Проснувшись, он увидел, что его окружала сплошная темнота. Снаружи, как и вчера вечером, свирепствовал ураган. Невольный пленник задумался: "Неужели все еще ночь?" И тут ему пришло в голову, что ведь снег наверное засыпал все щели. Он поудобнее уселся в своем логове и стал гладить голову пса.
- Ты еще здесь, Шнапп? Мы должны немного подождать. Пока такая непогода, совершенно бессмысленно вылезать отсюда.
Легкое повизгивание и ворчание последовало в ответ, успокаивая и подбадривая, словно человеческий голос.
Мальчик забылся в полусне. Как долго длилась эта дремота, он не знал. Наконец он почувствовал, что буря утихла. Тогда мальчик поднялся, ощупал толстый сук, закрывающий вход, начал его толкать и раскачивать. Но огромный сук не поддавался. "Вчера же я сам его подтащил!" - удивился Синяя Птица и с новой силой принялся толкать сук. Но тут он отчетливо вспомнил вьюгу и снегопад. "Конечно, огромная куча снега насыпалась поверх веток и завалила выход!" Поспешно он начал отбрасывать короткие ветки и попробовал еще раз нажать на сук. Но все было напрасно. Толстый, как бревно, сук лежал каменной глыбой.
Изнуренный пленник бессильно опустился на прежнее место и, стараясь ни о чем не думать, похлопывал по спине повизгивающего Шнаппа. Казалось, что животное понимало опасность; собака уткнулась мордой в колени хозяина, точно побуждая его на новые попытки. Но мальчик даже не обратил на это внимания. Холодный пот выступил у него на лбу; ему стало не по себе.
"Здесь нас никто не найдет, даже если будет разыскивать. А к весне, когда растает снег, я уже умру от голода..."
Мысли его путались. Он вспомнил мать, Малию, Маленького Медведя и чудесные блики, которые бросал огонь очага на потолок, когда он вечером лежал на своей постели. А разве он иногда не думал о побеге? Каким теплым и уютным был дом Черепах, который сейчас так же далек, как и бревенчатая хижина в Рейстоуне. О, как был бы он счастлив, если бы еще раз мог пройти по Бобровой реке! Неужели ему не поможет Великий Дух? "Ованийо - друг человека и помогает в беде", часто говорила мать.
Мальчик немного успокоился. Еще одна попытка! Он уперся спиной в заднюю стену темницы, а ногами в сук, закрывающий выход. Его тело напряглось, как лук, и он вложил все свои силы в резкий толчок. Неожиданно сук поддался. Серый рассвет проник в дупло. Сук сдвинулся почти на ладонь. "Свет!" Синяя Птица ликовал. Казалось, на секунду остановилось сердце. Он схватил громко лающего Шнаппа и прижал к себе.
- Мы снова выйдем, Шнапп! Мы снова выйдем!
И уже через несколько минут они смогли действительно покинуть тюрьму-спасительницу. Пленников встретило пасмурное утро. У входа в нору за ночь навалило огромную кучу снега. Удивительно, что такой груз сдвинулся.
Синяя Птица осмотрелся. Он вспомнил, чему учил его Малый Медведь. "Вершины елей всегда наклонены на восток, ветви деревьев гуще с южной стороны, а лишайники и мох растут с северной стороны стволов деревьев". Да, но здесь ничего не получалось. Ориентироваться по мху нечего было думать, - он спрятался под снегом. Ветки деревьев со всех сторон были одинаковой толщины. А вершины елей были склонены то в одну сторону, то в другую. И это смущало его больше всего. Мальчик позабыл, что эта примета верна только для одиноко стоящего дерева. Но, к счастью, на сером небе показалось светлое пятно восходящего солнца, в это время года поднимающегося на юго-востоке. И мальчик выбрал направление. Где-то там Бобровая река, на которой расположен его поселок! Идти было очень тяжело, но он шел и шел, проваливаясь в глубокий снег. Местами, где собака вообще не могла пройти, мальчику приходилось ее нести.
Синяя Птица рассчитал правильно. К полудню он увидел белую ледяную гладь реки, и вскоре показались родные дома. У маисовых скирд, покрытых снежными шапками, его увидели дети. С громкими радостными криками они бросились навстречу пропавшему; они повисли на нем, они готовы были от счастья разорвать его.
В это время открылась дверь Длинного Дома Черепах и поспешно вышла мать. Мальчик увидел по ее глазам, что она плакала... Потом подошли и Малия, и Малый Медведь, и Дикий Козленок, и тетки...
Никто не задавал вопросов, но все осыпали его нежностями. С ног исчезли мокрые мокасины; в груди и по телу разлилось живительное тепло; вкусный запах вареного бобрового мяса щекотал нос.
Когда он поел, Малый Медведь заставил рассказать обо всем.
Синяя Птица неожиданно оказался в центре внимания многочисленных слушателей и начал смущенно рассказывать о случившемся. И каждый раз, едва он останавливался, раздавались крики одобрения. Наконец все было рассказано. Малый Медведь заговорил.
- Мой сын, ты видишь, мы приготовили лыжи, - при этом он поднял вверх широкие плетенки, которые не позволяли проваливаться ногам даже на рыхлом снегу. - Мы были совсем готовы к походу, но ты появился. Так как в стране солнечного восхода ты не привык к снежным бурям, мы не ждали, что найдем тебя живым. Теперь мы рады и благодарим Ованийо - Великого Духа. Мы не виним тебя в случившемся, мы обвиняем себя за то, что не подумали, как быстро снег засыпает наши следы. Потеряв тебя, мы пошли искать, но ветер замел все тропы. Мой сын, твоя выдержка нас очень радует. Ты доказал нам свою смелость и решительность. Мы надеемся, что ты еще часто будешь совершать такие подвиги, так как только они делают человека великим.
В голосе Малого Медведя слышалась гордость за сына. Никто не мог даже предполагать, что в этом происшествии был чей-то злой умысел, и все думали, что это случайность. Злая проделка Косого Лиса на этот раз осталась не раскрытой.
В глазах Синей Птицы вдруг все окружающее начало расплываться. Его стало знобить, и он упал на постель.
Тяжелое воспаление легких свалило мальчика. Он не чувствовал, как люди, одетые в маски, посыпали его золой "выздоровления", как в его воспаленное горло вливалась микстура. Много тяжелых дней прошло, прежде чем ослабленное лихорадкой сознание больного вновь смогло воспринимать окружающее,
Глава 11.
Здоровье возвращалось медленно, и те месяцы, которые Синяя Птица должен был пролежать в постели, открыли ему богатство окружающего мира. Было ли это результатом ежедневного общения с матерью или результатом спокойных разговоров с отцом, который часто говорил с ним как со взрослым, он этого не знал. Только гораздо позднее понял Синяя Птица, что именно эти месяцы сделали его индейцем-ирокезом.
Однажды ранним утром он услышал тихие шаги вождя, уходившего с ружьем из дома. Приглушенные голоса прозвучали и из других каморок, откуда мужчины также уходили на охоту. Затихало повизгивание и ворчание удалявшихся собак, и это с трудом переносил Шнапп, сидя под скамейкой. Не малого труда стоило руками и ногами преградить псу путь, чтобы он не мог пролезть под скамейками и удрать.
Некоторое время было тихо. Тишину нарушал только плач грудного ребенка да легкое поскрипывание ремней, на которых была подвешена люлька. Но вот поднялись женщины. Синяя Птица посматривал полузакрытыми глазами со своего ложа. Мать очистила под очагом яму, глубиною с ладонь. Она вынесла золу, подложила новые дрова и открыла четырехугольное дымовое отверстие в крыше. Густой дым поднялся вверх и закружился в морозном воздухе зимнего дня, заглядывающего сквозь отверстие в помещение.
Как только вспыхнуло пламя, мать повесила на крюк котел. Этого Малия еще не умела делать как следует; она всегда торопилась и вешала котел раньше, чем пройдет первый дым и как следует разгорятся дрова. И каждый раз ей попадало за это от матери.
Вскоре из своей постели выскользнула и сестренка. Застучали ступки, но Синяя Птица их не видел - мешала стена.
Но вот снова показались женщины. Лучистое Полуденное Солнце на этот раз высыпала в котел не маис, а муку для праздничного пудинга. У Синей Птицы потекли слюнки, и он с жадностью отпил несколько глотков воды. Пудинг - это уже настоящая еда для больных, особенно, если в него добавить кленового сахара и медвежьего сала. Только бы отец не задержался, а то придется подождать с обедом.
Притихший мальчик зашевелился. Ему хотелось, чтобы мать и Малия увидели, что он выспался, но пока нежные руки матери скользили по его лицу, он лежал совсем тихо, затаив дыхание.
-Что ты видел во сне? - спросила его мать. Она никогда не забывала задать этот вопрос, потому что придавала большое значение снам.
Потом Малия должна была посмотреть, где носится Шнапп, где играет Дикий Козленок, - снаружи дома или в коридоре - и где лежат маски, где стрелы. В общем сестренке приходилось много бегать, исполняя просьбы больного.
Мальчик успокоился, лишь когда увидел, что мать принялась за починку его одежды и начала рассказ о том, как, еще будучи девушкой, вела своего отца из далеких районов Большой Земли к озеру Эри. Она сказала, что такова была воля отца, который перед смертью еще раз захотел увидеть небесно-голубые воды.
- Он уже еле ходил, и большую часть пути я его несла. Я брала его, как ребенка, на спину, и он держался за ремень, перекинутый через мой лоб. Мы медленно двигались вперед. Но для меня большой радостью было то, что я выполнила его просьбу: он увидел небесно-голубые воды - мы пришли к озеру. На другой день он умер.
Так, в рассказах, прошло все утро.
Иногда, около полудня, у огня появлялся Косой Лис и спрашивал, слегка ухмыляясь, о здоровье больного, посматривая то на больного, то на куски мяса, поджариваемые на вертеле, то на Малию.
Синяя Птица получал удовольствие, посылая ему в душе всякие ругательства.
-Я пришел спросить о здоровье моего старшего брата, - каждый раз начинал очень вежливо Косой Лис, входя в дом.
А Синяя Птица отвечал ему про себя: "Что значит брат? Разве и у меня кривые ноги? Разве и меня не подмывала в люльке мать?"
- Я надеюсь, что моего брата уже покинул злой дух болезни? - продолжал Лис. А Синяя Птица думал: "Убирался бы ты со своим духом болезни! Сам-то выглядишь так, как будто нездоров". Но неожиданно мальчика охватывало чувство раскаяния. Разве не в порыве злости он тогда поколотил Лиса?
Само собой получалось так, что посетитель оставался обедать.
У Лучистого Полуденного Солнца был уже всего один кузовок соли, последний кузовок с этими драгоценными зернами. Она очень экономно тратила желтоватые зернышки и солила мясо только для Малого Медведя и Синей Птицы. Но, конечно, если приходил Косой Лис, то и ему кое-что перепадало. Синяя Птица не завидовал ему, он знал, что у ленапов зимой очень небольшие запасы еды. Они давно уже не сеяли такого количества маиса, какое высевали ирокезы.
- Откуда у тебя соль? - спросил как-то Синяя Птица у матери.
- Мы достаем ее из Соленого ручья, текущего далеко в горах Восхода. Каждую осень мы едем туда на лошадях и пополняем наши запасы. В больших котлах мы кипятим воду, она испаряется, а соль желтыми зернышками остается на дне. И в ближайшую осень мы должны будем отправиться туда.
На этот раз отец не согласился с ней.
- Нам лучше подождать еще один год. В горах Восхода не спокойно. Оттуда близко до первые укреплений белых, а Длинные ножи, живущие у границы, стреляют в каждого, кто носит мокасины и у кого в волосах перья. Ты знаешь, мы, ирокезы, до сих пор жили мирно, мы ни разу не подняли меча войны и после того, как уничтожили войска Брэддока. Только ленапы воюют против англичан на стороне французов. Но это вовсе не интересует англичан, они всех нас считают ленапами.
Мальчик внимательно прислушивался, потому что в первый раз в его присутствии заговорили о войне.
Синяя Птица знал давно уже о том, как его на Юниате захватили в плен. Тогда напали ленапы, а Хмурый День был с ними только потому, что он все еще не терял надежды добыть хотя бы один скальп. Ведь тогда он мог бы свои бедные вороньи перья заменить на орлиные, такие, какие носят все настоящие воины.
Но, кроме Хмурого Дня, ни один из ирокезов не взялся за оружие, хотя и жили они в районе Огайо, на Луговом берегу и Бобровой реке вместе с ленапами. Индейцы ленапы были яростными врагами англичан пограничников или, как их называют, "Длинных ножей". Ленапы постоянно нападали на форты и блокгаузы, убивали жителей, пускали гулять "красного петуха" по крышам домов... Почему они это делали? Почему они не оставались мирными жителями, как ирокезы?
Мальчик отважился задать этот вопрос отцу. Малый Медведь, помолчав, выпустил из трубки большое облако дыма и начал рассказывать
- Ты ведь знаешь, что по другую сторону гор, далеко на Восходе, лежит Большое море?
- Да, я знаю это. - Синяя Птица никогда там не был, но он сотни раз слышал, что многодневный путь из Рейстоуна проходил вдоль Юниаты, через долину гор Уиллс и дальше на юго-восток, в глубь страны, по широкой равнине к большому городу Филадельфии. А если оттуда идти еще дальше прямо на восток, то можно выйти к морю, которое называют Атлантическим океаном. Это он знал. И от моря до Рейстоуна было точно так же далеко, как от Рейстоуна до Бобровой реки. Там, в Рейстоуне, он видел не раз повозки и вьючных лошадей, прибывших издалека. Лошади были истощены и измучены, а фургоны забрызганы грязью: по-видимому, они совершили далекий путь от моря до Юниаты.
Малый Медведь продолжал.
- Знает ли мой сын, что ленапы раньше жили на Восходе у моря?
Синяя Птица широко раскрыл глаза и не ответил. Отец и не ждал ответа.
- Не только ленапы жили там раньше, но и шайены и многие другие племена. Первые белые, высадившиеся на берегу, пришли с пустыми руками. У бледнолицых не было жилья для того, чтобы спать, не было маиса для котлов, не было даже кусочка земли, чтобы что-нибудь посеять. Ленапы дали им все, что было нужно, потому что краснокожие всегда делятся со всеми, кто терпит нужду. Но чем больше давали ленапы пришельцам, тем больше приставало к берегу кораблей и все больше и больше белых появлялось на их земле. Белые захватывали эти земли, строили большие поселки и силой отгоняли краснокожих в глубь страны. Своими железными топорами они вырубали леса, своими ружьями они убивали животных, и ленапы должны были бежать от них и покинуть свою родину, сначала переселившись в верховье реки Делавэр. Но и там их преследовали белые, и они ушли до самых гор... И туда пришли захватчики. Они сожгли вигвамы ленапов, истребили бобров, медведей и оленей. Они отняли и эту землю. И тогда ленапы, те немногие, которым белые оставили жизнь, потянулись через горы к нам... У нас, ирокезов, было по-другому. Мы всегда жили здесь, в этих местах, и до сих пор жили в мире. Но ленапы не могут быть довольны и счастливы. Они постоянно думают о родине по другую сторону гор. Они до сих пор надеются изгнать белых и вернуться снова к себе на родину. Вот почему они ненавидят бледнолицых и используют любой случай, чтобы встретить их оружием.
Сомнения одолевали мальчика. Мир пограничников, такой понятный раньше, неожиданно предстал перед ним оборотной стороной. Он испытывал какое-то непонятное чувство, точно не все было в порядке с людьми в Рейстоуне, и не только в Рейстоуне, но и с теми, кто жил дальше на восток и юго-восток по этой длинной дороге в Филадельфию, а может быть, и с жителями самой Филадельфии.
Мальчик никак не мог всего этого понять. Он пытался возразить.
- Да, но ленапы борются на стороне французов, а французы ведь тоже белые!
- Ты прав. Однако ленапы утверждают, что французы, живущие далеко в Канаде, все-таки наполовину лучше, чем англичане. Но я думаю по-другому, - они такие же волки. Теперь они живут в долине Огайо и там построили свою крепость.
Мальчик кивнул головой. Да, французы заняли всю землю по эту сторону гор, но это не изменило положения ленапов, изгнанных с родной земли.
Невыносимо тяжело становилось мальчику от слов приемного отца; прошло немало времени, прежде чем новые переживания сгладили эти чувства.
Год прошел для мальчика точно сон. Болезненная слабость проходила очень медленно. Синяя Птица охотнее всего сидел рядом с дедушкой у южных дверей дома, учился плести корзины и обрабатывать шкурки или помогал матери по хозяйству.
Однажды ему очень захотелось вместе с Диким Козленком добежать до Совиного ручья, но ноги были так слабы, что он должен был вернуться, не добежав даже до Голубого Луга.
Издали он видел зеленый покров маисового поля с вызревающими початками, слышал удары в барабаны, зовущие к танцу на осеннем празднике урожая, слышал крики улетающих гусей и трубный рев оленей.
Но чем дальше был от него окружающий мир, тем ближе становилась мать. Когда она уходила в поле с другими женщинами, он с нетерпением ждал ее возвращения. Он облегченно вздохнул, узнав, что отец после уборки урожая запретил поход к Соленому ручью за солью. Ведь если бы они ушли, он должен был бы на многие дни остаться дома без матери.
В разговорах с матерью - Полуденным Солнцем - мальчик узнавал чудесные вещи, порождающие долгие размышления. Однажды он спросил у нее, почему она дала сестренке имя "Малия". Такого имени не было ни у одной из женщин или девушек во всем поселке. Мать сумела все объяснить.
- Это имя ей дал один из одетых во все черное мужчин, из тех, которые раньше иногда проходили через поселок у Бобровой реки и рассказывали нам чудесные истории. Вскоре после рождения твоей сестренки один из них зашел к нам. Он опрыскал ее чистой водой и назвал Малией.
У мальчика точно пелена упала с глаз. Наверно, это был миссионер он дал ей имя Мария, но так как ирокезы не произносят "р", то имя стало звучать - Малия.
- Вот, может быть, поэтому она так быстро научилась говорить по-английски, пока жила на берегу реки Оленьи Глаза у Хмурого Дня. Чужой мужчина, наверное, дал ей не только имя, но и другую душу, - рассуждала Лучистое Полуденное Солнце; и мальчик почувствовал во вздохе матери искреннее горе. Да, но ведь и действительно Малия была совсем иной, чем ее мать. Она была такая подвижная и такая нетерпеливая...
Такие разговоры гораздо глубже, чем все окружающее, сближали мальчика с заботами и радостями дома Черепах. Он многое позабыл, но отдельные мысли дремали, как дремлют маски на чердаке в ожидании нового года.
Глава 12.
Конец второй зимы принес Синей Птице полное выздоровление. Как весенние соки возвращают жизнь деревьям, так весна несла и ему новый прилив жизненной силы. Это было время, когда юго-западный ветер растопил снежный покров и будил жизнь, дремавшую в почках.
Поселок пришел в движение. Люди с радостью освободились от ленивых объятий зимы. Пустые снопы маисовой соломы постепенно исчезали с крыш и чердаков и теплый Длинный Дом, казалось, удлинялся и растягивался. Женщины на спинах вносили в дома большие свертки коры вяза.
Малия показала своему брату, как из коры гнут и сшивают большие круглые сосуды.
- Не должно быть ни одной дырочки или щели, иначе вытечет много сока.
На пороге стоял месяц Сбора Сахара и пришло время вываривания сахарного сока. В Доме Черепах было для этого три больших медных котла. Котлы мать тщательно вымыла.
Мужчины искали повсюду кожаные мешки, бураки из бересты и даже маленькие бочонки, оставшиеся после приезда белых торговцев. Ведь если сбор сока будет удачным, посуды может не хватить.
Каждому дому принадлежала собственная роща сахарного клена. Роща, принадлежащая Черепахам, находилась к востоку от поселка, на расстоянии одного дня пути. И вот однажды утром перед домом остановились вьючные лошади. На них погрузили топоры, котлы, посуду и оружие.
К полудню солнце сияло так ослепительно, что на оставшийся кое-где снег было больно смотреть.
- Солнце уже варит сок! - говорили женщины.
Под кронами кленовой рощи скрывались две хижины:
одна на полянке для варки сока - соковарня (в ней сгущали сок), другая среди деревьев, - для жилья, потому что варка сахара занимала не одну неделю. Среди пока еще голых деревьев раздавались звонкие детские голоса; женщины выметали из хижин снег и листву, мужчины рубили деревья. Помощь мужчин нужна была только в этом случае. Нарубленные дрова для костра женщины приносили сами, и варка сахара была чисто женским делом.
Через три дня приготовления были закончены. Утром четвертого дня все собрались вокруг самого большого клена. У его корней пылал костер. От него медленно отступал снег и расширялась круглая проталина.
Вождь молча вошел в круг притихших людей и бросил в огонь полную пригоршню табака. Потом он начал говорить, и его голос сливался с шумом ветра в голых ветвях кленов.
Возьмите, о леса, в благодарность
Этот дымок!
Мы просим
Пусть клены весной,
Отдают их сладкий сок.
Такова воля Творца:
Сахарный клен
Нам отдаст сладкий сок до конца!
О дух всемогущий, Ованийо,
Детям, в лесах живущим,
Не посылай страданья,
Их охраняй, всемогущий.
Твоим пусть будет этот день,
Тебе и лесам этот дым,
Возрадуйся ему, всемогущий!
Тебе мы дымок табака воздадим!
Мы благодарны, что видишь нас
Что слышишь нас, Дух Великий!
Мы совершили все, что поручено нам
Ты видел все, что сделали мы,
Слава тебе, Ованийо Великий.
И это так! Гвия!
После каждой строфы, прерывая ровную речь. Малый Медведь бросал новые щепотки табака в костер, и синеватый дымок медленно поднимался к вершинам деревьев.
Синяя Птица прислушивался. Не все слова он понимал, но он переживал вместе со всеми этот задушевный разговор с кленами, дающими сахар, и с Великим Духом Ованийо.
Задумавшись, стоял он в большом круге людей на полянке у соковарни, куда все перешли, как только догорел костер, чтобы исполнить танцы Голубей, Рыб, Енотов, Уток и танец, "сотрясающий рощи". И вот уже вздрогнула земля под ударами ног танцующих мужчин, отбивающих пятками ритм; потом послышались мягкие шаги женщин.
Танцующие двигались вокруг певцов с. барабанами и трещотками, сидящих на скамейках. И снова и снова в кругу выкрикивали: "Гвия!" И снова звучали слова благодарственной песни:
Сладкую воду должны источать нам деревья,
Так думал творец; о, мы благодарны ему!
Землю водой насыщать должны тучи
И питать ею реки, ручьи и озера!
О! мы благодарны ему! Гвия!
Хранить от несчастья людей
Звезды на небе должны, и светить
Народу Луна должна ночью, днем - Солнце
О, мы благодарны ему! Гвия!
Так думал творец, все кругом нас создавший.
О, мы благодарны ему!
О, мы благодарны ему! Гвия!
На следующий день начался сбор сока. Мать и тетка переходили от ствола к стволу; топором они делали насечки на коре в виде оперения стрелы, смотрящей острием вниз, и в вершину этого острия вбивали колышек а на него подвешивали плошку из коры вяза.
И вот с колышков медленно, капля за каплей а потом небольшими струйками полился в плошки прозрачный сок Полные плошки тут же уносились и сок сливался в котлы, установленные в соковарне.
Молодежь должна была следить за огнем и все время его поддерживать. Густеющую массу иногда помешивали. Часами просиживал на корточках перед огнем Синяя Птица и смотрел на кипящий прозрачный сок, на поверхности которого лопались пузыри. Чем труднее было проворачивать мешалку, тем чаще ему приходилось выбегать из хижины и охлаждать пробу на снегу. Часто Малия отнимала у него ложку-мешалку, потому что она-то уж, конечно, лучше знала дело.
- Сок не должен выливаться, а должен быть таким же густым, как жир, вот тогда он готов! - объясняла она.
Вокруг костра раздавались веселые и радостные голоса женщин, которые болтали о всяких мелочах. Мальчика интересовало все, что происходило здесь. Он видел, что из тонких стволов вытекала только водянистая жидкость. Чтобы получить хороший сок, нужно было выбрать дерево не менее двух пядей в толщину. От кленов, растущих на влажных лугах, получали нежный, почти черный сахар, но его нужно было очень долго кипятить, прежде чем он загустеет. При морозной погоде можно было сэкономить довольно много топлива, выливая сок в большие плоские сосуды и вымораживая. Образующуюся корочку льда, состоящую почти только из воды, выбрасывали, и под ней оставался красновато коричневый сироп.
Несмотря на то, что мальчикам все время приходилось поддерживать огонь и помешивать кипящий сок, у них оставалось достаточно времени для игр. Дети чаще всего носились между темными кленами на сыром лугу, где в густой поросли можно было легко спрятаться. Дикий Козленок чувствовал себя здесь как дома.
- Смотрите! Вот дупло любителя сока!
И он показывал на дупло дятла, которое было так высоко, что его едва было видно. По стволу, ниже дупла стучала клювом птица с ярко красным хохолком. Вокруг ствола вилась спираль мелких дырочек, которые выдалбливал себе дятел, чтобы напиться сладкого сока.
- Нет ли в гнезде яиц? Сейчас я туда залезу!
По гладкому стволу могучего дерева забраться было невозможно, но Дикий Козленок нашел выход.
- Я залезу на тонкое дерево, которое растет против дупла с гнездом, вслух подумал он и показал на тонкий ствол деревца, влачившего свое существование под сенью большого клена.
Затаив дыхание смотрел Синяя Птица, как его двоюродный братишка забирается все выше и выше. Дикий Козленок, впрочем, как и все ирокезские мальчики, лазил по деревьям, пожалуй, не хуже белки. Он, казалось, срастался с ветвями, и его удерживали даже самые тоненькие сучочки.
Раскачавшись, он добрался до кроны большого клена и быстро перебрался на него. Вот он уже под самым дуплом, и, наконец, запустил туда руку и что-то довольно долго там искал. Стоявший внизу Синяя Птица увидел, что Козленок начал как-то странно дергать сначала плечом, а потом всем телом.
- Ты еще здесь, Шнапп? Мы должны немного подождать. Пока такая непогода, совершенно бессмысленно вылезать отсюда.
Легкое повизгивание и ворчание последовало в ответ, успокаивая и подбадривая, словно человеческий голос.
Мальчик забылся в полусне. Как долго длилась эта дремота, он не знал. Наконец он почувствовал, что буря утихла. Тогда мальчик поднялся, ощупал толстый сук, закрывающий вход, начал его толкать и раскачивать. Но огромный сук не поддавался. "Вчера же я сам его подтащил!" - удивился Синяя Птица и с новой силой принялся толкать сук. Но тут он отчетливо вспомнил вьюгу и снегопад. "Конечно, огромная куча снега насыпалась поверх веток и завалила выход!" Поспешно он начал отбрасывать короткие ветки и попробовал еще раз нажать на сук. Но все было напрасно. Толстый, как бревно, сук лежал каменной глыбой.
Изнуренный пленник бессильно опустился на прежнее место и, стараясь ни о чем не думать, похлопывал по спине повизгивающего Шнаппа. Казалось, что животное понимало опасность; собака уткнулась мордой в колени хозяина, точно побуждая его на новые попытки. Но мальчик даже не обратил на это внимания. Холодный пот выступил у него на лбу; ему стало не по себе.
"Здесь нас никто не найдет, даже если будет разыскивать. А к весне, когда растает снег, я уже умру от голода..."
Мысли его путались. Он вспомнил мать, Малию, Маленького Медведя и чудесные блики, которые бросал огонь очага на потолок, когда он вечером лежал на своей постели. А разве он иногда не думал о побеге? Каким теплым и уютным был дом Черепах, который сейчас так же далек, как и бревенчатая хижина в Рейстоуне. О, как был бы он счастлив, если бы еще раз мог пройти по Бобровой реке! Неужели ему не поможет Великий Дух? "Ованийо - друг человека и помогает в беде", часто говорила мать.
Мальчик немного успокоился. Еще одна попытка! Он уперся спиной в заднюю стену темницы, а ногами в сук, закрывающий выход. Его тело напряглось, как лук, и он вложил все свои силы в резкий толчок. Неожиданно сук поддался. Серый рассвет проник в дупло. Сук сдвинулся почти на ладонь. "Свет!" Синяя Птица ликовал. Казалось, на секунду остановилось сердце. Он схватил громко лающего Шнаппа и прижал к себе.
- Мы снова выйдем, Шнапп! Мы снова выйдем!
И уже через несколько минут они смогли действительно покинуть тюрьму-спасительницу. Пленников встретило пасмурное утро. У входа в нору за ночь навалило огромную кучу снега. Удивительно, что такой груз сдвинулся.
Синяя Птица осмотрелся. Он вспомнил, чему учил его Малый Медведь. "Вершины елей всегда наклонены на восток, ветви деревьев гуще с южной стороны, а лишайники и мох растут с северной стороны стволов деревьев". Да, но здесь ничего не получалось. Ориентироваться по мху нечего было думать, - он спрятался под снегом. Ветки деревьев со всех сторон были одинаковой толщины. А вершины елей были склонены то в одну сторону, то в другую. И это смущало его больше всего. Мальчик позабыл, что эта примета верна только для одиноко стоящего дерева. Но, к счастью, на сером небе показалось светлое пятно восходящего солнца, в это время года поднимающегося на юго-востоке. И мальчик выбрал направление. Где-то там Бобровая река, на которой расположен его поселок! Идти было очень тяжело, но он шел и шел, проваливаясь в глубокий снег. Местами, где собака вообще не могла пройти, мальчику приходилось ее нести.
Синяя Птица рассчитал правильно. К полудню он увидел белую ледяную гладь реки, и вскоре показались родные дома. У маисовых скирд, покрытых снежными шапками, его увидели дети. С громкими радостными криками они бросились навстречу пропавшему; они повисли на нем, они готовы были от счастья разорвать его.
В это время открылась дверь Длинного Дома Черепах и поспешно вышла мать. Мальчик увидел по ее глазам, что она плакала... Потом подошли и Малия, и Малый Медведь, и Дикий Козленок, и тетки...
Никто не задавал вопросов, но все осыпали его нежностями. С ног исчезли мокрые мокасины; в груди и по телу разлилось живительное тепло; вкусный запах вареного бобрового мяса щекотал нос.
Когда он поел, Малый Медведь заставил рассказать обо всем.
Синяя Птица неожиданно оказался в центре внимания многочисленных слушателей и начал смущенно рассказывать о случившемся. И каждый раз, едва он останавливался, раздавались крики одобрения. Наконец все было рассказано. Малый Медведь заговорил.
- Мой сын, ты видишь, мы приготовили лыжи, - при этом он поднял вверх широкие плетенки, которые не позволяли проваливаться ногам даже на рыхлом снегу. - Мы были совсем готовы к походу, но ты появился. Так как в стране солнечного восхода ты не привык к снежным бурям, мы не ждали, что найдем тебя живым. Теперь мы рады и благодарим Ованийо - Великого Духа. Мы не виним тебя в случившемся, мы обвиняем себя за то, что не подумали, как быстро снег засыпает наши следы. Потеряв тебя, мы пошли искать, но ветер замел все тропы. Мой сын, твоя выдержка нас очень радует. Ты доказал нам свою смелость и решительность. Мы надеемся, что ты еще часто будешь совершать такие подвиги, так как только они делают человека великим.
В голосе Малого Медведя слышалась гордость за сына. Никто не мог даже предполагать, что в этом происшествии был чей-то злой умысел, и все думали, что это случайность. Злая проделка Косого Лиса на этот раз осталась не раскрытой.
В глазах Синей Птицы вдруг все окружающее начало расплываться. Его стало знобить, и он упал на постель.
Тяжелое воспаление легких свалило мальчика. Он не чувствовал, как люди, одетые в маски, посыпали его золой "выздоровления", как в его воспаленное горло вливалась микстура. Много тяжелых дней прошло, прежде чем ослабленное лихорадкой сознание больного вновь смогло воспринимать окружающее,
Глава 11.
Здоровье возвращалось медленно, и те месяцы, которые Синяя Птица должен был пролежать в постели, открыли ему богатство окружающего мира. Было ли это результатом ежедневного общения с матерью или результатом спокойных разговоров с отцом, который часто говорил с ним как со взрослым, он этого не знал. Только гораздо позднее понял Синяя Птица, что именно эти месяцы сделали его индейцем-ирокезом.
Однажды ранним утром он услышал тихие шаги вождя, уходившего с ружьем из дома. Приглушенные голоса прозвучали и из других каморок, откуда мужчины также уходили на охоту. Затихало повизгивание и ворчание удалявшихся собак, и это с трудом переносил Шнапп, сидя под скамейкой. Не малого труда стоило руками и ногами преградить псу путь, чтобы он не мог пролезть под скамейками и удрать.
Некоторое время было тихо. Тишину нарушал только плач грудного ребенка да легкое поскрипывание ремней, на которых была подвешена люлька. Но вот поднялись женщины. Синяя Птица посматривал полузакрытыми глазами со своего ложа. Мать очистила под очагом яму, глубиною с ладонь. Она вынесла золу, подложила новые дрова и открыла четырехугольное дымовое отверстие в крыше. Густой дым поднялся вверх и закружился в морозном воздухе зимнего дня, заглядывающего сквозь отверстие в помещение.
Как только вспыхнуло пламя, мать повесила на крюк котел. Этого Малия еще не умела делать как следует; она всегда торопилась и вешала котел раньше, чем пройдет первый дым и как следует разгорятся дрова. И каждый раз ей попадало за это от матери.
Вскоре из своей постели выскользнула и сестренка. Застучали ступки, но Синяя Птица их не видел - мешала стена.
Но вот снова показались женщины. Лучистое Полуденное Солнце на этот раз высыпала в котел не маис, а муку для праздничного пудинга. У Синей Птицы потекли слюнки, и он с жадностью отпил несколько глотков воды. Пудинг - это уже настоящая еда для больных, особенно, если в него добавить кленового сахара и медвежьего сала. Только бы отец не задержался, а то придется подождать с обедом.
Притихший мальчик зашевелился. Ему хотелось, чтобы мать и Малия увидели, что он выспался, но пока нежные руки матери скользили по его лицу, он лежал совсем тихо, затаив дыхание.
-Что ты видел во сне? - спросила его мать. Она никогда не забывала задать этот вопрос, потому что придавала большое значение снам.
Потом Малия должна была посмотреть, где носится Шнапп, где играет Дикий Козленок, - снаружи дома или в коридоре - и где лежат маски, где стрелы. В общем сестренке приходилось много бегать, исполняя просьбы больного.
Мальчик успокоился, лишь когда увидел, что мать принялась за починку его одежды и начала рассказ о том, как, еще будучи девушкой, вела своего отца из далеких районов Большой Земли к озеру Эри. Она сказала, что такова была воля отца, который перед смертью еще раз захотел увидеть небесно-голубые воды.
- Он уже еле ходил, и большую часть пути я его несла. Я брала его, как ребенка, на спину, и он держался за ремень, перекинутый через мой лоб. Мы медленно двигались вперед. Но для меня большой радостью было то, что я выполнила его просьбу: он увидел небесно-голубые воды - мы пришли к озеру. На другой день он умер.
Так, в рассказах, прошло все утро.
Иногда, около полудня, у огня появлялся Косой Лис и спрашивал, слегка ухмыляясь, о здоровье больного, посматривая то на больного, то на куски мяса, поджариваемые на вертеле, то на Малию.
Синяя Птица получал удовольствие, посылая ему в душе всякие ругательства.
-Я пришел спросить о здоровье моего старшего брата, - каждый раз начинал очень вежливо Косой Лис, входя в дом.
А Синяя Птица отвечал ему про себя: "Что значит брат? Разве и у меня кривые ноги? Разве и меня не подмывала в люльке мать?"
- Я надеюсь, что моего брата уже покинул злой дух болезни? - продолжал Лис. А Синяя Птица думал: "Убирался бы ты со своим духом болезни! Сам-то выглядишь так, как будто нездоров". Но неожиданно мальчика охватывало чувство раскаяния. Разве не в порыве злости он тогда поколотил Лиса?
Само собой получалось так, что посетитель оставался обедать.
У Лучистого Полуденного Солнца был уже всего один кузовок соли, последний кузовок с этими драгоценными зернами. Она очень экономно тратила желтоватые зернышки и солила мясо только для Малого Медведя и Синей Птицы. Но, конечно, если приходил Косой Лис, то и ему кое-что перепадало. Синяя Птица не завидовал ему, он знал, что у ленапов зимой очень небольшие запасы еды. Они давно уже не сеяли такого количества маиса, какое высевали ирокезы.
- Откуда у тебя соль? - спросил как-то Синяя Птица у матери.
- Мы достаем ее из Соленого ручья, текущего далеко в горах Восхода. Каждую осень мы едем туда на лошадях и пополняем наши запасы. В больших котлах мы кипятим воду, она испаряется, а соль желтыми зернышками остается на дне. И в ближайшую осень мы должны будем отправиться туда.
На этот раз отец не согласился с ней.
- Нам лучше подождать еще один год. В горах Восхода не спокойно. Оттуда близко до первые укреплений белых, а Длинные ножи, живущие у границы, стреляют в каждого, кто носит мокасины и у кого в волосах перья. Ты знаешь, мы, ирокезы, до сих пор жили мирно, мы ни разу не подняли меча войны и после того, как уничтожили войска Брэддока. Только ленапы воюют против англичан на стороне французов. Но это вовсе не интересует англичан, они всех нас считают ленапами.
Мальчик внимательно прислушивался, потому что в первый раз в его присутствии заговорили о войне.
Синяя Птица знал давно уже о том, как его на Юниате захватили в плен. Тогда напали ленапы, а Хмурый День был с ними только потому, что он все еще не терял надежды добыть хотя бы один скальп. Ведь тогда он мог бы свои бедные вороньи перья заменить на орлиные, такие, какие носят все настоящие воины.
Но, кроме Хмурого Дня, ни один из ирокезов не взялся за оружие, хотя и жили они в районе Огайо, на Луговом берегу и Бобровой реке вместе с ленапами. Индейцы ленапы были яростными врагами англичан пограничников или, как их называют, "Длинных ножей". Ленапы постоянно нападали на форты и блокгаузы, убивали жителей, пускали гулять "красного петуха" по крышам домов... Почему они это делали? Почему они не оставались мирными жителями, как ирокезы?
Мальчик отважился задать этот вопрос отцу. Малый Медведь, помолчав, выпустил из трубки большое облако дыма и начал рассказывать
- Ты ведь знаешь, что по другую сторону гор, далеко на Восходе, лежит Большое море?
- Да, я знаю это. - Синяя Птица никогда там не был, но он сотни раз слышал, что многодневный путь из Рейстоуна проходил вдоль Юниаты, через долину гор Уиллс и дальше на юго-восток, в глубь страны, по широкой равнине к большому городу Филадельфии. А если оттуда идти еще дальше прямо на восток, то можно выйти к морю, которое называют Атлантическим океаном. Это он знал. И от моря до Рейстоуна было точно так же далеко, как от Рейстоуна до Бобровой реки. Там, в Рейстоуне, он видел не раз повозки и вьючных лошадей, прибывших издалека. Лошади были истощены и измучены, а фургоны забрызганы грязью: по-видимому, они совершили далекий путь от моря до Юниаты.
Малый Медведь продолжал.
- Знает ли мой сын, что ленапы раньше жили на Восходе у моря?
Синяя Птица широко раскрыл глаза и не ответил. Отец и не ждал ответа.
- Не только ленапы жили там раньше, но и шайены и многие другие племена. Первые белые, высадившиеся на берегу, пришли с пустыми руками. У бледнолицых не было жилья для того, чтобы спать, не было маиса для котлов, не было даже кусочка земли, чтобы что-нибудь посеять. Ленапы дали им все, что было нужно, потому что краснокожие всегда делятся со всеми, кто терпит нужду. Но чем больше давали ленапы пришельцам, тем больше приставало к берегу кораблей и все больше и больше белых появлялось на их земле. Белые захватывали эти земли, строили большие поселки и силой отгоняли краснокожих в глубь страны. Своими железными топорами они вырубали леса, своими ружьями они убивали животных, и ленапы должны были бежать от них и покинуть свою родину, сначала переселившись в верховье реки Делавэр. Но и там их преследовали белые, и они ушли до самых гор... И туда пришли захватчики. Они сожгли вигвамы ленапов, истребили бобров, медведей и оленей. Они отняли и эту землю. И тогда ленапы, те немногие, которым белые оставили жизнь, потянулись через горы к нам... У нас, ирокезов, было по-другому. Мы всегда жили здесь, в этих местах, и до сих пор жили в мире. Но ленапы не могут быть довольны и счастливы. Они постоянно думают о родине по другую сторону гор. Они до сих пор надеются изгнать белых и вернуться снова к себе на родину. Вот почему они ненавидят бледнолицых и используют любой случай, чтобы встретить их оружием.
Сомнения одолевали мальчика. Мир пограничников, такой понятный раньше, неожиданно предстал перед ним оборотной стороной. Он испытывал какое-то непонятное чувство, точно не все было в порядке с людьми в Рейстоуне, и не только в Рейстоуне, но и с теми, кто жил дальше на восток и юго-восток по этой длинной дороге в Филадельфию, а может быть, и с жителями самой Филадельфии.
Мальчик никак не мог всего этого понять. Он пытался возразить.
- Да, но ленапы борются на стороне французов, а французы ведь тоже белые!
- Ты прав. Однако ленапы утверждают, что французы, живущие далеко в Канаде, все-таки наполовину лучше, чем англичане. Но я думаю по-другому, - они такие же волки. Теперь они живут в долине Огайо и там построили свою крепость.
Мальчик кивнул головой. Да, французы заняли всю землю по эту сторону гор, но это не изменило положения ленапов, изгнанных с родной земли.
Невыносимо тяжело становилось мальчику от слов приемного отца; прошло немало времени, прежде чем новые переживания сгладили эти чувства.
Год прошел для мальчика точно сон. Болезненная слабость проходила очень медленно. Синяя Птица охотнее всего сидел рядом с дедушкой у южных дверей дома, учился плести корзины и обрабатывать шкурки или помогал матери по хозяйству.
Однажды ему очень захотелось вместе с Диким Козленком добежать до Совиного ручья, но ноги были так слабы, что он должен был вернуться, не добежав даже до Голубого Луга.
Издали он видел зеленый покров маисового поля с вызревающими початками, слышал удары в барабаны, зовущие к танцу на осеннем празднике урожая, слышал крики улетающих гусей и трубный рев оленей.
Но чем дальше был от него окружающий мир, тем ближе становилась мать. Когда она уходила в поле с другими женщинами, он с нетерпением ждал ее возвращения. Он облегченно вздохнул, узнав, что отец после уборки урожая запретил поход к Соленому ручью за солью. Ведь если бы они ушли, он должен был бы на многие дни остаться дома без матери.
В разговорах с матерью - Полуденным Солнцем - мальчик узнавал чудесные вещи, порождающие долгие размышления. Однажды он спросил у нее, почему она дала сестренке имя "Малия". Такого имени не было ни у одной из женщин или девушек во всем поселке. Мать сумела все объяснить.
- Это имя ей дал один из одетых во все черное мужчин, из тех, которые раньше иногда проходили через поселок у Бобровой реки и рассказывали нам чудесные истории. Вскоре после рождения твоей сестренки один из них зашел к нам. Он опрыскал ее чистой водой и назвал Малией.
У мальчика точно пелена упала с глаз. Наверно, это был миссионер он дал ей имя Мария, но так как ирокезы не произносят "р", то имя стало звучать - Малия.
- Вот, может быть, поэтому она так быстро научилась говорить по-английски, пока жила на берегу реки Оленьи Глаза у Хмурого Дня. Чужой мужчина, наверное, дал ей не только имя, но и другую душу, - рассуждала Лучистое Полуденное Солнце; и мальчик почувствовал во вздохе матери искреннее горе. Да, но ведь и действительно Малия была совсем иной, чем ее мать. Она была такая подвижная и такая нетерпеливая...
Такие разговоры гораздо глубже, чем все окружающее, сближали мальчика с заботами и радостями дома Черепах. Он многое позабыл, но отдельные мысли дремали, как дремлют маски на чердаке в ожидании нового года.
Глава 12.
Конец второй зимы принес Синей Птице полное выздоровление. Как весенние соки возвращают жизнь деревьям, так весна несла и ему новый прилив жизненной силы. Это было время, когда юго-западный ветер растопил снежный покров и будил жизнь, дремавшую в почках.
Поселок пришел в движение. Люди с радостью освободились от ленивых объятий зимы. Пустые снопы маисовой соломы постепенно исчезали с крыш и чердаков и теплый Длинный Дом, казалось, удлинялся и растягивался. Женщины на спинах вносили в дома большие свертки коры вяза.
Малия показала своему брату, как из коры гнут и сшивают большие круглые сосуды.
- Не должно быть ни одной дырочки или щели, иначе вытечет много сока.
На пороге стоял месяц Сбора Сахара и пришло время вываривания сахарного сока. В Доме Черепах было для этого три больших медных котла. Котлы мать тщательно вымыла.
Мужчины искали повсюду кожаные мешки, бураки из бересты и даже маленькие бочонки, оставшиеся после приезда белых торговцев. Ведь если сбор сока будет удачным, посуды может не хватить.
Каждому дому принадлежала собственная роща сахарного клена. Роща, принадлежащая Черепахам, находилась к востоку от поселка, на расстоянии одного дня пути. И вот однажды утром перед домом остановились вьючные лошади. На них погрузили топоры, котлы, посуду и оружие.
К полудню солнце сияло так ослепительно, что на оставшийся кое-где снег было больно смотреть.
- Солнце уже варит сок! - говорили женщины.
Под кронами кленовой рощи скрывались две хижины:
одна на полянке для варки сока - соковарня (в ней сгущали сок), другая среди деревьев, - для жилья, потому что варка сахара занимала не одну неделю. Среди пока еще голых деревьев раздавались звонкие детские голоса; женщины выметали из хижин снег и листву, мужчины рубили деревья. Помощь мужчин нужна была только в этом случае. Нарубленные дрова для костра женщины приносили сами, и варка сахара была чисто женским делом.
Через три дня приготовления были закончены. Утром четвертого дня все собрались вокруг самого большого клена. У его корней пылал костер. От него медленно отступал снег и расширялась круглая проталина.
Вождь молча вошел в круг притихших людей и бросил в огонь полную пригоршню табака. Потом он начал говорить, и его голос сливался с шумом ветра в голых ветвях кленов.
Возьмите, о леса, в благодарность
Этот дымок!
Мы просим
Пусть клены весной,
Отдают их сладкий сок.
Такова воля Творца:
Сахарный клен
Нам отдаст сладкий сок до конца!
О дух всемогущий, Ованийо,
Детям, в лесах живущим,
Не посылай страданья,
Их охраняй, всемогущий.
Твоим пусть будет этот день,
Тебе и лесам этот дым,
Возрадуйся ему, всемогущий!
Тебе мы дымок табака воздадим!
Мы благодарны, что видишь нас
Что слышишь нас, Дух Великий!
Мы совершили все, что поручено нам
Ты видел все, что сделали мы,
Слава тебе, Ованийо Великий.
И это так! Гвия!
После каждой строфы, прерывая ровную речь. Малый Медведь бросал новые щепотки табака в костер, и синеватый дымок медленно поднимался к вершинам деревьев.
Синяя Птица прислушивался. Не все слова он понимал, но он переживал вместе со всеми этот задушевный разговор с кленами, дающими сахар, и с Великим Духом Ованийо.
Задумавшись, стоял он в большом круге людей на полянке у соковарни, куда все перешли, как только догорел костер, чтобы исполнить танцы Голубей, Рыб, Енотов, Уток и танец, "сотрясающий рощи". И вот уже вздрогнула земля под ударами ног танцующих мужчин, отбивающих пятками ритм; потом послышались мягкие шаги женщин.
Танцующие двигались вокруг певцов с. барабанами и трещотками, сидящих на скамейках. И снова и снова в кругу выкрикивали: "Гвия!" И снова звучали слова благодарственной песни:
Сладкую воду должны источать нам деревья,
Так думал творец; о, мы благодарны ему!
Землю водой насыщать должны тучи
И питать ею реки, ручьи и озера!
О! мы благодарны ему! Гвия!
Хранить от несчастья людей
Звезды на небе должны, и светить
Народу Луна должна ночью, днем - Солнце
О, мы благодарны ему! Гвия!
Так думал творец, все кругом нас создавший.
О, мы благодарны ему!
О, мы благодарны ему! Гвия!
На следующий день начался сбор сока. Мать и тетка переходили от ствола к стволу; топором они делали насечки на коре в виде оперения стрелы, смотрящей острием вниз, и в вершину этого острия вбивали колышек а на него подвешивали плошку из коры вяза.
И вот с колышков медленно, капля за каплей а потом небольшими струйками полился в плошки прозрачный сок Полные плошки тут же уносились и сок сливался в котлы, установленные в соковарне.
Молодежь должна была следить за огнем и все время его поддерживать. Густеющую массу иногда помешивали. Часами просиживал на корточках перед огнем Синяя Птица и смотрел на кипящий прозрачный сок, на поверхности которого лопались пузыри. Чем труднее было проворачивать мешалку, тем чаще ему приходилось выбегать из хижины и охлаждать пробу на снегу. Часто Малия отнимала у него ложку-мешалку, потому что она-то уж, конечно, лучше знала дело.
- Сок не должен выливаться, а должен быть таким же густым, как жир, вот тогда он готов! - объясняла она.
Вокруг костра раздавались веселые и радостные голоса женщин, которые болтали о всяких мелочах. Мальчика интересовало все, что происходило здесь. Он видел, что из тонких стволов вытекала только водянистая жидкость. Чтобы получить хороший сок, нужно было выбрать дерево не менее двух пядей в толщину. От кленов, растущих на влажных лугах, получали нежный, почти черный сахар, но его нужно было очень долго кипятить, прежде чем он загустеет. При морозной погоде можно было сэкономить довольно много топлива, выливая сок в большие плоские сосуды и вымораживая. Образующуюся корочку льда, состоящую почти только из воды, выбрасывали, и под ней оставался красновато коричневый сироп.
Несмотря на то, что мальчикам все время приходилось поддерживать огонь и помешивать кипящий сок, у них оставалось достаточно времени для игр. Дети чаще всего носились между темными кленами на сыром лугу, где в густой поросли можно было легко спрятаться. Дикий Козленок чувствовал себя здесь как дома.
- Смотрите! Вот дупло любителя сока!
И он показывал на дупло дятла, которое было так высоко, что его едва было видно. По стволу, ниже дупла стучала клювом птица с ярко красным хохолком. Вокруг ствола вилась спираль мелких дырочек, которые выдалбливал себе дятел, чтобы напиться сладкого сока.
- Нет ли в гнезде яиц? Сейчас я туда залезу!
По гладкому стволу могучего дерева забраться было невозможно, но Дикий Козленок нашел выход.
- Я залезу на тонкое дерево, которое растет против дупла с гнездом, вслух подумал он и показал на тонкий ствол деревца, влачившего свое существование под сенью большого клена.
Затаив дыхание смотрел Синяя Птица, как его двоюродный братишка забирается все выше и выше. Дикий Козленок, впрочем, как и все ирокезские мальчики, лазил по деревьям, пожалуй, не хуже белки. Он, казалось, срастался с ветвями, и его удерживали даже самые тоненькие сучочки.
Раскачавшись, он добрался до кроны большого клена и быстро перебрался на него. Вот он уже под самым дуплом, и, наконец, запустил туда руку и что-то довольно долго там искал. Стоявший внизу Синяя Птица увидел, что Козленок начал как-то странно дергать сначала плечом, а потом всем телом.