Страница:
Божьи перуны, его не карают за это и боги.
Что ж, когда этот бедняк действительно служит предлогом
К шуткам для всех? Накидка его и худа и дырява,
Тога уже не чиста, башмак запросил уже каши,
150 Много заплат на заштопанной рвани открыто для взоров,
С нитками новыми здесь, а там уж покрытыми салом...
Хуже всего эта бедность несчастная тем, что смешными
Делает бедных людей. "Уходи, - говорят, - коли стыд есть,
Кресла очисти для всадников, раз у тебя не хватает
Ценза". Пускай уж в театре сидят хоть сводников дети,
Что рождены где-нибудь в непотребном доме; пускай там
Хлопает модного сын глашатая вместе с юнцами,
Коих учил борец или вождь гладиаторской школы.
Так нас Росций Отон {23} разместил с его глупым законом.
160 Разве здесь нравится зять, если он победнее невесты,
С меньшим приданым? Бедняк разве здесь бывает
наследник?
Разве его на совет приглашают эдилы {24}? Когда-то
Бедным квиритам пришлось выселяться {25} целой толпою.
Тот, кому доблесть мрачат дела стесненные, трудно
Снова всплывать наверх; особенно трудны попытки
В Риме: ведь здесь дорога и квартира, хотя бы дрянная,
И пропитанье рабов, и самая скромная пища;
С глиняной плошки здесь стыдно и есть, хоть стыда не
увидит
Тот, кто к марсам попал или сел за стол у сабеллов {26},
170 Там, где довольны простой, из грубой ткани накидкой.
Правду сказать, в большинстве областей италийских
не носит
Тоги, как в Риме, никто; лишь покойника кутают в тогу:
Празднеств великих дни, - что в театре дерновом
справляют.
И на подмостках опять играют эксодий {27} известный,
Зевом бледных личин пугая сельских мальчишек,
К матери севших уже на колени, - тебе не покажут
Разных нарядов: и там, на орхестре, и здесь, у народа,
Все одинаки одежды; подходят лишь высшим эдилам
Белые туники - знак их достоинства и благородства.
180 Здесь же нарядов блеск превосходит силы, здесь тратят
Больше, чем нужно, притом иногда - из чужого кармана;
Это здесь общий порок: у всех нас кичливая бедность.
Много тут что говорить! На все-то в Риме цена есть:
Сколько заплатишь, чтоб Косса {28} приветствовать как-нибудь
лично,
Чтоб на тебя Вейентон {29} взглянул, и рта не раскрывши!
Бреется тот, а этот стрижет волоса у любимца;
Праздничный полон лепешками дом; бери, но - за плату:
Мы ведь, клиенты, должны платить своего рода подать
Даже нарядным рабам, умножая их сбереженья.
190 Тот, кто в Пренесте {30} холодной живет, в лежащих средь
горных,
Лесом покрытых кряжей Вольсиниях, в Габиях сельских,
Там, где высокого Тибура склон, - никогда не боится,
Как бы не рухнул дом; а мы населяем столицу,
Всю среди тонких подпор, которыми держит обвалы
Домоправитель: прикрыв зияние трещин давнишних,
Нам предлагают спокойно спать в нависших руинах.
Жить-то надо бы там, где нет ни пожаров, ни страхов.
Укалегон {31} уже просит воды и выносит пожитки.
Уж задымился и третий этаж, - а ты и не знаешь:
200 Если с самых низов поднялась тревога у лестниц,
После всех погорит живущий под самою крышей,
Где черепицы одни, где мирно несутся голубки...
Ложе у Кодра одно (для Прокулы - коротковато),
Шесть горшков на столе, да внизу еще маленький кубок,
Там же под мрамор доски завалилась фигурка Хирона {32},
Старый ларь бережет сочинения греков на свитках
(Мыши-невежды грызут эти дивные стихотворенья).
Кодр ничего не имел, - не правда ль? Но от пожара
Вовсе впал в нищету, бедняга. Последняя степень
210 Горя скрывается в том, что нагому, просящему корки,
Уж не поможет никто - ни пищей, ни дружеским кровом.
Рухни огромнейший дом хоть Астурика {33} - и без прически
Матери, в трауре - знать, и претор тяжбы отложит.
Все мы вздыхаем о римской беде, проклинаем пожары;
Дом полыхает еще, а уж други бегут и в подарок
Мраморы тащат с собой; обнаженные статуи блещут;
Этот творенья несет Евфранора {34} иль Поликлета;
Эта - старинный убор божеств азиатского храма;
Тот - и книги, и полки под них, и фигуру Минервы;
220 Тот - четверик серебра. Так и Персик, бобыль богатейший,
Глядь, поправляет дела и лучше и шире, чем были, -
И подозренье растет, не сам ли поджег он хоромы.
Если от игр цирковых оторваться ты в силах, то можешь
В Соре {35} купить целый дом, в Фабратерии, во Фрусиноне;
Цену отдашь, сколько стоит на год городская каморка.
Садик там есть, неглубокий колодец (не нужно веревки),
С легким духом польешь ты водой простые растенья;
Сельского друг жития, хозяйничай на огороде,
Где можешь пир задавать хоть для сотни пифагорейцев {36}.
230 Что-нибудь значит - владеть самому хоть кусочком
землицы. -
Где? - Да не все ли равно, хотя бы в любом захолустье.
Большая часть больных умирает здесь {37} от бессонниц;
Полный упадок сил производит негодная пища,
Давит желудочный жар. А в каких столичных квартирах
Можно заснуть? Ведь спится у нас лишь за крупные деньги.
Вот потому и болезнь: телеги едут по узким
Улиц извивам, и брань слышна у стоящих обозов, -
Сон улетит, если спишь ты, как Друз {38}, как морская корова.
Если богач спешит по делам, - над толпы головами,
240 Всех раздвинув, его понесут на просторной либурне {39};
Там ему можно читать, писать или спать по дороге, -
Ежели окна закрыть, то лектика {40} и дрему наводит;
Все же поспеет он в срок; а нам, спешащим, мешает
Люд впереди, и мнет нам бока огромной толпою
Сзади идущий народ: этот локтем толкнет, а тот палкой
Крепкой, иной по башке тебе даст бревном иль бочонком;
Ноги у нас все в грязи, наступают большие подошвы
С разных сторон, и вонзается в пальцы военная шпора.
Видишь дым коромыслом? - Справляют вскладчину ужин:
250 Сотня гостей, и каждый из них с своей собственной кухней;
Сам Корбулон {41} не снесет так много огромных сосудов,
Столько вещей, как тот маленький раб, прямой весь,
бедняга,
Тащит, взяв на макушку, огонь на ходу раздувая.
Туники рвутся, едва зачиненные; елку шатает
С ходом телеги, сосну привезла другая повозка;
Длинных деревьев шатанье с высот угрожает народу.
Если сломается ось, что везет Лигурийские камни {42},
И над толпой разгрузит эту гору, ее опрокинув, -
Что остается от тел? кто члены и кости отыщет?
260 Труп простолюдина стерт и исчезнет бесследно, как воздух.
Челядь уже между тем беззаботная моет посуду,
Щеки надув, раздувает огонь в жаровне, скребочком
Сальным звенит, собирает белье, наполняет флаконы:
В спешке различной рабов справляются эти работы.
Тот же, погибший, у Стикса сидит и боится Харона.
Бедному нет надежды на челн среди грязной пучины,
Нет монетки во рту, оплатить перевоз ему нечем {43}.
Много других по ночам опасностей разнообразных:
Как далеко до вершины крыш, - а с них черепица
270 Бьет тебя по голове! Как часто из окон открытых
Вазы осколки летят и, всей тяжестью брякнувшись оземь,
Всю мостовую сорят. Всегда оставляй завещанье,
Идя на пир, коль ты не ленив и случайность предвидишь:
Ночью столько смертей грозит прохожему, сколько
Есть на твоем пути отворенных окон неспящих;
Ты пожелай и мольбу принеси униженную, дабы
Был чрез окно не облит из горшка ночного большого.
Пьяный иной нахал, никого не избивши случайно,
Ночью казнится - не спит, как Пелид, скорбящий о друге;
280 То прикорнет он ничком, то на спину он повернется...
Как по-иному он мог бы заснуть? Бывают задиры,
Что лишь поссорившись спят; но хоть он по годам и
строптивый,
И подогрет вином, - опасается алой накидки,
Свиты богатых людей всегда сторонится невольно,
Встретив факелов строй да бронзовую канделябру.
Мне же обычно луна освещает мой путь или мерцанье
Жалкой светильни, которой фитиль я верчу, оправляю.
Я для буяна - ничто. Ты знаешь преддверие ссоры
("Ссора", когда тебя бьют, а ты принимаешь удары!):
290 Он остановится, скажет "стой!" - и слушаться надо;
Что тебе делать, раз в бешенстве он и гораздо сильнее?
"Ты откуда, - кричит, - на каких бобах ты раздулся?
Уксус где пил, среди чьих сапогов нажрался ты луку
Вместе с вареной бараньей губой?.. Чего же молчишь ты? -
Ну, говори! А не то - как пну тебя: все мне расскажешь!;
Где ты торчишь? В какой мне искать тебя синагоге?"
Пробуешь ты отвечать, или молча в сторонку отлынешь, -
Так, или этак, тебя прибьют, а после со злости
Тяжбу затеют еще. Такова бедняков уж свобода:
300 Битый, он просит сам, в синяках весь, он умоляет,
Зубы хоть целы пока, отпустить его восвояси.
Впрочем, опасно не это одно: встречаются люди,
Грабить готовые в час, когда заперты двери и тихо
В лавках, закрытых на цепь и замкнутых крепким засовом.
Вдруг иной раз бандит поножовщину в Риме устроит -
Беглый с Понтинских болот {44}, из сосновых лесов
галлинарских,
Где, безопасность блюдя, охрану военную ставят:
Вот и бегут они в Рим, как будто бы на живодерню,
Где тот горн, наковальня та где, что цепей не готовят?
310 Столько железа идет для оков, что боишься, не хватит
Плуги простые ковать, железные бороны, грабли.
Счастливы были, скажу, далекие пращуры наши
В те времена, когда Рим, под властью царей, при трибунах,
Только одну лишь темницу имел и не требовал больше.
Много причин и других я бы мог привести для отъезда,
Но уже ехать пора, повозка ждет, вечереет;
Знаки своим бичом давно подает мне возница...
Помни о нас, прощай! Всякий раз, как будешь из Рима
Ты поспешать в родной свой Аквин, где ждет тебя отдых,
320 Ты и меня прихвати из Кум к Гельвинской Церере,
К вашей Диане. Приду я, помочь готовый сатире,
Коль не гнушаешься мной, на прохладные нивы Аквина.
Перевод Д. С. Недовича и Ф. А. Петровского
1 Сивиллы - легендарные прорицательницы. Одна из десяти сивилл
считалась покровительницей римского города Кумы.
2 Байи - римский курорт, любимое местопребывание богачей Рима.
3 Прохита - островок в Неаполитанском заливе.
4 Субура - один из самых многолюдных и шумных кварталов Рима.
5 Камена - муза.
6 Лахеса - одна из трех Парок, прядущих нить человеческой жизни.
7 Арторий и Катул - предприимчивые дельцы времени Домициана.
8 Под копье - т. е. на аукцион, который обычно обозначался копьем,
воткнутым в землю.
9 Оронт - река в Сирии; на берегу Оронта была расположена Антиохия.
10 Эсквилин и Виминал - холмы Рима.
11 Исей - ритор, выступавший в Риме в последние годы I в. н. э.
12 Подразумевается Дедал.
13 Авентин - один из холмов Рима.
14 Здесь автор, пользуясь метафорой, говорит о тех далеких временах,
когда, по его мнению, нравы римлян были чисты и патриархальны. Недаром он
упоминает о сабинянах, нравы которых считались образцом добродетели, и
простоты.
15 Стратокл, Антиох, Гем и Деметрий - актеры времени Домициана.
16 Кляча Горгоны - крылатый конь Пегас, родившийся из крови Горгоны,
убитой Персеем.
17 Барея Соран в 66 г. был предан своим учителем, стоиком Этнацием
Целером.
18 Протоген, Дифил, Гермарх - не исторически существовавшие лица, а
греческие имена, произвольно взятые автором.
19 Модия и Альбина - произвольно взятые имена.
20 Имеется в виду Корнелий Сципион Назика, который в 204 г. до н. э.
принял в свой дом идол богини Кибелы.
21 Речь идет о Цецилии Метелле, который ослеп, вынося статую Минервы из
горевшего храма Весты.
22 Самофракийские мистерии во времена Ювенала были распространены среди
римлян.
23 По закону Росция Отона (67 г. до н. э.) в театре первые 14 рядов
отводились только для "всадников".
24 Эдилы - чиновники, ведавшие городским благоустройством.
25 Автор имеет в виду уход плебеев из Рима на Священную гору (494 г. до
н. э.).
26 Марсы и сабеллы - италийские племена. Здесь употреблено, в смысле -
сельские жители.
27 Эксодий - заключительная часть драматического представления.
28 Косс - один из членов знатной фамилии Корнелиев Лентулов.
29 Вейентон - приближенный Домициана.
30 Пренеста, Вольсиний, Габий, Тибур - города в Италии.
31 Укалегон, Кодр, Прокула - вымышленные имена.
32 Хирон - кентавр, воспитатель Ахилла.
33 Астурик и Персик - вымышленные имена.
34 Поликлет и Евфранор - греческие скульпторы V-IV вв. до н. э.
35 Сора, Фабратерия, Фрусинон - Италийские местечки, расположенные
недалеко от Аквина, родины Ювенала.
36 Этим Ювенал хочет сказать, что на огороде можно вырастить много
овощей, хоть для сотни пифагорейцев, которые употребляли в пищу только
овощи.
37 Жизнь в деревне противополагается жизни в Риме. "Здесь" - в Риме.
38 Друз - император Клавдий Друз, отличавшийся своей сонливостью.
39 Либурна - носилки, их несли" рабы из Либурнии (в Иллирии).
40 Лектика - крытые носилки.
41 Корбулон - полководец времен Клавдия и Нерона, отличавшийся,
громадным ростом.
42 Лигурийские камни - мрамор.
43 По верованиям древних, мертвые платили перевозчику Харону мелкую
монету. Поэтому-то римляне и вкладывали умершим в рот мелкие монеты.
44 Понтинские болота - место каторжных работ.
Наполовину задушенный мир терзался последним
Флавием, Рим пресмыкался пред лысоголовым Нероном...
Камбала как-то попалась морская громадных размеров,
40 Около храма Венеры, что выше дорийской Анконы {1},
Рыба заполнила сеть - и запуталась в ней наподобье
Льдом меотийским покрытых тунцов (пока лед не растает).
После ж несомых на устья бурливого Черного моря,
Вялых от спячки и жирными ставших от долгих морозов.
Диво такое хозяин челна и сетей обрекает
Домициану: ведь кто бы посмел продавать это чудо
Или купить, когда берег - и тот был доносчиков полон!
Сыщики, скрытые в травах прибрежных, затеяли б дело
С тем рыбаком беззащитным; не совестно было б сказать им,
50 Что, дескать, беглая рыба была и долго кормилась
В цезаревых садках, удалось ускользнуть ей оттуда, -
Значит, к хозяину прежнему ей надлежит и вернуться.
Если мы в чем-либо верим Палфурию {2} иль Армиллату, -
Все, что найдется в морях красивого, видного, - это
Фиска предмет, где ни плавал бы он. Чем камбалу бросить -
Лучше ее подарить. Ведь уже уступала морозам
Вредная осень, стихала больных лихорадка, и всюду
Выла уродка-зима, сохраняя свежей добычу.
Впрочем, рыбак спешит, будто австр {3} его подгоняет:
60 Вот и озера внизу, где - хотя и разрушена - Альба {4}
Пламя из Трои хранит и Весту меньшую; на время
Путь загорожен при входе ему удивленным народом;
Вот расступилась толпа, открываются двери на легких
Петлях; сенаторы ждут и смотрят, как рыбу проносят -
Пряму к Атриду. "Прими подношение, - молвит пиценец. -
Слишком она велика для других очагов. Именинник
Будь же сегодня; скорей облегчи свой желудок от пищи,
Камбалу кушай - она для тебя сохранилась такая,
Даже поймалась сама". Открытая лесть! И однако
70 Царь приосанился: есть ли такое, чему не поверит
Власть богоравных людей, если их осыпают хвалами?
Блюда вот нету для рыбы такой; тогда созывают
На совещанье вельмож, ненавидимых Домицианом,
Лица которых бледнели от этой великой, но жалкой
Дружбы царя. По крику Либурна {5}: "Бегите, воссел уж!" -
Первым спешит, захвативши накидку, Пегас {6}, что недавно
По назначению старостой стал изумленного Рима.
(Кем же другим тогда был префект?) Из них наилучший.
Верный толковник законов, он думал, что даже и в злое
80 Время во всем надлежит поступать справедливо и мирно.
Прибыл и Крисп - приятный старик, которого нрав был
Кроткой природы, подобно тому, как его красноречье.
Кажется, где бы уж лучше советник владыке народов,
Моря и суши, когда бы под гнетом чумы той на троне
Было, возможно жестокость судить, подавая советы
Честно; но уши тирана неистовы: вдруг приближенный
Речь заведет о дожде, о жаре, о весеннем тумане, -
Глядь, уж повисла судьба говорящего на волосочке.
Так что Крисп никогда и не правил против теченья:
90 Был он совсем не из тех, кто бы мог в откровенной беседе
Высказать душу, готовый за правду пожертвовать жизнью;
Много уж видел он зим в свои восемь почти что десятков, -
Даже при этом дворе его возраст был безопасен.
Следом за ним поспешал такой же старый Ацилий
С юношей сыном, напрасно постигнутым смертью жестокой
От поспешивших мечей властелина. Но стала давно уж
Чуду подобной старость людей благородного званья.
(Я б предпочел быть маленьким братом гиганта без
предков!)
Сыну Ацилия не помогло, что он на арене
100 Альбы охотником голым колол нумидийских медведиц.
Кто же теперь не поймет всех хитростей патрицианских?
Кто остроумию старому, Брут {7}, твоему удивится?
Труд невелик - обмануть бородатого Домициана.
Шел на совет с недовольным лицом, хоть он не из знатных,
Рубрий, виновный когда-то в проступке, покрытом
молчаньем,
Более подлый, чем некий похабник, писавший сатиры.
Вот появился и толстый Монтан с его медленным брюхом;
Вот и Криспин, с утра источающий запах бальзама,
Будто воняет от двух мертвецов; и Помпеи, кровожадней
110 Даже Криспина, умевший душить лишь шепотом легким;
И приберегший в добычу для коршунов Дакии тело
Фуск, разбиравший сраженья, сидя в своей мраморной
вилле;
И Вейентон осторожный, и рядом Катулл смертоносный,
Страстью пылавший к девице, которой совсем не видал он.
Злое чудовище, даже в наш век выдающийся изверг,
Льстивец жестокий, слепец, - ему бы к лицу, как бродяге,
С поводырем у телег арицийских {8} просить подаянье
Да посылать благодарность вослед уезжавшей повозке.
Камбале он удивлялся всех больше и высказал много,
120 Весь обернувшись налево (а рыба лежала направо):
Так-то уж он прославлял и Килика {9} бои, и удары,
Пегму {10} и мальчиков, что подлетают под занавес цирка.
Не уступал Вейентон: пораженный жалом Беллоны,
Так говорил изувер, прорицая: "Ты в этом имеешь
Знаменье дивное славного, царь, и большого триумфа.
Ты полонишь другого царя: с колесницы британской,
Верно, слетит Арвираг {11}. Чужеземная - рыбина эта;
Видишь, шипы у нее на спине?" Фабрицию только
Недоставало бы возраст привесть да отечество рыбы.
130 "Что же, как думаешь ты? Разрезать ее? Было бы, право,
Это позором, - Монтан говорит. - Пусть глубокое блюдо
Сделают, чтобы вместить в его стенки такую громаду;
Нужен для блюда второй Прометей, великий искусник.
Глину скорей доставайте и круг гончарный; отныне
Цезаря сопровождать гончарам бы нужно придворным".
Мужа достойный совет был принят: по опыту знал он
Роскошь былую двора, ночные попойки Нерона,
Новый подъем аппетита, как дух от фалерна захватит.
Этак поесть, как Монтан, в мое время никто не сумел бы:
140 Он, лишь едва укусив, узнавал об отечестве устриц, -
Будь у Цирцейского мыса {12} их род, у утесов Лукрина {13}.
Или же вынуты были они из глубин рутупийских {14};
Только взглянув на морского ежа, называл его берег.
Встали: распущен совет; вельможам приказано выйти.
Вождь их великий созвал в альбанский дворец изумленных!
Всех их заставил спешить, как будто бы он собирался
Что-то о хаттах сказать, говорить о диких сикамбрах {15},
Точно бы с самых далеких концов земли прилетело
На быстролетном пере письмо о какой-то тревоге.
150 Если б на мелочи эти потратил он все свое время
Крайних свирепств, когда он безнаказанно отнял у Рима
Славных людей, знаменитых, без всяких возмездий за это!
Сгинул он после того, как его забоялась меньшая
Братия: так он погиб, увлажненный Ламиев {16} кровью.
Перевод Д. С. Недовича и Ф. А. Петровского
1 Анкона - город на берегу Адриатического моря в области Пиценума.
2 Палфурий и Армиллат - доносчики при Домициане.
3 Австр - южный ветер.
4 Альба - резиденция Домициана на месте древнего города Альба- Лонги.
По преданию, там горел огонь, якобы перенесенный Энеем из Трои.
5 Либурн - глашатай, раб из Либурнии.
6 Пегас, Крисп, Ацилий, Рубрий, Монтан, Криспин, Помпей, Фуск,
Вейентон, Катулл - советники Домициана.
7 Автор имеет в виду того Брута, который, по преданию, прикинувшись
сумасшедшим, обманул и изгнал царя Тарквиния Гордого.
8 У города Ариции на Аппиевой дороге обычно бродило много нищих.
9 Килик - гладиатор, родом из Киликии.
10 Пегма - машина, при помощи которой бросали на арену цирка людей,
осужденных на смерть.
11 Арвираг - британский вождь.
12 Цирцейский мыс - на побережье Лациума.
13 Лукрин - озеро в Кампании.
14 Рутупии - приморский город в Британии.
15 Xатты и сикамбры - германские племена, с которыми воевали римляне.
16 Ламии - древний аристократический род. Одного из представителей этой
фамилии казнил Домициан.
Если еще не стыдишься и впредь при своем остаешься,
Хлебом питаясь чужим, высочайшим считать это благом, -
Если ты можешь сносить, чего за столом неприятным
Цезаря не перенес бы Сармент и Габба {1} презренный, -
Хоть поклянись в этом мне, побоюсь тебе все-таки верить.
Я ничего не видал скромнее желудка. Однако ж
Вдруг и того нет, представь, чего надобно брюху пустому.
Пристань ли вся занята? Моста нет? Лохмотьев подстилки;
Жалкой? Настолько ль тебе обед оскорбительный дорог?
10 Так ли твой голод жесток, что не можешь (а было б
честнее)
Там и дрожать и глодать объедки собачьего хлеба? -
Прежде всего затверди, что* тебя к столу приглашая,
Полную плату тебе за прежние платят услуги,
Хлеб за великую дружбу награда: его в счет поставил
Твой повелитель, хоть редко, а в счет. Два месяца, значит,
Знать он клиента не знал, а потом пригласить он подумал,
Чтобы на ложе пустом не осталася третья подушка.
"Вместе побудем", - сказал. Верх желаний! Чего еще
хочешь?
Требий имеет причину прервать немедленно сон свой
20 И распустить ремешки башмаков, боясь, что, пожалуй,
У властелина толпа поздравителей Круг уж замкнула,
Звезды хоть светят еще в эту пору, и свой совершает
Путь круговой ленивый Боот {2} на повозке холодной.
Что же, однако, за пир? Да такого вина не стерпела б
Шерсть для очистки! Среди гостей корибанта {3} увидишь.
С брани начнут. Но примешься скоро швырять и бокалы.
Раненый, раны свои отирать будешь красной салфеткой,
Раз и другой тут у вас с получившими волю рабами
Яростный бой закипит при посредстве сагунтской бутылки.
30 Сам попивает вино, разлитое при консуле старом,
Сок винограда, с Союзной {4} еще им войны сохраненный.
Другу с желудком больным никогда не пошлет он бокала.
Завтра попьет он вина с Албанских или Сетинских
Гор (у сосуда старинного стерла название вместе
С родиной - древности глубь, темнотою густою покрывши).
Этот напиток в венках Трасея и Гельвидий {5} пили
В дни рождения Брутов и Кассия. Емкую чашу
Из янтаря {6} Гелиад с бериллами разными держит
Сам лишь Виррон, а тебе не доверено золото вовсе,
40 Или уж если дадут, то приставят и сторожа тут же,
Чтобы он камни считал и кривые осматривал ногти {7}.
Уж извини: превосходна на ней знаменитая яшма,
Ибо Виррон, как и многие, камни в бокалы вставляет
С перстня: обычай имел к рукоятке меча прикреплять их
Юноша тот, кто был предпочтен ревнивому Ярбе {8}.
Ты же осушишь бокал, сапожника из Беневента {9}
Имя носящий: четыре он ножки имеет, разбит уж
И, чтоб держалось стекло, нуждается в серной замазке.
Если хозяйский живот закипит от вина и от пищи,
50 Тотчас отвар подают холоднее гетских морозов {10}.
Только что я пожалел, что вино вам другое подносят:
Воду другую вы пьете. Тебе скороход гетулийский {11}
Чашу подаст иль рука костлявая черного мавра.
С этаким встретиться ты не захочешь глубокою ночью,
Едучи мимо могил по холмистой латинской дороге.
Что ж, когда этот бедняк действительно служит предлогом
К шуткам для всех? Накидка его и худа и дырява,
Тога уже не чиста, башмак запросил уже каши,
150 Много заплат на заштопанной рвани открыто для взоров,
С нитками новыми здесь, а там уж покрытыми салом...
Хуже всего эта бедность несчастная тем, что смешными
Делает бедных людей. "Уходи, - говорят, - коли стыд есть,
Кресла очисти для всадников, раз у тебя не хватает
Ценза". Пускай уж в театре сидят хоть сводников дети,
Что рождены где-нибудь в непотребном доме; пускай там
Хлопает модного сын глашатая вместе с юнцами,
Коих учил борец или вождь гладиаторской школы.
Так нас Росций Отон {23} разместил с его глупым законом.
160 Разве здесь нравится зять, если он победнее невесты,
С меньшим приданым? Бедняк разве здесь бывает
наследник?
Разве его на совет приглашают эдилы {24}? Когда-то
Бедным квиритам пришлось выселяться {25} целой толпою.
Тот, кому доблесть мрачат дела стесненные, трудно
Снова всплывать наверх; особенно трудны попытки
В Риме: ведь здесь дорога и квартира, хотя бы дрянная,
И пропитанье рабов, и самая скромная пища;
С глиняной плошки здесь стыдно и есть, хоть стыда не
увидит
Тот, кто к марсам попал или сел за стол у сабеллов {26},
170 Там, где довольны простой, из грубой ткани накидкой.
Правду сказать, в большинстве областей италийских
не носит
Тоги, как в Риме, никто; лишь покойника кутают в тогу:
Празднеств великих дни, - что в театре дерновом
справляют.
И на подмостках опять играют эксодий {27} известный,
Зевом бледных личин пугая сельских мальчишек,
К матери севших уже на колени, - тебе не покажут
Разных нарядов: и там, на орхестре, и здесь, у народа,
Все одинаки одежды; подходят лишь высшим эдилам
Белые туники - знак их достоинства и благородства.
180 Здесь же нарядов блеск превосходит силы, здесь тратят
Больше, чем нужно, притом иногда - из чужого кармана;
Это здесь общий порок: у всех нас кичливая бедность.
Много тут что говорить! На все-то в Риме цена есть:
Сколько заплатишь, чтоб Косса {28} приветствовать как-нибудь
лично,
Чтоб на тебя Вейентон {29} взглянул, и рта не раскрывши!
Бреется тот, а этот стрижет волоса у любимца;
Праздничный полон лепешками дом; бери, но - за плату:
Мы ведь, клиенты, должны платить своего рода подать
Даже нарядным рабам, умножая их сбереженья.
190 Тот, кто в Пренесте {30} холодной живет, в лежащих средь
горных,
Лесом покрытых кряжей Вольсиниях, в Габиях сельских,
Там, где высокого Тибура склон, - никогда не боится,
Как бы не рухнул дом; а мы населяем столицу,
Всю среди тонких подпор, которыми держит обвалы
Домоправитель: прикрыв зияние трещин давнишних,
Нам предлагают спокойно спать в нависших руинах.
Жить-то надо бы там, где нет ни пожаров, ни страхов.
Укалегон {31} уже просит воды и выносит пожитки.
Уж задымился и третий этаж, - а ты и не знаешь:
200 Если с самых низов поднялась тревога у лестниц,
После всех погорит живущий под самою крышей,
Где черепицы одни, где мирно несутся голубки...
Ложе у Кодра одно (для Прокулы - коротковато),
Шесть горшков на столе, да внизу еще маленький кубок,
Там же под мрамор доски завалилась фигурка Хирона {32},
Старый ларь бережет сочинения греков на свитках
(Мыши-невежды грызут эти дивные стихотворенья).
Кодр ничего не имел, - не правда ль? Но от пожара
Вовсе впал в нищету, бедняга. Последняя степень
210 Горя скрывается в том, что нагому, просящему корки,
Уж не поможет никто - ни пищей, ни дружеским кровом.
Рухни огромнейший дом хоть Астурика {33} - и без прически
Матери, в трауре - знать, и претор тяжбы отложит.
Все мы вздыхаем о римской беде, проклинаем пожары;
Дом полыхает еще, а уж други бегут и в подарок
Мраморы тащат с собой; обнаженные статуи блещут;
Этот творенья несет Евфранора {34} иль Поликлета;
Эта - старинный убор божеств азиатского храма;
Тот - и книги, и полки под них, и фигуру Минервы;
220 Тот - четверик серебра. Так и Персик, бобыль богатейший,
Глядь, поправляет дела и лучше и шире, чем были, -
И подозренье растет, не сам ли поджег он хоромы.
Если от игр цирковых оторваться ты в силах, то можешь
В Соре {35} купить целый дом, в Фабратерии, во Фрусиноне;
Цену отдашь, сколько стоит на год городская каморка.
Садик там есть, неглубокий колодец (не нужно веревки),
С легким духом польешь ты водой простые растенья;
Сельского друг жития, хозяйничай на огороде,
Где можешь пир задавать хоть для сотни пифагорейцев {36}.
230 Что-нибудь значит - владеть самому хоть кусочком
землицы. -
Где? - Да не все ли равно, хотя бы в любом захолустье.
Большая часть больных умирает здесь {37} от бессонниц;
Полный упадок сил производит негодная пища,
Давит желудочный жар. А в каких столичных квартирах
Можно заснуть? Ведь спится у нас лишь за крупные деньги.
Вот потому и болезнь: телеги едут по узким
Улиц извивам, и брань слышна у стоящих обозов, -
Сон улетит, если спишь ты, как Друз {38}, как морская корова.
Если богач спешит по делам, - над толпы головами,
240 Всех раздвинув, его понесут на просторной либурне {39};
Там ему можно читать, писать или спать по дороге, -
Ежели окна закрыть, то лектика {40} и дрему наводит;
Все же поспеет он в срок; а нам, спешащим, мешает
Люд впереди, и мнет нам бока огромной толпою
Сзади идущий народ: этот локтем толкнет, а тот палкой
Крепкой, иной по башке тебе даст бревном иль бочонком;
Ноги у нас все в грязи, наступают большие подошвы
С разных сторон, и вонзается в пальцы военная шпора.
Видишь дым коромыслом? - Справляют вскладчину ужин:
250 Сотня гостей, и каждый из них с своей собственной кухней;
Сам Корбулон {41} не снесет так много огромных сосудов,
Столько вещей, как тот маленький раб, прямой весь,
бедняга,
Тащит, взяв на макушку, огонь на ходу раздувая.
Туники рвутся, едва зачиненные; елку шатает
С ходом телеги, сосну привезла другая повозка;
Длинных деревьев шатанье с высот угрожает народу.
Если сломается ось, что везет Лигурийские камни {42},
И над толпой разгрузит эту гору, ее опрокинув, -
Что остается от тел? кто члены и кости отыщет?
260 Труп простолюдина стерт и исчезнет бесследно, как воздух.
Челядь уже между тем беззаботная моет посуду,
Щеки надув, раздувает огонь в жаровне, скребочком
Сальным звенит, собирает белье, наполняет флаконы:
В спешке различной рабов справляются эти работы.
Тот же, погибший, у Стикса сидит и боится Харона.
Бедному нет надежды на челн среди грязной пучины,
Нет монетки во рту, оплатить перевоз ему нечем {43}.
Много других по ночам опасностей разнообразных:
Как далеко до вершины крыш, - а с них черепица
270 Бьет тебя по голове! Как часто из окон открытых
Вазы осколки летят и, всей тяжестью брякнувшись оземь,
Всю мостовую сорят. Всегда оставляй завещанье,
Идя на пир, коль ты не ленив и случайность предвидишь:
Ночью столько смертей грозит прохожему, сколько
Есть на твоем пути отворенных окон неспящих;
Ты пожелай и мольбу принеси униженную, дабы
Был чрез окно не облит из горшка ночного большого.
Пьяный иной нахал, никого не избивши случайно,
Ночью казнится - не спит, как Пелид, скорбящий о друге;
280 То прикорнет он ничком, то на спину он повернется...
Как по-иному он мог бы заснуть? Бывают задиры,
Что лишь поссорившись спят; но хоть он по годам и
строптивый,
И подогрет вином, - опасается алой накидки,
Свиты богатых людей всегда сторонится невольно,
Встретив факелов строй да бронзовую канделябру.
Мне же обычно луна освещает мой путь или мерцанье
Жалкой светильни, которой фитиль я верчу, оправляю.
Я для буяна - ничто. Ты знаешь преддверие ссоры
("Ссора", когда тебя бьют, а ты принимаешь удары!):
290 Он остановится, скажет "стой!" - и слушаться надо;
Что тебе делать, раз в бешенстве он и гораздо сильнее?
"Ты откуда, - кричит, - на каких бобах ты раздулся?
Уксус где пил, среди чьих сапогов нажрался ты луку
Вместе с вареной бараньей губой?.. Чего же молчишь ты? -
Ну, говори! А не то - как пну тебя: все мне расскажешь!;
Где ты торчишь? В какой мне искать тебя синагоге?"
Пробуешь ты отвечать, или молча в сторонку отлынешь, -
Так, или этак, тебя прибьют, а после со злости
Тяжбу затеют еще. Такова бедняков уж свобода:
300 Битый, он просит сам, в синяках весь, он умоляет,
Зубы хоть целы пока, отпустить его восвояси.
Впрочем, опасно не это одно: встречаются люди,
Грабить готовые в час, когда заперты двери и тихо
В лавках, закрытых на цепь и замкнутых крепким засовом.
Вдруг иной раз бандит поножовщину в Риме устроит -
Беглый с Понтинских болот {44}, из сосновых лесов
галлинарских,
Где, безопасность блюдя, охрану военную ставят:
Вот и бегут они в Рим, как будто бы на живодерню,
Где тот горн, наковальня та где, что цепей не готовят?
310 Столько железа идет для оков, что боишься, не хватит
Плуги простые ковать, железные бороны, грабли.
Счастливы были, скажу, далекие пращуры наши
В те времена, когда Рим, под властью царей, при трибунах,
Только одну лишь темницу имел и не требовал больше.
Много причин и других я бы мог привести для отъезда,
Но уже ехать пора, повозка ждет, вечереет;
Знаки своим бичом давно подает мне возница...
Помни о нас, прощай! Всякий раз, как будешь из Рима
Ты поспешать в родной свой Аквин, где ждет тебя отдых,
320 Ты и меня прихвати из Кум к Гельвинской Церере,
К вашей Диане. Приду я, помочь готовый сатире,
Коль не гнушаешься мной, на прохладные нивы Аквина.
Перевод Д. С. Недовича и Ф. А. Петровского
1 Сивиллы - легендарные прорицательницы. Одна из десяти сивилл
считалась покровительницей римского города Кумы.
2 Байи - римский курорт, любимое местопребывание богачей Рима.
3 Прохита - островок в Неаполитанском заливе.
4 Субура - один из самых многолюдных и шумных кварталов Рима.
5 Камена - муза.
6 Лахеса - одна из трех Парок, прядущих нить человеческой жизни.
7 Арторий и Катул - предприимчивые дельцы времени Домициана.
8 Под копье - т. е. на аукцион, который обычно обозначался копьем,
воткнутым в землю.
9 Оронт - река в Сирии; на берегу Оронта была расположена Антиохия.
10 Эсквилин и Виминал - холмы Рима.
11 Исей - ритор, выступавший в Риме в последние годы I в. н. э.
12 Подразумевается Дедал.
13 Авентин - один из холмов Рима.
14 Здесь автор, пользуясь метафорой, говорит о тех далеких временах,
когда, по его мнению, нравы римлян были чисты и патриархальны. Недаром он
упоминает о сабинянах, нравы которых считались образцом добродетели, и
простоты.
15 Стратокл, Антиох, Гем и Деметрий - актеры времени Домициана.
16 Кляча Горгоны - крылатый конь Пегас, родившийся из крови Горгоны,
убитой Персеем.
17 Барея Соран в 66 г. был предан своим учителем, стоиком Этнацием
Целером.
18 Протоген, Дифил, Гермарх - не исторически существовавшие лица, а
греческие имена, произвольно взятые автором.
19 Модия и Альбина - произвольно взятые имена.
20 Имеется в виду Корнелий Сципион Назика, который в 204 г. до н. э.
принял в свой дом идол богини Кибелы.
21 Речь идет о Цецилии Метелле, который ослеп, вынося статую Минервы из
горевшего храма Весты.
22 Самофракийские мистерии во времена Ювенала были распространены среди
римлян.
23 По закону Росция Отона (67 г. до н. э.) в театре первые 14 рядов
отводились только для "всадников".
24 Эдилы - чиновники, ведавшие городским благоустройством.
25 Автор имеет в виду уход плебеев из Рима на Священную гору (494 г. до
н. э.).
26 Марсы и сабеллы - италийские племена. Здесь употреблено, в смысле -
сельские жители.
27 Эксодий - заключительная часть драматического представления.
28 Косс - один из членов знатной фамилии Корнелиев Лентулов.
29 Вейентон - приближенный Домициана.
30 Пренеста, Вольсиний, Габий, Тибур - города в Италии.
31 Укалегон, Кодр, Прокула - вымышленные имена.
32 Хирон - кентавр, воспитатель Ахилла.
33 Астурик и Персик - вымышленные имена.
34 Поликлет и Евфранор - греческие скульпторы V-IV вв. до н. э.
35 Сора, Фабратерия, Фрусинон - Италийские местечки, расположенные
недалеко от Аквина, родины Ювенала.
36 Этим Ювенал хочет сказать, что на огороде можно вырастить много
овощей, хоть для сотни пифагорейцев, которые употребляли в пищу только
овощи.
37 Жизнь в деревне противополагается жизни в Риме. "Здесь" - в Риме.
38 Друз - император Клавдий Друз, отличавшийся своей сонливостью.
39 Либурна - носилки, их несли" рабы из Либурнии (в Иллирии).
40 Лектика - крытые носилки.
41 Корбулон - полководец времен Клавдия и Нерона, отличавшийся,
громадным ростом.
42 Лигурийские камни - мрамор.
43 По верованиям древних, мертвые платили перевозчику Харону мелкую
монету. Поэтому-то римляне и вкладывали умершим в рот мелкие монеты.
44 Понтинские болота - место каторжных работ.
Наполовину задушенный мир терзался последним
Флавием, Рим пресмыкался пред лысоголовым Нероном...
Камбала как-то попалась морская громадных размеров,
40 Около храма Венеры, что выше дорийской Анконы {1},
Рыба заполнила сеть - и запуталась в ней наподобье
Льдом меотийским покрытых тунцов (пока лед не растает).
После ж несомых на устья бурливого Черного моря,
Вялых от спячки и жирными ставших от долгих морозов.
Диво такое хозяин челна и сетей обрекает
Домициану: ведь кто бы посмел продавать это чудо
Или купить, когда берег - и тот был доносчиков полон!
Сыщики, скрытые в травах прибрежных, затеяли б дело
С тем рыбаком беззащитным; не совестно было б сказать им,
50 Что, дескать, беглая рыба была и долго кормилась
В цезаревых садках, удалось ускользнуть ей оттуда, -
Значит, к хозяину прежнему ей надлежит и вернуться.
Если мы в чем-либо верим Палфурию {2} иль Армиллату, -
Все, что найдется в морях красивого, видного, - это
Фиска предмет, где ни плавал бы он. Чем камбалу бросить -
Лучше ее подарить. Ведь уже уступала морозам
Вредная осень, стихала больных лихорадка, и всюду
Выла уродка-зима, сохраняя свежей добычу.
Впрочем, рыбак спешит, будто австр {3} его подгоняет:
60 Вот и озера внизу, где - хотя и разрушена - Альба {4}
Пламя из Трои хранит и Весту меньшую; на время
Путь загорожен при входе ему удивленным народом;
Вот расступилась толпа, открываются двери на легких
Петлях; сенаторы ждут и смотрят, как рыбу проносят -
Пряму к Атриду. "Прими подношение, - молвит пиценец. -
Слишком она велика для других очагов. Именинник
Будь же сегодня; скорей облегчи свой желудок от пищи,
Камбалу кушай - она для тебя сохранилась такая,
Даже поймалась сама". Открытая лесть! И однако
70 Царь приосанился: есть ли такое, чему не поверит
Власть богоравных людей, если их осыпают хвалами?
Блюда вот нету для рыбы такой; тогда созывают
На совещанье вельмож, ненавидимых Домицианом,
Лица которых бледнели от этой великой, но жалкой
Дружбы царя. По крику Либурна {5}: "Бегите, воссел уж!" -
Первым спешит, захвативши накидку, Пегас {6}, что недавно
По назначению старостой стал изумленного Рима.
(Кем же другим тогда был префект?) Из них наилучший.
Верный толковник законов, он думал, что даже и в злое
80 Время во всем надлежит поступать справедливо и мирно.
Прибыл и Крисп - приятный старик, которого нрав был
Кроткой природы, подобно тому, как его красноречье.
Кажется, где бы уж лучше советник владыке народов,
Моря и суши, когда бы под гнетом чумы той на троне
Было, возможно жестокость судить, подавая советы
Честно; но уши тирана неистовы: вдруг приближенный
Речь заведет о дожде, о жаре, о весеннем тумане, -
Глядь, уж повисла судьба говорящего на волосочке.
Так что Крисп никогда и не правил против теченья:
90 Был он совсем не из тех, кто бы мог в откровенной беседе
Высказать душу, готовый за правду пожертвовать жизнью;
Много уж видел он зим в свои восемь почти что десятков, -
Даже при этом дворе его возраст был безопасен.
Следом за ним поспешал такой же старый Ацилий
С юношей сыном, напрасно постигнутым смертью жестокой
От поспешивших мечей властелина. Но стала давно уж
Чуду подобной старость людей благородного званья.
(Я б предпочел быть маленьким братом гиганта без
предков!)
Сыну Ацилия не помогло, что он на арене
100 Альбы охотником голым колол нумидийских медведиц.
Кто же теперь не поймет всех хитростей патрицианских?
Кто остроумию старому, Брут {7}, твоему удивится?
Труд невелик - обмануть бородатого Домициана.
Шел на совет с недовольным лицом, хоть он не из знатных,
Рубрий, виновный когда-то в проступке, покрытом
молчаньем,
Более подлый, чем некий похабник, писавший сатиры.
Вот появился и толстый Монтан с его медленным брюхом;
Вот и Криспин, с утра источающий запах бальзама,
Будто воняет от двух мертвецов; и Помпеи, кровожадней
110 Даже Криспина, умевший душить лишь шепотом легким;
И приберегший в добычу для коршунов Дакии тело
Фуск, разбиравший сраженья, сидя в своей мраморной
вилле;
И Вейентон осторожный, и рядом Катулл смертоносный,
Страстью пылавший к девице, которой совсем не видал он.
Злое чудовище, даже в наш век выдающийся изверг,
Льстивец жестокий, слепец, - ему бы к лицу, как бродяге,
С поводырем у телег арицийских {8} просить подаянье
Да посылать благодарность вослед уезжавшей повозке.
Камбале он удивлялся всех больше и высказал много,
120 Весь обернувшись налево (а рыба лежала направо):
Так-то уж он прославлял и Килика {9} бои, и удары,
Пегму {10} и мальчиков, что подлетают под занавес цирка.
Не уступал Вейентон: пораженный жалом Беллоны,
Так говорил изувер, прорицая: "Ты в этом имеешь
Знаменье дивное славного, царь, и большого триумфа.
Ты полонишь другого царя: с колесницы британской,
Верно, слетит Арвираг {11}. Чужеземная - рыбина эта;
Видишь, шипы у нее на спине?" Фабрицию только
Недоставало бы возраст привесть да отечество рыбы.
130 "Что же, как думаешь ты? Разрезать ее? Было бы, право,
Это позором, - Монтан говорит. - Пусть глубокое блюдо
Сделают, чтобы вместить в его стенки такую громаду;
Нужен для блюда второй Прометей, великий искусник.
Глину скорей доставайте и круг гончарный; отныне
Цезаря сопровождать гончарам бы нужно придворным".
Мужа достойный совет был принят: по опыту знал он
Роскошь былую двора, ночные попойки Нерона,
Новый подъем аппетита, как дух от фалерна захватит.
Этак поесть, как Монтан, в мое время никто не сумел бы:
140 Он, лишь едва укусив, узнавал об отечестве устриц, -
Будь у Цирцейского мыса {12} их род, у утесов Лукрина {13}.
Или же вынуты были они из глубин рутупийских {14};
Только взглянув на морского ежа, называл его берег.
Встали: распущен совет; вельможам приказано выйти.
Вождь их великий созвал в альбанский дворец изумленных!
Всех их заставил спешить, как будто бы он собирался
Что-то о хаттах сказать, говорить о диких сикамбрах {15},
Точно бы с самых далеких концов земли прилетело
На быстролетном пере письмо о какой-то тревоге.
150 Если б на мелочи эти потратил он все свое время
Крайних свирепств, когда он безнаказанно отнял у Рима
Славных людей, знаменитых, без всяких возмездий за это!
Сгинул он после того, как его забоялась меньшая
Братия: так он погиб, увлажненный Ламиев {16} кровью.
Перевод Д. С. Недовича и Ф. А. Петровского
1 Анкона - город на берегу Адриатического моря в области Пиценума.
2 Палфурий и Армиллат - доносчики при Домициане.
3 Австр - южный ветер.
4 Альба - резиденция Домициана на месте древнего города Альба- Лонги.
По преданию, там горел огонь, якобы перенесенный Энеем из Трои.
5 Либурн - глашатай, раб из Либурнии.
6 Пегас, Крисп, Ацилий, Рубрий, Монтан, Криспин, Помпей, Фуск,
Вейентон, Катулл - советники Домициана.
7 Автор имеет в виду того Брута, который, по преданию, прикинувшись
сумасшедшим, обманул и изгнал царя Тарквиния Гордого.
8 У города Ариции на Аппиевой дороге обычно бродило много нищих.
9 Килик - гладиатор, родом из Киликии.
10 Пегма - машина, при помощи которой бросали на арену цирка людей,
осужденных на смерть.
11 Арвираг - британский вождь.
12 Цирцейский мыс - на побережье Лациума.
13 Лукрин - озеро в Кампании.
14 Рутупии - приморский город в Британии.
15 Xатты и сикамбры - германские племена, с которыми воевали римляне.
16 Ламии - древний аристократический род. Одного из представителей этой
фамилии казнил Домициан.
Если еще не стыдишься и впредь при своем остаешься,
Хлебом питаясь чужим, высочайшим считать это благом, -
Если ты можешь сносить, чего за столом неприятным
Цезаря не перенес бы Сармент и Габба {1} презренный, -
Хоть поклянись в этом мне, побоюсь тебе все-таки верить.
Я ничего не видал скромнее желудка. Однако ж
Вдруг и того нет, представь, чего надобно брюху пустому.
Пристань ли вся занята? Моста нет? Лохмотьев подстилки;
Жалкой? Настолько ль тебе обед оскорбительный дорог?
10 Так ли твой голод жесток, что не можешь (а было б
честнее)
Там и дрожать и глодать объедки собачьего хлеба? -
Прежде всего затверди, что* тебя к столу приглашая,
Полную плату тебе за прежние платят услуги,
Хлеб за великую дружбу награда: его в счет поставил
Твой повелитель, хоть редко, а в счет. Два месяца, значит,
Знать он клиента не знал, а потом пригласить он подумал,
Чтобы на ложе пустом не осталася третья подушка.
"Вместе побудем", - сказал. Верх желаний! Чего еще
хочешь?
Требий имеет причину прервать немедленно сон свой
20 И распустить ремешки башмаков, боясь, что, пожалуй,
У властелина толпа поздравителей Круг уж замкнула,
Звезды хоть светят еще в эту пору, и свой совершает
Путь круговой ленивый Боот {2} на повозке холодной.
Что же, однако, за пир? Да такого вина не стерпела б
Шерсть для очистки! Среди гостей корибанта {3} увидишь.
С брани начнут. Но примешься скоро швырять и бокалы.
Раненый, раны свои отирать будешь красной салфеткой,
Раз и другой тут у вас с получившими волю рабами
Яростный бой закипит при посредстве сагунтской бутылки.
30 Сам попивает вино, разлитое при консуле старом,
Сок винограда, с Союзной {4} еще им войны сохраненный.
Другу с желудком больным никогда не пошлет он бокала.
Завтра попьет он вина с Албанских или Сетинских
Гор (у сосуда старинного стерла название вместе
С родиной - древности глубь, темнотою густою покрывши).
Этот напиток в венках Трасея и Гельвидий {5} пили
В дни рождения Брутов и Кассия. Емкую чашу
Из янтаря {6} Гелиад с бериллами разными держит
Сам лишь Виррон, а тебе не доверено золото вовсе,
40 Или уж если дадут, то приставят и сторожа тут же,
Чтобы он камни считал и кривые осматривал ногти {7}.
Уж извини: превосходна на ней знаменитая яшма,
Ибо Виррон, как и многие, камни в бокалы вставляет
С перстня: обычай имел к рукоятке меча прикреплять их
Юноша тот, кто был предпочтен ревнивому Ярбе {8}.
Ты же осушишь бокал, сапожника из Беневента {9}
Имя носящий: четыре он ножки имеет, разбит уж
И, чтоб держалось стекло, нуждается в серной замазке.
Если хозяйский живот закипит от вина и от пищи,
50 Тотчас отвар подают холоднее гетских морозов {10}.
Только что я пожалел, что вино вам другое подносят:
Воду другую вы пьете. Тебе скороход гетулийский {11}
Чашу подаст иль рука костлявая черного мавра.
С этаким встретиться ты не захочешь глубокою ночью,
Едучи мимо могил по холмистой латинской дороге.