Страница:
Покинув пункт связи и поднимаясь по пандусу к обзорным площадкам космопорта, я неожиданно вспомнил, какой именно вопрос задал секретарю, и чертыхнулся. Все мы умны на лестнице или, говоря языком моих славянских предков, крепки задним умом. Последние полгода в информационных сетях человечества активно муссировались выводы любопытного социологического исследования туббоцильского Центра межэтнических отношений. Ажиотаж вокруг социологического исследования и неугасающий интерес к его выводам объяснялся тем, что результаты, полученные учеными, напрямую противоречили теории вероятности в самом элементарном ее проявлении. Известно, что при достаточно большом количестве случайных чисел, выпавших, скажем, при игре в рулетку, отношение четных чисел к нечетным будет стремиться к единице. То есть количество выпавших четных чисел будет равно количеству нечетных. Пятьдесят на пятьдесят или "фифти-фифти". Еще проще пример - игра "в орлянку". Не знаю, что подвинуло туббо-цильцев не поверить "орлянке", но они исследовали около полумиллиарда вопросов, заданных по информационной сети, разделив их на две группы, условно классифицированные как "чет" и "нечет". Группу так называемых "оптимистических" вопросов, построенных по принципу "Есть ли что-нибудь новенькое?", и группу "пессимистических" "Нет ли чего-нибудь новенького?". Что касается "пессимистов" и "оптимистов", задававших вопросы, то здесь теория вероятности подтвердилась полностью - и тех, и других было "фифти-фифти". Но вот ответы... Восемьдесят процентов ответов на "оптимистические" вопросы были положительными, восемьдесят процентов ответов "пессимистам" отрицательными...
Походя наблюдая за развернувшейся широкомасштабной полемикой вокруг туббоцильского социологического исследования, я посмеивался над разгоревшимся ажиотажем. В который раз глупцы от средств массовой информации пытались примерить к человечеству инопланетное платье, не замечая, что на талии оно трещит по швам, а на груди топорщится избыточными складками. Туббоцильцы были хоть и слабенькими (на подкорково-интуитивном уровне), но миелосенсориками. Поэтому предчувствие варианта ответа накладывало на формулировку вопроса свой отпечаток, а социологическое исследование, насколько я понимаю, туббоцильцы проводили в своем секторе компактного проживания.
Однако посмеивался я у себя дома, сейчас же, когда вспомнил, что задал киберсекретарю вопрос: - "Нет ли новой информации о Сивилле?" испытал чувство досады. А вдруг я не прав? Велика суггестия информационных сводок...
Впервые я направлялся в экспедицию столь неподготовленным. Почти на авось. Нет, что касается экипировки, то, пожалуй, даже переусердствовал. Столько оборудования и аппаратуры никогда с собой не брал - сведения о Сивилле оказались слишком скудными, и пришлось включить в экипировку массу вещей на случай непредвиденных обстоятельств. По правде говоря, затея была полной авантюрой, сплошь состоящей из "непредвиденных обстоятельств", чего я себе никогда не позволял даже в молодости, а после шестой экспедиции, на Ауквану - ни в малейшей степени. После той злосчастной охоты (воспоминания о которой были столь основательно заблокированы в сознании, что даже в мыслях не допускалось путем обмена заполучить в свою коллекцию так и не добытый мной экземпляр Pediptera Auqwana, довольно часто встречающийся в обменных каталогах коллекционеров) я неукоснительно придерживался золотого правила щепетильно-доскональной подготовки экспедиций. Но вот, поди ж ты, сподобился... Не знаю, что здесь сказалось: то ли расслабился в преддверии приближающейся старости (хотя ни внешне, ни внутренне этого пока не ощущал), то ли проявились славянские корни (кажется, у моих пращуров по отцовской линии был такой божок - Авось, и они его оченно уважали), то ли на мое сознание магическим образом воздействовал незаконченный рисунок прекрасного сивиллянского Papilionidae, исполненный на клочке бумаги меступянином в баре космопорта "Весты".
Позже я скрупулезно проработал все имеющиеся сведения о необычной технике живописи, передающей движение плоскостного изображения. Оказалось, что данной техникой владеют только меступянские художники, да и то немногие. К тому же на представленных мне по информсети лучших образцах меступянской плоскостной живописи движение выглядело синхронизированно-автоматическим, вздрагивание же крыльев сивиллянского Moirai reqia, нарисованного светокарандашом на клочке бумаги, представлялось неритмичным, живым, что, по мнению меступянских искусствоведов, отобразить невозможно.
Так или иначе, но я отважился на сафари, не имея почти никаких сведений о Сивилле - загадочной планете гадалок и предсказательниц, изредка появлявшихся в различных секторах Галактического Союза и с абсолютной точностью предрекавших как малозначительные события, так и глобальные. Даже приблизительно не представляя размеров эк-зопарусника, мне пришлось отбирать в экспедицию разнокалиберные ловчие снасти, естественно, основываясь на разумном допущении, что произвести неизгладимое впечатление на меступянина мог Papili-onidae с размахом крыльев от двух-пяти сантиметров до десяти метров. В рассуждения вкрадывалась лишь одна неточность - судьба побывавших на Сивилле гуманоидов красноречиво свидетельствовала о том, что впечатление от экзопарусника было чересчур неизгладимым, поэтому размеры Moirai reqia могли оказаться ошеломляющими. Как, скажем, размеры единственного крыла межзвездного парусника Parnassius diaastros, величина которого, по некоторым данным, достигала одной десятитысячной астрономической единицы. Этаким крылом можно раз и навсегда "укрыть" Землю от Солнца. Но, во-первых, полной уверенности, что такое впечатление на побывавших на Сивилле оказал именно парусник, у меня не было, а во-вторых, более крупный экземпляр я бы не смог доставить в полной сохранности на фотонном корабле "Путник во мраке". Что-что, а габаритные размеры помещений корабля я, по полученным из имформсети данным, изучил досконально.
Поднявшись на обзорную площадку, я оказался один на один с глубоким космосом. И хотя знал, что таких небольших площадок, накрытых прозрачными полусферами, на обшивке корпуса космопорта преогромное множество и на многих из них сейчас находятся посетители, величие беспредельной пустоты подавляло до такой степени, что присутствие иных живых существ где-то поблизости казалось нереальным. Были только я и Вселенная, разрезанная пополам черной плоскостью космопорта "Элиотрея".
В отличие от большинства космопортов Млечного Пути, космопорт "Элиотрея" находился практически вне нашей Галактики, поэтому звездное небо здесь сильно отличалось от небесных панорам других космопортов. Слева, отрезанный посередине близким горизонтом космопорта, уходил в зенит звездно-туманный конус Млечного Пути, справа, почти неразличимым белесым, как молочные пятна, пунктиром проглядывали очертания Великого Аттрактора, а все остальное тонуло в глубокой черноте межгалактического пространства. И где-то в этом мраке находилось невидимое отсюда невооруженным глазом солнце Сивиллы, к которому мне предстояло лететь.
Если с Земли можно наблюдать спиральные рукава Млечного Пути, то с этой точки обзора Milky Way Galaxy отнюдь не похожа на спиральную галактику, скорее, на линзовидную, если не эллиптичес-' кую. А расположенная в этой проекции над самым балджем сфероидальная клякса карликовой галактики-спутника Sagittarius dSph придавала Млечному Пути вид никак не выше типа Е2, приближая его к шаровидному. Хотя на самом деле я видел картинку пятидесятитысячелетней давности - на настоящий момент реального времени Sagittarius dSph начала поглощаться нашей Галактикой. Долго свет идет от звезд, не верь глазам своим, глядя в небо.
Но не волновал меня ни древний, по отношению к реальному времени, вид Млечного Пути, ни ошеломляющая тайна скопления миллионов галактик Великого Аттрактора, ни завораживающий мрак межгалактического пространства. Подобно представителю африканского племени догонов, видящих с Земли невооруженным глазом звездную систему и планеты Сириуса, я пытался разглядеть в беспросветном мраке между Млечным Путем и Великим Аттрактором неприметную звездочку с единственной планетой, куда вела меня судьба. Тщетно. Не обладал я столь острым зрением, не было в моем роду африканцев.
И все же на сердце было тепло. Немногие из тех, кто стремился попасть на Сивиллу, сумели побывать на планете, но в том, что именно мне посчастливится - я был абсолютно уверен. Кивок сивил-лянки в ресторане лайнера компании "Галактика", совершавшего гиперпереход к космостанции "Рай-монда-П", дорого стоил. Вот почему я позволил себе отступить от "золотого правила" сверхтщательной подготовки к экспедиции и проделал умопомрачительный путь из конца в конец нашей Галактики. И теперь, можно сказать, до моей цели рукой подать - оставшийся путь, по сравнению с преодоленным, составлял настолько мизерную величину, как будто я, пройдя пешком из края в край большого города, уже стоял на пороге дома, куда меня пригласили. Осталось только постучаться в дверь.
Глава 2
Напрасно я столь пренебрежительно отнесся к воздействию глубокого космоса на свою психику, предполагая, что меня не задевает величественная незыблемость Вселенной. Было в ее мрачной беспредельности нечто гипнотическое, безвременное, как в радужном свечении крыльев млечника, и когда я покинул обзорную площадку, оказалось, что провел наедине со Вселенной более девяти часов, в то время как мне представлялось - не более получаса. Слегка кружилась голова, ноги после долгого стояния отекли, налившись свинцовой тяжестью, и очень хотелось есть.
До посадки на лайнер "Путник во мраке" оставалось около часа, и я на ватных ногах побрел в ближайший ресторан. В утреннее время посетителей в зале ресторана было немного, и я, усевшись за ближайший свободный столик, принялся манипулировать с заказом.
Транзитных пассажиров во время пересадки кормят бесплатно достаточно предъявить билет. Но это имеет и свой минус - в космопортах, далеких от сектора компактного проживания расы, кормят стандартным обедом, предложенным консульской группой расы при Координационном совете Галактического Союза. Зная наперед меню (для людей в стандартный обед входили вегетарианский овощной суп, салат из свежих огурцов, капусты, яблок и чего-то там еще растительного, порция цыпленка-гриль, картофельное пюре, а из напитков - кофе, минеральная вода и апельсиновый сок), я решил заказать весь комплекс, а если понадобится, то и повторить. Вложив билет в щель на подлокотнике кресла, я набрал на шифраторе галактический код человечества. Хорошо, что не успел нажать на кнопку "Подать все", так как высветившееся в центре стола меню состояло из двадцати страниц, а перечень блюд содержал более двухсот наименований. Вот тебе и космопорт у "черта на куличках" по отношению к сектору расселения человечества! Похоже, люди на "Элиотрее" бывали часто и в большом количестве, хотя, проходя по многочисленным залам космопорта, я не встретил ни одного землянина. Но размышлять над этим несоответствием не было желания, зверски хотелось есть. Глаза разбежались при виде перечня блюд, однако чувство голода не способствовало обстоятельному выбору. Тыча в меню пальцем фактически наугад, я заказал с десяток блюд, названия которых понравились с первого взгляда.
Запеченный бараний бочок под чесночным соусом, утку в сметане с брусникой, салат из осьминогов, заливную осетрину с хреном, салат из ананасов и манго... Перечисленные блюда значились в меню подряд (в здешнем ресторане, как и в ресторанах большинства космопортов, далеких от Земного сектора, их не разграничивали на закуски, первое, второе, десерт), пропустил только жульен - в одной из браконьерских экспедиций своей молодости, скрываясь во время охоты в мангровых зарослях от егерей Лиги защиты, возможно, разумных животных, мне пришлось почти месяц питаться исключительно сырыми грибами, и с тех пор не то чтобы испытывал к ним идиосинкразию, но по возможности не употреблял.
Получился почти Лукуллов пир - как я ни сдерживал себя во время заказа, но когда блюда стали выплывать из недр стола, то заняли всю столешницу. Виной тому оказались невнимательность и поспешность - не посмотрел в графу раскладок и не обратил внимания, что порции здесь рассчитаны почему-то не на среднестатистического землянина, а как минимум на Гаргантюа. К примеру, бараний "бочок" оказался размерами с телячий и весил никак не меньше десяти килограммов. Впрочем, после велеречивой комплиментарности виртуальной бастургийки из справочного бюро следовало ожидать "неувязочки" и в отношении застолья.
Сконфуженно оглядевшись, но не встретив насмешливых взглядов (вряд ли кто из посетителей ресторана знал нормы потребления землянина), я махнул рукой на приличия и приступил к трапезе. В конце концов биохимия есть биохимия - на кухне объедки будут разложены на составляющие элементы, а затем из них синтезируют какое-нибудь фосфорорганическое желе, являющееся изысканным блюдом гуманоидов магматических миров. Еще неизвестно, из чего состряпан мой обед...
Минут пять я неразборчиво поглощал пищу, стараясь побыстрее утолить чувство голода и нисколько не заботясь о том, как выгляжу со стороны.
- И да поделится всяк пищей насущной со страждущим, сирым и убогим! внезапно услышал я рокочущий бас.
Не поднимая головы, я налил в стакан минеральной воды, выпил и, ощутив, как чувство голода начало притупляться, поднял глаза.
Наконец-то я увидел на Элиотрее землянина. "Сирым и убогим страждущим" оказался не в меру тучный монах Ордена странствующих миссионеров в темно-бордовой рясе и с большим серебряным крестом, висящим на шее на увесистой цепи. Он стоял по ту сторону столика, клобук рясы был надвинут по брови, и из его тени меня жгли фанатичным взглядом неподвижные глаза.
Ну что за напасть такая! Давно заметил, стоит в кафе или ресторане сесть за столик, как тут же находится кто-либо, стремящийся навязать себя в собеседники. Или в сотрапезники, как этот монах.
Не проронив ни слова, я перевел взгляд на стол, отрезал от бараньего бока кусок, перенес на тарелку и принялся есть, теперь уже соблюдая все правила застольного этикета. Но с таким видом, будто нико го рядом не было.
- Да не оскудеет рука дающего! - пророкотал монах и уселся за столик. - Как понимаю, сын мой, бараний бочок вы больше не будете?
Блюдо с бараньим боком двинулось по столешнице в его сторону.
Я исподлобья стрельнул в наглеца колким взглядом, но не добился желаемого. Монах на меня не глядел, сосредоточив внимание на блюде. Он сбросил с головы клобук, явив миру обширную блестящую лысину, извлек из складок рясы большой нож, отрезал внушительный кусок мяса и, взяв его руками, стал жадно есть. Чем-то монах напоминал Ламме Гудзака - друга Уленшпигеля в его странствиях, - но не было на лице восседавшего напротив служителя церкви добродушия чревоугодника. Лицо было сурово и скорбно, как, впрочем, и полагается аскетическим монахам ордена Странствующих миссионеров, путешествующим по Вселенной в трюмах грузовых кораблей без билетов и гроша в кармане. Питаясь исключительно подаянием, они разбрелись по космостанциям и космопортам, подобно синантропным насекомым, и в принципе были достаточно безобидны. Когда не проповедовали.
- Не стоит набиваться мне в отцы, - желчно бросил я. - По всем параметрам вы не подходите.
Монах отложил кусок мяса, прожевал, вытер губы тыльной стороной ладони и вперился в меня тяжелым взглядом.
- Не богохульствуй! - назидательно воззвал он. - Все мы дети Господа нашего, а я - разверстые уста Его в этом мире.
- Подставной батюшка? - индифферентно поинтересовался я.
Глаза монаха воспылали праведным огнем.
- Еретик! - громовым басом возвестил он. - Гореть тебе в геенне огненной!
- Но-но! - повысил голос и я. - Только без эмоций, а то в два счета из-за стола вылетишь и останешься голодным! Я - атеист, и моя вера ничем не хуже твоей. Разница между нашими верами лишь в начальных постулатах - я верю, что бога нет, а ты, монах, - что он есть. Но я не собираюсь заниматься пропагандой своего мировоззрения, чего ожидаю и от тебя.
Минуту мы сверлили друг друга непримиримыми взглядами, наконец монах потупил взор и снова взялся за бараний бочок. Приземленные потребности превысили горние амбиции. Не таким уж и фанатичным оказался монах, как мне поначалу представилось.
Некоторое время мы ели молча. Но недолго.
- А жульен не заказали? - неожиданно спросил монах.
Брови у меня удивленно взлетели. Откуда он знает меню? Но сразу понял - откуда. Монах давненько сидит в космопорте, его рук дело и витиеватый возвышенный слог виртуального персонала в общении с землянами, и широчайший выбор блюд в ресторане, и непомерные порции. Ай да проповедник! Воистину, продолжатель дела Ламме Гудзака. Но как он ухитрился, не имея на руках билета, удостоверяющего личность землянина, внести столь радикальные изменения в информационную систему космопорта?
- А к грибам приличествует легкое вино "Бужуле" - зело борзо способствует усвоению трапезы, - продолжил монах и дал ответ на мой невысказанный вопрос: - Позвольте ваш билет, дабы раб божий мог ублажить свою ненасытную утробу, воз-желанными ею яствами и питием.
От неожиданности я чуть не протянул ему билет, но вовремя спохватился. Не собирался я афишировать цель своего путешествия.
- Пусть чрево раба божьего умерит гордыню, - со смешком парировал я просьбу монаха. - Ибо сказано: умерщвляй плоть свою и потребы мирские!
Не силен я в церковно-христианской стилистике, но, кажется, получилось неплохо. Монах лишь горестно вздохнул в ответ на мою тираду, молитвенно сложил руки и тихо сказал:
- Так возрадуемся и тому, что поп multa, sed multum (1), ниспослано нам Всевышним...
1 Не многое, но (которого) много (лат.).
И потянул к себе блюдо с уткой в сметане.
Не удивительно, что при своей комплекции с уткой он расправился быстро, причем из костей на блюде остались лишь две начисто обглоданные голени, разгрызенные в суставах. Монах удовлетворенно рыгнул, вытер руки о рясу и отчетливо произнес:
- Барабек!
Затем уставился на меня, явно ожидая ответа. Кажется, он частично утолил голод и теперь снова рвался в теологический бой. Все-таки вредный служитель культа попался...
- Убпхочст! - брякнул я первое словосочетание, пришедшее в голову.
С некоторым сомнением монах окинул меня взглядом, но затем все же кивнул. Мол, ответ принимается.
- Позвольте вопросить, что привело стопы господина Уб... п... пхочеста на край мира Господня? - пророкотал он.
Я поперхнулся минеральной водой - оказывается, монах представился сам и принял ответную белиберду за мое имя!
- Господин... - давя улыбку, протянул я, но понял, что произнести без ошибок второй раз неудобоваримое словосочетание не смогу, и закашлялся. - Я нахожусь здесь по строго конфиденциальному делу. А вот что здесь делает монах ордена Странствующих миссионеров, брат Барабек?
- Брат Барабек блюдет веру Господню, остерегая души заблудших чад божьих от чар диавольских на границе Мира!
В глазах монаха вновь прорезался фанатичный блеск.
Мне стало смешно, и я откровенно улыбнулся. Смешно стало не столько от выспренней фразы монаха, как от сведений, подсказанных одним из пяти биочипов, вживленных в мою нервную систему специально для этой экспедиции. Касались эти сведения этимологии имени монаха - очень метко раздавали прозвища своим собратьям Странствующие миссионеры, ухватывали самую суть. Поэтому и имя брату по вере дали из британского фольклора, высмеивавшего некоего Робина Бобина Барабека, превзошедшего в чревоугодии самого Гаргантюа, так как в застолье он отличался редкой неразборчивостью, поедая целиком скот, людей, каменные и деревянные строения, в результате чего регулярно мучился желудочным недомоганием. Короче, тот еще был обжора.
- А живот у брата Робина Бобина при этом не болит? - поинтересовался я.
Зря сказал. Монах, потянувший было к себе салат из осьминогов, оттолкнул блюдо и ожег меня испепеляющим взглядом. Он явно не ожидал, что кто-то догадается об истоках происхождения его имени.
- Вижу, вижу тебя - всю суть твою гнусную! - завелся он. - Знаю, куда стопы свои направил! Чую, что будет с тобой и душой твоей бессмертной на Сивилле! Ведьмы поганые извлекут там из тебя душу, а сюда вернется лишь тело твое пустое. И будет оно скитаться по миру, не зная ни пристанища, ни утешения, аки Агасфер! А душа твоя навечно останется у ведьм, никогда не пройдет чистилища и не упокоится ни в раю, ни в аду!
Я поморщился.
- Послушай-ка, брат Барабек, тебе уже сказано, что я - атеист и в загробную жизнь не верю.
- Вот когда умрешь, тогда поверишь! - безапелляционно заявил он, противореча себе, только что предрекавшему моей душе вечный непокой на Сивилле. - Ultimam cogite! (1)
1 Думай о последнем часе! (лат.).
"Думай, не думай о последнем часе, а он все равно наступит..." меланхолично отметил я про себя и сказал:
- Как большинство людей, я надеюсь дожить до глубокой старости. Но беда в том, что сознание многих стариков поражено маразмом, и в таком состоянии они и умирают. И если существует загробная жизнь, то меня не прельщает перспектива коротать в раю вечность полным маразматиком.
Барабек перестал есть, замер и тупо уставился на меня, пытаясь осмыслить сказанное.
- А с чего это ты взял, что будешь в раю маразматиком? - сварливо спросил он. Похоже, даже элементарно простенькой логики моих рассуждений он не уловил.
- Тогда в каком, по-твоему, состоянии обретается душа старика-маразматика в раю после смерти?
Напрасно я ввязался в теологический диспут с братом Барабеком. Как и у большинства монахов, христианские истины непоколебимыми глыбами покоились в его сознании, и их незыблемость обусловливалась безотчетной верой, отрицающей логический анализ. А косность мышления фанатика веры у брата Барабека была написана на лице. Поэтому и вопроса, который необходимо логически осмыслить, для него не существовало.
- В блаженном! - возвестил он. - В блаженном состоянии обретается душа праведная в кущах райских!
Я иронично скривил губы.
- Это похоже на состояние человека после поноса в лесистой местности. Основательно, видно, загажены райские кущи... Упаси меня бог от такого блаженства.
- Антихрист! - взревел монах Барабек. - Антихрист вещает устами твоими!
Меня охватило раздражение. Нашел, кому вопросы задавать. Не часто мне приходилось сталкиваться со священнослужителями, но один достопамятный случай был - летел как-то на Каприониру челночным катером и три часа провел в степенной беседе с соседом, оказавшимся епископом местной новореформистской церкви. Умнейший человек, искренне верующий, но и уважающий чужую точку зрения. Продискутировав три часа, мы расстались при взаимном уважении друг к другу, но, как показалось, еще больше укрепившись каждый в своей вере. С фанатиком же дискутировать - только время терять. Впрочем, дураков хватает и среди атеистов.
- Все, хватит! - гаркнул я, встал с кресла и выдернул из идентификационной щели подлокотника билет. - Отведал блюд с антихристова стола, пора и честь знать!
Резко развернувшись, я зашагал прочь. Странно, но вслед не полетели ни обвинения в безбожии, вольнодумстве и гордыни, ни проклятия в адрес моей души на веки вечные. Ни звука не издал монах Барабек, и на выходе из ресторана я заинтригованно обернулся. Странствующему миссионеру было не до проклятий. Он спешно собирал со стола остатки обеда и складывал их в огромную, неизвестно откуда появившуюся суму. И правильно делал - в центре стола начало открываться жерло дезинтеграционной воронки, готовой поглотить объедки и направить их на переработку. Вера - верой, а кушать-то хочется...
Глава 3
Световое табло в зале ожидания сообщало, что фотонный корабль "Путник во мраке" уже шесть часов как пришвартован к створу и до окончания посадки остается чуть более часа. Обругав про себя на чем свет стоит информационную службу космо-порта и виртуальную бастургийку в частности за неверные сведения, я заспешил к кораблю. "Путник во мраке" принадлежал местной компании, сменный экипаж состоял исключительно из элиотрейцев, весьма прямолинейных и беспринципных в общении гуманоидов, поэтому задерживаться не стоило - корабль мог в любой момент уйти в рейс без меня. Жди тогда следующего рейса еще год.
Тем не менее я направился не на пассажирский причал, а на грузовой. И правильно сделал, поскольку суперкарго корабля, маленький, сухонький, как скелет, элиотреец, чем-то похожий на земных богомолов, стоял возле четырехметрового контейнерного куба и наотрез отказывал служащему космопорта в погрузке, мотивируя отказ тем, что данный контейнер в списке грузов не значится.
- Простите, суперкарго, - вежливо вклинился я в перепалку и протянул билет на рейс и багажную квитанцию. - Это мой багаж.
- Что? - изумленно выпучил фасетчатые глаза суперкарго. Он недоверчиво взял тоненькой лапкой документы, прочитал. - Действительно, наш пассажир... То есть задница. И что же в этом контейнере?
Изумление отнюдь не исчезло из глаз суперкарго.
- Экспедиционное снаряжение, - сухо ответил я, не зная, как реагировать на "задницу".
- Что?!! - Изумление на треугольном лице суперкарго превысило всякие границы, достигнув абсолюта. - Видел задниц на своем веку, но такую задницу... Ты уверен, что оно тебе понадобится?!
Походя наблюдая за развернувшейся широкомасштабной полемикой вокруг туббоцильского социологического исследования, я посмеивался над разгоревшимся ажиотажем. В который раз глупцы от средств массовой информации пытались примерить к человечеству инопланетное платье, не замечая, что на талии оно трещит по швам, а на груди топорщится избыточными складками. Туббоцильцы были хоть и слабенькими (на подкорково-интуитивном уровне), но миелосенсориками. Поэтому предчувствие варианта ответа накладывало на формулировку вопроса свой отпечаток, а социологическое исследование, насколько я понимаю, туббоцильцы проводили в своем секторе компактного проживания.
Однако посмеивался я у себя дома, сейчас же, когда вспомнил, что задал киберсекретарю вопрос: - "Нет ли новой информации о Сивилле?" испытал чувство досады. А вдруг я не прав? Велика суггестия информационных сводок...
Впервые я направлялся в экспедицию столь неподготовленным. Почти на авось. Нет, что касается экипировки, то, пожалуй, даже переусердствовал. Столько оборудования и аппаратуры никогда с собой не брал - сведения о Сивилле оказались слишком скудными, и пришлось включить в экипировку массу вещей на случай непредвиденных обстоятельств. По правде говоря, затея была полной авантюрой, сплошь состоящей из "непредвиденных обстоятельств", чего я себе никогда не позволял даже в молодости, а после шестой экспедиции, на Ауквану - ни в малейшей степени. После той злосчастной охоты (воспоминания о которой были столь основательно заблокированы в сознании, что даже в мыслях не допускалось путем обмена заполучить в свою коллекцию так и не добытый мной экземпляр Pediptera Auqwana, довольно часто встречающийся в обменных каталогах коллекционеров) я неукоснительно придерживался золотого правила щепетильно-доскональной подготовки экспедиций. Но вот, поди ж ты, сподобился... Не знаю, что здесь сказалось: то ли расслабился в преддверии приближающейся старости (хотя ни внешне, ни внутренне этого пока не ощущал), то ли проявились славянские корни (кажется, у моих пращуров по отцовской линии был такой божок - Авось, и они его оченно уважали), то ли на мое сознание магическим образом воздействовал незаконченный рисунок прекрасного сивиллянского Papilionidae, исполненный на клочке бумаги меступянином в баре космопорта "Весты".
Позже я скрупулезно проработал все имеющиеся сведения о необычной технике живописи, передающей движение плоскостного изображения. Оказалось, что данной техникой владеют только меступянские художники, да и то немногие. К тому же на представленных мне по информсети лучших образцах меступянской плоскостной живописи движение выглядело синхронизированно-автоматическим, вздрагивание же крыльев сивиллянского Moirai reqia, нарисованного светокарандашом на клочке бумаги, представлялось неритмичным, живым, что, по мнению меступянских искусствоведов, отобразить невозможно.
Так или иначе, но я отважился на сафари, не имея почти никаких сведений о Сивилле - загадочной планете гадалок и предсказательниц, изредка появлявшихся в различных секторах Галактического Союза и с абсолютной точностью предрекавших как малозначительные события, так и глобальные. Даже приблизительно не представляя размеров эк-зопарусника, мне пришлось отбирать в экспедицию разнокалиберные ловчие снасти, естественно, основываясь на разумном допущении, что произвести неизгладимое впечатление на меступянина мог Papili-onidae с размахом крыльев от двух-пяти сантиметров до десяти метров. В рассуждения вкрадывалась лишь одна неточность - судьба побывавших на Сивилле гуманоидов красноречиво свидетельствовала о том, что впечатление от экзопарусника было чересчур неизгладимым, поэтому размеры Moirai reqia могли оказаться ошеломляющими. Как, скажем, размеры единственного крыла межзвездного парусника Parnassius diaastros, величина которого, по некоторым данным, достигала одной десятитысячной астрономической единицы. Этаким крылом можно раз и навсегда "укрыть" Землю от Солнца. Но, во-первых, полной уверенности, что такое впечатление на побывавших на Сивилле оказал именно парусник, у меня не было, а во-вторых, более крупный экземпляр я бы не смог доставить в полной сохранности на фотонном корабле "Путник во мраке". Что-что, а габаритные размеры помещений корабля я, по полученным из имформсети данным, изучил досконально.
Поднявшись на обзорную площадку, я оказался один на один с глубоким космосом. И хотя знал, что таких небольших площадок, накрытых прозрачными полусферами, на обшивке корпуса космопорта преогромное множество и на многих из них сейчас находятся посетители, величие беспредельной пустоты подавляло до такой степени, что присутствие иных живых существ где-то поблизости казалось нереальным. Были только я и Вселенная, разрезанная пополам черной плоскостью космопорта "Элиотрея".
В отличие от большинства космопортов Млечного Пути, космопорт "Элиотрея" находился практически вне нашей Галактики, поэтому звездное небо здесь сильно отличалось от небесных панорам других космопортов. Слева, отрезанный посередине близким горизонтом космопорта, уходил в зенит звездно-туманный конус Млечного Пути, справа, почти неразличимым белесым, как молочные пятна, пунктиром проглядывали очертания Великого Аттрактора, а все остальное тонуло в глубокой черноте межгалактического пространства. И где-то в этом мраке находилось невидимое отсюда невооруженным глазом солнце Сивиллы, к которому мне предстояло лететь.
Если с Земли можно наблюдать спиральные рукава Млечного Пути, то с этой точки обзора Milky Way Galaxy отнюдь не похожа на спиральную галактику, скорее, на линзовидную, если не эллиптичес-' кую. А расположенная в этой проекции над самым балджем сфероидальная клякса карликовой галактики-спутника Sagittarius dSph придавала Млечному Пути вид никак не выше типа Е2, приближая его к шаровидному. Хотя на самом деле я видел картинку пятидесятитысячелетней давности - на настоящий момент реального времени Sagittarius dSph начала поглощаться нашей Галактикой. Долго свет идет от звезд, не верь глазам своим, глядя в небо.
Но не волновал меня ни древний, по отношению к реальному времени, вид Млечного Пути, ни ошеломляющая тайна скопления миллионов галактик Великого Аттрактора, ни завораживающий мрак межгалактического пространства. Подобно представителю африканского племени догонов, видящих с Земли невооруженным глазом звездную систему и планеты Сириуса, я пытался разглядеть в беспросветном мраке между Млечным Путем и Великим Аттрактором неприметную звездочку с единственной планетой, куда вела меня судьба. Тщетно. Не обладал я столь острым зрением, не было в моем роду африканцев.
И все же на сердце было тепло. Немногие из тех, кто стремился попасть на Сивиллу, сумели побывать на планете, но в том, что именно мне посчастливится - я был абсолютно уверен. Кивок сивил-лянки в ресторане лайнера компании "Галактика", совершавшего гиперпереход к космостанции "Рай-монда-П", дорого стоил. Вот почему я позволил себе отступить от "золотого правила" сверхтщательной подготовки к экспедиции и проделал умопомрачительный путь из конца в конец нашей Галактики. И теперь, можно сказать, до моей цели рукой подать - оставшийся путь, по сравнению с преодоленным, составлял настолько мизерную величину, как будто я, пройдя пешком из края в край большого города, уже стоял на пороге дома, куда меня пригласили. Осталось только постучаться в дверь.
Глава 2
Напрасно я столь пренебрежительно отнесся к воздействию глубокого космоса на свою психику, предполагая, что меня не задевает величественная незыблемость Вселенной. Было в ее мрачной беспредельности нечто гипнотическое, безвременное, как в радужном свечении крыльев млечника, и когда я покинул обзорную площадку, оказалось, что провел наедине со Вселенной более девяти часов, в то время как мне представлялось - не более получаса. Слегка кружилась голова, ноги после долгого стояния отекли, налившись свинцовой тяжестью, и очень хотелось есть.
До посадки на лайнер "Путник во мраке" оставалось около часа, и я на ватных ногах побрел в ближайший ресторан. В утреннее время посетителей в зале ресторана было немного, и я, усевшись за ближайший свободный столик, принялся манипулировать с заказом.
Транзитных пассажиров во время пересадки кормят бесплатно достаточно предъявить билет. Но это имеет и свой минус - в космопортах, далеких от сектора компактного проживания расы, кормят стандартным обедом, предложенным консульской группой расы при Координационном совете Галактического Союза. Зная наперед меню (для людей в стандартный обед входили вегетарианский овощной суп, салат из свежих огурцов, капусты, яблок и чего-то там еще растительного, порция цыпленка-гриль, картофельное пюре, а из напитков - кофе, минеральная вода и апельсиновый сок), я решил заказать весь комплекс, а если понадобится, то и повторить. Вложив билет в щель на подлокотнике кресла, я набрал на шифраторе галактический код человечества. Хорошо, что не успел нажать на кнопку "Подать все", так как высветившееся в центре стола меню состояло из двадцати страниц, а перечень блюд содержал более двухсот наименований. Вот тебе и космопорт у "черта на куличках" по отношению к сектору расселения человечества! Похоже, люди на "Элиотрее" бывали часто и в большом количестве, хотя, проходя по многочисленным залам космопорта, я не встретил ни одного землянина. Но размышлять над этим несоответствием не было желания, зверски хотелось есть. Глаза разбежались при виде перечня блюд, однако чувство голода не способствовало обстоятельному выбору. Тыча в меню пальцем фактически наугад, я заказал с десяток блюд, названия которых понравились с первого взгляда.
Запеченный бараний бочок под чесночным соусом, утку в сметане с брусникой, салат из осьминогов, заливную осетрину с хреном, салат из ананасов и манго... Перечисленные блюда значились в меню подряд (в здешнем ресторане, как и в ресторанах большинства космопортов, далеких от Земного сектора, их не разграничивали на закуски, первое, второе, десерт), пропустил только жульен - в одной из браконьерских экспедиций своей молодости, скрываясь во время охоты в мангровых зарослях от егерей Лиги защиты, возможно, разумных животных, мне пришлось почти месяц питаться исключительно сырыми грибами, и с тех пор не то чтобы испытывал к ним идиосинкразию, но по возможности не употреблял.
Получился почти Лукуллов пир - как я ни сдерживал себя во время заказа, но когда блюда стали выплывать из недр стола, то заняли всю столешницу. Виной тому оказались невнимательность и поспешность - не посмотрел в графу раскладок и не обратил внимания, что порции здесь рассчитаны почему-то не на среднестатистического землянина, а как минимум на Гаргантюа. К примеру, бараний "бочок" оказался размерами с телячий и весил никак не меньше десяти килограммов. Впрочем, после велеречивой комплиментарности виртуальной бастургийки из справочного бюро следовало ожидать "неувязочки" и в отношении застолья.
Сконфуженно оглядевшись, но не встретив насмешливых взглядов (вряд ли кто из посетителей ресторана знал нормы потребления землянина), я махнул рукой на приличия и приступил к трапезе. В конце концов биохимия есть биохимия - на кухне объедки будут разложены на составляющие элементы, а затем из них синтезируют какое-нибудь фосфорорганическое желе, являющееся изысканным блюдом гуманоидов магматических миров. Еще неизвестно, из чего состряпан мой обед...
Минут пять я неразборчиво поглощал пищу, стараясь побыстрее утолить чувство голода и нисколько не заботясь о том, как выгляжу со стороны.
- И да поделится всяк пищей насущной со страждущим, сирым и убогим! внезапно услышал я рокочущий бас.
Не поднимая головы, я налил в стакан минеральной воды, выпил и, ощутив, как чувство голода начало притупляться, поднял глаза.
Наконец-то я увидел на Элиотрее землянина. "Сирым и убогим страждущим" оказался не в меру тучный монах Ордена странствующих миссионеров в темно-бордовой рясе и с большим серебряным крестом, висящим на шее на увесистой цепи. Он стоял по ту сторону столика, клобук рясы был надвинут по брови, и из его тени меня жгли фанатичным взглядом неподвижные глаза.
Ну что за напасть такая! Давно заметил, стоит в кафе или ресторане сесть за столик, как тут же находится кто-либо, стремящийся навязать себя в собеседники. Или в сотрапезники, как этот монах.
Не проронив ни слова, я перевел взгляд на стол, отрезал от бараньего бока кусок, перенес на тарелку и принялся есть, теперь уже соблюдая все правила застольного этикета. Но с таким видом, будто нико го рядом не было.
- Да не оскудеет рука дающего! - пророкотал монах и уселся за столик. - Как понимаю, сын мой, бараний бочок вы больше не будете?
Блюдо с бараньим боком двинулось по столешнице в его сторону.
Я исподлобья стрельнул в наглеца колким взглядом, но не добился желаемого. Монах на меня не глядел, сосредоточив внимание на блюде. Он сбросил с головы клобук, явив миру обширную блестящую лысину, извлек из складок рясы большой нож, отрезал внушительный кусок мяса и, взяв его руками, стал жадно есть. Чем-то монах напоминал Ламме Гудзака - друга Уленшпигеля в его странствиях, - но не было на лице восседавшего напротив служителя церкви добродушия чревоугодника. Лицо было сурово и скорбно, как, впрочем, и полагается аскетическим монахам ордена Странствующих миссионеров, путешествующим по Вселенной в трюмах грузовых кораблей без билетов и гроша в кармане. Питаясь исключительно подаянием, они разбрелись по космостанциям и космопортам, подобно синантропным насекомым, и в принципе были достаточно безобидны. Когда не проповедовали.
- Не стоит набиваться мне в отцы, - желчно бросил я. - По всем параметрам вы не подходите.
Монах отложил кусок мяса, прожевал, вытер губы тыльной стороной ладони и вперился в меня тяжелым взглядом.
- Не богохульствуй! - назидательно воззвал он. - Все мы дети Господа нашего, а я - разверстые уста Его в этом мире.
- Подставной батюшка? - индифферентно поинтересовался я.
Глаза монаха воспылали праведным огнем.
- Еретик! - громовым басом возвестил он. - Гореть тебе в геенне огненной!
- Но-но! - повысил голос и я. - Только без эмоций, а то в два счета из-за стола вылетишь и останешься голодным! Я - атеист, и моя вера ничем не хуже твоей. Разница между нашими верами лишь в начальных постулатах - я верю, что бога нет, а ты, монах, - что он есть. Но я не собираюсь заниматься пропагандой своего мировоззрения, чего ожидаю и от тебя.
Минуту мы сверлили друг друга непримиримыми взглядами, наконец монах потупил взор и снова взялся за бараний бочок. Приземленные потребности превысили горние амбиции. Не таким уж и фанатичным оказался монах, как мне поначалу представилось.
Некоторое время мы ели молча. Но недолго.
- А жульен не заказали? - неожиданно спросил монах.
Брови у меня удивленно взлетели. Откуда он знает меню? Но сразу понял - откуда. Монах давненько сидит в космопорте, его рук дело и витиеватый возвышенный слог виртуального персонала в общении с землянами, и широчайший выбор блюд в ресторане, и непомерные порции. Ай да проповедник! Воистину, продолжатель дела Ламме Гудзака. Но как он ухитрился, не имея на руках билета, удостоверяющего личность землянина, внести столь радикальные изменения в информационную систему космопорта?
- А к грибам приличествует легкое вино "Бужуле" - зело борзо способствует усвоению трапезы, - продолжил монах и дал ответ на мой невысказанный вопрос: - Позвольте ваш билет, дабы раб божий мог ублажить свою ненасытную утробу, воз-желанными ею яствами и питием.
От неожиданности я чуть не протянул ему билет, но вовремя спохватился. Не собирался я афишировать цель своего путешествия.
- Пусть чрево раба божьего умерит гордыню, - со смешком парировал я просьбу монаха. - Ибо сказано: умерщвляй плоть свою и потребы мирские!
Не силен я в церковно-христианской стилистике, но, кажется, получилось неплохо. Монах лишь горестно вздохнул в ответ на мою тираду, молитвенно сложил руки и тихо сказал:
- Так возрадуемся и тому, что поп multa, sed multum (1), ниспослано нам Всевышним...
1 Не многое, но (которого) много (лат.).
И потянул к себе блюдо с уткой в сметане.
Не удивительно, что при своей комплекции с уткой он расправился быстро, причем из костей на блюде остались лишь две начисто обглоданные голени, разгрызенные в суставах. Монах удовлетворенно рыгнул, вытер руки о рясу и отчетливо произнес:
- Барабек!
Затем уставился на меня, явно ожидая ответа. Кажется, он частично утолил голод и теперь снова рвался в теологический бой. Все-таки вредный служитель культа попался...
- Убпхочст! - брякнул я первое словосочетание, пришедшее в голову.
С некоторым сомнением монах окинул меня взглядом, но затем все же кивнул. Мол, ответ принимается.
- Позвольте вопросить, что привело стопы господина Уб... п... пхочеста на край мира Господня? - пророкотал он.
Я поперхнулся минеральной водой - оказывается, монах представился сам и принял ответную белиберду за мое имя!
- Господин... - давя улыбку, протянул я, но понял, что произнести без ошибок второй раз неудобоваримое словосочетание не смогу, и закашлялся. - Я нахожусь здесь по строго конфиденциальному делу. А вот что здесь делает монах ордена Странствующих миссионеров, брат Барабек?
- Брат Барабек блюдет веру Господню, остерегая души заблудших чад божьих от чар диавольских на границе Мира!
В глазах монаха вновь прорезался фанатичный блеск.
Мне стало смешно, и я откровенно улыбнулся. Смешно стало не столько от выспренней фразы монаха, как от сведений, подсказанных одним из пяти биочипов, вживленных в мою нервную систему специально для этой экспедиции. Касались эти сведения этимологии имени монаха - очень метко раздавали прозвища своим собратьям Странствующие миссионеры, ухватывали самую суть. Поэтому и имя брату по вере дали из британского фольклора, высмеивавшего некоего Робина Бобина Барабека, превзошедшего в чревоугодии самого Гаргантюа, так как в застолье он отличался редкой неразборчивостью, поедая целиком скот, людей, каменные и деревянные строения, в результате чего регулярно мучился желудочным недомоганием. Короче, тот еще был обжора.
- А живот у брата Робина Бобина при этом не болит? - поинтересовался я.
Зря сказал. Монах, потянувший было к себе салат из осьминогов, оттолкнул блюдо и ожег меня испепеляющим взглядом. Он явно не ожидал, что кто-то догадается об истоках происхождения его имени.
- Вижу, вижу тебя - всю суть твою гнусную! - завелся он. - Знаю, куда стопы свои направил! Чую, что будет с тобой и душой твоей бессмертной на Сивилле! Ведьмы поганые извлекут там из тебя душу, а сюда вернется лишь тело твое пустое. И будет оно скитаться по миру, не зная ни пристанища, ни утешения, аки Агасфер! А душа твоя навечно останется у ведьм, никогда не пройдет чистилища и не упокоится ни в раю, ни в аду!
Я поморщился.
- Послушай-ка, брат Барабек, тебе уже сказано, что я - атеист и в загробную жизнь не верю.
- Вот когда умрешь, тогда поверишь! - безапелляционно заявил он, противореча себе, только что предрекавшему моей душе вечный непокой на Сивилле. - Ultimam cogite! (1)
1 Думай о последнем часе! (лат.).
"Думай, не думай о последнем часе, а он все равно наступит..." меланхолично отметил я про себя и сказал:
- Как большинство людей, я надеюсь дожить до глубокой старости. Но беда в том, что сознание многих стариков поражено маразмом, и в таком состоянии они и умирают. И если существует загробная жизнь, то меня не прельщает перспектива коротать в раю вечность полным маразматиком.
Барабек перестал есть, замер и тупо уставился на меня, пытаясь осмыслить сказанное.
- А с чего это ты взял, что будешь в раю маразматиком? - сварливо спросил он. Похоже, даже элементарно простенькой логики моих рассуждений он не уловил.
- Тогда в каком, по-твоему, состоянии обретается душа старика-маразматика в раю после смерти?
Напрасно я ввязался в теологический диспут с братом Барабеком. Как и у большинства монахов, христианские истины непоколебимыми глыбами покоились в его сознании, и их незыблемость обусловливалась безотчетной верой, отрицающей логический анализ. А косность мышления фанатика веры у брата Барабека была написана на лице. Поэтому и вопроса, который необходимо логически осмыслить, для него не существовало.
- В блаженном! - возвестил он. - В блаженном состоянии обретается душа праведная в кущах райских!
Я иронично скривил губы.
- Это похоже на состояние человека после поноса в лесистой местности. Основательно, видно, загажены райские кущи... Упаси меня бог от такого блаженства.
- Антихрист! - взревел монах Барабек. - Антихрист вещает устами твоими!
Меня охватило раздражение. Нашел, кому вопросы задавать. Не часто мне приходилось сталкиваться со священнослужителями, но один достопамятный случай был - летел как-то на Каприониру челночным катером и три часа провел в степенной беседе с соседом, оказавшимся епископом местной новореформистской церкви. Умнейший человек, искренне верующий, но и уважающий чужую точку зрения. Продискутировав три часа, мы расстались при взаимном уважении друг к другу, но, как показалось, еще больше укрепившись каждый в своей вере. С фанатиком же дискутировать - только время терять. Впрочем, дураков хватает и среди атеистов.
- Все, хватит! - гаркнул я, встал с кресла и выдернул из идентификационной щели подлокотника билет. - Отведал блюд с антихристова стола, пора и честь знать!
Резко развернувшись, я зашагал прочь. Странно, но вслед не полетели ни обвинения в безбожии, вольнодумстве и гордыни, ни проклятия в адрес моей души на веки вечные. Ни звука не издал монах Барабек, и на выходе из ресторана я заинтригованно обернулся. Странствующему миссионеру было не до проклятий. Он спешно собирал со стола остатки обеда и складывал их в огромную, неизвестно откуда появившуюся суму. И правильно делал - в центре стола начало открываться жерло дезинтеграционной воронки, готовой поглотить объедки и направить их на переработку. Вера - верой, а кушать-то хочется...
Глава 3
Световое табло в зале ожидания сообщало, что фотонный корабль "Путник во мраке" уже шесть часов как пришвартован к створу и до окончания посадки остается чуть более часа. Обругав про себя на чем свет стоит информационную службу космо-порта и виртуальную бастургийку в частности за неверные сведения, я заспешил к кораблю. "Путник во мраке" принадлежал местной компании, сменный экипаж состоял исключительно из элиотрейцев, весьма прямолинейных и беспринципных в общении гуманоидов, поэтому задерживаться не стоило - корабль мог в любой момент уйти в рейс без меня. Жди тогда следующего рейса еще год.
Тем не менее я направился не на пассажирский причал, а на грузовой. И правильно сделал, поскольку суперкарго корабля, маленький, сухонький, как скелет, элиотреец, чем-то похожий на земных богомолов, стоял возле четырехметрового контейнерного куба и наотрез отказывал служащему космопорта в погрузке, мотивируя отказ тем, что данный контейнер в списке грузов не значится.
- Простите, суперкарго, - вежливо вклинился я в перепалку и протянул билет на рейс и багажную квитанцию. - Это мой багаж.
- Что? - изумленно выпучил фасетчатые глаза суперкарго. Он недоверчиво взял тоненькой лапкой документы, прочитал. - Действительно, наш пассажир... То есть задница. И что же в этом контейнере?
Изумление отнюдь не исчезло из глаз суперкарго.
- Экспедиционное снаряжение, - сухо ответил я, не зная, как реагировать на "задницу".
- Что?!! - Изумление на треугольном лице суперкарго превысило всякие границы, достигнув абсолюта. - Видел задниц на своем веку, но такую задницу... Ты уверен, что оно тебе понадобится?!