Страница:
ГЛАВА 2.
Прямо над "залом ожидания" располагался длинный светлый коридор, по которому их и повели - впереди шел один стражник, за ним Пурдзан, за Пурдзаном еще два стражника, потом шел Василий и последние два стражника за Василием. Коридор был совершенно пуст. Следили за ними, разумеется, не через дырочку, да и камера, скорее всего, была не на потолке. "Идиотом же я выглядел!" - подумал Василий. Может, он и выглядел идиотом во время своей "арии", но именно благодаря этой "арии" их с Пурдзаном теперь ждет не допрос, а содержательная беседа. Василий очень надеялся, что так оно и будет. Ну не могут, не должны измаилиты оказаться такими же глупыми, как и византийские центы. Главное, чтобы глупым не оказался Пурдзан. Но Пурдзан пока что вел себя спокойно. Коридор, между тем, кончился, их вывели в небольшой семиугольный зал. В этот зал выходило еще три коридора и три лифта. На мраморном полу, как догадался Василий, была выложена семиконечная звезда Хануми. Звезду топтало множество ног - не менее пяти конвоев ждали свой лифт. Головы подконвойных прикрывали желтые холщевые мешки. Пурдзану и Василию тоже натянули по мешку. Мешок не затруднял дыхания, но в грязно-желтой мгле Василий чувствовал себя неуютно. Мелодичный электронный гонг возвестил о прибытии лифта. Стражник легонько подтолкнул Василия. В лифте было тесно. Голос Пурдзана прозвучал, казалось, издали - мешок скрадывал звуки: - Гирей-ага, мне нельзя... Ой! Видимо, Пурдзана ткнули, чтобы замолчал, тем более - не называл имен. Но Пурдзану было плевать на соображения порядка и секретности. - Нельзя! Тесно! Задыхаюсь!.. Гад! Пурдзана снова ткнули, послышалась возня и вдруг - мощный мужской вопль. Пурдзан дал сдачи, и, кажется, дал от души. Идиот! Василия несколько раз сильно толкнули, стражники все одновременно начали ругаться - не громко, но очень злобно. Кто-то во весь голос крикнул: - Стой! Стрелять... Крик оборвался стоном. Василий сдернул с себя мешок. В узком помещении лифта происходила невообразимая свалка, подконвойные с мешками на головах жались к задней стенке и старались не двигаться, у их ног корчился стражник с перерезанным горлом. Остальные стражники, скользя по крови подошвами замшевых остроносых сапог, пытались скрутить Пурдзана. Кто-то орал в переговорник. Лифт, дернувшись, замер. - Нельзя! - снова крикнул Пурдзан. Мелькнула его рука с зажатым в ней исмаилитским кинжалом. Из-под толпы, прикрыв руками лицо, выполз еще один раненый стражник, между пальцами у него густо сочилась кровь. Василий понял: Пур дорвался до кинжала. Это конец. - Пурдзан! Отста-а-авить!!! Василий моментально охрип - скорее всего, от страха. Пурдзан все еще не сдался. Стражники не стреляют - и в своих попасть боятся, и в Пурдзана тоже: ценный свидетель. Всадить бы ему пулю, кретину... А кинжалом он их режет, как колбасу, у козлов ведь с пеленок любимая игрушка - кинжал. Внезапно стражники все вместе подались назад, придавив Василия к стене. Встав на цыпочки, Василий увидел, что Пурдзан принялся лягаться. Мешка на нем, разумеется, не было, зато в каждой руке - по кинжалу. Копыта мелькали в спертом воздухе, стражники уже не сдерживались, вопили во весь голос. Пурдзан замер... Устал? Только бы стражники в это не поверили. Но двое, все-таки, поверили. Они метнулись к Пурдзану, тот резко подпрыгнул, лягнув их обеими ногами. Стражники на миг замерли, схватились за лица, а Пурдзан, упершись им руками в плечи, снова подпрыгнул, сделал стойку на руках и обеими копытами ударил в потолок лифта. Одна панель вылетела сразу. Василий вспомнил рассказ про дир-курпана: "Не повезло бедолаге". Пурдзан, уцепившись за что-то ногами, подтянулся и скрылся в отверстии. Один из стражников кинулся следом, наполовину высунулся в отверстие и сразу же свалился обратно со стоном. Из его развороченной глазницы текла кровь. Стражники, наконец, поняли, что прийдется стрелять, и принялись палить сквозь потолок. Несколько секунд звуки выстрелов прерывались дробным топотом пурдзаньих копыт, потом раздался его истошный вопль - и замер где-то далеко. Стало тихо. Стражники и подконвойные стояли, не шевелясь. Потом двое стражников медленно полезли наверх. Выбрались на крышу лифта. Василий слышал их неторопливые шаги. Стражники вернулись. Оба, сорвав с лиц повязки, промокали потные лбы. - Свалился, - сказал старший, - поехали дальше. Глаза стражника встретились с глазами Василия. Василий пожал плечами. Почесал в затылке. Снова пожал плечами. Ему было стыдно. Стражник намотал повязку на лицо, бросил взгляд на отверстие, пробитое Пурдзаном. Снова повернулся к Василию: - Наденьте мешок, пожалуйста. Дальше двигались молча, как положено. Будто ничего не произошло. Лифт несколько раз останавливался, кого-то выводили, кого-то заводили. Василий был рад, что его лицо закрыто мешком, что ему никого не видно и что он не видит никого. Хорошее изобретение мешок. Если ты чувствуешь себя преступником, мешок тебе просто необходим. А Василий чувствовал себя преступником. Лифт сделал очередную остановку, Василия вежливо поддтолкнули и повели, кажется, опять по коридору. Поворот, снова прямо. Голос стражника: - Осторожно, лестница. Коридор, поворот, еще пара лестниц. Пришли. Стражник снял с Василия мешок. Круглая комната. Помимо той двери, через которую ввели Василия, в комнате было еще две двери с номерными табличками - ноль и один. Потолок украшен светящимся персидским узором, посреди комнаты - круглый стол, вокруг которого стоят стражники и трое подконвойных. С подконвойных тоже только что сняли мешки, один подконвойный мигал и оглядывался, двое других стояли спокойно. Эти двое чем-то очень не понравились Василию. Их лица... Знакомы? Нет, не сами лица, только выражение. Вернее - всякое отсутствие выражения. Совсем недавно он видел точно такие же лица. Если с одного подконвойного снять мундир византийского цента, а с другого - рабочий халат, да нарядить обоих в серые туники... Римляне! Ладно, решил Василий, горячку пороть не буду. Спросят - отвечу. - Прошу. Начинаем. Голос принадлежал человеку, сидевшему за столом спиной к Василию. Знакомый голос. Да и темная лысина обладателя голоса тоже показалась знакомой. Если снять эту черную феску... Свиные уши! Василий решил, что от своих приключений сделался психом. У него мания - всех раздеть. Стражники отошли к стене, подконвойные сели на мягкие вращающиеся стулья. Василий занял свое место и посмотрел в лицо хозяину лысины. Псих, понял Василий, я псих! А если не псих? Ведь это же... - Прокопий Мвари! Мвари!!! Стражники дернулись было, но огромный негр остановил их движением руки. Внимательным взглядом изучил лицо Василия, будто искал какие-то изъяны. Улыбнулся. - Простите? Василий почувствовал себя полным дураком. Даже если это Мвари, не стоило так орать. - Мне показалось, что я с вами встречался... - Едва ли, - ласково ответил негр, - я бы не забыл вас. Мое имя Махмуд Алибас. - Негр откинулся на спинку своего стула, задержал взгляд по очереди на каждом из сидящих. - Я руковожу кафедрой игротехники на философском факультете Валгалльского Медресе, и сюда меня пригласили для проведения методологической игры по теме, волнующей всех вас. Да и нас. А также, разумеется, Орден Измаилитов, чьим гостеприимством мы сейчас пользуемся. Разница между мной, измаилитами и вами заключается в том, что ни я, ни измаилиты не являемся экспертами по волнующему нас вопросу. А вы четверо - эксперты. Негр помолчал, слегка теребя край широкого бархатного рукава своего дорогого халата. Снова обвел всех взглядом. - Вопрос, как вы догадались, звучит просто: кто такие "призраки"? Но мы его из простого сделаем сложным, разбив на ряд подвопросов. Итак, подвопрос первый. Какова, по вашему, национальная принадлежность "призраков"? Отвечает Дион Ставрос. Один из "римлян", в мундире цента, легонько покачал головой. Василий был уверен, что "римляне" - немые. Но у цента оказался вполне сильный баритон, правда, абсолютно бесцветный: - Полагаю, это ирландцы. Ответ прозвучал на турецком языке с ожидаемым греческим акцентом. Но был в этом акценте какой-то нюанс... - Спасибо, - игротехник повернулся ко второму "римлянину", - а ваше мнение, Бешар-ага? - Полагаю, это славяне. Турецкий язык второго "римлянина" был лишен акцента, но Василий уловил все тот же нюанс, некий след... чего? - Ну, Гирей-ага? У вас имеется мнение на этот счет? Алибас-Мвари обращался к нему. Стоит ли делиться соображениями с византийским шпионом? А если он - не шпион? И тут Василий понял, что да, стоит в любом случае. Опасность грозит всем, и пусть Византия тоже с ней борется. - Да, Алибас-ага... - Обращайтесь ко мне "шейх". - Простите, шейх Махмуд. Мне кажется, у них нет национальности. - Ну хоть кого-то они вам напоминают? - Одеждой... - Нет, нет, - негр перестал теребить рукава и энергично зажестикулировал. Точно так же, вспомнил Василий, теребил рукава, а потом жестикулировал Прокопий Мвари. Но это не важно. - Нет, - пояснил негр, - их униформу мы не обсуждаем. Лица. Фигуры. Способ двигаться... Вы понимаете? - Понимаю. Они, по-моему, лишены всяких национальных черт. - Ответ принят. Ваше мение, шейх Керим. Последний из "игроков" перестал мигать и, прищурившись, поглядел на обоих "римлян", сидевших рядышком напротив него. Наверное, тоже догадался. Но не показал виду. - Мои визуальные наблюдения и изучение видеоматериалов свидетельствуют, что фенотипически "призраков" можно отнести ко многим человеческим расам, среди них встречаются практически все. Мало того, у меня есть с собой ролик, оставшийся после нападения "призраков" на крейсер "Гесер-хан". Среди нападавших мы углядели несколько сатиров с Приапа, одного треуха с Крезидхи и пару циклопов с Земли Полифема. Но, как ни странно, я почти готов согласиться с Гиреем-агой: их национальные черты кажутся настолько потускневшими, что даже сатира не отличишь от человека, не говоря уж о треухах и циклопах. Тем не менее... - Спасибо, спасибо, - негр снова теребил рукава. - Следующий вопрос касается униформы. Дион Ставрос?.. Ставрос ответил, не задумываясь: - Напоминает византийскую, но я точно знаю, что в Византии нет силовых подразделений с такой униформой. - Бешар-ага?.. - Похожа на византийскую. - У Гирея-аги, я догадываюсь, есть некое особое мнение. Хочу предупредить: если мнение сумасшедшее - тем более следует его высказать. - Оно не сумасшедшее. Я хорошо знаком с историей военной формы. Если не считать бронежилета, форма "призраков" довольно точно совпадает с формой древнеримских пехотинцев времен "солдатских императоров". - Насколько точно? - Не совпадает цвет, у "призраков" он серый, и материал, кажется, современный, синтетический. Особенно это касается обуви. Оружие... - Об оружии потом. Шейх Керим?.. - В основном согласен с предыдущим ответом. Я только не знаю, почему... - Стоп. Это уже другой вопрос. Теперь - оружие. "Игра" длилась около часа. Обсуждали оружие, методы нападения, возможные цели - все, кроме главного. Василий не мог толком сформулировать, в чем тут заключается главное, но чувствовал: игра еще толком и не началась. - Хорошо, - Алибас взмахнул руками, подержал их на весу, потом расслаблено опустил на колени. - Хорошо. Перерыв. Стража, прошу вас подойти вплотную к игрокам. Стражники подошли. Алибас нажал на кнопку в столе - часть столешницы медленно поплыла вверх и к самым глазам игротехника выдвинулся экран монитора. Алибас некоторое время изучал показания на экране, потом повернулся к "римлянину"-центу. - Дион Ставрос, объявляю вам промежуточный результат игры. Вы окончательно определены как "призрак". Стражники приготовились к бурной реакции Диона, но тот не двинулся с места и не изменился в лице. Своим ровным бесцветным баритоном он спокойно возразил: - Это недоразумение. Я рядовой центурион из Южной Скифии, Земля, арестован на территории Мира Святого Фомы Тайной Службой Византии по неизвестной мне причине и выдан Ордену Измаилитов Османской Конфедерации также по неизвестной мне причине. Согласен отвечать на любые вопросы с применением любых средств проверки моей искренности, при условии, что это не повредит моему здоровью и не затронет государственных интересов Византии. Я невиновен. Во время монотонной речи "римлянина" игротехник внимательно изучал то его лицо, то показания на экране, и выглядел все более озадаченным. Когда речь кончилась, он молча махнул рукой в сторону двери номер ноль. Стражники подхватили Диона под локти и повели к этой двери. Дион не пытался сопротивляться. Он спокойно переступил через порог, дверь закрылась за ним. Стражники остались в комнате. Игротехник впился глазами в лицо второго "римлянина". Тот был абсолютно спокоен. - Догадываетесь о том, что ждет вашего коллегу за дверью? - Нет, - ответил Бешар. - За дверью - камера сгорания. В настоящий момент приговор приводится в исполнение... В стене рядом с дверью номер ноль открылся небольшой люк, из которого вывалился белый брикетик. С бирочкой. Стражник аккуратно поднял брикетик, отнес к столу и положил перед Бешаром. Алибас отвернулся от Бешара и минут пять читал показания на экране. Снова внимательно посмотрел на Бешара. И вдруг - на Василия. Внутри у Василия все стало холодным и хрупким. Но Алибас ничего не сказал, только вздохнул. Василий вдруг понял, что Алибас окончательно сбит с толку. - Ну, - спросил игротехник у Бешара, - будете сотрудничать? Вы ведь тоже "призрак". У нас есть несколько ваших коллег. Певого мы сожгли специально для вас, чтобы вы понимали серьезность наших намерений и вашего положения. Вас тоже можем сжечь - на потеху следующему... Или не надо? Отвечайте пожалуйста. - Я не призрак, - монотонно начал Бешар, - это недоразумение. Я третий электрик со станции "Салах Ад-Дин", Приап, арестован хашами Ордена Измаилитов по неизвестной... - Все! Алибас нажал на кнопку, монитор скрылся под поверхностью стола. - Уведите его, пожалуйста. Стражники подняли Бешара и повели к выходу из комнаты. Бешар шел ровным шагом, глядя прямо перед собой. Алибас думал довольно долго, нервно теребил рукава. В конце концов он успокоился. - Стража, будьте добры, отойдите к стенам. Хорошо. Итак, вторая часть игры. Гирей-ага, скажите, по-вашему, "призраки" - живые существа? Шейх Керим попытался что-то вставить, но Алибас почти грубо оборвал его: - Тихо! Вопрос к Василию Гирею. Василий почувствовал, что знает точный ответ. - Нет. Алибас остался доволен. Он поудобнее устроился на своем вращающемся стуле, покачался из стороны в сторону. Даже улыбнулся. - Великолепно, Гирей-ага. Теперь я очень попрошу вас пройти в комнату номер один и подождать там. Мы с шейхом Керимом обсудим несколько научных вопросов, являющихся государственной тайной. Алибас не делал знака страже. Василий сам встал и пошел к узкой двери с маленькой квадратной номерной табличкой. Дверь открылась. Василий шагнул через порог. Дверь захлопнулась за ним с глухим плотоядным чмоком. Сам зажегся свет. Маленькая каморка, шершавые керамические стены, ни стула, ни скамеечки... Свиные уши! Шайтанье дерьмо! Три мегатонны шайтаньего дерьма! ВЕДЬ ЭТО - КАМЕРА СГОРАНИЯ!!! Ноги стали легкими и мягкими, как две подушки. Но Василий напряг все силы и остался стоять. Он ждал. Из скрытого динамика донесся негромкий женский голос: - Курпан дир-зигунов Приапа Василий Гирей, переведен из чина лейтенанта Янычарского Корпуса Османской Конфедерации Миров. Обвиняется в несанкционированном профессиональном сотрудничестве со специальными службами Византийской Империи на фоне чрезвычайной ситуации. Основное доказательство вины - договорные документы, подписанные обвиняемым во время пребывания на Новой Тавриде. Приговорен к смертной казни через моментальное сожжение. Приговор привести в исполнение. Гирей-ага, умрите как мужчина. Не исключено, что вы, все-таки, попадете в рай. Счастливого пути. "Курпан! Я же приписан к Приапу! Умираю козлом." - Подумал Василий прежде, чем пришла тьма.
ГЛАВА 3.
"Тьма лона твоего - пасть огненного змея; Тьма глаз твоих - огонь, который жжет, не грея; Ты вся - огонь из тьмы, без света и тепла, А я - лишь пепел, прах, что по ветру развеян." Ибн Залман, великий иранский поэт. Настолько великий, что строки его цитируют даже души в раю. Василий открыл глаза - жмуриться больше не было сил. Он уже довольно давно очнулся и лежал, слушая журчание райских фонтанов, пение райских птиц и тихий смех райских гурий. Открыть глаза было страшно: вдруг рай окажется каким-нибудь не таким - фонтаны не те, птички... Главное - гурии, жемчужины рая, квинтэссенция наслаждения. Но глаза пришлось открыть. Чья-то рука уже гладила Василия по щеке, чье-то дыхание он чувствовал у себя на лбу. Чье? Смуглая тонкая рука, покрытая легким пушком. Это - первое, что он увидел. Проследил взглядом вдоль руки - рука терялась под розовой шелковой накидкой. Полупрозрачная чадра почти не скрывает лица. Лицо молодое, девушке лет пятнадцать, не больше. Василий потянулся за носовым платком, вытереть пот, заливший глаза. Платка не было. Василий понял, что он голый лежит на берегу небольшого ручья. Чем-то ручей напоминал реку Карджала... Ну конечно! Любовь. Гурии. Рай, значит. Василий поднялся на четвереньки, дополз до ручья и плюхнулся в воду. Под водой он не закрывал глаз, видел смутные маленькие тени рыбок. Райских рыбок. Мундир оказался на другом берегу, в траве, аккуратно сложенный, постиранный, отутюженный. Василий решил пока не одеваться, повернулся к гурии: - Девонька, чем бы вытереться? - спросил он, почему-то, по-русски. Но она поняла. Не торопясь, она стащила с плеча шелковую накидку и осталась обнаженной, в одной лишь прозрачной чадре, да еще в соски вдеты сапфировые сережки. Держа накидку на вытянутых руках, гурия пошла к Василию через ручей. Шелк приятно обволакивал тело, впитывал воду вместе с усталостью, страхом, недоумением, досадой - всеми радостями прошлой, ненастоящей жизни. - Как тебя зовут, милая? - Здесь нет имен, - ответила гурия по-русски и перешла на турецкий, зови меня Первая. - Есть и вторая? - Есть сколько пожелаешь. А сколько ты пожелаешь? Василий задумался. Вся его взрослая жизнь прошла в Суфийской коллегии и в Янычарском Корпусе, подразделении настолько элитарном, что на развлечения в свободное время просто не оставалось сил. Пока был студентом, Василий иногда выбирался в дешевый сад наслаждений, но не очень часто, предпочитая библиотеку всем садам наслаждений и всем скрипучим узким койкам в общаге коллегии. Гурия, наверное, сама разобралась, что нужно Василию. Она два раза хлопнула в ладоши. Из-за кустов выскочили два юноши лет по семнадцать, оба в просторных розовых шароварах и расшитых бисером безрукавках. Один нес поднос с блюдом луккума, другой - серебряный кувшин и хрустальный стаканчик. В кувшине оказался прохладный щербет. Поставив луккум и щербет возле Василия, юноши отшли в сторону, к кустам, вытащили из-за широких поясов маленькие черные флейты и принялись тихо что-то наигрывать дуэтом. Василий лежал в мягкой траве подле райского ручейка, прихлебывая райский щербет. Пели райские птички. Что-то в их пении насторожило Василия, но он не успел об этом задуматься - гурия принялась за легкий массаж. Она начала с ног, с кончиков пальцев, постепенно поднимаясь все выше и выше. Сладкие мурашки лениво поползли по всему телу. Василий отставил кувшин со щербетом в сторону, лег на спину, расслабился. Гурия уже добралась до груди, проходила аккуратными пальцами вдоль ребер. Василий погладил ее по бедру. Бедро было прохладным и твердым. Девушка улыбнулась и поцеловала Василия в правый сосок. Потом в левый. Розовый язык гурии легонько касался сосков Василия, и каждое прикосновение заставляло его вздрагивать. Василий почувствовал, как напрягается все его тело, как растет в нем мужская сила, пытаясь выпрыгнуть наружу... Бег сладких мурашек превратился в стремительный полет, Василий судорожно вздохнул и широко открытыми глазами уставился на стерильно чистое небо рая.закрывал глаз, он смотрел на небо. Пульсации становились все быстрее, быстрее... Василий застонал. Небо над ним подернулось рябью. Гурия тоже застонала. Небо начало вращаться, в центре его образовалась воронка. Где-то уже Василий видел такую же. Юноши почему-то забеспокоились, побросали флейты, вскочили на ноги, побежали через ручей и исчезли за низкими деревцами. Гурия поглядела на воронку в небе и испуганно вскрикнула, метнулась к кустам. Василий остался один, его все еще вздыбленный член указывал прямо на небесную воронку. Небо затвердело, воронка превратилась в темное отверстие. Гурия вытянула из кустов переговорник - провод уходил под землю - и дрожащим пальцем пыталась набрать код на клавиатуре. А из отверстия в небе прямо на Василия выпал Пурдзан. Он смягчил падение кувырком через голову и устойчиво вскочил на свои козлиные ноги. Из-за пояса у него торчало три черных рукоятки - измаилитские кинжалы. Трофеи. - Гирей-ага!.. Я смотрю, вы - крутой мужик!.. Тут Пурдзан заметил гурию, которая все никак не могла справиться с кодом. Подскочив к ней, сатир в один взмах перерезал провод переговорника, заломил девушке руку за спину и прижал острие кинжала с сонной артерии. - Простите, ханум, но думаю, так будет лучше для всех... Гирей-ага, хорошую они для вас придумали казнь. Это я, получается, воюю, как угорелый, а мог бы трахаться в свое удовольствие. - Пурдзан, не выпуская гурию, огляделся по сторонам.
Прямо над "залом ожидания" располагался длинный светлый коридор, по которому их и повели - впереди шел один стражник, за ним Пурдзан, за Пурдзаном еще два стражника, потом шел Василий и последние два стражника за Василием. Коридор был совершенно пуст. Следили за ними, разумеется, не через дырочку, да и камера, скорее всего, была не на потолке. "Идиотом же я выглядел!" - подумал Василий. Может, он и выглядел идиотом во время своей "арии", но именно благодаря этой "арии" их с Пурдзаном теперь ждет не допрос, а содержательная беседа. Василий очень надеялся, что так оно и будет. Ну не могут, не должны измаилиты оказаться такими же глупыми, как и византийские центы. Главное, чтобы глупым не оказался Пурдзан. Но Пурдзан пока что вел себя спокойно. Коридор, между тем, кончился, их вывели в небольшой семиугольный зал. В этот зал выходило еще три коридора и три лифта. На мраморном полу, как догадался Василий, была выложена семиконечная звезда Хануми. Звезду топтало множество ног - не менее пяти конвоев ждали свой лифт. Головы подконвойных прикрывали желтые холщевые мешки. Пурдзану и Василию тоже натянули по мешку. Мешок не затруднял дыхания, но в грязно-желтой мгле Василий чувствовал себя неуютно. Мелодичный электронный гонг возвестил о прибытии лифта. Стражник легонько подтолкнул Василия. В лифте было тесно. Голос Пурдзана прозвучал, казалось, издали - мешок скрадывал звуки: - Гирей-ага, мне нельзя... Ой! Видимо, Пурдзана ткнули, чтобы замолчал, тем более - не называл имен. Но Пурдзану было плевать на соображения порядка и секретности. - Нельзя! Тесно! Задыхаюсь!.. Гад! Пурдзана снова ткнули, послышалась возня и вдруг - мощный мужской вопль. Пурдзан дал сдачи, и, кажется, дал от души. Идиот! Василия несколько раз сильно толкнули, стражники все одновременно начали ругаться - не громко, но очень злобно. Кто-то во весь голос крикнул: - Стой! Стрелять... Крик оборвался стоном. Василий сдернул с себя мешок. В узком помещении лифта происходила невообразимая свалка, подконвойные с мешками на головах жались к задней стенке и старались не двигаться, у их ног корчился стражник с перерезанным горлом. Остальные стражники, скользя по крови подошвами замшевых остроносых сапог, пытались скрутить Пурдзана. Кто-то орал в переговорник. Лифт, дернувшись, замер. - Нельзя! - снова крикнул Пурдзан. Мелькнула его рука с зажатым в ней исмаилитским кинжалом. Из-под толпы, прикрыв руками лицо, выполз еще один раненый стражник, между пальцами у него густо сочилась кровь. Василий понял: Пур дорвался до кинжала. Это конец. - Пурдзан! Отста-а-авить!!! Василий моментально охрип - скорее всего, от страха. Пурдзан все еще не сдался. Стражники не стреляют - и в своих попасть боятся, и в Пурдзана тоже: ценный свидетель. Всадить бы ему пулю, кретину... А кинжалом он их режет, как колбасу, у козлов ведь с пеленок любимая игрушка - кинжал. Внезапно стражники все вместе подались назад, придавив Василия к стене. Встав на цыпочки, Василий увидел, что Пурдзан принялся лягаться. Мешка на нем, разумеется, не было, зато в каждой руке - по кинжалу. Копыта мелькали в спертом воздухе, стражники уже не сдерживались, вопили во весь голос. Пурдзан замер... Устал? Только бы стражники в это не поверили. Но двое, все-таки, поверили. Они метнулись к Пурдзану, тот резко подпрыгнул, лягнув их обеими ногами. Стражники на миг замерли, схватились за лица, а Пурдзан, упершись им руками в плечи, снова подпрыгнул, сделал стойку на руках и обеими копытами ударил в потолок лифта. Одна панель вылетела сразу. Василий вспомнил рассказ про дир-курпана: "Не повезло бедолаге". Пурдзан, уцепившись за что-то ногами, подтянулся и скрылся в отверстии. Один из стражников кинулся следом, наполовину высунулся в отверстие и сразу же свалился обратно со стоном. Из его развороченной глазницы текла кровь. Стражники, наконец, поняли, что прийдется стрелять, и принялись палить сквозь потолок. Несколько секунд звуки выстрелов прерывались дробным топотом пурдзаньих копыт, потом раздался его истошный вопль - и замер где-то далеко. Стало тихо. Стражники и подконвойные стояли, не шевелясь. Потом двое стражников медленно полезли наверх. Выбрались на крышу лифта. Василий слышал их неторопливые шаги. Стражники вернулись. Оба, сорвав с лиц повязки, промокали потные лбы. - Свалился, - сказал старший, - поехали дальше. Глаза стражника встретились с глазами Василия. Василий пожал плечами. Почесал в затылке. Снова пожал плечами. Ему было стыдно. Стражник намотал повязку на лицо, бросил взгляд на отверстие, пробитое Пурдзаном. Снова повернулся к Василию: - Наденьте мешок, пожалуйста. Дальше двигались молча, как положено. Будто ничего не произошло. Лифт несколько раз останавливался, кого-то выводили, кого-то заводили. Василий был рад, что его лицо закрыто мешком, что ему никого не видно и что он не видит никого. Хорошее изобретение мешок. Если ты чувствуешь себя преступником, мешок тебе просто необходим. А Василий чувствовал себя преступником. Лифт сделал очередную остановку, Василия вежливо поддтолкнули и повели, кажется, опять по коридору. Поворот, снова прямо. Голос стражника: - Осторожно, лестница. Коридор, поворот, еще пара лестниц. Пришли. Стражник снял с Василия мешок. Круглая комната. Помимо той двери, через которую ввели Василия, в комнате было еще две двери с номерными табличками - ноль и один. Потолок украшен светящимся персидским узором, посреди комнаты - круглый стол, вокруг которого стоят стражники и трое подконвойных. С подконвойных тоже только что сняли мешки, один подконвойный мигал и оглядывался, двое других стояли спокойно. Эти двое чем-то очень не понравились Василию. Их лица... Знакомы? Нет, не сами лица, только выражение. Вернее - всякое отсутствие выражения. Совсем недавно он видел точно такие же лица. Если с одного подконвойного снять мундир византийского цента, а с другого - рабочий халат, да нарядить обоих в серые туники... Римляне! Ладно, решил Василий, горячку пороть не буду. Спросят - отвечу. - Прошу. Начинаем. Голос принадлежал человеку, сидевшему за столом спиной к Василию. Знакомый голос. Да и темная лысина обладателя голоса тоже показалась знакомой. Если снять эту черную феску... Свиные уши! Василий решил, что от своих приключений сделался психом. У него мания - всех раздеть. Стражники отошли к стене, подконвойные сели на мягкие вращающиеся стулья. Василий занял свое место и посмотрел в лицо хозяину лысины. Псих, понял Василий, я псих! А если не псих? Ведь это же... - Прокопий Мвари! Мвари!!! Стражники дернулись было, но огромный негр остановил их движением руки. Внимательным взглядом изучил лицо Василия, будто искал какие-то изъяны. Улыбнулся. - Простите? Василий почувствовал себя полным дураком. Даже если это Мвари, не стоило так орать. - Мне показалось, что я с вами встречался... - Едва ли, - ласково ответил негр, - я бы не забыл вас. Мое имя Махмуд Алибас. - Негр откинулся на спинку своего стула, задержал взгляд по очереди на каждом из сидящих. - Я руковожу кафедрой игротехники на философском факультете Валгалльского Медресе, и сюда меня пригласили для проведения методологической игры по теме, волнующей всех вас. Да и нас. А также, разумеется, Орден Измаилитов, чьим гостеприимством мы сейчас пользуемся. Разница между мной, измаилитами и вами заключается в том, что ни я, ни измаилиты не являемся экспертами по волнующему нас вопросу. А вы четверо - эксперты. Негр помолчал, слегка теребя край широкого бархатного рукава своего дорогого халата. Снова обвел всех взглядом. - Вопрос, как вы догадались, звучит просто: кто такие "призраки"? Но мы его из простого сделаем сложным, разбив на ряд подвопросов. Итак, подвопрос первый. Какова, по вашему, национальная принадлежность "призраков"? Отвечает Дион Ставрос. Один из "римлян", в мундире цента, легонько покачал головой. Василий был уверен, что "римляне" - немые. Но у цента оказался вполне сильный баритон, правда, абсолютно бесцветный: - Полагаю, это ирландцы. Ответ прозвучал на турецком языке с ожидаемым греческим акцентом. Но был в этом акценте какой-то нюанс... - Спасибо, - игротехник повернулся ко второму "римлянину", - а ваше мнение, Бешар-ага? - Полагаю, это славяне. Турецкий язык второго "римлянина" был лишен акцента, но Василий уловил все тот же нюанс, некий след... чего? - Ну, Гирей-ага? У вас имеется мнение на этот счет? Алибас-Мвари обращался к нему. Стоит ли делиться соображениями с византийским шпионом? А если он - не шпион? И тут Василий понял, что да, стоит в любом случае. Опасность грозит всем, и пусть Византия тоже с ней борется. - Да, Алибас-ага... - Обращайтесь ко мне "шейх". - Простите, шейх Махмуд. Мне кажется, у них нет национальности. - Ну хоть кого-то они вам напоминают? - Одеждой... - Нет, нет, - негр перестал теребить рукава и энергично зажестикулировал. Точно так же, вспомнил Василий, теребил рукава, а потом жестикулировал Прокопий Мвари. Но это не важно. - Нет, - пояснил негр, - их униформу мы не обсуждаем. Лица. Фигуры. Способ двигаться... Вы понимаете? - Понимаю. Они, по-моему, лишены всяких национальных черт. - Ответ принят. Ваше мение, шейх Керим. Последний из "игроков" перестал мигать и, прищурившись, поглядел на обоих "римлян", сидевших рядышком напротив него. Наверное, тоже догадался. Но не показал виду. - Мои визуальные наблюдения и изучение видеоматериалов свидетельствуют, что фенотипически "призраков" можно отнести ко многим человеческим расам, среди них встречаются практически все. Мало того, у меня есть с собой ролик, оставшийся после нападения "призраков" на крейсер "Гесер-хан". Среди нападавших мы углядели несколько сатиров с Приапа, одного треуха с Крезидхи и пару циклопов с Земли Полифема. Но, как ни странно, я почти готов согласиться с Гиреем-агой: их национальные черты кажутся настолько потускневшими, что даже сатира не отличишь от человека, не говоря уж о треухах и циклопах. Тем не менее... - Спасибо, спасибо, - негр снова теребил рукава. - Следующий вопрос касается униформы. Дион Ставрос?.. Ставрос ответил, не задумываясь: - Напоминает византийскую, но я точно знаю, что в Византии нет силовых подразделений с такой униформой. - Бешар-ага?.. - Похожа на византийскую. - У Гирея-аги, я догадываюсь, есть некое особое мнение. Хочу предупредить: если мнение сумасшедшее - тем более следует его высказать. - Оно не сумасшедшее. Я хорошо знаком с историей военной формы. Если не считать бронежилета, форма "призраков" довольно точно совпадает с формой древнеримских пехотинцев времен "солдатских императоров". - Насколько точно? - Не совпадает цвет, у "призраков" он серый, и материал, кажется, современный, синтетический. Особенно это касается обуви. Оружие... - Об оружии потом. Шейх Керим?.. - В основном согласен с предыдущим ответом. Я только не знаю, почему... - Стоп. Это уже другой вопрос. Теперь - оружие. "Игра" длилась около часа. Обсуждали оружие, методы нападения, возможные цели - все, кроме главного. Василий не мог толком сформулировать, в чем тут заключается главное, но чувствовал: игра еще толком и не началась. - Хорошо, - Алибас взмахнул руками, подержал их на весу, потом расслаблено опустил на колени. - Хорошо. Перерыв. Стража, прошу вас подойти вплотную к игрокам. Стражники подошли. Алибас нажал на кнопку в столе - часть столешницы медленно поплыла вверх и к самым глазам игротехника выдвинулся экран монитора. Алибас некоторое время изучал показания на экране, потом повернулся к "римлянину"-центу. - Дион Ставрос, объявляю вам промежуточный результат игры. Вы окончательно определены как "призрак". Стражники приготовились к бурной реакции Диона, но тот не двинулся с места и не изменился в лице. Своим ровным бесцветным баритоном он спокойно возразил: - Это недоразумение. Я рядовой центурион из Южной Скифии, Земля, арестован на территории Мира Святого Фомы Тайной Службой Византии по неизвестной мне причине и выдан Ордену Измаилитов Османской Конфедерации также по неизвестной мне причине. Согласен отвечать на любые вопросы с применением любых средств проверки моей искренности, при условии, что это не повредит моему здоровью и не затронет государственных интересов Византии. Я невиновен. Во время монотонной речи "римлянина" игротехник внимательно изучал то его лицо, то показания на экране, и выглядел все более озадаченным. Когда речь кончилась, он молча махнул рукой в сторону двери номер ноль. Стражники подхватили Диона под локти и повели к этой двери. Дион не пытался сопротивляться. Он спокойно переступил через порог, дверь закрылась за ним. Стражники остались в комнате. Игротехник впился глазами в лицо второго "римлянина". Тот был абсолютно спокоен. - Догадываетесь о том, что ждет вашего коллегу за дверью? - Нет, - ответил Бешар. - За дверью - камера сгорания. В настоящий момент приговор приводится в исполнение... В стене рядом с дверью номер ноль открылся небольшой люк, из которого вывалился белый брикетик. С бирочкой. Стражник аккуратно поднял брикетик, отнес к столу и положил перед Бешаром. Алибас отвернулся от Бешара и минут пять читал показания на экране. Снова внимательно посмотрел на Бешара. И вдруг - на Василия. Внутри у Василия все стало холодным и хрупким. Но Алибас ничего не сказал, только вздохнул. Василий вдруг понял, что Алибас окончательно сбит с толку. - Ну, - спросил игротехник у Бешара, - будете сотрудничать? Вы ведь тоже "призрак". У нас есть несколько ваших коллег. Певого мы сожгли специально для вас, чтобы вы понимали серьезность наших намерений и вашего положения. Вас тоже можем сжечь - на потеху следующему... Или не надо? Отвечайте пожалуйста. - Я не призрак, - монотонно начал Бешар, - это недоразумение. Я третий электрик со станции "Салах Ад-Дин", Приап, арестован хашами Ордена Измаилитов по неизвестной... - Все! Алибас нажал на кнопку, монитор скрылся под поверхностью стола. - Уведите его, пожалуйста. Стражники подняли Бешара и повели к выходу из комнаты. Бешар шел ровным шагом, глядя прямо перед собой. Алибас думал довольно долго, нервно теребил рукава. В конце концов он успокоился. - Стража, будьте добры, отойдите к стенам. Хорошо. Итак, вторая часть игры. Гирей-ага, скажите, по-вашему, "призраки" - живые существа? Шейх Керим попытался что-то вставить, но Алибас почти грубо оборвал его: - Тихо! Вопрос к Василию Гирею. Василий почувствовал, что знает точный ответ. - Нет. Алибас остался доволен. Он поудобнее устроился на своем вращающемся стуле, покачался из стороны в сторону. Даже улыбнулся. - Великолепно, Гирей-ага. Теперь я очень попрошу вас пройти в комнату номер один и подождать там. Мы с шейхом Керимом обсудим несколько научных вопросов, являющихся государственной тайной. Алибас не делал знака страже. Василий сам встал и пошел к узкой двери с маленькой квадратной номерной табличкой. Дверь открылась. Василий шагнул через порог. Дверь захлопнулась за ним с глухим плотоядным чмоком. Сам зажегся свет. Маленькая каморка, шершавые керамические стены, ни стула, ни скамеечки... Свиные уши! Шайтанье дерьмо! Три мегатонны шайтаньего дерьма! ВЕДЬ ЭТО - КАМЕРА СГОРАНИЯ!!! Ноги стали легкими и мягкими, как две подушки. Но Василий напряг все силы и остался стоять. Он ждал. Из скрытого динамика донесся негромкий женский голос: - Курпан дир-зигунов Приапа Василий Гирей, переведен из чина лейтенанта Янычарского Корпуса Османской Конфедерации Миров. Обвиняется в несанкционированном профессиональном сотрудничестве со специальными службами Византийской Империи на фоне чрезвычайной ситуации. Основное доказательство вины - договорные документы, подписанные обвиняемым во время пребывания на Новой Тавриде. Приговорен к смертной казни через моментальное сожжение. Приговор привести в исполнение. Гирей-ага, умрите как мужчина. Не исключено, что вы, все-таки, попадете в рай. Счастливого пути. "Курпан! Я же приписан к Приапу! Умираю козлом." - Подумал Василий прежде, чем пришла тьма.
ГЛАВА 3.
"Тьма лона твоего - пасть огненного змея; Тьма глаз твоих - огонь, который жжет, не грея; Ты вся - огонь из тьмы, без света и тепла, А я - лишь пепел, прах, что по ветру развеян." Ибн Залман, великий иранский поэт. Настолько великий, что строки его цитируют даже души в раю. Василий открыл глаза - жмуриться больше не было сил. Он уже довольно давно очнулся и лежал, слушая журчание райских фонтанов, пение райских птиц и тихий смех райских гурий. Открыть глаза было страшно: вдруг рай окажется каким-нибудь не таким - фонтаны не те, птички... Главное - гурии, жемчужины рая, квинтэссенция наслаждения. Но глаза пришлось открыть. Чья-то рука уже гладила Василия по щеке, чье-то дыхание он чувствовал у себя на лбу. Чье? Смуглая тонкая рука, покрытая легким пушком. Это - первое, что он увидел. Проследил взглядом вдоль руки - рука терялась под розовой шелковой накидкой. Полупрозрачная чадра почти не скрывает лица. Лицо молодое, девушке лет пятнадцать, не больше. Василий потянулся за носовым платком, вытереть пот, заливший глаза. Платка не было. Василий понял, что он голый лежит на берегу небольшого ручья. Чем-то ручей напоминал реку Карджала... Ну конечно! Любовь. Гурии. Рай, значит. Василий поднялся на четвереньки, дополз до ручья и плюхнулся в воду. Под водой он не закрывал глаз, видел смутные маленькие тени рыбок. Райских рыбок. Мундир оказался на другом берегу, в траве, аккуратно сложенный, постиранный, отутюженный. Василий решил пока не одеваться, повернулся к гурии: - Девонька, чем бы вытереться? - спросил он, почему-то, по-русски. Но она поняла. Не торопясь, она стащила с плеча шелковую накидку и осталась обнаженной, в одной лишь прозрачной чадре, да еще в соски вдеты сапфировые сережки. Держа накидку на вытянутых руках, гурия пошла к Василию через ручей. Шелк приятно обволакивал тело, впитывал воду вместе с усталостью, страхом, недоумением, досадой - всеми радостями прошлой, ненастоящей жизни. - Как тебя зовут, милая? - Здесь нет имен, - ответила гурия по-русски и перешла на турецкий, зови меня Первая. - Есть и вторая? - Есть сколько пожелаешь. А сколько ты пожелаешь? Василий задумался. Вся его взрослая жизнь прошла в Суфийской коллегии и в Янычарском Корпусе, подразделении настолько элитарном, что на развлечения в свободное время просто не оставалось сил. Пока был студентом, Василий иногда выбирался в дешевый сад наслаждений, но не очень часто, предпочитая библиотеку всем садам наслаждений и всем скрипучим узким койкам в общаге коллегии. Гурия, наверное, сама разобралась, что нужно Василию. Она два раза хлопнула в ладоши. Из-за кустов выскочили два юноши лет по семнадцать, оба в просторных розовых шароварах и расшитых бисером безрукавках. Один нес поднос с блюдом луккума, другой - серебряный кувшин и хрустальный стаканчик. В кувшине оказался прохладный щербет. Поставив луккум и щербет возле Василия, юноши отшли в сторону, к кустам, вытащили из-за широких поясов маленькие черные флейты и принялись тихо что-то наигрывать дуэтом. Василий лежал в мягкой траве подле райского ручейка, прихлебывая райский щербет. Пели райские птички. Что-то в их пении насторожило Василия, но он не успел об этом задуматься - гурия принялась за легкий массаж. Она начала с ног, с кончиков пальцев, постепенно поднимаясь все выше и выше. Сладкие мурашки лениво поползли по всему телу. Василий отставил кувшин со щербетом в сторону, лег на спину, расслабился. Гурия уже добралась до груди, проходила аккуратными пальцами вдоль ребер. Василий погладил ее по бедру. Бедро было прохладным и твердым. Девушка улыбнулась и поцеловала Василия в правый сосок. Потом в левый. Розовый язык гурии легонько касался сосков Василия, и каждое прикосновение заставляло его вздрагивать. Василий почувствовал, как напрягается все его тело, как растет в нем мужская сила, пытаясь выпрыгнуть наружу... Бег сладких мурашек превратился в стремительный полет, Василий судорожно вздохнул и широко открытыми глазами уставился на стерильно чистое небо рая.закрывал глаз, он смотрел на небо. Пульсации становились все быстрее, быстрее... Василий застонал. Небо над ним подернулось рябью. Гурия тоже застонала. Небо начало вращаться, в центре его образовалась воронка. Где-то уже Василий видел такую же. Юноши почему-то забеспокоились, побросали флейты, вскочили на ноги, побежали через ручей и исчезли за низкими деревцами. Гурия поглядела на воронку в небе и испуганно вскрикнула, метнулась к кустам. Василий остался один, его все еще вздыбленный член указывал прямо на небесную воронку. Небо затвердело, воронка превратилась в темное отверстие. Гурия вытянула из кустов переговорник - провод уходил под землю - и дрожащим пальцем пыталась набрать код на клавиатуре. А из отверстия в небе прямо на Василия выпал Пурдзан. Он смягчил падение кувырком через голову и устойчиво вскочил на свои козлиные ноги. Из-за пояса у него торчало три черных рукоятки - измаилитские кинжалы. Трофеи. - Гирей-ага!.. Я смотрю, вы - крутой мужик!.. Тут Пурдзан заметил гурию, которая все никак не могла справиться с кодом. Подскочив к ней, сатир в один взмах перерезал провод переговорника, заломил девушке руку за спину и прижал острие кинжала с сонной артерии. - Простите, ханум, но думаю, так будет лучше для всех... Гирей-ага, хорошую они для вас придумали казнь. Это я, получается, воюю, как угорелый, а мог бы трахаться в свое удовольствие. - Пурдзан, не выпуская гурию, огляделся по сторонам.