– Да. Он поехал в Эдинбург на несколько дней. Полиция отказывается до окончания следствия выдавать тело Эстер для погребения. Он хочет что-то предпринять. – Мардж грустно покачала головой. – Джордж последние дни сам не свой. Его постоянно мучают кошмары. Он почти не спит. Ему без конца снится мать, лежащая в полицейском морге среди бродяг и прочих отбросов с биркой на ноге. – Она помолчала, а потом, взглянув Юлии в глаза, проговорила медленно, словно только что нашла это объяснение: – Я не эксперт по России, но кажется, что жизнь в вашей стране не сахар, и тебе за всю жизнь выпало немало стрессов и испытаний. – Юлия молча кивнула в ответ, не понимая, к чему она клонит. – А Джордж и я – мы вели жизнь безопасную, лишенную бед и волнений, защищенные деньгами и титулами наших семей. Жизнь, в которой сломанная клюшка для гольфа или поцарапанный каблук кажутся вселенской трагедией. Мы избалованны, мягкотелы. И истинная трагедия, произошедшая на глазах у Джорджа, просто выбила у него почву из-под ног. Он не просто лишился матери, в конце концов, все мы смертны, и смерть – это естественный финал жизни. Она была убита в собственном саду, среди бела дня, садовой тяпкой. Вид ее окровавленной, раскроенной головы преследует его днем и ночью. Джордж никогда не пил, но вчера он здорово набрался, надеялся, это поможет ему забыться, но стало только хуже. Похмелье и все такое... – Она неопределенно взмахнула в воздухе холеной ручкой.
– Бедный мальчик! – Юлии стало искренне жаль Джорджа, эти дни она как-то мало задумывалась о глубине его чувств.
– Я знаю его с раннего детства, когда-то нас даже дразнили женихом и невестой, он был безумно влюблен в меня лет в пять-шесть, и хотя между ним и матерью не было слишком близких отношений, но я прекрасно знаю, как много она для него значила. Его решение жениться на Нике было единственным случаем на моей памяти, когда он пошел наперекор ее воле. Если не считать детских шалостей и его пристрастия к розовым галстукам. – Мардж слегка усмехнулась.
Теперь ситуация предстала перед Юлией в другом свете.
– Он сожалеет о своем своеволии, казнит себя, что не послушался матери и решил жениться на Нике?
– Нет. Он любит Нику и считает, что выбор жены – его личное дело, но проблема в том, что накануне у них с Эстер был тяжелый разговор, и это его гложет. А что касается Ники? По-моему, он не до конца понимает, что происходит. В его голове сидит полная уверенность, что все это недоразумение, которое вот-вот рассосется само по себе, и, поскольку Веронике ничто не угрожает, волноваться не из-за чего. Он свято верит, что ее не сегодня завтра выпустят с извинениями. – Мардж пожала плечами, словно извиняясь за чрезмерную наивность Джорджа. – Его гораздо больше волнуют похороны и их с Эстер последний разговор.
Юлия согласно покивала головой. Но все же...
– Послушай, я искренне сочувствую его горю, но, скорбя о мертвых, нельзя же о живых забывать! Он что, считает обвинение в убийстве чем-то вроде штрафа за неправильную парковку? Он хоть раз задумался о том, что она чувствует, сидя в тюрьме одна, без друзей и адвоката? Адвоката он хотя бы мог ей найти?
– Джулия, – Мардж взяла ее за руку, – я просто попыталась объяснить тебе мотивы его поступков, как специалист. Поверь дипломированному психологу. А не оправдывать его бездействие или неумение собраться в критическую минуту. Думаю, вернувшись из Эдинбурга, он придет в себя. И еще. – Она нерешительно достала свернутую в рулон газету, которую прятала от Юлии во время всего разговора. – Думаю, лучше тебе это узнать от меня. – Она развернула ее, на первой полосе красовался заголовок «Британская маркиза убита членом русской мафии. Двадцатилетняя беженка из России едва не стала двадцать девятой маркизой Хантли».
– Я уже знаю. – Юлия повертела в руках газету с фотографией замка, вероятно, срочно выуженной из газетных архивов. – Джордж это видел?
– Нет. Честно говоря, я не без умысла позволила ему отбыть в Эдинбург, отсюда подальше. Скоро здесь появятся газетчики и будут повсюду шнырять, так что носа из замка не высунешь. Джорджу лишние стрессы ни к чему.
– Извини. Весь этот ужас... – Юлия бессильно развела руками. – Кто сообщил им? – Она потрясла газетой. – Кому это понадобилось?
– Вероятно, полиции. – Мардж пожала плечами. – Они должны отчитываться в успешном раскрытии преступлений перед обывателями, а тут такое, казалось бы, простенькое и эффектное дело.
– Неужели нельзя их не пускать?
– Думаю, вряд ли. Поместье большое, где-нибудь, да пролезут. К тому же в отсутствие Джорджа некому с ними бороться. Мисс Пейн распорядилась закрыть въездные ворота, но я не уверена, что это нас убережет.
Она встала и, ободряюще улыбнувшись, вышла.
Юлия сидела понурившись, глядя на газету. Этого еще им не хватало для полного счастья. Интересно, кто сообщил об этом деле прессе?
Она беседовала и с инспектором, ведущим это дело, и с начальником местной полиции. Они не произвели на Юлию впечатления любителей сенсаций. Это были скучные, заурядные люди, привыкшие добросовестно, но весьма рутинно подходить к своей работе. Их не привлекали слава и шумиха, им нравились покой и респектабельность. Мелкие несложные дела, простые и скучные, были милее их сердцу, нежели великосветские скандальные убийства.
«Мало нам было неприятностей, теперь еще и это. Все английское общественное мнение ополчится на нас», Юлия тяжело вздохнула, словно у нее на груди был свинцовый нагрудник, какие надевают в рентгеновских кабинетах.
«Нет. Это дело других рук, – неспешно размышляла она, глядя на скачущие по земле под окнами солнечные пятна, пробивающиеся сквозь густую свежую листву деревьев. – Скорее уж тут Бредфорды поработали. Решили опозорить нас на весь белый свет и выжить меня из замка. – Юлия злобно взглянула на стены и потолок, за которыми шныряли мерзкие интриганы. – А может, они хотят поскорее закрыть это дельце и приступить к дележу наследства? А может, они ее и пришили? С другой стороны, возможно, она им ничего и не оставляла, или у них своих денег хватает. К тому же, если подумать, такая известность их семье ни к чему. Все в обществе будут коситься на них и тыкать пальцем. Это не та слава, которой жаждет благовоспитанное семейство. Им от нее неприятностей больше, чем удовольствия». Юлия задумчиво нахмурилась.
Уж скорее это дело рук прислуги. Продали жареную новость за хорошие деньги и сидят теперь в ожидании продолжения «банкета». Упыри шотландские. Устроили на них травлю. И так все время приходится в своей комнате сидеть, чтобы спину злобными взглядами не сверлили. Юлия встала и раздраженно прошлась из угла в угол.
– Неизвестно, кто эту Эстер убил, а бедный ребенок должен ни за что в тюрьме сидеть, я тут хожу по темным углам, боюсь лишний раз из комнаты выйти. Нянька только и мечтает, как бы от нас сбежать. Маруська, бедный ребенок, из комнаты почти не выходит, по самым глухим закоулкам парка гуляет, лишь бы на глаза никому не попадаться, – сердито проговорила она, глядя на собственное отражение в зеркале.
Отражение ей не понравилось. Бледное, осунувшееся лицо, кое-как причесанная, не уложенная голова. Съежившаяся, скукожившаяся. Жалкое зрелище.
И тут в Юлиной, отупевшей от всех этих ужасов, голове наметился первый проблеск сознания.
– А ведь и правда! Сколько неприятностей навалилось на нас из-за этого убийства, и ведь никому и дела до наших переживаний нет! Мы же еще и виноваты! – сердито заявила она зеркалу. – Я, как последняя идиотка, извиняюсь за свое присутствие в этом райском уголке. Нас в прессе помоями облили, я опять как дура извиняюсь! Ну, нет, голубчики! Хватит! Я вам покажу небо в алмазах! Вы меня век помнить будете! Я вам на смертном одре в кошмарах являться буду!
Боевой пыл, вспыхнув, разгорался в Юлии, как пламя в степи.
Глава 10
Глава 11
– Бедный мальчик! – Юлии стало искренне жаль Джорджа, эти дни она как-то мало задумывалась о глубине его чувств.
– Я знаю его с раннего детства, когда-то нас даже дразнили женихом и невестой, он был безумно влюблен в меня лет в пять-шесть, и хотя между ним и матерью не было слишком близких отношений, но я прекрасно знаю, как много она для него значила. Его решение жениться на Нике было единственным случаем на моей памяти, когда он пошел наперекор ее воле. Если не считать детских шалостей и его пристрастия к розовым галстукам. – Мардж слегка усмехнулась.
Теперь ситуация предстала перед Юлией в другом свете.
– Он сожалеет о своем своеволии, казнит себя, что не послушался матери и решил жениться на Нике?
– Нет. Он любит Нику и считает, что выбор жены – его личное дело, но проблема в том, что накануне у них с Эстер был тяжелый разговор, и это его гложет. А что касается Ники? По-моему, он не до конца понимает, что происходит. В его голове сидит полная уверенность, что все это недоразумение, которое вот-вот рассосется само по себе, и, поскольку Веронике ничто не угрожает, волноваться не из-за чего. Он свято верит, что ее не сегодня завтра выпустят с извинениями. – Мардж пожала плечами, словно извиняясь за чрезмерную наивность Джорджа. – Его гораздо больше волнуют похороны и их с Эстер последний разговор.
Юлия согласно покивала головой. Но все же...
– Послушай, я искренне сочувствую его горю, но, скорбя о мертвых, нельзя же о живых забывать! Он что, считает обвинение в убийстве чем-то вроде штрафа за неправильную парковку? Он хоть раз задумался о том, что она чувствует, сидя в тюрьме одна, без друзей и адвоката? Адвоката он хотя бы мог ей найти?
– Джулия, – Мардж взяла ее за руку, – я просто попыталась объяснить тебе мотивы его поступков, как специалист. Поверь дипломированному психологу. А не оправдывать его бездействие или неумение собраться в критическую минуту. Думаю, вернувшись из Эдинбурга, он придет в себя. И еще. – Она нерешительно достала свернутую в рулон газету, которую прятала от Юлии во время всего разговора. – Думаю, лучше тебе это узнать от меня. – Она развернула ее, на первой полосе красовался заголовок «Британская маркиза убита членом русской мафии. Двадцатилетняя беженка из России едва не стала двадцать девятой маркизой Хантли».
– Я уже знаю. – Юлия повертела в руках газету с фотографией замка, вероятно, срочно выуженной из газетных архивов. – Джордж это видел?
– Нет. Честно говоря, я не без умысла позволила ему отбыть в Эдинбург, отсюда подальше. Скоро здесь появятся газетчики и будут повсюду шнырять, так что носа из замка не высунешь. Джорджу лишние стрессы ни к чему.
– Извини. Весь этот ужас... – Юлия бессильно развела руками. – Кто сообщил им? – Она потрясла газетой. – Кому это понадобилось?
– Вероятно, полиции. – Мардж пожала плечами. – Они должны отчитываться в успешном раскрытии преступлений перед обывателями, а тут такое, казалось бы, простенькое и эффектное дело.
– Неужели нельзя их не пускать?
– Думаю, вряд ли. Поместье большое, где-нибудь, да пролезут. К тому же в отсутствие Джорджа некому с ними бороться. Мисс Пейн распорядилась закрыть въездные ворота, но я не уверена, что это нас убережет.
Она встала и, ободряюще улыбнувшись, вышла.
Юлия сидела понурившись, глядя на газету. Этого еще им не хватало для полного счастья. Интересно, кто сообщил об этом деле прессе?
Она беседовала и с инспектором, ведущим это дело, и с начальником местной полиции. Они не произвели на Юлию впечатления любителей сенсаций. Это были скучные, заурядные люди, привыкшие добросовестно, но весьма рутинно подходить к своей работе. Их не привлекали слава и шумиха, им нравились покой и респектабельность. Мелкие несложные дела, простые и скучные, были милее их сердцу, нежели великосветские скандальные убийства.
«Мало нам было неприятностей, теперь еще и это. Все английское общественное мнение ополчится на нас», Юлия тяжело вздохнула, словно у нее на груди был свинцовый нагрудник, какие надевают в рентгеновских кабинетах.
«Нет. Это дело других рук, – неспешно размышляла она, глядя на скачущие по земле под окнами солнечные пятна, пробивающиеся сквозь густую свежую листву деревьев. – Скорее уж тут Бредфорды поработали. Решили опозорить нас на весь белый свет и выжить меня из замка. – Юлия злобно взглянула на стены и потолок, за которыми шныряли мерзкие интриганы. – А может, они хотят поскорее закрыть это дельце и приступить к дележу наследства? А может, они ее и пришили? С другой стороны, возможно, она им ничего и не оставляла, или у них своих денег хватает. К тому же, если подумать, такая известность их семье ни к чему. Все в обществе будут коситься на них и тыкать пальцем. Это не та слава, которой жаждет благовоспитанное семейство. Им от нее неприятностей больше, чем удовольствия». Юлия задумчиво нахмурилась.
Уж скорее это дело рук прислуги. Продали жареную новость за хорошие деньги и сидят теперь в ожидании продолжения «банкета». Упыри шотландские. Устроили на них травлю. И так все время приходится в своей комнате сидеть, чтобы спину злобными взглядами не сверлили. Юлия встала и раздраженно прошлась из угла в угол.
– Неизвестно, кто эту Эстер убил, а бедный ребенок должен ни за что в тюрьме сидеть, я тут хожу по темным углам, боюсь лишний раз из комнаты выйти. Нянька только и мечтает, как бы от нас сбежать. Маруська, бедный ребенок, из комнаты почти не выходит, по самым глухим закоулкам парка гуляет, лишь бы на глаза никому не попадаться, – сердито проговорила она, глядя на собственное отражение в зеркале.
Отражение ей не понравилось. Бледное, осунувшееся лицо, кое-как причесанная, не уложенная голова. Съежившаяся, скукожившаяся. Жалкое зрелище.
И тут в Юлиной, отупевшей от всех этих ужасов, голове наметился первый проблеск сознания.
– А ведь и правда! Сколько неприятностей навалилось на нас из-за этого убийства, и ведь никому и дела до наших переживаний нет! Мы же еще и виноваты! – сердито заявила она зеркалу. – Я, как последняя идиотка, извиняюсь за свое присутствие в этом райском уголке. Нас в прессе помоями облили, я опять как дура извиняюсь! Ну, нет, голубчики! Хватит! Я вам покажу небо в алмазах! Вы меня век помнить будете! Я вам на смертном одре в кошмарах являться буду!
Боевой пыл, вспыхнув, разгорался в Юлии, как пламя в степи.
Глава 10
17 июня. Юлия начинает действовать
Юлия распахнула шкаф. Придирчиво оглядела гардероб, собранный ею для свадебных торжеств, и остановила выбор на элегантном брючном костюме от «Шанель»; бросив его на кровать, она занялась прической и макияжем.
– Парижский шик и элегантность будут нашим ответом их чопорности и высокомерию! – сообщила она зеркалу.
Решив, что просить у мерзавки Пейн, этой предводительницы горничных и лакеев, ключи от главных ворот бессмысленно, Юлия решила, что в крайнем случае сможет пообщаться с прессой и через кованое кружево ворот. Просунут камеры сквозь дыры и снимут. Она решительно ступила на подъездную аллею.
Шагать на каблуках по гравию – то еще удовольствие, но спину Юлия держала прямо, а ногам запретила подворачиваться, вдруг наиболее пронырливые корреспонденты уже оккупировали ближайшие заросли и ведут съемку.
Да здравствует свободная пресса! Добравшись до ворот, Юлия с удовлетворением насчитала троих фотографов и одного телевизионщика. При ее приближении они оставили свои занятия и принялись с любопытством смотреть на посланца осажденного замка.
Юлия их не разочаровала. Представившись по всей форме, она выразила желание дать развернутое интервью всем представителям прессы, которые соберутся здесь ровно через два часа, заодно порекомендовала им не терять времени даром, а попробовать прорваться на территорию, любезно сообщив, что парк большой и не везде огорожен. Дав напоследок несколько практических советов, Юлия удалилась, подтвердив свое намерение.
Спустя два часа она стояла среди цветущего сада на той самой аллее, где встретила свой конец двадцать восьмая маркиза Хантли, и с наслаждением вываливала прессе все прелести шотландского гостеприимства. Она с удовольствием поделилась с журналистами своим мнением о возмутительном бездействии местной полиции. За те два дня, что Юлия «наслаждалась» пребыванием в замке, ни один из полицейских не соизволил заняться расследованием и не появился на территории Хантли-холла, видно, решив пойти самым простым и нехлопотным путем, свалив все на юную, бесправную и ни в чем не повинную иностранку.
Заодно Юлия прошлась по возможным подозреваемым, перечислив всех гостей, которые находились в замке в момент убийства, и весь персонал, состоящий на службе. Поименно.
На протяжении всей пресс-конференции она спиной ощущала десяток «добрых» устремленных на нее взглядов. «Представляю, как они сейчас прячутся за занавесками», – злорадствовала в душе Юлия, фотографируясь на фоне замка. Десяток репортеров и тройка телевизионщиков, собравшиеся перед домом, чуть не выли от восторга, записывая ее «искренние, простодушные» ответы.
«Надеюсь, они донесут до читателей хотя бы крупицу сказанного мною в неискаженном виде», – подозрительно смотрела на них Юлия, пока они щелкали объективами. Во всяком случае, еще до начала пресс-конференции она самым тщательным образом записала имена журналистов, издания и каналы, которые они представляют. Собрала кучу визиток и на всякий случай посадила в кустах Эбби с видеокамерой, которая сняла из засады все происходящее – от начала встречи и до отбытия последнего журналиста. Если они обманут ее ожидания, Юлия всех засудит за клевету и вытряхнет из них столько денег, что хватит на покупку этого проклятого Хантли!
После окончания фотосессии, перед отбытием, журналисты запечатлели все, что смогли, в радиусе километра от места преступления. Юлия не спеша мстительно осмотрела каждое окно, выходящее в сад. Несколько занавесок подозрительно шевельнулись, а в окне салона на втором этаже она с удивлением увидела Бани с огромным армейским биноклем в худеньких старческих ручках. Увидев, что на нее смотрят, старушка безмятежно улыбнулась и приветливо помахала Юлии рукой. От неожиданности Юлия помахала в ответ и двинулась к дому.
Боевой пыл ее еще не покинул. Во время встречи с журналистами Юлию посетила одна светлая идея. Если уж полиция не собирается искать истинного преступника, придется заняться этим самой!
Юлино появление в замковой кухне произвело впечатление разорвавшегося снаряда. Вся банда была в сборе – три горничные, два лакея, камердинер, кухарка, поваренок и, конечно, мисс Пейн. Они взирали на распахнувшуюся кухонную дверь, как на разверзшиеся адские врата, а на Юлию – как на порождение преисподней.
При виде Юлиного сверкающего холодным бешенством взгляда кухарка, пухленькая пожилая особа, странно охнула и села мимо стула. Худощавый прилизанный лакей, жевавший в момент Юлиного эффектного появления булку, подавился и страшно закашлялся, но ни одна живая душа не сделала попытки помочь ему. Горничная, стоявшая возле стола с чашкой чая, выронила ее прямо на голову сурового камердинера, тот завопил, промокая свою ошпаренную макушку углом сорванной им со стола скатерти. Юлия с чувством глубокого удовлетворения обозрела картину физического и морального разгрома, который она нанесла мерзкой шайке своих гонителей. И жестко взглянула в глаза замершей посреди кухни экономки. О чем они беседовали за секунду до ее вторжения, догадаться было несложно. Их испуганные лица говорили сами за себя.
– Где садовник, мисс Пейн? – громогласно вопросила Юлия онемевшую экономку.
– В сторожке. Справа от главных ворот. За кустами сирени, – сглотнув застрявший в горле ком, выдохнула мисс Лесли.
Юлия с грохотом хлопнула кухонной дверью и, улыбнувшись иступленному «Ой!», раздавшемуся на кухне, покинула поле боя.
«И кому пришло в голову дать этому двухметровому крокодилу это романтическое имя», – думала Юлия об экономке, сбегая по ступеням крыльца.
Возможно, насчет двух метров Юлия преувеличила, на самом деле она вряд ли была выше ста семидесяти сантиметров, но прямая как палка спина, задранный тяжелый подбородок, залитая лаком до состояния рыцарского шлема пышная укладка на седой голове и сорок пятый размер обуви создавали впечатление чего-то монументального и внушительного. Такой представительной особе можно смело доверить бразды правления замком. Можно представить, в каких ежовых рукавицах она держит остальную челядь.
Садовника Юлия нашла возле сторожки, он сидел на солнышке перед крыльцом и не спеша разбирал мотор газонокосилки. Небольшое приземистое строение, служившее ему домом, навевало мысли о еще более глубокой древности, чем сам замок. Сложенное из серого тесаного камня, с заросшим темно-зеленым мхом фундаментом, густо увитое плющом, оно выглядело так колоритно, что Юлия залюбовалась этим тихим уголком, словно выпавшим из остального мира. Небольшие окошки с покосившимися темными от времени деревянными ставнями были распахнуты, наверное, в доме скапливается ужасная сырость, и хозяин пользуется каждым солнечным деньком, чтобы проветрить его. Под окнами стояли большие плоские ящики с расцветающими анютиными глазками, видимо, приготовленные к пересадке на клумбу. Юлия оторвалась от сказочного домика и обратила свой взгляд на его обитателя.
Высокий, крепкий, с широкими плечами, он сидел прямо на земле и не спеша отвинчивал очередную гайку, держа отвертку в большой мозолистой замасленной руке. В синем рабочем комбинезоне и перевернутой козырьком назад бейсболке он больше смахивал на автомеханика, чем на садовника. Но это было лишь первое впечатление.
Он поднял голову, чтобы положить на газету отвинченный шуруп, и увидел гостью. Раньше они не встречались, но, видимо, Юлин шикарный вид помог ему сделать вывод, что, скорее всего, она гостья замка. Садовник встал и неловко, слегка сутулясь, снял с головы кепку.
– Добрый день, мэм, – вежливо поздоровался он, неспешно растягивая слова, как человек, привыкший никуда не спешить.
– Добрый день. – Юлия дружески улыбнулась ему и протянула для пожатия руку. Кажется, это единственный в замке человек, отнесшийся к ней доброжелательно.
– Нет, нет, – смущенно замотал он головой, глядя на свои запачканные ладони. – Я вас только перемажу.
– Меня зовут Джулия, а вас? – решила Юлия подойти к вопросу постепенно.
– Джейкоб, мэм. Джейкоб Хейли. К вашим услугам. На похороны, должно быть, приехали? – простодушно спросил он, глядя на ее черный костюм.
– Нет, – грустно ответила Юлия, радуясь, что поленилась подняться наверх переодеться. – На свадьбу.
– Да, – покивал он своей круглой головой, увенчанной коротким ежиком седых волос. На вид Джейкобу было около шестидесяти, но чувствовалось, что он находится в хорошей форме. Физический труд на свежем воздухе помог ему сохранить и силу, и здоровье. – Уж как милорд к ней готовился! Я весь парк в порядок привел, в саду начал свежие цветы высаживать, розовые и белые, специально в честь невесты. Клумбу под их окнами обновил, и такое несчастье... – Он снова печально покачал головой.
– Джейкоб, мы не могли бы с вами присесть, я хотела бы спросить вас об одной вещи. Для меня это очень важно. – Юлия взглянула на него снизу вверх, почувствовав себя девчонкой рядом со взрослым, солидным дядей.
– Конечно, – удивленно согласился садовник, показывая на низенькую деревянную скамью под окном.
– Джейкоб, я мама той девушки, на которой хотел жениться лорд Хантли, – начала Юлия, осторожно подбирая формулировки. – Она сейчас арестована, а я в отчаянии от всего этого ужаса, который навалился на нас. – Юлия взглянула на него и вздохнула с облегчением. Во взгляде мистера Хейли не было ни ужаса, ни осуждения, ни праздного любопытства. Только сочувствие и понимание. – Меня еще не было в замке, когда все произошло, и мне не с кем поговорить об этом. Вы не могли бы рассказать, как случилось, что ваши инструменты в то утро остались без присмотра и почему виновной сочли мою дочь?
Джейкоб сидел, вертя в руках потертую, выгоревшую на солнце бейсболку, и с прищуром смотрел на серебрящуюся под солнцем траву.
– Такая суета у нас тут творится последние десять дней. Пока маркиза не было, миледи никаких распоряжений не давала. Мы и не знали, что у нас свадьба предстоит, а потом все так завертелось. Что ни день – все машины, фургоны, то мебель привезут, то светильники, то доски какие-то, то материю для драпировок, и все в старый каминный зал. Милорд мне даже ключи вручил и велел всех встречать, следить за разгрузкой да помогать, если что нужно. Домашние-то все в замке заняты. Шутка ли – за две недели все парадные залы подготовить, стекла намыть, полы натереть, ковры вытряхнуть, камины почистить. Да мало ли работы. А гостевые спальни? Едва поворачиваться успевали. Это мне кухарка рассказывала, когда я на той неделе заходил к ней на чашечку чая. У нее-то дел поменьше, ей на свадьбе не готовить. Повар специальный приедет, ему уже и плиту какую-то особенную доставили. Вот на меня это все и свалили. – Джейкоб вздохнул, покачал головой, чувствовалось, что он так же вот разговаривает и с цветами, высаживая их на клумбах, тихо, неспешно, покачивая головой. – А у меня и самого дел не меньше. Парк какой огромный! А подъездная аллея? Это ж все надо в порядок привести. А лужаек сколько? Вот и крутился как мог. В саду-то лучше с утра работать – дорожки подправить, песку подсыпать. Проредить, подсадить. Вон вензель дома Хантли совсем разлохматился, – махнул он рукой куда-то в сторону реки. – В то утро к нам как раз декораторы пожаловали – большой зал украшать. Ткани, вензеля, розетки какие-то. Это они мне все рассказали, пока инструменты и лестницы выгружали, а больше, говорят, сегодня никого не будет. Я и обрадовался. Они приехали – еще и девяти не было. Вот, думаю, хорошо, как раз вензеля на центральной аллее поправить успею. Гости наверняка после ужина прогуляться по саду пожелают, а я за свою работу краснеть не привык. Наш сад несколько раз национальные призы брал. Его фотографии в глянцевых журналах печатали. Леди Эстер на фоне цветников и просто сад. Его заложил в восемнадцатом веке сам великий Ланселот Браун по прозвищу Всемогущий Браун.
Чувствуя, что мистер Хейли оседлал любимого конька, который вряд ли доставит их к нужной точке, Юлия быстренько свернула его садоводческий экскурс, вернув беседу в нужное русло.
– Было около одиннадцати, когда позвонил милорд и попросил меня пойти к старой башне и Большому залу, – покладисто продолжил Джейкоб. – Ему показалось, что лужайка несколько скучновата, он хотел, чтобы я взглянул, нельзя ли что-нибудь сделать. Может, клумбу или вазоны? А что мне ходить? Я и так знаю, что никакой вазон там смотреться не будет, больно место особенное, а клумба? За неделю ничего хорошего не сделаешь. Да и не просто в таком месте клумбы разбить. – Джейкоб снова покачал головой. – Но милорд попросил, и я пошел. Сам он обещал подойти вскорости, только разговор какой-то закончит. И я пошел. Инструменты и тачку оставил. Думал, вернусь вскоре и еще успею правый край буквы Н подправить. Да... – Джейкоб снова помолчал. – А уж вернулся когда, там полиция была. Меня сразу к инспектору. Так, мол, и так, ваша тяпка? Моя. А потом милорд велел мне идти к себе, а уж как вашу дочку арестовали, это мне потом Сара рассказала, кухарка наша. Я-то в доме редко бываю, может, раз в неделю, может, два. Мне там делать нечего. Так, зайду иногда чайку выпить да с Сарой поболтать, а больше нет.
– А сколько времени вы ждали милорда?
– Около часа, должно быть. Не меньше. Я все думал, а вдруг что получится с этой лужайкой, очень хотелось к свадьбе угодить.
– А декораторы все еще были в Большом зале?
– Они при мне на ланч уехали, как раз перед тем, как я решил в сад вернуться. Милорда все не было, видно, задержало что-то. Сам я ему звонить не решился, ну а он меня знает где искать. Если вдруг придет все же, позвонит, так я сразу и вернусь.
– Джейкоб, а ключи от Большого зала все еще у вас? – Юлии вдруг ужасно захотелось взглянуть на место, где должно было произойти такое важное для всех них событие.
– Да, вот. – Он достал из кармана огромную связку ключей, некоторые были очень большие и старые, необычных замысловатых форм. – Все не соберусь милорду отдать. Тут и от зала, и от ворот, и от башни, – он не спеша перебирал самые старые и необычные ключи, – а это вот от сарая с инструментами, от садовой калитки, от моего дома...
– Джейкоб, – прервала Юлия его неспешную инвентаризацию, – а вы не могли бы мне показать Большой зал?
Он понимающе кивнул:
– Конечно. Идемте. Там сейчас хорошо. Солнце заливает пол лучами, и на стенах играют блики от листвы. Он словно оживает в это время. – Джейкоб встал и надел свою потертую бейсболку. – Да, красивая была бы церемония. Волынки играли бы. Люблю волынку.
И они двинулись вверх по пологому склону. Каблуки утопали в мягкой земле, но это было даже приятно. Поднявшись к подножию старой круглой башни, повидавшей на своем веку не одну осаду и пережившую много славных сражений, они обогнули ее, пройдя еще немного, оказались перед древними парадными дверями замка – невысокой прямоугольной аркой с высоким, уходящим к самой крыше, резным каменным рельефом, украшенным гербами рода Хантли. Джейкоб вставил большой, потемневший от времени ключ в скважину не менее древнего замка и, беззвучно повернув его, распахнул перед Юлией тяжелые двери.
Зал был огромным, похожим на древний собор. С высокими, уходящими в сумрак потолками, необычными эркерными окнами в самом верху и уникальным камином, украшенным гербом рода Хантли, относящимся к тысяча шестьсот шестому году.
Декораторы неплохо потрудились в зале. Расставленные в два ряда массивные скамьи из темного дерева были украшены лентами и сине-зелеными розетками цвета клана Гордонов. Простенки между окнами украшали огромные вышитые золотом стяги с древним гербом Шотландии и рода Хантли. И хотя в зале не хватало живых цветов, уже сейчас было видно, какой прекрасной, поистине сказочной могла бы стать эта свадьба.
В торце зала был возведен помост, на котором должна была свершиться сама церемония. Огромные напольные подсвечники украшали вход в зал, помост и место, отведенное музыкантам. Появление новобрачной должен был сопровождать неземной голос Рене Флеминг, а после свершения обряда свой голос к ней присоединил бы Андреа Бочелли.
От этих мыслей в носу у Юлии подозрительно защипало, а на глаза навернулись слезы. А через секунду она уже горько рыдала на груди мистера Хейли, а он гладил ее по спине своей огромной мозолистой ручищей, приговаривая слова утешения.
– Да, жизнь и смерть – родные сестры, нет одной без другой. Готовились к пиру, а будем справлять тризну, – тихо проговорил Джеймс, когда ее рыдания стали затихать.
Юлия почувствовала настоятельную потребность найти платок, но, увы, его не было. Тогда Джейкоб выудил у себя из-за пазухи огромный белоснежный платок, размером больше напоминающий простыню, и протянул ей.
– Не стоит так убиваться. Я верю в справедливость, – тихо говорил Джейкоб, скромно глядя в сторону, пока Юлия утирала мокрые красные щеки. – Вот иногда, говорят, преступник сам выдает себя, слишком уверовав в свой ум и удачу, теряет осторожность. Или какая-то случайность помогает раскрыть преступление. Но я думаю, это кара Божия, это он защищает невинных и воздает злодеям. А уж если по какой причине разбойник и уйдет от наказания, тут уж берегись. Значит, Господь готовит ему более страшную расплату, может, в этой жизни, а может, в другой. Только я бы сильно молился на месте такого «счастливчика».
Хотя слова Джейкоба и не сняли тяжести с Юлиного сердца, но ей стало удивительно тепло от того, что в этом чужом, враждебном замке нашелся такой добрый и светлый человек. Он вдруг напомнил Юлии ее дедушку. Тот, как и Джейкоб, всю свою жизнь провел на природе, среди простых повседневных трудов. Он, как и Джейкоб, любил разговаривать с растениями и птицами, его философия была полна терпения и доброты. За всю свою жизнь, полную невзгод и лишений – коллективизация, голод, сталинские репрессии, война, снова чистки, смерть двоих детей и труд, тяжелый, изнуряющий, ежедневный труд, – он не сказал ни о ком плохого слова, никого не осудил, не пожелал зла. Он прожил долгую жизнь, дожив почти до ста лет, и умер тихо, просто уснул солнечным, летним днем, держа за руку любимую жену.
Заперев огромный гулкий зал, они снова спустились с холма и долго пили чай у Джейкоба в сторожке, сидя у окна за простым струганым столом, таким же старым, как и дом и огромный камин в углу, сложенный из простых серых камней. Юлии было очень уютно с Джейкобом, она просто соскучилась по доброжелательным искренним людям, сидя на холме в этом аристократическом паучатнике. «Надо будет прислать сюда Маруську с Эбби, хватит им слоняться по окраинам парка, у Джейкоба им наверняка понравится», – думала она, глядя, как на лужайке под окном тощий, облезлый кот пытается схватить лапами порхающую перед его носом бабочку», – Я бы и сама с удовольствием сюда переселилась, – с грустью подумала Юлия.
– Парижский шик и элегантность будут нашим ответом их чопорности и высокомерию! – сообщила она зеркалу.
Решив, что просить у мерзавки Пейн, этой предводительницы горничных и лакеев, ключи от главных ворот бессмысленно, Юлия решила, что в крайнем случае сможет пообщаться с прессой и через кованое кружево ворот. Просунут камеры сквозь дыры и снимут. Она решительно ступила на подъездную аллею.
Шагать на каблуках по гравию – то еще удовольствие, но спину Юлия держала прямо, а ногам запретила подворачиваться, вдруг наиболее пронырливые корреспонденты уже оккупировали ближайшие заросли и ведут съемку.
Да здравствует свободная пресса! Добравшись до ворот, Юлия с удовлетворением насчитала троих фотографов и одного телевизионщика. При ее приближении они оставили свои занятия и принялись с любопытством смотреть на посланца осажденного замка.
Юлия их не разочаровала. Представившись по всей форме, она выразила желание дать развернутое интервью всем представителям прессы, которые соберутся здесь ровно через два часа, заодно порекомендовала им не терять времени даром, а попробовать прорваться на территорию, любезно сообщив, что парк большой и не везде огорожен. Дав напоследок несколько практических советов, Юлия удалилась, подтвердив свое намерение.
Спустя два часа она стояла среди цветущего сада на той самой аллее, где встретила свой конец двадцать восьмая маркиза Хантли, и с наслаждением вываливала прессе все прелести шотландского гостеприимства. Она с удовольствием поделилась с журналистами своим мнением о возмутительном бездействии местной полиции. За те два дня, что Юлия «наслаждалась» пребыванием в замке, ни один из полицейских не соизволил заняться расследованием и не появился на территории Хантли-холла, видно, решив пойти самым простым и нехлопотным путем, свалив все на юную, бесправную и ни в чем не повинную иностранку.
Заодно Юлия прошлась по возможным подозреваемым, перечислив всех гостей, которые находились в замке в момент убийства, и весь персонал, состоящий на службе. Поименно.
На протяжении всей пресс-конференции она спиной ощущала десяток «добрых» устремленных на нее взглядов. «Представляю, как они сейчас прячутся за занавесками», – злорадствовала в душе Юлия, фотографируясь на фоне замка. Десяток репортеров и тройка телевизионщиков, собравшиеся перед домом, чуть не выли от восторга, записывая ее «искренние, простодушные» ответы.
«Надеюсь, они донесут до читателей хотя бы крупицу сказанного мною в неискаженном виде», – подозрительно смотрела на них Юлия, пока они щелкали объективами. Во всяком случае, еще до начала пресс-конференции она самым тщательным образом записала имена журналистов, издания и каналы, которые они представляют. Собрала кучу визиток и на всякий случай посадила в кустах Эбби с видеокамерой, которая сняла из засады все происходящее – от начала встречи и до отбытия последнего журналиста. Если они обманут ее ожидания, Юлия всех засудит за клевету и вытряхнет из них столько денег, что хватит на покупку этого проклятого Хантли!
После окончания фотосессии, перед отбытием, журналисты запечатлели все, что смогли, в радиусе километра от места преступления. Юлия не спеша мстительно осмотрела каждое окно, выходящее в сад. Несколько занавесок подозрительно шевельнулись, а в окне салона на втором этаже она с удивлением увидела Бани с огромным армейским биноклем в худеньких старческих ручках. Увидев, что на нее смотрят, старушка безмятежно улыбнулась и приветливо помахала Юлии рукой. От неожиданности Юлия помахала в ответ и двинулась к дому.
Боевой пыл ее еще не покинул. Во время встречи с журналистами Юлию посетила одна светлая идея. Если уж полиция не собирается искать истинного преступника, придется заняться этим самой!
Юлино появление в замковой кухне произвело впечатление разорвавшегося снаряда. Вся банда была в сборе – три горничные, два лакея, камердинер, кухарка, поваренок и, конечно, мисс Пейн. Они взирали на распахнувшуюся кухонную дверь, как на разверзшиеся адские врата, а на Юлию – как на порождение преисподней.
При виде Юлиного сверкающего холодным бешенством взгляда кухарка, пухленькая пожилая особа, странно охнула и села мимо стула. Худощавый прилизанный лакей, жевавший в момент Юлиного эффектного появления булку, подавился и страшно закашлялся, но ни одна живая душа не сделала попытки помочь ему. Горничная, стоявшая возле стола с чашкой чая, выронила ее прямо на голову сурового камердинера, тот завопил, промокая свою ошпаренную макушку углом сорванной им со стола скатерти. Юлия с чувством глубокого удовлетворения обозрела картину физического и морального разгрома, который она нанесла мерзкой шайке своих гонителей. И жестко взглянула в глаза замершей посреди кухни экономки. О чем они беседовали за секунду до ее вторжения, догадаться было несложно. Их испуганные лица говорили сами за себя.
– Где садовник, мисс Пейн? – громогласно вопросила Юлия онемевшую экономку.
– В сторожке. Справа от главных ворот. За кустами сирени, – сглотнув застрявший в горле ком, выдохнула мисс Лесли.
Юлия с грохотом хлопнула кухонной дверью и, улыбнувшись иступленному «Ой!», раздавшемуся на кухне, покинула поле боя.
«И кому пришло в голову дать этому двухметровому крокодилу это романтическое имя», – думала Юлия об экономке, сбегая по ступеням крыльца.
Возможно, насчет двух метров Юлия преувеличила, на самом деле она вряд ли была выше ста семидесяти сантиметров, но прямая как палка спина, задранный тяжелый подбородок, залитая лаком до состояния рыцарского шлема пышная укладка на седой голове и сорок пятый размер обуви создавали впечатление чего-то монументального и внушительного. Такой представительной особе можно смело доверить бразды правления замком. Можно представить, в каких ежовых рукавицах она держит остальную челядь.
Садовника Юлия нашла возле сторожки, он сидел на солнышке перед крыльцом и не спеша разбирал мотор газонокосилки. Небольшое приземистое строение, служившее ему домом, навевало мысли о еще более глубокой древности, чем сам замок. Сложенное из серого тесаного камня, с заросшим темно-зеленым мхом фундаментом, густо увитое плющом, оно выглядело так колоритно, что Юлия залюбовалась этим тихим уголком, словно выпавшим из остального мира. Небольшие окошки с покосившимися темными от времени деревянными ставнями были распахнуты, наверное, в доме скапливается ужасная сырость, и хозяин пользуется каждым солнечным деньком, чтобы проветрить его. Под окнами стояли большие плоские ящики с расцветающими анютиными глазками, видимо, приготовленные к пересадке на клумбу. Юлия оторвалась от сказочного домика и обратила свой взгляд на его обитателя.
Высокий, крепкий, с широкими плечами, он сидел прямо на земле и не спеша отвинчивал очередную гайку, держа отвертку в большой мозолистой замасленной руке. В синем рабочем комбинезоне и перевернутой козырьком назад бейсболке он больше смахивал на автомеханика, чем на садовника. Но это было лишь первое впечатление.
Он поднял голову, чтобы положить на газету отвинченный шуруп, и увидел гостью. Раньше они не встречались, но, видимо, Юлин шикарный вид помог ему сделать вывод, что, скорее всего, она гостья замка. Садовник встал и неловко, слегка сутулясь, снял с головы кепку.
– Добрый день, мэм, – вежливо поздоровался он, неспешно растягивая слова, как человек, привыкший никуда не спешить.
– Добрый день. – Юлия дружески улыбнулась ему и протянула для пожатия руку. Кажется, это единственный в замке человек, отнесшийся к ней доброжелательно.
– Нет, нет, – смущенно замотал он головой, глядя на свои запачканные ладони. – Я вас только перемажу.
– Меня зовут Джулия, а вас? – решила Юлия подойти к вопросу постепенно.
– Джейкоб, мэм. Джейкоб Хейли. К вашим услугам. На похороны, должно быть, приехали? – простодушно спросил он, глядя на ее черный костюм.
– Нет, – грустно ответила Юлия, радуясь, что поленилась подняться наверх переодеться. – На свадьбу.
– Да, – покивал он своей круглой головой, увенчанной коротким ежиком седых волос. На вид Джейкобу было около шестидесяти, но чувствовалось, что он находится в хорошей форме. Физический труд на свежем воздухе помог ему сохранить и силу, и здоровье. – Уж как милорд к ней готовился! Я весь парк в порядок привел, в саду начал свежие цветы высаживать, розовые и белые, специально в честь невесты. Клумбу под их окнами обновил, и такое несчастье... – Он снова печально покачал головой.
– Джейкоб, мы не могли бы с вами присесть, я хотела бы спросить вас об одной вещи. Для меня это очень важно. – Юлия взглянула на него снизу вверх, почувствовав себя девчонкой рядом со взрослым, солидным дядей.
– Конечно, – удивленно согласился садовник, показывая на низенькую деревянную скамью под окном.
– Джейкоб, я мама той девушки, на которой хотел жениться лорд Хантли, – начала Юлия, осторожно подбирая формулировки. – Она сейчас арестована, а я в отчаянии от всего этого ужаса, который навалился на нас. – Юлия взглянула на него и вздохнула с облегчением. Во взгляде мистера Хейли не было ни ужаса, ни осуждения, ни праздного любопытства. Только сочувствие и понимание. – Меня еще не было в замке, когда все произошло, и мне не с кем поговорить об этом. Вы не могли бы рассказать, как случилось, что ваши инструменты в то утро остались без присмотра и почему виновной сочли мою дочь?
Джейкоб сидел, вертя в руках потертую, выгоревшую на солнце бейсболку, и с прищуром смотрел на серебрящуюся под солнцем траву.
– Такая суета у нас тут творится последние десять дней. Пока маркиза не было, миледи никаких распоряжений не давала. Мы и не знали, что у нас свадьба предстоит, а потом все так завертелось. Что ни день – все машины, фургоны, то мебель привезут, то светильники, то доски какие-то, то материю для драпировок, и все в старый каминный зал. Милорд мне даже ключи вручил и велел всех встречать, следить за разгрузкой да помогать, если что нужно. Домашние-то все в замке заняты. Шутка ли – за две недели все парадные залы подготовить, стекла намыть, полы натереть, ковры вытряхнуть, камины почистить. Да мало ли работы. А гостевые спальни? Едва поворачиваться успевали. Это мне кухарка рассказывала, когда я на той неделе заходил к ней на чашечку чая. У нее-то дел поменьше, ей на свадьбе не готовить. Повар специальный приедет, ему уже и плиту какую-то особенную доставили. Вот на меня это все и свалили. – Джейкоб вздохнул, покачал головой, чувствовалось, что он так же вот разговаривает и с цветами, высаживая их на клумбах, тихо, неспешно, покачивая головой. – А у меня и самого дел не меньше. Парк какой огромный! А подъездная аллея? Это ж все надо в порядок привести. А лужаек сколько? Вот и крутился как мог. В саду-то лучше с утра работать – дорожки подправить, песку подсыпать. Проредить, подсадить. Вон вензель дома Хантли совсем разлохматился, – махнул он рукой куда-то в сторону реки. – В то утро к нам как раз декораторы пожаловали – большой зал украшать. Ткани, вензеля, розетки какие-то. Это они мне все рассказали, пока инструменты и лестницы выгружали, а больше, говорят, сегодня никого не будет. Я и обрадовался. Они приехали – еще и девяти не было. Вот, думаю, хорошо, как раз вензеля на центральной аллее поправить успею. Гости наверняка после ужина прогуляться по саду пожелают, а я за свою работу краснеть не привык. Наш сад несколько раз национальные призы брал. Его фотографии в глянцевых журналах печатали. Леди Эстер на фоне цветников и просто сад. Его заложил в восемнадцатом веке сам великий Ланселот Браун по прозвищу Всемогущий Браун.
Чувствуя, что мистер Хейли оседлал любимого конька, который вряд ли доставит их к нужной точке, Юлия быстренько свернула его садоводческий экскурс, вернув беседу в нужное русло.
– Было около одиннадцати, когда позвонил милорд и попросил меня пойти к старой башне и Большому залу, – покладисто продолжил Джейкоб. – Ему показалось, что лужайка несколько скучновата, он хотел, чтобы я взглянул, нельзя ли что-нибудь сделать. Может, клумбу или вазоны? А что мне ходить? Я и так знаю, что никакой вазон там смотреться не будет, больно место особенное, а клумба? За неделю ничего хорошего не сделаешь. Да и не просто в таком месте клумбы разбить. – Джейкоб снова покачал головой. – Но милорд попросил, и я пошел. Сам он обещал подойти вскорости, только разговор какой-то закончит. И я пошел. Инструменты и тачку оставил. Думал, вернусь вскоре и еще успею правый край буквы Н подправить. Да... – Джейкоб снова помолчал. – А уж вернулся когда, там полиция была. Меня сразу к инспектору. Так, мол, и так, ваша тяпка? Моя. А потом милорд велел мне идти к себе, а уж как вашу дочку арестовали, это мне потом Сара рассказала, кухарка наша. Я-то в доме редко бываю, может, раз в неделю, может, два. Мне там делать нечего. Так, зайду иногда чайку выпить да с Сарой поболтать, а больше нет.
– А сколько времени вы ждали милорда?
– Около часа, должно быть. Не меньше. Я все думал, а вдруг что получится с этой лужайкой, очень хотелось к свадьбе угодить.
– А декораторы все еще были в Большом зале?
– Они при мне на ланч уехали, как раз перед тем, как я решил в сад вернуться. Милорда все не было, видно, задержало что-то. Сам я ему звонить не решился, ну а он меня знает где искать. Если вдруг придет все же, позвонит, так я сразу и вернусь.
– Джейкоб, а ключи от Большого зала все еще у вас? – Юлии вдруг ужасно захотелось взглянуть на место, где должно было произойти такое важное для всех них событие.
– Да, вот. – Он достал из кармана огромную связку ключей, некоторые были очень большие и старые, необычных замысловатых форм. – Все не соберусь милорду отдать. Тут и от зала, и от ворот, и от башни, – он не спеша перебирал самые старые и необычные ключи, – а это вот от сарая с инструментами, от садовой калитки, от моего дома...
– Джейкоб, – прервала Юлия его неспешную инвентаризацию, – а вы не могли бы мне показать Большой зал?
Он понимающе кивнул:
– Конечно. Идемте. Там сейчас хорошо. Солнце заливает пол лучами, и на стенах играют блики от листвы. Он словно оживает в это время. – Джейкоб встал и надел свою потертую бейсболку. – Да, красивая была бы церемония. Волынки играли бы. Люблю волынку.
И они двинулись вверх по пологому склону. Каблуки утопали в мягкой земле, но это было даже приятно. Поднявшись к подножию старой круглой башни, повидавшей на своем веку не одну осаду и пережившую много славных сражений, они обогнули ее, пройдя еще немного, оказались перед древними парадными дверями замка – невысокой прямоугольной аркой с высоким, уходящим к самой крыше, резным каменным рельефом, украшенным гербами рода Хантли. Джейкоб вставил большой, потемневший от времени ключ в скважину не менее древнего замка и, беззвучно повернув его, распахнул перед Юлией тяжелые двери.
Зал был огромным, похожим на древний собор. С высокими, уходящими в сумрак потолками, необычными эркерными окнами в самом верху и уникальным камином, украшенным гербом рода Хантли, относящимся к тысяча шестьсот шестому году.
Декораторы неплохо потрудились в зале. Расставленные в два ряда массивные скамьи из темного дерева были украшены лентами и сине-зелеными розетками цвета клана Гордонов. Простенки между окнами украшали огромные вышитые золотом стяги с древним гербом Шотландии и рода Хантли. И хотя в зале не хватало живых цветов, уже сейчас было видно, какой прекрасной, поистине сказочной могла бы стать эта свадьба.
В торце зала был возведен помост, на котором должна была свершиться сама церемония. Огромные напольные подсвечники украшали вход в зал, помост и место, отведенное музыкантам. Появление новобрачной должен был сопровождать неземной голос Рене Флеминг, а после свершения обряда свой голос к ней присоединил бы Андреа Бочелли.
От этих мыслей в носу у Юлии подозрительно защипало, а на глаза навернулись слезы. А через секунду она уже горько рыдала на груди мистера Хейли, а он гладил ее по спине своей огромной мозолистой ручищей, приговаривая слова утешения.
– Да, жизнь и смерть – родные сестры, нет одной без другой. Готовились к пиру, а будем справлять тризну, – тихо проговорил Джеймс, когда ее рыдания стали затихать.
Юлия почувствовала настоятельную потребность найти платок, но, увы, его не было. Тогда Джейкоб выудил у себя из-за пазухи огромный белоснежный платок, размером больше напоминающий простыню, и протянул ей.
– Не стоит так убиваться. Я верю в справедливость, – тихо говорил Джейкоб, скромно глядя в сторону, пока Юлия утирала мокрые красные щеки. – Вот иногда, говорят, преступник сам выдает себя, слишком уверовав в свой ум и удачу, теряет осторожность. Или какая-то случайность помогает раскрыть преступление. Но я думаю, это кара Божия, это он защищает невинных и воздает злодеям. А уж если по какой причине разбойник и уйдет от наказания, тут уж берегись. Значит, Господь готовит ему более страшную расплату, может, в этой жизни, а может, в другой. Только я бы сильно молился на месте такого «счастливчика».
Хотя слова Джейкоба и не сняли тяжести с Юлиного сердца, но ей стало удивительно тепло от того, что в этом чужом, враждебном замке нашелся такой добрый и светлый человек. Он вдруг напомнил Юлии ее дедушку. Тот, как и Джейкоб, всю свою жизнь провел на природе, среди простых повседневных трудов. Он, как и Джейкоб, любил разговаривать с растениями и птицами, его философия была полна терпения и доброты. За всю свою жизнь, полную невзгод и лишений – коллективизация, голод, сталинские репрессии, война, снова чистки, смерть двоих детей и труд, тяжелый, изнуряющий, ежедневный труд, – он не сказал ни о ком плохого слова, никого не осудил, не пожелал зла. Он прожил долгую жизнь, дожив почти до ста лет, и умер тихо, просто уснул солнечным, летним днем, держа за руку любимую жену.
Заперев огромный гулкий зал, они снова спустились с холма и долго пили чай у Джейкоба в сторожке, сидя у окна за простым струганым столом, таким же старым, как и дом и огромный камин в углу, сложенный из простых серых камней. Юлии было очень уютно с Джейкобом, она просто соскучилась по доброжелательным искренним людям, сидя на холме в этом аристократическом паучатнике. «Надо будет прислать сюда Маруську с Эбби, хватит им слоняться по окраинам парка, у Джейкоба им наверняка понравится», – думала она, глядя, как на лужайке под окном тощий, облезлый кот пытается схватить лапами порхающую перед его носом бабочку», – Я бы и сама с удовольствием сюда переселилась, – с грустью подумала Юлия.
Глава 11
17 июня. Планы и разговоры
Мардж, приоткрыв дверь малого кабинета, выглянула в коридор – в этом проклятом замке никогда не знаешь, кто прячется за дверью, так и снуют туда-сюда! Как она мечтала убраться отсюда поскорее! Ей до смерти надоели кислые, лживые лица леди Кэролайн и ее дочурки, а Чарльз с его неуместными идиотскими шутками? Да и старый лорд Бредфорд – то еще сокровище! А прислуга? Создается впечатление, что, пока стряпчий не огласит завещание леди Эстер, в котором им даны твердые указания исполнять свои обязанности, они так и будут отлынивать от работы. Мардж глубоко затянулась и, выпустив облачко дыма, постаралась взять себя в руки, тем более что выбора у нее нет. Бросить Джорджа одного просто немыслимо. Придется терпеть.
– Алло? – взяла она наконец в руки телефон и уселась с ногами в большое удобное кресло, стоящее у окна подальше от двери. – Ну, что, удалось что-нибудь предпринять?
Голос Джорджа, звучащий из трубки, был глухим и полным разочарования.
– Абсолютно ничего! Друзья отца либо уже в отставке, либо не в состоянии ничего сделать. – Он немного помолчал. – Мне пришла в голову одна мысль. А что, если обратиться в палату лордов?
Мардж молча закатила глаза к потолку:
– Джордж, я понимаю твое горячее желание похоронить маркизу, но, мне кажется, у тебя есть более насущные проблемы. К тому же такие крайние меры начинают отдавать паранойей, – сказала она слегка раздраженным голосом.
– Между прочим, она моя мать! – тоном оскорбленного величия отозвался Джордж.
– Послушай, – чуть мягче проговорила Мардж, – я была полностью на твоей стороне, пока оставался хоть один реальный шанс чего-то добиться. Но теперь пора уже смириться с неизбежным и переключиться на более серьезные вопросы. Пока не случилось чего-нибудь действительно скверного.
– Что-то произошло? – Голос Джорджа мгновенно наполнился тревогой.
– Твоя невеста уже два дня сидит в тюрьме по обвинению в убийстве. Тебе не кажется, что пора выйти из состояния глубокой скорби и что-то предпринять? Ее отчим в Лондоне пытается повлиять на местную полицию, добиться ее освобождения.
– Как у него успехи? Что-то выходит? – встревоженно спросил Джордж.
– Нет. Мне не очень удобно обсуждать с Джулией эту тему, но, похоже, широкая огласка этого дела здорово все ему испортила. Сегодня утром я случайно слышала ее разговор с мужем. И в этой связи мне кажется, пора бы тебе и самому что-то предпринять, пока еще не поздно. Хотя бы нанять адвоката! Я говорила тебе это еще до отъезда. Твое бездействие просто непростительно. Сколько можно прятать голову в песок подобно страусу, надеясь, что все само рассосется? – настойчиво повторила Мардж. – В конце концов, у Вероники могут возникнуть сомнения: а так ли искренни твои чувства?
– Алло? – взяла она наконец в руки телефон и уселась с ногами в большое удобное кресло, стоящее у окна подальше от двери. – Ну, что, удалось что-нибудь предпринять?
Голос Джорджа, звучащий из трубки, был глухим и полным разочарования.
– Абсолютно ничего! Друзья отца либо уже в отставке, либо не в состоянии ничего сделать. – Он немного помолчал. – Мне пришла в голову одна мысль. А что, если обратиться в палату лордов?
Мардж молча закатила глаза к потолку:
– Джордж, я понимаю твое горячее желание похоронить маркизу, но, мне кажется, у тебя есть более насущные проблемы. К тому же такие крайние меры начинают отдавать паранойей, – сказала она слегка раздраженным голосом.
– Между прочим, она моя мать! – тоном оскорбленного величия отозвался Джордж.
– Послушай, – чуть мягче проговорила Мардж, – я была полностью на твоей стороне, пока оставался хоть один реальный шанс чего-то добиться. Но теперь пора уже смириться с неизбежным и переключиться на более серьезные вопросы. Пока не случилось чего-нибудь действительно скверного.
– Что-то произошло? – Голос Джорджа мгновенно наполнился тревогой.
– Твоя невеста уже два дня сидит в тюрьме по обвинению в убийстве. Тебе не кажется, что пора выйти из состояния глубокой скорби и что-то предпринять? Ее отчим в Лондоне пытается повлиять на местную полицию, добиться ее освобождения.
– Как у него успехи? Что-то выходит? – встревоженно спросил Джордж.
– Нет. Мне не очень удобно обсуждать с Джулией эту тему, но, похоже, широкая огласка этого дела здорово все ему испортила. Сегодня утром я случайно слышала ее разговор с мужем. И в этой связи мне кажется, пора бы тебе и самому что-то предпринять, пока еще не поздно. Хотя бы нанять адвоката! Я говорила тебе это еще до отъезда. Твое бездействие просто непростительно. Сколько можно прятать голову в песок подобно страусу, надеясь, что все само рассосется? – настойчиво повторила Мардж. – В конце концов, у Вероники могут возникнуть сомнения: а так ли искренни твои чувства?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента