Страница:
Колыхаясь и сверкая,
Движутся полки;
Веют белые султаны,
Как степной ковыль,
Мчатся пестрые уланы,
Подымая пыль;
Боевые батальоны
Тесно в ряд идут,
Впереди несут знамены,
В барабаны бьют…
Это всего лишь поэтическая картинка. А в действительности – снова кровь, снова людские страдания, убитые и раненые, разоренные дома, беженцы, нужда и нескончаемые слезы…
На историю можно всегда смотреть с двух сторон: со стороны победителя и со стороны побежденного, со своей стороны и со стороны врага, – и как разнятся эти два взгляда! Что хорошо для одних, то плохо или просто ужасно для других. Читатель возразит: все это лишь слова, риторика. Увы, нет! Как видят нас, россиян, латышские патриоты? Один из них, Юрис Рудевскис, в исследовании «Культурно-исторический феномен России» писал:
«Россия… Не только латышам, но и другим народам, которым судьба определила жить рядом с таким соседом, Россия вечно приносила только зло – смерть, геноцид, русификацию, насилие, сеяла все мыслимые и немыслимые пороки. В конце тысячелетия баланс не радует: с земной поверхности исчезли многие народы, убиты миллионы человек – эстонцы, чеченцы, поляки… А Россия по-прежнему угрожает существованию и безопасности всего мира, внешне кичась своей военной мощью, но не в состоянии прикрыть свою материальную и духовную наготу, нищету и тупость…» («Независимая газета», 1998, 18 марта).
Что это – навет? Хула? Или горькая правда?.. Лично я воздержусь от ответа и приведу-ка лучше высказывания нашего российского литератора и философа Александра Кацуры. В статье «Генетическая жажда» он, ссылаясь на Льва Гумилева, отмечает, что российский этнос молодой, ему чуть более шести веков, а поэтому он-де еще бродит и готов на любые экспансии:
«В чем исторический смысл жадного, страстного расширения России? От Московского княжества – за считаные столетия – до гигантской империи от Балтийского до Японского моря. Один из факторов – генетическая жажда. При генетической самоизоляции вятичи и кривичи были обречены. Готов был уйти в небытие (и отчасти ушел) тот прекрасный славянский тип – рослый кудрявый голубоглазый блондин, некая смесь Леля с Алешей Поповичем или Василия Буслаева с Садко…
Итак, русичи из своих княжеств бросились во все концы за дополнительным генетическим материалом (заодно – за культурным, географическим, климатическим). Запад и Юг были сложноваты для штурма – пошли на Восток. После татарского нашествия и соответствующего генного вливания это было естественным. Гумилев любил подчеркивать генетическую гибкость россиян, их готовность к смешиванию, некую этническую небрезгливость. Именно это позволило с относительной легкостью не только дойти до Тихого океана, но и закрепиться на колоссальных пространствах. Не это ли имел в виду Блок в своих грубовато-ярких строках:
О национальных ощущениях впереди еще много-много страниц. А сейчас вновь о России.
В марте 1801 года на российский престол взошел Александр I. Ему досталось тяжелое наследство: Россия находилась в состоянии войны сразу с пятью странами. Молодой император прекратил все войны и назначил главою Кабинета иностранных дел своего ближайшего друга и единомышленника 32-летнего Виктора Кочубея. Кочубей вскоре направил Александру I следующую весьма интересную записку:
«Россия достаточно велика и могущественна пространством, населением и положением, она безопасна со всех сторон, лишь бы сама оставляла других в покое. Она слишком часто и без малейшего повода вмешивалась в дела, прямо до нее не касавшиеся.
Никакое событие не могло произойти в Европе без того, чтобы она не предъявила притязания на участие в нем. Она вела войны бесполезные и дорого ей стоившие. Благодаря счастливому своему положению император может пребывать в дружбе с целым миром и заняться исключительно внутренними преобразованиями, не опасаясь, чтобы кто-нибудь дерзнул потревожить его среди этих благородных и спасительных трудов.
Внутри самой себя предстоит России совершить громадные завоевания, установив порядок, бережливость, справедливость во всех концах обширной империи, содействуя процветанию земледелия, торговли и промышленности.
Какое дело многочисленному населению России до дел Европы и до войн, из нее проистекающих? Она не извлекла из них ни малейшей пользы».
Какой замечательный совет! Не вмешиваться в чужие дела и устанавливать порядок в собственном доме, лелеять бережливость и укреплять справедливость. Только где все это?! Двести лет прошло, а «воз и ныне там». И снова нас жгуче интересует чужое Косово, а внутри страны… Впрочем, об этом поговорим в главе «Современная Россия: за упокой или во здравие?..» в третьей части книги. Ясно одно: непрерывные качели вниз-вверх и никакого гармонического равновесия.
Все историки сходятся на том, что в России в 20-х годах XIX столетия выросло и окрепло по-европейски мыслящее, блестящее поколение молодых людей, которые захотели перемен в стране. Апофеозом этих устремлений и надежд стало восстание на Сенатской площади 14(25) декабря 1825 года.
Декабристы. «Синие гусары», как назвал свое стихотворение Николай Асеев:
Ну а после восстания декабристов «Петербург стал суше и холоднее прежнего, общего разговора об общих человеческих интересах решительно не было» (Петр Вяземский). Николаевская реакция властно утвердилась, «шествуя путем своим железным» (Евгений Баратынский).
Патриоты и державники того времени виновниками событий признали… западные сочинения. Николай Греч доносил начальству: «Внушения к этим затеям произошли от книг немецких и французских… Эти замыслы были чужды русскому уму и сердцу…»
Свобода и демократия чужды. А вот рабство и холопство – это прямо по сердцу. Не оттащишь. Лакомство души!..
Простимся с XIX веком и перейдем в век XX.
«Японская и Первая мировая война, а затем революция физически уничтожили значительную часть национальной аристократии и интеллигенции. Революция заставила оставшихся покинуть страну или исключила из активного общественного процесса. Это еще раз существенно ухудшило и качество генофонда, сократив количество элитного наследственного материала до такого уровня, когда он уже практически не влиял на качество популяции…»
Это выдержка из статьи «Убийственная генетика» Эрнста Черного в «Литературной газете» от 2 февраля 2000 года.
В ней же приведены слова видного российского генетика Владимира Эфраимсона о советском периоде: «На протяжении 60–70 лет шел очень интенсивный отбор, по которому вверх поднимались прохвосты и мерзавцы».
Это мы наблюдаем с вами и сегодня – что в последнем Верховном Совете СССР, что в последующих российских Государственных думах. Решают судьбу народа в основном люди, заботящиеся и пекущиеся исключительно о своих корыстных интересах, ратующие за выгоды определенных экономических и финансовых групп, депутаты-лоббисты. Но все они очень красиво научились говорить о России. Они ее любят. Защищают. И главное, спасают. Спасители Отечества! Имена и фамилии называть не хочется – противно…
Но вернемся к теме России. Война 1941–1945 годов. Долгие стратегические маневры Сталина. Все хотел переиграть в политических шахматах Гитлера, итог – «вероломное нападение на нашу Родину». Вернее, не итог, а начало. Окончательный же итог: 27 миллионов погибших – плата за «величие». Плата за победу. Наверное, можно было бы избежать войны, а соответственно, и ненужной победы. Или по крайней мере значительно уменьшить потери. Но «цена» Россию никогда не пугала…
Все, кто правили нашей страной после 1917 года, конечно, большие стратеги: уничтожили старую Россию, в крови построили новую и довели народ, как говорится, до ручки. Известный биолог Николай Кольцов пытался выяснить, кто нами правит, и опубликовал статью «Родословная наших выдвиженцев». Подобное «раскрытие карт» стоило ученому жизни.
Маленький реестр правителей России
Движутся полки;
Веют белые султаны,
Как степной ковыль,
Мчатся пестрые уланы,
Подымая пыль;
Боевые батальоны
Тесно в ряд идут,
Впереди несут знамены,
В барабаны бьют…
Это всего лишь поэтическая картинка. А в действительности – снова кровь, снова людские страдания, убитые и раненые, разоренные дома, беженцы, нужда и нескончаемые слезы…
На историю можно всегда смотреть с двух сторон: со стороны победителя и со стороны побежденного, со своей стороны и со стороны врага, – и как разнятся эти два взгляда! Что хорошо для одних, то плохо или просто ужасно для других. Читатель возразит: все это лишь слова, риторика. Увы, нет! Как видят нас, россиян, латышские патриоты? Один из них, Юрис Рудевскис, в исследовании «Культурно-исторический феномен России» писал:
«Россия… Не только латышам, но и другим народам, которым судьба определила жить рядом с таким соседом, Россия вечно приносила только зло – смерть, геноцид, русификацию, насилие, сеяла все мыслимые и немыслимые пороки. В конце тысячелетия баланс не радует: с земной поверхности исчезли многие народы, убиты миллионы человек – эстонцы, чеченцы, поляки… А Россия по-прежнему угрожает существованию и безопасности всего мира, внешне кичась своей военной мощью, но не в состоянии прикрыть свою материальную и духовную наготу, нищету и тупость…» («Независимая газета», 1998, 18 марта).
Что это – навет? Хула? Или горькая правда?.. Лично я воздержусь от ответа и приведу-ка лучше высказывания нашего российского литератора и философа Александра Кацуры. В статье «Генетическая жажда» он, ссылаясь на Льва Гумилева, отмечает, что российский этнос молодой, ему чуть более шести веков, а поэтому он-де еще бродит и готов на любые экспансии:
«В чем исторический смысл жадного, страстного расширения России? От Московского княжества – за считаные столетия – до гигантской империи от Балтийского до Японского моря. Один из факторов – генетическая жажда. При генетической самоизоляции вятичи и кривичи были обречены. Готов был уйти в небытие (и отчасти ушел) тот прекрасный славянский тип – рослый кудрявый голубоглазый блондин, некая смесь Леля с Алешей Поповичем или Василия Буслаева с Садко…
Итак, русичи из своих княжеств бросились во все концы за дополнительным генетическим материалом (заодно – за культурным, географическим, климатическим). Запад и Юг были сложноваты для штурма – пошли на Восток. После татарского нашествия и соответствующего генного вливания это было естественным. Гумилев любил подчеркивать генетическую гибкость россиян, их готовность к смешиванию, некую этническую небрезгливость. Именно это позволило с относительной легкостью не только дойти до Тихого океана, но и закрепиться на колоссальных пространствах. Не это ли имел в виду Блок в своих грубовато-ярких строках:
…Все народы мира живут на завоеванных землях – еще один излюбленный тезис Гумилева…» («Независимая газета», 1996, 26 сентября).
Да, скифы – мы! Да, азиаты мы, —
С раскосыми и жадными очами!
О национальных ощущениях впереди еще много-много страниц. А сейчас вновь о России.
В марте 1801 года на российский престол взошел Александр I. Ему досталось тяжелое наследство: Россия находилась в состоянии войны сразу с пятью странами. Молодой император прекратил все войны и назначил главою Кабинета иностранных дел своего ближайшего друга и единомышленника 32-летнего Виктора Кочубея. Кочубей вскоре направил Александру I следующую весьма интересную записку:
«Россия достаточно велика и могущественна пространством, населением и положением, она безопасна со всех сторон, лишь бы сама оставляла других в покое. Она слишком часто и без малейшего повода вмешивалась в дела, прямо до нее не касавшиеся.
Никакое событие не могло произойти в Европе без того, чтобы она не предъявила притязания на участие в нем. Она вела войны бесполезные и дорого ей стоившие. Благодаря счастливому своему положению император может пребывать в дружбе с целым миром и заняться исключительно внутренними преобразованиями, не опасаясь, чтобы кто-нибудь дерзнул потревожить его среди этих благородных и спасительных трудов.
Внутри самой себя предстоит России совершить громадные завоевания, установив порядок, бережливость, справедливость во всех концах обширной империи, содействуя процветанию земледелия, торговли и промышленности.
Какое дело многочисленному населению России до дел Европы и до войн, из нее проистекающих? Она не извлекла из них ни малейшей пользы».
Какой замечательный совет! Не вмешиваться в чужие дела и устанавливать порядок в собственном доме, лелеять бережливость и укреплять справедливость. Только где все это?! Двести лет прошло, а «воз и ныне там». И снова нас жгуче интересует чужое Косово, а внутри страны… Впрочем, об этом поговорим в главе «Современная Россия: за упокой или во здравие?..» в третьей части книги. Ясно одно: непрерывные качели вниз-вверх и никакого гармонического равновесия.
как написала Лариса Миллер. Но, увы, так мало Боттичелли, а в основном ужасы и химеры Хиеронимуса Босха. Мало нам внешних войн и кровавых столкновений извне, а еще постоянные внутренне разборки, подавление соперников в борьбе за власть, социальные потрясения (от всеми забытого Соляного бунта до нынешней приватизации). И по известной поговорке: «Бей своих, чтобы чужие боялись». Своих уж совсем не жалко…
Под весенним небосводом
Непрерывные качели
Между босховским уродом
И весенним Боттичелли, —
Все историки сходятся на том, что в России в 20-х годах XIX столетия выросло и окрепло по-европейски мыслящее, блестящее поколение молодых людей, которые захотели перемен в стране. Апофеозом этих устремлений и надежд стало восстание на Сенатской площади 14(25) декабря 1825 года.
Декабристы. «Синие гусары», как назвал свое стихотворение Николай Асеев:
Что касается декабристов и их жажды перемен, то мудрый Тютчев в стихотворении «14-е декабря 1825» писал:
Глухие гитары,
высокая речь…
Кого им бояться
и что им беречь?
В них страсть закипает,
как в пене стакан…
Вечный полюс. Громада льдов. Вот что такое Россия. Сколько было попыток реформировать сложившуюся систему в России – и царями, и большевиками, и посткоммунистами, – все бесполезно. Россия никак не хочет становиться европейским государством, европейским обществом и жить по законам европейской и мировой цивилизации. Все у нас – «особая стать». И «особый путь».
О жертвы мысли безрассудной,
Вы уповали, может быть,
Что станет вашей крови скудной,
Чтоб вечный полюс растопить!
Едва, дымясь, она сверкнула
На вековой громаде льдов,
Зима железная дохнула —
И не осталось и следов.
Ну а после восстания декабристов «Петербург стал суше и холоднее прежнего, общего разговора об общих человеческих интересах решительно не было» (Петр Вяземский). Николаевская реакция властно утвердилась, «шествуя путем своим железным» (Евгений Баратынский).
Патриоты и державники того времени виновниками событий признали… западные сочинения. Николай Греч доносил начальству: «Внушения к этим затеям произошли от книг немецких и французских… Эти замыслы были чужды русскому уму и сердцу…»
Свобода и демократия чужды. А вот рабство и холопство – это прямо по сердцу. Не оттащишь. Лакомство души!..
Простимся с XIX веком и перейдем в век XX.
«Японская и Первая мировая война, а затем революция физически уничтожили значительную часть национальной аристократии и интеллигенции. Революция заставила оставшихся покинуть страну или исключила из активного общественного процесса. Это еще раз существенно ухудшило и качество генофонда, сократив количество элитного наследственного материала до такого уровня, когда он уже практически не влиял на качество популяции…»
Это выдержка из статьи «Убийственная генетика» Эрнста Черного в «Литературной газете» от 2 февраля 2000 года.
В ней же приведены слова видного российского генетика Владимира Эфраимсона о советском периоде: «На протяжении 60–70 лет шел очень интенсивный отбор, по которому вверх поднимались прохвосты и мерзавцы».
Это мы наблюдаем с вами и сегодня – что в последнем Верховном Совете СССР, что в последующих российских Государственных думах. Решают судьбу народа в основном люди, заботящиеся и пекущиеся исключительно о своих корыстных интересах, ратующие за выгоды определенных экономических и финансовых групп, депутаты-лоббисты. Но все они очень красиво научились говорить о России. Они ее любят. Защищают. И главное, спасают. Спасители Отечества! Имена и фамилии называть не хочется – противно…
Но вернемся к теме России. Война 1941–1945 годов. Долгие стратегические маневры Сталина. Все хотел переиграть в политических шахматах Гитлера, итог – «вероломное нападение на нашу Родину». Вернее, не итог, а начало. Окончательный же итог: 27 миллионов погибших – плата за «величие». Плата за победу. Наверное, можно было бы избежать войны, а соответственно, и ненужной победы. Или по крайней мере значительно уменьшить потери. Но «цена» Россию никогда не пугала…
Все, кто правили нашей страной после 1917 года, конечно, большие стратеги: уничтожили старую Россию, в крови построили новую и довели народ, как говорится, до ручки. Известный биолог Николай Кольцов пытался выяснить, кто нами правит, и опубликовал статью «Родословная наших выдвиженцев». Подобное «раскрытие карт» стоило ученому жизни.
Маленький реестр правителей России
Кажется, самое время поговорить о правителях России. О старых, не новых. И не подробно, а очень бегло и схематично. Восстановить в памяти всего лишь царственную канву без всяких вышивок и деталей (ибо это потребует тысячи и тысячи страниц). Итак, объявляю императорский пробег – от Ивана III к Николаю II. Почему от Ивана III? А потому, что именно при нем образовалось и укрепилось централизованное государство: хотя он именовался как Великий князь Московский и всея Руси, но это уже была Россия.
Во-первых, Иван III был женат вторым браком на византийской принцессе Софье Палеолог. Женитьба эта состоялась по предложению Рима. Вместе с женой Иван III приобрел и герб Византии – двуглавый орел (символ раздела Римской империи на Западную и Восточную Византию). Иван III считал себя преемником Рима и Византии, которая пала под ударами турок. В его царствование возникла доктрина (или концепция) «Москва – третий Рим» (после Рима и Константинополя). Третий Рим – и все! Поистине имперские амбиции.
При Иване III в Россию приехало много иностранцев, в основном архитекторов, строителей, врачей, богословов.
Иван IV, первый венчанный царь, получил за свои кровавые деяния прозвище «Грозный». О его зверствах написаны десятки, а то и сотни книг. Женолюб. Восемь официальных жен, целый гарем наложниц, перед смертью собирался жениться на шведской принцессе. Про правление Ивана Васильевича Николай Карамзин писал: «Никогда еще Россия не управлялась хуже…» Но – взял Казань, овладел Астраханью, основал новые города на Волге. При Иване Грозном завоевано Сибирское ханство. В Европе именем Ивана Грозного пугали детей. Как писал Алексей Константинович Толстой:
Следующий правитель – Борис Годунов, род которого ведется из Золотой Орды. В принципе выдающийся политик и государственный деятель, но на царствие его пришелся страшный голод, когда россияне ели «траву, мертвечину, псину, кошек, кору липовую и дубовую» и даже «ядоша друг друга». А тут еще началась смута, активизировались поляки, появился самозванец, Лжедмитрий. Над Борисом Годуновым постоянно висел роковой вопрос: убивал он маленького Дмитрия или не убивал? И – «мальчики кровавые в глазах»…
По мнению историков, Борис Годунов в искусстве политических комбинаций не знал себе равных, прикармливал элиту и все же не смог завоевать любовь подданных. Сошлемся на Пушкина:
А далее пошла печально знаменитая российская смута: Лжедмитрий I, Лжедмитрий II, Василий IV Шуйский, правление семи бояр-изменников («Лучше Грозный царь, чем семибоярщина», – говорили в народе). Спасли Россию Козьма Минин и князь Дмитрий Пожарский, возглавившие народное ополчение.
После завершения смуты начался новый роман России – с Романовыми. Он длился 304 года, с февраля 1613 года по февраль 1917-го. Родоначальником царствующей династии стал болезненный 16-летний отрок Михаил Романов-Юрьин, отнюдь не титан духа, воли и ума, но человек добрый и податливый, что и решило его избрание. Первые годы за Михаила Романова правил его отец, патриарх Филарет, человек «нравом опальчив и мнителен». Главной заботой нового правительства было собирание сил на борьбу с польскими и шведскими захватчиками.
«Государство запутывалось в нарождающихся затруднениях, – отмечает Василий Ключевский. – Правительство, обыкновенно не предусматривавшее и не предупреждавшее, начинало искать в обществе идей и людей, которые выручили бы его, и, не находя ни тех, ни других, скрепя сердце обращалось к Западу…»
Ну как, знакомая история?..
Ну а далее пропустим других владык и выделим Петра I (1682–1725). 22 октября 1721 года он принял титул императора. «Великий человек» – по Фридриху Энгельсу. «Великий преобразователь» – по Сергею Соловьеву.
О Петре I написаны монбланы книг, но лично мне близка характеристика Петра, которую дал Александр Герцен в работе «О развитии революционных идей в России» (1850):
«Под императорской порфирой в Петре всегда чувствовался революционер… непреклонная воля и жестокость террориста… Чтобы совсем порвать со старой Россией, Петр I оставил Москву, восточный титул царя и переселился в порт на Балтийском море, где принял титул императора. Открывшийся таким образом петербургский период не был продолжением исторической монархии – то было началом молодого, деятельного, не знающего узды деспотизма, равно готового и на великие дела и на великие преступления.
Одна-единственная мысль служила связью между петербургским периодом и московским – мысль о расширении государства. Все было принесено ей в жертву: достоинство государей, кровь подданных, справедливое отношение к соседям, благосостояние всей страны… Только в этом и состояло сходство, в остальном же Петр Великий являл собой непрерывный протест против старой России».
Ну и, конечно, не обойтись без «Медного всадника» Александра Пушкина:
Стандарт и канон государственной власти с мешком на голове в качестве символов, мученики которой начиная с Александра II, бесчисленных губернаторов и градоначальников, вплоть до Столыпина… Стандарт и канон террористов, имеющих в виде символики кинжал, бомбу и револьвер и начинающих свой иконостас со „светлого образа“ Ивана Каракозова. Далее – везде. Иван Каляев, боевики 1905 года, Виталий Бонивур, Павлик Морозов…» («Иностранец», 1998, № 17).
И совсем оригинальное мнение – впрочем, для нынешних ура-патриотов оно не оригинальное, а вполне типичное: «Первым русским русофобом, возненавидевшим Московскую Русь, стал Великий Петр». Это голос из журнала «Молодая гвардия». Там собрались ребята, люто ненавидящие евреев и Запад.
И на закуску. «Я уверен, – писал Алексей Николаевич Толстой, – что Петр не сын Алексея Михайловича, а патриарха Никона. Никон был из крестьянской семьи, мордвин… был честолюбив, умен, волевой, сильный тип… У меня есть маска Петра, снятая с живого трупа. В ней есть черты сходства с портретом Никона…»
К Петру I мы еще непременно вернемся в связи с прорубленным окном в Европу. А пока идем дальше по царскому списку. Екатерина I, Петр I.
Неожиданная смерть Петра II – и Верховный тайный совет сажает на российский престол, вопреки завещанию Екатерины I, свою ставленницу – дочь Ивана V, племянницу Петра I Анну Иоанновну, вдовствующую герцогиню Курляндскую. Она была замужем за герцогом Вильгельмом Курляндским, но вскоре овдовела и тихо жила в провинциальной Митаве и в России не показывалась. И вот – вызов в блистательный Петербург. Она – российская императрица. С ума можно сойти от счастья! Десять лет правления Анны Иоанновны – не самые удачные годы для России и русского народа. Слово Василию Ключевскому:
«…Не доверяя русским, Анна поставила на страже своей безопасности кучу иноземцев, вывезенных из Митавы и из разных немецких углов. Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели крестьян, забрались на все доходные места в управлении. Этот сбродный налет состоял из „клеотур“ двух сильных патронов, „канальи курляндца“, умевшего только разыскивать породистых собак, как отзывались о Бироне, и другого канальи, лифляндца, подмастерья и даже конкурента Бирону в фаворе, графа Левенвольда, обер-шталмейстера, человека лживого, страстного игрока и взяточника. При разгульном дворе, то и дело увеселяемом блестящими празднествами, какие мастерил другой Левенвольд, обер-гофмаршал, перещеголявший злокачественностью и своего брата, вся эта стая кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа».
Одним словом, бироновщина. К прибалтийским дворянам-немцам, которые всем верховодили в России, следует прибавить и придворного банкира еврея Липмана, который, как пишет Петр Долгоруков, «торговал своим влиянием, продавая служебные места». Предтеча российских олигархов конца XX – начала XXI века?..
При Анне Иоанновне (или Ивановне) флот и армия пришли в упадок. Россия потеряла часть ранее завоеванных территорий, в частности Азербайджан и Дагестан.
После смерти царицы русским царем был провозглашен малолетний Иван VI, от имени которого правили сначала Бирон, затем фельдмаршал Миних и мать юного царевича Анна Леопольдовна, жена немецкого принца Антона-Ульриха Брауншвейгского. Все это было очень кратко: Ивана VI убили, а мать Анну Леопольдовну с ее принцем Антоном-Ульрихом сослали в Холмогоры.
Новая смена власти – на престоле младшая дочь Петра I и Екатерины I Елизавета Петровна. Когда ей было 22 года, испанский посланник в России так описывал принцессу Елизавету: «…такая красавица, каких я никогда не видал. Цвет лица ее удивительный, глаза пламенны, рот совершенный, шея самая белая и удивительный стан. Она высокого роста и чрезвычайно жива. Танцует хорошо и ездит верхом без малейшего страха. В обращении ее много ума и приятности».
Замечательная характеристика. Но что сделала Елизавета для России, став императрицей? Сергей Соловьев писал:
«Царствование Анны… навсегда останется самым темным временем нашей истории XVIII века, ибо дело шло не о частных бедствиях, не о материальных лишениях: народный дух страдал… чувствовалось иго с запада, более тяжкое, чем прежнее иго с востока – иго татарское. Полтавский победитель был принижен, рабствовал Бирону, который говорил: „Вы, русские…“ От этого ига избавила Россию дочь Петра Великого. Россия пришла в себя. На высших местах управления снова явились русские люди, и когда на место второстепенное назначали иностранца, то Елисавета спрашивала: разве нет русского? Иностранца можно назначать только тогда, когда нет способного русского…»
Александр Хомяков, отчаянный славянофил, считал, что с новой императрицей началась «лучшая эпоха».
Ключевский назвал Елизавету Петровну «умной и доброй, но беспорядочной и своенравной русской барыней», соединившей «новые европейские веяния» с «благочестивой стариной».
Императрица отменила смертную казнь, но сохранила Тайную канцелярию. При ней Россия воевала с Турцией и Австрией, вела успешную Семилетнюю войну с Пруссией, был взят даже Берлин. Однако жизнь простого народа не претерпела значительных изменений в лучшую сторону. Вот культуре и науке повезло куда больше (деятельность Михаила Ломоносова, открытие Московского университета и т. д.).
Но больше всего изменился царский двор: он стал пышнее и шумнее. «Дщерь Петрова» любила веселые кутежи, любила токайское, при ней процветал фаворитизм. Не любила соперниц и однажды весьма жестоко поступила с красавицей Лопухиной. Об этих «подвигах» написал стихотворение Николай Агнивцев:
И еще одно: языком общения при русском дворе стал французский.
Елизавета Петровна правила Россией 20 лет. С ее смертью (умерла она в 52 года) практически прекратилась и женская линия династии Романовых. После Елизаветы Россией фактически правили Голштейн-Готторпские герцоги, которые только считались Романовыми. Елизавета выписала из Киля 13-летнего сына Анны Петровны Петра-Ульриха, крестила его по православному обряду, нарекла великим князем Петром Федоровичем и объявила его наследником трона Романовых. В 15 лет женила Петра на «захудалой» немецкой принцессе Софии-Фредерике-Августе Ангальт-Цербстской, которая при переходе в православие названа была Екатериной (будущая Екатерина Великая).
Итак, на российском троне Петр III. Немец по природе, он был отчаянным пруссофилом и поклонялся Фридриху II. Как отмечает Ключевский, Петр Федорович «боялся всего в России, называл ее проклятой страной и сам выражал убеждение, что в ней ему непременно придется погибнуть, но нисколько не старался освоиться и сблизиться с ней, ничего не узнал в ней и всего чуждался…».
Конечно, такой царь не смог долго усидеть на русском престоле. И вот настал день 28 июня 1762 года. Ранним утром в петергофском павильоне Монплезир Алексей Орлов разбудил супругу императора Екатерину: «Пора вставать, все готово, чтобы провозгласить вас».
Будущая императрица быстро надела будничное черное платье, села в карету, и лошади помчали ее в Петербург. А дальше дворцовый переворот, арест Петра III. Император был перепуган, и лицо его перекосилось.
«– Они хотят меня убить? – спросил он полушепотом. – Что я сделал?.. Я согласен на все ваши условия… Я согласен…
Во-первых, Иван III был женат вторым браком на византийской принцессе Софье Палеолог. Женитьба эта состоялась по предложению Рима. Вместе с женой Иван III приобрел и герб Византии – двуглавый орел (символ раздела Римской империи на Западную и Восточную Византию). Иван III считал себя преемником Рима и Византии, которая пала под ударами турок. В его царствование возникла доктрина (или концепция) «Москва – третий Рим» (после Рима и Константинополя). Третий Рим – и все! Поистине имперские амбиции.
При Иване III в Россию приехало много иностранцев, в основном архитекторов, строителей, врачей, богословов.
Иван IV, первый венчанный царь, получил за свои кровавые деяния прозвище «Грозный». О его зверствах написаны десятки, а то и сотни книг. Женолюб. Восемь официальных жен, целый гарем наложниц, перед смертью собирался жениться на шведской принцессе. Про правление Ивана Васильевича Николай Карамзин писал: «Никогда еще Россия не управлялась хуже…» Но – взял Казань, овладел Астраханью, основал новые города на Волге. При Иване Грозном завоевано Сибирское ханство. В Европе именем Ивана Грозного пугали детей. Как писал Алексей Константинович Толстой:
А вот строки современного поэта – Олега Чухонцева:
Едет царь на коне, в зипуне из парчи,
А кругом с топорами идут палачи —
Его милость сбираются тешить:
Там кого-то рубить или вешать…
К Ивану Грозному теплые чувства питал Иосиф Сталин (родственные натуры?). Обсуждая вторую серию фильма «Иван Грозный», Сталин говорил Сергею Эйзенштейну, что он не осуждает царя за жестокость и террор, напротив, считает его великим и мудрым правителем, который защитил страну от проникновения иностранных влияний и стремился к объединению России. То есть главное – Россия, а народ можно рубить и гноить. При встрече с кинематографистами Сталин по поводу Петра I выразил сожаление: «Петруха не дорубил!»
Между тем у противоположной стены
беглый маятник маялся в сумраке спертом.
Были сумерки длинны, как были длинны
списки выбитых при Иоанне Четвертом…
Следующий правитель – Борис Годунов, род которого ведется из Золотой Орды. В принципе выдающийся политик и государственный деятель, но на царствие его пришелся страшный голод, когда россияне ели «траву, мертвечину, псину, кошек, кору липовую и дубовую» и даже «ядоша друг друга». А тут еще началась смута, активизировались поляки, появился самозванец, Лжедмитрий. Над Борисом Годуновым постоянно висел роковой вопрос: убивал он маленького Дмитрия или не убивал? И – «мальчики кровавые в глазах»…
По мнению историков, Борис Годунов в искусстве политических комбинаций не знал себе равных, прикармливал элиту и все же не смог завоевать любовь подданных. Сошлемся на Пушкина:
Борис Годунов внезапно умер, и «сия безвременная кончина была небесною казнию для России еще более, нежели для Годунова: он умер по крайней мере на троне… Россия же, лишенная в нем царя умного и попечительного, сделалась добычею злодейства на многие лета», – писал Карамзин.
…он правит нами,
Как царь Иван (не к ночи будь помянут).
Что пользы в том, что явных казней нет,
Уверены ль мы в бедной жизни нашей?
Нас каждый день опала ожидает,
Тюрьма, Сибирь, клобук иль кандалы,
А там – в глуши голодна смерть иль петля.
А далее пошла печально знаменитая российская смута: Лжедмитрий I, Лжедмитрий II, Василий IV Шуйский, правление семи бояр-изменников («Лучше Грозный царь, чем семибоярщина», – говорили в народе). Спасли Россию Козьма Минин и князь Дмитрий Пожарский, возглавившие народное ополчение.
После завершения смуты начался новый роман России – с Романовыми. Он длился 304 года, с февраля 1613 года по февраль 1917-го. Родоначальником царствующей династии стал болезненный 16-летний отрок Михаил Романов-Юрьин, отнюдь не титан духа, воли и ума, но человек добрый и податливый, что и решило его избрание. Первые годы за Михаила Романова правил его отец, патриарх Филарет, человек «нравом опальчив и мнителен». Главной заботой нового правительства было собирание сил на борьбу с польскими и шведскими захватчиками.
«Государство запутывалось в нарождающихся затруднениях, – отмечает Василий Ключевский. – Правительство, обыкновенно не предусматривавшее и не предупреждавшее, начинало искать в обществе идей и людей, которые выручили бы его, и, не находя ни тех, ни других, скрепя сердце обращалось к Западу…»
Ну как, знакомая история?..
Ну а далее пропустим других владык и выделим Петра I (1682–1725). 22 октября 1721 года он принял титул императора. «Великий человек» – по Фридриху Энгельсу. «Великий преобразователь» – по Сергею Соловьеву.
О Петре I написаны монбланы книг, но лично мне близка характеристика Петра, которую дал Александр Герцен в работе «О развитии революционных идей в России» (1850):
«Под императорской порфирой в Петре всегда чувствовался революционер… непреклонная воля и жестокость террориста… Чтобы совсем порвать со старой Россией, Петр I оставил Москву, восточный титул царя и переселился в порт на Балтийском море, где принял титул императора. Открывшийся таким образом петербургский период не был продолжением исторической монархии – то было началом молодого, деятельного, не знающего узды деспотизма, равно готового и на великие дела и на великие преступления.
Одна-единственная мысль служила связью между петербургским периодом и московским – мысль о расширении государства. Все было принесено ей в жертву: достоинство государей, кровь подданных, справедливое отношение к соседям, благосостояние всей страны… Только в этом и состояло сходство, в остальном же Петр Великий являл собой непрерывный протест против старой России».
Ну и, конечно, не обойтись без «Медного всадника» Александра Пушкина:
Гениальный образ – Россия, поднятая на дыбы. Так с тех пор Россия и стоит в этой крайне неудобной и обременительной позе!.. В поэме Максимилиана Волошина «Россия» говорится:
…На крыльце,
С подъятой лапой, как живые,
Стояли львы сторожевые,
И прямо в темной вышине
Над огражденною скалою
Кумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.
…………………………………..
Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной,
На высоте уздой железной
Россию поднял на дыбы?
А вот мнение нашей современницы, Валерии Новодворской: «…Он был то плотником, то мясником, то моряком, то реформатором. Он не требовал лавров, он тащил из болота своего несчастного бегемота – Россию. Он был спасателем, пожарником, поджигателем гражданского мира, палачом и новатором, убийцей и мессией. С его царствования и до самого заката империи, до эсеров-максималистов, в стране будут две группы, претендующие на звание героев, два стандарта.
Великий Петр был первый большевик,
Замысливший Россию перебросить,
Склонениям и правам вопреки,
За сотни лет, к ее грядущим далям.
Он, как и мы, не знал иных путей,
Опричь указа, казни и застенка,
К осуществленью правды на земле…
Стандарт и канон государственной власти с мешком на голове в качестве символов, мученики которой начиная с Александра II, бесчисленных губернаторов и градоначальников, вплоть до Столыпина… Стандарт и канон террористов, имеющих в виде символики кинжал, бомбу и револьвер и начинающих свой иконостас со „светлого образа“ Ивана Каракозова. Далее – везде. Иван Каляев, боевики 1905 года, Виталий Бонивур, Павлик Морозов…» («Иностранец», 1998, № 17).
И совсем оригинальное мнение – впрочем, для нынешних ура-патриотов оно не оригинальное, а вполне типичное: «Первым русским русофобом, возненавидевшим Московскую Русь, стал Великий Петр». Это голос из журнала «Молодая гвардия». Там собрались ребята, люто ненавидящие евреев и Запад.
И на закуску. «Я уверен, – писал Алексей Николаевич Толстой, – что Петр не сын Алексея Михайловича, а патриарха Никона. Никон был из крестьянской семьи, мордвин… был честолюбив, умен, волевой, сильный тип… У меня есть маска Петра, снятая с живого трупа. В ней есть черты сходства с портретом Никона…»
К Петру I мы еще непременно вернемся в связи с прорубленным окном в Европу. А пока идем дальше по царскому списку. Екатерина I, Петр I.
Неожиданная смерть Петра II – и Верховный тайный совет сажает на российский престол, вопреки завещанию Екатерины I, свою ставленницу – дочь Ивана V, племянницу Петра I Анну Иоанновну, вдовствующую герцогиню Курляндскую. Она была замужем за герцогом Вильгельмом Курляндским, но вскоре овдовела и тихо жила в провинциальной Митаве и в России не показывалась. И вот – вызов в блистательный Петербург. Она – российская императрица. С ума можно сойти от счастья! Десять лет правления Анны Иоанновны – не самые удачные годы для России и русского народа. Слово Василию Ключевскому:
«…Не доверяя русским, Анна поставила на страже своей безопасности кучу иноземцев, вывезенных из Митавы и из разных немецких углов. Немцы посыпались в Россию, точно сор из дырявого мешка, облепили двор, обсели крестьян, забрались на все доходные места в управлении. Этот сбродный налет состоял из „клеотур“ двух сильных патронов, „канальи курляндца“, умевшего только разыскивать породистых собак, как отзывались о Бироне, и другого канальи, лифляндца, подмастерья и даже конкурента Бирону в фаворе, графа Левенвольда, обер-шталмейстера, человека лживого, страстного игрока и взяточника. При разгульном дворе, то и дело увеселяемом блестящими празднествами, какие мастерил другой Левенвольд, обер-гофмаршал, перещеголявший злокачественностью и своего брата, вся эта стая кормилась досыта и веселилась до упаду на доимочные деньги, выколачиваемые из народа».
Одним словом, бироновщина. К прибалтийским дворянам-немцам, которые всем верховодили в России, следует прибавить и придворного банкира еврея Липмана, который, как пишет Петр Долгоруков, «торговал своим влиянием, продавая служебные места». Предтеча российских олигархов конца XX – начала XXI века?..
При Анне Иоанновне (или Ивановне) флот и армия пришли в упадок. Россия потеряла часть ранее завоеванных территорий, в частности Азербайджан и Дагестан.
После смерти царицы русским царем был провозглашен малолетний Иван VI, от имени которого правили сначала Бирон, затем фельдмаршал Миних и мать юного царевича Анна Леопольдовна, жена немецкого принца Антона-Ульриха Брауншвейгского. Все это было очень кратко: Ивана VI убили, а мать Анну Леопольдовну с ее принцем Антоном-Ульрихом сослали в Холмогоры.
Новая смена власти – на престоле младшая дочь Петра I и Екатерины I Елизавета Петровна. Когда ей было 22 года, испанский посланник в России так описывал принцессу Елизавету: «…такая красавица, каких я никогда не видал. Цвет лица ее удивительный, глаза пламенны, рот совершенный, шея самая белая и удивительный стан. Она высокого роста и чрезвычайно жива. Танцует хорошо и ездит верхом без малейшего страха. В обращении ее много ума и приятности».
Замечательная характеристика. Но что сделала Елизавета для России, став императрицей? Сергей Соловьев писал:
«Царствование Анны… навсегда останется самым темным временем нашей истории XVIII века, ибо дело шло не о частных бедствиях, не о материальных лишениях: народный дух страдал… чувствовалось иго с запада, более тяжкое, чем прежнее иго с востока – иго татарское. Полтавский победитель был принижен, рабствовал Бирону, который говорил: „Вы, русские…“ От этого ига избавила Россию дочь Петра Великого. Россия пришла в себя. На высших местах управления снова явились русские люди, и когда на место второстепенное назначали иностранца, то Елисавета спрашивала: разве нет русского? Иностранца можно назначать только тогда, когда нет способного русского…»
Александр Хомяков, отчаянный славянофил, считал, что с новой императрицей началась «лучшая эпоха».
Ключевский назвал Елизавету Петровну «умной и доброй, но беспорядочной и своенравной русской барыней», соединившей «новые европейские веяния» с «благочестивой стариной».
Императрица отменила смертную казнь, но сохранила Тайную канцелярию. При ней Россия воевала с Турцией и Австрией, вела успешную Семилетнюю войну с Пруссией, был взят даже Берлин. Однако жизнь простого народа не претерпела значительных изменений в лучшую сторону. Вот культуре и науке повезло куда больше (деятельность Михаила Ломоносова, открытие Московского университета и т. д.).
Но больше всего изменился царский двор: он стал пышнее и шумнее. «Дщерь Петрова» любила веселые кутежи, любила токайское, при ней процветал фаворитизм. Не любила соперниц и однажды весьма жестоко поступила с красавицей Лопухиной. Об этих «подвигах» написал стихотворение Николай Агнивцев:
Балы, пиры требуют все больше денег. Бесконечно повышаются налоги, растут цены. Ширятся волнения, а тем временем Елизавета Петровна выпускает особый манифест, в котором утверждается «цветущее состояние государства Российского, равного которому оно никогда не переживало». Мало этого! Императрица ставит балет «Радости русского народа при появлении его Астреи». Фея Астрея – это Елизавета Петровна.
Ау, века! Ах, где ты, где ты —
Великий век Елисаветы,
Одетый в золото и шелк,
Когда в ночи, шагая левой,
Шел на свиданье, как Ромео,
К императрице целый полк;
Когда на царском фестивале
Сержанты томно танцевали
С императрицей менуэт…
Любила очень веселиться
Веселая императрица
Елисавет.
И еще одно: языком общения при русском дворе стал французский.
Елизавета Петровна правила Россией 20 лет. С ее смертью (умерла она в 52 года) практически прекратилась и женская линия династии Романовых. После Елизаветы Россией фактически правили Голштейн-Готторпские герцоги, которые только считались Романовыми. Елизавета выписала из Киля 13-летнего сына Анны Петровны Петра-Ульриха, крестила его по православному обряду, нарекла великим князем Петром Федоровичем и объявила его наследником трона Романовых. В 15 лет женила Петра на «захудалой» немецкой принцессе Софии-Фредерике-Августе Ангальт-Цербстской, которая при переходе в православие названа была Екатериной (будущая Екатерина Великая).
Итак, на российском троне Петр III. Немец по природе, он был отчаянным пруссофилом и поклонялся Фридриху II. Как отмечает Ключевский, Петр Федорович «боялся всего в России, называл ее проклятой страной и сам выражал убеждение, что в ней ему непременно придется погибнуть, но нисколько не старался освоиться и сблизиться с ней, ничего не узнал в ней и всего чуждался…».
Конечно, такой царь не смог долго усидеть на русском престоле. И вот настал день 28 июня 1762 года. Ранним утром в петергофском павильоне Монплезир Алексей Орлов разбудил супругу императора Екатерину: «Пора вставать, все готово, чтобы провозгласить вас».
Будущая императрица быстро надела будничное черное платье, села в карету, и лошади помчали ее в Петербург. А дальше дворцовый переворот, арест Петра III. Император был перепуган, и лицо его перекосилось.
«– Они хотят меня убить? – спросил он полушепотом. – Что я сделал?.. Я согласен на все ваши условия… Я согласен…