Страница:
А кто он был? Да Федор Власович,
Из-под Калуги агроном.
Он помнил все стихи Некрасова,
Как хлеб держал их за столом.
Служил мой Федор
в царской армии,
Царь Феде саблю подарил.
Глаза его сияли карие,
Когда о прошлом говорил.
Он вспоминал свое венчание,
Свою невесту, свой венец.
Рассказ звучал, как величание,
Как ратный подвиг двух сердец.
Он скромен был,
не хвастал мудростью,
Не жаловался никому.
Любил побриться
ранним утречком,
И был опрятным потому.
Беседы наши продолжалися,
Нам нужные слова нашлись.
Мы с Федором за них держалися,
Своей беседой мы спаслись!
5 сент. 97 г.
днем, на даче
* * *
Не считай мои раненья,
У меня их через край.
Посчитай стихотворенья,
Песни, что я написал.
Я творя, как свечка таял,
Сердцем, разумом, душой.
Что я сделал, вам оставил.
Жил надеждою большой.
Братья! Люди! Помяните
Словом добрым вы меня.
Имя Виктор повторите
В голубом сиянье дня.
17 сент. 97 г.
вечером, на даче
Я БОЛЬШЕ НЕ ИГРАЮ ( фрагмент романа )
“И ВСЕ НАЧАТЬ С НУЛЯ…”
ЮРИЙ ПОБЕДОНОСЕЦ ( к 60-летию Ю.М.Медведева )
ЕВГЕНИЙ О НЕКИХ
ЗАБЛУДИВШИЙСЯ ТРАМВАЙ
Из-под Калуги агроном.
Он помнил все стихи Некрасова,
Как хлеб держал их за столом.
Служил мой Федор
в царской армии,
Царь Феде саблю подарил.
Глаза его сияли карие,
Когда о прошлом говорил.
Он вспоминал свое венчание,
Свою невесту, свой венец.
Рассказ звучал, как величание,
Как ратный подвиг двух сердец.
Он скромен был,
не хвастал мудростью,
Не жаловался никому.
Любил побриться
ранним утречком,
И был опрятным потому.
Беседы наши продолжалися,
Нам нужные слова нашлись.
Мы с Федором за них держалися,
Своей беседой мы спаслись!
5 сент. 97 г.
днем, на даче
* * *
Не считай мои раненья,
У меня их через край.
Посчитай стихотворенья,
Песни, что я написал.
Я творя, как свечка таял,
Сердцем, разумом, душой.
Что я сделал, вам оставил.
Жил надеждою большой.
Братья! Люди! Помяните
Словом добрым вы меня.
Имя Виктор повторите
В голубом сиянье дня.
17 сент. 97 г.
вечером, на даче
Я БОЛЬШЕ НЕ ИГРАЮ ( фрагмент романа )
Юрий Хомутов
Этот отрывок из романа Юрия Хомутова - его первая публикация в московской печати. Живет он на Украине, в Донбассе, прозу пишет по-русски. У его романа - достаточно, как сказали бы строгие критики, претенциозное название: “Я соткан по Фрейду”… Действительно, эта фраза мало подходит к нынешней “незамысловатости” жизни, но ведь и роман свой Юрий Хомутов писал несколько лет: от той поры, когда простое нередко казалось сложным, - и до наших дней, когда представлявшееся сложным часто оказывается таким простым… Просто, и обыденно меняются взгляды, убеждения, чувства, люди и времена. Непросто только одно - понять: почему это происходит? Над этим и размышляют автор и его герой.
БАНКЕТ ПО СЛУЧАЮ юбилея Астрова в ресторане “Глория” был в самом разгаре. Алкоголь не придал мне той веселости, на которую я расcчитывал, и я все блуждал по залу в состоянии неизвестного ожидания. Несколько гостей тоже болтались без дела. Приглашенных было человек под шестьдесят, больше половины из них я не знал и знать не хотел. Иногда мы смотрели друг на друга, как сквозь стеклянную дверь, и сразу удалялись в разные стороны.
Пока еще все были чинны и благопристойны, но кое-где уже раздавался смех, а к юбиляру выстроилась длинная очередь женщин и мужчин с цветами. Т. Р. С. был сегодня в синем костюме, он источал любвеобилие к окружающим, улыбался рано поблекшей жене юбиляра, которая рядом с ним была по-настоящему весела. Она вела себя так, словно ее мужу вручили Нобелевскую премию, а от денежного вознаграждения половина полагалась ей - за ее вдохновение и ушедшую молодость.
Здесь же и Эмилия, она смотрит на меня издалека, как на грешника, с мягким укором. Возле нее - отпрыск семейства Астровых, человек заурядной внешности, зато прекрасно одетый в двубортный костюм с цветастым галстуком, с вежливой, располагающей к себе улыбкой, неагрессивный на вид, с написанным на лице желанием найти единство с другими. Как никто другой, он подходит для работы в команде. Бизнес - дело коллективное.
Эмилия с радостной угодливостью смотрела на него, как на мешок, набитый деньгами, и не скрывала своего чрезмерного любопытства. Это был тот человек, который мог бы воплотить в реальность ее воздушные замки.
- Вы очень прелестны, - сказал он ей в конце их беседы. Может, он собирался сказать что-нибудь еще более важное, но я подошел к ним совсем близко. Уверен, свет в зале после фразы молодого человека уже не казался Эмилии тусклым, и она расплылась в неестественной улыбке.
Мне стало неудобно за этот ее подобострастный взгляд. Я понимал ее состояние, но нельзя же унижаться до такой степени.
- Что с тобой? Ты так странно смотришь… Что-то случилось? - спросила Эмилия и посмотрела по сторонам, но залу до нее не было никакого дела.
- Нет, ничего, - ответил я.
- Ты меня напугал…
Короткая передышка закончилась. По просьбе одного из родственников Астрова мы снова расселись по своим местам. У микрофона столпилась кучка людей, вступивших в состязание по восхвалению юбиляра. У некоторых получалось хорошо, они вполне недурно могли бы зарабатывать себе этим на кусок хлеба.
Говорили много, пили и ели еще больше. Сам юбиляр уже не был просто важной персоной - у всех на глазах он превратился в выдающегося человека. Кто-то из подчиненных стал перечислять и подытоживать его заслуги в области микробиологии, которой он посвятил около сорока лет жизни. Верного ученика одернули и усадили. Юбиляр, смущенно улыбаясь, встал, подошел к микрофону и напомнил всем, что они пока не на кладбище. Короткую речь прервал общий хохот. Судя по виду, юбиляр собирался жить еще долго. Прежде чем опуститься на стул, он весело призвал гостей продолжать трапезу.
Все последовали его команде. Когда же грянула музыка, женщины стали требовать к себе внимания, а мужчины - вскакивать с мест. Начались танцы. Мне было тоскливо от этого зрелища: перезревшие люди выглядели смешными, танцуя рок…
КОГДА Я ВОШЕЛ в туалет, редактор местной “Новой газеты” М.К. , наклонившись над умывальником, приводил себя в чуство холодной водой. Левой рукой он опирался на раковину умывальника, а правую ладонь держал под струей воды, потом поднимал ее и проводил по лицу.
Раньше он служил в той же должности коммунистам, теперь нашел себе другого хозяина, а со своими “новыми единомышленниками” изменил дух, тематику и направление всей газеты. Обнаженные красотки поселились на страницах его еженедельника, благодаря чему нетребовательная часть читателей раскупала весь тираж, упиваясь статьями о сексуальных проблемах или прогнозами ясновидцев и предсказателей, которые за свои гонорары сулили, в какой день лучше разбогатеть, а в какой - опасаться беды.
- Ты знаешь, сначала у меня не было никаких причин напиваться, - зачем-то стал объясняться М.К. - Но потом осмотрелся… Тебе не кажется, что все мы сходим с ума?
Я не люблю, когда начинают оправдываться.
- И уже сошли? - спросил я.
- Нет, но мы на пути. У меня ощущение, что мы все - в одном длинном товарном вагоне. Вся орава. Никто не знает, куда мы мчимся…
Он поднял голову и посмотрел на мое отражение в зеркале. Я вытащил из кармана “…”, выдавил две таблетки, а пустую упаковку выбросил в урну.
- Мне ясно только одно, - сказал я, - если у человека происходит внутри организма нежелательный биохимический процесс, то нужен препарат, чтобы изменить это состояние.
Его взгляд замер в вопросительном недоумении.
- “…”, - сказал я.
- Ты веришь в его исцеляющую силу?
- Мне помогает.
М.К. ухмыльнулся, но взял. Потом небрежно кинул таблетки в рот, запил водой из-под крана и продолжил свое раскаяние:
- Знаешь, я всю жизнь чувствую себя рассыльным мальчиком. Думал, настанет новое время - тоже стану другим, а я …
- … вульгарный юноша, выкормленный искусственно и живущий за чужой счет?
- Не перегибай. Я ведь могу и обидеться.
- Но разве ты единственный здесь, кто чувствует себя коридорным при богатых?
- Но ты-то избежал этого?
- Ну, это целая наука… Я думаю, тебе уже поздно ее постигать.
- Ты эгоист.
- Мой эгоизм не разрушает меня. Но время и терпение помогут и тебе.
Все, что я сказал, было ложью, но я не испытывал стыда. Оказывается, и у меня он притупился за эти годы. Я надеялся, что сейчас мозг М.К. не сможет сосредоточиться и уличить меня во лжи.
И уж тем более - разглядеть мою неуверенность. А ведь именно она превратила меня в “потустороннего” наблюдателя. Конечно, был и другой вариант - стать борцом, но за что бороться? Я так и не смог определить до сих пор своих целей - да и я ли один? Впрочем, сейчас легко оправдывать себя этими словами: я не борец по характеру, у меня гены гедониста. Наслаждение - мой удел. И терпение. Хоть у кого сегодня терпение может лопнуть от того, что творится вокруг, но не у меня. Может, лучше удариться в мистицизм или новую религию?
Неожиданно багровое лицо М. К. рассмеялось.
- Если честно, я презираю себя за свою слабость. - Он сник, но в интонации я уловил жалость к самому себе. - Это все они сделали со мной… Лучше бы я стал врачом. Помнишь, когда нам было всего по семнадцать? Зачем я изменил своей мечте?
- Ты и хотел стать газетчиком, журналистом-международником - чтобы объездить весь мир.
- Это из-за тщеславия и нищеты. От желания добиться своей значимости. Поэтому я и принял их ценности. Еще тогда. А они просто убили меня. Уже давно, а сегодня их дети добивают мертвого… Зачем они вытащили меня из упакованного ящика на белый свет? Я уже нечувствителен к свету.
- Привыкнешь, - попробовал я его успокоить.
- Могут засунуть обратно. Чтобы потом кто-то смог погромче выкрикнуть, как на аукционе: продано за наличный расчет, но с оплатой при доставке!.. А потом опять кто-то выбросит его за ненадобностью. Так что наша жизнь состоит из одних глаголов: бросить взгляд, пролить свет на.., вносить ясность, терпеть, менять, ронять, сбрасывать, выкинуть, родить раньше срока, подсчитывать убытки, распределять, назначить, отливать медали, свергать, разрушать, опускать глаза, повергать в уныние, подать голос, взваливать вину на кого-то, бранить, упрекать, связать судьбу с кем-то, лишить уважения перед народом, бессмысленно улыбаться во весь рот…
Презренная улыбка появилась на лице М. К. Усмешка в адрес себя самого или других? Он машинально вытер руки о плотную ткань своих брюк, как делал обычно я после операции, когда снимал перчатки, чтобы размять вспотевшие пальцы. Другой след от воды он оставил на рукаве моего пиджака. После чего удалился, что-то еще говоря, но потом и его голос постепенно исчез.
А Я ПОСМОТРЕЛ на себя в зеркало. Когда лицом к лицу, главное - не растеряться. Моя ничего не выражающая физиономия сохраняла невозмутимый вид. Я вообще выглядел неплохо, морщин почти не было видно. Правда, свет был неяркий, и стоял я от зеркала метрах в двух. Конечно, можно было подойти и поближе, но зачем себя расстраивать…Я смотрел на свою переносицу в зеркале до тех пор, пока лицо не рассеялось, как и воспоминания из прошлого, которые уже в некоторых местах слились и замерли, но еще не изгладились из памяти насовсем.
Интересно, а что я скажу себе в конце жизни? Моя попытка не удалась? Я не воспользовался возможностью? Жизнь оказалась слишком короткой? Я не успевал, мне не позволяли - и я перестал действовать? Неумело распорядился своей жизнью?..
Но почему же меня не мучит досада, как других? Неужели срабатывает инстинкт самосохранения?
Конечно, можно оправдать и собственный страх - стоит только заставить себя поверить в то, что требуют. Или каждый раз, чтобы оправдать свое существование, вбивать себе в голову, что ты нужен людям?
Мысль остановилась, и я снова увидел себя отраженным в зеркале. Стою с заложенной за борт пиджака рукой. Поза Наполеона. Когда это она стала для меня привычной?
Усталый человек, усталое лицо, усталый голос. Я устал. Я устал от этой жизни. Я устал от этого общества. Я устал что-либо делать.
Прямой характер, прямой удар, открытое лицо. Я буду с вами предельно прямым: я больше не играю.
Нечестная игра. Несчастная игра. И пора возвращаться в зал, наконец.
Этот отрывок из романа Юрия Хомутова - его первая публикация в московской печати. Живет он на Украине, в Донбассе, прозу пишет по-русски. У его романа - достаточно, как сказали бы строгие критики, претенциозное название: “Я соткан по Фрейду”… Действительно, эта фраза мало подходит к нынешней “незамысловатости” жизни, но ведь и роман свой Юрий Хомутов писал несколько лет: от той поры, когда простое нередко казалось сложным, - и до наших дней, когда представлявшееся сложным часто оказывается таким простым… Просто, и обыденно меняются взгляды, убеждения, чувства, люди и времена. Непросто только одно - понять: почему это происходит? Над этим и размышляют автор и его герой.
БАНКЕТ ПО СЛУЧАЮ юбилея Астрова в ресторане “Глория” был в самом разгаре. Алкоголь не придал мне той веселости, на которую я расcчитывал, и я все блуждал по залу в состоянии неизвестного ожидания. Несколько гостей тоже болтались без дела. Приглашенных было человек под шестьдесят, больше половины из них я не знал и знать не хотел. Иногда мы смотрели друг на друга, как сквозь стеклянную дверь, и сразу удалялись в разные стороны.
Пока еще все были чинны и благопристойны, но кое-где уже раздавался смех, а к юбиляру выстроилась длинная очередь женщин и мужчин с цветами. Т. Р. С. был сегодня в синем костюме, он источал любвеобилие к окружающим, улыбался рано поблекшей жене юбиляра, которая рядом с ним была по-настоящему весела. Она вела себя так, словно ее мужу вручили Нобелевскую премию, а от денежного вознаграждения половина полагалась ей - за ее вдохновение и ушедшую молодость.
Здесь же и Эмилия, она смотрит на меня издалека, как на грешника, с мягким укором. Возле нее - отпрыск семейства Астровых, человек заурядной внешности, зато прекрасно одетый в двубортный костюм с цветастым галстуком, с вежливой, располагающей к себе улыбкой, неагрессивный на вид, с написанным на лице желанием найти единство с другими. Как никто другой, он подходит для работы в команде. Бизнес - дело коллективное.
Эмилия с радостной угодливостью смотрела на него, как на мешок, набитый деньгами, и не скрывала своего чрезмерного любопытства. Это был тот человек, который мог бы воплотить в реальность ее воздушные замки.
- Вы очень прелестны, - сказал он ей в конце их беседы. Может, он собирался сказать что-нибудь еще более важное, но я подошел к ним совсем близко. Уверен, свет в зале после фразы молодого человека уже не казался Эмилии тусклым, и она расплылась в неестественной улыбке.
Мне стало неудобно за этот ее подобострастный взгляд. Я понимал ее состояние, но нельзя же унижаться до такой степени.
- Что с тобой? Ты так странно смотришь… Что-то случилось? - спросила Эмилия и посмотрела по сторонам, но залу до нее не было никакого дела.
- Нет, ничего, - ответил я.
- Ты меня напугал…
Короткая передышка закончилась. По просьбе одного из родственников Астрова мы снова расселись по своим местам. У микрофона столпилась кучка людей, вступивших в состязание по восхвалению юбиляра. У некоторых получалось хорошо, они вполне недурно могли бы зарабатывать себе этим на кусок хлеба.
Говорили много, пили и ели еще больше. Сам юбиляр уже не был просто важной персоной - у всех на глазах он превратился в выдающегося человека. Кто-то из подчиненных стал перечислять и подытоживать его заслуги в области микробиологии, которой он посвятил около сорока лет жизни. Верного ученика одернули и усадили. Юбиляр, смущенно улыбаясь, встал, подошел к микрофону и напомнил всем, что они пока не на кладбище. Короткую речь прервал общий хохот. Судя по виду, юбиляр собирался жить еще долго. Прежде чем опуститься на стул, он весело призвал гостей продолжать трапезу.
Все последовали его команде. Когда же грянула музыка, женщины стали требовать к себе внимания, а мужчины - вскакивать с мест. Начались танцы. Мне было тоскливо от этого зрелища: перезревшие люди выглядели смешными, танцуя рок…
КОГДА Я ВОШЕЛ в туалет, редактор местной “Новой газеты” М.К. , наклонившись над умывальником, приводил себя в чуство холодной водой. Левой рукой он опирался на раковину умывальника, а правую ладонь держал под струей воды, потом поднимал ее и проводил по лицу.
Раньше он служил в той же должности коммунистам, теперь нашел себе другого хозяина, а со своими “новыми единомышленниками” изменил дух, тематику и направление всей газеты. Обнаженные красотки поселились на страницах его еженедельника, благодаря чему нетребовательная часть читателей раскупала весь тираж, упиваясь статьями о сексуальных проблемах или прогнозами ясновидцев и предсказателей, которые за свои гонорары сулили, в какой день лучше разбогатеть, а в какой - опасаться беды.
- Ты знаешь, сначала у меня не было никаких причин напиваться, - зачем-то стал объясняться М.К. - Но потом осмотрелся… Тебе не кажется, что все мы сходим с ума?
Я не люблю, когда начинают оправдываться.
- И уже сошли? - спросил я.
- Нет, но мы на пути. У меня ощущение, что мы все - в одном длинном товарном вагоне. Вся орава. Никто не знает, куда мы мчимся…
Он поднял голову и посмотрел на мое отражение в зеркале. Я вытащил из кармана “…”, выдавил две таблетки, а пустую упаковку выбросил в урну.
- Мне ясно только одно, - сказал я, - если у человека происходит внутри организма нежелательный биохимический процесс, то нужен препарат, чтобы изменить это состояние.
Его взгляд замер в вопросительном недоумении.
- “…”, - сказал я.
- Ты веришь в его исцеляющую силу?
- Мне помогает.
М.К. ухмыльнулся, но взял. Потом небрежно кинул таблетки в рот, запил водой из-под крана и продолжил свое раскаяние:
- Знаешь, я всю жизнь чувствую себя рассыльным мальчиком. Думал, настанет новое время - тоже стану другим, а я …
- … вульгарный юноша, выкормленный искусственно и живущий за чужой счет?
- Не перегибай. Я ведь могу и обидеться.
- Но разве ты единственный здесь, кто чувствует себя коридорным при богатых?
- Но ты-то избежал этого?
- Ну, это целая наука… Я думаю, тебе уже поздно ее постигать.
- Ты эгоист.
- Мой эгоизм не разрушает меня. Но время и терпение помогут и тебе.
Все, что я сказал, было ложью, но я не испытывал стыда. Оказывается, и у меня он притупился за эти годы. Я надеялся, что сейчас мозг М.К. не сможет сосредоточиться и уличить меня во лжи.
И уж тем более - разглядеть мою неуверенность. А ведь именно она превратила меня в “потустороннего” наблюдателя. Конечно, был и другой вариант - стать борцом, но за что бороться? Я так и не смог определить до сих пор своих целей - да и я ли один? Впрочем, сейчас легко оправдывать себя этими словами: я не борец по характеру, у меня гены гедониста. Наслаждение - мой удел. И терпение. Хоть у кого сегодня терпение может лопнуть от того, что творится вокруг, но не у меня. Может, лучше удариться в мистицизм или новую религию?
Неожиданно багровое лицо М. К. рассмеялось.
- Если честно, я презираю себя за свою слабость. - Он сник, но в интонации я уловил жалость к самому себе. - Это все они сделали со мной… Лучше бы я стал врачом. Помнишь, когда нам было всего по семнадцать? Зачем я изменил своей мечте?
- Ты и хотел стать газетчиком, журналистом-международником - чтобы объездить весь мир.
- Это из-за тщеславия и нищеты. От желания добиться своей значимости. Поэтому я и принял их ценности. Еще тогда. А они просто убили меня. Уже давно, а сегодня их дети добивают мертвого… Зачем они вытащили меня из упакованного ящика на белый свет? Я уже нечувствителен к свету.
- Привыкнешь, - попробовал я его успокоить.
- Могут засунуть обратно. Чтобы потом кто-то смог погромче выкрикнуть, как на аукционе: продано за наличный расчет, но с оплатой при доставке!.. А потом опять кто-то выбросит его за ненадобностью. Так что наша жизнь состоит из одних глаголов: бросить взгляд, пролить свет на.., вносить ясность, терпеть, менять, ронять, сбрасывать, выкинуть, родить раньше срока, подсчитывать убытки, распределять, назначить, отливать медали, свергать, разрушать, опускать глаза, повергать в уныние, подать голос, взваливать вину на кого-то, бранить, упрекать, связать судьбу с кем-то, лишить уважения перед народом, бессмысленно улыбаться во весь рот…
Презренная улыбка появилась на лице М. К. Усмешка в адрес себя самого или других? Он машинально вытер руки о плотную ткань своих брюк, как делал обычно я после операции, когда снимал перчатки, чтобы размять вспотевшие пальцы. Другой след от воды он оставил на рукаве моего пиджака. После чего удалился, что-то еще говоря, но потом и его голос постепенно исчез.
А Я ПОСМОТРЕЛ на себя в зеркало. Когда лицом к лицу, главное - не растеряться. Моя ничего не выражающая физиономия сохраняла невозмутимый вид. Я вообще выглядел неплохо, морщин почти не было видно. Правда, свет был неяркий, и стоял я от зеркала метрах в двух. Конечно, можно было подойти и поближе, но зачем себя расстраивать…Я смотрел на свою переносицу в зеркале до тех пор, пока лицо не рассеялось, как и воспоминания из прошлого, которые уже в некоторых местах слились и замерли, но еще не изгладились из памяти насовсем.
Интересно, а что я скажу себе в конце жизни? Моя попытка не удалась? Я не воспользовался возможностью? Жизнь оказалась слишком короткой? Я не успевал, мне не позволяли - и я перестал действовать? Неумело распорядился своей жизнью?..
Но почему же меня не мучит досада, как других? Неужели срабатывает инстинкт самосохранения?
Конечно, можно оправдать и собственный страх - стоит только заставить себя поверить в то, что требуют. Или каждый раз, чтобы оправдать свое существование, вбивать себе в голову, что ты нужен людям?
Мысль остановилась, и я снова увидел себя отраженным в зеркале. Стою с заложенной за борт пиджака рукой. Поза Наполеона. Когда это она стала для меня привычной?
Усталый человек, усталое лицо, усталый голос. Я устал. Я устал от этой жизни. Я устал от этого общества. Я устал что-либо делать.
Прямой характер, прямой удар, открытое лицо. Я буду с вами предельно прямым: я больше не играю.
Нечестная игра. Несчастная игра. И пора возвращаться в зал, наконец.
“И ВСЕ НАЧАТЬ С НУЛЯ…”
Владимир Демидов
Исполнилось 65 лет поэту Владимиру Демидову, чье трудовое и творческое становление прошло в шахтерской Горловке, где он, сын погибшего на Мамаевом кургане офицера-красноармейца, рос в детском доме, был рабочим, начал писать стихи. Потом были Литературный институт, бессменное руководство старейшим литобъединением “Кочегарка”, множество книг поэзии, прозы, переезд в Москву, годы активной творческой работы. 6 декабря с. г. в Союзе писателей России (Комсомольский проспект, 13) в 18.00 пройдет его творческий вечер, на который Владимир Демидов приглашает своих читателей и коллег, земляков и друзей. “Завтра” тепло поздравляет поэта и публикует его стихи.
ПОЛЕ
Разрывается сердце от боли;
Рухнуть наземь
и руки - вразброс:
Умирает колхозное поле,
Даже хлеб лебедою зарос.
Молчалива она, сиротлива,
Словно ларец,
где выкрали клад,
Та земля,
что Россию вскормила,
И поэтов ее, и солдат.
Что и в годы невзгоды
Рожала
И счастливой была от забот.
На нее опиралась держава
И молился единый народ.
Виновата лишь в том, что богата
Трудоднями
и братством людским,
И за то -
на заплате заплата! -
Разорвали ее на куски.
В одиночку и сеем, и полем,
Вспоминаем о прошлом своем,
Но звучат еще песни над полем,
Те, что вместе уже не поем.
То ли спит мой народ,
то ли болен,
То ли все возложил на внучат:
Умирает великое поле,
А его землепашцы молчат.
Привыкаем к позору, к неволе.
Ты простишь ли нас,
Родина-мать?
Умирает родимое поле,
А сыны не приходят спасать…
ЖЕСТОКОСТЬ
Сдвигал сурово Сталин брови,
И было слово, как приказ.
Но даже он не пролил крови,
Чтобы держать в руках Кавказ.
Он знал,
что клич: “За око - око!”
Посеет смуту и раздор:
Карать жестокостью жестокость
Умеют горцы с давних пор.
Решая все вопросы смаху
И трезво не вникая в суть,
Легко столкнуть
Христа с Аллахом -
Попробуй к миру их вернуть!
Он жестко строил, но не рушил
Пусть там, где вечно холода…
Зачем же рушат наши души,
Да пострашней, чем города?
Кто станет
с тем грузином вровень,
Кто скажет голосом Кремля:
“Ни русской,
ни чеченской крови
Не стоит мертвая земля!”
ПЧЕЛЫ
…Уходит в ночь разведка -
Полночная душа,
Над сломанною веткой
Напрасно не жужжа.
Она молчит до срока,
Она не ест, не пьет,
Но все, что брызжет соком
И радостью, найдет.
Потом ее посыльный,
Запомнив венчик-дзот,
Падет на холм могильный,
Но к цели доползет
По лучику в овраге,
По стынущей росе,
Чтоб верные присяге
Пошли в атаку все:
Эскадрами - к высотам
Уже не наугад,
Чтоб золотился в сотах
И мак, и виноград,
И тихая гвоздика,
И желтый лепесток,
И запылавший лихо
Лазоревый цветок.
Хоть крылышки сотрут их
Под ливнем и жарой,
Зато погибнут трутни
От жизни даровой.
Их отдых будет краток
Под ливнем и жарой,
Но станет возле маток
Кружиться новый рой,
Чтобы лететь под пули
И все начать с нуля,
Чтоб богатели ульи
И с ними - вся земля.
Чтоб родились рассказы
Да и стихи про пчел,
И мальчик синеглазый
Однажды их прочел
И понял, что на свете,
Верша и труд, и суд,
И старики, и дети
В одной семье живут!
Исполнилось 65 лет поэту Владимиру Демидову, чье трудовое и творческое становление прошло в шахтерской Горловке, где он, сын погибшего на Мамаевом кургане офицера-красноармейца, рос в детском доме, был рабочим, начал писать стихи. Потом были Литературный институт, бессменное руководство старейшим литобъединением “Кочегарка”, множество книг поэзии, прозы, переезд в Москву, годы активной творческой работы. 6 декабря с. г. в Союзе писателей России (Комсомольский проспект, 13) в 18.00 пройдет его творческий вечер, на который Владимир Демидов приглашает своих читателей и коллег, земляков и друзей. “Завтра” тепло поздравляет поэта и публикует его стихи.
ПОЛЕ
Разрывается сердце от боли;
Рухнуть наземь
и руки - вразброс:
Умирает колхозное поле,
Даже хлеб лебедою зарос.
Молчалива она, сиротлива,
Словно ларец,
где выкрали клад,
Та земля,
что Россию вскормила,
И поэтов ее, и солдат.
Что и в годы невзгоды
Рожала
И счастливой была от забот.
На нее опиралась держава
И молился единый народ.
Виновата лишь в том, что богата
Трудоднями
и братством людским,
И за то -
на заплате заплата! -
Разорвали ее на куски.
В одиночку и сеем, и полем,
Вспоминаем о прошлом своем,
Но звучат еще песни над полем,
Те, что вместе уже не поем.
То ли спит мой народ,
то ли болен,
То ли все возложил на внучат:
Умирает великое поле,
А его землепашцы молчат.
Привыкаем к позору, к неволе.
Ты простишь ли нас,
Родина-мать?
Умирает родимое поле,
А сыны не приходят спасать…
ЖЕСТОКОСТЬ
Сдвигал сурово Сталин брови,
И было слово, как приказ.
Но даже он не пролил крови,
Чтобы держать в руках Кавказ.
Он знал,
что клич: “За око - око!”
Посеет смуту и раздор:
Карать жестокостью жестокость
Умеют горцы с давних пор.
Решая все вопросы смаху
И трезво не вникая в суть,
Легко столкнуть
Христа с Аллахом -
Попробуй к миру их вернуть!
Он жестко строил, но не рушил
Пусть там, где вечно холода…
Зачем же рушат наши души,
Да пострашней, чем города?
Кто станет
с тем грузином вровень,
Кто скажет голосом Кремля:
“Ни русской,
ни чеченской крови
Не стоит мертвая земля!”
ПЧЕЛЫ
…Уходит в ночь разведка -
Полночная душа,
Над сломанною веткой
Напрасно не жужжа.
Она молчит до срока,
Она не ест, не пьет,
Но все, что брызжет соком
И радостью, найдет.
Потом ее посыльный,
Запомнив венчик-дзот,
Падет на холм могильный,
Но к цели доползет
По лучику в овраге,
По стынущей росе,
Чтоб верные присяге
Пошли в атаку все:
Эскадрами - к высотам
Уже не наугад,
Чтоб золотился в сотах
И мак, и виноград,
И тихая гвоздика,
И желтый лепесток,
И запылавший лихо
Лазоревый цветок.
Хоть крылышки сотрут их
Под ливнем и жарой,
Зато погибнут трутни
От жизни даровой.
Их отдых будет краток
Под ливнем и жарой,
Но станет возле маток
Кружиться новый рой,
Чтобы лететь под пули
И все начать с нуля,
Чтоб богатели ульи
И с ними - вся земля.
Чтоб родились рассказы
Да и стихи про пчел,
И мальчик синеглазый
Однажды их прочел
И понял, что на свете,
Верша и труд, и суд,
И старики, и дети
В одной семье живут!
ЮРИЙ ПОБЕДОНОСЕЦ ( к 60-летию Ю.М.Медведева )
Владимир Бондаренко
Для меня Юрий Медведев всегда символизирует волю к Победе. Знаю его уже лет двадцать, и где бы он ни работал - в ”Молодой гвардии”, в “Нашем современнике”, в “Москве” - он всегда выбивался из общего ряда угрюмых, задумчивых почвенников, отстаивающих народные интересы. Он тоже их отстаивал, и с не меньшим рвением, но как-то более победно и весело, без скорби неминуемого поражения, без плача над потерянным… Последний плач, последний поклон, последний колдун, последний привет, последний холм - все это было не для него.
Юрий Медведев и из последнего стремился сделать первого. Он молился не столько прошлому, сколько будущему России. И не случайно он стал фантастом. Непримиримый борец за русскую идею, он оснащал эту идею проектами будущего… Своим горделивым видом, своей походкой, своей изысканностью он всегда напоминал и напоминает какого-то шляхтича из древних родов времен Гедиминаса. Я уж думал, что Юра, подобно Никите Михалкову или Дмитрию Жукову, - из уцелевших дворян. Нет - самого что ни на есть крестьянско-казачьего роду-племени. Отец из донских казаков, мать из крестьян, ставших купцами. Но - там и там - явная пассионарность… Отец стал военным летчиком, сталинским соколом, а предки матери не просто из крестьян в купцы выбились, но и были в числе основателей города Новониколаевска, ныне Новосибирска… Там и рос в детстве Юрий Медведев. Но потянуло сухопутного сибиряка после школы в высшее военно-морское училище. Романтика моря, космоса свойственна всем подросткам, но не все добиваются ее воплощения, не для всех она становится жизненным кредо.
Служил на Севере, но уже и писал, сочинял, по рекомендации известного мариниста - писателя Николая Задорнова - поступил в Литературный институт. Учителей и наставников находил себе сам… Конечно, прежде всего учился у Ивана Ефремова, до сих пор замалчиваемого великолепнейшего нашего писателя-фантаста, мыслителя, русского патриота. С тех лет с легкой руки Ивана Ефремова Юрий Медведев и тянет лямку защитника русской отечественной фантастики… Сколько раз громили его наши космополитические русскоязычные фантасты, подминавшие под себя и ныне успешно монополизирующие этот литературный промысел. А Юрий Медведев в ответ на травлю успешно возрождает русскую фантастику, ныне в издательстве “Русская книга” уже вышло под его началом восемь томов двадцатитомной “Библиотеки русской фантастики” с X (!) по ХХ век…
Неугомонность заставляла Медведева пробивать через все политбюро выпуск “Поэтических воззрений славян на природу” А. Афанасьева, хотя возражали все, начиная с академика Лихачева. Это Медведев был инициатором полной публикации в течение двух лет в журнале “Москва” “Истории…” Карамзина. Сейчас подобным никого не удивишь, но тогда для истосковавшихся по русской подлинной истории труд Карамзина был великим откровением. Тираж журнала “Москва” поднялся до семисот тысяч.
Постепенно издательская деятельность становилась главной в пассионарном порыве Медведева, из своего осталось время только на стихи, да и то - в подражание Алексею Константиновичу Толстому - на иронико-историческую тему. В пространстве патриотической литературы таких устремленных в будущее, футурологических мечтателей-делателей не так много, и не случайно рекомендации в Союз писателей Юрию Медведеву давали Александр Проханов и известный русский фантаст Александр Казанцев.
Последние годы Юрий Медведев мог бы спокойно жить и почивать на лаврах - насколько я знаю, на хлеб с маслом ему бы хватило, и вести неспешную издательскую, уже упорядоченную и привычную, работу. Но он влезает в новые проекты. Помню, мы с ним почти одновременно вышли на девяностолетнего старца из Казахстана - Альфреда Хейдока, удивительного мистического русского писателя… Я впервые написал о нем еще в советское время в “Советской России”, за что мгновенно был рахслестан партийно-прогрессивными писателями, увидевшими в пропаганде Альфреда Хейдока “оскал белогвардейщины”. Юрий подбирался к нему как бы по линии фантастики, прикрывая этот “оскал” научно-фантастическими размышлениями… Но так по-настоящему мы еще и не открыли русскому читателю этого удивительного автора. Я занялся газетой “День”, Юрий - выполнением грандиозных проектов по публикации славянской мифологии, а тем временем старейший наш русский писатель Альфред Хейдок, из латвийской деревни в начале века волею судеб перекочевавший в Маньчжурию, воевавший у барона Унгерна, друживший с Николаем Рерихом, просидевший немало лет в сибирских лагерях, - ушел в мир иной… Земля ему пухом, и я надеюсь, мы с Юрой Медведевым вместе издадим первоклассный том его рассказов и повестей в его же космических иллюстрациях.
Юрий Медведев тонко ходит по краю. Еще шаг - и впадение в ересь, еще шаг - и перед тобой оккультные миры Блаватской, кришнаиты и мунисты… Но есть же великая и пророческая славянская мифология, есть зачарованная Русь, есть православная мистерия, есть святые пророчества Серафима Саровского.
Эти миры и открывает нам ныне издатель-подвижник Юрий Медведев. Не так давно вместе с Еленой Грушко, своим постоянным соавтором по широко известным “Словарю русских суеверий”, “Словарю имен”, “Словарю русских фамилий”, “Словарю славянской мифологии”, и в содружестве с молодым пензенским художником Виктором Корольковым они выпустили “Энциклопедию славянской мифологии” - многокрасочный альбом большого формата на знаменитой шведской бумаге с восьмьюдесятью иллюстрациями. Такое издание появилось впервые в мире.
Это - медведевский ответ западнизации и американизации нашей культуры. Это его собственный подарок к своему шестидесятилетию, которое он отмечает шестого декабря.
А впереди - громадье планов, к счастью, энергия еще не растрачена и сил хватит на многое. Задуман Музей славянских культур, задуман Институт русского народа…
Надо ли во время нынешней ельцинско-чубайсовской чумы, во время голода и холода, разора и разврата издавать такие роскошные фолианты и размышлять о славянской мифологии? Конечно, надо. Было бы кому. И хватило бы сил. Когда мы все поймем, куда нам надо идти и какое государство нам предстоит строить в третьем тысячелетии, когда мы все поймем, каким будет наш русский век, первый век третьего тысячелетия, - тогда и начнется новый подъем России.
А пока я, да и вся наша редакция газеты, от всей души поздравляем Юрия Медведева с шестидесятилетием, и дай Бог тебе, брат, исполнить многое из задуманного! Удачи тебе и Победы!
На снимках: Юрий МЕДВЕДЕВ на развалинах Римской империи; “Равноденствие”- работа знаменитого русского художника Виктора ЧЕРНОВОЛЕНКО (1900-1972 гг.) из его альбома, впервые изданного в России Ю.Медведевым.
Для меня Юрий Медведев всегда символизирует волю к Победе. Знаю его уже лет двадцать, и где бы он ни работал - в ”Молодой гвардии”, в “Нашем современнике”, в “Москве” - он всегда выбивался из общего ряда угрюмых, задумчивых почвенников, отстаивающих народные интересы. Он тоже их отстаивал, и с не меньшим рвением, но как-то более победно и весело, без скорби неминуемого поражения, без плача над потерянным… Последний плач, последний поклон, последний колдун, последний привет, последний холм - все это было не для него.
Юрий Медведев и из последнего стремился сделать первого. Он молился не столько прошлому, сколько будущему России. И не случайно он стал фантастом. Непримиримый борец за русскую идею, он оснащал эту идею проектами будущего… Своим горделивым видом, своей походкой, своей изысканностью он всегда напоминал и напоминает какого-то шляхтича из древних родов времен Гедиминаса. Я уж думал, что Юра, подобно Никите Михалкову или Дмитрию Жукову, - из уцелевших дворян. Нет - самого что ни на есть крестьянско-казачьего роду-племени. Отец из донских казаков, мать из крестьян, ставших купцами. Но - там и там - явная пассионарность… Отец стал военным летчиком, сталинским соколом, а предки матери не просто из крестьян в купцы выбились, но и были в числе основателей города Новониколаевска, ныне Новосибирска… Там и рос в детстве Юрий Медведев. Но потянуло сухопутного сибиряка после школы в высшее военно-морское училище. Романтика моря, космоса свойственна всем подросткам, но не все добиваются ее воплощения, не для всех она становится жизненным кредо.
Служил на Севере, но уже и писал, сочинял, по рекомендации известного мариниста - писателя Николая Задорнова - поступил в Литературный институт. Учителей и наставников находил себе сам… Конечно, прежде всего учился у Ивана Ефремова, до сих пор замалчиваемого великолепнейшего нашего писателя-фантаста, мыслителя, русского патриота. С тех лет с легкой руки Ивана Ефремова Юрий Медведев и тянет лямку защитника русской отечественной фантастики… Сколько раз громили его наши космополитические русскоязычные фантасты, подминавшие под себя и ныне успешно монополизирующие этот литературный промысел. А Юрий Медведев в ответ на травлю успешно возрождает русскую фантастику, ныне в издательстве “Русская книга” уже вышло под его началом восемь томов двадцатитомной “Библиотеки русской фантастики” с X (!) по ХХ век…
Неугомонность заставляла Медведева пробивать через все политбюро выпуск “Поэтических воззрений славян на природу” А. Афанасьева, хотя возражали все, начиная с академика Лихачева. Это Медведев был инициатором полной публикации в течение двух лет в журнале “Москва” “Истории…” Карамзина. Сейчас подобным никого не удивишь, но тогда для истосковавшихся по русской подлинной истории труд Карамзина был великим откровением. Тираж журнала “Москва” поднялся до семисот тысяч.
Постепенно издательская деятельность становилась главной в пассионарном порыве Медведева, из своего осталось время только на стихи, да и то - в подражание Алексею Константиновичу Толстому - на иронико-историческую тему. В пространстве патриотической литературы таких устремленных в будущее, футурологических мечтателей-делателей не так много, и не случайно рекомендации в Союз писателей Юрию Медведеву давали Александр Проханов и известный русский фантаст Александр Казанцев.
Последние годы Юрий Медведев мог бы спокойно жить и почивать на лаврах - насколько я знаю, на хлеб с маслом ему бы хватило, и вести неспешную издательскую, уже упорядоченную и привычную, работу. Но он влезает в новые проекты. Помню, мы с ним почти одновременно вышли на девяностолетнего старца из Казахстана - Альфреда Хейдока, удивительного мистического русского писателя… Я впервые написал о нем еще в советское время в “Советской России”, за что мгновенно был рахслестан партийно-прогрессивными писателями, увидевшими в пропаганде Альфреда Хейдока “оскал белогвардейщины”. Юрий подбирался к нему как бы по линии фантастики, прикрывая этот “оскал” научно-фантастическими размышлениями… Но так по-настоящему мы еще и не открыли русскому читателю этого удивительного автора. Я занялся газетой “День”, Юрий - выполнением грандиозных проектов по публикации славянской мифологии, а тем временем старейший наш русский писатель Альфред Хейдок, из латвийской деревни в начале века волею судеб перекочевавший в Маньчжурию, воевавший у барона Унгерна, друживший с Николаем Рерихом, просидевший немало лет в сибирских лагерях, - ушел в мир иной… Земля ему пухом, и я надеюсь, мы с Юрой Медведевым вместе издадим первоклассный том его рассказов и повестей в его же космических иллюстрациях.
Юрий Медведев тонко ходит по краю. Еще шаг - и впадение в ересь, еще шаг - и перед тобой оккультные миры Блаватской, кришнаиты и мунисты… Но есть же великая и пророческая славянская мифология, есть зачарованная Русь, есть православная мистерия, есть святые пророчества Серафима Саровского.
Эти миры и открывает нам ныне издатель-подвижник Юрий Медведев. Не так давно вместе с Еленой Грушко, своим постоянным соавтором по широко известным “Словарю русских суеверий”, “Словарю имен”, “Словарю русских фамилий”, “Словарю славянской мифологии”, и в содружестве с молодым пензенским художником Виктором Корольковым они выпустили “Энциклопедию славянской мифологии” - многокрасочный альбом большого формата на знаменитой шведской бумаге с восьмьюдесятью иллюстрациями. Такое издание появилось впервые в мире.
Это - медведевский ответ западнизации и американизации нашей культуры. Это его собственный подарок к своему шестидесятилетию, которое он отмечает шестого декабря.
А впереди - громадье планов, к счастью, энергия еще не растрачена и сил хватит на многое. Задуман Музей славянских культур, задуман Институт русского народа…
Надо ли во время нынешней ельцинско-чубайсовской чумы, во время голода и холода, разора и разврата издавать такие роскошные фолианты и размышлять о славянской мифологии? Конечно, надо. Было бы кому. И хватило бы сил. Когда мы все поймем, куда нам надо идти и какое государство нам предстоит строить в третьем тысячелетии, когда мы все поймем, каким будет наш русский век, первый век третьего тысячелетия, - тогда и начнется новый подъем России.
А пока я, да и вся наша редакция газеты, от всей души поздравляем Юрия Медведева с шестидесятилетием, и дай Бог тебе, брат, исполнить многое из задуманного! Удачи тебе и Победы!
На снимках: Юрий МЕДВЕДЕВ на развалинах Римской империи; “Равноденствие”- работа знаменитого русского художника Виктора ЧЕРНОВОЛЕНКО (1900-1972 гг.) из его альбома, впервые изданного в России Ю.Медведевым.
ЕВГЕНИЙ О НЕКИХ
Однажды в студеную пору разгрома я из дому вышел, был легкий мороз. Гляжу - пробирается к “Белому дому” четверка, везущая долларов воз. И шествуя важно, в спокойствии чинном, ее возглавляет известный приват - с большим гонораром, в пальто своем длинном, глаза плутоваты, а сам рыжеват…
- Здорово, инвестор! - Ступай себе с кохом! - Уже бойко ты грозен, как я погляжу. - Откуда деньжищи? - Да пишем немного… Хозяин не рубит - вот я и вожу. (В Кремле раздавалось храпенье со свистом). - А что у него-то - большая семья? - Семья велика, да народ неказистый. Из незаменимых - лишь он да лишь я!..
- Так вон оно что! А как звать? - Реформатор. - А кой тебе срок? - Не бери-ка на понт! Но, бывшие!.. - вдруг завизжал благим матом. - Сворачивай в благотворительный фонд!..
* * *
Н. ГЛАДУШЕВ, Тверь: “Два или даже три автора у одной книги - это еще ничего, нормальное соавторство. Но один текст на целую группу - это что же за занятие?”
Это занятие группентекстом…
* * *
Н. ТЕЛЕШОВ, Владимир: “Странное дело: все наши боссы продолжают издавать свои книжки, а вот гонорар, заявляют, теперь никому не нужен…”
Да оно и книжки их никому не нужны, вот что главное. А потом - какой еще гонорар, если его при этом режиме и настоящим-то писателям не платят? Не тем, кто боссы - а тем, кто босы…
* * *
Р. ДЕМИН, Дубна: “За вполне обычную операцию медики запросили такую необычную сумму, что можно, прошу простить, охренеть… Как же это называется?”
Так вот и называется: здравоохренение…
* * *
В. САПРОНОВ, Москва: “У нашей мэрии есть футбольная команда, у администрации президента - есть, у правительства - есть, а вот у страны - нет. В чем же дело?”
Не в том ли, товарищ, что у нас мэрия - есть, администрация президента - есть, правительство - есть, а вот страны - нет…
* * *
Г. ВОЛИН, Екатеринбург: “А я вам скажу, патриоты, так: правительство народного доверия - это ваш бред! Не надо, господа, дураков у власти”.
Ну что вы разволновались, никто вас пока туда и не звал…
* * *
Все хуже в России житье человеку, но если и правда - как слухи идут - “В лесу раздавался топор дровосека”, - то где этот лес и когда раздают?..
- Здорово, инвестор! - Ступай себе с кохом! - Уже бойко ты грозен, как я погляжу. - Откуда деньжищи? - Да пишем немного… Хозяин не рубит - вот я и вожу. (В Кремле раздавалось храпенье со свистом). - А что у него-то - большая семья? - Семья велика, да народ неказистый. Из незаменимых - лишь он да лишь я!..
- Так вон оно что! А как звать? - Реформатор. - А кой тебе срок? - Не бери-ка на понт! Но, бывшие!.. - вдруг завизжал благим матом. - Сворачивай в благотворительный фонд!..
* * *
Н. ГЛАДУШЕВ, Тверь: “Два или даже три автора у одной книги - это еще ничего, нормальное соавторство. Но один текст на целую группу - это что же за занятие?”
Это занятие группентекстом…
* * *
Н. ТЕЛЕШОВ, Владимир: “Странное дело: все наши боссы продолжают издавать свои книжки, а вот гонорар, заявляют, теперь никому не нужен…”
Да оно и книжки их никому не нужны, вот что главное. А потом - какой еще гонорар, если его при этом режиме и настоящим-то писателям не платят? Не тем, кто боссы - а тем, кто босы…
* * *
Р. ДЕМИН, Дубна: “За вполне обычную операцию медики запросили такую необычную сумму, что можно, прошу простить, охренеть… Как же это называется?”
Так вот и называется: здравоохренение…
* * *
В. САПРОНОВ, Москва: “У нашей мэрии есть футбольная команда, у администрации президента - есть, у правительства - есть, а вот у страны - нет. В чем же дело?”
Не в том ли, товарищ, что у нас мэрия - есть, администрация президента - есть, правительство - есть, а вот страны - нет…
* * *
Г. ВОЛИН, Екатеринбург: “А я вам скажу, патриоты, так: правительство народного доверия - это ваш бред! Не надо, господа, дураков у власти”.
Ну что вы разволновались, никто вас пока туда и не звал…
* * *
Все хуже в России житье человеку, но если и правда - как слухи идут - “В лесу раздавался топор дровосека”, - то где этот лес и когда раздают?..
ЗАБЛУДИВШИЙСЯ ТРАМВАЙ
Юрий Путрин
Все знают - конечно, знают, что Россия переживает чудовищной силы демографический взрыв, и каждая русская женщина рожает по семь, по десять, а то и по пятнадцать детей… Иной раз и не хотят так много, а нет-нет, да и родят с десяток пострелов… И все из-за чего: планировать, понимаешь, не умеют… В этих сложных, почти что китайских, условиях работает Российская ассоциация планирования семьи (РАПС) под чутким руководством думской матери Е. Лаховой. На прошлой неделе сия организация радостно объявила о проведении в Москве месячника борьбы с перенаселением.
По замыслам организаторов, в этом месячнике непременно должны поучаствовать женщины России вообще и “Женщины России” как фракция ГД. Также предполагается массовая раздача противозачаточных средств на улицах города.
“Лучше один ребенок, но желанный” - ласково увещевает нас цветная рапсовская листовка. В другом месте читаем нечто назидательно-строгое: “Используйте презервативы!”. А в разделе “Как предупредить нежелательную беременность” можно прочесть, например, что лучший метод контрацепции - это стерилизация: гарантия выше ста процентов…
Вообще-то существование в современной России мальтузианских сект, ненавязчиво проповедующих стерилизацию (женскую и мужскую), нисколько не удивляет. Не удивляет также официальный статус, по сути, неофашистских структур, улыбчиво пропагандирующих идеи Гитлера (тезисы демографической политики третьего рейха по отношению к славянским народам)…
Все знают - конечно, знают, что Россия переживает чудовищной силы демографический взрыв, и каждая русская женщина рожает по семь, по десять, а то и по пятнадцать детей… Иной раз и не хотят так много, а нет-нет, да и родят с десяток пострелов… И все из-за чего: планировать, понимаешь, не умеют… В этих сложных, почти что китайских, условиях работает Российская ассоциация планирования семьи (РАПС) под чутким руководством думской матери Е. Лаховой. На прошлой неделе сия организация радостно объявила о проведении в Москве месячника борьбы с перенаселением.
По замыслам организаторов, в этом месячнике непременно должны поучаствовать женщины России вообще и “Женщины России” как фракция ГД. Также предполагается массовая раздача противозачаточных средств на улицах города.
“Лучше один ребенок, но желанный” - ласково увещевает нас цветная рапсовская листовка. В другом месте читаем нечто назидательно-строгое: “Используйте презервативы!”. А в разделе “Как предупредить нежелательную беременность” можно прочесть, например, что лучший метод контрацепции - это стерилизация: гарантия выше ста процентов…
Вообще-то существование в современной России мальтузианских сект, ненавязчиво проповедующих стерилизацию (женскую и мужскую), нисколько не удивляет. Не удивляет также официальный статус, по сути, неофашистских структур, улыбчиво пропагандирующих идеи Гитлера (тезисы демографической политики третьего рейха по отношению к славянским народам)…