Катруся с досадой топнула ногой, повернулась и пошла прочь от сквера. Только пошла она не назад, не домой, а дальше по улице, сама не зная куда.
   Улица, конечно, была знакомая. Тут через несколько домов помещался магазин «Овощи — фрукты». Мама с Катрусей часто ходили сюда покупать яблоки, кислую капусту, огурцы… В этом магазине продавались также халва и мёд, а иногда мандарины и апельсины. Кроме того, тут можно было напиться вкусного соку — яблочного или виноградного. Катруся очень любила соки и потому охотно ходила с мамой в этот магазин. Недалеко от магазина — школа, где работает Варвара Ивановна. В этой школе, в третьем классе, учится Люся. И Катруся с Наташей тоже будут ходить сюда учиться, когда им исполнится семь лет. Школа стояла немного в стороне от улицы, посреди большого сада, обнесённого узорчатой оградой. А дальше, за углом этой ограды, вниз под гору спускался узенький переулочек. По этому переулочку, видно, никто никогда не ездил. Только по сторонам были протоптаны в снегу узкие тропочки, а посередине блестел белый, нетронутый снег.
   Ой, так ведь это же снежная горка, да ещё какая! Не то что в сквере — там совсем маленькая, далеко не покатишься.
   А тут широкая, отлогая; хоть не очень крутая, но зато длинная-длинная!.. И целая стайка девочек катается с горы на санках. Две из них сели на санки и покатились, а остальные стоят на горе и кричат и смеются — ждут своей очереди. Девочек-то много, а санки — одни!
   На дорожке около забора Катруся увидела кучку портфелей, — значит, это всё школьницы, они, наверно, идут в школу во вторую смену. А кто-то из них захватил с собой санки — вот они и веселятся, пока ещё есть время… Девочки такие, как Люся, — может, тоже из третьего, а то и из четвёртого класса, большие.
   — А ты что, малышка? — крикнула вдруг одна девочка. — Тоже прокатиться хочешь?
   — Хочу! — смело ответила Катруся. Девочек она не боялась, какие бы они ни были большие. Ведь девочки совсем не то, что мальчишки.
   — Тебе нельзя! — вмешалась другая девочка. — Эта гора не для маленьких. Шла бы ты лучше в садик!
   — Как тебе не стыдно, Нинка! — сказала третья девочка. — Чего ты её прогоняешь? Что тебе, жалко, если маленькая покатается?
   — Да она же не сумеет! — насмешливо фыркнула та, которую назвали Нинкой. — Не затормозит вовремя, так и вылетит на площадь!
   — Ну и что ж из этого? Мы ведь её одну не пустим… Хочешь со мной, девчурка? — ласково спросила третья девочка и подошла к Катрусе.
   — Конечно, хочу! — ответила Катруся. Ей очень понравилась эта приветливая девочка, не то что сердитая Нинка.
   — Ну так садись сзади меня да держись крепче!
   Катрусю не надо было упрашивать. Она живо уселась на санки за спиной этой хорошей девочки и крепко схватилась за её шубку.
   — Хитро придумано! — скривила губы Нинка. — Наша Лидуся и доброту свою покажет, и с горы без очереди скатится!
   — А ты как думала? Доброму всегда на свете лучше живётся! Девочки, помогите оттолкнуться!
   Нина что-то ещё проворчала, но Катруся уже не разобрала её слов. Девочки все сразу закричали на Нину и кинулись помогать Лиде стронуться с места.
 
 
   И вот санки покатились под гору — всё шибче и шибче, прямо как ветер полетели, даже в ушах загудело! Ух, как страшно, а в то же время и весело! По сторонам замелькали дома, деревья, кучи снегу… Катруся не видела, что там впереди, она носом уткнулась в Лидину спину и только чувствовала, как быстро мчатся санки, а горе конца-краю нет… И вот они уже сворачивают немножко вправо — тут переулок делает такой поворот. Потом вдруг толчок — санки круто свернули в сторону и остановились. Снег метелью взвился из-под полозьев. Это Лида так круто затормозила.
   Тут Катруся оглянулась вокруг — куда же они примчались?
   Дальше, правда, нельзя было ехать, переулок кончился. Дальше была площадь, а там, на площади, мчались одна за другой разные машины — и легковые, и грузовые…
   — Ну как? Не испугалась? Молодец, не трусиха! — сказала Лида. — Пойдём теперь скорей на гору, покатаемся ещё!
   Пока они шли назад со своими санками, Лида успела расспросить Катрусю, как её зовут, сколько ей лет, есть ли у неё старшие братья или сестры. Не спросила она только о том, как это Катруся очутилась одна на улице. А Катруся всё время боялась, что Лида спросит об этом. Поэтому Катруся очень обрадовалась, когда они поднялись наконец на гору и разговор оборвался. Некогда было разговаривать!
   Теперь на санки села другая девочка, а Катрусю опять посадили сзади. И они снова съехали с горы, ещё лучше, чем в первый раз, — теперь уже было совсем не страшно.
   И так они катались одна за другой, и все девочки по очереди брали с собой Катрусю. Она даже немножко устала — далеконько-таки приходилось каждый раз возвращаться пешком, да ещё в гору. Зато она каталась с настоящей большой горы и с большими девочками-школьницами!
   Вдруг со двора школы долетел звонок. Девочки всполошились и кинулись к своим портфелям.
   — До свиданья, Катруся! — крикнула Лида. — Приходи ещё когда-нибудь!
   — До свиданья! — закричали и другие девочки и стремглав побежали в школу.
   Катруся осталась одна. Вот жалко, что так скоро кончилось катанье! Можно было бы ещё покататься с горки! Катрусе ведь некуда спешить…
   И тут вдруг, сама не зная, как это случилось, Катруся села на свои санки, оттолкнулась ногами и покатилась одна вниз под гору!
   Санки летели, как ветер. Впереди лежала искристая белая дорога. Теперь уже всё было хорошо видно, ничья спина не загораживала. Но было совсем не страшно — она уже привыкла к такому полёту. Санки сами мчались по накатанной колее, сами повернули направо, где переулок сворачивал в сторону. Ветер так и свистел в ушах!
   Но вот гора кончилась. Скорей тормозить! Катруся вытянула ноги вперёд, хотела упереться в снег. Но, может, ноги у неё были коротки, а может, силы не хватило, только она со страхом увидела, что никак не может остановиться. И в тот же миг санки с разбегу вылетели из переулка, раскатились по площади и остановились на самой её середине…
   — Стой! Стой! Под машину попадёшь! Помогите! Со всех сторон к Катрусе бежали люди. Заверещал пронзительный свисток милиционера. Какой-то длинноногий дяденька первый очутился около санок и одним рывком подкатил их к тротуару. Какая-то тётенька кричала не своим голосом. Легковая машина остановилась шагов за десять от Катрусиных санок, из неё выпрыгнул и подбежал к Катрусе толстый человек с портфелем:
   — Чей это ребёнок? Что это за выходки?! Какой ужас!
 
 
   Ужаса, правда, никакого не было. Но Катруся совсем растерялась и не знала, что ей делать. Около неё уже собралась толпа. Подошёл милиционер.
   — Чья это девочка? — спросил он.
   Никто не знал. Все только переглядывались и пожимали плечами. Тогда милиционер повернулся к самой Катрусе:
   — Где твоя мама? С кем ты гуляешь?
   — Одна, — тихо ответила Катруся.
   — Как же твоя мама отпустила тебя одну? Разве можно с: этой горы кататься? Вот попала бы под машину, что тогда было бы?
   Катруся молчала. Тогда милиционер спросил, где она живёт. Свой адрес Катруся хорошо знала. Она сказала:
   — Новая улица, пять, квартира двадцать.
   — Я знаю этот адрес! — сказала вдруг какая-то девушка в белой шапочке. Она стояла в толпе вместе со своей подругой, и обе они держали в руках школьные портфели. — В этой квартире живёт наша учительница Варвара Ивановна.
   Катруся молча кивнула головой.
   — Так отведите её домой, гражданочка, будьте добры, — обратился милиционер к девушке. — И скажите вашей учительнице, чтобы она не пускала свою дочку одну кататься на улицах!
   — Я совсем не дочка, я соседка, — сказала Катруся.
   В это время подруга дёрнула девушку в белой шапочке за рукав.
   — И зачем ты вмешиваешься, Оксана? — недовольно сказала она. — Какое тебе дело? Только время тратить…
   — А как же можно не помочь, если меня просят? — ответила девушка в белой шапочке. — Ты же видишь, малышка испугалась, и её мама, наверно, волнуется.
   И она взяла Катрусю за руку.
   — Очень благодарен! — сказал милиционер и козырнул девушке. А потом обратился к толпе: — Расходитесь, граждане, прошу вас!
 
 
   Девушка в белой шапочке повела Катрусю домой. Сначала Катруся шла молча, ещё ошеломлённая тем, что случилось. Но понемногу ей стало повеселее: кругом всё было так же бело, как раньше, снег поблёскивал на солнце, будто ничего и не случилось.
   Вот хорошо, что подвернулась эта девушка — Варвары Ивановны ученица! А иначе милиционер забрал бы Катрусю в милицию… Катруся поглядела на свою спутницу и вспомнила, что подруга назвала её Оксаной.
   — Может, ты Оксана Коваленко? — спросила Катруся.
   — О! — удивилась девушка. — Откуда ты меня знаешь?
   — Я тебя не знаю. Мне Варвара Ивановна говорила. Она тебе поставила пять. Ты обрадовалась, правда?
   — А кто же не обрадуется пятёрке? — засмеялась девушка и с любопытством взглянула на Катрусю. — Раз ты про меня всё знаешь, то расскажи про себя: как тебя зовут и кто ты такая?
   Тут Катруся совсем развеселилась и начала рассказывать про всё: как её зовут, и как фамилия, и как она тоже будет учиться в школе и получать пятёрки — ведь она и теперь уже большая и знает буквы…
   — Большая не большая, а на улицу одна больше не ходи! — сказала Оксана Коваленко.
   Так с разговором они и не заметили, как пришли к Катрусиному дому. Катруся остановилась и смущённо сказала:
   — Оксана Коваленко, ты меня дальше не провожай. Я теперь сама пойду. А на улицу одна больше ходить не буду.
   Оксана засмеялась и с укором покачала головой:
   — Ага, боишься, что я маме расскажу? Что ж, умела на проказить — умей за это и отвечать. Ну да ладно, малышка, беги одна домой, да не шали больше!

Тяжёлые дни

   — Вот и наша Катрусенька! — весело сказала мама, открывая дверь. — Хорошо погуляла? Не замёрзла? Да и разрумянилась как! Может, по лестнице наверх шибко бежала?
   Ничего не отвечая, Катруся вошла в переднюю. Она поставила в уголок санки и начала медленно снимать рукавички и шубку.
   «По лестнице шибко бежала»! Нет, никогда ещё она не поднималась по лестнице так тихо, как сегодня. С каждым шагом всё тяжелее становилось у неё на сердце.
   Мама, наверно, уже знает, что Наташа захворала и не пошла с бабушкой гулять. Знает, что Катруся, никого не спросившись, пошла одна на улицу. И даже не в знакомый сквер пошла, а далеко, за Люсину школу… А может, она знает и о том, что случилось на площади? И о том, как она чуть-чуть не попала в милицию? И, конечно, попала бы, если бы не Оксана Коваленко…
   — Весело было? — спросила мама. — Да что с тобой, доченька? Почему ты такая хмурая? С Наташей поссорилась или ещё что?
 
 
   Ой, и зачем мама расспрашивает! Правду ведь не скажешь, а обманывать нельзя. Мама всегда говорит, что обманывать
   нельзя.
   — Нет, не поссорились… — сказала Катруся, и это была чистая правда. — Было весело… — Но вспомнила своё приключение на площади и добавила: — Нет, не очень весело…
   — Почему не очень весело? С тобой что-нибудь случилось? — встревожилась мама.
   — Совсем ничего не случилось! — буркнула Катруся. И это уже была настоящая ложь.
   А дальше пошло ещё хуже. Мама, как на беду, всё продолжала расспрашивать:
   — Где же вы гуляли? В сквере?
   — Да… — промямлила Катруся совсем тихо. Но громко ли, тихо ли сказана ложь — она всё равно остаётся ложью.
   — А ты хоть поблагодарила бабушку за то, что она с тобой гуляла?
   — Поблагодарила…
   — Ну, значит, всё хорошо, — сказала мама. — Ты, я вижу, устала. Иди возьми книжку да посиди тихонько, отдохни. А скоро и папа придёт, будем обедать.
   Катруся вздохнула с облегчением, забралась в уголок дивана и раскрыла книжку с картинками. Но картинки почему-то показались ей совсем неинтересными. На обложке стояла девочка в веночке, в лёгком красном платьице и босая. Она стояла среди спелой пшеницы, подняв кверху руки, и чему-то радовалась. И чего бы это ей радоваться? Так «раденька, что глупенька», как иногда мама говорит.
   А вот эта девочка сидит с бабушкой за столом и пьёт чай. Бабушка на неё смотрит ласково, а рядом на табуретке сидит кукла. Ну, и опять ничего интересного нет!..
   Катруся перевернула ещё несколько страничек и снова увидела на картинке эту самую девочку. Теперь она уже вдвоём с каким-то парнишкой сидела на санках — может, собиралась съехать с горы… Ой, ну зачем только такие картинки рисуют?
   Катруся сердито захлопнула книжку.
   Может, поиграть в куклы? Она слезла с дивана и взяла на руки Фому. Он, как всегда, вымолвил «Фома», но Катрусе показалось, что его голосок звучит как-то невесело. Может, он знает, что Катруся без спросу одна пошла гулять, а главное — маме отвечала неправду… А мама обязательно про всё дознается — ведь так всегда бывает, — и что ж тогда будет?..
   На счастье, пришёл домой папа и прервал эти печальные Катрусины мысли.
   Мама накрыла стол, подала борщ, и все сели обедать.
   — А что у меня есть! — сказал папа, таинственно прищурив один глаз. — Вот съедим борщ, тогда скажу!
   Хоть и очень плохое настроение было у Катруси, а всё ж таки папины слова её заинтересовали. Поэтому она взяла ложку и начала торопливо есть борщ. Уж очень ей хотелось поскорей узнать про папин секрет!
   Но, как она ни торопилась, папа съел борщ раньше её и раньше мамы и с хитрой усмешкой сидел и ждал, пока они поедят.
   Наконец все тарелки опустели.
   — Ну, — сказал папа, — теперь я скажу, что у меня есть. Сегодня пятница, завтра суббота, а на воскресенье у меня есть билеты в театр!
   — Ура! — закричала Катруся и захлопала в ладоши.
   — Очень хорошо, — сказала мама, — мне давно хотелось повести Катрусю в театр. А в какой театр мы пойдём?
   — В оперу. В воскресенье утром идёт балет «Лебединое озеро». Я думаю, Катрусе будет интересно.
   — Интересно, интересно! Конечно, интересно! — твердила Катруся, а сама подпрыгивала на стуле от радости. — А какое это озеро? Почему оно лебединое? Разве в театре бывают озёра?
   — Выходит, что бывают, — улыбнулся папа. — А какое оно — это уж ты сама увидишь в воскресенье!
   До самого вечера Катруся только и мечтала о том, как она в воскресенье пойдёт в театр. Она легла спать, и ей приснилось озеро. По озеру плавали белые лебеди, как в зоопарке или как на картинке в той сказке про гадкого утёнка, которую читала ей мама.
   И в субботу с утра тоже всё шло очень хорошо. Мама села дошивать Катрусе новое платье, завтра Катруся в нём пойдёт в театр. Платье было уже почти готово — такое красивое, синее шерстяное с пёстрой вышивкой. Мама сама его вышивала. Теперь осталось только подшить подол. Катруся весело примеряла платье и всё глядела на себя в зеркало. Чудное платье, не у каждой девочки есть такое!
 
 
   — Ах, — вдруг сказала мама, — подшивать нужно синим шёлком, а у меня его нет! Придётся сбегать к Наташиной бабушке. У неё, наверно, есть.
   При этих словах сердце у Катруси так и замерло. К Наташиной бабушке!.. Сразу вспомнился вчерашний день. Что делать? Сейчас Наташина бабушка расскажет маме, что Наташа больна, что никуда они вчера с Катрусей не ходили… И тут уж обязательно узнают, что Катруся гуляла одна и маму обманула, говорила ей неправду…
   — Мама, я сама сбегаю! — живо сказала Катруся.
   — Ну что ж, сбегай, — согласилась мама, — а впрочем, нет, не нужно. Я подошью чёрным шёлком, чёрный у меня есть.
   У Катруси отлегло от сердца. На этот раз обошлось… Но почему-то ей стало совсем не так интересно смотреть, как мама шьёт платье. Она отошла в свой уголок, села на стул и стала думать.
   Сейчас мама не пошла к Наташиной бабушке за синим шёлком. Но, может, ей ещё что-нибудь понадобится — соль, или лавровый лист, или ещё какая мелочь. Когда в доме чего-нибудь не хватает, мама всегда идёт к Наташиной бабушке. А если бабушке что нужно, то она просит у мамы. Вот, может, Наташиной бабушке как раз что-нибудь понадобится, она и придёт… А может, и так просто зайдёт на минутку. Она часто заходит к ним. Тогда уж она обязательно скажет про Наташину болезнь и про вчерашний день!..
   Ой, лучше бы Катруся сама про всё рассказала, ещё вчера, как только вернулась домой!
   Целый день до самого вечера Катруся всё думала одно и то же. Игрушки и книжки не интересовали, не утешали её. Красивое синее платье с вышивкой было готово, но и оно казалось теперь совсем не таким красивым. И таинственное озеро с белыми лебедями тоже казалось неинтересным. Да и что за радость идти в театр, когда так неспокойно и тяжело на сердце… Вот уже начало темнеть. Катруся с мамой пообедали вдвоём — папа сегодня задержался на работе.
   Стукнула входная дверь, но это был не папа. Это Варвара Ивановна вернулась из школы и прошла к себе в комнату. Минут через десять она позвала маму:
   — Зайдите ко мне на минуточку, Надежда Павловна.
   Мама пошла к ней и что-то долго не возвращалась. Потом Катруся услышала, как она быстрым шагом прошла по коридору и вышла куда-то из квартиры. Куда она пошла?.. Неодетая, без пальто… Значит, к соседям. Не может быть никаких сомнений — мама пошла к Наташиной бабушке!
   Катруся изо всех сил стиснула кулачки и упёрлась в них подбородком. Она забралась на диван и сидела там в уголке неподвижно. Что же теперь будет?
   И вот снова громко хлопнула входная дверь. Мама не вошла, а вбежала, как вихрь, в комнату.
   — Катруся! — закричала она ещё с порога. — Что это такое? Что ты вчера натворила?
   — Ничего не натворила, — прошептала Катруся.
   Она низко опустила голову и принялась водить пальцем по узору диванной подушки.
   — Как так — ничего? Зачем ты лжёшь? Ведь я же всё знаю! Сейчас же отвечай, как ты смела одна пойти на улицу?!
   Но Катруся молчала, только ещё внимательней разглядывала подушку.
   — Брось подушку и отвечай! — ещё сердитей закричала мама, выхватила подушку и с досадой бросила её на пол.
   В эту минуту пришёл папа.
   — Что тут делается? — удивлённо спросил он и поднял по душку с пола. — Чего ты кричишь на весь дом, Надюша, и по душками кидаешься?
   — Вот, полюбуйся на свою дочку! — крикнула мама разгневанно. — Ты знаешь, что она вчера натворила?
   И мама с возмущением рассказала папе про все вчерашние Катрусины похождения.
   Папа нахмурился и подошёл к Катрусе.
   — Одна пошла на улицу? Чуть не попала под машину? Да ещё и маме не рассказала ничего? — сурово спросил он. — Да как же тебе не стыдно?
   Катрусе хотелось сказать, что ей очень стыдно. Но она ничего не могла вымолвить, не могла даже рта раскрыть.
   — Проси сейчас же у мамы прощения! — приказал папа. Но рот не разжимался, будто его кто склеил. Папа подо ждал с минуту, а потом сказал:
   — Раз ты такая упрямая, то я с тобой буду иначе разговаривать. Вот возьму сейчас твоего Фому и отнесу назад в магазин. Пускай его продадут другим, хорошим детям!
   И он направился прямо в тот угол, где на стульчике спокойно сидел Фома. Но Катруся вскочила с места, стрелой метнулась в свой уголок и крепко прижала к груди Фому.
 
 
   — Не отдам! — закричала она во весь голос. — Не буду просить прощения! Не люблю тебя! И маму не люблю!
   Мама ахнула и села на стул.
   — Вот сейчас дам тебе ремня, тогда будешь знать! — крикнул папа и начал расстёгивать пояс.
   — Варвара Ивановна говорит — нельзя бить детей, — растерянно сказала мама.
   — А что ж с ними делать?!
   — А разве я знаю!
   Папа помолчал, подумал, потом взглянул на Катрусю с презрением и подошёл к маме.
   — Вот что, Надюша,— сказал он. — Не обращай на неё внимания, раз она такая плохая девчонка. Не будем совсем с ней разговаривать, пускай живёт себе как знает, одна.
   Мама вздохнула и стала подавать папе обед. И он начал рассказывать маме, что было сегодня у него на работе, и про всякие другие дела. А про Катрусю уже ни одним словом не упоминал. Ну что ж, тем лучше, если на этом всё и кончилось… Но вскоре оказалось, что ничего ещё не кончилось. Уже совсем стемнело. Катруся начала зевать и подумала, что, наверно, и спать пора бы… Но мама ничего не говорила. Катруся посидела ещё немножко, зевнула нарочно погромче, чтобы мама услышала. Но мама даже не взглянула на неё.
   — Давай ложиться спать, — сказал папа. Он тоже не обращал на Катрусю никакого внимания. — Я очень устал, а завтра надо рано встать и пойти в театр, вернуть билеты.
   Мама начала стелить постель себе и папе. Папа стал раздеваться, а про Катрусю они будто забыли… И Катрусе стало так горько, что она потихоньку начала всхлипывать и шмыгать носом. Мама что-то сказала папе шёпотом, но папа ответил громко:
   — Пускай попросит прощения!
   Тогда Катруся перестала всхлипывать, вытерла нос кулачком и принялась сама раздеваться.
   — Никогда не видела таких упрямых детей! — сказала мама.
   Катруся молча сняла с себя платье, трусики и чулки. Лифчик она не смогла расстегнуть. Подумала немножко и легла в постель в лифчике. Мама и на это ничего ей не сказала.
   В эту ночь уже не снились Катрусе весёлые сны про лебедей да про сказочные озёра.
   И утро тоже наступило невесёлое.
   Катруся проснулась рано, но в комнате уже никого не было. Мама, наверно, пошла на рынок, а папа… Папа, конечно, пошёл в театр возвращать билеты.
   Ну что ж, пускай возвращает, можно и без театра обойтись.
   А вот как жить дальше, если мама и папа не обращают на тебя внимания?.. «Пускай живёт себе как знает, одна», — сказал папа. Правда, Катруся не какой-нибудь младенец, она уже большая. А всё-таки как она будет жить одна? Она даже лифчик сама застегнуть не может…
   Тут Катруся вспомнила, что лифчик застёгивать не нужно — она же его не снимала! Катруся быстро оделась, кое-как расчесала гребешком волосы и поглядела на себя в зеркало. Пока всё идёт как следует… может, и дальше не так-то уж трудно будет жить, как сама знает. Вот только как быть с завтраком?
 
 
   На столе стояло что-то накрытое салфеткой. Катруся сняла салфетку и увидела тарелку с кашей, стакан молока и кусок булки. Значит, мама всё-таки оставила ей завтрак? Мама всё-таки заботится о ней, хоть и думает, что Катруся её не любит. А может, мама догадывается, что Катруся говорила неправду, будто она папу и маму не любит? Ведь это она просто так, с досады крикнула. А на самом-то деле Катруся очень-очень любит маму, и папу тоже любит… И вот как это всё нехорошо вышло!
   Слёзы закапали прямо в тарелку с кашей. Но Катруся всё-таки продолжала есть и съела всё, что мама ей оставила на завтрак. Ведь так приятно было думать, что мама ещё не совсем отказалась от неё…
   В дверь заглянула Варвара Ивановна:
   — Ты одна, Катруся? Позавтракала? А ну, иди ко мне! Ой, как хорошо, что есть на свете ещё и Варвара Ивановна, что хоть она не отказалась от Катруси!
   Варвара Ивановна посадила Катрусю на диван в своей комнате, сама села около неё и сказала:
   — Ну, теперь расскажи по порядку, Катруся, про всё, что с тобой случилось.
   И Катруся всё рассказала, самую чистую правду. И о том, как она одна пошла гулять, потому что Наташа захворала. И про озорного мальчишку в сквере. И про девочек около школы, про милиционера и Оксану Коваленко. А главное — о том, как она поссорилась с папой и мамой и ей теперь приходится жить одной, как сама знает…
   Катруся спешила поскорей рассказать, сбивалась, кое-что забывала и опять сначала рассказывала. Всё выходило как-то неладно и перепутано. Но Варвара Ивановна кивала головой и приговаривала: «Так, так, понимаю».
   — Что ж ты теперь думаешь делать? — спросила она, когда Катруся замолкла.
   — Не знаю! — вздохнула Катруся.
   — А ведь всё очень легко поправить, — сказала Варвара Ивановна. — Надо только попросить прощения.
   — Я сама знаю, — ответила Катруся и опять вздохнула.— Только я не могу!
   Варвара Ивановна поглядела на неё, подумала немножко и сказала:
   — Да, я тебя понимаю. Это и вправду бывает очень трудно. Но если хочешь, я тебя научу, как это сделать.
   — А как же?
   — Говорить ничего не надо. Надо написать маме письмо.
   — О! — обрадовалась Катруся. — А разве я сумею?
   — Ну, тут уж я тебе помогу! — улыбнулась Варвара Ивановна. — Вот бери карандаш и бумагу и пиши: «Мама, прости меня».
   — И ещё надо: «Я тебя люблю!» — быстро добавила Катруся.
   — Правильно. Садись к столу и пиши.
 
 
   И она стала подсказывать Катрусе, какие буквы нужно писать. Правда, буквы вышли не очень красивые и разного роста. И, может, «Я» смотрело не в ту сторону. А потом пришлось спросить Варвару Ивановну, как пишется «Б» и «Ю». Но письмо всё-таки было написано и подпись готова: «Катруся».
   — Теперь пойди и положи письмо на видном месте, — сказала Варвара Ивановна.— Мама придёт, увидит и прочитает.
   Катруся радостно вскочила и хотела уже бежать, но вдруг остановилась:
   — Ой, нет! Надо ещё написать!
   И, уже ничего не спрашивая, дописала сама: «И папу тже». Варвара Ивановна поглядела письмо.
   — Правильно, — сказала она. — Хоть и с ошибкой, но правильно. Ну, беги положи, а потом пойди умойся. Что-то мне кажется, что ты сегодня не умывалась.
 
 
   На самом видном месте в комнате — на столе — Катруся положила своё письмо. Ей сразу стало так весело, так легко, будто все неприятности уже кончились и снова всё стало хорошо. Подпрыгивая, побежала она в ванную. Она и правда забыла умыться, когда встала!