Юров Сергей. Токеча

   В ходе выздоровления Дайвер узнал, к каким тетонам он попал. Это были брюле, вернее небольшой клан кочевой общины Вагмезайюха, Зерновой, принадлежавшей этому племени.
   Дайвер гадал над тем, зачем индейцы брюле заехали так далеко на северо-запад. Ему было хорошо известно, что эти тетоны всегда кочевали в южных прериях ниже или южнее Платт-Ривер. В окрестностях Танг-Ривер и Боузменского тракта их никогда нельзя было встретить. Там жили северные тетоны Красного Облака, Сидящего Быка, Крапчатого Орла и Бешеного Коня — оглала, хункпапа, сансарки, Два Котла и черноногие-сиу. К войне Красного Облака брюле не имели никакого отношения. У них было полно забот на своей родине. Да и их лидер, Крапчатый Хвост, предпочитал мирную политику даже там, в южных прериях.
   Однако все объяснилось довольно просто. Оказалось, люди небольшого клана Зерновой Общины, Плохие Руки, были на севере обыкновенными гостями. Они повидались со своими родичами-северянами, пожили с ними около двух месяцев, поучаствовали в Танце Солнца и когда их молодые воины вернулись из набега, отправлялись восвояси.
   Теперь они остановились на одном из малых притоков Рипабликан-Ривер. Эти места были центром охотничьих территорий южных брюле, верховным вождем которых считался Крапчатый Хвост. Тут они кочевали, охотились и без конца воевали с племенами пауни.
   Поначалу Дайвер не верил в то, что от пауни могла исходить постоянная угроза. Общины Крапчатого Хвоста, Красного Листа, Проворного Медведя и других вождей были многочисленными и воинственными и им, казалось, никто не сможет бросить вызова. Тем паче — пауни, оседлые индейцы, копавшиеся в своих огородах и полях и вечно укрывавшиеся в обнесенных частоколом деревнях от налетов конных отрядов южных брюле и оглала. Но не прошло и недели со времени возвращения Плохих Рук, как одной безлунной ночью военный отряд скиди выкрал из лагеря десяток лучших лошадей и убил пятерых взрослых воинов. Единственным утешением послужило то, что Миниша захватил в плен одного из налетчиков.
   — Дерзкие люди, эти пауни, — заметил Дайвер Белому Посланнику, заглянувшему в типи Миниши на следующее утро.
   Бронзовое лицо старика исказилось, словно он проглотил нечто похожее на бизонью желчь.
   — Большую часть своей жизни я убивал их, как гремучих змей, — с отвращением в голосе проговорил он. — А они все еще досаждают брюле. Я согласен с Синте Глешкой — Крапчатым Хвостом, который считает, что пауни должны быть уничтожены.
   — Вряд ли они на это согласятся, — с некоторой иронией сказал лейтенант. — Пауни, вроде бы, не так уж и могущественны, а военное дело знают неплохо, судя по прошедшей ночи.
   — Брюле объединятся с южными оглала Плохой Раны, Свистка и Человека-Ходящего-Под-Землей. Вот тогда Мила Ханска — Длинный Нож, увидит, каким военным делом обладают эти любители человеческих жертвоприношений!
   Дайвер не раз слышал о жестоком обычае пауни, в котором в жертву Утренней Звезде приносились юные девушки враждебных племен. И, по правде сказать, ему это обстоятельство нравилось мало.
   — Да, Вахошиска, пауни стоит проучить за их скверные обычаи.
   — Не проучить, — отрезал разгневанный брюле, — а всех вывести до единого!
   Лейтенант счел нужным промолчать на резкий выпад воинственного тетона. Здесь большую роль играли эмоции того, кто полжизни провел на военных тропах против давних врагов.
   Вместо этого он попросил Белого Посланника:
   — Не расскажет ли Вахошиска, как это все началось? Сколько я знаю, брюле — выходцы из Миннесоты. Там у них были совсем другие враги.
   — Хм-м, — проворчал старик, посасывая свою старинную трубку. — Конечно, мы жили в Миннесоте. И нам пришлось уйти оттуда, ибо наши враги чиппева, кри и ассинибойны завладели огнестрельным оружием. Но мы покидали обжитые места с легким сердцем. Мы ведь знали, куда нам направиться. За рекой Миннисосе — Миссури лежала богатая дичью страна — прерии! И кроме некоторых кочевых апачей, команчей и кайова там никого не было, Вместе с оглала мы перешли Миссури. Они заняли земли между реками Бад и Шайен, а брюле стали кочевать в области реки Уайт, чуть южнее. Сначала нас было немного. Со временем, однако, численность брюле резко повысилась. Целыми семьями и небольшими группами в наши богатые охотничьи угодья приходили северные родственники саоне — хункпапа, миннеконджу, ухенонпа, сан-сарки — и навсегда оставались с нами. Брюле без особых усилий вытеснили на юг новых соперников. Шайены, арапахи, кайова-апачи — все они устремились под нашим давлением к югу от Черных Холмов.
   Тридцать зим племя жило в районе Уайт-Ривер. А потом вдруг наш охотничий рай истощился. Животных стало меньше, и брюле раскололись. Зерновая община, тишайаоте, важажа и несколько других кланов перешли реку Платт, чтобы занять под свои кочевья земли по берегам Рипабликан, Соломон и Канзас.
   Нашими великими вождями тогда были Храбрый Медведь и Маленький Гром.
   С шайенами и арапахами мы заключили мир. С тех пор. Мила Ханска, у брюле и появился злейший враг — четыре племени пауни! Мне и не пересчитать всех военных походов против пауни, в которых я принял участие. Их было много, очень много.
   — Но почему? — спросил Дайвер. — Почему брюле так ненавидят пауни?
   — Это чуждый нам народ, — ответил старик. — У них отвратительные обычаи, они усердно служат солдатам и коварны, как никакое другое племя прерий. Этого достаточно, чтобы они были нашими злейшими врагами.
   Дайвер вспомнил о пленнике пауни. Ему стало интересно, что же ждет этого краснокожего неудачника.
   — Когда умрет пленный/ — спросил он.
   — Вечером, — ответил старик. — Но он испытает тысячу смертей, прежде чем его дух отправится к Ти-ра-ве, верховному божеству народа пауни.
   Дайвер хмыкнул и задумался. Он не мог разделить с брюле ненависть к пауни, но понять его чувства сумел вполне. «Если есть враги, то биться с ними нужно без пощады, ибо они не пощадят тебя… Такие враги, как лейтенант Кросби с капитаном Райтом! Те, кто едва не лишили меня жизни и отняли любимую девушку… О, Джоан, я был глупцом, не выяснив, кто заставил твое сердце ожесточиться. Теперь мне понятно, что во всем виноват Кросби. Отшучиваясь и заверяя меня в своей дружбе, он только ждал удобного случая. Ведь не могла ты полюбить его! Мы нравились друг другу, об этом говорили твои глаза, руки, губы. Нам было вдвоем легко и весело… Похоже, Кросби просто оболгал меня».
   Лейтенант тяжко вздохнул, представив, как его бывший приятель ласкает девушку. Он закрутил головой, пытаясь отделаться от этого.
   — Что тяготит Токечу? — послышался голос Белого Посланника.
   Дайвер поднял на старика грустные глаза и, подчиняясь внезапному импульсу, разоткровенничался. Его монотонный, полный горечи рассказ, казалось, произвел на старого индейца впечатление. Когда Дайвер умолк, он долго сидел в задумчивости, раскуривая время от времени свою древнюю трубку. Потом взглянул на лейтенанта.
   — Токеча стал отвергнутым в своей стране, — сказал он. — Теперь ему безопасней жить среди индейцев. Но индейцы никогда не забывают мстить врагам и стараются всегда завоевать любовь избранной скво. С местью можно подождать. Она становится сладкой со временем. А с девушкой медлить нельзя. Иначе она будет делить ложе с другим мужчиной… Я скоро вернусь, Токеча.
   Старик на удивление резво вскочил на ноги и вышел наружу. Дайвер остался сидеть с раскрытым ртом, смутно догадываясь, что Вахошиска каким-то образом решил помочь ему.
   Через какое-то время старик вернулся. Вместе с ним пришли Миниша и связанный по рукам воин пауни с полуобритой, по племенному обычаю, головой.
   — Отец рассказал мне твою историю, Токеча, — произнес военный вождь. — Я думаю, что этот пауни сможет донести до бледнолицей красавицы слова твоей любви. Мы с ним уже «поговорили» на языке жестов.
   — Он же должен умереть! — спохватился лейтенант. — И… и сделает ли он то, о чем я его попрошу?
   — Миниша взял пауни в плен и ему решать, как поступить с ним
   Дайвер возбужденно водил глазами, еще до конца не осознав всей прелести предложения военного вождя.
   — Но у меня нет ни пера, ни чернил!
   — Черный Пес служил у белых скаутом, он знает язык твоих соотечественников. Говори ему все, что хочешь.
   Дайвер посмотрел на пауни. Тот закивал головой и сказал на хорошем английском:
   — Не бойся, бледнолицый. Черный Пес поедет в форт Игл и исполнит любую твою просьбу. Это дело чести. Не будь тебя, Черного Пса ждала бы медленная смерть у столба пыток.
   Дайвера не покидало волнение. Запинаясь и теряясь в словах, он просил Черного Пса передать девушке, что он ни в чем не виноват, что его предал Кросби, что она для него любима и дорога, что он предлагает ей руку и сердце!

Глава 11

   Прошло полмесяца. Болячки Дайвера зажили. Он мог свободно разгуливать по индейскому лагерю, наблюдать за работой женщин, бездельем мужчин и играми ребятишек. Он беседовал и со стариками и с простыми воинами, пас лошадей, ходил за грибами и лечебными травами. Лейтенант использовал любую возможность занять себя чем-нибудь, убить время. Ибо его теперешнее существование превратилось в сплошное ожидание. Возвращение Черного Пса, вот что волновало его больше всего на свете. Днем он бесконечно об этом думал, ночью видел во сне либо прелестную Джоан, либо возвращающегося пауни.
   За влюбленным белым почти не было присмотра. Каждому брюле было ясно, что Длинный Нож и не подумает о бегстве в подобных обстоятельствах.
   Сочувствуя своему пленнику, Красная Вода как мог, пытался его взбодрить. Он пригласил Дайвера принять участие в церемонии выноса Священной Трубки, водил к индейским мастерам, чтобы тот увидел изготовление щитов и магических головных уборов из орлиных перьев. Когда же разведчики обнаружили большое бизонье стадо на правом рукаве Рипабликан-Ривер, сам Дайвер упросил Красную Воду взять его на охоту. Молодой военный вождь дал быстрое разрешение еще и потому, что запасы пищи в лагере почти растаяли. Все последнее время охотники возвращались из охотничьих поездок расстроенными и с пустыми руками. Сейчас в окрестностях появились бизоны, и нужно было запастись мясом на многие недели, а то и месяцы вперед. Бледнолицый пленник был метким стрелком, а это значило очень много.
   — Уаште, Токеча, — сказал Красная Вода, — ты пригодишься брюле на охоте.
   По сведениям разведчиков стадо бизонов паслось в большой долине Бивер-Крик. Проведя при свете огромного костра Бизоний Танец и пережив долгую бессонную ночь, охотники брюле тронулись в путь. Их было около тридцати, включая Дайвера. Они ехали на охотничьих лошадках, сплошь вооруженные крепкими луками. За левым плечом каждого из индейцев виднелся колчан из шкуры выдры, заполненный стрелами. Под лейтенантом четко перебирал ногами Длинноухий. Пока раны Дайвера заживали, гнедой вольно пасся в индейском табуне и, нагуляв порядочного жира, являл собой нетерпеливого, рвущегося к действию скакуна. Приблизившись к долине Бивер-Крик с наветренной стороны, охотники растянулись в длинную, выгнутую в форме полумесяца линию. К высившимся перед долиной холмам они ехали медленно и осторожно. По знаку Миниши двое опытных брюле спрыгнули с лошадей и ползком пробрались к вершине холма. Потратив считанное время на осмотр долины, они вернулись назад с коротким отчетом. Верно рассчитав пройденную бизонами дорогу со вчерашнего дня, отряд брюле подъехал к ним как раз в нужном месте. Больше не было никаких задержек. Миниша взмахнул рукой, с запястья которой свисала плетка, и цепь охотников рванулась к холмам. Преодолев их, она понеслась вниз по противоположному склону к пасшимся в низине бизонам.
   Дайвер скакал рядом с военным вождем, вооруженный скорострельным «спенсером». Его взгляд был прикован к громадному стаду, продолжавшему, как ни в чем не бывало, щипать траву. Затем бизоны подняли головы и обратили свои плохо видящие глаза на приближавшуюся грозную опасность.
   Через мгновение бизоны были в движении. Их горбы и головы задвигались в быстром беге, копыта гулко застучали по земле.
   Полумесяц индейских всадников, направив мохнатых животных вдоль русла Бивер-Крик, рассыпался, и началась дикая стремительная охота.
   В неистовстве погони воины брюле издавали пронзительные вопли. Их крепкие луки сгибались и резко разгибались, посылая в скачущих бизонов длинные стрелы. Смертельно раненные животные то там, то здесь, начали валиться на землю.
   Лейтенант выбрал крупную жирную самку, несшуюся в окружении быков и молодых телят. Он поразил ее с первого выстрела, вогнав пулю в голову. Охотничий азарт пронизал все его существо. В эти мгновения он был самым свободным человеком на свете. С рвущимся вперед Накпой он слился воедино.
   Следующей жертвой стал взрослый самец, которому потребовалось две пули, чтобы сбить его с ног.
   А охота продолжалась.
   Дайвер заметил, как Миниша, искусно управляя своим пони, пробрался в гущу стада, наметив уложить громадного бизона с густой шерстью и высоченным горбом.
   Вид храброго краснокожего, пустившегося опрометью в море бизоньих тел, приковал внимание лейтенанта, и он непроизвольно последовал за Красной Водой.
   Ловкий индеец, с успехом избегая столкновений с животными, догнал-таки выбранную жертву. Он скакал в трех ярдах от бизона и уже принялся натягивать лук, как вдруг мохнатый исполин качнулся вправо. Его большая голова нырнула вниз. В следующую секунду она поднялась с тяжелой ношей на рогах — охотничьей лошадкой военного вождя! Красная Вода выскочил из седла и, упав на землю, попытался было встать. Но разъяренный бизон был уже рядом. Стоя на коленях, индеец заворожено глядел в его налитые кровью глаза.
   Одновременно с последним рывком бизона Дайвер повел стрельбу из «спенсера». Четыре пули в быстрой последовательности вонзились в сердце зверя. Лютая злоба вкупе с инерцией почти донесли исполина до Миниши. Один его рог уткнулся в изрытую копытами почву у самого колена остолбеневшего краснокожего вождя.
   — Прыгай на мою лошадь! — вскричал Дайвер, озирая проносившихся вблизи бизонов.
   Наконец индеец вскочил на ноги и бросился к Дайверу. Почувствовав на талии руки брюле, лейтенант погнал Длинноухого дальше. Он скакал вместе с бизонами до тех пор, пока их не стало меньше. А потом, удачно маневрируя, выбрался из хвоста грохочущего стада на волю.
   Только тогда Дайвер перевел дыхание. Опустив в изнеможении руки, он ловил ртом воздух, глядя на удалявшийся столб прерийной пыли.
   Красная Вода соскочил со спины гнедого и положил руку на бедро Дайвера.
   — Ты спас меня от смерти, Токеча. — Его голос звучал проникновенно. — Пиламайя!
   — Однажды и ты сделал это для меня, — сказал Дайвер.
   — Теперь мы квиты? — улыбнулся индеец.
   — Похоже, что так.
   Постепенно к ним стали подъезжать охотники и благодарить белого за спасение военного вождя. Они жали ему руку, говорили теплые слова, делились впечатлениями о его храбром поступке.
   Чуть погодя на усеянную павшими бизонами равнину выехали индейские женщины и старики с многочисленными лошадьми и взялись за разделку туш. Двое из их числа вскоре обнимали Дайвера как самого близкого родственника. Это были Тачинча и Вахошиска, молоденькая жена и старый отец Красной Воды, избежавшего неминуемой гибели.

Глава 12

   Джоан Паркингтон в оцепенении присела на край стула, положив влажные чуть подрагивающие ладони на колени. Ее красивое овальное лицо было бледным, затянутая в тесный лиф платья упругая грудь вздымалась. Но это длилось какие-то считанные секунды. Немного погодя восковые щеки красавицы заалели румянцем, в больших лучистых глазах блеснула радость.
   Лейтенант Дайвер жив, он любит ее одну! И он ни в чем не повинен!
   Джоан взглянула на краснокожего визитера и попросила повторить рассказ.
   Ранее невозмутимый пауни здесь слегка улыбнулся.
   — Белокожая скво услышит то же самое. У Черного Пса не раздвоенный язык!
   Встряхнув пышными локонами, девушка растерялась. Не зная как отблагодарить индейца, она сунула ему в руку только что приготовленное печенье. Приход индейца, от которого несло медвежьим жиром и который больше походил на бритого головореза, порядком напугал ее, ей было известно, что несколько дней назад его приняли в форте на должность скаута. Она видела его слонявшимся вокруг и с неудовольствием отметила, что он уделяет ей пристальное внимание. Что было на уме дикаря, она не знала, но постаралась всегда находиться в компании с прачками. Она даже поделилась своими опасениями с Кросби, однако, тот лишь посмеялся над ней, сказав, что быть красавицей, оказывается, не всегда чистое удовольствие.
   И вот, воспользовавшись отсутствием подружек, ушедших в казармы за бельем, индеец-таки свиделся с ней с глазу на глаз. Но, Боже мой! Какой сладостный бальзам он пролил ей на сердце!
   Джоан стала сожалеть о размолвке с Дайвером уже на следующий день после его отъезда из форта. Когда раздражение и обида на лейтенанта постепенно улеглись, она стала терзаться по поводу того, что, не выяснив ничего, попросту выставила любимого человека за дверь.
   А в том, что она любила Стейси, не было никаких сомнений. В течение ее первых дней в форте они скорее игрались друг с другом, находя в этом известное наслаждение. Ведь оба были красивы, оба знали, что влюбленность между ними — нечто неотвратимое. Так оно и было. Они играючи сблизились, а когда пришло первое испытание, Джоан поняла, что по-настоящему, глубоко и нежно, полюбила.
   Потом это ухаживание Кросби… Ей с самого начала не понравилось то, что он тянул с показом тех любовных писем, говоря, что никак не может их найти в вещах Дайвера. Когда же она настояла на своем, он принес письма. Действительно, это были пылкие признания в любви, но девушка заподозрила неладное, ибо чернила выцвели от времени, а даты были стерты. Она ничего не сказала, только безотказным женским чутьем поняла: Кросби хитрит! Ежедневные визиты синеокого лейтенанта перестали доставлять ей хоть какое-либо удовольствие. Она терпела его присутствие, открыто скучала и за разговорами с ним думала о Дайвере, о его возвращении.
   И тут по форту объявили Дайвера преступником. Джоан опешила. Стейси и какой-то убийца Большой Джек! Что между ними общего? Не удовлетворившись высказываниями Кросби (они показались ей злорадными), она увиделась с капитаном Райтом. Да, сказал командир форта, есть точные данные, что лейтенант кавалерии Соединенных Штатов Стейси Дайвер примкнул к банде Джека Пэйджа. Это не подлежит проверке, и отныне Дайвер вне закона, бандит с большой дороги.
   Джоан была подавлена. Она не находила себе места, и веря, и не веря в то, что любимый ею человек присоединился к разбойникам. В конце концов, она решила ждать. Может быть, думала она, Стейси как-нибудь даст ей знать о себе. Сославшись на недомогание, Джоан вежливо попросила Кросби оставить ее в покое.
   Когда в один из последующих дней часовой на вышке прокричал о приближении Дайвера и метиса, девушка, не чувствуя под собой ног, бросилась вон из прачечной и взобралась на деревянный настил. Лучше бы она этого не делала. Выехавший из ворот форта солдатский отряд, возглавляемый Кросби, у нее на глазах расстрелял путников. Метис и сидевший на лошади лейтенанта мужчина, оказавшийся Большим Джеком Пэйджем, не поднялись с земли, а Дайвер после перестрелки, по-видимому, тяжело раненый попал в руки каких-то краснокожих.
   С Джоан чуть не. случился обморок. Она рассчитывала на то, что Дайвера сначала возьмут под арест, допросят. А все произошло иначе. Разгоряченный капитан Райт во всеуслышание приказал солдатам прикончить ренегатов.
   Не помня себя. Джоан спустилась с настила и кое-как добрела до постели. Она не понимала, зачем Дайвер так открыто вернулся в форт под прицельный солдатский огонь. Ей было дико наблюдать, как бывшие его сослуживцы превращаются в палачей. В голове у девушки была полная неразбериха. И не мудрено, что на протяжении недели у нее покалывало сердце, наблюдался общий упадок сил. Ведь Дайвера, наверное, уже не было в живых.
   С помощью войскового врача она выздоровела. Но это была уже другая Джоан. В ней стало меньше жизни, она выглядела грустной, даже ее блистательная красота, казалось, несколько поблекла.
   Текли дни. Она равнодушно беседовала с лейтенантом Кросби, лишь иногда улыбаясь его остротам. Его поцелуи почти не вызывали у нее никаких чувств. Ей было все равно. Она просто стала привыкать к Кросби, и когда тот сделал ей предложение, Джоан не отказала.
   Теперь, с появлением краснокожего скаута, Джоан Паркингтон вновь обрела себя. Радость переполняла все ее существо, она испытала душевный настоящий подъем. Вместе с этим, ее сердце полнилось гневом по отношению к двум отпетым ублюдкам: капитану Райту и медоточивому Кросби. Как эти люди могли пойти на такое? Подонки! И с одним из них она едва не связалась брачными узами!
   «О, Боже!» — беззвучно восклицала она. — Какими жестокими могут быть люди.
   Джоан встала и нервно заходила по комнате. Ее лицо было сосредоточено, длинные тонкие брови нахмурены. Никогда раньше она так не хотела покинуть форт игл, как в данный момент. Тот самый форт, где она нашла свою большую любовь, и где сейчас хозяйничали двое самых подлых офицеров на свете.
   Остановившись перед краснокожим, она умоляюще обратила на него взор.
   — Черный Пес, я не могу здесь больше оставаться. Придумай что-нибудь. Я готова уехать отсюда хоть через минуту.
   У пауни не дрогнул ни один мускул на лице. Со сложенными на груди руками, он оставался стоять в той же самой невозмутимо — гордой позе и хранить молчание. Только оживленный блеск его темных глаз говорил о том, что он в напряженном раздумье.
   — Бледнолицая может положиться на Черного Пса, — наконец вымолвил он. — Когда солнце встанет над воротами форта, пауни будет ждать ее в лесу с запасной лошадью. Он скажет белому командиру, что отправляется на охоту… Что скажет ему бледнолицая?
   — Я… Я попрошу капитана Райта отпустить меня по грибы, — быстро нашлась взволнованная девушка.
   — Пусть духи будут на нашей стороне, — сказал пауни и, кивнув ей, покинул помещение.
   Индейцу сопутствовала удача вплоть до того мгновения, когда он, осторожно прикрыв дверь, вышел наружу. Но тут она и оставила его.
   — Какого черта, Черный Пес, ты делал в прачечной?! — рявкнул гневный голос, принадлежавший лейтенанту Кросби, вышедшему из канцелярии.
   Индеец застыл на месте. Лейтенант стремительно приблизился и встряхнул его за плечо. Зажатое в руке пауни печенье от толчка полетело на землю.
   — Что тут тебе было нужно? — снова заорал военный.
   Черный Пес первым делом сбил руку лейтенанта со своего плеча, а потом спокойно окинул его взглядом.
   — Черный Пес — свободный разведчик. Разве ему запрещено передвигаться по форту?
   — Да, но… — несколько стушевался Кросби. — но не заходить же к белым женщинам! Один твой вид с обритой головой пугает их насмерть.
   — Так считает Длинный Нож, — усмехнулся индеец. — А бледнолицая красавица думает по-другому. Вместо того чтобы умереть (упасть в обморок), она была к пауни добра, угостив его печеньем.
   Лейтенант бросил взгляд на сладкое творение рук своей возлюбленной, рассыпанное под ногами, и проговорив более миролюбиво:
   — Так ты заходил за этим лакомством?
   Пауни движением глаз показал, что лейтенант попал в точку.
   — Ладно, — неприязненно произнес Кросби. — Думаю, это было в первый и последний раз, когда ты набрался наглости побеспокоить девушку.
   — В первый и последний, — эхом за Кросби повторил краснокожий, уходя прочь.
   Лейтенант исподлобья посмотрел ему вслед.
   А в это время Джоан, видевшая встречу Кросби с индейцем из окна, молила Бога послать ей успокоение. Сейчас ей как никогда требовались спокойствие и обычное в последние дни равнодушие. Надо было, во что бы то ни стало не дать Кросби почувствовать изменения во внешности и поведении. Проглотив застрявший в горле комок, она присела к зеркалу, что бы тут же убедиться, что все ее усилия идут прахом.
   Скрип двери и шаги вошедшего внутрь лейтенанта заставили — таки ее вздрогнуть, невзирая на все усилия.
   — Ты, наверное, слышала, любимая, как я отчитал скаута, — сказал Кросби, подходя к ней и кладя руки ей на плечи. — Больше он не забредет сюда… Да ты вся напряжена и дрожишь!
   Он чертыхнулся и обозвал пауни краснокожей образиной.
   — Это ничего, Томми, — проговорила девушка, решив вдруг, что лучше всего сейчас и не прятать своего возбужденного состояния. Это, подумала она, просто результат неожиданного прихода индейского скаута, которого она так побаивалась. — Пауни, конечно, напугал меня, но, оказывается, он приходил только за тем, чтобы я его чем-нибудь угостила.
   Лейтенант улыбнулся и попытался поцеловать девушку. Вот тут уже выдержка оставила ее. Видя вытянутые, ждущие поцелуя, тонкие губы лейтенанта, которые оболгали любимого человека, Джоан резко отшатнулась. Стоявшее на столе зеркало качнулось и со звоном разбилось на полу на множество мелких осколков.
   Кросби выпрямился. Он недоуменно оглядел девушку.
   — В чем дело, Джоан?
   Она не отвечала, но Кросби показалось, что он смотрит в глаза разъяренной тигрицы. Впечатление было настолько сильным, что у него заныло в груди.
   — Не нужно поцелуев. — Холод в голосе девушки уже не явился чем-то неожиданным.