– Товарищ лейтенант! Специалист по подрывным работам минер высшего класса рядовой Рыжаков Анатолий Петрович по вашему приказанию прибыл.
Я улыбнулся и коротко сказал:
– Отставить. На исходную.
Во второй заход хамства заметно поубавилось и боец доложил скучно и обыденно:
– Товарищ лейтенант, рядовой Рыжаков по вашему приказанию прибыл.
Я спокойно выслушал его и сделал теперь другое замечание:
– С оружием честь не отдается! Повторить!
На этот раз он подошел и отрапортовал почти в соответствии со строевым Уставом, если не считать неначищенной обуви и полного отсутствия подворотничка. Но это были мелочи, допустимые в боевой обстановке.
Оглядев его с головы до пят и не найдя сколь-либо значительных нарушений Устава, я медленно потер свой подбородок и начал издалека:
– Рыжаков, что-то мне слишком уж знакома твоя наглая рыжая морда…
Боец сразу же взъерошился и перешел в контрнаступление:
– У меня не морда, а лицо, товарищ лейтенант.
На виду остальных разведчиков я притворно сконфузился:
– Ай-яй-яй, я извиняюсь! Рыжая… э-э личность ваша раньше со мной нигде не встречалась?
Вчера я уже задавал похожий вопрос, но мы так и не успели выяснить все подробности… Тем не менее Рыжаков ответил отрицательно.
– Никак нет товарищ лейтенант. Не встречалась.
– Понятно. Ты случайно в январе-феврале не служил в роте капитана баталова?
Чтобы уяснить все детали, мне сейчас пришлось задавать уточняющие вопросы, на которые получал более или менее правдивые ответы.
– так точно! В первой роте капитана Баталова, а в группе у лейтенанта Вардукина.
Тут мне опять все стало ясно и я невинным голосом спросил далее:
– А меня ты хорошо знаешь? Или может помнишь?
«Специалист» на секунду напряженно задумался и затем протянул тягучие слова:
– Так точно. Вы лейтенант Зарипов Альберт… не помню.
– Маратович, – язвительно подсказал я ему.
– Так точно, маратович! – оживился боец. – Вы только вчера прибыли в нашу группу.
Мне уже начал надоедать этот затянувшийся диалог…
– Правильно. Но я прибыл в свою первую группу, которой я командовал в роте капитана Баталова. Ты тогда был лысым и зеленым духом, а сейчас, я вижу, расцвел?
Лицо Рыжакова озарилось внезапно вспыхнувшей наигранной радостью.
– Оу. товарищ лейтенант, вы тогда были самым лучшим, но самым строгим командиром группы. Я вас сразу узнал и все вспомнил!
Невольно я улыбнулся:
– Ну, Рыжаков, у тебя так подвешен язык, что хочется прикусить его крокодильчиком. Как ты на это смотришь? Прозвоним его?
вытянутый металлический зажим-прищепка с острыми зубьями применяется связистами для быстрого подключения к оголенному проводу, но кроме этого может быть использован в более широких целях…
Минер знал это и поэтому сразу стал серьезным:
– Не надо, товарищ лейтенан, я и так все скажу.
Внезапная капитуляция рыжего противника меня только рассмешила:
– А что ты мне хочешь сказать? Правду и ничего кроме правды?
Рыжаков упорно молчал и упирал свой взгляд в землю.
– Ну, хорошо! – Тут я перешел к самому главному. – Электрический провод ты готовил?
У минера уже был заранее подготовлен ответ на этот вопрос и он быстро затараторил:
– Так точно. То есть никак нет! Этот провод мне выдал командир роты минирования. У нас все электрические линии такие…
Но я продолжал настойчиво гнуть свою линию:
– перед выходом на боевое задание ты лично должен был проверить, что в этом проводе имеется 50 метров длины… Ты это сделал?
Солдат опять попытался перевести стрелки на других:
– Проверял командир роты, а потом еще старший лейтенант Кириченко.
С крыльца школы спускался командир группы, который издали услыхал свою фамилию:
– Что?! Кого я проверял?
– Слушай Олег, отдай мне его на эту ночь. Он меня достал уже своей хитростью. А там я его научу, как нужно Родину любить и правильно готовить снаряжение.
По лицу старшего лейтенанта Кириченко было видно, что он был не против. Но тут в дело вмешался сам минер, который с новой силой принялся бороться за свое спасение:
– Товарищ старший лейтенант, как же вы пойдете на засаду без своего минера? Я мины установлю там, где вы скажете и сам же их подорву.
Наблюдая нервозное состояние минера я слегка выпятил нижнюю челюсть и сказал трагическим голосом:
– Олег, отдай его мне…
Сразу же раздался истошный возглас Рыжакова:
– Товарищ старший лейтенант Кириченко! Я же с вашей подгруппы! Не отдавайте меня! А то я там буду как камикадзе бегать с миной за боевиками…
Сидящие на броне разведчики, которые до этого лишь подсмеивались над Рыжаковым, теперь зашлись громким хохотом. От вида испуганного минера рассмеялись и мы.
– Олег, я тебе его живым и невредимым верну. Обещаю.
но командир группы отрицательно покачал головой:
– Нет, пусть лучше останется со мной.
– Добрая у тебя душа Олег, слишком добрая. – сокрушался я по поводу мягкосердечия командира группы и разгильдяйства рыжего бойца. – Такого минера нужно драть как сидорову козу.
Но Рыжаков уже почувствовал свое спасение и его восторгу не было конца:
– О, чудо! Старший лейтенант Кириченко самый заботливый командир группы в нашем батальоне. Да я…
– Головка от самонаводящейся ракеты! Иди отсюда! Мелкий подхалим.
По приказу Кириченко Рыжаков отправился восвояси. К нему уже вернулось прежнее дурашливое настроение и он обратился к своим товарищам-бойцам, выдумывая на ходу очередную сказку:
– Да, я этот провод в бою зубами соединю, если его перебьет осколком или пулей…
Тут я вспомнил кое-что и опять позвал этого военного клоуна:
– Рыжаков!
Услыхав мой окрик он тут же развернулся и принял строевую стойку:
– Я, товарищ лейтенант!
– Приготовь мне одну МОНку, кронштейн, МУВ с МД-5 и растяжку.
– Есть! – отчеканил минер, но через секунду он обратился к Кириченко с обличающей речью. – Товарищ старший лейтенант! Нет, вы видите, что они со мной хотели сделать? Меня дома папа-мама ждут, бабушка с дедушкой…
Но командира группы совершенно не интересовали родственники Рыжакова и он повысил свой командирский тон:
– Закройся и иди готовь снаряжение.
Нахальный минер все понял правильно и тут же юркнул за открытую дверь десантного отделения. После некоторого шума и скрежета он показался вновь и пошел к нам, прижимая к груди миновзрывное имущество.
Товарищ лейтенант, принес все что вы приказали.
Подозвав к себе разведчика Антонова, который должен был доставить мину к месту засады, я стал внимательно рассматривать и проверять снаряжение. Минер при этом выступил в роли базарного торговца, на все лады расхваливающего свой товар.
– Это мина МОН-50, ножки сложены, пластмассовые втулки закручены. Кронштейн в заводской бумажке. Взрыватель МУВ-3 с металлоэлементом…
– На сколько минут металлоэлемент? – Я оборвал минера и принялся разглядывать узенькую пластину из мягкого металла, расположенную на верхнем торце механического универсального взрывателя.
– Не знаю. Вот упаковка, сейчас посмотрим. На пятнадцать минут. Пойдем дальше. Запал МД-5, растяжка в заводской упаковке. Самую канолевую *(новую)выбрал. Могу еще одну дать, про запас.
– Не надо. Мне одной хватит.
С этими словами я встал и проследил, чтобы мой боец самым аккуратным образом уложил все в свой карман. Минный детонатор я вставил в картонный футлярчик, который затем положил в свой левый нарукавный карман с выцветшей воздушно-десантной эмблемой.
– Все Рыжаков, можешь идти. Антонов, мину держи в руках или положи себе за пазуху. Твоя задача – донести ее до места засады целой и невредимой. Понял?
Солнце уже село и пора было готовиться к выезду. Нормально отдохнуть так и не получилось и приходилось только надеяться на то, что ночь будет «тихая и спокойная».
Через полчаса, после проверки своих подгрупп, мы выехали со школьного двора. Впереди пылил милицейский «УАЗик», который вез ужин на блокпост. У водокачки, автомобиль повернул налево к землянкам и блиндажам, а наши БМП-шки помчались дальше по трассе.
Темнело и автомагистраль уже была абсолютно пустой. Через полтора-два километра показался поворот налево и мы свернули на небольшую грунтовую дорогу. Слева тянулась кладбищенская ограда, а справа то ли дачные участки, то ли сады.
Проехав метров триста, я увидел как первая БМП-шка аккуратно объезжает стоящий на дороге и не разорвавшийся сто двадцатимиллиметровый снаряд, не доезжая которого я и приказал механику притормозить. По моей команде разведчики быстро спрыгнули с брони и попрятались в кустах за дорогой. Вскоре обе бронемашины скрылись за изгибом дороги, после чего я приказал головному дозору выдвигаться назад к трассе.
Мы уже почти дошли до места проведения засады, когда сзади нас стал догонять рев боевых машин пехоты. Высадив подгруппу Кириченко, БМП развернулись в обратную сторону и теперь этим же маршрутом они неслись на базу ОМОНа. Выскочив на трассу механики прибавили оборотов и БМП-шки скрылись вдали.
Добравшись до шоссейной дороги головной дозор залег и показал мне знаком, что путь свободен. Я перебежал к ним и стал оценивать обстановку прямо на месте. Позади меня был город, слева сзади находилось заброшенное кладбище. От магистрали влево под прямым углом уходила грунтовка, по которой мы только что пришли. За ней и слева от шоссейки оказались дачи, которые тоже казались заброшенными и пустыми. Автострада протянулась вперед, а по правой ее обочине шумела листвой густая лесополоса.
По моему сигналу разведчики попарно перескочили шоссе и заняли оборону на обочине. Теперь нужно было правильно рассадить бойцов по соответствующим местам.
Рядом с нами прямо на обочине росло три крепких дерева, находившихся на расстоянии двух-трех метров друг от друга. Поочередно подходя к каждому из них, я выбрал ближний к городу клен и приказал снайперу с ночным прицелом занять у ствола позицию, с которой он мог бы вести наблюдение за грунтовкой.
Боец с минуту смотрел в ночник, а затем доложил, что дорога просматривается на двести-триста метров.
– На дальнем углукладбища она уже уходит вниз, а отсюда ее не видать, – громким шепотом сказал разведчик. – Может стоя наблюдать за дорогой?
Предложение снайперам не понравилось и чтобы развить его дальше я оглядел сначала рослую фигуру бойца, а затем ствол и ветви дерева, под которым мы стояли.
– Давай-ка, Савушкин, полезай наверх и занимай там огневую позицию, чтобы дорога просматривалась аж до моста. Обломай ветки, которые закрывают сектор стрельбы. Чтобы не упасть – сделай подлинее свой ремень и обхвати им ствол. Понял?
Солдат покряхтел, но закинул винтовку за спину и начал осторожно карабкаться вверх. Стараясь не обращать внимания на его возню, я окликнул Антонова и приказал ему залечь под этим же деревом.
– А если Сава, то есть Савушкин, оттуда на меня свалится? – спросил мой бывший земляк, опасливо поглядывая на трещащую и хрустящую крону. – он же меня насмерть раздавит!
– Значит не судьба…. – вздохнул я и неслышно рассмеялся. – А ты предупреди Савушкина, что прямо под ним и притом стволом вверх торчит твой огнемет, ну и так далее…
– Да я его так застращаю, что он три дня сидеть будет, – быстро прошептал обладатель РПО и поднял голову вверх. – Слышь, Сава…
– Это потом сделаешь, – прервал его я. – Смотри сюда! Наблюдаешь влево за грунтовкой и прямо перед собой за шоссейной дорогой. Если заметишь что-то подозрительное, то сразу же окликни меня или Шумакова. Если будет машина какая-нибудь ехать, то по моей команде стреляешь из огнемета. Когда я крикну «мина» – дергаешь за палку, которую я тебе дам попозже.
– А меня самого осколками не шарахнет? – спросил Антонов.
– Нет. Мина будет висеть на дальнем дереве и притом с обратной стороны. Все понятно? Савушкин, а у тебя как дела?
Сверху мне ответили, что все нормально: дорога просматривается хорошо, ветки обломаны, ремнем он привязан к дереву, а на всякие там огнеметы и мины ему наплевать.
– Ой, какие мы глазастые да ушастые! Все видим и слышим, – с досадой сказал Антонов и принялся доставать из своих карманов инженерные припасы, необходимые мне для установки МОН-50.
– А ты как думал? Я же из огнеметов-гранатометов не стреляю и уши у меня не закладывает, – послышалось сверху.
– Так! Ну-ка тихо! А то сейчас…. – но придумывать кару уже было некогда и я пошел к дальнему дереву.
Прежде всего я выбрал направление и высоту установки МОНки, после чего достал кронштейн и быстро вогнал специальный буравчик с особой, увеличивающейся резьбой в твердый ствол. Затем я прикрутил мину к обратному торцу кронштейна и ввернул в запальное гнездо минный детонатор со взрывателем. Прикрутив один конец растяжки к ножке мины, я стал осторожно разматывать катушку с металлической проволокой. Упругая стальная нить закончилась как раз напротив позиции Антонова.
Я прикрутил свободный конец растяжки к короткой толстой палке, которую затем прислонил к подножию дерева. Присев на корточки, я показал ее Антонову.
– Эту палку дергаешь по моей команде «мина».
– Вас понял, товарищ лейтенант, – доложил боец и все-таки не удержался от громкого шепота. – Сава, а тут еще и растяжку натянули… Прыгай сколько хочешь.
– Не смеши меня, а то из моего кармана может эФКа выпасть… чисто случайно, – предупредил Савушкин.
– Еще одно слово и вы оба будете до базы за броней бежать, – неожиданно зло пообещал я этим шутникам и пошел обратно к мине. – Куда уехал цирк, а клоуны остались?
Я проверил еще раз кронштейн, мину и взрыватель. Все было нормально и теперь можно было приступать к самому ответственному моменту. Отсоединив конец растяжки от ножки мины, я затем осторожно прикрутил его к Р-образной боевой чеке. Стараясь не дышать, медленно вытянул предохранительную чеку из корпуса взрывателя. Через несколько минут резак взрывателя перережет металлоэлемент, ударник упрется в боевую чеку и мина МОН-50 встанет на боевой взвод.
Теперь можно было и уходить. Напоследок я еще раз осмотрел МОН-ку и направился к ядру группы. Мина была направлена на шоссейную дорогу. И если под покровом ночи к нашему мирному городу Грозный постарается незаметно подъехать автомашина, доверху набитая злодеями и головорезами, то она скорее всего окажется в зоне поражения мины МОН-50 подвешенной к дереву умелыми руками командира второй подгруппы.
МОН-ка как раз была направлена на встречу въезжающим в город вражьим автомобилям. Ее взрывом наверняка будет поражен водитель и большая часть «кровожадных Бармалеев». Ну а оставшиеся в живых коварные разбойники будут взяты в плен доблестными бойцами разведгруппы старшего лейтенанта Кириченко.
Но российские солдаты еще ничего не знали о выпавшей на их долю благородной миссии спасителей всего человечества. И для того, чтобы они все-таки почили на лаврах победителей, мне приходилось пересаживать бойцов на другие более выгодные позиции. Пулеметчик получил приказ перебежать дорогу обратно к кладбищу и занять огневую точку на его углу. Ему не хотелось одному отправляться на окраину погоста и он медлил, перед тем как отправиться через дорогу.
– Поживее! Я буду находиться рядом с тобой, – сказал я пулеметчику, а затем повернулся к замкомгруппы. – Шумаков, ты остаешься старшим на этой стороне дороги. Я с пулеметчиком буду на углу кладбища. Всем внимательно слушать мои команды. Я пошел…
Я уже устраивался на пригорке рядом с пулеметчиком, когда сзади со стороны города послышался звук мчащегося автомобиля. Уже было темно и я сразу же посмотрел на часы. Светящиеся стрелки показывали без пяти минут десять.
– Твое счастье, что ты едешь на пять минут раньше, – сказал я ложась на плащ-палатку, но затем все-таки выкрикнул в сторону ядра группы. – Пропускаем его!
– А почему мы его сейчас не можем задолбить? – спросил меня пулеметчик, оглядываясь назад на приближающиеся фары легковушки.
– Отвернись, а то заметит твое лицо. Через пять минут начинается комендантский час. Тогда мы можем валить кого угодно, потому что все законнопослушные граждане в темное время должны сидеть дома, а не ездить черт знает где.
Тем временем мимо нас на большой скорости промчался белый «Жигуленок», в салоне которого сидел один водитель. Автомобиль очень быстро умчался вдаль и вскоре исчезли его огоньки и стих звук двигателя.
Опять наступила тишина, изредка нарушаемая шелестом листьев и звуками ночных насекомых…
– Хорошо стреляешь из ПК? – спросил я бойца.
– Нормально, пока еще никто не жаловался.
– А что такие могут быть? – невольно рассмеялся я и спросил его снова. – Как твоя фамилия?
– Ишнязов, – ответил мне пулеметчик в чертах которого доминировали восточные мотивы.
– А по нации кто? – продолжал интересоваться я, но услыхав ответ солдата, я несколько раз поцокал языком. – И как это я не догадался, что ты русский? Темно, однако…
Через несколько минут тишины солдат сказал:
– Это я по матери… Без отца я рос.
– Ну, братец извини… если чем обидел. Бросил что ли вас?
– Да нет. Убили, когда мне было два года… Вот мать меня и старшего брата всю жизнь одна растила.
Я вздохнул потом спросил:
– А что, второй ра замуж не вышла?
– Могла, но не захотела… А отец у меня татарин был.
– Да уж вижу, что не англичанин. Мы же тебя вчера действительно чуть не подстрелили… Еще секунда и все…
Боец слегка помедлил и потом глухо пробормотал:
– Мне Савушкин уже сказал об этом. Я же не нарочно.
В ответ я только рассмеялся:
– Не нарочно! Эх ты. буклыкют… Знаешь, что это такое?
– Знаю… Я не засранец – обиженно засопел солдат.
– Ну, ладно-ладно… Нечего мне тут в обидки играть. Здесь все-таки война, а не детский сад. Пойду-ка я проверю остальных…
Везде все было нормально и только лишь Антонов с Савушкиным продолжали шепотом изредка подшучивать друг над другом.
– Апорт! Апорт, я сказал! – услыхал я голос сверху.
– Ну ты, ночная птица, перестань кукарекать, а то сейчас мину разверну к верху.
Заметив мое приближение, они замолчали и Антонов как старший, доложил мне, что ничего подозрительного обнаружено не было, вот только комары замучили.
Кровососущие насекомые и в самом деле зверствовали и поедом ели находящихся в засаде разведчиков. То и дело в ночной тишине раздавались шлепки и хлопки ладоней о разные части тела. Я отмахивался от них сорванной веткой, но это мало помогало.
Я вернулся на позицию рядом с пулеметчиком. Занял свое место
и принялся ждать… Ночника у нас не было и нам приходилось лишь всматриваться в темень и прислушиваться к окружающим нас звукам… Каждые полчаса я ходил проверять остальные позиции… Так прошло несколько часов…
Чтобы спастись от комарья я накрылся плащ-палаткой и незаметно для себя уснул. Все-таки это была вторая бессонная ночь и мой организм не выдержал такого издевательства.
Пробуждение было внезапным и поначалу непонятным. Я пришел в себя на противоположном склоне бугорка, за которым мы и заняли позиции лицом к противнику. Но сейчас я направлял свой автомат в сторону города и спросонок пытался определить откуда по нам стреляют и чьи же это пули свистят над нашими головами.
– Товарищ лейтенант, где вы? – услыхал я впереди голос пулеметчика, который скорее всего тоже задремал, а потому не заметил моего исчезновения.
– Да здесь я, – сказал я сделав шаг вперед и оказавшись на вершине холмика, за которым мы залегли ранее.
Находившиеся позади нас на своем блокпосту милиционеры выпустили наугад вдоль шоссе в ночь несколько длинных дежурных очередей. Пули прошили воздух над нами, дав мощный импульс инстинкту самосохранения. Я еще спал, но мои руки откинули плащ-палатку и схватили оружие, тело метнулось за бугор и заняло положение для стрельбы лежа по источнику опасности.
Проклиная ментов, которые сами не спят и другим не дают, я посмотрел на часы, показавшие без четверти три ночи.
Было еще темно и я обошел группу, чтобы проверить своих разведчиков. Слава Богу, милицейские пули прошли высоко и никого не задели.
– Предупреждали ведь мы этих серых братьев, что будем здесь сидеть, – негромко выругался я после доклада Шумакова о том, что несколько сбитых пулями веточек упало прямо на них.
Оставшийся час прошел тихо и спокойно и группа без пятнадцати четыре утра стала перемещаться к углу кладбища.
Я стоял под деревом и ждал, когда же ночной снайпер спустится на землю. Но как только это произошло, Савушкин стремглав помчался в ближайшие кусты, не обращая никакого внимания на мои окрики и смех Антонова.
– Всю ночь сидел на дереве и терпел, а сейчас не выдержал, – негромко заливался огнеметчик.
Я молчал и терпеливо ждал возвращения снайпера. На мой взгляд, нужно было иметь очень большую выдержку и силу воли, чтобы продолжать оставаться на своей боевой позиции. Если остальные разведчики из ядра втихаря и уходили в чащу, о чем свидетельствовал характерный запах, то Савушкин всю ночь просидел на дереве.
– Ты ему спасибо скажи, что он тебя сверху не полил, – немного раздраженно сказал я Антонову и отправил его к группе.
Вскоре к ним присоединился и Савушкин, который передал им мою команду – лечь на землю.
Сейчас я собирался подорвать мину установленную на дереве. Конечно, ее можно было снять и унести с собой. Но профессиональный интерес оказался сильнее чувства бережливости к инженерному имуществу другой роты.
Я встал за дерево и сильно дернул растяжку. Но… взрыва не было и вокруг стояла предрассветная тишина.
Матерясь от очередной пакости, я метр за метром перебрал всю металлическую проволоку пока не нащупал на другом ее конце боевую чеку взрывателя.
Тут же меня прошиб холодный пот. Оставлять мину с несработавшим детонатором и тем более на таком открытом месте было нельзя. Днем ее обнаружат и сюда понаедут западные и «наши» журналисты, которые сразу же начнут вопить о коварстве и вероломстве Российской армии, продолжающей в период перемирия вести тайные боевые действия против мирного чеченского населения. Более того, именно по этой дороге ежедневно в Грозный приезжала делегация чеченских парламентеров. И в этой МОН-ке они могли увидеть стремление России любым способом сорвать мирные переговоры…
Все это я отлично понимал… Но тут же вспоминались и строчки из инструкции по минно-подрывной подготовке, которые категорически запрещали разминировать или обезвреживать какие-либо неразорвавшиеся либо несработавшие фугасы, мины и боеприпасы. Их можно было только уничтожать при помощи накладного заряда из тротиловой шашки и огнепроводного шнура, которых у меня сейчас не было…
Отсутствовала у меня и кошка, чтобы сдернуть мину с дерева.
Но нужно было действовать и притом быстро и немедленно. По моей команде группа пробежала метров сто по грунтовой дороге и засела в кустах. Там я взял винторез с ночным прицелом и нагрудник с магазинами, оставив взамен свой автомат и снаряжение.
Через несколько минут я вместе с заместителем командира группы Шумаковым вернулись на злополучный перекресток. Я приказал разведчику залечь за бугорком на углу кладбища, а сам направился вперед…
Я медленно подошел к мине, которая все-также висела на кронштейне. Верхняя часть взрывателя отсутствовала. Вытянутый цилиндрик с металлоэлементом и двумя отверстиями для боевой и предохранительной чек отлетел в сторону после того, как растяжкой была выдернута Р-образная боевая чека. Сейчас к минному детонатору была прикручена только нижняя утолщенная трубка взрывателя, внутри которой ударник под действием боевой пружины несколько минут назад ударил по капсюлю минного детонатора МД-5. И сейчас только один Бог знает, какие именно процессы происходят внутри легкоинициируемой смеси нескольких типов ВВ.
Нельзя было предугадать, как именно поведет себя мина через пять или десять минут. МОНка могла вообще не взорваться, но с такой же долей вероятности она могла сдетонировать от легкого прикосновения.
Тяжело вздохнув, я повернул обратно и остановился в нескольких метрах от укрытия Шумакова. Приказав ему сильно не высовываться, я еще раз посмотрел на его бугорок, лег на асфальт и включил ночной прицел.
Я находился сбоку от мины и дерева. С моей позиции очень хорошо просматривался крайний клен. Слева от ствола в небольшом темном пятнышке можно было скорее угадать висящую мину, чем увидеть ее четкие очертания. Кронштейна же не было видно абсолютно, но именно он и был мне нужен более всего…
Я передернул затвор, досылая бронебойный патрон в патронник, и прильнул к прицелу. Осторожно подвел светящийся треугольник к месту предполагаемого нахождения кронштейна и плавно нажал на курок. Раздался щелчок затвора и пуля унеслась в лесопосадку, так ничего и не задев на нужном дереве.
«Чуточку повыше надо… Вот так… " – я выстрелил еще раз, но и вторая пуля прошла мимо, вызвав легкий шум в лесной чаще.
Я оторвался от окуляра и посмотрел на мину и дерево невооруженным взглядом. Затем я вновь загнал треугольник прицела в пространство между МОНкой и стволом, после чего поднял его сантиметров на десять. Стиснув зубы и затаив дыхание, я нажал на спуск и услышал, как пуля отрикошетила от ствола и с громким жужжанием унеслась прочь.
Увеличив яркость в ночном прицеле, я опять стал выпускать пулю за пулей, которые или проносились мимо цели, или с глухим чмоканьем вонзались в твердую древесину. Иногда они лишь слегка чиркали по стволу и только последняя бронебойная пуля наконец-то попала в кронштейн.