Заневский Анджей. Цивилизация птиц (Безымянная трилогия - 3)

   Рее пытается выбраться из страшных объятий, но змея всасывает его внутрь. Рее кричит, и его раскрытый клюв еще довольно долго торчит из пасти пресмыкающегося.
   Змея отползает, извиваясь зигзагами среди красных, фиолетовых, белых, черных пятен, и заползает обратно в складки белой одежды бывшего вожака бескрылых.
   Ми и Кро все еще кружат, зовут Реса, еще надеются... Они возвращаются в гнездо лишь тогда, когда желудки заставляют нас широко разинуть клювы, заходясь в отчаянном крике.
   Наевшись, я всматриваюсь в белую фигуру на камнях в надежде на то, что Рее вылетит оттуда, взмахнет крылышками и вернется под крышу-купол.
   Я жду от восхода до захода солнца. Жду и помню.
   Я жду, а мои крылья обрастают перьями, с каждым днем становясь все сильнее и надежнее.
   Я знаю, что они могут поднять меня и понести туда, куда я захочу.
   Я уже верю в их силу.
   Вместе с Ми и Кро я взлетаю, делаю круг под куполом и сажусь обратно.
   Я порхаю высоко под сводами, а Ми и Кро летают рядом со мной.
   Я все еще жду, что Рее вернется.
   Лежащий внизу белый предмет привлекает мое внимание.
   Я слетаю вниз. Осторожно обхожу вокруг растерзанных останков, из которых со всех сторон торчат кости. Трогаю клювом мягкие белые пряди хохолка, который свисает с желтоватого черепа.
   Я верю, что Рее там, внутри, но только почему он не может вылететь оттуда?
   Вдруг между складками одежд я замечаю смятый комок перьев и косточек. Я узная клюв Реса с желтыми наростами, хотя он стал бледнее и высох. Это его ноги и коготки - застывшие и неподвижные.
   Обеспокоенная Ми садится рядом со мной на рассыпанных блестящих сосудах.
   - Здесь опасно! Здесь опасно! Летим отсюда! - кричит она и показывает клювом вверх.
   Реса больше нет. Рее - самый сильный, самый любопытный из всего выводка - больше не существует. Выплюнутая змеей кучка перьев, когтей и косточек лежит среди преющего тряпья.
   Я отталкиваюсь лапками, взмахиваю крыльями. И вот я уже в гнезде - на самом верху, под серебристым куполом.
   Я живу.
   Огромная площадь, окруженная каменной колоннадой. Она ошеломляет нас своим блеском, гармонией и размерами. Мне страшно - ведь молодые птицы часто пугаются. Ми и Кро стоят среди белых фигур. Они хотят научить нас летать. Каждый взгляд в каменную пропасть вызывает дрожь ужаса. Я замечаю, как дрожат ноги Фре, как бегают глазки Пег, как вздрагивает клювик Дира. Мы боимся этого огромного пространства, которое так хотим познать с помощью наших сильных крыльев, цепких коготков, зорких глаз.
   Внизу под нами пролетают птицы - множество разных птиц.
   Ласточки и стрижи возвращаются в свои гнезда, прилепившиеся под карнизами и капителями колонн. Голуби кружат над колоннадой. Грачи, сойки, вороны, галки ходят по площади в поисках еды. В зеленеющих вдалеке рощах живут цапли и журавли.
   Дикие гуси, утки и бакланы греются на крышах. На стоящем посреди площади обелиске неподвижно сидит старый черно-белый стервятник с длинной голой шеей.
   - Летите! - толкает меня клювом Ми.
   - Летите! - машет крыльями Кро.
   - Страшно! - пищу я, выпуская белую кучку кала.
   - Нет! - в ужасе расширяются глаза Фре.
   - Не хочу! - протестует Дир.
   - Я еще слишком слаба! - поджимает крылышки Пег. Ми и Кро ринулись в пропасть, сделали небольшой круг и возвращаются обратно.
   - Это так просто!
   - Это совсем не трудно!
   - Это же ваша жизнь!
   Совсем рядом с нами проносится ласточка. Я чувствую спиной свист ее крыльев. Я вскрикнул, нахохлился, сжался в комочек.
   Ми и Кро понимающе переглянулись, вспорхнули, взмыли ввысь, перевернулись в воздухе, спикировали прямо на нас, резко развернулись и спокойно, лениво поплыли в воздухе к дальнему концу колоннады.
   - Не улетайте! - кричит Пег.
   - Не бросайте меня одну! - хнычет Фре.
   - Летите за нами! - кричат Ми и Кро, удаляясь к высоким колоннам.
   Мимо них в разные стороны проносятся скворцы, черные дрозды, сойки, вороны, воробьи... Мы изо всех сил таращим глаза, стараясь не потерять родителей из поля зрения.
   Вот они уже на противоположной стороне - высматривают, летим ли мы за ними.
   Синевато-черный грач с отливающими то серебром, то глубоким фиолетовым оттенком перьями подскакивает поближе и злобно вытягивает клюв в мою сторону. Нас тут же окружает блестящая черная стая.
   Фре, Пег и Дир с ужасом глядят на агрессивно вытянутые к нам щелкающие клювы.
   - Это наше место!
   - Убирайтесь отсюда!
   Нас постепенно оттесняют все ближе к краю.
   Я взглянул в ту сторону, где только что видел Ми и Кро. Они уже спешат обратно, обеспокоенные появлением грачей рядом с нами.
   Я подпрыгнул и, часто замахав крылышками, рванулся им навстречу. Рядом со мной тяжело летит Пег с вытаращенными от страха глазами.
   Вот мы уже совсем близко. Мы стараемся лететь так же, как Ми и Кро сохраняя ровную прямую линию полета, то слегка взмывая вверх, то плавно скользя вниз, без ненужных взмахов крыльями. Они машут крыльями не так часто, как мы, и, несмотря на это, быстрее и легче поднимаются вверх.
   - Смотрите! - показывают они. - Вам достаточно пошире развести крылья, чтобы воздух дул в них снизу, и вы сразу почувствуете, как взмываете вверх.
   Мы стараемся, присматриваемся, повторяем, а Ми и Кро кружат между нами, подбадривают, воодушевляют.
   Прямо под нами пролетают пеликаны с большими кожистыми клювами. Дир, разогнавшись и увлекшись полетом, сталкивается с большой тяжелой птицей и, кувыркаясь, падает вниз. Лишь над самыми камнями огромной площади ему удается выровнять полет - он начинает постепенно подниматься вверх и скоро вновь присоединяется к нам.
   Пеликаны садятся на колоннаду. Они лениво перебирают перья, смачивая их стекающей из клювов жидкостью.
   Другие молодые галки, которые, точно так же как и мы, учатся летать рядом с родителями, мчатся наперерез прямо у нас под носом. Они щеголяют тем, что уже научились взмывать вертикально вверх и так же отвесно падать вниз. Я пробую делать так же, как они.
   - Ястреб! - кричит Ми.
   - Будьте осторожнее! - предостерегает Кро.
   Пара ястребов дружат над площадью в поисках легкой добычи. Кро и Ми криками предупреждают находящихся на площади галок, ворон, грачей.
   - Давайте прогоним их! - призывает Кро. - Они испугаются, если мы всей стаей окружим их.
   Ястребы высмотрели несколько молодых голубей. Они пикируют вниз прямо на испуганную добычу. Судорожно вцепившись в карниз, едва оперившиеся голуби неуклюже растопыривают крылья в отчаянной попытке защититься от врага. Ястребы хватают их, отрывают от карниза и улетают.
   Я вижу, как птенцы бьются в острых, твердых когтях.
   Ми, Кро и другие вороновые с громкими криками летят вслед за хищниками.
   Перепуганные голуби взмывают в воздух вместе с нами. Мы отрываемся от них и медленно кружим над площадью.
   Старый стервятник на обелиске даже не повернул головы, хотя Ми чуть не задела его крылом. Стервятник высматривает добычу. Он смотрит вниз, потому что хорошо знает: ему все равно уже не удастся взмыть высоко в небо. Внизу, на площади, после каждой ночи можно найти остатки жестоких охот и пиршеств, к тому же под сенью колоннады тихо умирает множество ослабевших и состарившихся зверей. Вот сюда стервятник слетает с обелиска и пожирает свежие, еще не остывшие останки. На то, чтобы взлететь обратно на обелиск, где до него не могут добраться волки, сил у него пока еще хватает.
   Он знает, что ночью эти хищники ходят вокруг обелиска, встают на задние лапы, задирают головы повыше, втягивают в ноздри запах съеденной им падали. Волкам очень хотелось бы добраться до спящей птицы. По телу стервятника пробегает дрожь.
   Днем, когда он рвет когтями и клювом свежие трупы, они боятся приблизиться к нему - лишь смотрят издалека налитыми кровью глазами и скалят свои желтые зубы.
   Ми летит вдоль колоннады - она хочет показать нам этих караулящих добычу волков. Они лежат под нагретыми солнцем колоннами, щурят глаза от яркого света и нюхают разбросанные вокруг кости бескрылых. Молодые волчата барахтаются и играют среди скелетов, растаскивая в разные стороны ребра, берцовые кости, позвонки.
   Вдруг волки срываются с места в погоню за неосторожным, сбившимся с дороги зайцем. Из-под колонны доносится отчаянный писк длинноухого, которому мощная волчья лапа уже успела перебить хребет.
   Стервятник поворачивает голову в сторону волчьего пира. Для исхудавшей старой птицы огромное значение имеет каждый оставленный хищниками кусок. Мы садимся на землю. Плиты мостовой растрескались, из щелей торчат высохшие пучки травы и мха. Я ловлю маленьких красных жучков, выскакивающих из трещин. Верхняя часть здания, внутри которого находится наше гнездо, напоминает вершину огромной горы, а колоннада, нас окружающая, похожа на отвесные стены пропасти, по дну которой мы прогуливаемся. Я просовываю клюв в щель между камнями и языком чувствую вкус влаги.
   - Пить хочу! -Я подпрыгиваю перед Ми, растопырив крылышки.
   Мы смотрим на мощную колоннаду, на огромное, ступенчатое, увенчанное светлым куполом здание, и вдруг нас охватывает желание вернуться в наше тихое, спокойное гнездышко, примостившееся над закрученной в спираль колонной, под куполом. Но сумеем ли мы взлететь так высоко? Ми и Кро взлетают почти вертикально и возвращаются обратно. Нам тоже придется взмыть вверх так, как они нам показали.
   Я снова лечу. Сажусь на голову одной из венчающих колоннаду статуй.
   - Летите за нами! Мы ждем вас! -кричат Ми и Кро.
   Фре, Пег и Дир взлетают вслед за ними. Пег немножко отстает и вдруг, испугавшись щебета гоняющихся друг за другом воробьев, переходит в горизонтальный полет, ударяется головой прямо о каменную капитель колонны и с криком падает вниз.
   Ми и Кро тут же слетают к ней. Вскоре разбившаяся Пег поднимает голову и, слегка покачиваясь, встает на ножки.
   Она испугана, оглушена сильным ударом и никак не может прийти в себя. Через некоторое время она опять взлетает и вместе с Ми и Кро садится рядом с нами на колоннаду.
   Глаза Пег выглядят как-то странно - зрачки то сужаются, то расширяются. Она трясет головой, пытается выпрямить шейку.
   С колоннады мы перелетаем на ближайшую крышу, к полукруглым окнам огромного купола.
   Я сажусь на карниз рядом с Фре. Ми и Кро остались позади - вместе с Диром и Пег. Дир возвращается уставший, вцепляется коготками в пористую поверхность карниза. Ми тоже присоединяется к нам, и мы вместе летим дальше, в гнездо.
   Перед тем как нырнуть в темное отверстие, я оборачиваюсь и вижу, как Пег в тщетных попытках взобраться вверх колотит крылышками по металлическому покрытию купола.
   - Лети, иначе погибнешь! - подгоняет ее Кро, но Пег скользит вниз по наклонной плоскости.
   Я в испуге вваливаюсь в гнездо. Дрожа от волнения, я втискиваюсь в выстланное перьями и веточками пространство под самой верхушкой купола. Ми оставляет нас одних - она возвращается к Кро и малышке Пег.
   Мы ждем, прижавшись друг к другу. Нас постепенно одолевает сон.
   Родители возвращаются одни. Пег с ними нет.
   Я погружаю голову, замираю, потом начинаю бить по воде крылышками. Закрываю глаза и ныряю. Слышу приглушенный шум, треск, хлопанье крыльев купающихся рядом птиц. Вода обволакивает мои ноздри, уши, клюв.
   Все галки моются в широко разлившейся, прогретой солнцем луже.
   Я выскакиваю, встряхиваюсь, клювом счищаю с маховых перьев избыток влаги. Расправляю крылья под горячим сухим ветерком и ощущаю восхитительную прохладу. Перья и пух стали легкими, чистыми - без пыли и паразитов. Легкий ветерок быстро сушит крылья. Меня охватывает непреодолимое желание лететь. Там, под белым диском луны, - наше гнездо. Может, я смогу коснуться крылом этого круглого светлого пятна на светло-синем небе?
   - Летим!
   Мы взмываем над холмами, на которых раскинулся город. Кружим над башнями, крышами, площадями, набережными. Опускаемся пониже, плавно скользим между деревьями, рощами и зарослями, пробивающимися буквально из каждой щели в бетоне, асфальте, стекле и стали.
   Крупные, тяжелые бурые медведи втаскивают вверх по каменным ступеням кабана с разорванным горлом.
   Мы снижаемся, чтобы сесть на плавно закругляющуюся стену, которая огораживает вымощенную камнем площадь, поросшую сухим кустарником.
   Медведи принюхиваются, облизываются, присматриваются к теням высоко летящих птиц, вытягивают лапы, как будто хотят схватить нас.
   Из полукруглого окна вылетает пара ястребов.
   - Сюда! - кричу я, ускользая в узкий просвет между стенами.
   - Сюда! - повторяют Кро, Ми, мои братья и сестры и все остальные галки, присоединившиеся к нашей компании.
   Они летят за мной... Почему они полетели за мной?
   Они согласны лететь тем путем, который выбрал я? Они решили, что этот выбор правильный?
   Я спускаюсь еще ниже, лечу прямо над покрывающей улицу россыпью камней.
   Я лечу быстрее. Мы все летим быстрее.
   Ястребы не хотят преследовать быстрых черных птиц с острыми клювами. Они уже заметили несколько горлинок в оливковой роще.
   Я лечу к белому диску, взмываю так высоко, как только могу. Сзади шумит крыльями вся стая галок. Они летят за мной, как за вожаком. Я оглядываюсь и смотрю на них с удивлением и радостью.
   Неужели вожаком может стать молодая птица, такая, как я, еще даже не успевшая свить собственного гнезда?
   Я ныряю вниз над колоннадой и окружающими купол садами. И снова все галки летят следом за мной. Почему?
   Настанет завтра. Ты выпорхнешь на рассвете, оттолкнешься от металлической поверхности купола. Крикнешь: "Лечу!" - и тебе ответят голоса родителей, сестер, братьев и множества других птиц, которые теперь взлетают вместе с тобой, слушают тебя, следуют за тобой, как будто ты их вожак.
   Как будто? Но ведь я и есть вожак.
   Пятна на стенах складываются в пейзажи, коридоры, пространства. Если кружить на некотором расстоянии от них, чувствуешь внезапное искушение познать все эти освещенные утренним солнцем уголки.
   Но это иллюзия, ведь за пятнами лишь твердая стена, о которую можно удариться, а то и разбиться насмерть.
   Я сажусь на трухлявую, изъеденную жуками-древоточцами лавку и смотрю.
   Там, на стенах, склоняются, ходят, живут - застывшие, неподвижные... Здесь, на улицах, в домах, за стеклами рам в мягких бело-серых ложах лежат их скелеты... Там вокруг их голов блестят золотистые круги, похожие на взъерошенный пух светлых птиц... Здесь в пустых черепах охотно устраивают свои гнезда ящерицы, мелкие змеи, мыши, осы и шмели.
   Свет скользит по стенам, передвигается, высвечивая детали, которых я раньше не замечал.
   Упавший на стену луч освещает в полумраке висящую обнаженную фигуру бескрылого с терниями на голове. Капли крови сочатся с его лба, ладоней, стоп, стекают по боку. Вокруг стоят на коленях другие бескрылые, смотрят на него, как будто чего-то ждут. Чуть выше из тьмы появляется птица. Да ведь это же голубь... Голубка такая же, как те, что живут на соседнем карнизе. Неужели и ее хотели поймать и съесть?
   Я взъерошиваю перышки и тихонько каркаю, чтобы придать себе смелости.
   И вдруг среди бескрылых я замечаю таких, у кого есть крылья. Они все в белых одеждах, с прижатыми ко ртам золотыми трубами. Значит, у некоторых все же были крылья?
   Я знаю! Нашел! Я все понял!
   Те бескрылые, головы которых окружены сиянием, это их вожаки.
   И если они склоняются перед голубкой, значит, она была их поводырем, вожаком, Богом. Бог... Понятие, которого я до сих пор не знал, которого я пока так до конца и не осознаю, но которое предчувствую.
   У меня кружится голова. Я поворачиваюсь вокруг своей оси, размахивая крылышками, а бескрылые кружатся вокруг меня. Их лица приближаются, проникают в мои глаза и мозг.
   Взгляд останавливается на сереющих прямо на стене ветках. К красным яблокам подползает змея, похожая на тех, которых я вижу каждый день. Там голубка, здесь - змея. Неужели бескрылые почитали и ее тоже?
   Вопросы. Вопросы? А что это такое - вопросы?
   А задаются ли вопросами другие птицы? Думают ли они тоже?
   Я один среди всех этих вопросов и сомнений.
   Вопросы - вот причина моего одиночества.
   Рядом со мной другие галки ищут древесных жучков, долбят клювами деревянные доски, гоняются за мышью, скрывшейся за отошедшей от стены планкой.
   Фре толкает меня клювом - приглашает принять участие в игре. Но мне не хочется подпрыгивать, гоняться, щипаться, заигрывать с ней.
   Я познал больше, чем рассчитывал когда-либо узнать, и мне надо обдумать все это в одиночестве.
   Я быстро взмываю вверх. Удираю подальше от птичьего гама.
   Разочарованная Фре что-то зло кричит мне вслед.
   Над входом я вдруг замечаю тень сороки. Это Сарторис!
   Он впивается клювом в грудь еще не оперившегося, отчаянно пищащего голубя. Разрывает кожу и мышцы. Вонзает клюв глубже, сжимает крепче, чувствует горячую пульсирующую влагу. Рвет. Вытаскивает маленький окровавленный кусочек - сердце, которое все еще продолжает биться.
   Я кричу. Отворачиваю голову. Лечу вперед.
   До самого вечера я размышляю о неподвижной голубке над головой распятого и о слабом голеньком птенце, убитом черно-белой сорокой.
   Гладкая, плоская, сверкающая поверхность моря ошеломила, удивила меня, привела в восторг. Я бродил по песку, всматриваясь в далекую линию, где вода сливается с небом, разговаривал сам с собой об этом удивлении, о неудовлетворенном любопытстве, о неуверенности, страхе и тоске, которые вызвало у меня это необычное серо-синее пространство.
   Я приблизился к воде и схватил трепыхавшуюся креветку. Проглотил ее, захлопал крыльями, удивившись собственному присутствию в месте, так непохожем на все, что я до сих пор знал. Меня ударила небольшая волна - из тех, какие часто бывают у берега при безветренной погоде. Я почувствовал воду в ухе, в клюве, на крыльях. Стряхнул капли с перьев, собрал влагу с пуха на груди. Я злился на переливающиеся под лучами солнца волны. Вся наша колония прогуливалась по неглубоким прибрежным лужам, так же как и я, переживая свою первую встречу с морем.
   Чайки, крачки, бакланы, поганки, лебеди входят в воду без опасений. Они не боятся намочить перья, не боятся, что отяжелеют в воде, не смогут двигаться и утонут. Они садятся на волны, качаются на гребнях, плавают, ныряют, ловят всякие вкусные вещи, которые мы, галки, ищем на берегу.
   Морская вода соленая, горьковатая, невкусная, вызывает жжение в горле. Я случайно глотнул воды, что волна плеснула мне в клюв, и теперь она камнем осела у меня в желудке, вызывая ощущение тяжести.
   Чайки отгоняют нас от лежащего на берегу мертвого, вонючего, раздувшегося волка. Широкая полоса песка между морем и прибрежными зарослями сплошь покрыта мухами и бабочками.
   Рядом ищут себе корм голуби, которые живут в куполе вместе с нами. Я узнаю знакомых птиц - сизых, серых, белых, коричневых, розовых. Они ступают по песку, собирая все, что только можно съесть. Чуть в стороне от нас лежат на песке стальные остовы - разбитые, погнутые, проржавевшие. В них устраивают себе гнезда водоплавающие птицы.
   Я ударяю клювом по панцирю выброшенной на берег синей раковины. Бью изо всех сил. Но известковый панцирь остается плотно закрытым.
   Я громко жалуюсь на собственное бессилие, надеясь найти сочувствие у взрослых галок. Ми хватает когтями ракушку, осторожно поддевает клювом край и оттягивает его в сторону. Вот оно! Внутри ракушки лежит нечто белое, продолговатое, мягкое, солоноватое, вкусное.
   Я пытаюсь поймать клювом отступающую волну, когда меня вдруг ударяет накатившаяся вслед за ней. Я отскакиваю назад, отряхиваю перышки от налипших крупинок песка.
   Мы летим вдоль берега вслед за солнцем. Между разбросанными то тут, то там проржавевшими стальными корпусами роятся стаи мальков, ползают рачки, мелкие крабики, громоздятся горы песка, принесенного ветром с недалеких гор.
   Ми и Кро засыпают на накренившейся серебристой мачте в тени высокой стальной стены.
   Меня тоже клонит в сон. Солнце жарит просто невероятно. Высокая черная стена пробуждает мое любопытство. Я пытаюсь на глаз определить ее высоту. Взлетаю вверх, лечу вдоль наклонной стальной поверхности, изъеденной солью, ветром, ржавчиной. На покрытых птичьим пометом надстройках и рубках устроили свои гнезда чайки. Я влетаю в разбитое окошко. Череп бескрылого, прикрытый остатками синей ткани, скалит мне свои желтые зубы. В металлических трубах и переборках гудят сквозняки. Я осторожно иду вдоль железного края по раскаленной, обжигающей лапки палубе. Часть стального колосса погружена в воду, нос зарылся в прибрежный песок.
   Стальной люк полуоткрыт. Страшно заглянуть внутрь. Из затененного помещения тянет прохладой. Кажется, что там, за дверцей люка, - глубокая пропасть.
   Я борюсь с собственным любопытством. Меня манят прохлада и тень. Мне хочется влететь туда, внутрь, но страх сдерживает, и я бегаю по раскаленной палубе... Возвращаюсь, снова заглядываю, пытаюсь разглядеть, что же там на дне. И опять удираю, испугавшись собственной храбрости.
   Я вернулся. Спрыгиваю в холодное тихое пространство. Лечу вдоль длинного полутемного коридора внутри проржавевшего стального гиганта.
   Среди этих стен хлопанье крыльев и стук бьющегося сердца кажутся громче. Звук как бы усиливается, обрастает эхом и возвращается ко мне обратно оглушающим грохотом. Пух на голове встает дыбом, клюв раскрывается от ужаса, взмахи крыльев становятся все тяжелее.
   Я падаю вниз с изогнутыми кверху крылышками и приземляюсь на лежащие на дне бочки. Я тяжело дышу, жадно втягивая в легкие холодный воздух. Шум, который так напугал меня, исчез. Шорох ударяющих о стальной корпус мелких волн кажется приглушенным, далеким. Надо мной, совсем рядом, закутавшись в свои перепончатые крылья, висят вниз головой летучие мыши. В неподвижном состоянии они выглядят похожими на увядшие кожистые листья.
   Сверху, сквозь отверстие, через которое я влетел сюда, сочится свет.
   Страх. Я здесь один - без Ми, Кро, сестер и братьев, на дне огромного продолговатого помещения, окруженного стальными стенами.
   - Летите сюда! Я здесь! - кричу я.
   Эхо отражает мой голос, множит его, повторяет.
   Ты боишься собственного голоса?
   Дно покрыто ржавеющими железками, ящиками, катушками. Из растрескавшихся бочек вылилась и давно уже застыла смола. Шорох, шелест, шум. Между бочками лежит крачка со сломанным крылом. Она с трудом поднимает голову. Эта птица влетела сюда, влекомая тем же самым любопытством, которое привело сюда и меня... Она открывает клюв, хочет крикнуть. Но сил нет. Слышен только шепот.
   - Летите сюда! Я здесь! - кричу я, глядя на светлое пятно вверху.
   Неужели это далекий голос Кро?
   - Лечу! Где ты? Я лечу! Где ты?
   - Я здесь! - повторяю я.
   Высоко на стене появляются тени галок. Они с ужасом смотрят в пропасть.
   - Ты можешь лететь? - спрашивают они.
   Я взмываю вверх, к свету. Умирающая крачка тщетно пытается вспорхнуть, оторваться от дна. Через мгновение она остается для меня лишь маленьким неясным пятном внизу.
   Каждый взмах крыльев снова отдается оглушительным грохотом. Ми и Кро ждут меня на краю. Ослепленный ярким светом дня, я падаю на раскаленную, пышущую жаром палубу.
   - Зачем? Это же так опасно! - ругает меня Ми, слегка ударяя клювом в шею.
   Мы опускаемся на песок подальше от корабля.
   Солнце перемещается на запад. Ми и Кро осматриваются по сторонам, проверяют, с нами ли те молодые птицы, которые впервые прилетели к морю.
   Мы все собираемся на песчаной гряде неподалеку от стальных колоссов. В синеве неба кружат ласточки, стрижи, жаворонки. Так хочется догнать их! Я складываю крылья, готовясь взлететь, но Кро останавливает меня:
   - Подожди!
   Я с завистью смотрю на быстрых, кружащих высоко в небе птиц, которых мне не удалось догнать и перегнать.
   Стая серебристо-черных галок ждет призыва вожака.
   Мы кричим и ждем, пока не соберутся все - даже те, кто улетел довольно далеко от нас.
   На краю песчаной гряды, лежат высохшие скелеты - побелевшие, полуистлевшие, полузасыпанные песком.
   Скелет бескрылого, похожий на те, что я вижу каждый день.
   Скелет огромной рыбы, похожий на маленькие скелетики, которые мы часто находим на берегу реки.
   Скелет лодки с деревянными, сбитыми гвоздями ребрами.
   Я вижу много скелетов людей, рыб и лодок на этой залитой солнцем гряде, откуда мы вот-вот взлетим, чтобы совершить последний на сегодня вечерний перелет.
   "Летим отсюда!" - крикну я, и все птицы рванутся вслед за мной.
   Мне снились горящие птицы. Их перья, шипя, вспыхивали ярким пламенем, и лишь звенящий внутри этих огненных шаров крик говорил о том, что птица еще жива и тщетно пытается вырваться из окутавшей ее огненной оболочки.
   Безмолвный крик во сне длится недолго. Он мгновенно затихает. И я уже не знаю, то ли это действительно было во сне, то ли я сам кричал от приснившегося мне кошмара? Я взмываю в небо, спасаясь бегством, но, пролетев совсем немного, сажусь то ли на ветку, то ли на стену и, вытянув клюв в сторону приснившегося мне пламени, громко кричу, чтобы предостеречь других.
   Огонь я увидел, когда летел к морю.
   Как всегда, я вылетел рано утром в поисках еды. Ми и Кро уже перестали подкармливать нас.
   Обычно мы летали к морю плотной стаей, чтобы избежать молниеносного нападения хищных птиц. Когда они видели, что нас много, то сразу же трусливо удирали, напуганные оглушительным гамом. Но в этот раз я увидел не ястребов, а тучу дыма, которая преградила нам дорогу. Мы разрезали крыльями дым в поднимавшихся снизу потоках горячего воздуха. Внезапно появившийся на такой большой высоте запах гари, разъедающей легкие и горло, вызвал панику. Часть птиц резко взмыла вверх, часть рассеялась в разные стороны, но некоторые сбились с пути и стали, плавно снижаясь, падать вниз.