Яковлев Илья
Черный снег
Яковлев И.И.
ЧЕРНЫЙ СНЕГ
"Се, еси человек, сотворивый сие!..."
Э. А. По
"...моя тетя безумно умная!.."
из высказываний бывшей супруги
(тоже, в своём роде, великого человека)
Часть первая.
1.
Его отражение смотрело на него из зеркала с каким-то тихим ужасом. "Абсолютно не помню, что было вчера! С кем пил и по поводу чего - полная потеря памяти!"- подумал он и с отвращением посмотрел на ополовиненную бутылку водки, стоящую на подзеркальном столике. Надо было как-то побыстрее приходить в себя - предстояло еще и идти на службу. Хотя, что греха таить, в последнее время на службу в Управу Борис приходил исключительно в таком состоянии - с глубочайшего похмелья. Прополоскав какой-то новомодной мерзостью рот и с отвращением влив в себя с полстакана вчерашнего пойла, которое водкой назвать мог только отупевший оптимист, он потащился из ванной в спальню одеваться. Кое-как выгладив форменную сорочку (все равно под кителем не видно, а снимать китель сегодня не придется, весь день в разъездах), подгладив брюки и напялив фуражку, Борис допил остатки водки и вышел из квартиры. Выйдя из подъезда, он страдальчески прищурил глаза - солнце светило просто невыносимо ярко. Правда, постепенно глаза привыкли и вдобавок пойло, до сих пор стоявшее комком где-то в районе глотки или же пищевода, наконец-то соизволило провалиться в желудок и Борис почувствовал себя несколько лучше. На транспорте ехать не хотелось, благо до Управы было рукой подать, и он решил пройтись пешком. "За одно и проветрюсь хоть чуть-чуть", - устало подумал он.
Здание Областного Управления Безопасности и Внутренних Дел было внушительным и было видно аж за пару кварталов. Когда-то Борис гордился местом, где он работает: как-никак щит и меч Родины, опора правительства и Господина Президента лично! Потом режим как-то незаметно подгнил и оглушительно рухнул, успев подмять под себя многих, кто верой и правдой, а так же и не очень, служил ему, породив при этом хоть и локальные, но крайне опустошительные гражданские войны, которые средства массовой информации и новое правительство почему-то упорно продолжали называть конфликтами на национальной почве. Правда, некоторые говорили, что режим этот не подгнил вовсе, а просто-напросто сгнил до основания и причем давным-давно, но в это Борису верить как-то не хотелось, слишком уж мрачная картина тогда вырисовывалась. Особенно если взглянуть на то, что творилось в некогда славном царстве-государстве в настоящее время. Те, кто сейчас стоял у руля, вели себя просто по свински - устраивались безобразно дорогие шоу, открывались магазины сексуальной культуры для домашних животных и т.п. а реальная стоимость жизни дорожала с каждым днем. Борис с невеселым смешком вспомнил слова своего старого приятеля-однокашника. Тот, будучи по его же словам, в пьяном безобразии, любил мрачно пошутить: "Наш N-ск - город контрастов: сегодня идет дождь, а завтра тебя убьют!"
- А, да хрен с ними со всеми!.. - выругался Борис, сам не зная по чьему именно поводу. Он решительно дернул ручку массивной двери главного входа и вошел в здание Управы.
Внутри здания царили: величественное спокойствие, подозрительный вахтер из рядового состава, мягкая прохлада, бюст Основателя Данной Организации и массивный герб Той Страны, которой-нынче-вы-на-карте-не-найдете по причине полного отсутствия таковой. Борис протянул служебное удостоверение для проверки; вахтер вцепился в нее, как клещ и принялся разглядывать ее, как разглядывают иностранную валюту, приобретая ее на улице или в подворотне у уличных торговцев. Борису даже показалось на мгновение, что вахтер сейчас, как заправский филателист, достанет из нагрудного кармана лупу, чтоб получше разглядеть все мельчайшие подробности, дефекты и проч., что могло бы обесценить значение и стоимость документа.
- Дед, не компостируй мозги! Знаешь меня, как облупленного, а ведь все равно каждое утро комедию ломаешь.
- Ты свои мозги, судя по всему, еще вчера прокомпостировал. Вы вчера отсюда уже на рогах ушли, мне по смене передали, и орали вы во время ухода, что, дескать, "все пропьем, но флот не опозорим!" Видать, еще куда-то продолжать собирались, - буркнул вахтер. - Хорошо еще, что вчера суббота была, никто из начальства не видел.
- Дед, - осторожно спросил Борис, - а тебе по смене часом не передавали, с кем я вчера отсюда уходил?
- Во дает! Силен! Не помнишь, с кем вчера надрался!? Может, еще скажешь, что не помнишь, по какому поводу? - хихикнул вахтер. Борис сокрушенно покачал головой. - Так вы ж вчера всем отделом двойной повод отмечали - два года со дня основания отдела и твоему корешу Рэму наконец-то кэпа кинули!..
Вахтеры в Управе - явление особое. По роду своей работы они в курсе всего, что происходит в ее стенах. Кто, с кем, когда и сколько литров. И по поводу чего, естественно, тоже. Да и как не быть в курсе, если все проходят мимо них ( за исключением тех случаев, когда вход-выход осуществляется через окна, но это явление не типичное ). Поэтому всю информацию, которая поступает от них, можно, в принципе, принимать на веру. В голове Бориса с мучительной ясностью стали проступать фрагменты вчерашнего "ледового попоища". И, как всегда в таких случаях бывает, один всплывший фрагмент потянул за собой целую вереницу, если не сказать - лавину, воспоминаний. Первыми, естественно, всплыли те самые, от которых хочется забраться под стол в кабинете и не вылезать по меньшей мере недели две. Он вспомнил, как после отъезда Гриба, начальника отдела, из тайников достали немереное количество бутылок конфискованной на прошлой неделе водки (при Грибе все было чинно - культурно: пили только шампанское и чуть-чуть коньячку) и началось отмечание по всем правилам питейного искусства. Как он поздравлял Рэмку с долгожданным званием гаупштурмфюрера и весь отдел ржал, как табун иноходцев. Как пришли на огонек девчонки из секретариата, совсем молоденькие, предупрежденные о празднике заранее, и он с ними, с голым торсом плясал ламбаду. Как приставал к личной секретарше Гриба Элеоноре, бабе на редкость страшной и вредной, когда она засобиралась домой, ссылаясь на мужа, уговаривая ее тяпнуть на брудершафт, а когда она категорически пить отказалась, ссылаясь на вышеозначенного мужа, высказал ей все, что он о ее муже думает (мужа у Элеоноры отродясь не было, перевелись у нас герои, об этом знал весь отдел, но все само собой молчали, дабы не нарушать очарование легенды). А когда она попробовала закатить истерику, предложил ей свои услуги в качестве свахи, пообещав найти какого-нибудь приятного мужичка при содействии своего отца. Отец Бориса трудился на славном поприще отечественной психиатрии в качестве главврача местного психдиспансера, и об этом также в отделе было известно всем.
А потом все пошли в подвал, в тир. Вместе с начальником тира, без которого не обходится практически ни одна серьезная пьянка (известное явление в конторе - напились и захотелось молодцам пострелять, а ведь в кабинете не разгуляешься). Женскому контингенту, естественно, к оружию прикасаться запретили; кривые, как турецкие сабли, еще застрелят кого ненароком. Содрогаясь, Борис вспомнил, как кто-то, он не помнил точно, кто именно, предложил повесить вместо обычных грудных мишеней портреты нынешнего руководства, и предложение было принято без излишних проволочек. Вспомнил, как радовался Рэм, угодив в глаз нынешнему премьеру, с удивлением вспомнив при этом, какие у него в этот момент были злые глаза. А потом пили опять.
Хотя, кроме мерзких воспоминаний, были и вполне нормальные, если не сказать даже - приятные. Вспомнил, что он довольно долго о чем-то беседовал с Эльгой, начальницей секретариата. О чем именно, неизвестно. Помнилось только, что не смотря на то, что Эльга была практически трезвой, а он, в свою очередь, пьян, как фортепьян, у них было полное взаимопонимание и со стороны Эльги не чувствовалось фальши человека трезвого, говорящего со смертельно пьяным. Такие вещи Борис чувствовал сразу. Эльга была ослепительно красива, умна не по годам (в двадцать три - начальник секретариата Управы - это явление) и по ней вздыхал ( кто - тайно, кто - открыто) весь холостой состав Управления.
С такими мыслями Борис, забрав у продолжающего хихикать вахтера свое служебное удостоверение, поднимался по лестнице на второй этаж, где располагался его отдел. Отдел по борьбе с экстремизмом и терроризмом. Подойдя к двери своего кабинет, он с удивлением обнаружил, что она была приоткрыта. "То ли забыл вчера закрыть, то ли уже кто-то тут",- подумал он. "Хотя кто тут может быть, кроме Рэма, кабинет-то у нас с ним на двоих?.."
С этими мыслями он вошел в кабинет. Внутри действительно оказался именно Рэм. Он сидел за своим рабочим столом и мрачно поглядывал в окошко, которое выходило во внутренний двор. На звук открываемой двери он резко обернулся и, увидев входящего Бориса, улыбнулся.
- Болеешь?
- Yes, господин гауптманн. - промямлил Борис.
- Ну, если уж гауптманн, то не yes, а ja. -продолжал улыбаться Рэм.
- Не умничай, без твоих комментариев тошно. - Борис плюхнулся на свой стул, который при этом издал такой звук, какой производит кошка, когда ей наступают на хвост.
- А в чем дело? - улыбка сползла с лица Рэма.
- А ни в чем.
- Ты что, из-за Элеоноры, что ли беспокоишься? Не бери в голову, бери метром... ну, ты понял! Она после всего так натрескалась, что сегодня вряд ли что помнит, а если и помнит, то Грибу уж точно не настучит. У самой рыло в пуху.
- Как это?
- Э, батенька, да вы вчерась были пьяны-с? И ничегошеньки не помните?
- Фрагментарно.
- Опосля того, как мы из тира поднялись назад, Элеонора подняла тост, который вкратце можно охарактеризовать как "...и чтоб нашим непосредственным начальникам досталось так же, как и мишеням...". Так что будет молчать в тряпочку.
- Да не боюсь я, что она Грибу настучит, что я ее по поводу мужа обскорбил! Что она, дура, сама гробить легенду, которую так долго и упорно создавала. Я боюсь, что она, гадина, подлости исподтишка делать будет, устало сказал Борис.
- Зае...м..м...м..мучается. У меня на нее компры - вагон и маааленькая тележка.
- Бум надеяться, - вздохнул Борис.
- Бум, бум. Забумкал! Ты мне лучше скажи - поправляться бум?
- Водка. Рюмка. Алкоголизм. Плохо.
- Ой ты, батюшки! И из чьих уст я сие слышу?
-Ладно, бум.
Рэм тут же достал из-под стола чуть-чуть початую бутылку водки и два стакана.
- Это, часом, не вчерашнее? - подозрительно спросил Борис.
- Обижаешь! Чтоб я, на опохмел и такую гадость! - Рэм налил сразу по пол стакана. Достал из сейфа пакет, в котором оказалось несколько маринованных огурчиков и махонькая баночка с чем то, поразительно напоминающим маринованные же грибочки. Предположительно - опята.
- Ну, вздрогнули! - Рэм гоготнул - Он сказал "поехали" и запил водой!
Вздрогнули. Как в очередной раз выяснилось, пить в одиночку, хоть бы и с похмелья, не только глупо, но и противно. Борис закусил огурчиком, предварительно запив пресловутой водой, подцепил на вилку, предусмотрительно протянутую Рэмом, грибок, и, с чувством глубокого удовлетворения в душе, задал вопрос:
- А почему я не наблюдаю наших стажеров?
- А сегодня вся контора их не наблюдает. Они все в подвале.
- На кой?
- Приехал какой-то (тут Рэм нецензурно выругался, применив при этом всего три буквы из кириллицы) из центра, демонстрирует куриозныя игрушки.
- ?
- Ну, новую спецтехнику от буржуинов привезли. Образцы. Вот он и деменструи...демонстрирует, у общем.
- И у целом?
- И там тоже.
- А ты чего не пошел?
- А на кой? Работать один хрен не дают, а не работать - что с этим барахлом, что без него - одна ерунда.
Рэм был прав. Работать действительно не давали. Миллион раз говорилось начальству - террористов - как грязи, только лови. Что взять бывшие братские республики, что - родное отечество. Как терроризм, так и экстремизм процветали, плодились и пахли. Но сверху хлопали по рукам по поводу и без, заставляя при этом заниматься такой рутиной, что волосья на головах у работников не то что дыбом вставали, а просто начинали, как рожь, колоситься и выпадать.
- А ты, кстати, чего сегодня, как птица-павлин - весь при параде?
- А я сегодня как бы в ответственного по отделу играю.
- Игра в ответственного - занятие тоже ответственное. К нему надо подойти со всей ответственностью.
- Не сломай язык! Наливай лучше. - засмеялся Борис.
- Лучше - это как? Больше чем по полстакана, что ли?
- Это в смысле - хорош мозги пудрить.
Дернули еще по разу. Борис наконец-то почувствовал, как отвратительная мутная зелень, стоявшая перед глазами с самого момента пробуждения, рассеивается и жизнь снова начинает обретать хоть какой-то минимальный смысл. "Работать с бодуна все-таки - препротивнейшая штука" - подумал он. Тут ему в голову пришла та самая мысль, которая крутилась в голове с того момента, как он вошел в кабинет, но которая никак не могла до этого обрести какую-либо форму. Он с удивлением посмотрел на Рэма и спросил:
- Кстати о птичках...
- О птицах-павлинах?
- О них, родных. Ты сам то чего в воскредельник притащился? Я то - ладно, партия сказала - надо, комсомол ответил - есть. А ты чего тут вымораживаешь?
Ответ был - лаконичен до основания:
- Супружница.
Так. Рэмова Инга была - тот еще подарочек. Но с другой стороны - сам.. и. т. д.
- Из-за вчерашнего?
- И из-за этого тоже.
- И из-за этого ты сидишь набыченный?
Рэм немного помолчал, потом задумчиво произнёс:
- А мало ли дряни на свете?
Тоже - проще некуда. Дряни на свете по жизни хватало. Не хватало только, чтоб эта дрянь на Рэма действовала текущим образом.
- Ну ладно. Опохмелился?.
- Ja.
- Ну и слава богу. Пора приступать к утренней гимнастике.
- Мне щас только и гимнастировать. У меня в башке до сих пор - полная гимнастика.
- Не забывайте, сударь, вам сегодня нужно быть ОЧЕНЬ ОТВЕТСТВЕННЫМ.
Мерзко ругаясь в душе, Борис встал из-за стола и поплелся получать инструктаж на текущие сутки. Тоже, в своем роде, ритуал. Всякому заранее ясно, что умного там все одно ничего не скажут, повторение давным-давно пройденного, но присутствовать надо. Не то могут и выговорок влепить, не сказав при этом не то что спасибо, но даже и не обматерив. Выслушав от ответственного по области дежурную порцию словесного поноса на тему "что такое - хорошо и что такое плохо, когда Вы заступили на столь ответственный пост и т. д.", он вернулся к себе в кабинет. Там он обнаружил кроме Рэмки двух сопляков-стажеров и такое же количество девиц, неизвестно откуда нарисовавшихся. В момент, когда Борис вошел в дверь, Рэм со страшным выражением лица делал сразу несколько вещей: во-первых, сражался с бутылкой шампанского, во-вторых, рассказывал девицам какую-то очередную байку из серии "...я смерть вагонами возил..." ну и так далее, и в третьих, мотал головой, чтобы струйка дыма от сигареты, торчащей у него промеж зубов, не лезла в глаза. Последнее получалось как-то не очень, поэтому время от времени, между словами рассказа о героическом прошлом, у Рэма нет-нет да и вырывался матерок. Девицы краснели, неуверенно хихикали, но по всему было видно, что сия атмосфера им хоть и в новинку, но явно по вкусу.
- Что за балаган? - поинтересовался Борис, - Отсутствовал минут сорок, а наблюдаю разброд и шатания, а равно и моральное разложение.
- Ты начинаешь выражаться, как наш доблестный начштаба, - сказал Рэм, хлопнув пробкой. - Девочки, знакомьтесь - наш неустрашимый боец с мировым экстремизмом и международным терроризмом, Человек с Большой Буквы, майор Боря Златокольцев. Истинный ариец, характер нордический, выдержанный, как тот коньяк, бутылку которого он прячет у себя в сейфе уже вторую неделю и наивно думает, что про это никто не знает. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения, это вам все подтвердят. И, по слухам, в порочащих себя связях замечен не был.
Девицы захихикали еще громче. Сопляки-стажеры, напустив на себя вид умудренных опытом бойцов невидимого фронта, сдержанно хмыкнули.
- Хорош паясничать. Я тебя вполне серьезно спрашиваю - was ist das?
- Стажеры.
- Этих-то я вижу. И знаю. А дамы откуль?
- Я тебе уже сказал - стажеры.
- И они тоже?! Да что ж это за наказание Господне! Два стажера - еще туда-сюда, но четверо! Рэм, это уже явный перебор. У нас тут что - учебный центр, что ли? Они что, поравномернее по отделам их поразбросать не могли?!
- А, плюнь. Все одно: арбайтен - йок, сидим, баклуши бьем. Потом, это всего на десять дней. Доставай лучше заныканый коньяк.
- Я его вообще-то на твой день варенья берег.
- Считай, он уже наступил. Я, как взглянул на наших дам, так будто заново родился.
Все-таки Рэм - неисправимый бабник. Это, кстати, один из основных рифов в фарватере отношений Рэма и его благоверной. Дамы залихватски выпили шампанское, которое Рэм успел любезно им накапать в граненые стаканы, сопляки поступили так же со своим. Рэм разлил остатки водки (стажёры, естественно, обойдутся пока шампанским, как говорится, "лучшее -детям") по стаканам себе и Борису, взял свой стакан в руку и вся компания выжидающе уставилась на Бориса. Борис вздохнул, принял стакан из рук одной из стажерок и устало сказал:
- Спаиваете ответственного, демоны.
Сказав это, он залпом выпил сразу все. Девицы засмеялись и захлопали в ладоши.
- Вот и все, а ты боялась! - заулыбался Рэм.
- Ну, что, девчата, давайте знакомиться, - сказал Борис, закусывая водку грибочком. Девушки переглянулись:
- Виктория! - отрекомендовалась одна, брюнетка с веселыми, немного шалыми глазами, из которых, казалось, вот-вот выскочит чертенок и отмочит что-то такое, что всем вокруг мало не покажется.
- А меня зовут Юля. Рада с вами познакомиться, Борис Рудольфович, неожиданным грудным контральто произнесла вторая, зеленоглазая шатенка, сидевшая на Рэмкином столе, покачивая положенными одна на другую длинными и стройными ногами.
- Так, народ! - сказал Борис, - Давайте сразу договоримся - никаких Борисов Рудольфовичей тут нет. И вообще, давайте на "ты". А то я начинаю чувствовать себя древним-предревним старцем.
- Ну что вы, вам еще жить да жить. А на "вы" - это имеет место быть акт вежливости по отношению к старшему по званию, - произнесла назвавшаяся Юлей девушка. У Бориса едва не вырвалась острота по поводу того, что если он и ждет от нее по отношению к себе какого-либо акта, то этот акт к вежливости не имеет ровным счетом никакого отношения. Он взглянул ей прямо в глаза и она, покраснев, уставилась на носок своей туфельки, как будто прочитав его мысли и добавила:
- Но если ты настаиваешь, то пусть будет на "ты", без условностей.
Ему показалось, что слово "ты" она произнесла с каким-то особенным уда рением. "Этого еще не хватало! Нет уж, никаких шашней с практикантками. Сие до добра еще никого не доводило." - подумал Борис.
- А кто у вас сегодня инструктаж проводил? - вдруг оживился Рэм.
- Тарасыч, старпёр хренов, - отозвался Борис.
- А старпёр - это что за должность? - встряв, наивно поинтересовалась Виктория.
- Старпёр, Виктоша, это не должность, а сокращение, происходящее от словосочетания "старый пердун". Это во-первых. И привыкай не перебивать, время для вопросов вам еще будет предоставлено. Это во-вторых, - назидательно произнес Рэм. Чувствовалось, что он уже порядком набрался. "Только бы опять петь не начал!" - подумал Борис, внутренне помирая со смеху. Голос у Рэма был по мощности, как иерихонская труба, а вот по благозвучности больше напоминал работу неисправного лифта в домах довоенной постройки. Да и со слухом у Рэмки тоже были проблемы. Слушая его пение, у человека искушенного невольно создавалось впечатление, что в глубоком-преглубоком детстве Рэму на ухо даже не медведь наступил, а по меньшей мере доисторический бронтозавр. Виктория, нисколько не обидевшись на Рэмово нравоучение, рассмеялась так звонко, что Борису показалось, что в кабинете зазвенели хрустальные колокольчики. Юля тоже улыбнулась, услышав Рэмкино объяснение, что означает слово "старпёр". "Она улыбается-то даже как-то по особенному; томно или с ленцой, что ли?" - подумал Борис.
- А что ты вдруг про инструктаж-то заговорил? - спросил он у безуспешно пытавшегося правильно разлить остатки шампанского по дамским стаканам Рэма. Шампанское разливалось примерно в следующей пропорции: пятьдесят процентов попадало в стаканы, пятьдесят - куда угодно: на стол, на пол, на Рэмкины брюки, и т.д.
- А то. У Тарасыча сегодня, по оперативной информации, внук родился. Тебе не показалось, что он сегодня на инструктаже куда-то торопился?
- Борис задумался. На инструктаже он был не совсем адекватен обстановке, но теперь вспомнил, что все действительно прошло как-то немного смазано. Торопился ответственный по области куда-то или же нет, он сказать не мог, но теперь он ясно осознал, что тот не заметил, что Борис с бодунища, хотя всей управе был известен его тонкий, как у доброго охотничьего пса, нюх.
- Ты хочешь сказать...
- Я не хочу, а говорю. Тарасыч щас уже - одно из двух: либо пьян и закрылся у себя в кабинете до вечера, либо вообще в дом укатил, праздновать. Событие, как-никак.
- В общем-то да...
- Не в общем-то, а лезь за коньяком. Или давай гонца за водкой отряжать. Гуляй, рванина - бабка пенсию получила!
- Ладно. Только гонца - в любом случае.
- Пчму???..
- По рублю. Коньяк - коньяком, да и трогать-то пока его не хотелось бы. Девушек тоже им поить собрался?
- А что, на нас тебе коньяку жалко? - смеясь, спросила Виктория.
- Жалко. Только не коньяка, а вас, красавицы. - улыбнулся Борис.
- Мой коллега и старый друг как всегда изрекает вечные, непреходящие истины! Дамам пить коньяк и водку в больших количествах строго противопоказано современной медициной. Замечен факт, что дамы при таком алкорационе быстро спиваются. А пить помалу - только зря продукт переводить, - продолжал свои нравоучения Рэм. - Посему предлагаю женскому контингенту определиться в выборе. Грубо говоря, что пить будете?
- Рэмка, непреходящими бывают не истины, а ценности, - рассмеялся Борис, У тебя с наличностью как?
- Пока живем.
- А у вас, господа? - Борис обратился к стажерам, сидящим на диване и в душе справедливо полагающим, что как бы ни был решен вопрос "что пить", вопрос "кому бежать" решен уже давно, без голосования, вытягивания спичек и явно не в их пользу. Что ж, такова селява. Молодым, как известно, везде у нас дорога.
- Ну, мы тоже не пустые, - робко произнес один из них, которого, помнилось Борису, звали Игорем. Второй, по имени Стас, согласно кивнул, как бы подтверждая слова приятеля.
- Ну и я тоже не без греха в кармане. Молодые люди, позвольте вопрос в пустоту...
- Товарищ майор, мы сходим, - произнес тот, которого звали Стасом.
- Ну вот и славненько! - пьяно пробормотал Рэм.
- Рэма, а Рэма. А тебе не хватит ли?
- Чаго?!
- Таго. Вы, друже, уже начинаете медленно, но верно превращаться в пьяное чудовище.
- На себя посмотри...
- Смотрю.
- Сам... ик... есть... ик... пьяное чудовище... - Рэм уснул прямо за столом, едва не угодив буйной головушкой прямо в тарелку с закуской. Борис посмотрел на стажеров. Ребята явно до сих пор в подобных ситуациях не были, хотя и отчаянно храбрились. Он так же внимательно посмотрел на Викторию и Юлю. Тем, по ходу, укладывать баиньки в доску пьяное начальство тоже было впервой, но, по крайней мере, внешне это не было так заметно, как в случае с их сокурсниками. У Бориса проснулась начальственная жилка.
- Так, орлы, Рэма - на диван и (тут ему мучительно захотелось нажраться до скотского состояния) - за водкой! Дамам - вермуту. - он бесцеремонно залез Рэму в карман и протянул стажерам его кошелек, - Сдачу - сюда.
- Слушаюсь, товарищ майор! - с облегчением и весело сказал Игорь, поднимая Рэма под мышки и укладывая его при помощи приятеля на диван. - Диван тут у вас знатный!
Диван был действительно знатный. Знатнее некуда. На нем однажды встречал похмельное утро зам. министра, приезжавший как-то в N-ск с проверкой. Проснувшись около половины девятого, это чучело выжрало весь НЗ водки, хранившийся у Бориса в тумбочке, всю минералку у Рэма, выкурило все курево, оставленное по недосмотру на рабочем столе и, в припадке пьяной щедрости, прежде чем быть увезенной в гостиницу, подарило Борису шикарную кобуру-оперативку. Лайковую. А на следующий день, появившись в конторе, это чучело бродило по отделам и, через своих верных адъютантов вежливенько интересовалось, не находил ли кто вышеозначенной кобуры. Борис, естественно, молчал, как Зоя Космодемьянская на допросе. В результате кобура замминистра так до сих пор и находилась в его полном и без раздельном владении, чем он не переставал хвастать перед начальством и сослуживцами. Начальство скрипело зубами, но терпело. Стучать-то ведь некому. Не скажешь ведь замминистра, что, дескать Вы, сударь, тогда наелись алкоголя, а он, мол, подлец, воспользовался Вашим нетрезвым состоянием и присвоил Вашу незабвенную кобуру, которая ну, никак не меньше, чем подарок самого Кутузова Вашему дедушке (дай Бог ему здоровья на том свете) за победу в Бородинской битве.
- Тогда - по коням! - Борис подмигнул Вике и Юле и, спровадив стажеров за выпивкой, полез за шкаф. За гитарой. За той самой гитарой, из-за которой он бился, как лев, когда его забирали в армию и какой-то вредный прапорщик говорил, что ее у него в части сразу отберут. И ведь пытались. До тех пор, пока Борис не треснул ей по черепу какому-то занюханому дембелю, постаравшись при этом попасть не декой, а самым что ни на есть углом. Гитара тогда торжественно загудела, как будто ей самой было приятно, что на ней не играют, а лупят ей кого-то по башке.
ЧЕРНЫЙ СНЕГ
"Се, еси человек, сотворивый сие!..."
Э. А. По
"...моя тетя безумно умная!.."
из высказываний бывшей супруги
(тоже, в своём роде, великого человека)
Часть первая.
1.
Его отражение смотрело на него из зеркала с каким-то тихим ужасом. "Абсолютно не помню, что было вчера! С кем пил и по поводу чего - полная потеря памяти!"- подумал он и с отвращением посмотрел на ополовиненную бутылку водки, стоящую на подзеркальном столике. Надо было как-то побыстрее приходить в себя - предстояло еще и идти на службу. Хотя, что греха таить, в последнее время на службу в Управу Борис приходил исключительно в таком состоянии - с глубочайшего похмелья. Прополоскав какой-то новомодной мерзостью рот и с отвращением влив в себя с полстакана вчерашнего пойла, которое водкой назвать мог только отупевший оптимист, он потащился из ванной в спальню одеваться. Кое-как выгладив форменную сорочку (все равно под кителем не видно, а снимать китель сегодня не придется, весь день в разъездах), подгладив брюки и напялив фуражку, Борис допил остатки водки и вышел из квартиры. Выйдя из подъезда, он страдальчески прищурил глаза - солнце светило просто невыносимо ярко. Правда, постепенно глаза привыкли и вдобавок пойло, до сих пор стоявшее комком где-то в районе глотки или же пищевода, наконец-то соизволило провалиться в желудок и Борис почувствовал себя несколько лучше. На транспорте ехать не хотелось, благо до Управы было рукой подать, и он решил пройтись пешком. "За одно и проветрюсь хоть чуть-чуть", - устало подумал он.
Здание Областного Управления Безопасности и Внутренних Дел было внушительным и было видно аж за пару кварталов. Когда-то Борис гордился местом, где он работает: как-никак щит и меч Родины, опора правительства и Господина Президента лично! Потом режим как-то незаметно подгнил и оглушительно рухнул, успев подмять под себя многих, кто верой и правдой, а так же и не очень, служил ему, породив при этом хоть и локальные, но крайне опустошительные гражданские войны, которые средства массовой информации и новое правительство почему-то упорно продолжали называть конфликтами на национальной почве. Правда, некоторые говорили, что режим этот не подгнил вовсе, а просто-напросто сгнил до основания и причем давным-давно, но в это Борису верить как-то не хотелось, слишком уж мрачная картина тогда вырисовывалась. Особенно если взглянуть на то, что творилось в некогда славном царстве-государстве в настоящее время. Те, кто сейчас стоял у руля, вели себя просто по свински - устраивались безобразно дорогие шоу, открывались магазины сексуальной культуры для домашних животных и т.п. а реальная стоимость жизни дорожала с каждым днем. Борис с невеселым смешком вспомнил слова своего старого приятеля-однокашника. Тот, будучи по его же словам, в пьяном безобразии, любил мрачно пошутить: "Наш N-ск - город контрастов: сегодня идет дождь, а завтра тебя убьют!"
- А, да хрен с ними со всеми!.. - выругался Борис, сам не зная по чьему именно поводу. Он решительно дернул ручку массивной двери главного входа и вошел в здание Управы.
Внутри здания царили: величественное спокойствие, подозрительный вахтер из рядового состава, мягкая прохлада, бюст Основателя Данной Организации и массивный герб Той Страны, которой-нынче-вы-на-карте-не-найдете по причине полного отсутствия таковой. Борис протянул служебное удостоверение для проверки; вахтер вцепился в нее, как клещ и принялся разглядывать ее, как разглядывают иностранную валюту, приобретая ее на улице или в подворотне у уличных торговцев. Борису даже показалось на мгновение, что вахтер сейчас, как заправский филателист, достанет из нагрудного кармана лупу, чтоб получше разглядеть все мельчайшие подробности, дефекты и проч., что могло бы обесценить значение и стоимость документа.
- Дед, не компостируй мозги! Знаешь меня, как облупленного, а ведь все равно каждое утро комедию ломаешь.
- Ты свои мозги, судя по всему, еще вчера прокомпостировал. Вы вчера отсюда уже на рогах ушли, мне по смене передали, и орали вы во время ухода, что, дескать, "все пропьем, но флот не опозорим!" Видать, еще куда-то продолжать собирались, - буркнул вахтер. - Хорошо еще, что вчера суббота была, никто из начальства не видел.
- Дед, - осторожно спросил Борис, - а тебе по смене часом не передавали, с кем я вчера отсюда уходил?
- Во дает! Силен! Не помнишь, с кем вчера надрался!? Может, еще скажешь, что не помнишь, по какому поводу? - хихикнул вахтер. Борис сокрушенно покачал головой. - Так вы ж вчера всем отделом двойной повод отмечали - два года со дня основания отдела и твоему корешу Рэму наконец-то кэпа кинули!..
Вахтеры в Управе - явление особое. По роду своей работы они в курсе всего, что происходит в ее стенах. Кто, с кем, когда и сколько литров. И по поводу чего, естественно, тоже. Да и как не быть в курсе, если все проходят мимо них ( за исключением тех случаев, когда вход-выход осуществляется через окна, но это явление не типичное ). Поэтому всю информацию, которая поступает от них, можно, в принципе, принимать на веру. В голове Бориса с мучительной ясностью стали проступать фрагменты вчерашнего "ледового попоища". И, как всегда в таких случаях бывает, один всплывший фрагмент потянул за собой целую вереницу, если не сказать - лавину, воспоминаний. Первыми, естественно, всплыли те самые, от которых хочется забраться под стол в кабинете и не вылезать по меньшей мере недели две. Он вспомнил, как после отъезда Гриба, начальника отдела, из тайников достали немереное количество бутылок конфискованной на прошлой неделе водки (при Грибе все было чинно - культурно: пили только шампанское и чуть-чуть коньячку) и началось отмечание по всем правилам питейного искусства. Как он поздравлял Рэмку с долгожданным званием гаупштурмфюрера и весь отдел ржал, как табун иноходцев. Как пришли на огонек девчонки из секретариата, совсем молоденькие, предупрежденные о празднике заранее, и он с ними, с голым торсом плясал ламбаду. Как приставал к личной секретарше Гриба Элеоноре, бабе на редкость страшной и вредной, когда она засобиралась домой, ссылаясь на мужа, уговаривая ее тяпнуть на брудершафт, а когда она категорически пить отказалась, ссылаясь на вышеозначенного мужа, высказал ей все, что он о ее муже думает (мужа у Элеоноры отродясь не было, перевелись у нас герои, об этом знал весь отдел, но все само собой молчали, дабы не нарушать очарование легенды). А когда она попробовала закатить истерику, предложил ей свои услуги в качестве свахи, пообещав найти какого-нибудь приятного мужичка при содействии своего отца. Отец Бориса трудился на славном поприще отечественной психиатрии в качестве главврача местного психдиспансера, и об этом также в отделе было известно всем.
А потом все пошли в подвал, в тир. Вместе с начальником тира, без которого не обходится практически ни одна серьезная пьянка (известное явление в конторе - напились и захотелось молодцам пострелять, а ведь в кабинете не разгуляешься). Женскому контингенту, естественно, к оружию прикасаться запретили; кривые, как турецкие сабли, еще застрелят кого ненароком. Содрогаясь, Борис вспомнил, как кто-то, он не помнил точно, кто именно, предложил повесить вместо обычных грудных мишеней портреты нынешнего руководства, и предложение было принято без излишних проволочек. Вспомнил, как радовался Рэм, угодив в глаз нынешнему премьеру, с удивлением вспомнив при этом, какие у него в этот момент были злые глаза. А потом пили опять.
Хотя, кроме мерзких воспоминаний, были и вполне нормальные, если не сказать даже - приятные. Вспомнил, что он довольно долго о чем-то беседовал с Эльгой, начальницей секретариата. О чем именно, неизвестно. Помнилось только, что не смотря на то, что Эльга была практически трезвой, а он, в свою очередь, пьян, как фортепьян, у них было полное взаимопонимание и со стороны Эльги не чувствовалось фальши человека трезвого, говорящего со смертельно пьяным. Такие вещи Борис чувствовал сразу. Эльга была ослепительно красива, умна не по годам (в двадцать три - начальник секретариата Управы - это явление) и по ней вздыхал ( кто - тайно, кто - открыто) весь холостой состав Управления.
С такими мыслями Борис, забрав у продолжающего хихикать вахтера свое служебное удостоверение, поднимался по лестнице на второй этаж, где располагался его отдел. Отдел по борьбе с экстремизмом и терроризмом. Подойдя к двери своего кабинет, он с удивлением обнаружил, что она была приоткрыта. "То ли забыл вчера закрыть, то ли уже кто-то тут",- подумал он. "Хотя кто тут может быть, кроме Рэма, кабинет-то у нас с ним на двоих?.."
С этими мыслями он вошел в кабинет. Внутри действительно оказался именно Рэм. Он сидел за своим рабочим столом и мрачно поглядывал в окошко, которое выходило во внутренний двор. На звук открываемой двери он резко обернулся и, увидев входящего Бориса, улыбнулся.
- Болеешь?
- Yes, господин гауптманн. - промямлил Борис.
- Ну, если уж гауптманн, то не yes, а ja. -продолжал улыбаться Рэм.
- Не умничай, без твоих комментариев тошно. - Борис плюхнулся на свой стул, который при этом издал такой звук, какой производит кошка, когда ей наступают на хвост.
- А в чем дело? - улыбка сползла с лица Рэма.
- А ни в чем.
- Ты что, из-за Элеоноры, что ли беспокоишься? Не бери в голову, бери метром... ну, ты понял! Она после всего так натрескалась, что сегодня вряд ли что помнит, а если и помнит, то Грибу уж точно не настучит. У самой рыло в пуху.
- Как это?
- Э, батенька, да вы вчерась были пьяны-с? И ничегошеньки не помните?
- Фрагментарно.
- Опосля того, как мы из тира поднялись назад, Элеонора подняла тост, который вкратце можно охарактеризовать как "...и чтоб нашим непосредственным начальникам досталось так же, как и мишеням...". Так что будет молчать в тряпочку.
- Да не боюсь я, что она Грибу настучит, что я ее по поводу мужа обскорбил! Что она, дура, сама гробить легенду, которую так долго и упорно создавала. Я боюсь, что она, гадина, подлости исподтишка делать будет, устало сказал Борис.
- Зае...м..м...м..мучается. У меня на нее компры - вагон и маааленькая тележка.
- Бум надеяться, - вздохнул Борис.
- Бум, бум. Забумкал! Ты мне лучше скажи - поправляться бум?
- Водка. Рюмка. Алкоголизм. Плохо.
- Ой ты, батюшки! И из чьих уст я сие слышу?
-Ладно, бум.
Рэм тут же достал из-под стола чуть-чуть початую бутылку водки и два стакана.
- Это, часом, не вчерашнее? - подозрительно спросил Борис.
- Обижаешь! Чтоб я, на опохмел и такую гадость! - Рэм налил сразу по пол стакана. Достал из сейфа пакет, в котором оказалось несколько маринованных огурчиков и махонькая баночка с чем то, поразительно напоминающим маринованные же грибочки. Предположительно - опята.
- Ну, вздрогнули! - Рэм гоготнул - Он сказал "поехали" и запил водой!
Вздрогнули. Как в очередной раз выяснилось, пить в одиночку, хоть бы и с похмелья, не только глупо, но и противно. Борис закусил огурчиком, предварительно запив пресловутой водой, подцепил на вилку, предусмотрительно протянутую Рэмом, грибок, и, с чувством глубокого удовлетворения в душе, задал вопрос:
- А почему я не наблюдаю наших стажеров?
- А сегодня вся контора их не наблюдает. Они все в подвале.
- На кой?
- Приехал какой-то (тут Рэм нецензурно выругался, применив при этом всего три буквы из кириллицы) из центра, демонстрирует куриозныя игрушки.
- ?
- Ну, новую спецтехнику от буржуинов привезли. Образцы. Вот он и деменструи...демонстрирует, у общем.
- И у целом?
- И там тоже.
- А ты чего не пошел?
- А на кой? Работать один хрен не дают, а не работать - что с этим барахлом, что без него - одна ерунда.
Рэм был прав. Работать действительно не давали. Миллион раз говорилось начальству - террористов - как грязи, только лови. Что взять бывшие братские республики, что - родное отечество. Как терроризм, так и экстремизм процветали, плодились и пахли. Но сверху хлопали по рукам по поводу и без, заставляя при этом заниматься такой рутиной, что волосья на головах у работников не то что дыбом вставали, а просто начинали, как рожь, колоситься и выпадать.
- А ты, кстати, чего сегодня, как птица-павлин - весь при параде?
- А я сегодня как бы в ответственного по отделу играю.
- Игра в ответственного - занятие тоже ответственное. К нему надо подойти со всей ответственностью.
- Не сломай язык! Наливай лучше. - засмеялся Борис.
- Лучше - это как? Больше чем по полстакана, что ли?
- Это в смысле - хорош мозги пудрить.
Дернули еще по разу. Борис наконец-то почувствовал, как отвратительная мутная зелень, стоявшая перед глазами с самого момента пробуждения, рассеивается и жизнь снова начинает обретать хоть какой-то минимальный смысл. "Работать с бодуна все-таки - препротивнейшая штука" - подумал он. Тут ему в голову пришла та самая мысль, которая крутилась в голове с того момента, как он вошел в кабинет, но которая никак не могла до этого обрести какую-либо форму. Он с удивлением посмотрел на Рэма и спросил:
- Кстати о птичках...
- О птицах-павлинах?
- О них, родных. Ты сам то чего в воскредельник притащился? Я то - ладно, партия сказала - надо, комсомол ответил - есть. А ты чего тут вымораживаешь?
Ответ был - лаконичен до основания:
- Супружница.
Так. Рэмова Инга была - тот еще подарочек. Но с другой стороны - сам.. и. т. д.
- Из-за вчерашнего?
- И из-за этого тоже.
- И из-за этого ты сидишь набыченный?
Рэм немного помолчал, потом задумчиво произнёс:
- А мало ли дряни на свете?
Тоже - проще некуда. Дряни на свете по жизни хватало. Не хватало только, чтоб эта дрянь на Рэма действовала текущим образом.
- Ну ладно. Опохмелился?.
- Ja.
- Ну и слава богу. Пора приступать к утренней гимнастике.
- Мне щас только и гимнастировать. У меня в башке до сих пор - полная гимнастика.
- Не забывайте, сударь, вам сегодня нужно быть ОЧЕНЬ ОТВЕТСТВЕННЫМ.
Мерзко ругаясь в душе, Борис встал из-за стола и поплелся получать инструктаж на текущие сутки. Тоже, в своем роде, ритуал. Всякому заранее ясно, что умного там все одно ничего не скажут, повторение давным-давно пройденного, но присутствовать надо. Не то могут и выговорок влепить, не сказав при этом не то что спасибо, но даже и не обматерив. Выслушав от ответственного по области дежурную порцию словесного поноса на тему "что такое - хорошо и что такое плохо, когда Вы заступили на столь ответственный пост и т. д.", он вернулся к себе в кабинет. Там он обнаружил кроме Рэмки двух сопляков-стажеров и такое же количество девиц, неизвестно откуда нарисовавшихся. В момент, когда Борис вошел в дверь, Рэм со страшным выражением лица делал сразу несколько вещей: во-первых, сражался с бутылкой шампанского, во-вторых, рассказывал девицам какую-то очередную байку из серии "...я смерть вагонами возил..." ну и так далее, и в третьих, мотал головой, чтобы струйка дыма от сигареты, торчащей у него промеж зубов, не лезла в глаза. Последнее получалось как-то не очень, поэтому время от времени, между словами рассказа о героическом прошлом, у Рэма нет-нет да и вырывался матерок. Девицы краснели, неуверенно хихикали, но по всему было видно, что сия атмосфера им хоть и в новинку, но явно по вкусу.
- Что за балаган? - поинтересовался Борис, - Отсутствовал минут сорок, а наблюдаю разброд и шатания, а равно и моральное разложение.
- Ты начинаешь выражаться, как наш доблестный начштаба, - сказал Рэм, хлопнув пробкой. - Девочки, знакомьтесь - наш неустрашимый боец с мировым экстремизмом и международным терроризмом, Человек с Большой Буквы, майор Боря Златокольцев. Истинный ариец, характер нордический, выдержанный, как тот коньяк, бутылку которого он прячет у себя в сейфе уже вторую неделю и наивно думает, что про это никто не знает. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения, это вам все подтвердят. И, по слухам, в порочащих себя связях замечен не был.
Девицы захихикали еще громче. Сопляки-стажеры, напустив на себя вид умудренных опытом бойцов невидимого фронта, сдержанно хмыкнули.
- Хорош паясничать. Я тебя вполне серьезно спрашиваю - was ist das?
- Стажеры.
- Этих-то я вижу. И знаю. А дамы откуль?
- Я тебе уже сказал - стажеры.
- И они тоже?! Да что ж это за наказание Господне! Два стажера - еще туда-сюда, но четверо! Рэм, это уже явный перебор. У нас тут что - учебный центр, что ли? Они что, поравномернее по отделам их поразбросать не могли?!
- А, плюнь. Все одно: арбайтен - йок, сидим, баклуши бьем. Потом, это всего на десять дней. Доставай лучше заныканый коньяк.
- Я его вообще-то на твой день варенья берег.
- Считай, он уже наступил. Я, как взглянул на наших дам, так будто заново родился.
Все-таки Рэм - неисправимый бабник. Это, кстати, один из основных рифов в фарватере отношений Рэма и его благоверной. Дамы залихватски выпили шампанское, которое Рэм успел любезно им накапать в граненые стаканы, сопляки поступили так же со своим. Рэм разлил остатки водки (стажёры, естественно, обойдутся пока шампанским, как говорится, "лучшее -детям") по стаканам себе и Борису, взял свой стакан в руку и вся компания выжидающе уставилась на Бориса. Борис вздохнул, принял стакан из рук одной из стажерок и устало сказал:
- Спаиваете ответственного, демоны.
Сказав это, он залпом выпил сразу все. Девицы засмеялись и захлопали в ладоши.
- Вот и все, а ты боялась! - заулыбался Рэм.
- Ну, что, девчата, давайте знакомиться, - сказал Борис, закусывая водку грибочком. Девушки переглянулись:
- Виктория! - отрекомендовалась одна, брюнетка с веселыми, немного шалыми глазами, из которых, казалось, вот-вот выскочит чертенок и отмочит что-то такое, что всем вокруг мало не покажется.
- А меня зовут Юля. Рада с вами познакомиться, Борис Рудольфович, неожиданным грудным контральто произнесла вторая, зеленоглазая шатенка, сидевшая на Рэмкином столе, покачивая положенными одна на другую длинными и стройными ногами.
- Так, народ! - сказал Борис, - Давайте сразу договоримся - никаких Борисов Рудольфовичей тут нет. И вообще, давайте на "ты". А то я начинаю чувствовать себя древним-предревним старцем.
- Ну что вы, вам еще жить да жить. А на "вы" - это имеет место быть акт вежливости по отношению к старшему по званию, - произнесла назвавшаяся Юлей девушка. У Бориса едва не вырвалась острота по поводу того, что если он и ждет от нее по отношению к себе какого-либо акта, то этот акт к вежливости не имеет ровным счетом никакого отношения. Он взглянул ей прямо в глаза и она, покраснев, уставилась на носок своей туфельки, как будто прочитав его мысли и добавила:
- Но если ты настаиваешь, то пусть будет на "ты", без условностей.
Ему показалось, что слово "ты" она произнесла с каким-то особенным уда рением. "Этого еще не хватало! Нет уж, никаких шашней с практикантками. Сие до добра еще никого не доводило." - подумал Борис.
- А кто у вас сегодня инструктаж проводил? - вдруг оживился Рэм.
- Тарасыч, старпёр хренов, - отозвался Борис.
- А старпёр - это что за должность? - встряв, наивно поинтересовалась Виктория.
- Старпёр, Виктоша, это не должность, а сокращение, происходящее от словосочетания "старый пердун". Это во-первых. И привыкай не перебивать, время для вопросов вам еще будет предоставлено. Это во-вторых, - назидательно произнес Рэм. Чувствовалось, что он уже порядком набрался. "Только бы опять петь не начал!" - подумал Борис, внутренне помирая со смеху. Голос у Рэма был по мощности, как иерихонская труба, а вот по благозвучности больше напоминал работу неисправного лифта в домах довоенной постройки. Да и со слухом у Рэмки тоже были проблемы. Слушая его пение, у человека искушенного невольно создавалось впечатление, что в глубоком-преглубоком детстве Рэму на ухо даже не медведь наступил, а по меньшей мере доисторический бронтозавр. Виктория, нисколько не обидевшись на Рэмово нравоучение, рассмеялась так звонко, что Борису показалось, что в кабинете зазвенели хрустальные колокольчики. Юля тоже улыбнулась, услышав Рэмкино объяснение, что означает слово "старпёр". "Она улыбается-то даже как-то по особенному; томно или с ленцой, что ли?" - подумал Борис.
- А что ты вдруг про инструктаж-то заговорил? - спросил он у безуспешно пытавшегося правильно разлить остатки шампанского по дамским стаканам Рэма. Шампанское разливалось примерно в следующей пропорции: пятьдесят процентов попадало в стаканы, пятьдесят - куда угодно: на стол, на пол, на Рэмкины брюки, и т.д.
- А то. У Тарасыча сегодня, по оперативной информации, внук родился. Тебе не показалось, что он сегодня на инструктаже куда-то торопился?
- Борис задумался. На инструктаже он был не совсем адекватен обстановке, но теперь вспомнил, что все действительно прошло как-то немного смазано. Торопился ответственный по области куда-то или же нет, он сказать не мог, но теперь он ясно осознал, что тот не заметил, что Борис с бодунища, хотя всей управе был известен его тонкий, как у доброго охотничьего пса, нюх.
- Ты хочешь сказать...
- Я не хочу, а говорю. Тарасыч щас уже - одно из двух: либо пьян и закрылся у себя в кабинете до вечера, либо вообще в дом укатил, праздновать. Событие, как-никак.
- В общем-то да...
- Не в общем-то, а лезь за коньяком. Или давай гонца за водкой отряжать. Гуляй, рванина - бабка пенсию получила!
- Ладно. Только гонца - в любом случае.
- Пчму???..
- По рублю. Коньяк - коньяком, да и трогать-то пока его не хотелось бы. Девушек тоже им поить собрался?
- А что, на нас тебе коньяку жалко? - смеясь, спросила Виктория.
- Жалко. Только не коньяка, а вас, красавицы. - улыбнулся Борис.
- Мой коллега и старый друг как всегда изрекает вечные, непреходящие истины! Дамам пить коньяк и водку в больших количествах строго противопоказано современной медициной. Замечен факт, что дамы при таком алкорационе быстро спиваются. А пить помалу - только зря продукт переводить, - продолжал свои нравоучения Рэм. - Посему предлагаю женскому контингенту определиться в выборе. Грубо говоря, что пить будете?
- Рэмка, непреходящими бывают не истины, а ценности, - рассмеялся Борис, У тебя с наличностью как?
- Пока живем.
- А у вас, господа? - Борис обратился к стажерам, сидящим на диване и в душе справедливо полагающим, что как бы ни был решен вопрос "что пить", вопрос "кому бежать" решен уже давно, без голосования, вытягивания спичек и явно не в их пользу. Что ж, такова селява. Молодым, как известно, везде у нас дорога.
- Ну, мы тоже не пустые, - робко произнес один из них, которого, помнилось Борису, звали Игорем. Второй, по имени Стас, согласно кивнул, как бы подтверждая слова приятеля.
- Ну и я тоже не без греха в кармане. Молодые люди, позвольте вопрос в пустоту...
- Товарищ майор, мы сходим, - произнес тот, которого звали Стасом.
- Ну вот и славненько! - пьяно пробормотал Рэм.
- Рэма, а Рэма. А тебе не хватит ли?
- Чаго?!
- Таго. Вы, друже, уже начинаете медленно, но верно превращаться в пьяное чудовище.
- На себя посмотри...
- Смотрю.
- Сам... ик... есть... ик... пьяное чудовище... - Рэм уснул прямо за столом, едва не угодив буйной головушкой прямо в тарелку с закуской. Борис посмотрел на стажеров. Ребята явно до сих пор в подобных ситуациях не были, хотя и отчаянно храбрились. Он так же внимательно посмотрел на Викторию и Юлю. Тем, по ходу, укладывать баиньки в доску пьяное начальство тоже было впервой, но, по крайней мере, внешне это не было так заметно, как в случае с их сокурсниками. У Бориса проснулась начальственная жилка.
- Так, орлы, Рэма - на диван и (тут ему мучительно захотелось нажраться до скотского состояния) - за водкой! Дамам - вермуту. - он бесцеремонно залез Рэму в карман и протянул стажерам его кошелек, - Сдачу - сюда.
- Слушаюсь, товарищ майор! - с облегчением и весело сказал Игорь, поднимая Рэма под мышки и укладывая его при помощи приятеля на диван. - Диван тут у вас знатный!
Диван был действительно знатный. Знатнее некуда. На нем однажды встречал похмельное утро зам. министра, приезжавший как-то в N-ск с проверкой. Проснувшись около половины девятого, это чучело выжрало весь НЗ водки, хранившийся у Бориса в тумбочке, всю минералку у Рэма, выкурило все курево, оставленное по недосмотру на рабочем столе и, в припадке пьяной щедрости, прежде чем быть увезенной в гостиницу, подарило Борису шикарную кобуру-оперативку. Лайковую. А на следующий день, появившись в конторе, это чучело бродило по отделам и, через своих верных адъютантов вежливенько интересовалось, не находил ли кто вышеозначенной кобуры. Борис, естественно, молчал, как Зоя Космодемьянская на допросе. В результате кобура замминистра так до сих пор и находилась в его полном и без раздельном владении, чем он не переставал хвастать перед начальством и сослуживцами. Начальство скрипело зубами, но терпело. Стучать-то ведь некому. Не скажешь ведь замминистра, что, дескать Вы, сударь, тогда наелись алкоголя, а он, мол, подлец, воспользовался Вашим нетрезвым состоянием и присвоил Вашу незабвенную кобуру, которая ну, никак не меньше, чем подарок самого Кутузова Вашему дедушке (дай Бог ему здоровья на том свете) за победу в Бородинской битве.
- Тогда - по коням! - Борис подмигнул Вике и Юле и, спровадив стажеров за выпивкой, полез за шкаф. За гитарой. За той самой гитарой, из-за которой он бился, как лев, когда его забирали в армию и какой-то вредный прапорщик говорил, что ее у него в части сразу отберут. И ведь пытались. До тех пор, пока Борис не треснул ей по черепу какому-то занюханому дембелю, постаравшись при этом попасть не декой, а самым что ни на есть углом. Гитара тогда торжественно загудела, как будто ей самой было приятно, что на ней не играют, а лупят ей кого-то по башке.