Страница:
13-я армия Брянского фронта начала наступление утром 26 января. Артиллерийская подготовка проводилась по плану и на большинстве участков имела значительный эффект. Однако на правом фланге участка прорыва противник оказывал ожесточенное сопротивление в Ломигорах, Мишине, отбивая атаки нашей пехоты и танков. Для подавления узла обороны в Ломигорах, Мишине были привлечены три гаубичных и один легкий пушечный полк из состава 5-й артиллерийской дивизии, артиллерийский полк 148-й стрелковой дивизии и дивизион реактивной артиллерии. Массированным огнем артиллерия подавила противника, и наши части овладели важным узлом его обороны.
Развивая успех, войска армии продвигались на Касторное. В районе Куликовки они перехватили отходившую под ударами частей 38-й армии колонну противника в составе 1500 человек, около 1000 повозок и большого количества автомашин. В ее уничтожении участвовали два батальона 132-й стрелковой дивизии, усиленные вторым дивизионом 425-го артиллерийского полка и дивизионом реактивной артиллерии. Дивизион 425-го артиллерийского полка быстро подавил огневые средства противника. Залпы реактивной артиллерии окончательно деморализовали врага. После короткого боя наши части захватили весь обоз и более 500 пленных.
28 января наши войска завязали бои за Касторное, а 29 января они освободили город от гитлеровцев. Таким образом, ударами 40-й и 60-й армий Воронежского фронта с юга, 13-й армии Брянского фронта и 38-й армии Воронежского фронта с севера основные силы 2-й немецкой армии были окружены, расчленены на части и разгромлены.
Вот как писал об этом впоследствии бывший гитлеровский генерал фон Бутлар: «Итог, который немецкому командованию пришлось подвести на этом участке фронта в конце января 1943 г., был поистине ужасным. За 14 дней русского наступления группа армий «Б» была почти полностью разгромлена. 2-я армия оказалась сильно потрепанной. К тому же она потеряла во время прорыва основную массу своей боевой техники. 2-я венгерская армия была почти полностью уничтожена, из 8-й (итальянской. – Ю. Р.) армии спастись удалось лишь некоторым частям корпуса альпийских стрелков. От остальной части соединений уцелели только жалкие остатки. Из числа немецких войск, действовавших в полосе 8-й итальянской армии, остались лишь потрепанные остатки нескольких немецких дивизий, которым удалось спастись за рекой Оскол. Связь с группой армий «Центр» и с группой армий «Дон» была потеряна, стыки находились под угрозой»[66].
Следует заметить, что Воронежско-Касторненская операция имела свою отличительную особенность. Она была первым ярким примером успешного перехода от одной крупной наступательной операции к другой без оперативной паузы. Войска фронта изготовились к ней в ограниченные сроки в ходе завершения предыдущей операции. Характерными для Воронежско-Касторненской операции являлись и действия танкового корпуса совместно со стрелковыми дивизиями первого эшелона при прорыве обороны врага, а также его последующие стремительные удары в оперативной глубине по подходившим резервам противника и узлам сопротивления.
Характерным для всех штабов артиллерии фронта было творческое применение артиллерии в наступлении. Исключительно эффективным оказалось сочетание огня с закрытых позиций и из орудий прямой наводки, находящихся в боевых порядках пехоты и танков. Такое построение было, в частности, при ликвидации опорного пункта противника в Синих Липягах. Здесь благодаря тесному взаимодействию артиллерии с пехотой удалось изолировать вражеский гарнизон в нескольких отдельных домах, после чего он был уничтожен в ходе решительной атаки. Та же участь постигла несколько дней спустя и немецкий гарнизон в Старом Осколе.
Операции по разгрому крупных группировок противника на верхнем Дону характеризовались высокой маневренностью боевых действий, что создавало большие трудности в применении артиллерии, особенно в зимних условиях. Для С.С. Варенцова и штаба артиллерии Воронежского фронта они были поучительны прежде всего организацией и проведением сложного маневра крупными силами артиллерии и подготовкой к прорыву в ограниченные сроки. В ходе боевых действий, особенно при разгроме прорывавшихся из окружения группировок противника, действия артиллерии отличались большой инициативой и самостоятельностью.
Вместе с тем возникали серьезные проблемы с управлением артиллерией при подготовке и в ходе боевых действий. Одна из них – отсутствие своих средств связи у командующего артиллерией фронта. Поскольку штаб артиллерии фронта не располагал своими средствами связи, должностные лица вынуждены были пользоваться общевойсковой связью штаба фронта, которая из-за быстро меняющейся обстановки была неустойчивой. Для получения данных об оперативной обстановке офицерам штаба артиллерии фронта приходилось постоянно обращаться в оперативный и разведывательный отделы. Но и там не всегда можно было получить достаточно полные и достоверные данные – они очень быстро устаревали. Тем не менее артиллерия фронта, преодолевая все объективные и субъективные трудности, поставленные боевые задачи выполнила успешно.
За успешное руководство артиллерией в ходе Воронежско-Касторненской операции командующий артиллерией фронта генерал С.С. Варенцов был награжден орденом Кутузова I степени[67].
В течение полутора сложнейших лет войны Сергей Сергеевич получает второй орден. Это свидетельствует о значительном вкладе С.С. Варенцова и артиллерии под его руководством в разгром противника. В последующем будут еще ордена, будет и звание Героя Советского Союза, но это уже в тех условиях, когда инициативой полностью владела Красная армия. Но в условиях, когда инициативой владел противник, заслужить ордена было намного сложнее.
В настоящее время некоторые «исследователи», используя ресурсы Интернета, порочат светлое имя Сергея Сергеевича. В своих «изысках» они в основном ориентируются на знакомство С.С. Варенцова с О. Пеньковским, забывая или, скорее, не зная о заслугах Сергея Сергеевича перед Отечеством. А ведь следует знать и помнить, что человек, не отсиживавшийся во время войны в тылу, а выполнявший свой долг на ключевых должностях, уже по определению не может быть одиозной личностью, какой его хотят представить недоброжелатели.
Один из таких недоброжелателей Сергея Сергеевича, некто В.Г. Татаров из Днепропетровска, по-видимому, еще до войны очень часто «страдавший» от начальника артиллерии 41-й стрелковой дивизии за свою нерадивость, высказался следующим образом: «Командовал артиллерией дивизии полковник Варенцов – этакая импозантная фигура. Самодовольный, высокомерный, хитрый, скрытный, не шибко грамотный артиллерист»[68].
Рассмотрим последовательно отрицательные характерные черты, присущие, по мнению В. Татарова, Сергею Сергеевичу.
Итак, «самодовольный, высокомерный и хитрый». Мнение В. Татарова легко опровергают многочисленные положительные отзывы бывших подчиненных С.С. Варенцова. «Это был умный и талантливый полководец, – пишет писателю В. Астафьеву полковник в отставке В.А. Кашин, – он пользовался большим авторитетом и уважением… Это был неприхотливый, скромный человек в быту и очень доброжелательный к людям…»[69]
А вот что написал 12 января 1944 года своему командующему артиллерией фронта командир 32-й бригады полковник И.В. Купин:
«Тов. генерал-полковник!
Получил Ваше письмо, душевно был тронут Вашей отеческой заботой обо мне.
Вы правы – лечиться надо.
Поехать лечиться, согласен, но меня пугает одно, что с отъездом я потеряю Вас и бригаду.
Убедительно прошу Вас, тов. генерал-полковник, разрешить мне после лечения снова вернуться к Вам.
Почти три года войны я находился вместе с Вами в боевом коллективе под Вашим руководством.
Работая с Вами, я многому научился…»[70]
В другом письме тот же полковник И.В. Купин пишет: «…по праву считаю себя Вашим воспитанником, а Вас своим боевым отцом.
Искренне благодарю Вас, тов. генерал-полковник, за воспитание и отеческую заботу.
Но еще раз хочется просить Вас – после лечения вернуться к Вам и только к Вам.
Жду Ваших указаний.
Уважающий Вас полковник /подпись/ Купин»[71].
Командир 112-го гвардейского краснознаменного Киевского пушечного артиллерийского полка РГК гвардии подполковник Цесарь в поздравлении С.С. Варенцова с Новым годом написал: «В истекшем 1943 году нашему полку присвоено высокое звание – ГВАРДЕЙСКИЙ. Правительство наградило полк орденом Красного Знамени. Полк заслужил наименование – «КИЕВСКИЙ»…
Этот боевой путь полк прошел под ВАШИМ (так написано в тексте письма. – Ю. Р.) непосредственным руководством и каждый воин полка повседневно ощущал и ощущает ВАШУ заботу, ВАШЕ отцовское внимание и воспитание.
Выполняя боевой приказ, боевое распоряжение, МЫ всегда помним, что они исходят от ВАС – верного сына нашей социалистической Родины. Это сознание и желание с честью выполнить ВАШ боевой приказ – является дополнительным источником наших сил, нашего мужества и стойкости в борьбе с заклятым врагом – немецкими захватчиками.
ВАШИ питомцы, весь личный состав 112 Гвардейского Краснознаменного Киевского пушечного артиллерийского полка РГК ПОЗДРАВЛЯЕТ ВАС С НОВЫМ ГОДОМ, ЖЕЛАЕТ ВАМ ДОЛГИХ ЛЕТ ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЯ В ВАШЕЙ ПЛОДОТВОРНОЙ БОРЬБЕ ЗА ДЕЛО НАШЕЙ РОДИНЫ…»[72]
Бывший заместитель командира иптап по политчасти П.С. Слепцов, поздравляя в 1955 г. С.С. Варенцова с присвоение воинского звания – маршал артиллерии, выразил свою признательность следующим образом: «…Я хотел бы, товарищ маршал, как коммунист отблагодарить Вас за Ваш большой труд, за Вашу отцовскую заботу о маленьких людях (выделено мной. – Ю. Р.), которых Вы знали по фамилии вплоть до командира батареи, если Вам пришлось один раз поговорить»[73].
Исходя из вышеизложенного, можно заключить, что взаимоотношения между Сергеем Сергеевичем и его подчиненными были доверительными и уважительными. Подчиненные командиры называют своего командующего заботливым боевым отцом, воспитателем и учителем. Они хотят завершить войну под его командованием. О каком самодовольстве, высокомерии и хитрости может идти речь. В тех случаях, когда старшего начальника подчиненные не уважают, то от писем больше «несет официозом», так как в них используются общепринятые штампы. А вышеизложенные письма написаны от души, с большим уважением к старшему начальнику. Таким образом, квалифицируем утверждения В. Татарова из Днепропетровска как наглую клевету на одного из выдающихся военачальников.
Далее В. Татаров утверждает, что Варенцов «не шибко грамотный артиллерист».
Позвольте, а награждение именным оружием от Кременчугского облисполкома в 1927 года, золотыми часами от наркома обороны в 1940 года, орденом Ленина в октябре 1941 года, орден Кутузова I степени в начале 1943 года, положительные служебные характеристики на Сергея Сергеевича, где как раз отмечалась его хорошая подготовка? Кроме того, С.С. Варенцова на должность командующего артиллерией фронта рекомендовал один из ярких полководцев Великой Отечественной войны – Н.Ф. Ватутин. Заметим, что С.С. Варенцов был командующим артиллерией фронта у Н.Ф. Ватутина вплоть до смертельного ранения полководца в 1944 году. А Николай Федорович, если это было для пользы дела, мог снять с должности любого. В начальном периоде войны, не без его участия, были сняты с должностей командующий войсками и начальник штаба Северо-Западного фронта. Сменивший Н.Ф. Ватутина И.С. Конев до конца войны был начальником у Сергея Сергеевича и не пожелал заменить его даже после получения С.С. Баренцевым тяжелого ранения. Согласитесь, если бы С.С. Варенцов был недостаточно подготовленным артиллерийским начальником, кто из перечисленных командующих войсками оставил бы у себя в подчинении неграмотного командующего артиллерией. Никто! Безусловно, Сергей Сергеевич был мастером своего дела, высоким профессионалом. Никто не утверждает, что он стал таковым сразу. Все учились в ходе войны, и он учился. И войну закончит командующим артиллерией одного из самых мощных фронтов. Таких фронтов было всего два: 1-й Белорусский и 1-й Украинский. Значит, В. Татаров и здесь нагло и беззастенчиво клевещет.
Удивляет и позиция известного писателя В. Астафьева, который, используя свое литературное мастерство, нелестно отзывался как о С.С. Варенцове, так и о многих офицерах и генералах Великой Отечественной войны. Да почему нелестно? Очень зло, неконструктивно и однобоко выражал свое мнение известный писатель. Ведь можно выпятить один негатив в своем произведении, что, кстати, и делает Астафьев, рассуждая о Великой Отечественной войне, а можно показать один позитив, что тоже нехорошо. Потому что истина, как говорится, лежит посредине. «Я и по себе знал, – писал В. Астафьев, – что отцы-генералы, партия и правительство предали своих воинов-спасителей и двадцать лет о них не вспоминали в будни, в жизни, лишь по праздникам славословили и хвалили себя. Ни о живых, ни о мертвых не думали, не вспоминали, по полям и лесам белели косточки русские, в литературе, кино, театре прославлялась совсем другая война, та, на которой мы не были и быть не могли. Царил обман и демагогия, воровство, предательство – товарищ Варенцов, будучи уже маршалом, в Генштабе заправлял всей ракетно-артиллерийской мощью страны, запятнавший себя воровством еще на фронте, нанимается в осведомители матерому шпиону Пеньковскому. Они разом продают пол-России. И ничего. Генералишко, видать и прежде умом не блиставший, этакий приштабной лизоблюд, гневно пишет мне: «Партия и правительство сочли возможным за прошлые заслуги понизить товарища Варенцова до генерал-лейтенанта, сохранить за ним половину денежного довольства…» И невдомек генералишке, что кремлевские старцы из политбюро – сами воры и мошенники, не шибко обижая и наказывая преступный кадр, надеются, что и их, согнанных с уютных мест, тоже «пожалеют» и пенсии высокие сохранят.
…Долго шла буча вокруг моих заметок, долго, долго лампасники дерьмом исходили, но все в конце концов улеглось, хотя любимцем наших генералов я не стал и надеюсь, что и не стану»[74].
Разумеется, эпитеты и стиль опуса В. Астафьева «Да пребудет вечно» не выдерживают никакой критики.
А то, кто «запятнал себя воровством», кто к кому нанимался в осведомители и чем «заправлял» С.С. Варенцов в послевоенное время, будет рассмотрено несколько позже.
Вот только очень любопытно, на чью мельницу лил воду литератор, выражая таким образом свои мысли. Да, писателя нет уже в живых, но наследил-то он прилично в отношении командного и начальствующего состава Красной армии. Кого в нашей стране после выводов известного писателя будет привлекать служба в армии? Многие ли родители захотят, чтобы их сыновья исполнили свой воинский долг? Будет ли народ любить свою армию, когда вот такой псевдоинженер человеческих душ, не выбирая выражений, поливает грязью офицерский корпус.
Никто не отрицает, критиковать можно и нужно, но не до смакования мыслимого и немыслимого. Позволительно критиковать действия конкретного человека, если есть веские основания для этого. Но непозволительно по-хамски обобщать и охаивать всех офицеров и генералов, внесших неизмеримый вклад в Великую Победу.
Автор больше верит своему отцу, потерявшему обе ноги под Москвой и ставшему инвалидом войны. Отец никогда не отзывался недоброжелательно об офицерах и генералах, под командованием которых ему пришлось воевать с осени 1941 и до августа 1942 года в должности рядового, а затем сержанта. Хотя мог бы. Ведь он перенес ампутацию ног, а ему еще на самом деле не исполнилось 18 лет (прибавил год, чтобы поступить в военное училище). Никакого озлобления на своих командиров у отца не было. Он всю свою послевоенную жизнь (отец – историк по образованию) с большим уважением относился к генералам и офицерам Великой Отечественной войны, хорошо понимая, что в своем большинстве это были люди, вынесшие в полной мере все тяготы и лишения военной поры. Отец был страстный книголюб, имел большую личную библиотеку, всегда выписывал «Роман-газету» и был в курсе всех книжных новинок, особенно касающихся военной тематики. Когда в середине 80-х годов была издана книга В. Астафьева «Прокляты и забыты», автор поинтересовался у отца, какое впечатление произвела на него эта книга. «В этой книге, – ответил отец, – нет ничего похожего на правду. Я с такими безобразиями не сталкивался».
У автора имеется фотография отца, датированная 12 ноября 1941 года. Сфотографировался отец в г. Алма-Ате перед отправкой на фронт (под Москву) в составе курсантов Алма-Атинского пехотно-минометного училища. 20 декабря 1941 года он уже получил первое легкое ранение, воюя в составе 64-й морской стрелковой бригады. За это короткое время, причем не самое простое для нашей страны, отец принял самое непосредственное участие во многих важных событиях. Это и передвижение по железной дороге из Алма-Аты под Москву, распределение курсантов по воинским формированиям, боевое слаживание, участие в боевых действиях в ходе контрнаступательной операции. Безусловно, могли иметь место негативные явления объективного и субъективного характера, связанные с вопросами быта, питания, обеспечения зимним обмундированием, вооружением и т. д. Но ничего подобного о каких-то недостатках, подобных тем, о которых писал В. Астафьев, автор от отца не слышал. Поэтому нет у автора оснований принимать на веру все, о чем писал В. Астафьев, особенно если это относится к Великой Отечественной войне.
Что бы ни писали – раньше и сейчас – старые и новые «исследователи» о С.С. Варенцове, автор оставляет за собой право в этой книге опровергать лживые свидетельства против прославленного военачальника.
«Огневой щит и меч» на Курской дуге
Развивая успех, войска армии продвигались на Касторное. В районе Куликовки они перехватили отходившую под ударами частей 38-й армии колонну противника в составе 1500 человек, около 1000 повозок и большого количества автомашин. В ее уничтожении участвовали два батальона 132-й стрелковой дивизии, усиленные вторым дивизионом 425-го артиллерийского полка и дивизионом реактивной артиллерии. Дивизион 425-го артиллерийского полка быстро подавил огневые средства противника. Залпы реактивной артиллерии окончательно деморализовали врага. После короткого боя наши части захватили весь обоз и более 500 пленных.
28 января наши войска завязали бои за Касторное, а 29 января они освободили город от гитлеровцев. Таким образом, ударами 40-й и 60-й армий Воронежского фронта с юга, 13-й армии Брянского фронта и 38-й армии Воронежского фронта с севера основные силы 2-й немецкой армии были окружены, расчленены на части и разгромлены.
Вот как писал об этом впоследствии бывший гитлеровский генерал фон Бутлар: «Итог, который немецкому командованию пришлось подвести на этом участке фронта в конце января 1943 г., был поистине ужасным. За 14 дней русского наступления группа армий «Б» была почти полностью разгромлена. 2-я армия оказалась сильно потрепанной. К тому же она потеряла во время прорыва основную массу своей боевой техники. 2-я венгерская армия была почти полностью уничтожена, из 8-й (итальянской. – Ю. Р.) армии спастись удалось лишь некоторым частям корпуса альпийских стрелков. От остальной части соединений уцелели только жалкие остатки. Из числа немецких войск, действовавших в полосе 8-й итальянской армии, остались лишь потрепанные остатки нескольких немецких дивизий, которым удалось спастись за рекой Оскол. Связь с группой армий «Центр» и с группой армий «Дон» была потеряна, стыки находились под угрозой»[66].
Следует заметить, что Воронежско-Касторненская операция имела свою отличительную особенность. Она была первым ярким примером успешного перехода от одной крупной наступательной операции к другой без оперативной паузы. Войска фронта изготовились к ней в ограниченные сроки в ходе завершения предыдущей операции. Характерными для Воронежско-Касторненской операции являлись и действия танкового корпуса совместно со стрелковыми дивизиями первого эшелона при прорыве обороны врага, а также его последующие стремительные удары в оперативной глубине по подходившим резервам противника и узлам сопротивления.
Характерным для всех штабов артиллерии фронта было творческое применение артиллерии в наступлении. Исключительно эффективным оказалось сочетание огня с закрытых позиций и из орудий прямой наводки, находящихся в боевых порядках пехоты и танков. Такое построение было, в частности, при ликвидации опорного пункта противника в Синих Липягах. Здесь благодаря тесному взаимодействию артиллерии с пехотой удалось изолировать вражеский гарнизон в нескольких отдельных домах, после чего он был уничтожен в ходе решительной атаки. Та же участь постигла несколько дней спустя и немецкий гарнизон в Старом Осколе.
Операции по разгрому крупных группировок противника на верхнем Дону характеризовались высокой маневренностью боевых действий, что создавало большие трудности в применении артиллерии, особенно в зимних условиях. Для С.С. Варенцова и штаба артиллерии Воронежского фронта они были поучительны прежде всего организацией и проведением сложного маневра крупными силами артиллерии и подготовкой к прорыву в ограниченные сроки. В ходе боевых действий, особенно при разгроме прорывавшихся из окружения группировок противника, действия артиллерии отличались большой инициативой и самостоятельностью.
Вместе с тем возникали серьезные проблемы с управлением артиллерией при подготовке и в ходе боевых действий. Одна из них – отсутствие своих средств связи у командующего артиллерией фронта. Поскольку штаб артиллерии фронта не располагал своими средствами связи, должностные лица вынуждены были пользоваться общевойсковой связью штаба фронта, которая из-за быстро меняющейся обстановки была неустойчивой. Для получения данных об оперативной обстановке офицерам штаба артиллерии фронта приходилось постоянно обращаться в оперативный и разведывательный отделы. Но и там не всегда можно было получить достаточно полные и достоверные данные – они очень быстро устаревали. Тем не менее артиллерия фронта, преодолевая все объективные и субъективные трудности, поставленные боевые задачи выполнила успешно.
За успешное руководство артиллерией в ходе Воронежско-Касторненской операции командующий артиллерией фронта генерал С.С. Варенцов был награжден орденом Кутузова I степени[67].
В течение полутора сложнейших лет войны Сергей Сергеевич получает второй орден. Это свидетельствует о значительном вкладе С.С. Варенцова и артиллерии под его руководством в разгром противника. В последующем будут еще ордена, будет и звание Героя Советского Союза, но это уже в тех условиях, когда инициативой полностью владела Красная армия. Но в условиях, когда инициативой владел противник, заслужить ордена было намного сложнее.
В настоящее время некоторые «исследователи», используя ресурсы Интернета, порочат светлое имя Сергея Сергеевича. В своих «изысках» они в основном ориентируются на знакомство С.С. Варенцова с О. Пеньковским, забывая или, скорее, не зная о заслугах Сергея Сергеевича перед Отечеством. А ведь следует знать и помнить, что человек, не отсиживавшийся во время войны в тылу, а выполнявший свой долг на ключевых должностях, уже по определению не может быть одиозной личностью, какой его хотят представить недоброжелатели.
Один из таких недоброжелателей Сергея Сергеевича, некто В.Г. Татаров из Днепропетровска, по-видимому, еще до войны очень часто «страдавший» от начальника артиллерии 41-й стрелковой дивизии за свою нерадивость, высказался следующим образом: «Командовал артиллерией дивизии полковник Варенцов – этакая импозантная фигура. Самодовольный, высокомерный, хитрый, скрытный, не шибко грамотный артиллерист»[68].
Рассмотрим последовательно отрицательные характерные черты, присущие, по мнению В. Татарова, Сергею Сергеевичу.
Итак, «самодовольный, высокомерный и хитрый». Мнение В. Татарова легко опровергают многочисленные положительные отзывы бывших подчиненных С.С. Варенцова. «Это был умный и талантливый полководец, – пишет писателю В. Астафьеву полковник в отставке В.А. Кашин, – он пользовался большим авторитетом и уважением… Это был неприхотливый, скромный человек в быту и очень доброжелательный к людям…»[69]
А вот что написал 12 января 1944 года своему командующему артиллерией фронта командир 32-й бригады полковник И.В. Купин:
«Тов. генерал-полковник!
Получил Ваше письмо, душевно был тронут Вашей отеческой заботой обо мне.
Вы правы – лечиться надо.
Поехать лечиться, согласен, но меня пугает одно, что с отъездом я потеряю Вас и бригаду.
Убедительно прошу Вас, тов. генерал-полковник, разрешить мне после лечения снова вернуться к Вам.
Почти три года войны я находился вместе с Вами в боевом коллективе под Вашим руководством.
Работая с Вами, я многому научился…»[70]
В другом письме тот же полковник И.В. Купин пишет: «…по праву считаю себя Вашим воспитанником, а Вас своим боевым отцом.
Искренне благодарю Вас, тов. генерал-полковник, за воспитание и отеческую заботу.
Но еще раз хочется просить Вас – после лечения вернуться к Вам и только к Вам.
Жду Ваших указаний.
Уважающий Вас полковник /подпись/ Купин»[71].
Командир 112-го гвардейского краснознаменного Киевского пушечного артиллерийского полка РГК гвардии подполковник Цесарь в поздравлении С.С. Варенцова с Новым годом написал: «В истекшем 1943 году нашему полку присвоено высокое звание – ГВАРДЕЙСКИЙ. Правительство наградило полк орденом Красного Знамени. Полк заслужил наименование – «КИЕВСКИЙ»…
Этот боевой путь полк прошел под ВАШИМ (так написано в тексте письма. – Ю. Р.) непосредственным руководством и каждый воин полка повседневно ощущал и ощущает ВАШУ заботу, ВАШЕ отцовское внимание и воспитание.
Выполняя боевой приказ, боевое распоряжение, МЫ всегда помним, что они исходят от ВАС – верного сына нашей социалистической Родины. Это сознание и желание с честью выполнить ВАШ боевой приказ – является дополнительным источником наших сил, нашего мужества и стойкости в борьбе с заклятым врагом – немецкими захватчиками.
ВАШИ питомцы, весь личный состав 112 Гвардейского Краснознаменного Киевского пушечного артиллерийского полка РГК ПОЗДРАВЛЯЕТ ВАС С НОВЫМ ГОДОМ, ЖЕЛАЕТ ВАМ ДОЛГИХ ЛЕТ ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЯ В ВАШЕЙ ПЛОДОТВОРНОЙ БОРЬБЕ ЗА ДЕЛО НАШЕЙ РОДИНЫ…»[72]
Бывший заместитель командира иптап по политчасти П.С. Слепцов, поздравляя в 1955 г. С.С. Варенцова с присвоение воинского звания – маршал артиллерии, выразил свою признательность следующим образом: «…Я хотел бы, товарищ маршал, как коммунист отблагодарить Вас за Ваш большой труд, за Вашу отцовскую заботу о маленьких людях (выделено мной. – Ю. Р.), которых Вы знали по фамилии вплоть до командира батареи, если Вам пришлось один раз поговорить»[73].
Исходя из вышеизложенного, можно заключить, что взаимоотношения между Сергеем Сергеевичем и его подчиненными были доверительными и уважительными. Подчиненные командиры называют своего командующего заботливым боевым отцом, воспитателем и учителем. Они хотят завершить войну под его командованием. О каком самодовольстве, высокомерии и хитрости может идти речь. В тех случаях, когда старшего начальника подчиненные не уважают, то от писем больше «несет официозом», так как в них используются общепринятые штампы. А вышеизложенные письма написаны от души, с большим уважением к старшему начальнику. Таким образом, квалифицируем утверждения В. Татарова из Днепропетровска как наглую клевету на одного из выдающихся военачальников.
Далее В. Татаров утверждает, что Варенцов «не шибко грамотный артиллерист».
Позвольте, а награждение именным оружием от Кременчугского облисполкома в 1927 года, золотыми часами от наркома обороны в 1940 года, орденом Ленина в октябре 1941 года, орден Кутузова I степени в начале 1943 года, положительные служебные характеристики на Сергея Сергеевича, где как раз отмечалась его хорошая подготовка? Кроме того, С.С. Варенцова на должность командующего артиллерией фронта рекомендовал один из ярких полководцев Великой Отечественной войны – Н.Ф. Ватутин. Заметим, что С.С. Варенцов был командующим артиллерией фронта у Н.Ф. Ватутина вплоть до смертельного ранения полководца в 1944 году. А Николай Федорович, если это было для пользы дела, мог снять с должности любого. В начальном периоде войны, не без его участия, были сняты с должностей командующий войсками и начальник штаба Северо-Западного фронта. Сменивший Н.Ф. Ватутина И.С. Конев до конца войны был начальником у Сергея Сергеевича и не пожелал заменить его даже после получения С.С. Баренцевым тяжелого ранения. Согласитесь, если бы С.С. Варенцов был недостаточно подготовленным артиллерийским начальником, кто из перечисленных командующих войсками оставил бы у себя в подчинении неграмотного командующего артиллерией. Никто! Безусловно, Сергей Сергеевич был мастером своего дела, высоким профессионалом. Никто не утверждает, что он стал таковым сразу. Все учились в ходе войны, и он учился. И войну закончит командующим артиллерией одного из самых мощных фронтов. Таких фронтов было всего два: 1-й Белорусский и 1-й Украинский. Значит, В. Татаров и здесь нагло и беззастенчиво клевещет.
Удивляет и позиция известного писателя В. Астафьева, который, используя свое литературное мастерство, нелестно отзывался как о С.С. Варенцове, так и о многих офицерах и генералах Великой Отечественной войны. Да почему нелестно? Очень зло, неконструктивно и однобоко выражал свое мнение известный писатель. Ведь можно выпятить один негатив в своем произведении, что, кстати, и делает Астафьев, рассуждая о Великой Отечественной войне, а можно показать один позитив, что тоже нехорошо. Потому что истина, как говорится, лежит посредине. «Я и по себе знал, – писал В. Астафьев, – что отцы-генералы, партия и правительство предали своих воинов-спасителей и двадцать лет о них не вспоминали в будни, в жизни, лишь по праздникам славословили и хвалили себя. Ни о живых, ни о мертвых не думали, не вспоминали, по полям и лесам белели косточки русские, в литературе, кино, театре прославлялась совсем другая война, та, на которой мы не были и быть не могли. Царил обман и демагогия, воровство, предательство – товарищ Варенцов, будучи уже маршалом, в Генштабе заправлял всей ракетно-артиллерийской мощью страны, запятнавший себя воровством еще на фронте, нанимается в осведомители матерому шпиону Пеньковскому. Они разом продают пол-России. И ничего. Генералишко, видать и прежде умом не блиставший, этакий приштабной лизоблюд, гневно пишет мне: «Партия и правительство сочли возможным за прошлые заслуги понизить товарища Варенцова до генерал-лейтенанта, сохранить за ним половину денежного довольства…» И невдомек генералишке, что кремлевские старцы из политбюро – сами воры и мошенники, не шибко обижая и наказывая преступный кадр, надеются, что и их, согнанных с уютных мест, тоже «пожалеют» и пенсии высокие сохранят.
…Долго шла буча вокруг моих заметок, долго, долго лампасники дерьмом исходили, но все в конце концов улеглось, хотя любимцем наших генералов я не стал и надеюсь, что и не стану»[74].
Разумеется, эпитеты и стиль опуса В. Астафьева «Да пребудет вечно» не выдерживают никакой критики.
А то, кто «запятнал себя воровством», кто к кому нанимался в осведомители и чем «заправлял» С.С. Варенцов в послевоенное время, будет рассмотрено несколько позже.
Вот только очень любопытно, на чью мельницу лил воду литератор, выражая таким образом свои мысли. Да, писателя нет уже в живых, но наследил-то он прилично в отношении командного и начальствующего состава Красной армии. Кого в нашей стране после выводов известного писателя будет привлекать служба в армии? Многие ли родители захотят, чтобы их сыновья исполнили свой воинский долг? Будет ли народ любить свою армию, когда вот такой псевдоинженер человеческих душ, не выбирая выражений, поливает грязью офицерский корпус.
Никто не отрицает, критиковать можно и нужно, но не до смакования мыслимого и немыслимого. Позволительно критиковать действия конкретного человека, если есть веские основания для этого. Но непозволительно по-хамски обобщать и охаивать всех офицеров и генералов, внесших неизмеримый вклад в Великую Победу.
Автор больше верит своему отцу, потерявшему обе ноги под Москвой и ставшему инвалидом войны. Отец никогда не отзывался недоброжелательно об офицерах и генералах, под командованием которых ему пришлось воевать с осени 1941 и до августа 1942 года в должности рядового, а затем сержанта. Хотя мог бы. Ведь он перенес ампутацию ног, а ему еще на самом деле не исполнилось 18 лет (прибавил год, чтобы поступить в военное училище). Никакого озлобления на своих командиров у отца не было. Он всю свою послевоенную жизнь (отец – историк по образованию) с большим уважением относился к генералам и офицерам Великой Отечественной войны, хорошо понимая, что в своем большинстве это были люди, вынесшие в полной мере все тяготы и лишения военной поры. Отец был страстный книголюб, имел большую личную библиотеку, всегда выписывал «Роман-газету» и был в курсе всех книжных новинок, особенно касающихся военной тематики. Когда в середине 80-х годов была издана книга В. Астафьева «Прокляты и забыты», автор поинтересовался у отца, какое впечатление произвела на него эта книга. «В этой книге, – ответил отец, – нет ничего похожего на правду. Я с такими безобразиями не сталкивался».
У автора имеется фотография отца, датированная 12 ноября 1941 года. Сфотографировался отец в г. Алма-Ате перед отправкой на фронт (под Москву) в составе курсантов Алма-Атинского пехотно-минометного училища. 20 декабря 1941 года он уже получил первое легкое ранение, воюя в составе 64-й морской стрелковой бригады. За это короткое время, причем не самое простое для нашей страны, отец принял самое непосредственное участие во многих важных событиях. Это и передвижение по железной дороге из Алма-Аты под Москву, распределение курсантов по воинским формированиям, боевое слаживание, участие в боевых действиях в ходе контрнаступательной операции. Безусловно, могли иметь место негативные явления объективного и субъективного характера, связанные с вопросами быта, питания, обеспечения зимним обмундированием, вооружением и т. д. Но ничего подобного о каких-то недостатках, подобных тем, о которых писал В. Астафьев, автор от отца не слышал. Поэтому нет у автора оснований принимать на веру все, о чем писал В. Астафьев, особенно если это относится к Великой Отечественной войне.
Что бы ни писали – раньше и сейчас – старые и новые «исследователи» о С.С. Варенцове, автор оставляет за собой право в этой книге опровергать лживые свидетельства против прославленного военачальника.
«Огневой щит и меч» на Курской дуге
В ходе наступательных операций зимней кампании 1942/43 года войска Брянского, Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов отбросили немецкие войска далеко на запад и овладели обширным районом под Курском. Этот район глубоко вдавался в расположение противника и получил название Курского выступа. На этом рубеже фронт к концу марта стабилизировался, и обе стороны стали готовиться к летним операциям.
Непосредственно на Курском выступе находились войска Центрального и Воронежского фронтов Красной армии, которым еще в первой половине 1943 года было приказано перейти к жесткой обороне с целью измотать и обескровить противника в случае его наступления в районе Курского выступа.
Воронежский фронт оборонял юго-западную часть Курского выступа протяжением по фронту 244 километра, сосредоточив основные усилия на Белгородском направлении.
Готовясь к летнему наступлению на Курском выступе, немецкое командование по войскам Воронежского фронта намечало нанести два удара: главный удар – силами 4-й танковой армии вдоль шоссе Обоянь – Курск, и другой – оперативной группой «Кемпф» из района Белгорода на Корочу и далее на север, чтобы обеспечить наступление 4-й танковой армии с востока.
В результате принятых мер значительное усиление артиллерией получил Воронежский фронт (56 полков, из них 31 истребительно-противотанковый артиллерийский полк)[75].
Следует отметить, что артиллерия Красной армии постоянно усиливала свою мощь и стала подлинным «богом войны». Важная роль принадлежала истребительно-противотанковой артиллерии. Она росла как количественно, так и качественно. Так, к лету 1943 года появилась модернизированная 57-мм пушка, быстро завоевавшая авторитету стрелковых войск. Качественный рост противотанковой артиллерии шел путем увеличения числа орудий более крупных калибров. 76-мм и 85-мм пушки составляли 60 % всех противотанковых орудий. Делалось все, чтобы противотанковую артиллерию поставить на механическую тягу, что резко повышало ее подвижность, маневренность, отсюда и эффективность.
В целом в артиллерии в связи с переходом к наступательным действиям возникла необходимость создания мощных средств с целью разрушения укрепленных районов и подавления огневой системы противника. Поэтому дальнейшее развитие получила тяжелая артиллерия, особенно гаубичная. На вооружение была принята 152-мм гаубица образца 1943 года, которая сохранила боевые свойства своей предшественницы, но стала легче ее и маневреннее. Значительное место в артиллерии резерва Верховного главнокомандования занимали минометные полки и полки реактивной артиллерии.
Наступательные задачи Красной армии требовали массирования артиллерийского и минометного огня, поэтому для увеличения ударной силы и лучшего управления в бою была улучшена организационная структура. Артиллерийские полки сводились в артиллерийские соединения. Еще в 1942 году было сформировано 26 артиллерийских дивизий с количеством орудий 168. Вскоре 16 из них были преобразованы в артиллерийские дивизии прорыва, количество орудий в которых увеличено до 356. Минометные полки были объединены в минометные бригады, а отдельные дивизионы и полки реактивной артиллерии – в гвардейские минометные бригады. В последующем на основании опыта войны, доказавшего силу огня полевой реактивной артиллерии в ее большом массировании, из гвардейских бригад были сформированы гвардейские минометные дивизии. Один залп такой дивизии выбрасывал 3456 снарядов весом 320 тонн.
К началу битвы на Курской дуге у нас впервые в массовом количестве появились самоходно-артиллерийские установки СУ-152, СУ-122, СУ-85, СУ-76 и др. Они решили задачу усиления стрелковых войск артиллерией высокой подвижности и огневой мощи.
Параллельно с перевооружением и усилением всех родов войск совершенствовалась организационная структура. В стрелковых войсках к лету 1943 года в основном был завершен переход к корпусной системе, что намного улучшило управление войсками. К тому же времени были сформированы артиллерийские корпуса прорыва и танковые армии, в состав которых входили только танковые и механизированные корпуса, а стрелковые дивизии исключались из них.
По сравнению с оборонительными операциями предыдущих лет войны артиллерия в обороне под Курском была лучше обеспечена средствами связи и приборами разведки. Укомплектованность частей этими средствами колебалась в пределах 60–80 %. Это значило, что артиллерийские командиры и их штабы имели сравнительно большие возможности в организации управления огнем и маневром своих частей.
Значительно хуже обстояло дело с укомплектованностью артиллерии средствами тяги и транспорта. Ставка ВГК не смогла повысить укомплектованность фронтов лошадьми и автотранспортом более половины штатной нормы. Только артиллерия Центрального фронта была обеспечена средствами механической тяги удовлетворительно[76]. К сожалению, все это снижало маневренные возможности артиллерии фронтов.
Оценивая обстановку, командующий войсками Воронежского фронта генерал армии Н.Ф. Ватутин и командующий артиллерией генерал-лейтенант артиллерии С.С. Варенцов пришли к выводу, что ни характер местности, весьма благоприятствующий для действия танковых соединений, ни конфигурация линии фронта, ни положение ударной группировки противника не давали достаточных оснований к сужению ширины фронта ожидаемого удара. Поэтому артиллерией усилили более или менее равномерно три армии (40-я, 6-я гв. и 7 А гв.). Под влиянием этих же соображений были выделены мощный второй эшелон фронта и сильные резервы.
Воронежский фронт был усилен 31 артиллерийским и минометным полками, 11 полками и одним дивизионом реактивной артиллерии, тремя полками самоходной артиллерии, 28 полками и 7 истребительно-противотанковыми артиллерийскими бригадами. Всего фронт имел 8219 орудий и минометов и 262 боевые машины реактивной артиллерии[77].
Для сравнения отметим, что Центральный фронт (командующий – генерал армии К.К. Рокоссовский, командующий артиллерией – генерал-лейтенант В.И. Казаков) получил на усиление 4-й артиллерийский корпус и 1-ю гвардейскую артиллерийскую дивизию прорыва, десять полков и один дивизион реактивной артиллерии, 15 отдельных пушечных и минометных полков, шесть самоходных артиллерийских полков, десять полков и 3 истребительно-противотанковые артиллерийские бригады, 2 истребительные бригады – всего 8791 орудие и миномет, 224 боевые машины реактивной артиллерии БМ-13 и БМ-8 и 432 пусковые рамы для М-30 и М-31[78].
Непосредственно на Курском выступе находились войска Центрального и Воронежского фронтов Красной армии, которым еще в первой половине 1943 года было приказано перейти к жесткой обороне с целью измотать и обескровить противника в случае его наступления в районе Курского выступа.
Воронежский фронт оборонял юго-западную часть Курского выступа протяжением по фронту 244 километра, сосредоточив основные усилия на Белгородском направлении.
Готовясь к летнему наступлению на Курском выступе, немецкое командование по войскам Воронежского фронта намечало нанести два удара: главный удар – силами 4-й танковой армии вдоль шоссе Обоянь – Курск, и другой – оперативной группой «Кемпф» из района Белгорода на Корочу и далее на север, чтобы обеспечить наступление 4-й танковой армии с востока.
В результате принятых мер значительное усиление артиллерией получил Воронежский фронт (56 полков, из них 31 истребительно-противотанковый артиллерийский полк)[75].
Следует отметить, что артиллерия Красной армии постоянно усиливала свою мощь и стала подлинным «богом войны». Важная роль принадлежала истребительно-противотанковой артиллерии. Она росла как количественно, так и качественно. Так, к лету 1943 года появилась модернизированная 57-мм пушка, быстро завоевавшая авторитету стрелковых войск. Качественный рост противотанковой артиллерии шел путем увеличения числа орудий более крупных калибров. 76-мм и 85-мм пушки составляли 60 % всех противотанковых орудий. Делалось все, чтобы противотанковую артиллерию поставить на механическую тягу, что резко повышало ее подвижность, маневренность, отсюда и эффективность.
В целом в артиллерии в связи с переходом к наступательным действиям возникла необходимость создания мощных средств с целью разрушения укрепленных районов и подавления огневой системы противника. Поэтому дальнейшее развитие получила тяжелая артиллерия, особенно гаубичная. На вооружение была принята 152-мм гаубица образца 1943 года, которая сохранила боевые свойства своей предшественницы, но стала легче ее и маневреннее. Значительное место в артиллерии резерва Верховного главнокомандования занимали минометные полки и полки реактивной артиллерии.
Наступательные задачи Красной армии требовали массирования артиллерийского и минометного огня, поэтому для увеличения ударной силы и лучшего управления в бою была улучшена организационная структура. Артиллерийские полки сводились в артиллерийские соединения. Еще в 1942 году было сформировано 26 артиллерийских дивизий с количеством орудий 168. Вскоре 16 из них были преобразованы в артиллерийские дивизии прорыва, количество орудий в которых увеличено до 356. Минометные полки были объединены в минометные бригады, а отдельные дивизионы и полки реактивной артиллерии – в гвардейские минометные бригады. В последующем на основании опыта войны, доказавшего силу огня полевой реактивной артиллерии в ее большом массировании, из гвардейских бригад были сформированы гвардейские минометные дивизии. Один залп такой дивизии выбрасывал 3456 снарядов весом 320 тонн.
К началу битвы на Курской дуге у нас впервые в массовом количестве появились самоходно-артиллерийские установки СУ-152, СУ-122, СУ-85, СУ-76 и др. Они решили задачу усиления стрелковых войск артиллерией высокой подвижности и огневой мощи.
Параллельно с перевооружением и усилением всех родов войск совершенствовалась организационная структура. В стрелковых войсках к лету 1943 года в основном был завершен переход к корпусной системе, что намного улучшило управление войсками. К тому же времени были сформированы артиллерийские корпуса прорыва и танковые армии, в состав которых входили только танковые и механизированные корпуса, а стрелковые дивизии исключались из них.
По сравнению с оборонительными операциями предыдущих лет войны артиллерия в обороне под Курском была лучше обеспечена средствами связи и приборами разведки. Укомплектованность частей этими средствами колебалась в пределах 60–80 %. Это значило, что артиллерийские командиры и их штабы имели сравнительно большие возможности в организации управления огнем и маневром своих частей.
Значительно хуже обстояло дело с укомплектованностью артиллерии средствами тяги и транспорта. Ставка ВГК не смогла повысить укомплектованность фронтов лошадьми и автотранспортом более половины штатной нормы. Только артиллерия Центрального фронта была обеспечена средствами механической тяги удовлетворительно[76]. К сожалению, все это снижало маневренные возможности артиллерии фронтов.
Оценивая обстановку, командующий войсками Воронежского фронта генерал армии Н.Ф. Ватутин и командующий артиллерией генерал-лейтенант артиллерии С.С. Варенцов пришли к выводу, что ни характер местности, весьма благоприятствующий для действия танковых соединений, ни конфигурация линии фронта, ни положение ударной группировки противника не давали достаточных оснований к сужению ширины фронта ожидаемого удара. Поэтому артиллерией усилили более или менее равномерно три армии (40-я, 6-я гв. и 7 А гв.). Под влиянием этих же соображений были выделены мощный второй эшелон фронта и сильные резервы.
Воронежский фронт был усилен 31 артиллерийским и минометным полками, 11 полками и одним дивизионом реактивной артиллерии, тремя полками самоходной артиллерии, 28 полками и 7 истребительно-противотанковыми артиллерийскими бригадами. Всего фронт имел 8219 орудий и минометов и 262 боевые машины реактивной артиллерии[77].
Для сравнения отметим, что Центральный фронт (командующий – генерал армии К.К. Рокоссовский, командующий артиллерией – генерал-лейтенант В.И. Казаков) получил на усиление 4-й артиллерийский корпус и 1-ю гвардейскую артиллерийскую дивизию прорыва, десять полков и один дивизион реактивной артиллерии, 15 отдельных пушечных и минометных полков, шесть самоходных артиллерийских полков, десять полков и 3 истребительно-противотанковые артиллерийские бригады, 2 истребительные бригады – всего 8791 орудие и миномет, 224 боевые машины реактивной артиллерии БМ-13 и БМ-8 и 432 пусковые рамы для М-30 и М-31[78].