Марина вспыхнула, как спичка, как же это так: полотенца они пересчитали, а то, что человека нет, никого не беспокоит!
Директор выслушал ее гневную тираду, глубокомысленно наморщив лоб, но продолжал стоять на своем:
— Поверьте мне, уважаемая, никто нас в милиции и слушать не станет, и правильно сделает. Случается, люди пропадают при более загадочных обстоятельствах, чем эта Коромыслова, и то дела не заводят. Человек она все-таки взрослый, не ребенок. Ну, сами посудите, что мы им скажем? — Он заглянул в бумаги, лежавшие перед ним. — Что Валентина Степановна Коромыслова собрала свои вещи и выбыла из пансионата «Лазурная даль» в неизвестном направлении? Ну и что?
— Как вы сказали, Валентина Степановна? — удивилась Марина.
— Валентина Степановна Коромыслова, — повторил глава пансионата. — А что?
— А мне она назвалась Кристиной, — недоуменно сказала Марина.
— Да? — неопределенно переспросил директор. — Не знаю, как она вам назвалась, но анкету она сама заполняла, и паспорт ее я в руках держал. Вот, пожалуйста: Коромыслова Валентина Степановна, проживает: город Нижнереченск, улица Котовского, дом восемнадцать, квартира девяносто семь, место работы: ателье «Силуэт», должность — закройщица.
— Но как же так, — прошептала Марина, — она ведь мне сказала, что приехала из Петербурга.
Директор «Лазурной дали» тоже несколько озадачился:
— Из Петербурга, говорите? Постойте-ка, а как она выглядела? Может, мы с вами о разных женщинах говорим?
Марина принялась сбивчиво описывать Кристину-Валентину: высокая, худощавая, волосы русые, прическа — каре до плеч, глаза… глаза, кажется, темные.
Директор почесал затылок:
— Честно говоря, я ее как-то не запомнил. Это надо дежурную по этажу спрашивать, они на это дело поглазастее. — Поднял телефонную трубку и произнес:
— Ксения Никифоровна, это вы? Спуститесь ко мне на минутку. Поговорить надо насчет этой… Коромысловой. Да, да… Хорошо, жду.
Марина не успела и до десяти сосчитать, как дверь директорского кабинета распахнулась и на пороге возникла дежурная с ее этажа в своей блекло-салатной униформе.
— Вы что-то хотели, Пал Николаич? — подобострастно осведомилась она.
— Да вот, хочу выяснить, не перепутали мы случайно эту Коромыслову с кем-нибудь?
Ксения Никифоровна испуганно распахнула глаза:
— Да что вы, Пал Николаич! Как такое можно?
— А вот вы, к примеру, можете описать ее? Ну, как она выглядела.
— Конечно! — Дежурная сцепила руки на животе. — Такая длинная дылда, худая, невзрачная, ничего особенного, честно говоря. Волосенки жиденькие до плеч… Да, ходила в таком платье, по подолу цветы, а спереди и сзади это… по большому вееру. Ну, расцветка такая…
Марина не сомневалась, что они имели в виду одну и ту же женщину. Непонятно было другое: зачем это Валентине Коромысловой вздумалось представляться Кристиной? Допустим, ей не нравилось собственное имя, допустим, она считала его недостаточно эффектным и благозвучным, но почему она сказала, что живет в Петербурге, а не в этом, как его, Нижнереченске?
Дежурная между тем продолжала свои физиономические опыты, благо ее к этому поощряли:
— Вздорная она бабенка, точно вам скажу. Когда заселялась, вела себя как министерша: и то не так, и это не этак. Возмущалась, что в номере телевизора нет… И опять же все плечики в шкафу под свои тряпки заняла, так что этой гражданке, — она кивнула в Маринину сторону, — некуда было свои вещи вешать. Вы ей, кстати, сказали, чтобы она вам половину освободила?
Переход был достаточно неожиданным, и Марина не сразу сообразила, что дежурная обращалась к ней, а когда сообразила, только покачала головой.
— Вот и напрасно, — не одобрила ее поведения не на шутку разошедшаяся Ксения Никифоровна, — таким спуску давать нельзя, а то враз на шею сядут.
— Ну что, это она? — перебил ее директор, переводя взгляд на Марину.
— Похоже, что так, — подтвердила она, — только не пойму, почему она назвалась по-другому? И с Петербургом как-то…
— Женщина, чего вы хотите, — развел руками директор, — мы тут и не на такие фокусы насмотрелись. Обычное дело: приезжают на курорт и начинают из себя изображать героинь мексиканских сериалов. Мыло, одним словом… Так что отдыхайте себе спокойно и не берите в голову.
Марина хотела было возразить, что она тоже женщина, однако же не выдумывает о себе прекрасных сказок, а довольствуется тем, что имеет, но передумала. Вряд ли это обстоятельство имело такое уж решающее значение.
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Директор выслушал ее гневную тираду, глубокомысленно наморщив лоб, но продолжал стоять на своем:
— Поверьте мне, уважаемая, никто нас в милиции и слушать не станет, и правильно сделает. Случается, люди пропадают при более загадочных обстоятельствах, чем эта Коромыслова, и то дела не заводят. Человек она все-таки взрослый, не ребенок. Ну, сами посудите, что мы им скажем? — Он заглянул в бумаги, лежавшие перед ним. — Что Валентина Степановна Коромыслова собрала свои вещи и выбыла из пансионата «Лазурная даль» в неизвестном направлении? Ну и что?
— Как вы сказали, Валентина Степановна? — удивилась Марина.
— Валентина Степановна Коромыслова, — повторил глава пансионата. — А что?
— А мне она назвалась Кристиной, — недоуменно сказала Марина.
— Да? — неопределенно переспросил директор. — Не знаю, как она вам назвалась, но анкету она сама заполняла, и паспорт ее я в руках держал. Вот, пожалуйста: Коромыслова Валентина Степановна, проживает: город Нижнереченск, улица Котовского, дом восемнадцать, квартира девяносто семь, место работы: ателье «Силуэт», должность — закройщица.
— Но как же так, — прошептала Марина, — она ведь мне сказала, что приехала из Петербурга.
Директор «Лазурной дали» тоже несколько озадачился:
— Из Петербурга, говорите? Постойте-ка, а как она выглядела? Может, мы с вами о разных женщинах говорим?
Марина принялась сбивчиво описывать Кристину-Валентину: высокая, худощавая, волосы русые, прическа — каре до плеч, глаза… глаза, кажется, темные.
Директор почесал затылок:
— Честно говоря, я ее как-то не запомнил. Это надо дежурную по этажу спрашивать, они на это дело поглазастее. — Поднял телефонную трубку и произнес:
— Ксения Никифоровна, это вы? Спуститесь ко мне на минутку. Поговорить надо насчет этой… Коромысловой. Да, да… Хорошо, жду.
Марина не успела и до десяти сосчитать, как дверь директорского кабинета распахнулась и на пороге возникла дежурная с ее этажа в своей блекло-салатной униформе.
— Вы что-то хотели, Пал Николаич? — подобострастно осведомилась она.
— Да вот, хочу выяснить, не перепутали мы случайно эту Коромыслову с кем-нибудь?
Ксения Никифоровна испуганно распахнула глаза:
— Да что вы, Пал Николаич! Как такое можно?
— А вот вы, к примеру, можете описать ее? Ну, как она выглядела.
— Конечно! — Дежурная сцепила руки на животе. — Такая длинная дылда, худая, невзрачная, ничего особенного, честно говоря. Волосенки жиденькие до плеч… Да, ходила в таком платье, по подолу цветы, а спереди и сзади это… по большому вееру. Ну, расцветка такая…
Марина не сомневалась, что они имели в виду одну и ту же женщину. Непонятно было другое: зачем это Валентине Коромысловой вздумалось представляться Кристиной? Допустим, ей не нравилось собственное имя, допустим, она считала его недостаточно эффектным и благозвучным, но почему она сказала, что живет в Петербурге, а не в этом, как его, Нижнереченске?
Дежурная между тем продолжала свои физиономические опыты, благо ее к этому поощряли:
— Вздорная она бабенка, точно вам скажу. Когда заселялась, вела себя как министерша: и то не так, и это не этак. Возмущалась, что в номере телевизора нет… И опять же все плечики в шкафу под свои тряпки заняла, так что этой гражданке, — она кивнула в Маринину сторону, — некуда было свои вещи вешать. Вы ей, кстати, сказали, чтобы она вам половину освободила?
Переход был достаточно неожиданным, и Марина не сразу сообразила, что дежурная обращалась к ней, а когда сообразила, только покачала головой.
— Вот и напрасно, — не одобрила ее поведения не на шутку разошедшаяся Ксения Никифоровна, — таким спуску давать нельзя, а то враз на шею сядут.
— Ну что, это она? — перебил ее директор, переводя взгляд на Марину.
— Похоже, что так, — подтвердила она, — только не пойму, почему она назвалась по-другому? И с Петербургом как-то…
— Женщина, чего вы хотите, — развел руками директор, — мы тут и не на такие фокусы насмотрелись. Обычное дело: приезжают на курорт и начинают из себя изображать героинь мексиканских сериалов. Мыло, одним словом… Так что отдыхайте себе спокойно и не берите в голову.
Марина хотела было возразить, что она тоже женщина, однако же не выдумывает о себе прекрасных сказок, а довольствуется тем, что имеет, но передумала. Вряд ли это обстоятельство имело такое уж решающее значение.
Глава 3
НА ФОНЕ МОРЯ С ПОПУГАЕМ
Кто-то заворочал ключом в замочной скважине, и Марина села в постели, закрывшись простыней. В комнате было достаточно светло, но она поняла, что час еще ранний. Взяла наручные часы, лежащие на тумбочке: так и есть, шесть часов пятнадцать минут. Между тем скрежет в замочной скважине повторился, а потом женский голос громко скомандовал:
— Виноградова, откройте!
Марина нащупала ступнями тапки, накинула халат и подошла к двери. Накануне она оставила ключ в двери, именно поэтому с другой стороны открыть не могли, хотя, по большому счету, это верх бесцеремонности — ломиться в номер в такую рань!
— Кто там? — спросила она на всякий случай.
— Это дежурная по этажу, — отрекомендовалась женщина за дверью и повторила свое требование:
— Виноградова, откройте!
Марина повернула ключ, легонько толкнула дверь и увидела в коридоре дежурную Ксению Никифоровну и двух молодых людей, один из которых, между прочим, был в милицейской форме.
— Что-нибудь случилось? — пробормотала она, вцепившись пальцами в ворот халата.
— Случилось, — вздохнул тот, что был в милицейской форме, — соседка ваша нашлась. Так что собирайтесь, поедем.
— Т-то есть как поедем? — заморгала сонными глазами Марина.
— Очень просто, — спокойно пояснил второй, высокий парень в модной рубашке и кожаных брюках, такое впечатление, что его только что с дискотеки сорвали. — Поедем на служебной машине. В морг.
— В морг?!
Милиционер недовольно покосился на модного парня в коже и пояснил:
— Соседку вашу, Коромыслову, опознать надо. Ее ночью нашли на берегу. Утонула она, одним словом.
Пока Марина с трудом соображала, что к чему, милиционер взялся за дежурную по этажу:
— Вы, кстати, тоже собирайтесь. И вы поедете.
— А я почему? — испугалась та. — Я же на работе.
— На опознание поедете… На опознание трупа Коромысловой.
— Ой! Это я не могу. Я на мертвых сроду смотреть боюсь. И вообще, почему я? Пусть родственники ее опознают, вдруг я перепутаю!
— Так родственники в Нижнереченске, а вы здесь, — резонно заметил дискотечный парень и переключился на Марину:
— А вы, гражданочка, чего застыли как изваяние? Прямо так, в халатике, и поедете?
Уже в милицейском «уазике» Марине удалось разузнать кое-какие подробности. А именно: на диком пляже в трех километрах от города нашли труп женщины, а при ней ничего, только на берегу, в песке, обнаружилась так называемая «карточка отдыхающего». Карточка сильно намокла, но все равно удалось разобрать название пансионата — «Лазурная даль» и фамилию — Коромыслова.
Парень в штатском оказался весельчаком и хохмачом и до самого морга сыпал шуточками, рассказывая более сдержанному коллеге в милицейской форме, сидящему за рулем, анекдоты на грани приличия. Марина и Ксения Никифоровна жались друг к другу и покрывались мурашками от одной мысли, что их везут не куда-нибудь, а в морг.
Морг оказался приземистым одноэтажным зданием с облупленными стенами и покосившимся крыльцом, на котором попыхивал папироской крупный вальяжный бородач в белом, точнее, серовато-белом халате. Завидев прибывших, он лениво помахал рукой, как бы предлагая войти, и сказал бодрым баском:
— Добро пожаловать!
— Та боже ж сбавь! — охнула за Марининой спиной Ксения Никифоровна, легкий малороссийский акцент которой от переживаний заметно усилился.
Бородач в халате бросил сигарету под ноги, затоптал ее и спросил:
— Утопленницу опознавать будем?
— Ее, родимую, — глупо хмыкнул хохмач в кожаных штанах и поинтересовался:
— Заключение, кстати, когда будет?
— Когда положено, — отозвался бородатый патологоанатом (Марина уже догадалась о роде его деятельности) и, скользнув рассеянным взглядом по лицам Марины и Ксении Никифоровны, галантно пропустил их вперед:
— Прошу.
Те робко взошли на крыльцо, как две бедные овечки, которых подталкивали к жертвенному алтарю.
Помещение морга внутри было еще обшарпаннее, чем снаружи. А самое ужасное — в нос сразу же ударил специфический запах смерти, не очень стойкий, но достаточно явственный.
— Что, опять холодильник барахлит? — поморщился парень в кожаных штанах.
— Есть немного, — индифферентно подтвердил гостеприимный патологоанатом, — ничего, я уже принюхался. — И распахнул перекошенную дверь со словами:
— Ваша — здесь.
После такого комментария Ксения Никифоровна больно вцепилась Марине в локоть. Можно подумать, Марина чувствовала себя уверенней!
— Вон она, смотрите, — патологоанатом указал на металлический стол у стены.
Женщины застыли, не в силах сдвинуться с места, и тогда сзади к ним подошел весельчак в кожаных штанах, приобнял за плечи и легонько подтолкнул:
— Ну пойдемте, пойдемте, девочки. Я понимаю, неприятно, а что делать?
И они пошли. И посмотрели. И воскликнули в один голос:
— Да, это она!
— Значит, вы утверждаете, что это тело Коромысловой Валентины Степановны? — деловито уточнил милиционер.
Женщины в унисон клацнули зубами, с большим трудом попадающими друг на дружку.
— Большое спасибо, — поблагодарил их милиционер и попросил:
— В протокольчике еще подпишитесь, пожалуйста, и мы отвезем вас обратно.
Марина и Ксения Никифоровна безропотно поставили подписи в «протокольчике» и в полусомнамбулическом состоянии спустились с крыльца и уселись в машину. В течение обратного пути они не произнесли ни слова.
На завтрак Марина не пошла, на пляж тоже. Вместо этого она снова прилегла, хотя и понимала, что все равно не заснет. Перед глазами все еще стояла страшная, словно из триллера, сцена. Тело своей недавней соседки по комнате, лежащее на прозекторском столе, ее бледное, заострившееся лицо, посиневшие губы и застывшие безжизненные глаза. Все, что осталось от заносчивой женщины, зачем-то назвавшейся звучным именем Кристина. Утонула, утонула… Какая жуткая судьба! Приехала отдыхать, была недовольна условиями пансионата, возможно, даже ее, Марининым, соседством, а потом взяла и утонула!
Тут Марина вспомнила, что при утонувшей Кристине-Валентине нашли только визитку пансионата. Тогда где же ее вещи? Ведь она их забрала с собой! И где она была все это время? Впрочем, наверное, еще неизвестно, когда точно она утонула. И что дальше? Что теперь будет с несчастной утопленницей? Скорее всего местная милиция сообщит о случившемся ее родственникам. Марина попыталась представить их реакцию на страшное известие и невольно поежилась. А если бы такое случилось с ней, Мариной? Да уж, отпуск по горящей путевке начинался весьма многообещающе.
Чтобы хоть как-то успокоиться, Марина поднялась с кровати и спустилась в фойе, где стояли две кабинки междугородных телефонов. От ее взгляда не ускользнула озабоченность на лицах служащих пансионата. Еще сквозь стекло она увидела Ксению Никифоровну, сменившую форменный халат на пестрое платье, которая живо беседовала с какой-то женщиной, сокрушенно качая головой. Без сомнения, они обсуждали ночное происшествие.
Марина набрала код Москвы, домашний номер и стала терпеливо ждать ответа. Ей повезло, на этот раз трубку взял Петька. Правда, сначала он изрядно поволновал Марину, потому что она с полминуты выслушивала длинные гудки, прежде чем наконец услышала его ломкий мальчишеский голос.
— А, это ты, мам, — отозвался он словно спросонья. Впрочем, так оно, наверное, и было. — Ну как ты там отдыхаешь?
— Хорошо, — растерянно ответила Марина. — А ты, а вы как там?
— Все нормально, — заверил Петька. — Отдыхай себе спокойно, — порекомендовал он, совсем как директор пансионата накануне, когда еще не была известна печальная судьба Кристины-Валентины.
Жетоны проскочили в автомат один за другим, а Марина даже не успела толком ничего узнать о сиротском Петькином житье-бытье. Не совсем сиротском, конечно, как-никак она его оставила на попечении тети Кати, и все же он был так далеко от нее.
Марина повесила трубку, сходила в номер за полотенцем и отправилась на пляж. День был отменным, хотя море еще слегка штормило после вчерашнего ливня. Купаться решались немногие, большинство предпочитали загорать. По пляжу, как и в предыдущие дни, разгуливал фотограф с попугаем и раздавал снимки, сделанные накануне. К его стенду с образцами фотографий подходили зеваки, причем некоторые изъявляли горячее желание запечатлеться для истории. Марина от нечего делать тоже полюбовалась на снимки и неожиданно обнаружила среди целого выводка глянцевых пляжных красоток Кристину-Валентину с попугаем на плече. Господи, вспомнила она, да ведь ее капризная соседка фотографировалась в тот самый день, когда пропала. Это было еще до обеда, когда Марина видела ее в последний раз.
Если бы Марину попросили объяснить, зачем она выкупила у фотографа снимки, она скорее всего не смогла бы привести ни единого разумного аргумента. Так или иначе, но она это сделала. Снимки — а их было шесть — мало чем отличались друг от дружки: на всех Валентина-Кристина позировала с попугаем на фоне безмятежно-зеленого моря, и выражение ее лица при этом было спокойное и самодовольное. Хотя нет, на одном из снимков в темных глазах Кристины-Валентины застыл то ли испуг, то ли немой вопрос. Вот и не верь после этого в предчувствия!
— Ваша подружка? — уточнил фотограф, отсчитывая сдачу.
Марине не хотелось объяснять ему перипетии трагической истории Кристины-Валентины, а потому она только молча кивнула.
— Уехала уже, что ли? — уточнил фотограф. — Обещала еще вчера фотографии забрать.
— Уехала, — пробормотала Марина и отошла в сторону. Она все еще никак не могла взять в толк, зачем ей понадобились эти фотографии.
— Виноградова, откройте!
Марина нащупала ступнями тапки, накинула халат и подошла к двери. Накануне она оставила ключ в двери, именно поэтому с другой стороны открыть не могли, хотя, по большому счету, это верх бесцеремонности — ломиться в номер в такую рань!
— Кто там? — спросила она на всякий случай.
— Это дежурная по этажу, — отрекомендовалась женщина за дверью и повторила свое требование:
— Виноградова, откройте!
Марина повернула ключ, легонько толкнула дверь и увидела в коридоре дежурную Ксению Никифоровну и двух молодых людей, один из которых, между прочим, был в милицейской форме.
— Что-нибудь случилось? — пробормотала она, вцепившись пальцами в ворот халата.
— Случилось, — вздохнул тот, что был в милицейской форме, — соседка ваша нашлась. Так что собирайтесь, поедем.
— Т-то есть как поедем? — заморгала сонными глазами Марина.
— Очень просто, — спокойно пояснил второй, высокий парень в модной рубашке и кожаных брюках, такое впечатление, что его только что с дискотеки сорвали. — Поедем на служебной машине. В морг.
— В морг?!
Милиционер недовольно покосился на модного парня в коже и пояснил:
— Соседку вашу, Коромыслову, опознать надо. Ее ночью нашли на берегу. Утонула она, одним словом.
Пока Марина с трудом соображала, что к чему, милиционер взялся за дежурную по этажу:
— Вы, кстати, тоже собирайтесь. И вы поедете.
— А я почему? — испугалась та. — Я же на работе.
— На опознание поедете… На опознание трупа Коромысловой.
— Ой! Это я не могу. Я на мертвых сроду смотреть боюсь. И вообще, почему я? Пусть родственники ее опознают, вдруг я перепутаю!
— Так родственники в Нижнереченске, а вы здесь, — резонно заметил дискотечный парень и переключился на Марину:
— А вы, гражданочка, чего застыли как изваяние? Прямо так, в халатике, и поедете?
Уже в милицейском «уазике» Марине удалось разузнать кое-какие подробности. А именно: на диком пляже в трех километрах от города нашли труп женщины, а при ней ничего, только на берегу, в песке, обнаружилась так называемая «карточка отдыхающего». Карточка сильно намокла, но все равно удалось разобрать название пансионата — «Лазурная даль» и фамилию — Коромыслова.
Парень в штатском оказался весельчаком и хохмачом и до самого морга сыпал шуточками, рассказывая более сдержанному коллеге в милицейской форме, сидящему за рулем, анекдоты на грани приличия. Марина и Ксения Никифоровна жались друг к другу и покрывались мурашками от одной мысли, что их везут не куда-нибудь, а в морг.
Морг оказался приземистым одноэтажным зданием с облупленными стенами и покосившимся крыльцом, на котором попыхивал папироской крупный вальяжный бородач в белом, точнее, серовато-белом халате. Завидев прибывших, он лениво помахал рукой, как бы предлагая войти, и сказал бодрым баском:
— Добро пожаловать!
— Та боже ж сбавь! — охнула за Марининой спиной Ксения Никифоровна, легкий малороссийский акцент которой от переживаний заметно усилился.
Бородач в халате бросил сигарету под ноги, затоптал ее и спросил:
— Утопленницу опознавать будем?
— Ее, родимую, — глупо хмыкнул хохмач в кожаных штанах и поинтересовался:
— Заключение, кстати, когда будет?
— Когда положено, — отозвался бородатый патологоанатом (Марина уже догадалась о роде его деятельности) и, скользнув рассеянным взглядом по лицам Марины и Ксении Никифоровны, галантно пропустил их вперед:
— Прошу.
Те робко взошли на крыльцо, как две бедные овечки, которых подталкивали к жертвенному алтарю.
Помещение морга внутри было еще обшарпаннее, чем снаружи. А самое ужасное — в нос сразу же ударил специфический запах смерти, не очень стойкий, но достаточно явственный.
— Что, опять холодильник барахлит? — поморщился парень в кожаных штанах.
— Есть немного, — индифферентно подтвердил гостеприимный патологоанатом, — ничего, я уже принюхался. — И распахнул перекошенную дверь со словами:
— Ваша — здесь.
После такого комментария Ксения Никифоровна больно вцепилась Марине в локоть. Можно подумать, Марина чувствовала себя уверенней!
— Вон она, смотрите, — патологоанатом указал на металлический стол у стены.
Женщины застыли, не в силах сдвинуться с места, и тогда сзади к ним подошел весельчак в кожаных штанах, приобнял за плечи и легонько подтолкнул:
— Ну пойдемте, пойдемте, девочки. Я понимаю, неприятно, а что делать?
И они пошли. И посмотрели. И воскликнули в один голос:
— Да, это она!
— Значит, вы утверждаете, что это тело Коромысловой Валентины Степановны? — деловито уточнил милиционер.
Женщины в унисон клацнули зубами, с большим трудом попадающими друг на дружку.
— Большое спасибо, — поблагодарил их милиционер и попросил:
— В протокольчике еще подпишитесь, пожалуйста, и мы отвезем вас обратно.
Марина и Ксения Никифоровна безропотно поставили подписи в «протокольчике» и в полусомнамбулическом состоянии спустились с крыльца и уселись в машину. В течение обратного пути они не произнесли ни слова.
На завтрак Марина не пошла, на пляж тоже. Вместо этого она снова прилегла, хотя и понимала, что все равно не заснет. Перед глазами все еще стояла страшная, словно из триллера, сцена. Тело своей недавней соседки по комнате, лежащее на прозекторском столе, ее бледное, заострившееся лицо, посиневшие губы и застывшие безжизненные глаза. Все, что осталось от заносчивой женщины, зачем-то назвавшейся звучным именем Кристина. Утонула, утонула… Какая жуткая судьба! Приехала отдыхать, была недовольна условиями пансионата, возможно, даже ее, Марининым, соседством, а потом взяла и утонула!
Тут Марина вспомнила, что при утонувшей Кристине-Валентине нашли только визитку пансионата. Тогда где же ее вещи? Ведь она их забрала с собой! И где она была все это время? Впрочем, наверное, еще неизвестно, когда точно она утонула. И что дальше? Что теперь будет с несчастной утопленницей? Скорее всего местная милиция сообщит о случившемся ее родственникам. Марина попыталась представить их реакцию на страшное известие и невольно поежилась. А если бы такое случилось с ней, Мариной? Да уж, отпуск по горящей путевке начинался весьма многообещающе.
Чтобы хоть как-то успокоиться, Марина поднялась с кровати и спустилась в фойе, где стояли две кабинки междугородных телефонов. От ее взгляда не ускользнула озабоченность на лицах служащих пансионата. Еще сквозь стекло она увидела Ксению Никифоровну, сменившую форменный халат на пестрое платье, которая живо беседовала с какой-то женщиной, сокрушенно качая головой. Без сомнения, они обсуждали ночное происшествие.
Марина набрала код Москвы, домашний номер и стала терпеливо ждать ответа. Ей повезло, на этот раз трубку взял Петька. Правда, сначала он изрядно поволновал Марину, потому что она с полминуты выслушивала длинные гудки, прежде чем наконец услышала его ломкий мальчишеский голос.
— А, это ты, мам, — отозвался он словно спросонья. Впрочем, так оно, наверное, и было. — Ну как ты там отдыхаешь?
— Хорошо, — растерянно ответила Марина. — А ты, а вы как там?
— Все нормально, — заверил Петька. — Отдыхай себе спокойно, — порекомендовал он, совсем как директор пансионата накануне, когда еще не была известна печальная судьба Кристины-Валентины.
Жетоны проскочили в автомат один за другим, а Марина даже не успела толком ничего узнать о сиротском Петькином житье-бытье. Не совсем сиротском, конечно, как-никак она его оставила на попечении тети Кати, и все же он был так далеко от нее.
Марина повесила трубку, сходила в номер за полотенцем и отправилась на пляж. День был отменным, хотя море еще слегка штормило после вчерашнего ливня. Купаться решались немногие, большинство предпочитали загорать. По пляжу, как и в предыдущие дни, разгуливал фотограф с попугаем и раздавал снимки, сделанные накануне. К его стенду с образцами фотографий подходили зеваки, причем некоторые изъявляли горячее желание запечатлеться для истории. Марина от нечего делать тоже полюбовалась на снимки и неожиданно обнаружила среди целого выводка глянцевых пляжных красоток Кристину-Валентину с попугаем на плече. Господи, вспомнила она, да ведь ее капризная соседка фотографировалась в тот самый день, когда пропала. Это было еще до обеда, когда Марина видела ее в последний раз.
Если бы Марину попросили объяснить, зачем она выкупила у фотографа снимки, она скорее всего не смогла бы привести ни единого разумного аргумента. Так или иначе, но она это сделала. Снимки — а их было шесть — мало чем отличались друг от дружки: на всех Валентина-Кристина позировала с попугаем на фоне безмятежно-зеленого моря, и выражение ее лица при этом было спокойное и самодовольное. Хотя нет, на одном из снимков в темных глазах Кристины-Валентины застыл то ли испуг, то ли немой вопрос. Вот и не верь после этого в предчувствия!
— Ваша подружка? — уточнил фотограф, отсчитывая сдачу.
Марине не хотелось объяснять ему перипетии трагической истории Кристины-Валентины, а потому она только молча кивнула.
— Уехала уже, что ли? — уточнил фотограф. — Обещала еще вчера фотографии забрать.
— Уехала, — пробормотала Марина и отошла в сторону. Она все еще никак не могла взять в толк, зачем ей понадобились эти фотографии.
Глава 4
ПЛАТЬЕ КРИСТИНЫ
Обед Марина вкушала с выражением задумчивости на лице, из головы у нее по-прежнему не выходили ночные события. Может, потому и кушания — рассольник, пюре с котлетой и дежурный компот из сухофруктов — показались ей особенно безвкусными. Неудивительно, что с каждой ложкой супа в ней крепло решение, не теряя времени даром, направить свои стопы на рынок, но не на тот ближний базарчик, а на так называемый центральный. Там, по сведениям соседки в гороховом сарафане, фрукты-овощи были намного дешевле.
На рынок она и отправилась, предварительно заскочив в свой номер скоренько переодеться и захватить с собой пару пакетов покрепче. До рынка она добралась на маршрутном такси, и, крепко сжимая в руке кошелек (та же «гороховая» соседка предупредила ее, чтобы была побдительнее, дабы ее наличность не стала легкой добычей карманников), пошла между торговыми рядами. Время от времени она останавливалась, приценивалась к яблокам, грушам, винограду и прочим вкусностям — здесь и правда все было несколько дешевле, — но покупки оставила на потом. Вот обойдет всех, сравнит цены, а уж потом начнет покупать.
В конце концов она присмотрела себе спелые абрикосы, и совсем недорого, и попросила дородную торговку взвесить ей килограмм. Та, конечно, немедленно вознамерилась незаметно подсунуть ей несколько помятых абрикосов, а Марина ей на это указала. В результате они поспорили. Торговка напирала на то, что «за такие деньги берут все подряд», Марина же не желала брать все подряд ни за какие деньги, а потому пошла на принцип. С принципом же и осталась.
Ну вот, теперь нужно было начинать все сначала. Марина свернула в соседний ряд, наклонилась над прилавком и тут буквально краем глаза заметила яркое пятно, мелькнувшее возле ларька. Что-то оно ей напомнило… Марина взяла с лотка янтарный персик, взвесила его в руке, вернула на место и резко развернулась. Как же она сразу не сообразила: платье, платье с развернутым веером на спине и крупными цветами на подоле! Оно показалось возле ларька еще раз и растворилось в толпе. Марина, забыв, зачем пришла на рынок, помчалась вслед зловещему явлению, расталкивая покупателей и получая не очень лестные эпитеты в спину.
Развернутый веер возник перед Мариной снова только через два квартала, которые она пробежала, высунув язык. Платье Кристины-Валентины преспокойненько плыло по переулку. Не само по себе, разумеется, а на женщине, которая была покрупнее его прежней владелицы, а потому платье на ней сидело в обтяжку. Марина прибавила шаг и уже через минуту дышала незнакомке в затылок и мучительно соображала, как же ей поступить. Заорать на всю улицу, что на ней платье утопленницы? А если она попросту даст деру, сможет ли Марина ее догнать? Не лучше ли сразу бежать в милицию? Пожалуй, и у этого варианта имелись ощутимые недостатки: пока она будет призывать стражей порядка, женщина в платье Кристины-Валентины скроется из виду. Таким образом, Марине не оставалось ничего иного, кроме как самой проследить за подозрительной особой.
Платье с веером вывело Марину на окраину городка, где стояли дома частной застройки, за заборами бродили злые кобели и куры, деловито разгребая землю прямо на улице. Незнакомка нырнула в чистенький двор с симпатичным домиком и разбитой перед ним ухоженной клумбой, старательно притворив за собой калитку. Марина же огляделась, получше рассмотрела ориентиры и на всякий случай запомнила улицу и номер дома. Улица называлась Шоссейной, а номер дома был двадцать второй. Вооружившись этой, вне всякого сомнения, ценной информацией, Марина двинулась в сторону центра, где, по логике вещей, и следовало искать местное отделение милиции.
— Ночью не спал, рейд у нас был… — Потом озабоченно почесал вихрастую голову и пробормотал:
— Что же мне с вами делать-то?
Марина испугалась:
— А почему, собственно, со мной? Что-то делать надо с той женщиной…
— Я понял, понял… — тоскливо забарабанил он по столу пальцами, видно было, что решение давалось ему нелегко. — Ладно, сейчас позвоню кое-кому, — с этими словами он взялся за телефонную трубку, набрал номер, подождал ответа и забубнил:
— Тут одна женщина пришла… Виноградова Марина Геннадьевна, говорит про это… платье какой-то утопленницы…
— Коромысловой Валентины… — подсказала Марина.
Однако сержантик ее подсказку проигнорировал и предпочел собственную импровизацию:
— …Вроде видела ее вещи у другой женщины… А? Да я тоже такого мнения.
Сержантик положил трубку и деловито сказал:
— Идите прямо по коридору, с левой стороны, рядом с туалетом, будет комната девятнадцать. Там сидит следователь Кочегаров, он вас выслушает.
Он умудрился сказать это так, что Марина сразу почувствовала себя в роли назойливой просительницы. Вздохнув, она пошла искать комнату девятнадцать. Коридор был длинным, безлюдным, и в нем сильно пахло краской и побелкой. К тому же на Маринином пути выросла заляпанная стремянка, которую ей пришлось старательно обойти, а следом за ней и ведро с белилами, стоящее аккурат у двери с номером девятнадцать. Похоже, в отделении кипела ремонтная страда.
Тем не менее следователь Кочегаров за искомой дверью наличествовал, и не просто наличествовал, а имел вид крайне занятого, погруженного в работу по самую макушку человека. Во всяком случае, Маринин приход не вызвал у него заметного оживления, он даже не оторвал взгляда от своих бумаг, только пробормотал не очень приветливо:
— Здравствуйте. Садитесь. Марина села на стул и стала ждать, когда следователь начнет ее расспрашивать. Ждать пришлось минут десять, в течение коих Кочегаров, не обращая внимания на посетительницу, продолжал усердно штудировать какие-то документы, нервно, рывками переворачивая страницы. Марина была вынуждена вежливо покашлять, чтобы напомнить ему о своем существовании. Следователь поднял глаза, посмотрел на Марину скучными сонными глазами и сказал:
— Я вас слушаю.
Почти как: «На что жалуетесь?» Марина стушевалась. Может, потому, что, отправляясь в милицию, представляла себе все по-другому. Как в старом советском кино. Суровый, но справедливый товарищ, для которого алфавит начинается с буквы закона, по ее взволнованному, исполненному гражданского пафоса лицу безошибочно поймет, что она явилась к нему с экстренной информацией и, забросив все дела, проникнется профессиональным интересом. К сожалению, следователь Кочегаров не спешил демонстрировать служебное рвение, только повторил самым что ни на есть будничным образом:
— Так я вас слушаю.
— Вы, наверное, в курсе, что недавно женщина утонула? — пролепетала Марина, а сама подумала: «Что я такое несу?»
— Это которая? — тоном завзятого бюрократа уточнил следователь. — У нас, знаете ли, многие тонут, особенно в пляжный сезон. Специфика такая.
— Коромыслова Валентина, — отчиталась взволнованная Марина.
— А, помню, была такая, — согласился следователь. — Из пансионата «Лазурная даль». Ну так что вы можете сообщить в связи с этим?
Марина вдохновилась:
— Тут такое дело… Полчаса назад я видела на рынке женщину, одетую в ее платье!
— Чье платье?
— Платье утонувшей Валентины Коромысловой!
Скучающая мина настолько прилипла к физиономии Кочегарова, что даже столь важное известие ее не переменило.
— А почему вы уверены, что это именно ее платье? Разве на нем что-нибудь написано?
— Нет, не написано, скорее нарисовано, — заторопилась Марина, — такие крупные цветы по низу и два развернутых веера, один спереди, другой сзади…
Ну, в смысле: один на груди, другой на спине…
— И это все? — хмыкнул следователь. — Цветы на платье — это, конечно, серьезная примета. Да в таких платьях полгорода ходит!
Марина обозлилась. Ей совсем не нравилось, что к ее открытию относятся столь легкомысленно.
— Да не ходит в них полгорода, это точно! Расцветка очень редкая. Настолько редкая, что возле женщины в таком платье можно встречи назначать, как в ГУМе возле фонтана!
Следователь сдался:
— Ну хорошо, допустим. Тогда что из этого следует?
— Это уже вам решать, — позволила себе посоветовать Марина. Следователь тяжко вздохнул:
— Я вам так скажу: мне лично импонирует ваша наблюдательность и, м-м-м, прочее, но, думаю, зря вы тратите свое драгоценное время на это дело. Вы, кстати, кто ей будете, утопленнице?
Марина передернула плечами:
— Да никто, всего лишь случайная знакомая, точнее, соседка по комнате. Мы вместе жили в пансионате «Лазурная даль». Всего один день, а потом она… ну, в общем, с ней это случилось…
— Понятно, — неопределенно молвил следователь, — соседка по комнате… Вас интересует, как утонула гражданка Коромыслова? Извольте. Самым банальным образом. Она была сильно пьяна, я бы даже сказал, очень сильно. Вот и все. То же самое, что и в девяноста девяти процентах подобных случаев. Поверьте мне, нет здесь ничего таинственного, а тем паче криминального, — в голосе его послышались ворчливые нотки. — Они налижутся и лезут в море, а ведь в таком состоянии запросто и в луже можно утонуть, а ты потом с ними разбирайся. Столько хлопот с этими утопленниками: оформляй, опознавай, протоколы составляй, извещай родственников… Когда и без этого полно дел и посерьезнее. Вот здесь, например, — он демонстративно потряс в воздухе казенным скоросшивателем, — вот здесь у меня настоящие преступления: убийства, изнасилования, ограбления…
Все ясно: он ее стыдил. Дескать, отрывает драгоценное время. Марина повнимательнее присмотрелась к заветному скоросшивателю, но не увидела ничего примечательного, кроме большого масляного пятна на желтом картоне. Колбасу он, что ли, резал на своем скоросшивателе, этот нудный следователь?
Тот же неожиданно сказал:
— Ладно, давайте адрес, проверим. Марина продиктовала адрес, заранее уверенная в том, что от нее просто-напросто вежливо отделываются.
На прощание следователь выдал совсем уж традиционное:
— И чего вам не отдыхается спокойно?
И то верно, чего ей не отдыхается спокойно?
На рынок она и отправилась, предварительно заскочив в свой номер скоренько переодеться и захватить с собой пару пакетов покрепче. До рынка она добралась на маршрутном такси, и, крепко сжимая в руке кошелек (та же «гороховая» соседка предупредила ее, чтобы была побдительнее, дабы ее наличность не стала легкой добычей карманников), пошла между торговыми рядами. Время от времени она останавливалась, приценивалась к яблокам, грушам, винограду и прочим вкусностям — здесь и правда все было несколько дешевле, — но покупки оставила на потом. Вот обойдет всех, сравнит цены, а уж потом начнет покупать.
В конце концов она присмотрела себе спелые абрикосы, и совсем недорого, и попросила дородную торговку взвесить ей килограмм. Та, конечно, немедленно вознамерилась незаметно подсунуть ей несколько помятых абрикосов, а Марина ей на это указала. В результате они поспорили. Торговка напирала на то, что «за такие деньги берут все подряд», Марина же не желала брать все подряд ни за какие деньги, а потому пошла на принцип. С принципом же и осталась.
Ну вот, теперь нужно было начинать все сначала. Марина свернула в соседний ряд, наклонилась над прилавком и тут буквально краем глаза заметила яркое пятно, мелькнувшее возле ларька. Что-то оно ей напомнило… Марина взяла с лотка янтарный персик, взвесила его в руке, вернула на место и резко развернулась. Как же она сразу не сообразила: платье, платье с развернутым веером на спине и крупными цветами на подоле! Оно показалось возле ларька еще раз и растворилось в толпе. Марина, забыв, зачем пришла на рынок, помчалась вслед зловещему явлению, расталкивая покупателей и получая не очень лестные эпитеты в спину.
Развернутый веер возник перед Мариной снова только через два квартала, которые она пробежала, высунув язык. Платье Кристины-Валентины преспокойненько плыло по переулку. Не само по себе, разумеется, а на женщине, которая была покрупнее его прежней владелицы, а потому платье на ней сидело в обтяжку. Марина прибавила шаг и уже через минуту дышала незнакомке в затылок и мучительно соображала, как же ей поступить. Заорать на всю улицу, что на ней платье утопленницы? А если она попросту даст деру, сможет ли Марина ее догнать? Не лучше ли сразу бежать в милицию? Пожалуй, и у этого варианта имелись ощутимые недостатки: пока она будет призывать стражей порядка, женщина в платье Кристины-Валентины скроется из виду. Таким образом, Марине не оставалось ничего иного, кроме как самой проследить за подозрительной особой.
Платье с веером вывело Марину на окраину городка, где стояли дома частной застройки, за заборами бродили злые кобели и куры, деловито разгребая землю прямо на улице. Незнакомка нырнула в чистенький двор с симпатичным домиком и разбитой перед ним ухоженной клумбой, старательно притворив за собой калитку. Марина же огляделась, получше рассмотрела ориентиры и на всякий случай запомнила улицу и номер дома. Улица называлась Шоссейной, а номер дома был двадцать второй. Вооружившись этой, вне всякого сомнения, ценной информацией, Марина двинулась в сторону центра, где, по логике вещей, и следовало искать местное отделение милиции.
* * *
Молодой сержантик-дежурный — совсем мальчишка, на каких-то пять лет старше Марининого сына Петьки, — выслушав ее сообщение, зевнул, продемонстрировав на зависть белые и крепкие коренные зубы. Правда, после этого пустился в виноватые объяснения:— Ночью не спал, рейд у нас был… — Потом озабоченно почесал вихрастую голову и пробормотал:
— Что же мне с вами делать-то?
Марина испугалась:
— А почему, собственно, со мной? Что-то делать надо с той женщиной…
— Я понял, понял… — тоскливо забарабанил он по столу пальцами, видно было, что решение давалось ему нелегко. — Ладно, сейчас позвоню кое-кому, — с этими словами он взялся за телефонную трубку, набрал номер, подождал ответа и забубнил:
— Тут одна женщина пришла… Виноградова Марина Геннадьевна, говорит про это… платье какой-то утопленницы…
— Коромысловой Валентины… — подсказала Марина.
Однако сержантик ее подсказку проигнорировал и предпочел собственную импровизацию:
— …Вроде видела ее вещи у другой женщины… А? Да я тоже такого мнения.
Сержантик положил трубку и деловито сказал:
— Идите прямо по коридору, с левой стороны, рядом с туалетом, будет комната девятнадцать. Там сидит следователь Кочегаров, он вас выслушает.
Он умудрился сказать это так, что Марина сразу почувствовала себя в роли назойливой просительницы. Вздохнув, она пошла искать комнату девятнадцать. Коридор был длинным, безлюдным, и в нем сильно пахло краской и побелкой. К тому же на Маринином пути выросла заляпанная стремянка, которую ей пришлось старательно обойти, а следом за ней и ведро с белилами, стоящее аккурат у двери с номером девятнадцать. Похоже, в отделении кипела ремонтная страда.
Тем не менее следователь Кочегаров за искомой дверью наличествовал, и не просто наличествовал, а имел вид крайне занятого, погруженного в работу по самую макушку человека. Во всяком случае, Маринин приход не вызвал у него заметного оживления, он даже не оторвал взгляда от своих бумаг, только пробормотал не очень приветливо:
— Здравствуйте. Садитесь. Марина села на стул и стала ждать, когда следователь начнет ее расспрашивать. Ждать пришлось минут десять, в течение коих Кочегаров, не обращая внимания на посетительницу, продолжал усердно штудировать какие-то документы, нервно, рывками переворачивая страницы. Марина была вынуждена вежливо покашлять, чтобы напомнить ему о своем существовании. Следователь поднял глаза, посмотрел на Марину скучными сонными глазами и сказал:
— Я вас слушаю.
Почти как: «На что жалуетесь?» Марина стушевалась. Может, потому, что, отправляясь в милицию, представляла себе все по-другому. Как в старом советском кино. Суровый, но справедливый товарищ, для которого алфавит начинается с буквы закона, по ее взволнованному, исполненному гражданского пафоса лицу безошибочно поймет, что она явилась к нему с экстренной информацией и, забросив все дела, проникнется профессиональным интересом. К сожалению, следователь Кочегаров не спешил демонстрировать служебное рвение, только повторил самым что ни на есть будничным образом:
— Так я вас слушаю.
— Вы, наверное, в курсе, что недавно женщина утонула? — пролепетала Марина, а сама подумала: «Что я такое несу?»
— Это которая? — тоном завзятого бюрократа уточнил следователь. — У нас, знаете ли, многие тонут, особенно в пляжный сезон. Специфика такая.
— Коромыслова Валентина, — отчиталась взволнованная Марина.
— А, помню, была такая, — согласился следователь. — Из пансионата «Лазурная даль». Ну так что вы можете сообщить в связи с этим?
Марина вдохновилась:
— Тут такое дело… Полчаса назад я видела на рынке женщину, одетую в ее платье!
— Чье платье?
— Платье утонувшей Валентины Коромысловой!
Скучающая мина настолько прилипла к физиономии Кочегарова, что даже столь важное известие ее не переменило.
— А почему вы уверены, что это именно ее платье? Разве на нем что-нибудь написано?
— Нет, не написано, скорее нарисовано, — заторопилась Марина, — такие крупные цветы по низу и два развернутых веера, один спереди, другой сзади…
Ну, в смысле: один на груди, другой на спине…
— И это все? — хмыкнул следователь. — Цветы на платье — это, конечно, серьезная примета. Да в таких платьях полгорода ходит!
Марина обозлилась. Ей совсем не нравилось, что к ее открытию относятся столь легкомысленно.
— Да не ходит в них полгорода, это точно! Расцветка очень редкая. Настолько редкая, что возле женщины в таком платье можно встречи назначать, как в ГУМе возле фонтана!
Следователь сдался:
— Ну хорошо, допустим. Тогда что из этого следует?
— Это уже вам решать, — позволила себе посоветовать Марина. Следователь тяжко вздохнул:
— Я вам так скажу: мне лично импонирует ваша наблюдательность и, м-м-м, прочее, но, думаю, зря вы тратите свое драгоценное время на это дело. Вы, кстати, кто ей будете, утопленнице?
Марина передернула плечами:
— Да никто, всего лишь случайная знакомая, точнее, соседка по комнате. Мы вместе жили в пансионате «Лазурная даль». Всего один день, а потом она… ну, в общем, с ней это случилось…
— Понятно, — неопределенно молвил следователь, — соседка по комнате… Вас интересует, как утонула гражданка Коромыслова? Извольте. Самым банальным образом. Она была сильно пьяна, я бы даже сказал, очень сильно. Вот и все. То же самое, что и в девяноста девяти процентах подобных случаев. Поверьте мне, нет здесь ничего таинственного, а тем паче криминального, — в голосе его послышались ворчливые нотки. — Они налижутся и лезут в море, а ведь в таком состоянии запросто и в луже можно утонуть, а ты потом с ними разбирайся. Столько хлопот с этими утопленниками: оформляй, опознавай, протоколы составляй, извещай родственников… Когда и без этого полно дел и посерьезнее. Вот здесь, например, — он демонстративно потряс в воздухе казенным скоросшивателем, — вот здесь у меня настоящие преступления: убийства, изнасилования, ограбления…
Все ясно: он ее стыдил. Дескать, отрывает драгоценное время. Марина повнимательнее присмотрелась к заветному скоросшивателю, но не увидела ничего примечательного, кроме большого масляного пятна на желтом картоне. Колбасу он, что ли, резал на своем скоросшивателе, этот нудный следователь?
Тот же неожиданно сказал:
— Ладно, давайте адрес, проверим. Марина продиктовала адрес, заранее уверенная в том, что от нее просто-напросто вежливо отделываются.
На прощание следователь выдал совсем уж традиционное:
— И чего вам не отдыхается спокойно?
И то верно, чего ей не отдыхается спокойно?
Глава 5
ТАИНСТВЕННЫЙ ВИЗИТ
Марина вышла из местного отделения милиции, чувствуя крепнущую с каждой минутой досаду. Причем не столько на толстолобого следователя, сколько на себя. И почему ей, дуре, нужно больше других? Ну утонула эта вздорная бабенка, так что ж теперь? Тем более что такие случаи здесь, как выяснилось, не редкость! Что ей до нее? Так уговаривала себя Марина, но ноги, ноги несли ее вовсе не на пляж, а в совершенно противоположном направлении. А именно к тому самому дому, в котором скрылась женщина в платье Кристины, на поверку оказавшейся Валентиной.