Страница:
— Менестрес... Ваше Величество, вы ошибаетесь.
— Не отпирайся. Я прочла это в твоих мыслях, когда ты уже думал, что одержал победу. Глупец.
— Да, я хотел обладать силой, которая поможет мне установить власть вампиров по всей земле! — сказал Герман, скидывая маску, так как притворяться больше не было смысла. — Пусть люди поймут, что они всего лишь пища для нас! Поэтому я притворялся. Теперь же, когда все раскрылось, ты можешь действовать со мной, ты действительно привлекаешь меня. Дай же мне эту силу!
В следующую секунду он был прижат к стене. Рука Менестрес сжала его горло стальными тисками и приподняла над полом.
— Самонадеянный сукин сын! — Менестрес вся кипела от гнева. — Убирайся, иначе я не сдержусь и убью тебя! И больше никогда не попадайся мне на глаза.
С этими словами Менестрес просто швырнула Германа в двери комнаты. Удар был такой силы, что они распахнулись, и вампир пролетел еще некоторое расстояние по коридору. Когда он пришел в себя, то поспешил покинуть этот дом. Он понимал, что оставаться здесь опасно. Но все же Герман не сдался. Его губы шептали:
— Ты еще пожалеешь. Я отомщу тебе и обрету силу!
Вышвырнув Германа, Менестрес поднялась к себе в спальню. Она все еще была вне себя от злости. Возмущенно, она мерила шагами комнату, чтобы успокоиться.
Димьен и Танис, обладавшие, как и все вампиры, тонким слухом, услышали как она ходит и поняли, что с королевой что-то не так. Они поспешили подняться к ней, чтобы удостовериться не нужна ли их помощь.
Когда они вошли в ее спальню, Менестрес уже более-менее справилась со своим гневом, хотя он все еще был велик. Она удивлялась, как не убила этого наглеца на месте.
— Менестрес... госпожа, с вами все в порядке? — почти в один голос спросили Димьен и Танис.
— Да-да, все нормально, — поспешила успокоить их Менестрес, хотя в ее голосе еще слышались нотки раздражения.
— А где Герман? — удивленно спросила Танис.
— Не упоминай при мне больше этого имени. Я ничего не хочу слышать о нем. Димьен, если он попытается войти в мой дом, вышвырни его. Чтоб больше ноги его здесь не было.
— Да, Менестрес.
Димьен и Танис сразу поняли, что между Менестрес и Германом произошла какая-то размолвка, но от нее самой им больше ничего узнать не удалось. Королева явно не желала разговаривать на эту тему, и ее друзья не стали настаивать.
Джеймс под чутким руководством Вилджена продолжал учиться премудростям охоты на вампиров. Он оказался способным учеником, во всяком случае, по мнению Грэга. Старый охотник в душе надеялся воспитать из Джеймса своего преемника, который, как и он, посвятит свою жизнь истреблению этих кровопийц. Но Вилджен не знал, что сомнения все еще теребят душу Джеймса. Он думал, что молчаливость и задумчивость его ученика связана лишь с жаждой мести.
И вот охотники снова обнаружили вампира, это был уже третий. В этот раз выстрелить в вампира должен был Джеймс. Это было так называемое боевое крещение.
Все было как и раньше, охотники действовали слажено и быстро. Даже гроб не пришлось долго искать. Видимо вампир, на которого они охотились, был еще молод и неопытен. Они открыли гроб, и первое, что увидел Джеймс, было красивое, как на старинных картинах, лицо юноши. Скорее всего, он был испанцем и, будучи человеком, вряд ли прожил многим более восемнадцати лет. Совсем дитя, успел подумать Джеймс. Но надо было действовать, и он нажал на курок.
Посеребренный кол, сокрушая плоть и кости, пронзил грудь вампира. Его лицо исказилось от боли, он сел, пытаясь вынуть кол, который причинял ему столько неудобства, но в тоже мгновенье его голова была отсечена точным ударом меча. И все же, прежде чем его голова отделилась от тела, вампир посмотрел на Джеймса, и у него в голове раздалось:
— За что, брат?
Эти слова, вернее последняя мысль вампира, поразили его. Джеймс в который раз задумался над тем, а вправе ли он быть судьей?
Прошла неделя с тех пор как Менестрес вышвырнула Германа. Она почти забыла о нем, так как если бы на протяжении всей своей долгой жизни она слишком близко к сердцу принимала подобные вещи, то никогда бы не прожила так долго, и уж вряд ли смогла бы удержать в руках власть, отпущенную ей как королеве.
И вот, спустя неделю после этого происшествия, Менестрес получила записку от Ксавье, в которой они нижайше просил ее прийти, так как получил некоторые сведения по ее делу. Она сразу поняла, что он имеет в виду, не мешкая, отправилась к Ксавье, взяв с собой Димьена как телохранителя и, в большей степени, как друга.
Ксавье сразу же принял их в своем кабинете. Менестрес села в кресло. Она была вся в нетерпении, хоть внешне и оставалась спокойна. Димьен же, как всегда, занял место позади нее. Он мог стоять так часами, ни единым движением не обнаруживая своего присутствия, но стоило ему обнаружить опасность, как он действовал быстрее молнии.
— Ты звал меня? — первой спросила Менестрес.
— Да, королева. Более двадцати лет назад вы дали мне одно... поручение. На выполнение его ушло довольно много времени, но я все же выполнил его.
— Ты нашел его? — теперь голос Менестрес немного выдавал ее волнение.
— Думаю, да. Хотя, учитывая обстоятельства дела, стопроцентной гарантии дать невозможно.
— Да, да...
— Он жив, ему двадцать четыре года и он носит имя Джеймс Келли. Он живет в этом городе, вот по этому адресу. Насколько мне удалось узнать, живет один и работает в одной из компаний менеджером. Вот в этой папке все, что мне удалось узнать о нем.
Ксавье положил желтую папку рядом с карточкой, на которой был написан адрес. Менестрес взяла ее и бегло просмотрела. Помимо сведений в ней было несколько фотографий. Их она, наоборот, просмотрела очень внимательно. Изображенный на них молодой мужчина ничем не напоминал Антуана, но это ничего не значило. Она сама изменила его, так что теперь он мог выглядеть как угодно. По сути фотографии почти ничего не значили. Только встретившись с ним лично, Менестрес могла понять прав Ксавье или ошибается. Но все же радость переполняла ее. Она сказала:
— Спасибо, Ксавье. Я никогда не забуду того, что ты сделал для меня. Ты сделал почти невозможное.
— Пустяки. Вы сделали для меня гораздо больше. Всегда буду рад услужить вам всем, чем смогу.
Тепло попрощавшись с Ксавье, Менестрес и следовавший за ней по пятам Димьен ушли. Королеве стоило большого труда сдерживать чувства, охватившие ее. Слишком ошеломляющими были известия, полученные от магистра города.
Когда они уже были на полпути к дому, Менестрес все же не сдержалась. От радости она поцеловала Димьена и сказала лишь одно слово:
— Наконец-то!
Но Димьену и не нужно было слов. Он и без них прекрасно понял, что случилось с Менестрес. Поэтому он улыбнулся и сказал:
— Я рад за тебя. Всей душой желаю, чтобы этот человек оказался именно тем, кого ты ищешь. Я знаю как он дорог тебе.
Слова Димьена были искренны, в них не было и толики ревности. Да, он любил Менестрес, но любил как сестру, не более того. И обоим это было прекрасно известно. К тому же сердце верного друга королевы было несвободно, но это была тайна, которую он старался скрыть ото всех, а порой даже от самого себя.
Линкольн Менестрес остановился возле ее дома. Она вышла, поблагодарив взглядом Димьена, который услужливо открыл перед ней дверцу, и тут же замерла. Что-то было не так. По лицу Димьена она поняла, что он тоже почувствовал это. В их доме были чужие! И вдруг тонкий слух вампиров уловил женский крик.
— Сильвия! — мгновенно узнала голос Менестрес.
Димьен ничего не сказал, но в глазах его была тревога. В следующий миг оба вампира уже ворвались в дом. Они быстрее молнии направились туда, откуда раздался крик.
Они нашли Сильвию на втором этаже дома, в конце коридора. Она стояла возле раскрытых дверей ведущих на балкон. Прохладный ночной ветер трепал ее волосы, но она этого не замечала, ее глаза были широко раскрыты от ужаса. Над ней склонился темный силуэт мужчины. Его улыбка походила на оскал хищника, сходство добавляли сверкнувшие в темноте клыки. Прейди Менестрес и Димьен несколькими секундами позже, и они вонзились бы в нежную шею девушки.
Но они пришли вовремя. Менестрес мгновенно оценила ситуацию и так же мгновенно среагировала. Быстрее мысли она ринулась вперед, и вот незваный вампир уже прижат к стене, а ее рука сжимает его горло.
Сильвия не выдержала всего этого и потеряла сознание. Димьен, ринувшийся к ней на помощь, едва успел ее подхватить. Менестрес же не сводила глаз с незваного гостя, глаза ее полыхали гневом. Она сказала:
— Герман! — и хоть она говорила тихо, но в ее голосе были только лед и металл. Если бы голосом можно было убивать, то Герман был бы уже трупом.
— Да, — Герман как всегда был дерзок, к тому же отпираться было бессмысленно.
— Глупец! Ты решил отомстить мне, нанеся удар моей приемной дочери, — Менестрес едва сдерживалась, чтобы не испепелить его на месте. — Я уже предупреждала тебя, чтобы ты держался подальше от моего дома, но ты не послушался. Ты недостоин быть магистром, я лишаю тебя этого звания и предупреждаю тебя в последний раз. Если ты еще раз попытаешься что-нибудь выкинуть — я убью тебя! А теперь убирайся! Советую тебе покинуть этот город.
— Если еще раз замечу тебя возле этого дома, — добавил Димьен не менее холодным голосом, — то так легко ты уже не отделаешься. Я буду охотиться на тебя.
— Убирайся, — еще раз повторила Менестрес и вышвырнула Германа прямо с балкона второго этажа.
Секундой позже Сильвия пришла в себя. В ее глазах все еще стоял ужас. Прижав руки к груди, словно защищаясь от чего-то, она говорила:
— Мама! Мне страшно, мама!
Сильвия редко так называла Менестрес, так как теперь внешне они мало походили на мать и дочь. Сильвия взрослела, а Менестрес была такой же, как двадцать, сто, тысячу лет назад. Но сейчас потрясение девушки было слишком велико, и она звала ту, которая заменила ей мать.
Менестрес тут же ринулась к своей приемной дочери. Секунду назад в ее глазах была лишь ненависть, но теперь от нее не осталось и следа. В них была лишь нежность и беспокойство. Она опустилась на колени рядом с Сильвией, которую все еще заботливо поддерживал Димьен. Менестрес обняла девушку, и та, спрятав лицо у нее на груди, разрыдалась.
— Ну-ну, доченька, успокойся. Все уже позади. Больше тебя никто не обидит, — тихо говорила Менестрес, гладя ее по голове. А сама в это время осторожно осмотрела ее шею, и только затем вздохнула с облегчением. Герман не успел укусить ее. Приди они чуть позже — это ему удалось бы, и тогда пришлось бы проводить обряд очищения, иначе ближайшие несколько часов девушка была бы почти полностью в его власти. Он мог бы призвать ее или заставить убить себя, и она не могла бы противиться. Но, к счастью, они пришли вовремя.
Сильвия все еще рыдала, когда появилась Танис. Она встревожено спросила:
— Что случилось? Я была в своей комнате, когда почувствовала, что кто-то пытается затуманить мне сознание. Вынуждена признать, что ненадолго это у него получилось.
— Здесь был Герман, — только и сказала Менестрес. Остальное Танис поняла и без слов. А затем королева добавила, — Приготовь, пожалуйста, чай и принеси его в спальню Сильвии.
— Хорошо.
Танис удалилась. К тому времени Сильвия немного успокоилась, и Менестрес предложила Димьену:
— Отнесем ее в спальню. Ей нужно отдохнуть.
Димьен осторожно поднял девушку и понес. На руках этого вампира, которого она знала с детства, и который всегда заботился о ней не меньше, чем Менестрес, Сильвия чувствовала себя спокойно.
Он нес ее до самой спальни и там заботливо и нежно уложил в постель. Менестрес присела рядом с ней. Проворными пальцами она распустила ей волосы, чтобы девушке было легче.
В комнату вошла Танис. Она принесла поднос с чаем и, поставив его на столик, тактично удалилась. Менестрес заставила Сильвию выпить целую чашку, после чего она действительно почувствовала себя лучше и решилась заговорить о случившемся.
— Я шла по коридору, когда вдруг почувствовала, что кто-то зовет меня. Чуть позже я увидела чей-то силуэт. Я хотела уйти, но что-то не пускало меня. Я затем он напал... Я ничего не могла сделать!
— Никто тебя и не обвиняет. Ты ни в чем не виновата. Ни в чем, — ласково сказала Менестрес. — Сильные вампиры могут подчинить себе человека. Забудь об этом. Больше никто тебя не обидит. Я не позволю. Отныне я, Димьен или Танис всегда будем рядом.
— Я буду защищать тебя, — подтвердил Димьен.
Сильвия стала успокаиваться. Вскоре она заснула, но даже во сне не выпустила из рук руку Менестрес. Как в детстве близость приемной матери поселяло в ее душе спокойствие.
Димьен не сводил с девушки глаз. В них была лишь нежность с примесью тревоги. От Менестрес не утаился этот взгляд, и она тихо, так, что ее мог расслышать лишь вампир, сказала:
— Ты любишь ее, — это было скорее утверждением, чем вопросом.
Вампир вздрогнул как от удара. Он посмотрел на свою королеву, и в его глазах она прочла смятенье.
— Ты понимаешь, о чем я? — спросила она.
— Да, — ответил Димьен, и королева впервые за несколько сот лет услышала в его голосе страх.
Менестрес посмотрела на спящую девушку и сказала:
— Я давно поняла, что ты любишь ее. Любишь уже несколько лет, хоть ты старался ничем не выдать своих чувств. Но я слишком долго тебя знаю.
Димьен стоял, склонив голову, словно его уличили в преступленье. Наконец он сказал, опустившись перед ней на одно колено:
— Да, все, что ты говоришь, правда. И я повинуюсь тебе. Если ты прикажешь, я сегодня же покину эту страну. Ты столько сделала для меня. Моя жизнь принадлежит тебе.
Менестрес улыбнулась. Она провела рукой по светлым волосам склоненной перед ней головы и сказала:
— На протяжении тысячелетий ты был мне другом, даже больше — братом. Ты ни разу не дал мне повода усомниться в твоей верности. Я знаю, ты любишь ее. И так же знаю, что ты всегда будешь заботиться о ней и никогда не обидишь. Я виню тебя лишь в том, что ты сразу не открылся мне.
Не веря своим ушам, Димьен поднял голову. Две пары глаз: синие и изумрудно-зеленые встретились. А Менестрес продолжала:
— Я люблю Сильвию как родную дочь и желаю ей лишь счастья. Кого-то лучше тебя вряд ли можно найти среди людей или вампиров. Поэтому если ты будешь ее первым, а возможно и единственным, мужчиной я буду только рада. Если она ответит тебе взаимностью, я не буду стоять между вами. Только не дави на нее. Она еще слишком молода, чтобы вот так вот сразу разобраться в своих чувствах.
— Конечно. Менестрес.., — Димьен не знал, что и сказать. Внезапно он понял, насколько сильно доверяет ему королева. Какая сильная связь установилась между ними за те тысячелетия, что они знают друг друга, что он служит ей. И он почувствовал то, что не чувствовал уже сотни лет. Он растерялся и не знал, что сказать.
Но Менестрес и не нужны были слова. Она все поняла и так, и лишь улыбнулась своему верному другу.
Королева провела вместе с приемной дочерью весь остаток ночи и весь следующий день. Она сидела у ее постели, пока она спала, и развлекала разговорами, когда та проснулась. Совсем как во времена детства Сильвии, когда та болела и Менестрес не отходила от нее ни на шаг. Затем ее сменил Димьен. Королева оставила их наедине, так как понимала, что теперь этим двоим есть многое, что сказать друг другу.
Из-за всех этих событий Менестрес только на следующий день получила возможность заняться тем человеком, сведения о котором ей предоставил Ксавье.
Джеймс встретил ее впервые совершенно неожиданно. Вечерело, он как раз возвращался домой, когда увидел ее. Да эту молодую женщину и нельзя было не заметить. Статная, грациозная, со светлыми длинными волосами и бездонными зелеными глазами. Одета она была в узкие брюки и голубую блузку. Этот наряд как нельзя лучше подчеркивал ее фигуру.
Несколько секунд Джеймс не сводил с нее глаз, но затем все же решил продолжить свой путь. Она сделала тоже. Он даже не понял как это случилось, но они столкнулись. Джеймс вынужден был подхватить ее, чтобы они оба не упали. На секунду их глаза встретились. Зеленая бездна ее глаз затягивала его, и Джеймсу почему-то показалось, что этот взгляд ему знаком.
— Извините, — приятным голосом сказала молодая женщина.
— О, это вы меня извините, я чуть не сшиб вас с ног, — поспешил ответить Джеймс.
— Ладно, мы оба виноваты, — рассмеялась она.
Джеймс рассмеялся в ответ, и только тут понял, что все еще держит ее, причем так, что со стороны могло показаться, что он ее обнимает. Он поспешил отпустить ее. Хотя на мгновение ему показалось, что она не имеет ничего против, но он приписал это своей разыгравшейся фантазии.
Дальше каждый из них последовал в свою сторону. Джеймс направился к своему дому и лишь раз позволил себе оглянуться. Прекрасная незнакомка как раз заворачивала за угол. Джеймс вздохнул и снова продолжил свой путь.
Он уже был дома, а образ молодой женщины никак не шел из его головы, снова и снова он возникал перед его глазами. Наконец, чтобы хоть как-то развеяться, он решил пойти в один из близлежащих баров. Его выбор пал на «Серебреную луну». Это был небольшой уютный бар, отгороженный от всего остального мира тонированными стеклами, где, к тому же, была неплохая выпивка.
Джеймс занял место за стойкой и заказал себе виски. Но не успел он сделать и пары глотков янтарной жидкости, как возле него раздалось:
— Вот мы и снова встретились.
Джеймс повернул голову и увидел, что рядом с ним сидит та самая прекрасная незнакомка. Сначала он даже не поверил своим глазам, но вскоре убедился, что она реальна. Уверившись в этом, он сказал:
— Вот уж не думал встретить вас здесь.
— Почему? — искренне удивилась молодая женщина. Бармен как раз принес заказанный ею коктейль, и она сделала несколько маленьких глотков.
— Ну... просто вы...
— Не похожа на завсегдатаев таких заведений, — подсказала она.
— Да, — облегченно вздохнул Джеймс.
— Вы правы. Я довольно редко бываю в таких местах, лишь когда хочу развеяться.
— Значит, наша встреча еще более удивительна. Возможно, нас столкнула сама судьба.
— Кстати, мы ведь до сих пор не знакомы, — спохватился Джеймс. — Меня зовут Джеймс Келли.
— Менестрес.
— Красивое и необычное имя. Вы не здешняя?
— Вы правы. Я люблю путешествовать и переехала в этот город недавно, хотя раньше я уже жила здесь.
Они прекрасно провели вечер. Разговаривая обо всем и ни о чем, они незаметно перешли на «ты». Джеймс наслаждался звуком голоса Менестрес, эта молодая женщина очаровала его. Она была не только красавицей, но обнаружила острый ум и была отличным собеседником. Казалось, не было темы, которую она не смогла бы поддержать.
Когда же пришло время расстаться, они договорились, что непременно встретятся завтра. Джеймс возвращался домой как на крыльях. Он до сих пор не мог поверить в реальность этого вечера. Он не понимал, что могла найти в нем такая женщина как Менестрес.
Менестрес тоже возвращалась в радостном настроении. Вернувшись домой, она долгое время провела в гостиной, у портрета. С картины на нее смотрели те же серо-зеленые глаза. Глядя в них, она лишь сказала:
— Наконец-то!
Затем она покинула гостиную и направилась в свои покои. По дороге она выглянула в одно из окон, выходящих в сад. Она прекрасно видела в темноте, поэтому сразу заметила два силуэта в глубине сада. Это были Сильвия и Димьен. Менестрес ничего не сказала, а лишь улыбнулась.
На следующий день они снова встретились. Джеймс первым увидел ее. Она была в легком шелковом платье, и на этот раз ее волосы были уложены в английский узел, открывая длинную шею. Глаза ее скрывали солнцезащитные очки. От всего облика Менестрес веяло свежестью, хотя погода стояла довольно жаркая. Уже который день подряд солнце палило немилосердно.
Джеймс, как и положено, подарил Менестрес букет цветов. Это были нежно-сиреневые ирисы. Он выбрал эти необычные цветы каким-то внутренним чутьем. Что-то подсказывало ему, что именно они придутся ей по душе.
Менестрес действительно была от них в восторге. Она сказала:
— Спасибо. Это одни из моих самых любимых цветов, — а про себя подумала: «Да, в глубине души ты все тот же».
Они сидели в одном из уютных кафе, когда Джеймс сказал:
— Я до сих пор почти ничего не знаю о тебе. Чем ты занимаешься?
— В основном путешествую. Я не люблю долго жить на одном месте. Два-три года, на большее меня не хватает, — с улыбкой ответила Менестрес. Хотя правильнее было бы сказать два-три десятилетия, а иногда даже и столетия.
— А я наоборот. За всю свою жизнь я ни разу не выезжал за пределы страны.
— Ну, начать путешествовать никогда не поздно, было бы желание.
— Это точно. Я где ты родилась?
— В одном небольшом городе на севере Греции, — соврала Менестрес. Не могла же она сказать, что когда она родилась, Древняя Греция, в том виде, в котором она известна сейчас историкам, лишь только зарождалась. И место, где она родилась, было не городом, а королевством, королевством, которым правили ее отец и мать — вампиры. И что сейчас от этого королевства остались лишь руины, да подземные катакомбы, о существовании которых теперь знали лишь трое вампиров. Нет, она не могла сказать об этом, не сейчас.
— Значит ты гречанка?
— Не совсем. Мои родители не были греками. А кто твои родители?
— Не знаю. Я их не помню. Их зверски убили, когда я был еще совсем маленьким. Я вырос в приюте.
— Прости, — сказала Менестрес. Она даже бровью не повела, хотя слова Джеймса весьма ее удивили. Она знала, что он вырос в приюте, но не ожидала рассказа об убийстве его родителей. Это была полная чушь, уж она то знала.
Больше они не касались тем своего прошлого. Они просто наслаждались обществом друг друга. Этим вечером Джеймс впервые ее поцеловал. Это произошло в небольшом парке, который больше походил на уютный дворик. Менестрес не захотела, чтобы он проводил ее до дома. Они решили расстаться здесь. Он поцеловал ее, хотя в глубине души его терзали сомненья не торопит ли он события. Но эти сомненья не оправдались. Ее губы страстно отвечали на его поцелуй, опьяняли. Еще ни с одной женщиной он не чувствовал ничего подобного. Он будто растворялся в ней.
Герман был в ярости. Его планы рушились, его дважды унизили. Он не мог простить такого. Он был до такой степени зол, что даже выгнал Ирэн — смазливую молодую вампиршу. Одна из тех, кого он обратил, а значит, имел власть. Таких вампиров как она, у него было сотни три. Он обращал их, и взамен на вечную жизнь требовал полного подчинения, не давая ни на минуту забыть, что он их хозяин, даже несмотря на то, что его лишили звания магистра.
В отличие от остальных, Ирэн считала себя на особом положении, так как Герман спал с ней. Но для него самого это ровным счетом ничего не значило, он считал ее своей собственностью. И сейчас, обуреваемый злостью, без малейших колебаний выгнал ее.
Оставшись один, он всерьез задумался над тем, что же ему делать дальше. Все его существо требовало мести. Но и простой мести было мало, он, во что бы то ни стало, хотел завладеть властью. Он знал, что он сильный вампир, сильнее многих, даже некоторых магистров, но Герман хотел большего, он хотел стать магистром над магистрами, Черным Принцем. Но он также знал, что грубой силой ему этого никогда не добиться. Остальные магистры этого никогда не допустят, в конце концов, они даже могут объединиться и уничтожить его, если он зайдет слишком далеко. Поэтому все должно быть более-менее по правилам. Он должен в схватке один на один победить королеву, тогда остальные признают его право на власть. Герман думал, что он сможет победить Менестрес. Он общался с ней довольно близко и ни разу не почувствовал той великой силы, которая восхвалялась в летописях. Он был почти уверен, что победит. Но для этого ему нужно подобраться к ней. Нужно выбрать такой момент, когда остальные магистры города будут рядом и смогут увидеть его победу, а вампиры королевы не смогут ему помешать. И тут Германа озарило. Он велел позвать двух своих лучших вампиров — Нея и Шона. Когда те прибыли, он велел им:
— Выясните все, что только возможно об отряде охотников на вампиров, которые недавно появились в нашем городе. Кто они и сколько их, каковы их методы работы, кто их главарь и где он живет. Эти сведения мне нужны срочно, так что шевелитесь, но не выдайте себя.
— Слушаемся, хозяин.
Вампиры ушли. Теперь Герману оставалось только ждать.
Настал день, когда Менестрес посетила квартиру Джеймса. Эта была скорее случайность, чем запланированный визит. Просто они были на выставке современных скульпторов и почти все первую половину дня провели на ногах, и Джеймс предложил Менестрес зайти к нему: немного отдохнуть, выпить по бокалу вина. Она не преминула этим воспользоваться.
Открывая перед ней дверь своей квартиры, Джеймс сказал:
— Прошу. Вот мое скромное жилище.
— Ты недооцениваешь себя, — возразила Менестрес, проходя в гостиную. — У тебя очень уютная квартира.
— Не отпирайся. Я прочла это в твоих мыслях, когда ты уже думал, что одержал победу. Глупец.
— Да, я хотел обладать силой, которая поможет мне установить власть вампиров по всей земле! — сказал Герман, скидывая маску, так как притворяться больше не было смысла. — Пусть люди поймут, что они всего лишь пища для нас! Поэтому я притворялся. Теперь же, когда все раскрылось, ты можешь действовать со мной, ты действительно привлекаешь меня. Дай же мне эту силу!
В следующую секунду он был прижат к стене. Рука Менестрес сжала его горло стальными тисками и приподняла над полом.
— Самонадеянный сукин сын! — Менестрес вся кипела от гнева. — Убирайся, иначе я не сдержусь и убью тебя! И больше никогда не попадайся мне на глаза.
С этими словами Менестрес просто швырнула Германа в двери комнаты. Удар был такой силы, что они распахнулись, и вампир пролетел еще некоторое расстояние по коридору. Когда он пришел в себя, то поспешил покинуть этот дом. Он понимал, что оставаться здесь опасно. Но все же Герман не сдался. Его губы шептали:
— Ты еще пожалеешь. Я отомщу тебе и обрету силу!
Вышвырнув Германа, Менестрес поднялась к себе в спальню. Она все еще была вне себя от злости. Возмущенно, она мерила шагами комнату, чтобы успокоиться.
Димьен и Танис, обладавшие, как и все вампиры, тонким слухом, услышали как она ходит и поняли, что с королевой что-то не так. Они поспешили подняться к ней, чтобы удостовериться не нужна ли их помощь.
Когда они вошли в ее спальню, Менестрес уже более-менее справилась со своим гневом, хотя он все еще был велик. Она удивлялась, как не убила этого наглеца на месте.
— Менестрес... госпожа, с вами все в порядке? — почти в один голос спросили Димьен и Танис.
— Да-да, все нормально, — поспешила успокоить их Менестрес, хотя в ее голосе еще слышались нотки раздражения.
— А где Герман? — удивленно спросила Танис.
— Не упоминай при мне больше этого имени. Я ничего не хочу слышать о нем. Димьен, если он попытается войти в мой дом, вышвырни его. Чтоб больше ноги его здесь не было.
— Да, Менестрес.
Димьен и Танис сразу поняли, что между Менестрес и Германом произошла какая-то размолвка, но от нее самой им больше ничего узнать не удалось. Королева явно не желала разговаривать на эту тему, и ее друзья не стали настаивать.
* * *
Джеймс под чутким руководством Вилджена продолжал учиться премудростям охоты на вампиров. Он оказался способным учеником, во всяком случае, по мнению Грэга. Старый охотник в душе надеялся воспитать из Джеймса своего преемника, который, как и он, посвятит свою жизнь истреблению этих кровопийц. Но Вилджен не знал, что сомнения все еще теребят душу Джеймса. Он думал, что молчаливость и задумчивость его ученика связана лишь с жаждой мести.
И вот охотники снова обнаружили вампира, это был уже третий. В этот раз выстрелить в вампира должен был Джеймс. Это было так называемое боевое крещение.
Все было как и раньше, охотники действовали слажено и быстро. Даже гроб не пришлось долго искать. Видимо вампир, на которого они охотились, был еще молод и неопытен. Они открыли гроб, и первое, что увидел Джеймс, было красивое, как на старинных картинах, лицо юноши. Скорее всего, он был испанцем и, будучи человеком, вряд ли прожил многим более восемнадцати лет. Совсем дитя, успел подумать Джеймс. Но надо было действовать, и он нажал на курок.
Посеребренный кол, сокрушая плоть и кости, пронзил грудь вампира. Его лицо исказилось от боли, он сел, пытаясь вынуть кол, который причинял ему столько неудобства, но в тоже мгновенье его голова была отсечена точным ударом меча. И все же, прежде чем его голова отделилась от тела, вампир посмотрел на Джеймса, и у него в голове раздалось:
— За что, брат?
Эти слова, вернее последняя мысль вампира, поразили его. Джеймс в который раз задумался над тем, а вправе ли он быть судьей?
* * *
Прошла неделя с тех пор как Менестрес вышвырнула Германа. Она почти забыла о нем, так как если бы на протяжении всей своей долгой жизни она слишком близко к сердцу принимала подобные вещи, то никогда бы не прожила так долго, и уж вряд ли смогла бы удержать в руках власть, отпущенную ей как королеве.
И вот, спустя неделю после этого происшествия, Менестрес получила записку от Ксавье, в которой они нижайше просил ее прийти, так как получил некоторые сведения по ее делу. Она сразу поняла, что он имеет в виду, не мешкая, отправилась к Ксавье, взяв с собой Димьена как телохранителя и, в большей степени, как друга.
Ксавье сразу же принял их в своем кабинете. Менестрес села в кресло. Она была вся в нетерпении, хоть внешне и оставалась спокойна. Димьен же, как всегда, занял место позади нее. Он мог стоять так часами, ни единым движением не обнаруживая своего присутствия, но стоило ему обнаружить опасность, как он действовал быстрее молнии.
— Ты звал меня? — первой спросила Менестрес.
— Да, королева. Более двадцати лет назад вы дали мне одно... поручение. На выполнение его ушло довольно много времени, но я все же выполнил его.
— Ты нашел его? — теперь голос Менестрес немного выдавал ее волнение.
— Думаю, да. Хотя, учитывая обстоятельства дела, стопроцентной гарантии дать невозможно.
— Да, да...
— Он жив, ему двадцать четыре года и он носит имя Джеймс Келли. Он живет в этом городе, вот по этому адресу. Насколько мне удалось узнать, живет один и работает в одной из компаний менеджером. Вот в этой папке все, что мне удалось узнать о нем.
Ксавье положил желтую папку рядом с карточкой, на которой был написан адрес. Менестрес взяла ее и бегло просмотрела. Помимо сведений в ней было несколько фотографий. Их она, наоборот, просмотрела очень внимательно. Изображенный на них молодой мужчина ничем не напоминал Антуана, но это ничего не значило. Она сама изменила его, так что теперь он мог выглядеть как угодно. По сути фотографии почти ничего не значили. Только встретившись с ним лично, Менестрес могла понять прав Ксавье или ошибается. Но все же радость переполняла ее. Она сказала:
— Спасибо, Ксавье. Я никогда не забуду того, что ты сделал для меня. Ты сделал почти невозможное.
— Пустяки. Вы сделали для меня гораздо больше. Всегда буду рад услужить вам всем, чем смогу.
Тепло попрощавшись с Ксавье, Менестрес и следовавший за ней по пятам Димьен ушли. Королеве стоило большого труда сдерживать чувства, охватившие ее. Слишком ошеломляющими были известия, полученные от магистра города.
Когда они уже были на полпути к дому, Менестрес все же не сдержалась. От радости она поцеловала Димьена и сказала лишь одно слово:
— Наконец-то!
Но Димьену и не нужно было слов. Он и без них прекрасно понял, что случилось с Менестрес. Поэтому он улыбнулся и сказал:
— Я рад за тебя. Всей душой желаю, чтобы этот человек оказался именно тем, кого ты ищешь. Я знаю как он дорог тебе.
Слова Димьена были искренны, в них не было и толики ревности. Да, он любил Менестрес, но любил как сестру, не более того. И обоим это было прекрасно известно. К тому же сердце верного друга королевы было несвободно, но это была тайна, которую он старался скрыть ото всех, а порой даже от самого себя.
Линкольн Менестрес остановился возле ее дома. Она вышла, поблагодарив взглядом Димьена, который услужливо открыл перед ней дверцу, и тут же замерла. Что-то было не так. По лицу Димьена она поняла, что он тоже почувствовал это. В их доме были чужие! И вдруг тонкий слух вампиров уловил женский крик.
— Сильвия! — мгновенно узнала голос Менестрес.
Димьен ничего не сказал, но в глазах его была тревога. В следующий миг оба вампира уже ворвались в дом. Они быстрее молнии направились туда, откуда раздался крик.
Они нашли Сильвию на втором этаже дома, в конце коридора. Она стояла возле раскрытых дверей ведущих на балкон. Прохладный ночной ветер трепал ее волосы, но она этого не замечала, ее глаза были широко раскрыты от ужаса. Над ней склонился темный силуэт мужчины. Его улыбка походила на оскал хищника, сходство добавляли сверкнувшие в темноте клыки. Прейди Менестрес и Димьен несколькими секундами позже, и они вонзились бы в нежную шею девушки.
Но они пришли вовремя. Менестрес мгновенно оценила ситуацию и так же мгновенно среагировала. Быстрее мысли она ринулась вперед, и вот незваный вампир уже прижат к стене, а ее рука сжимает его горло.
Сильвия не выдержала всего этого и потеряла сознание. Димьен, ринувшийся к ней на помощь, едва успел ее подхватить. Менестрес же не сводила глаз с незваного гостя, глаза ее полыхали гневом. Она сказала:
— Герман! — и хоть она говорила тихо, но в ее голосе были только лед и металл. Если бы голосом можно было убивать, то Герман был бы уже трупом.
— Да, — Герман как всегда был дерзок, к тому же отпираться было бессмысленно.
— Глупец! Ты решил отомстить мне, нанеся удар моей приемной дочери, — Менестрес едва сдерживалась, чтобы не испепелить его на месте. — Я уже предупреждала тебя, чтобы ты держался подальше от моего дома, но ты не послушался. Ты недостоин быть магистром, я лишаю тебя этого звания и предупреждаю тебя в последний раз. Если ты еще раз попытаешься что-нибудь выкинуть — я убью тебя! А теперь убирайся! Советую тебе покинуть этот город.
— Если еще раз замечу тебя возле этого дома, — добавил Димьен не менее холодным голосом, — то так легко ты уже не отделаешься. Я буду охотиться на тебя.
— Убирайся, — еще раз повторила Менестрес и вышвырнула Германа прямо с балкона второго этажа.
Секундой позже Сильвия пришла в себя. В ее глазах все еще стоял ужас. Прижав руки к груди, словно защищаясь от чего-то, она говорила:
— Мама! Мне страшно, мама!
Сильвия редко так называла Менестрес, так как теперь внешне они мало походили на мать и дочь. Сильвия взрослела, а Менестрес была такой же, как двадцать, сто, тысячу лет назад. Но сейчас потрясение девушки было слишком велико, и она звала ту, которая заменила ей мать.
Менестрес тут же ринулась к своей приемной дочери. Секунду назад в ее глазах была лишь ненависть, но теперь от нее не осталось и следа. В них была лишь нежность и беспокойство. Она опустилась на колени рядом с Сильвией, которую все еще заботливо поддерживал Димьен. Менестрес обняла девушку, и та, спрятав лицо у нее на груди, разрыдалась.
— Ну-ну, доченька, успокойся. Все уже позади. Больше тебя никто не обидит, — тихо говорила Менестрес, гладя ее по голове. А сама в это время осторожно осмотрела ее шею, и только затем вздохнула с облегчением. Герман не успел укусить ее. Приди они чуть позже — это ему удалось бы, и тогда пришлось бы проводить обряд очищения, иначе ближайшие несколько часов девушка была бы почти полностью в его власти. Он мог бы призвать ее или заставить убить себя, и она не могла бы противиться. Но, к счастью, они пришли вовремя.
Сильвия все еще рыдала, когда появилась Танис. Она встревожено спросила:
— Что случилось? Я была в своей комнате, когда почувствовала, что кто-то пытается затуманить мне сознание. Вынуждена признать, что ненадолго это у него получилось.
— Здесь был Герман, — только и сказала Менестрес. Остальное Танис поняла и без слов. А затем королева добавила, — Приготовь, пожалуйста, чай и принеси его в спальню Сильвии.
— Хорошо.
Танис удалилась. К тому времени Сильвия немного успокоилась, и Менестрес предложила Димьену:
— Отнесем ее в спальню. Ей нужно отдохнуть.
Димьен осторожно поднял девушку и понес. На руках этого вампира, которого она знала с детства, и который всегда заботился о ней не меньше, чем Менестрес, Сильвия чувствовала себя спокойно.
Он нес ее до самой спальни и там заботливо и нежно уложил в постель. Менестрес присела рядом с ней. Проворными пальцами она распустила ей волосы, чтобы девушке было легче.
В комнату вошла Танис. Она принесла поднос с чаем и, поставив его на столик, тактично удалилась. Менестрес заставила Сильвию выпить целую чашку, после чего она действительно почувствовала себя лучше и решилась заговорить о случившемся.
— Я шла по коридору, когда вдруг почувствовала, что кто-то зовет меня. Чуть позже я увидела чей-то силуэт. Я хотела уйти, но что-то не пускало меня. Я затем он напал... Я ничего не могла сделать!
— Никто тебя и не обвиняет. Ты ни в чем не виновата. Ни в чем, — ласково сказала Менестрес. — Сильные вампиры могут подчинить себе человека. Забудь об этом. Больше никто тебя не обидит. Я не позволю. Отныне я, Димьен или Танис всегда будем рядом.
— Я буду защищать тебя, — подтвердил Димьен.
Сильвия стала успокаиваться. Вскоре она заснула, но даже во сне не выпустила из рук руку Менестрес. Как в детстве близость приемной матери поселяло в ее душе спокойствие.
Димьен не сводил с девушки глаз. В них была лишь нежность с примесью тревоги. От Менестрес не утаился этот взгляд, и она тихо, так, что ее мог расслышать лишь вампир, сказала:
— Ты любишь ее, — это было скорее утверждением, чем вопросом.
Вампир вздрогнул как от удара. Он посмотрел на свою королеву, и в его глазах она прочла смятенье.
— Ты понимаешь, о чем я? — спросила она.
— Да, — ответил Димьен, и королева впервые за несколько сот лет услышала в его голосе страх.
Менестрес посмотрела на спящую девушку и сказала:
— Я давно поняла, что ты любишь ее. Любишь уже несколько лет, хоть ты старался ничем не выдать своих чувств. Но я слишком долго тебя знаю.
Димьен стоял, склонив голову, словно его уличили в преступленье. Наконец он сказал, опустившись перед ней на одно колено:
— Да, все, что ты говоришь, правда. И я повинуюсь тебе. Если ты прикажешь, я сегодня же покину эту страну. Ты столько сделала для меня. Моя жизнь принадлежит тебе.
Менестрес улыбнулась. Она провела рукой по светлым волосам склоненной перед ней головы и сказала:
— На протяжении тысячелетий ты был мне другом, даже больше — братом. Ты ни разу не дал мне повода усомниться в твоей верности. Я знаю, ты любишь ее. И так же знаю, что ты всегда будешь заботиться о ней и никогда не обидишь. Я виню тебя лишь в том, что ты сразу не открылся мне.
Не веря своим ушам, Димьен поднял голову. Две пары глаз: синие и изумрудно-зеленые встретились. А Менестрес продолжала:
— Я люблю Сильвию как родную дочь и желаю ей лишь счастья. Кого-то лучше тебя вряд ли можно найти среди людей или вампиров. Поэтому если ты будешь ее первым, а возможно и единственным, мужчиной я буду только рада. Если она ответит тебе взаимностью, я не буду стоять между вами. Только не дави на нее. Она еще слишком молода, чтобы вот так вот сразу разобраться в своих чувствах.
— Конечно. Менестрес.., — Димьен не знал, что и сказать. Внезапно он понял, насколько сильно доверяет ему королева. Какая сильная связь установилась между ними за те тысячелетия, что они знают друг друга, что он служит ей. И он почувствовал то, что не чувствовал уже сотни лет. Он растерялся и не знал, что сказать.
Но Менестрес и не нужны были слова. Она все поняла и так, и лишь улыбнулась своему верному другу.
Королева провела вместе с приемной дочерью весь остаток ночи и весь следующий день. Она сидела у ее постели, пока она спала, и развлекала разговорами, когда та проснулась. Совсем как во времена детства Сильвии, когда та болела и Менестрес не отходила от нее ни на шаг. Затем ее сменил Димьен. Королева оставила их наедине, так как понимала, что теперь этим двоим есть многое, что сказать друг другу.
Из-за всех этих событий Менестрес только на следующий день получила возможность заняться тем человеком, сведения о котором ей предоставил Ксавье.
* * *
Джеймс встретил ее впервые совершенно неожиданно. Вечерело, он как раз возвращался домой, когда увидел ее. Да эту молодую женщину и нельзя было не заметить. Статная, грациозная, со светлыми длинными волосами и бездонными зелеными глазами. Одета она была в узкие брюки и голубую блузку. Этот наряд как нельзя лучше подчеркивал ее фигуру.
Несколько секунд Джеймс не сводил с нее глаз, но затем все же решил продолжить свой путь. Она сделала тоже. Он даже не понял как это случилось, но они столкнулись. Джеймс вынужден был подхватить ее, чтобы они оба не упали. На секунду их глаза встретились. Зеленая бездна ее глаз затягивала его, и Джеймсу почему-то показалось, что этот взгляд ему знаком.
— Извините, — приятным голосом сказала молодая женщина.
— О, это вы меня извините, я чуть не сшиб вас с ног, — поспешил ответить Джеймс.
— Ладно, мы оба виноваты, — рассмеялась она.
Джеймс рассмеялся в ответ, и только тут понял, что все еще держит ее, причем так, что со стороны могло показаться, что он ее обнимает. Он поспешил отпустить ее. Хотя на мгновение ему показалось, что она не имеет ничего против, но он приписал это своей разыгравшейся фантазии.
Дальше каждый из них последовал в свою сторону. Джеймс направился к своему дому и лишь раз позволил себе оглянуться. Прекрасная незнакомка как раз заворачивала за угол. Джеймс вздохнул и снова продолжил свой путь.
Он уже был дома, а образ молодой женщины никак не шел из его головы, снова и снова он возникал перед его глазами. Наконец, чтобы хоть как-то развеяться, он решил пойти в один из близлежащих баров. Его выбор пал на «Серебреную луну». Это был небольшой уютный бар, отгороженный от всего остального мира тонированными стеклами, где, к тому же, была неплохая выпивка.
Джеймс занял место за стойкой и заказал себе виски. Но не успел он сделать и пары глотков янтарной жидкости, как возле него раздалось:
— Вот мы и снова встретились.
Джеймс повернул голову и увидел, что рядом с ним сидит та самая прекрасная незнакомка. Сначала он даже не поверил своим глазам, но вскоре убедился, что она реальна. Уверившись в этом, он сказал:
— Вот уж не думал встретить вас здесь.
— Почему? — искренне удивилась молодая женщина. Бармен как раз принес заказанный ею коктейль, и она сделала несколько маленьких глотков.
— Ну... просто вы...
— Не похожа на завсегдатаев таких заведений, — подсказала она.
— Да, — облегченно вздохнул Джеймс.
— Вы правы. Я довольно редко бываю в таких местах, лишь когда хочу развеяться.
— Значит, наша встреча еще более удивительна. Возможно, нас столкнула сама судьба.
— Кстати, мы ведь до сих пор не знакомы, — спохватился Джеймс. — Меня зовут Джеймс Келли.
— Менестрес.
— Красивое и необычное имя. Вы не здешняя?
— Вы правы. Я люблю путешествовать и переехала в этот город недавно, хотя раньше я уже жила здесь.
Они прекрасно провели вечер. Разговаривая обо всем и ни о чем, они незаметно перешли на «ты». Джеймс наслаждался звуком голоса Менестрес, эта молодая женщина очаровала его. Она была не только красавицей, но обнаружила острый ум и была отличным собеседником. Казалось, не было темы, которую она не смогла бы поддержать.
Когда же пришло время расстаться, они договорились, что непременно встретятся завтра. Джеймс возвращался домой как на крыльях. Он до сих пор не мог поверить в реальность этого вечера. Он не понимал, что могла найти в нем такая женщина как Менестрес.
Менестрес тоже возвращалась в радостном настроении. Вернувшись домой, она долгое время провела в гостиной, у портрета. С картины на нее смотрели те же серо-зеленые глаза. Глядя в них, она лишь сказала:
— Наконец-то!
Затем она покинула гостиную и направилась в свои покои. По дороге она выглянула в одно из окон, выходящих в сад. Она прекрасно видела в темноте, поэтому сразу заметила два силуэта в глубине сада. Это были Сильвия и Димьен. Менестрес ничего не сказала, а лишь улыбнулась.
На следующий день они снова встретились. Джеймс первым увидел ее. Она была в легком шелковом платье, и на этот раз ее волосы были уложены в английский узел, открывая длинную шею. Глаза ее скрывали солнцезащитные очки. От всего облика Менестрес веяло свежестью, хотя погода стояла довольно жаркая. Уже который день подряд солнце палило немилосердно.
Джеймс, как и положено, подарил Менестрес букет цветов. Это были нежно-сиреневые ирисы. Он выбрал эти необычные цветы каким-то внутренним чутьем. Что-то подсказывало ему, что именно они придутся ей по душе.
Менестрес действительно была от них в восторге. Она сказала:
— Спасибо. Это одни из моих самых любимых цветов, — а про себя подумала: «Да, в глубине души ты все тот же».
Они сидели в одном из уютных кафе, когда Джеймс сказал:
— Я до сих пор почти ничего не знаю о тебе. Чем ты занимаешься?
— В основном путешествую. Я не люблю долго жить на одном месте. Два-три года, на большее меня не хватает, — с улыбкой ответила Менестрес. Хотя правильнее было бы сказать два-три десятилетия, а иногда даже и столетия.
— А я наоборот. За всю свою жизнь я ни разу не выезжал за пределы страны.
— Ну, начать путешествовать никогда не поздно, было бы желание.
— Это точно. Я где ты родилась?
— В одном небольшом городе на севере Греции, — соврала Менестрес. Не могла же она сказать, что когда она родилась, Древняя Греция, в том виде, в котором она известна сейчас историкам, лишь только зарождалась. И место, где она родилась, было не городом, а королевством, королевством, которым правили ее отец и мать — вампиры. И что сейчас от этого королевства остались лишь руины, да подземные катакомбы, о существовании которых теперь знали лишь трое вампиров. Нет, она не могла сказать об этом, не сейчас.
— Значит ты гречанка?
— Не совсем. Мои родители не были греками. А кто твои родители?
— Не знаю. Я их не помню. Их зверски убили, когда я был еще совсем маленьким. Я вырос в приюте.
— Прости, — сказала Менестрес. Она даже бровью не повела, хотя слова Джеймса весьма ее удивили. Она знала, что он вырос в приюте, но не ожидала рассказа об убийстве его родителей. Это была полная чушь, уж она то знала.
Больше они не касались тем своего прошлого. Они просто наслаждались обществом друг друга. Этим вечером Джеймс впервые ее поцеловал. Это произошло в небольшом парке, который больше походил на уютный дворик. Менестрес не захотела, чтобы он проводил ее до дома. Они решили расстаться здесь. Он поцеловал ее, хотя в глубине души его терзали сомненья не торопит ли он события. Но эти сомненья не оправдались. Ее губы страстно отвечали на его поцелуй, опьяняли. Еще ни с одной женщиной он не чувствовал ничего подобного. Он будто растворялся в ней.
* * *
Герман был в ярости. Его планы рушились, его дважды унизили. Он не мог простить такого. Он был до такой степени зол, что даже выгнал Ирэн — смазливую молодую вампиршу. Одна из тех, кого он обратил, а значит, имел власть. Таких вампиров как она, у него было сотни три. Он обращал их, и взамен на вечную жизнь требовал полного подчинения, не давая ни на минуту забыть, что он их хозяин, даже несмотря на то, что его лишили звания магистра.
В отличие от остальных, Ирэн считала себя на особом положении, так как Герман спал с ней. Но для него самого это ровным счетом ничего не значило, он считал ее своей собственностью. И сейчас, обуреваемый злостью, без малейших колебаний выгнал ее.
Оставшись один, он всерьез задумался над тем, что же ему делать дальше. Все его существо требовало мести. Но и простой мести было мало, он, во что бы то ни стало, хотел завладеть властью. Он знал, что он сильный вампир, сильнее многих, даже некоторых магистров, но Герман хотел большего, он хотел стать магистром над магистрами, Черным Принцем. Но он также знал, что грубой силой ему этого никогда не добиться. Остальные магистры этого никогда не допустят, в конце концов, они даже могут объединиться и уничтожить его, если он зайдет слишком далеко. Поэтому все должно быть более-менее по правилам. Он должен в схватке один на один победить королеву, тогда остальные признают его право на власть. Герман думал, что он сможет победить Менестрес. Он общался с ней довольно близко и ни разу не почувствовал той великой силы, которая восхвалялась в летописях. Он был почти уверен, что победит. Но для этого ему нужно подобраться к ней. Нужно выбрать такой момент, когда остальные магистры города будут рядом и смогут увидеть его победу, а вампиры королевы не смогут ему помешать. И тут Германа озарило. Он велел позвать двух своих лучших вампиров — Нея и Шона. Когда те прибыли, он велел им:
— Выясните все, что только возможно об отряде охотников на вампиров, которые недавно появились в нашем городе. Кто они и сколько их, каковы их методы работы, кто их главарь и где он живет. Эти сведения мне нужны срочно, так что шевелитесь, но не выдайте себя.
— Слушаемся, хозяин.
Вампиры ушли. Теперь Герману оставалось только ждать.
* * *
Настал день, когда Менестрес посетила квартиру Джеймса. Эта была скорее случайность, чем запланированный визит. Просто они были на выставке современных скульпторов и почти все первую половину дня провели на ногах, и Джеймс предложил Менестрес зайти к нему: немного отдохнуть, выпить по бокалу вина. Она не преминула этим воспользоваться.
Открывая перед ней дверь своей квартиры, Джеймс сказал:
— Прошу. Вот мое скромное жилище.
— Ты недооцениваешь себя, — возразила Менестрес, проходя в гостиную. — У тебя очень уютная квартира.