Страница:
– Я обзвонила всех твоих подруг, – начала Мария Андреева голосом не предвещавшим ничего хорошего. – Я уже хотела сообщить отцу, что ты исчезла, хотела обратиться в силовые структуры. Как же наш праздничный ужин? Ладно, я пошла тебе навстречу и не стала сегодня собирать гостей. Но ведь мы же хотели вдвоем отметить! Все-таки шестнадцать!
Марика подошла к ней и виновато посмотрела в глаза. Она хотела что-нибудь придумать, но увидев, что обычно невозмутимое лицо матери искажено и даже покрылось красными пятнами, испугалась. К тому же Марика понимала, что утаить правду все равно не получится. Слишком заметной фигурой она была в их маленьком городке, и матери уже завтра доложат, где ее видели и с кем.
– Итак, юная леди, – сказала Мария Андреевна и строго посмотрела в ее глаза, – вопрос первый: где вы были, вопрос второй: почему вы надели без разрешения мою вещь и что это за дикий макияж, вопрос третий и самый главный: с кем вы были?
Марика стянула куртку и положила ее в кресло. Потом села напротив матери и улыбнулась.
– Понимаешь, мам, – с воодушевлением начала она, – это так все случайно получилось. Меня пригласили в «Стрелку» на концерт, только и всего. Ну, я и подумала, почему бы мне не пойти? Ведь сегодня я могу делать все, что захочу! Вот и решила сделать себе такой подарок! И накрасилась соответственно. Ты же знаешь, что там за публика. А телефон, видимо, разрядился, я и не смотрела. А куртку твою почему-то захотелось надеть. Она такая красивая! Чего тут такого?
– Я не знаю, что там за публика, – четко произнесла Мария Андреевна. – И знать не хочу! Сколько можно говорить, что тебе там не место!
– Ну почему, мамуля? – спросила Марика умильным голоском и подошла к дивану.
Она присела на корточки перед Марией Андреевной и заглянула снизу ей в глаза. Та начала распускать ее волосы, туго затянутые в высокий хвост.
– И что это за прическа? Это не твой стиль! А макияж? Ты похожа на заштатную стриптизершу на выезде!
– Не буду больше, – покорно ответила Марика. И после паузы вкрадчиво спросила: – Я вот думаю цвет волос поменять. Что скажешь? В твоем салоне мне могут это сделать щадящим методом?
– Это еще зачем? – изумилась Мария Андреевна. – У тебя свой очень красивый и редкий оттенок. Обычно русые волосы отдают в серый, а у тебя в золотистый.
– Хочу поменять что-то в себе, – упрямо сказала Марика. – Надоела и эта длина и этот цвет! Мам! – капризно добавила она. – Ты же знаешь, что у меня сложный подростковый период. Себя что ли забыла в этом возрасте? Но ты ведь еще совсем молодая, должна помнить!
Увидев, что Мария Андреевна начала улыбаться, она продолжила:
– Или ты хочешь, чтобы я сама себя подстригла и покрасила?
– Боже упаси! – не на шутку испугалась та. – А жалеть не будешь?
– Нет, что ты! Хочу немедленно!
– Ну сегодня уже явно поздно, – усмехнулась Мария Андреевна.
– Тогда завтра!
– Ну что с тобой поделаешь? Я договорюсь с Антониной, она лучшая по окраске у меня в салоне. Мы просто чуть позолотим, да? – уточнила она.
– Я с ней посоветуюсь, – важно проговорила Марика и поцеловала ее в щеку.
Она соскочила и хотела уйти, но Мария Андреевна схватила ее за руку.
– Погоди! – строго сказала она. – Ты мне так и не ответила: с кем была! А то не разрешу красить волосы! – пригрозила она.
– С Кириллом, – нарочито спокойным тоном ответила Марика. – Обычный школьник, в одиннадцатом классе учится, правда, не в нашем лицее. Ну и что? Вполне приличный мальчик, как и его друзья, – зачем-то добавила она. – Мам, есть охота! Где мой праздничный тортик со свечками? – капризно спросила Марика, пытаясь перевести разговор на другую тему.
– А как его фамилия? – продолжила расспросы Мария Андреевна. – И кто его родители?
– Да откуда я знаю! – пожала плечами Марика. – Меня это как-то не особо интересовало. Я сегодня дождусь ужина или как?
– Ладно, иди переоденься и смой, пожалуйста, этот дикий маккиях. Жду тебя в столовой.
Марика появилась через полчаса. Она надела элегантное светло-серое платье, которое мать привезла ей из последней поездки в Рим, зачесала волосы назад, тщательно умылась и выглядела как благовоспитанная и утонченная барышня. Мария Андреевна довольно улыбнулась, увидев, как преобразилась Марика. Они уселись за празднично накрытый стол. Домработница уже ушла, и они были одни.
– Иногда жалеешь, что в доме нет мужчины, – тихо заметила Мария Андреевна, пытаясь открыть бутылку французского шампанского.
– Кстати, мамуль, а почему его все еще нет? – поинтересовалась Марика и внимательно посмотрела на порозовевшее лицо матери.
Пробка в этот момент выскочила, Мария Андреевна налила шампанское в свой бокал.
– А тебе сок, – мягко проговорила она.
– Да я и не хочу, – улыбнулась Марика. – Меня к алкоголю вообще не тянет. И я не понимаю, в чем тут кайф. Помнишь, я попробовала год назад пить вино на дне рождения одноклассницы? И как же мне было потом плохо! Ужас один! Рвало, наверно, с полчаса без перерыва!
– Не за столом таки подробности! – укоризненно заметила Мария Андреевна. – Помню, конечно! – улыбнулась она и подняла бокал. – За тебя, дочурка!
Марика молча наблюдала, как она пьет шампанское, потом спросила:
– И все-таки, мам, почему у нас в доме все еще нет мужчины? Вы с отцом в разводе, ты молода, красива, успешна. Мы никогда не говорили об этом! Но ведь мне уже шестнадцать! Я совсем взрослая!
«И к тому же я так сильно влюбилась именно сегодня! И какие-то вещи вдруг стали понятными, словно в глаз спала пелена», – чуть не добавила Марика, но вовремя прикусила язык.
– Пока я не вижу достойного кандидата, – после паузы ответила Мария Андреевна. – Я после школы сразу вышла замуж и по большой любви. Твой отец, сама знаешь, старше меня намного. И я буквально пала жертвой его ума, обаяния, опыта. Родилась ты, и я была абсолютно счастлива. Но твой отец настоял, чтобы я поступила в медицинский, получила профессию, потому что он всегда считал, что жена и мать это не профессия для женщины, а ее призвание.
– Неординарно! – заметила Марика. – В нашем ублёвском мирке женщины, в основном, сидят по домам.
– И тупеют от безделья, – добавила Мария Андреевна и налила шампанское в опустевший бокал. – Но твой отец всегда был неординарным человеком. И как видишь, он оказался прав! Если бы я зациклилась на семье, то трудно представить, что стало бы со мной после развода. А так у меня свой бизнес, мне есть чем заняться, и я от этого получаю удовольствие. Любовь, конечно, всегда прекрасно, но нельзя строить свое счастье только на любви. Это верный путь к разочарованиям.
Марика внимательно слушала рассуждения матери. Впервые с ней говорили так серьезно, и это льстило ее самолюбию. Мария Андреевна словно спустилась со своего пьедестала, встала с ней на один уровень и превратилась в подружку.
– Ты боишься новых разочарований? – предположила она, видя, что та молчит и думает о чем-то своем.
– Мужчины довольно странные создания, – ответила Мария Андреевна. – Мы с твоим отцом любили друг друга, я это точно знаю. Но отчего-то его чувство прошло, хотя он клялся, что будет любить вечно и только меня. Но появилась другая женщина, затем еще и еще. И это обычная история для мужчин. Такая уж у них натура кобе…
Она осеклась и виновато посмотрела на Марику.
– Впрочем, тебе этого пока не понять, – добавила она совсем другим тоном.
Марика мгновенно надулась, почувствовав, что дистанция между ними вновь восстановлена. Она опустила глаза, пододвинула к себе тарелочку с куском праздничного торта и начала вяло ковырять его вилкой.
«А вот Кирюшка совсем не такой, – подумала она, чувствуя, как вновь поднимается настроение. – Он искренний! И не скрывает свои эмоции! И он меня любит! Любит! И никогда не разлюбит! В этом я не сомневаюсь! И я его!»
Она закрыла глаза.
– Марика, ау! – сказала Мария Андреевна. – Ты где?
– Чаю хочу, – ответила Марика, приходя в себя, и встала.
– Я принесу! – предложила Мария Андреевна.
– Я сама, мамочка! – улыбнулась она и вышла из столовой.
На кухне включила чайник и села за стол. Ее взгляд бездумно скользил по мебели ручной работы из некрашеной сосны, по многочисленным сервизам, поблескивающим за стеклянными дверцами шкафчиков, по электроплите последней модели с сенсорным управлением, по нарядным шторам, сшитым по индивидуальному заказу. И вдруг она подумала, что Кирилл живет в Кукурузе, в старой хрущевке, что его кухня наверняка выглядит совсем по – другому, и странная грусть сжала сердце. И в тоже время ей невыносимо захотелось побывать у него в гостях, посмотреть на его дом, познакомиться с родными.
Мария Андреевна словно читала ее мысли, и когда Марика вернулась в столовую с подносом, на котором стояли чашки и заварочный чайник, она пристально посмотрела на дочь и мягко спросила:
– А вот этот мальчик, Кирилл, кажется, с которым ты сегодня познакомилась, да еще и успела сходить в клуб, он где живет?
Марика от неожиданности вздрогнула и чуть не уронила поднос.
– Хотелось бы знать, – продолжила Мария Андреевна. – Ты пойми меня, дочь, правильно! Я не собираюсь жестко контролировать тебя, но все-таки лучше, если я буду знать, с кем ты общаешься.
– В Кукурузе, – после паузы нехотя ответила Марика и села за стол напротив матери. – И что? – с вызовом спросила она.
– Ох, дорогая моя, – со вздохом ответила Мария Андреевна, – социальные различия часто бывают непреодолимы. Но ты пока этого не понимаешь!
– Чего? – спросила Марика и расхохоталась. – Ну расскажи мне о бедных и богатых! Неужели все это имеет хоть какое-то значение, если люди…
И она замолчала, потому что испугалась того, что чуть не сказала. Признаваться сейчас матери, что они с Кириллом полюбили друг друга с первого взгляда, было опасно. И Марика вовремя остановилась.
– Что люди? – с любопытством спросила Мария Андреевна.
– Легко находят общий язык, – вывернулась Марика.
– Ну, это вы пока юные, – заметила та. – Да и темы для разговора примерно одни и те же в этом возрасте.
– Вот и я о том, мамочка! Так что не грузись! – сказала Марика и встала. – Спасибо за ужин, пойду к себе! А то устала сегодня!
– Хорошо, – неуверенно ответила Мария Андреевна.
Марика чмокнула ее в щеку и отправилась на второй этаж.
Зайдя в свою комнату, она плотно закрыла двери. Потом села за стол, включила компьютер и зашла в Интернет. Ей не терпелось узнать про эмо. Ведь ее любимый принадлежал к этой тусовке, и Марика хотела знать все о его увлечении, а может даже и о мировоззрении. Набрав в поисковике слово «эмо», начала изучать появившиеся ссылки. К ее удивлению их было предостаточно.
«Ох, и темная же я оказалась девушка! – сокрушалась про себя Марика, открывая одну ссылку за другой и изучая информацию. – Эмо полно в мире, и уже, как я вижу, давным-давно они существуют»
Она мельком проглядывала тексты.
«Молодые люди в черно-розовой одежде с опущенной на пол-лица челкой, преимущественно в депрессивном настроении и до ужаса похожие друг на друга. Это, пожалуй, все, что знают непосвященные о субкультуре эмо…»
«Эмо – сокращение от «эмоциональный» – термин, обозначающий особый вид хардкор-музыки, основанный на сокрушительных сильных эмоциях в голосе вокалиста и мелодичной, но иногда хаотичной музыкальной составляющей…»
«…предполагают, что течение «эмо» образовалось в 1980-х… в Вашингтоне…»
«Сегодня этот стиль музыки подразделяется на: эмокор, эмо-рок, кибер-эмо, панк-эмо, эмо-вайоленс, скримо, френч-эмокор хардкор-сан-диего и др. Поклонники эмо-музыки, выделяемые в особую субкультуру, называются эмо-кидами»
«…эмо-стиль распространился не только на музыку, но и на одежду эмо-кидов…»
«..эмо-прическа – волосы, выкрашенные в чёрный цвет. Челка должна прикрывать половину лица. Сзади прическа должна быть слегка взлохмачена…»
«… глаза подведены как у девочек, так и у мальчиков черной линией, для губ светло-розовый блеск, для ногтей – черный или серебристый лак, пирсинг и тату желательны…»
«…тонкие кофты очень маленького размера с верхним рядом пуговиц и воротником или майки детского размера со случайными лозунгами на них или со спортивными номерами на спине. Еще один яркий атрибут – шарф, желательно ярких расцветок, или сочетающий два цвета, например черный и розовый…»
«Со стороны обычных людей, живущих в обычной реальности, Эмо и Готы – одно и то же, ну или немного разные, что для них не суть важно. Но это только поверхностный взгляд на два течения… Эмо – это в основе своей дети, эмоциональные подростки, которые всем своим видом противопоставляют себя взрослому миру с его ложными стереотипами, которым так не хватает любви, понимания, внимания…»
«… черный цвет Эмо выбрали, так же как и Готы для символизма. Это цвет скрытности, защиты, барьера. Но наличие в стиле Эмо ярких цветов говорит о том, что в их сердцах живет яркий мир. У них нет ничего общего с Готами, которые по возрасту старше. Эмо выступают против зла и насилия. В них нет ничего темного и мистического, как это есть в Готах. Эмо не понимают или просто не хотят понимать многих законов этого взрослого и жестокого, по их мнению, мира, они хотят жить спокойно и в гармонии. От этого мира Эмо и отгораживаются своими челками…»
«Самое главное стремление эмо-кида – найти большую чистую любовь. Влюбившись, они отдаются всепоглощающему чувству. Любовь – это идеальное чувство, которое нельзя скрывать, уверяют эмо-киды. Поэтому, если сердце разрывается на куски, эмо не будет молчать об этом – он будет открыто грустить, переживать…»
Марика оторвалась от монитора и невидяще посмотрела в стену. Даже той информации, что она прочитала, ей хватило, чтобы кое-что понять о стиле Кирилла. Она тут же подумала, что, наверняка, выглядит отсталой в его глазах, свернула окна на мониторе, и ринулась к шкафу. Раскрыв его, начала перебирать вешалки. Увидев давно забытый свитерок в мелкую черно-сиреневую полоску, она выхватила его и приложила к себе перед зеркалом. Повертевшись, откинула его в сторону.
«Завтра же пробегусь по магазинам, – озабоченно думала Марика, копаясь в шкафу. – Хотя чего тут можно найти, в нашем заштатном городишке? Но узкие джинсы, как у Кирилла, приобрету! Там вроде и мой размер был! Дай-ка позвоню ему!» – мелькнула мысль.
Марика бросила на кресло розовую спортивную майку, которую только что достала с полки, и взяла телефон. Она уселась на диван и набрала номер. Кусая от волнения губы, ждала ответа.
– Я соскучился, – раздался голос Кирилла, и она тихо рассмеялась от радости.
– И я, – ответила Марика и чмокнула трубку.
Услышав в ответ такое же чмоканье, улыбнулась и смутилась.
– От матери не попало? – спросил он после паузы.
– Не-а, – сказала она. – Конечно, позвонить ей нужно было, предупредить.
– А ты разве без спроса? – удивился Кирилл. – Представляю, как тебе влетело!
– Нет, что ты! – возразила она. – Мама меня любит. А ты завтра учишься?
– Ага, а как же! – засмеялся он. – Куда ж я денусь!
– И я учусь! – засмеялась она. – Но хочу завтра после занятий такие же, как у тебя джинсы купить. Пойдешь со мной?
– Договорились! – явно обрадовался Кирилл. – Часа в четыре в самый раз. Удобно тебе?
– В самый раз! – повторила она за ним. – Тогда до созвона?
– Оки! – согласился он.
Возникшая затем пауза была мучительной для обоих. То, что произошло сегодня, казалось невероятным и уже далеким сном. Но Марика с нетерпением ждала, что Кирилл вновь и прямо сейчас признается ей в любви. До этого ей еще никто не говорил таких слов. Но Кирилл молчал.
– Ну, до завтра? – тихо спросила она.
– Да, целую, спи крепко, – ответил он.
– И я тебя целую! – сказала Марика и положила трубку.
Ей стало отчего-то так грустно, что слезы выступили на глазах.
«Что это со мной? – удивилась она, вытирая глаза. – Я, наверное, по сути, и есть самая настоящая эмо!»
И Марика улыбнулась этой странной мысли и вернулась к компьютеру. Она развернула окно и стала читать сообщения с одного эмо – форума.
«Да он вообще… Может просто так подойти и ударить… У него цель в жизни убить всех эмо! А я единственная в школе люблю эмо музыку! А он однажды вообще с плакатом в школу пришёл! Там было написано что то типа «Эмо умри, вы не имеете право на жизнь!»
Давай улетим высоко, высоко
Давай убежим далеко, далеко»
«Эмо сакс! Вы всё содрали у хардокрщиков и панков!!! Нытики хреновы!!! Только рыдать в уголке и можете!!! ЭМО УБЕЙСЯ!!!»
«Все говорят что я странный потому что я другой, а я говорю, что странные вы, потому что вы одинаковые. Мы ЭМО другие, новые люди, нового поколения, и мы выбираем яркую жизнь, и никто не в праве осуждать нас. Тем более всякие гопы и ска!»
«позеры канешно жесть, бесят, хотя я и ЭМОбой, и не должен никаво бить, но всё таки позеров я иногда бью, уж сильно они мну бесят!!!! просто ненавижу их!!!»
«Вы все просто завидуете Эмо кидам! Вам гопникам больше заняться нечем, чем как в чужую жизнь лезть!! Занимайтесь дальше своим гопушеством, а к нам не лезьте!»
«Слышь, ты, эмоуй! Знаем мы ваши развлечения! Ноете всегда, потом сопельки на челку свою наматываете, а когда вас кто нить бросит, так вы сразу вены резать и все кровью своей розовой заливать! Лучше прыгайте с крыш!»
«Я на парте ангела с ножом нарисовала. Теперь я этот рисунок до 11 класса буду видеть!»
«Я тоже собирался уходить (маленький шрамик на левом запястье все еще) – передумал…»
«у эмо-kids свои мировазрения, они живут как им хочется… и я им завидую. (Вы думаете, что это тупые плаксы, которые прожигают жизнь и тупа фотают себя с верху… да это так) они же не трогают другие субкультуры, так и Вы их не трогайте…»
«Вот сейчас собираюсь в школу! Снова его увижу! Почему все ska так ненавидят эмо? Надеюсь, он скоро уйдет из нашей школы! Ладно, если сегодня выживу, то напишу сюда еще»
«карочи так, эмо4ка, падходиш и гавариш: «слыш, чувырла, те чё жить надаела? Ща пазаву дружбанов, ваще нах кастей не саберёш, а буш лезть-тя патом встретят, йасна тепе, чмо паралонавае? И ваабще, накрайняк узнай ево асю, и я с ним пагаварю как нармальный взрослый людь!»
«Какая разница кто как одевается и кто что слушает?! Все мы ЛЮДИ! только разные, в каждом из нас живет частичка эмо. И прежде чем обсирать, поймите, что ЭМОции это самое честное, что есть в человеке!!! И я уважаю ЭМО!»
На следующий день Марика встала рано и решила первым делом покрасить волосы в черный цвет и сделать эмо – прическу. Она мечтала удивить Кирилла. Но вот как сказать об этом матери, пока придумать не могла. Мария Андреевна согласилась вчера только на то, чтобы она подрезала концы волос и слегка осветлила их, придав более золотистый оттенок. И Марика знала, что ни один мастер ее салона не согласится пойти ей наперекор.
«И что мне делать? – размышляла она, стоя в душе под горячими струями. – Может, как-нибудь убедить?»
Однако она не могла придумать никаких доводов. Пока завтракали, Марика была молчалива. Мария Андреевна поглядывала на нее с удивлением, но ни о чем не расспрашивала. После того, как они выпили кофе, Марика сказала, что после занятий в салон не поедет, так как хочет сначала зайти в торговый центр.
– Хорошо, – с недоумением ответила Мария Андреевна. – А чего ты вчера ничего не стала покупать, кроме тех смешных маечек? Навряд ли за ночь там появилось что-нибудь новенькое, – добавила она и улыбнулась.
– Так, посмотреть, – уклончиво ответила она. – Свитерок один понравился, но вчера что-то долго думала.
– Хорошо, – кивнула Мария Андреевна. – Тогда, как закончишь свои покупки, позвони мне. А я Антонину освобожу к твоему приходу.
– Договорились, – легко согласилась Марика, чмокнула ее в щеку и пошла собираться в лицей.
Занятия закончились в половине второго. Она вышла на улицу и сразу позвонила Кириллу.
– Привет! – торопливо ответил он. – Я сейчас не могу разговаривать. Давай в пять у памятника. Оки?
– В пять? – разочарованно протянула она. – Ты ж сказал, в четыре уже сможешь.
И тут же прикусила язык. Получалось, что она сама напрашивалась на свидание, да еще и показывала, как ей не терпится.
– Солнышко, – ласково сказал Кирилл, и она сразу заулыбалась от счастья. – Мне отцу в гараже помочь нужно. И я сейчас с ним, поэтому неудобно говорить, и поэтому раньше не смогу. Оки? Целую твой славный носик! Не опаздывай!
– До встречи! – тихо ответила она и убрала телефон в сумку.
«Так, немедленно переодеваться, – лихорадочно думала Марика, почти бегом устремившись к машине. – Не могу же я пойти в нашей лицейской форме!»
Два года назад новый директор лицея решил одеть воспитанников в форменную одежду. На девочек сшили клетчатые сине-серые юбки, голубые блузки и синие пиджаки. Так же они носили аккуратные темно-синие галстучки. Допускалось только менять блузки на белые или светло-серые. В городе лицеистов тут же прозвали «синими воротничками», но так как они редко ходили по улицам в такой одежде, к тому же за всеми приезжали на машинах, и они после занятий сразу отправлялись на Ублёвку, то скоро все забыли это прозвище. И осталось привычное «ублёвские» или «киндер – ублёвцы». Марику обычно отвозил домой или шофер отца на служебной машине или мать на своей. Мария Андреевна совмещала это со своим обеденным перерывом. Но сегодня Марика поехала вместе с девочкой из параллельного класса и была этому очень рада. Девочка жила через два дома от них. Но Марика попросила довезти ее до ворот своего дома, так как с ума сходила от волнения. Она хотела успеть изменить имидж до назначенного времени. Взбежав по лестнице на второй этаж и по пути крикнув домработнице, что обедать не будет, Марика влетела в свою комнату и начала срывать с себя одежду. Побросав ее на диван, она кинулась в ванную. Едва просушив волосы феном, натянула на себя кофточку в сиренево-черную полоску и синие джинсы. Надев белые кроссовки и черную куртку с капюшоном, отороченным белым песцом, Марика стремительно спустилась по лестнице. Выбежав за ворота, она вдруг осознала, что ей не на чем ехать в город. Но это ее не остановило, и Марика устремилась по улице между особняков. На ее счастье ее догнал джип, в котором ехал парень, сын их соседей. Он и довез Марику до центра.
Но она не пошла в салон матери, а пересекла площадь и решительно направилась за клуб «Стрелка» в узкий переулок. Марика знала, что примерно через два квартала находится парикмахерская эконом – класса. Быстро найдя ее, Марика глянула на обшарпанный трехэтажный дом, в котором та располагалась. Из-за угла в этот момент вывернули два парня, на вид обычные заводские ребята, и, пошатываясь, направились к ней. Марика поняла, что они в сильном подпитии, не стала дожидаться их приближения и открыла двери парикмахерской. Запах ей не понравился, но она решительно двинулась в маленький коридор, выкрашенный унылой коричневой краской. На деревянной скамейке, казалось притащенной сюда из ближайшего сквера, сидела пожилая женщина и читала какой-то потрепанный журнал. Она не обратила на девушку никакого внимания.
– Вы последняя? – все-таки осведомилась та.
– Иди, а я свою парикмахершу жду, – ответила женщина, не отрывая глаз от журнала. – А то тут так «химию» могут сделать, что вообще лысой останешься, – добавила она и перевернула страницу.
Марика на миг замерла. В этот момент дверь распахнулась, и в коридор ввалились давешние пьяные парни.
– О! – радостно осклабились они. – А эта куколка здесь!
Марика тут же открыла дверь в зал и плотно захлопнула ее за собой. Парикмахерская представляла собой небольшое продолговатое помещение, пол которого почти полностью покрывали состриженные волосы. Мастеров было четверо. Две грузные пожилые женщины, молоденькая высокая девушка, и седой кавказского вида мужчина. Одна женщина закручивала на мелкие бигуди волосы сидящей в кресле рыжеволосой и полной девушки. Мужчина брил в этот момент голову крупного накачанного парня, остальные были свободны. И обе посмотрели на вошедшую Марику.
– На стрижку? – быстро спросила девушка и смахнула полотенцем со своего кресла остатки волос.
– Да, – кивнула Марика, снимая куртку и вешая ее в угол на чье-то пальто, так как все крючки были заняты. – Но мыть не нужно, – добавила она.
– А мы и не моем, – усмехнулась пожилая женщина. – Это же эконом-класс! Ты, наверное, не туда попала! Моют в салоне на центральной площади.
– Да мне и не надо мыть, я же сказала! – раздраженно заметила Марика и села в кресло.
Девушка подошла к ней, надела пеньюар и распустила волосы.
– Что хотим? – поинтересовалась она, перебирая концы прядей.
– Стрижку, но такую, знаете, необычную, – сообщила Марика, начиная пугаться того, что собиралась сделать.
– Такие волосы красивые, и ухоженные, – заметила девушка. – Не жаль отрезать?
– Да они сейчас по-другому о красоте девичьей понимают! – хмыкнула пожилая женщина. – Им и налысо хорошо! А вот парни с длинными патлами ходят. Ох! И куда мир катится?
Марика подошла к ней и виновато посмотрела в глаза. Она хотела что-нибудь придумать, но увидев, что обычно невозмутимое лицо матери искажено и даже покрылось красными пятнами, испугалась. К тому же Марика понимала, что утаить правду все равно не получится. Слишком заметной фигурой она была в их маленьком городке, и матери уже завтра доложат, где ее видели и с кем.
– Итак, юная леди, – сказала Мария Андреевна и строго посмотрела в ее глаза, – вопрос первый: где вы были, вопрос второй: почему вы надели без разрешения мою вещь и что это за дикий макияж, вопрос третий и самый главный: с кем вы были?
Марика стянула куртку и положила ее в кресло. Потом села напротив матери и улыбнулась.
– Понимаешь, мам, – с воодушевлением начала она, – это так все случайно получилось. Меня пригласили в «Стрелку» на концерт, только и всего. Ну, я и подумала, почему бы мне не пойти? Ведь сегодня я могу делать все, что захочу! Вот и решила сделать себе такой подарок! И накрасилась соответственно. Ты же знаешь, что там за публика. А телефон, видимо, разрядился, я и не смотрела. А куртку твою почему-то захотелось надеть. Она такая красивая! Чего тут такого?
– Я не знаю, что там за публика, – четко произнесла Мария Андреевна. – И знать не хочу! Сколько можно говорить, что тебе там не место!
– Ну почему, мамуля? – спросила Марика умильным голоском и подошла к дивану.
Она присела на корточки перед Марией Андреевной и заглянула снизу ей в глаза. Та начала распускать ее волосы, туго затянутые в высокий хвост.
– И что это за прическа? Это не твой стиль! А макияж? Ты похожа на заштатную стриптизершу на выезде!
– Не буду больше, – покорно ответила Марика. И после паузы вкрадчиво спросила: – Я вот думаю цвет волос поменять. Что скажешь? В твоем салоне мне могут это сделать щадящим методом?
– Это еще зачем? – изумилась Мария Андреевна. – У тебя свой очень красивый и редкий оттенок. Обычно русые волосы отдают в серый, а у тебя в золотистый.
– Хочу поменять что-то в себе, – упрямо сказала Марика. – Надоела и эта длина и этот цвет! Мам! – капризно добавила она. – Ты же знаешь, что у меня сложный подростковый период. Себя что ли забыла в этом возрасте? Но ты ведь еще совсем молодая, должна помнить!
Увидев, что Мария Андреевна начала улыбаться, она продолжила:
– Или ты хочешь, чтобы я сама себя подстригла и покрасила?
– Боже упаси! – не на шутку испугалась та. – А жалеть не будешь?
– Нет, что ты! Хочу немедленно!
– Ну сегодня уже явно поздно, – усмехнулась Мария Андреевна.
– Тогда завтра!
– Ну что с тобой поделаешь? Я договорюсь с Антониной, она лучшая по окраске у меня в салоне. Мы просто чуть позолотим, да? – уточнила она.
– Я с ней посоветуюсь, – важно проговорила Марика и поцеловала ее в щеку.
Она соскочила и хотела уйти, но Мария Андреевна схватила ее за руку.
– Погоди! – строго сказала она. – Ты мне так и не ответила: с кем была! А то не разрешу красить волосы! – пригрозила она.
– С Кириллом, – нарочито спокойным тоном ответила Марика. – Обычный школьник, в одиннадцатом классе учится, правда, не в нашем лицее. Ну и что? Вполне приличный мальчик, как и его друзья, – зачем-то добавила она. – Мам, есть охота! Где мой праздничный тортик со свечками? – капризно спросила Марика, пытаясь перевести разговор на другую тему.
– А как его фамилия? – продолжила расспросы Мария Андреевна. – И кто его родители?
– Да откуда я знаю! – пожала плечами Марика. – Меня это как-то не особо интересовало. Я сегодня дождусь ужина или как?
– Ладно, иди переоденься и смой, пожалуйста, этот дикий маккиях. Жду тебя в столовой.
Марика появилась через полчаса. Она надела элегантное светло-серое платье, которое мать привезла ей из последней поездки в Рим, зачесала волосы назад, тщательно умылась и выглядела как благовоспитанная и утонченная барышня. Мария Андреевна довольно улыбнулась, увидев, как преобразилась Марика. Они уселись за празднично накрытый стол. Домработница уже ушла, и они были одни.
– Иногда жалеешь, что в доме нет мужчины, – тихо заметила Мария Андреевна, пытаясь открыть бутылку французского шампанского.
– Кстати, мамуль, а почему его все еще нет? – поинтересовалась Марика и внимательно посмотрела на порозовевшее лицо матери.
Пробка в этот момент выскочила, Мария Андреевна налила шампанское в свой бокал.
– А тебе сок, – мягко проговорила она.
– Да я и не хочу, – улыбнулась Марика. – Меня к алкоголю вообще не тянет. И я не понимаю, в чем тут кайф. Помнишь, я попробовала год назад пить вино на дне рождения одноклассницы? И как же мне было потом плохо! Ужас один! Рвало, наверно, с полчаса без перерыва!
– Не за столом таки подробности! – укоризненно заметила Мария Андреевна. – Помню, конечно! – улыбнулась она и подняла бокал. – За тебя, дочурка!
Марика молча наблюдала, как она пьет шампанское, потом спросила:
– И все-таки, мам, почему у нас в доме все еще нет мужчины? Вы с отцом в разводе, ты молода, красива, успешна. Мы никогда не говорили об этом! Но ведь мне уже шестнадцать! Я совсем взрослая!
«И к тому же я так сильно влюбилась именно сегодня! И какие-то вещи вдруг стали понятными, словно в глаз спала пелена», – чуть не добавила Марика, но вовремя прикусила язык.
– Пока я не вижу достойного кандидата, – после паузы ответила Мария Андреевна. – Я после школы сразу вышла замуж и по большой любви. Твой отец, сама знаешь, старше меня намного. И я буквально пала жертвой его ума, обаяния, опыта. Родилась ты, и я была абсолютно счастлива. Но твой отец настоял, чтобы я поступила в медицинский, получила профессию, потому что он всегда считал, что жена и мать это не профессия для женщины, а ее призвание.
– Неординарно! – заметила Марика. – В нашем ублёвском мирке женщины, в основном, сидят по домам.
– И тупеют от безделья, – добавила Мария Андреевна и налила шампанское в опустевший бокал. – Но твой отец всегда был неординарным человеком. И как видишь, он оказался прав! Если бы я зациклилась на семье, то трудно представить, что стало бы со мной после развода. А так у меня свой бизнес, мне есть чем заняться, и я от этого получаю удовольствие. Любовь, конечно, всегда прекрасно, но нельзя строить свое счастье только на любви. Это верный путь к разочарованиям.
Марика внимательно слушала рассуждения матери. Впервые с ней говорили так серьезно, и это льстило ее самолюбию. Мария Андреевна словно спустилась со своего пьедестала, встала с ней на один уровень и превратилась в подружку.
– Ты боишься новых разочарований? – предположила она, видя, что та молчит и думает о чем-то своем.
– Мужчины довольно странные создания, – ответила Мария Андреевна. – Мы с твоим отцом любили друг друга, я это точно знаю. Но отчего-то его чувство прошло, хотя он клялся, что будет любить вечно и только меня. Но появилась другая женщина, затем еще и еще. И это обычная история для мужчин. Такая уж у них натура кобе…
Она осеклась и виновато посмотрела на Марику.
– Впрочем, тебе этого пока не понять, – добавила она совсем другим тоном.
Марика мгновенно надулась, почувствовав, что дистанция между ними вновь восстановлена. Она опустила глаза, пододвинула к себе тарелочку с куском праздничного торта и начала вяло ковырять его вилкой.
«А вот Кирюшка совсем не такой, – подумала она, чувствуя, как вновь поднимается настроение. – Он искренний! И не скрывает свои эмоции! И он меня любит! Любит! И никогда не разлюбит! В этом я не сомневаюсь! И я его!»
Она закрыла глаза.
– Марика, ау! – сказала Мария Андреевна. – Ты где?
– Чаю хочу, – ответила Марика, приходя в себя, и встала.
– Я принесу! – предложила Мария Андреевна.
– Я сама, мамочка! – улыбнулась она и вышла из столовой.
На кухне включила чайник и села за стол. Ее взгляд бездумно скользил по мебели ручной работы из некрашеной сосны, по многочисленным сервизам, поблескивающим за стеклянными дверцами шкафчиков, по электроплите последней модели с сенсорным управлением, по нарядным шторам, сшитым по индивидуальному заказу. И вдруг она подумала, что Кирилл живет в Кукурузе, в старой хрущевке, что его кухня наверняка выглядит совсем по – другому, и странная грусть сжала сердце. И в тоже время ей невыносимо захотелось побывать у него в гостях, посмотреть на его дом, познакомиться с родными.
Мария Андреевна словно читала ее мысли, и когда Марика вернулась в столовую с подносом, на котором стояли чашки и заварочный чайник, она пристально посмотрела на дочь и мягко спросила:
– А вот этот мальчик, Кирилл, кажется, с которым ты сегодня познакомилась, да еще и успела сходить в клуб, он где живет?
Марика от неожиданности вздрогнула и чуть не уронила поднос.
– Хотелось бы знать, – продолжила Мария Андреевна. – Ты пойми меня, дочь, правильно! Я не собираюсь жестко контролировать тебя, но все-таки лучше, если я буду знать, с кем ты общаешься.
– В Кукурузе, – после паузы нехотя ответила Марика и села за стол напротив матери. – И что? – с вызовом спросила она.
– Ох, дорогая моя, – со вздохом ответила Мария Андреевна, – социальные различия часто бывают непреодолимы. Но ты пока этого не понимаешь!
– Чего? – спросила Марика и расхохоталась. – Ну расскажи мне о бедных и богатых! Неужели все это имеет хоть какое-то значение, если люди…
И она замолчала, потому что испугалась того, что чуть не сказала. Признаваться сейчас матери, что они с Кириллом полюбили друг друга с первого взгляда, было опасно. И Марика вовремя остановилась.
– Что люди? – с любопытством спросила Мария Андреевна.
– Легко находят общий язык, – вывернулась Марика.
– Ну, это вы пока юные, – заметила та. – Да и темы для разговора примерно одни и те же в этом возрасте.
– Вот и я о том, мамочка! Так что не грузись! – сказала Марика и встала. – Спасибо за ужин, пойду к себе! А то устала сегодня!
– Хорошо, – неуверенно ответила Мария Андреевна.
Марика чмокнула ее в щеку и отправилась на второй этаж.
Зайдя в свою комнату, она плотно закрыла двери. Потом села за стол, включила компьютер и зашла в Интернет. Ей не терпелось узнать про эмо. Ведь ее любимый принадлежал к этой тусовке, и Марика хотела знать все о его увлечении, а может даже и о мировоззрении. Набрав в поисковике слово «эмо», начала изучать появившиеся ссылки. К ее удивлению их было предостаточно.
«Ох, и темная же я оказалась девушка! – сокрушалась про себя Марика, открывая одну ссылку за другой и изучая информацию. – Эмо полно в мире, и уже, как я вижу, давным-давно они существуют»
Она мельком проглядывала тексты.
«Молодые люди в черно-розовой одежде с опущенной на пол-лица челкой, преимущественно в депрессивном настроении и до ужаса похожие друг на друга. Это, пожалуй, все, что знают непосвященные о субкультуре эмо…»
«Эмо – сокращение от «эмоциональный» – термин, обозначающий особый вид хардкор-музыки, основанный на сокрушительных сильных эмоциях в голосе вокалиста и мелодичной, но иногда хаотичной музыкальной составляющей…»
«…предполагают, что течение «эмо» образовалось в 1980-х… в Вашингтоне…»
«Сегодня этот стиль музыки подразделяется на: эмокор, эмо-рок, кибер-эмо, панк-эмо, эмо-вайоленс, скримо, френч-эмокор хардкор-сан-диего и др. Поклонники эмо-музыки, выделяемые в особую субкультуру, называются эмо-кидами»
«…эмо-стиль распространился не только на музыку, но и на одежду эмо-кидов…»
«..эмо-прическа – волосы, выкрашенные в чёрный цвет. Челка должна прикрывать половину лица. Сзади прическа должна быть слегка взлохмачена…»
«… глаза подведены как у девочек, так и у мальчиков черной линией, для губ светло-розовый блеск, для ногтей – черный или серебристый лак, пирсинг и тату желательны…»
«…тонкие кофты очень маленького размера с верхним рядом пуговиц и воротником или майки детского размера со случайными лозунгами на них или со спортивными номерами на спине. Еще один яркий атрибут – шарф, желательно ярких расцветок, или сочетающий два цвета, например черный и розовый…»
«Со стороны обычных людей, живущих в обычной реальности, Эмо и Готы – одно и то же, ну или немного разные, что для них не суть важно. Но это только поверхностный взгляд на два течения… Эмо – это в основе своей дети, эмоциональные подростки, которые всем своим видом противопоставляют себя взрослому миру с его ложными стереотипами, которым так не хватает любви, понимания, внимания…»
«… черный цвет Эмо выбрали, так же как и Готы для символизма. Это цвет скрытности, защиты, барьера. Но наличие в стиле Эмо ярких цветов говорит о том, что в их сердцах живет яркий мир. У них нет ничего общего с Готами, которые по возрасту старше. Эмо выступают против зла и насилия. В них нет ничего темного и мистического, как это есть в Готах. Эмо не понимают или просто не хотят понимать многих законов этого взрослого и жестокого, по их мнению, мира, они хотят жить спокойно и в гармонии. От этого мира Эмо и отгораживаются своими челками…»
«Самое главное стремление эмо-кида – найти большую чистую любовь. Влюбившись, они отдаются всепоглощающему чувству. Любовь – это идеальное чувство, которое нельзя скрывать, уверяют эмо-киды. Поэтому, если сердце разрывается на куски, эмо не будет молчать об этом – он будет открыто грустить, переживать…»
Марика оторвалась от монитора и невидяще посмотрела в стену. Даже той информации, что она прочитала, ей хватило, чтобы кое-что понять о стиле Кирилла. Она тут же подумала, что, наверняка, выглядит отсталой в его глазах, свернула окна на мониторе, и ринулась к шкафу. Раскрыв его, начала перебирать вешалки. Увидев давно забытый свитерок в мелкую черно-сиреневую полоску, она выхватила его и приложила к себе перед зеркалом. Повертевшись, откинула его в сторону.
«Завтра же пробегусь по магазинам, – озабоченно думала Марика, копаясь в шкафу. – Хотя чего тут можно найти, в нашем заштатном городишке? Но узкие джинсы, как у Кирилла, приобрету! Там вроде и мой размер был! Дай-ка позвоню ему!» – мелькнула мысль.
Марика бросила на кресло розовую спортивную майку, которую только что достала с полки, и взяла телефон. Она уселась на диван и набрала номер. Кусая от волнения губы, ждала ответа.
– Я соскучился, – раздался голос Кирилла, и она тихо рассмеялась от радости.
– И я, – ответила Марика и чмокнула трубку.
Услышав в ответ такое же чмоканье, улыбнулась и смутилась.
– От матери не попало? – спросил он после паузы.
– Не-а, – сказала она. – Конечно, позвонить ей нужно было, предупредить.
– А ты разве без спроса? – удивился Кирилл. – Представляю, как тебе влетело!
– Нет, что ты! – возразила она. – Мама меня любит. А ты завтра учишься?
– Ага, а как же! – засмеялся он. – Куда ж я денусь!
– И я учусь! – засмеялась она. – Но хочу завтра после занятий такие же, как у тебя джинсы купить. Пойдешь со мной?
– Договорились! – явно обрадовался Кирилл. – Часа в четыре в самый раз. Удобно тебе?
– В самый раз! – повторила она за ним. – Тогда до созвона?
– Оки! – согласился он.
Возникшая затем пауза была мучительной для обоих. То, что произошло сегодня, казалось невероятным и уже далеким сном. Но Марика с нетерпением ждала, что Кирилл вновь и прямо сейчас признается ей в любви. До этого ей еще никто не говорил таких слов. Но Кирилл молчал.
– Ну, до завтра? – тихо спросила она.
– Да, целую, спи крепко, – ответил он.
– И я тебя целую! – сказала Марика и положила трубку.
Ей стало отчего-то так грустно, что слезы выступили на глазах.
«Что это со мной? – удивилась она, вытирая глаза. – Я, наверное, по сути, и есть самая настоящая эмо!»
И Марика улыбнулась этой странной мысли и вернулась к компьютеру. Она развернула окно и стала читать сообщения с одного эмо – форума.
«Да он вообще… Может просто так подойти и ударить… У него цель в жизни убить всех эмо! А я единственная в школе люблю эмо музыку! А он однажды вообще с плакатом в школу пришёл! Там было написано что то типа «Эмо умри, вы не имеете право на жизнь!»
Давай улетим высоко, высоко
Давай убежим далеко, далеко»
«Эмо сакс! Вы всё содрали у хардокрщиков и панков!!! Нытики хреновы!!! Только рыдать в уголке и можете!!! ЭМО УБЕЙСЯ!!!»
«Все говорят что я странный потому что я другой, а я говорю, что странные вы, потому что вы одинаковые. Мы ЭМО другие, новые люди, нового поколения, и мы выбираем яркую жизнь, и никто не в праве осуждать нас. Тем более всякие гопы и ска!»
«позеры канешно жесть, бесят, хотя я и ЭМОбой, и не должен никаво бить, но всё таки позеров я иногда бью, уж сильно они мну бесят!!!! просто ненавижу их!!!»
«Вы все просто завидуете Эмо кидам! Вам гопникам больше заняться нечем, чем как в чужую жизнь лезть!! Занимайтесь дальше своим гопушеством, а к нам не лезьте!»
«Слышь, ты, эмоуй! Знаем мы ваши развлечения! Ноете всегда, потом сопельки на челку свою наматываете, а когда вас кто нить бросит, так вы сразу вены резать и все кровью своей розовой заливать! Лучше прыгайте с крыш!»
«Я на парте ангела с ножом нарисовала. Теперь я этот рисунок до 11 класса буду видеть!»
«Я тоже собирался уходить (маленький шрамик на левом запястье все еще) – передумал…»
«у эмо-kids свои мировазрения, они живут как им хочется… и я им завидую. (Вы думаете, что это тупые плаксы, которые прожигают жизнь и тупа фотают себя с верху… да это так) они же не трогают другие субкультуры, так и Вы их не трогайте…»
«Вот сейчас собираюсь в школу! Снова его увижу! Почему все ska так ненавидят эмо? Надеюсь, он скоро уйдет из нашей школы! Ладно, если сегодня выживу, то напишу сюда еще»
«карочи так, эмо4ка, падходиш и гавариш: «слыш, чувырла, те чё жить надаела? Ща пазаву дружбанов, ваще нах кастей не саберёш, а буш лезть-тя патом встретят, йасна тепе, чмо паралонавае? И ваабще, накрайняк узнай ево асю, и я с ним пагаварю как нармальный взрослый людь!»
«Какая разница кто как одевается и кто что слушает?! Все мы ЛЮДИ! только разные, в каждом из нас живет частичка эмо. И прежде чем обсирать, поймите, что ЭМОции это самое честное, что есть в человеке!!! И я уважаю ЭМО!»
На следующий день Марика встала рано и решила первым делом покрасить волосы в черный цвет и сделать эмо – прическу. Она мечтала удивить Кирилла. Но вот как сказать об этом матери, пока придумать не могла. Мария Андреевна согласилась вчера только на то, чтобы она подрезала концы волос и слегка осветлила их, придав более золотистый оттенок. И Марика знала, что ни один мастер ее салона не согласится пойти ей наперекор.
«И что мне делать? – размышляла она, стоя в душе под горячими струями. – Может, как-нибудь убедить?»
Однако она не могла придумать никаких доводов. Пока завтракали, Марика была молчалива. Мария Андреевна поглядывала на нее с удивлением, но ни о чем не расспрашивала. После того, как они выпили кофе, Марика сказала, что после занятий в салон не поедет, так как хочет сначала зайти в торговый центр.
– Хорошо, – с недоумением ответила Мария Андреевна. – А чего ты вчера ничего не стала покупать, кроме тех смешных маечек? Навряд ли за ночь там появилось что-нибудь новенькое, – добавила она и улыбнулась.
– Так, посмотреть, – уклончиво ответила она. – Свитерок один понравился, но вчера что-то долго думала.
– Хорошо, – кивнула Мария Андреевна. – Тогда, как закончишь свои покупки, позвони мне. А я Антонину освобожу к твоему приходу.
– Договорились, – легко согласилась Марика, чмокнула ее в щеку и пошла собираться в лицей.
Занятия закончились в половине второго. Она вышла на улицу и сразу позвонила Кириллу.
– Привет! – торопливо ответил он. – Я сейчас не могу разговаривать. Давай в пять у памятника. Оки?
– В пять? – разочарованно протянула она. – Ты ж сказал, в четыре уже сможешь.
И тут же прикусила язык. Получалось, что она сама напрашивалась на свидание, да еще и показывала, как ей не терпится.
– Солнышко, – ласково сказал Кирилл, и она сразу заулыбалась от счастья. – Мне отцу в гараже помочь нужно. И я сейчас с ним, поэтому неудобно говорить, и поэтому раньше не смогу. Оки? Целую твой славный носик! Не опаздывай!
– До встречи! – тихо ответила она и убрала телефон в сумку.
«Так, немедленно переодеваться, – лихорадочно думала Марика, почти бегом устремившись к машине. – Не могу же я пойти в нашей лицейской форме!»
Два года назад новый директор лицея решил одеть воспитанников в форменную одежду. На девочек сшили клетчатые сине-серые юбки, голубые блузки и синие пиджаки. Так же они носили аккуратные темно-синие галстучки. Допускалось только менять блузки на белые или светло-серые. В городе лицеистов тут же прозвали «синими воротничками», но так как они редко ходили по улицам в такой одежде, к тому же за всеми приезжали на машинах, и они после занятий сразу отправлялись на Ублёвку, то скоро все забыли это прозвище. И осталось привычное «ублёвские» или «киндер – ублёвцы». Марику обычно отвозил домой или шофер отца на служебной машине или мать на своей. Мария Андреевна совмещала это со своим обеденным перерывом. Но сегодня Марика поехала вместе с девочкой из параллельного класса и была этому очень рада. Девочка жила через два дома от них. Но Марика попросила довезти ее до ворот своего дома, так как с ума сходила от волнения. Она хотела успеть изменить имидж до назначенного времени. Взбежав по лестнице на второй этаж и по пути крикнув домработнице, что обедать не будет, Марика влетела в свою комнату и начала срывать с себя одежду. Побросав ее на диван, она кинулась в ванную. Едва просушив волосы феном, натянула на себя кофточку в сиренево-черную полоску и синие джинсы. Надев белые кроссовки и черную куртку с капюшоном, отороченным белым песцом, Марика стремительно спустилась по лестнице. Выбежав за ворота, она вдруг осознала, что ей не на чем ехать в город. Но это ее не остановило, и Марика устремилась по улице между особняков. На ее счастье ее догнал джип, в котором ехал парень, сын их соседей. Он и довез Марику до центра.
Но она не пошла в салон матери, а пересекла площадь и решительно направилась за клуб «Стрелка» в узкий переулок. Марика знала, что примерно через два квартала находится парикмахерская эконом – класса. Быстро найдя ее, Марика глянула на обшарпанный трехэтажный дом, в котором та располагалась. Из-за угла в этот момент вывернули два парня, на вид обычные заводские ребята, и, пошатываясь, направились к ней. Марика поняла, что они в сильном подпитии, не стала дожидаться их приближения и открыла двери парикмахерской. Запах ей не понравился, но она решительно двинулась в маленький коридор, выкрашенный унылой коричневой краской. На деревянной скамейке, казалось притащенной сюда из ближайшего сквера, сидела пожилая женщина и читала какой-то потрепанный журнал. Она не обратила на девушку никакого внимания.
– Вы последняя? – все-таки осведомилась та.
– Иди, а я свою парикмахершу жду, – ответила женщина, не отрывая глаз от журнала. – А то тут так «химию» могут сделать, что вообще лысой останешься, – добавила она и перевернула страницу.
Марика на миг замерла. В этот момент дверь распахнулась, и в коридор ввалились давешние пьяные парни.
– О! – радостно осклабились они. – А эта куколка здесь!
Марика тут же открыла дверь в зал и плотно захлопнула ее за собой. Парикмахерская представляла собой небольшое продолговатое помещение, пол которого почти полностью покрывали состриженные волосы. Мастеров было четверо. Две грузные пожилые женщины, молоденькая высокая девушка, и седой кавказского вида мужчина. Одна женщина закручивала на мелкие бигуди волосы сидящей в кресле рыжеволосой и полной девушки. Мужчина брил в этот момент голову крупного накачанного парня, остальные были свободны. И обе посмотрели на вошедшую Марику.
– На стрижку? – быстро спросила девушка и смахнула полотенцем со своего кресла остатки волос.
– Да, – кивнула Марика, снимая куртку и вешая ее в угол на чье-то пальто, так как все крючки были заняты. – Но мыть не нужно, – добавила она.
– А мы и не моем, – усмехнулась пожилая женщина. – Это же эконом-класс! Ты, наверное, не туда попала! Моют в салоне на центральной площади.
– Да мне и не надо мыть, я же сказала! – раздраженно заметила Марика и села в кресло.
Девушка подошла к ней, надела пеньюар и распустила волосы.
– Что хотим? – поинтересовалась она, перебирая концы прядей.
– Стрижку, но такую, знаете, необычную, – сообщила Марика, начиная пугаться того, что собиралась сделать.
– Такие волосы красивые, и ухоженные, – заметила девушка. – Не жаль отрезать?
– Да они сейчас по-другому о красоте девичьей понимают! – хмыкнула пожилая женщина. – Им и налысо хорошо! А вот парни с длинными патлами ходят. Ох! И куда мир катится?