Страница:
Если “поворот на Восток” действительно является долговременной государственной политикой, а не испуганными тактическими шараханьями, то представляет ли себе российская элита всю серьезность этого шага России и всю сложность борьбы за свое место в сложившейся системе азиатского геополитического, военного и финансово-экономического распределения сил? И это с учетом того, что наша уверенность в таком направлении движения некрепка, наше знание проблем региона достаточно приблизительно, а наше участие в азиатских хозяйственных макропроблемах является, мягко говоря, весьма скромным!
Все это в совокупности рождает один единственный — но воистину судьбоносный — супервопрос: в качестве кого Россия придет в Азию — в качестве активного политического и экономического субъекта, или рыхлого и аморфного “объекта для пользования” азиатских “тигров”, и в первую очередь Китая? Обращу внимание читателя на то, что это тот единственный вопрос, который вся российская элита — прокитайская и антикитайская, весто- и остоцентрическая — одинаково отказывается ставить во главу угла. Не могу назвать подобную позицию иначе, чем самоубийственным политико-невротическим ВЫТЕСНЕНИЕМ из общественного сознания всего ЕДИНСТВЕННО ВАЖНОГО.
Гораздо проще, видимо, дискутировать на тему о том, кто лучший союзник России — Китай или США. При этом задается в виде аксиомы, что Россия — это чуть-чуть уменьшенный СССР, который может на равных союзничать с любым из этих гигантов, кладя свою огромную и несомненную самость на чаши геополитических весов. Оставим даже в стороне вопрос о том, что две основные силы весьма ревностно относятся к возможности появления на чаше конкурента даже небольшой геополитической гирьки, и что мощи каждого из них достаточно для того, чтобы разнести в пух и прах подобную гирьку, если ее не удается перетянуть на свою чашу. Оставим в стороне и вопрос о том, корректно ли в конце XX века оперировать теми же понятиями “Восток” и “Запад”, которыми успешно оперировали лет этак 150 назад. И не является ли сегодняшний Восток в каком-то смысле больше Западом, чем Россия, которая веками ощущала себя мостом или щитом в восточно-западном диалоге?
Сосредоточимся на критике той видимости, которая представляется данностью и безусловностью, и позволим себе жесткое и обидное утверждение — в нынешнем своем состоянии Россия не союзник для сверхдержав. Она не некая сущность “А”, которую можно связать с сущностью “Б” отношениями конфронтации или союзничества. Она, увы, лишь пожираемая питательная среда. Совокупность лакомых ресурсов минус целеполагание и воля. Вступать в союзничество с “этим” никто не будет. А приближение к тому или иному “Б” этой “А-антрекотности”, воспринимаемое “антрекотностью” как союзничество, на деле ближе к раздумьям официанта: на какой стол подать вначале лакомый антрекот, если его заказали оба богатых клиента? Ответ: на тот, где можно ожидать максимум чаевых.
Так в чем задача у нынешних евро- и азиафилов? В конкуренции за почетное право подать Родину в хорошо изжаренном виде на тот или иной стол — или же в борьбе за смыслы и цели своей страны и за те ее ориентации, которые отвечают реализации этих целей и исполнению этих смыслов?
Мне могут возразить с позиций ситуационного союзничества. Мол, сегодня США Россию добивают, а Китай хоть временно ее задействует в своей антиамериканской игре. Что ответить? Китай — не СССР. Там на первом месте внутренний интерес. Там никто не будет щедро расходоваться на союзничество по принципу “отбить хотя бы на сегодня некий объект у американского дяди”. Союзничать ситуационно с Китаем — это, на мой взгляд, вопиющая глупость. Здесь нужно или аккуратно состыковывать стратегии на века или … вежливо дистанцироваться. Китайский менталитет постмодернизм отвергает, по крайней мере в той части, в которой постмодернизм готов делать рагу только из соуса. Китайский повар будет делать рагу хоть из таракана с добавлением десятка соусов, но подменять рагу “только соусом” — ниже его достоинства. Поэтому этот менталитет для состыковки стратегий на века потребует СТРАТЕГИИ со стороны одной из стыкующихся сторон — России. Этого — а не соуса из слов о стапятидесятимиллионных цветках в полуторамиллиардном букете.
Но главное — отношения между США и Китаем в советское понимание “противостояния сверхдержав” никак не укладываются. У США и Китая колоссальное количество взаимных интересов стратегического характера. Почитайте хотя бы Бжезинского, его последние работы с новым градусом антироссийскости. И вы увидите, сколь комплиментарно отношение “ястребов” США к “дракону” Поднебесной империи. Конечно же: на карту поставлена власть над миром. Но китайцы готовы ждать тысячелетиями. И никто не убедит меня в том, что на первом этапе великого мирового противостояния китайцы не договорятся с США поделить мир. На двоих. В ожидании дальнейшего разворота событий…
Если бы Россия была субъектом и при этом не хотела вновь становиться сверхдержавой, то перед ней несколько вариантов политического поведения. Она могла бы играть на равновесие, мировое и евразийское, став чем-то вроде Британии. Она могла бы “доить двух маток” на манер Югославии 70-80-х годов XX века. Она могла бы собирать вокруг себя силы некрупных государств ради формирования третьей суперсилы мирового масштаба. Она могла бы еще очень и очень многое. Почти все — кроме следования отчаянной пьяной песенке: “Куда пойти, куда податься, кого найти, кому отдаться!” Вот этого делать нельзя, даже будучи “несверхдержавным субъектом”. А будучи “антрекотом”, таким образом вести себя может только предельный авантюрист, самоубийца и провокатор. Констатирую данное обстоятельство, выводя за скобки собственную уверенность в том, что Россия, к несчастью, имея рядом ислам, Китай и Европу (это как минимум!), не может быть субъектом, не становясь именно сверхдержавой. Понимаю уязвимость такой позиции и потому “агитирую” не за свою правду, а за хоть какой-то разум и здравый смысл. За выбор любой реальной геополитической парадигмы, не превращающей Отечество в “питательный продукт, сладостно бродящий в чьем-то сверхдержавном желудке”.
Засим, я вынужден описать, как разворачивается у нас на глазах смертельно опасная для страны псевдостратегия России как азиатского (теперь уже) антрекота.
Вступление России в АТЭС ставит вопрос об “антрекотизации” нашей бывшей суперимперии с предельной остротой. АТЭС — не детский садик: утром вошел, вечером вышел. Можно так войти, что вынесут вперед ногами, а то и скажут: “Кто сказал, что кто-то входил? Ошибочка вышла! Наверное, эта… как ее… куда-то еще входила… Там ее и ищите”. Однако, от шуток — к делу (хотя честно говоря, шутки здесь ни при чем). Государства, входящие в АТЭС — этот тихоокеанский экономический суперклуб финансовых суперхищников — имеют самый крупный экономический потенциал и дают половину объема мировой торговли (общий объем ВНП стран АТЭС оценивается в 16 трлн. долл.). Китай именно вокруг этого клуба строит свою ключевую суперигру. А почему бы нет? Ведь Восточная Азия продолжает оставаться зоной устойчивого промышленного роста, а слова “азиатское экономическое чудо” стали примелькавшейся банальностью.
Не беремся утверждать, что финансовый кризис, охвативший осенью прошлого года страны АТЭС, является делом рук именно североамериканских финансовых игроков. Вопрос этот сложный; похоже, есть и другие заинтересованные персоны. Важнее другое. Когда улеглись первые страсти, стало ясно, что кризис в который раз поставил перед странами региона вопрос о сомнительной ценности глобальной экономики и о небесспорности послушного следования стихии бесконтрольного рынка. Эту позицию заняли и наиболее активно защищают Индонезия, Южная Корея, Таиланд и Малайзия, премьер которой Махатхир Мохамад прямо заявил, что в нынешнем кризисе “повинен свободный рынок” и недобросовестные валютные операции американских спекулянтов. Чрезмерная ориентация на американский доллар также была одной из причин обвала валют стран региона.
И хотя североамериканцы — США, Мексика, Канада — на саммите АСЕАН всячески пропагандировали идею “открытости” экономик как рецепт от кризиса (а помощь МВФ дается только на этих условиях), похоже, что страны АТР решили идти другим путем, обсуждая среди прочих мер введение государственного регулирования курсов валют. И обратились за поддержкой — к Китаю, потому что это и есть его путь. Вот она — китайская карта в азиатской макроигре! С русским “антрекотом” в качестве прикупа?!
Китайский тип номенклатурного капитализма для тихоокеанских стран, при всей сложности их взаимоотношений, является естественной противоположностью американскому, поэтому всплеск антиамериканизма, порожденного финансовым кризисом, толкнул соседей именно к Пекину. Китай практически не пострадал от кризиса, закрыв свой неконвертируемый юань “противопожарным занавесом”, чтобы защититься от торговцев, набросившихся на другие валюты региона. И это тоже стало привлекательным моментом (помимо обещанной им финансовой помощи). Китай твердо ведет политику государственного регулирования рынка, что не мешает, а помогает ему набирать все больший потенциал. Китай имеет широкие экономические связи со странами АСЕАН, в том числе и через китайскую диаспору, что дает этим странам вполне обоснованную надежду на решение в связке с ним региональных проблем. Наконец, Китай определенно стал мировой финансовой державой, и даже США не могут произвести на него “наезд”, не подвергая себя опасности.
Таким образом, именно Китай, как ни странно, оказывается на острие взаимоотношений стран АСЕАН как с США, так и с “антрекотизируемой” Россией. О растущей финансовой мощи Китая сказано достаточно. Однако одним из главных показателей мировой субъектности государства (помимо сильной армии, веса на международной арене и т.д.) является ныне то, насколько оно в состоянии удовлетворить свои нужды в энергоносителях. Потребности китайской экономики только в нефтепродуктах ежегодно возрастают на 15-20%. Крупных ресурсов нефти в стране пока не обнаружено (надежды на запасы в Синцзяне не оправдались). То, как в этих условиях китайские нефтяные компании (разумеется, находящиеся под патронажем государства) обеспечивают энергетическое будущее своей страны — показывает действительные амбиции потенциального “союзника”.
В 1996 году китайские компании добились участия в строительстве нефтепровода в Судане, заплатив миллиард долларов и заменив “Оксидентл Петролеум”, которой конгресс США запретил участвовать в сделке со страной-пособником терроризму. В том же году с Ираном заключено соглашение о разработке оффшорных месторождений и модернизации китайских нефтеперерабатывающих заводов. В июне 1997 года Китай договорился с Ираком о разработке месторождения Ахдаб на сумму в 1,2 млрд. долл. после отмены санкций ООН (учитывая вес КНР в ООН, похоже, что отмены ждать недолго). В июне же китайцы закупили Актюбинское месторождение в Казахстане за 5 млрд. долл. И, наконец, в конце 1997г., побив в тендере американскую компанию “Амоко”, за которую ходатайствовали вице-президент и министр торговли США, китайцы приобрели в Казахстане за 4,4 млрд. долл еще одно месторождение — Узеньское. Достижения впечатляющие, но, видимо, Китай на этом не остановится. Как заявил президент китайской нефтяной компании Чжоу Юкан: “Мы хотим извлечь пользу из нашей силы и завоевать право на участие в глобальной разработке мировых нефтегазовых ресурсов”.
Глобальная энергетическая атака Китая, в том числе в регионах СНГ, которые лежат в сфере жизненных интересов РФ и одновременно объявлены таковыми Вашингтоном — лишь эпизод участия Пекина в ожесточающейся борьбе за мировое лидерство. Под каким лозунгом входит в этот начиненный борьбой мир Россия? “Плюс антрекотизация всей страны по всем азимутам?” То бишь, по всем столикам и всем официантам?
Ю. БАРДАХЧИЕВ
УЖЕ НЕ СМЕШНО ( ЭКОНОМИКА )
г 800 млн.$ бюджетозамещающего кредита — достаточно, чтобы покрыть федеральную часть задолженности по зарплате.
22 декабря — По данным правительственных источников, ряд крупнейших взаимных фондов приняли решение о перераспределении структуры портфелей для развивающихся рынков в пользу России.
25 декабря — Госдума с пятой попытки утвердила во втором чтении проект бюджета-98. 124 трлн.р. — обслуживание госдолга, 82 трлн.р. — на национальную оборону, в бюджет развития — 1.7 трлн.р.
— МВД удалось предотвратить хищение с помощью поддельных векселей 2 млрд.$, выделенных США под федеральную программу освоения Сахалинского нефтяного шельфа.
Предновогодняя унылая пропагандистская кампания Центробанка и Минфина, в которой пожилые безработные актеры призывали нас не впадать в отчаяние и не дергаться по поводу деноминации, стала зримым образом той глубокой тоски, в которой пребывает сегодня правительство и, в особенности, его денежно-финансовое ведомство. Думается, что причина этой тоски вовсе не в надвигающихся угрозах инфляции, девальвации и прочая (хотя эти угрозы вполне реальны). Корень тоски — в уязвленном самолюбии.
Целый год правительство осуществляло революционное переустройство российской экономики: реформа естественных монополий, жилищно-коммунальная реформа, социальная и пенсионная реформы — чтобы титаническим рывком привести все это запущенное хозяйство в соответствие с высокими образцами. Цель этого переустройства была четко определена в Среднесрочной Программе на 1997-2000гг. А именно — “сбросить” половину объема бюджетных обязательств государства перед хозяйством и населением и сделать все ставки на привлечение иностранного капитала.
С самого начала было ясно, что ничего из этого не получится, — но ведь какая задача! А какие противодействующие силы — могущественные олигархи, продажные и чрезвычайно кусачие СМИ… Все это тянуло если не на эпос, то, по меньшей мере, при неблагоприятном исходе, на трагедию. А разразившийся осенью мировой финансовый кризис вообще придал действу планетарный масштаб!
И ведь выдержали, выстояли, не дрогнули! Если бы еще МВФ подкинул десяток-другой миллиардов долларов, чтобы защитить рубль от девальвации — и все, и пронесло! Уже в правительстве затеплилась светлая надежда на скорый возврат иностранных спекулянтов, на оживление фондового рынка, на удешевление внутренних заимствований… Конечно, уже не в тех масштабах, как в прошлом году, но, главное, курс был бы спасен. А к концу года можно было бы снова поднимать либеральную интеллигенцию на борьбу с силами зла.
Одно смущает: что как-то само собой возникло и окрепло ощущение несоответствия масштабов этих битв с реальными проблемами и реальными перспективами российской экономики. Фондовый рынок обваливался, иностранные инвесторы убегали, потом прибегали обратно, котировки российских акций падали, брокеры стрелялись, Центробанк предпринимал грозные демарши и издавал победные крики, — а дела в промышленности шли своим чередом, то есть ни шатко ни валко, как обычно. Оценки перспектив финансового состояния предприятий, спросовых ограничений, уровня загрузки мощностей — как обычно, умеренно невнятные, — как будто ничего не происходит. Какой-нибудь промышленный лоббист средней руки на бегу снисходительно похлопает по плечу чиновника Центробанка: “Ну как, держите удар? Молодцы!” — и побежит на какую-то свою закрытую встречу утрясать взаимные претензии по неплатежам. Как будто речь идет не о Куликовской битве, а о каком-нибудь первенстве Кремля на кубок “Большая Шляпа”. Обидно!
Кажется, только однажды лидеры промышленного лобби сочли нужным содержательно отреагировать на финансовую политику, — после того как правительство громко объявило о деноминации, а также, между прочим, о том, что с 1 января оно раз и навсегда прекращает взаимозачеты между бюджетом и предприятиями. Эта реакция свелась к тому, что председатель Российского Союза промышленников и предпринимателей А.Вольский перед телекамерами выразительно постучал пальцем по лбу, — и все! — даже не уточнив, кого он конкретно имеет в виду. На такой смешной афронт либеральные реформаторы явно не рассчитывали. Все, что угодно, только не это.
Итак, в декабре вновь всплыла тема неплатежей во всем своем величии и многоплановости, — и все расставила по своим местам.
Младореформаторы уже привыкли эту тему как бы не замечать, как не замечают дети слона, на спине которого они резвятся. А слон знай себе топает и тоже их, кажется, не замечает. Упали процентные ставки по кредитам (завоевание политики “финансовой стабилизации”!)- хорошо, вдруг подскочили за пределы допустимого — тоже ничего. Прогнозы те же: слабое оживление в некоторых секторах промышленности. Вот и машиностроение показало в 1997 г. 1.9% роста. Все это, конечно, не принципиально, в пределах точности измерений, и тем не менее.
Хотя общая структура промышленного комплекса продолжает ухудшаться, сохраняется быстрое падение в структурообразующих секторах промышленности — в металлургическом и нефтехимическом машиностроении, в электротехнической отрасли. А все это не оставляет никаких надежд на фронтальный рост промышленности в обозримом будущем… И все-таки, Чубайс не слишком рискует, вновь обещая 2% роста в 1998 г. И это несмотря на то, что его родная финансовая сфера — и это очевидно всем — будет оставаться весь год вне игры. Что ж, позиция для финансовых властей довольно удобна, хоть и унизительна.
“Дедушка российской либерализации” Е.Ясин признает, что проблема неплатежей — ключевая в деле преодоления кризиса, но предпочитает рассуждать о том, сколько триллионов долларов иностранных инвестиций Россия готова освоить в ближайшие несколько лет. Мол, семь бед — один ответ, главное — иностранные инвестиции. Съесть-то она съест, только где эти триллионы? Сколько Россия сумела “освоить” краткосрочных спекулятивных инвестиций — это мы уже имели удовольствие видеть в минувшем году! А прямые инвестиции в реальный сектор не заманишь, пока там не решена проблема взаиморасчетов, пока не упорядочен рынок долговых обязательств предприятий, пока государством не гарантирована дисциплина платежей. А за это оно еще и не бралось!
Реформаторы в отношении реальной экономики знают только один ход — банкротить! Чубайс на декабрьском заседании правительственной комиссии по экономической политике с подкупающей откровенностью признал, что у правительства пока нет никакого плана решения проблемы неплатежей. А раз нет, значит, придется банкротить. Правда, смущают объемы неплатежей — 800 трлн.р. Ну, что же делать, масштаб задачи требует соответствующего масштаба банкротств (около 30% ВВП, почти два бюджета — хорошо для шутки, и есть отчего стучать пальцем по лбу!)
Но в стане реформаторов уже нет былого единства, уже не все расположены шутить. Карпов, верный чиновник реформаторской команды, “крупный специалист по крупным должникам”, зампред Федеральной комиссии по делам о несостоятельности, специально собирает пресс-конференцию, чтобы уточнить: банкротить придется всех без исключения! А поскольку это невозможно, — делает он естественный вывод, — значит банкротство как институт должно быть упразднено.
Шутка затянулась! Свидетельств фиаско нынешнего курса более, чем достаточно. Так или иначе он будет скорректирован, и в самое ближайшее время. Тревожит только отсутствие лидирующего субъекта, который придал бы этим корректировкам продуктивный характер. Оппозиция — вне игры, она увлечена мелочным лоббированием, главный вопрос, который ее занимает: что она с этого будет иметь? Власть предпочитает лавировать между противоборствующими силами, считая такое лавирование высшим шиком политики. А значит… Значит, корректировки пойдут стихийно, конъюктурно, под давлением узкокорыстных интересов многочисленных лоббирующих групп (региональных баронов, отдельных банковских структур, промышленных отраслей) — и почти наверняка в прежнем деградационном русле.
А. БАТУРИН
НАСТУПАТЬ! ( Беседа Александра ПРОХАНОВА с первым секретарем Московского горкома КПРФ Александром КУВАЕВЫМ )
года: “Из всех возможных вариантов социально-экономической стратегии кремлевская группировка избрала наихудший.
Вновь сформированное правительство уже начало, будет проводить, и в этом нет никаких сомнений, убийственную для России политику…
Согласие с тем, что происходит, либо непротивление этому означает предательство своих избирателей, своей истории, России в целом.
Кроме того, у страны нет запаса времени, чтобы спокойно ждать очередной “ротации” властей.
Партия зовет трудящихся выйти на митинги и демонстрации 1 и 9 мая под лозунгами: “Ельцина — в отставку !” “Никакого доверия правительству!”..
Очевидно, что первейшей задачей партии является организация нарастающего протеста, соединение экономической борьбы масс с политической.
ЦК КПРФ полагает необходимым немедленно начать массовый сбор подписей под требованием отставки президента Ельцина и изменения Конституции. Это надо делать на любом пикете, митинге, голодовке, забастовке, на любой акции протеста. Чем шире и организованнее будет это движение, тем легче и органичнее перерастет оно во Всероссийскую забастовку, к которой мы призовем трудящихся…”
Итак: 19 апреля 1997 года ЦК КПРФ в лице его председателя Геннадия Зюганова, выступившего с политическим отчетом, предложил съезду выработать новую генеральную линию — линию на организацию народного наступления на режим с целью отставки президента Ельцина и правительства младореформаторов.
Съезд обсудил это предложение и в постановлении по политическому отчету записал: “Центральному комитету КПРФ наряду с оправдавшими себя методами парламентской борьбы шире использовать внепарламентские формы сопротивления режиму…Развернуть широким фронтом подготовку к Всероссийской политической забастовке”.
Одновременно с данным постановлением съезд принял резолюцию “О Всероссийской политической стачке”, где было сказано: “Реформы не оставляют людям возможности выжить, и это рождает право на акции гражданского неповиновения.
Съезд призывает партийные организации стать консолидирующим центром всех прогрессивных сил, принять активное участие в подготовке и проведении Всероссийской политической стачки.”
Новую генеральную линию КПРФ съезд одобрил единогласно. У партактива на местах она также встретила полное понимание. И сразу после съезда курс на отставку Ельцина и правительства через организацию акций гражданского неповиновения и Всероссийской политстачки включительно партия стала претворять в жизнь.
Спустя два месяца, 17 июня 1997 года, лидер КПРФ Зюганов сообщил читателям газеты “Советская Россия”: “По всей стране мы собираем подписи (за отставку Ельцина — Н. А.), проводим встречи, пикеты, собрания — только вот за последние четыре-пять дней собрали 300 тысяч подписей. Люди в очереди встают, чтобы выразить властям свой протест. Это форма информирования, форма мобилизации, форма организации людей с тем, чтобы осенью выйти на улицы и площади и на Всероссийскую политическую стачку и прямо заявить обанкротившемуся правительству: уходите, вы не справляетесь, не слышите голоса народа!”
Наступление летних каникул в Думе избавляло руководителей КПРФ от обязанности сочинять законы и позволяло им все свои силы сосредоточить на исполнении первейшей задачи партии — на организации народного протеста, на “соединении экономической борьбы масс с политической”. Но они почему-то направили стоны не на предприятия, где не выдавали денег на хлеб, а туда, где не было перебоев ни с хлебом, ни с кашей — в санатории управления делами президента РФ.
Убытие вождей на отдых тем не менее исполнения генеральной линии не прервало. Рядовые коммунисты по всей стране продолжали встречи с гражданами, которые вставали в очереди, “чтобы выразить властям свой протест”, и к осени 97-го собрали 10 миллионов подписей за отставку Ельцина.
Первый разведывательный или, как говорил Зюганов, информационно-мобилизационный шаг к назначенной IV съездом Всероссийской политстачке удался: когда 10 миллионов человек поддерживают генеральную линию на бумаге, тогда, как правило, еще многие миллионы поддерживают ее в уме.
Далее требовалось сделать шаг организационный — создать стачкомы и фонды поддержки бастующих, выдвинуть экономические требования, увязанные с требованиями политическими. Но с этим шагом произошла заминка. Возвратившиеся из отпуска вожди партии словно запамятовали о курсе забастовочного наступления на режим и ничего не предпринимали для его осуществления. А потом начали совершать некие странные колебания.
В сентябре на учредительном съезде Движения в поддержку армии Зюганов назвал Ельцина “главарем антинародного режима” и пообещал всенепременно добиться вотума недоверия правительству в Думе. Но уже в середине октября он же, Зюганов, вместе с лидерами других думских фракций появляется в Кремле и приветствует “главаря” вставанием из-за стола. На следующий день фракция КПРФ снимает вопрос о недоверии правительству. А 6 ноября Ельцин, Чубайс и Немцов приезжают в Думу и производят распитие спиртных напитков типа “Шампанского” вместе с Зюгановым, Рыжковым и Селезневым по поводу вручения последнему ордена.
Все это в совокупности рождает один единственный — но воистину судьбоносный — супервопрос: в качестве кого Россия придет в Азию — в качестве активного политического и экономического субъекта, или рыхлого и аморфного “объекта для пользования” азиатских “тигров”, и в первую очередь Китая? Обращу внимание читателя на то, что это тот единственный вопрос, который вся российская элита — прокитайская и антикитайская, весто- и остоцентрическая — одинаково отказывается ставить во главу угла. Не могу назвать подобную позицию иначе, чем самоубийственным политико-невротическим ВЫТЕСНЕНИЕМ из общественного сознания всего ЕДИНСТВЕННО ВАЖНОГО.
Гораздо проще, видимо, дискутировать на тему о том, кто лучший союзник России — Китай или США. При этом задается в виде аксиомы, что Россия — это чуть-чуть уменьшенный СССР, который может на равных союзничать с любым из этих гигантов, кладя свою огромную и несомненную самость на чаши геополитических весов. Оставим даже в стороне вопрос о том, что две основные силы весьма ревностно относятся к возможности появления на чаше конкурента даже небольшой геополитической гирьки, и что мощи каждого из них достаточно для того, чтобы разнести в пух и прах подобную гирьку, если ее не удается перетянуть на свою чашу. Оставим в стороне и вопрос о том, корректно ли в конце XX века оперировать теми же понятиями “Восток” и “Запад”, которыми успешно оперировали лет этак 150 назад. И не является ли сегодняшний Восток в каком-то смысле больше Западом, чем Россия, которая веками ощущала себя мостом или щитом в восточно-западном диалоге?
Сосредоточимся на критике той видимости, которая представляется данностью и безусловностью, и позволим себе жесткое и обидное утверждение — в нынешнем своем состоянии Россия не союзник для сверхдержав. Она не некая сущность “А”, которую можно связать с сущностью “Б” отношениями конфронтации или союзничества. Она, увы, лишь пожираемая питательная среда. Совокупность лакомых ресурсов минус целеполагание и воля. Вступать в союзничество с “этим” никто не будет. А приближение к тому или иному “Б” этой “А-антрекотности”, воспринимаемое “антрекотностью” как союзничество, на деле ближе к раздумьям официанта: на какой стол подать вначале лакомый антрекот, если его заказали оба богатых клиента? Ответ: на тот, где можно ожидать максимум чаевых.
Так в чем задача у нынешних евро- и азиафилов? В конкуренции за почетное право подать Родину в хорошо изжаренном виде на тот или иной стол — или же в борьбе за смыслы и цели своей страны и за те ее ориентации, которые отвечают реализации этих целей и исполнению этих смыслов?
Мне могут возразить с позиций ситуационного союзничества. Мол, сегодня США Россию добивают, а Китай хоть временно ее задействует в своей антиамериканской игре. Что ответить? Китай — не СССР. Там на первом месте внутренний интерес. Там никто не будет щедро расходоваться на союзничество по принципу “отбить хотя бы на сегодня некий объект у американского дяди”. Союзничать ситуационно с Китаем — это, на мой взгляд, вопиющая глупость. Здесь нужно или аккуратно состыковывать стратегии на века или … вежливо дистанцироваться. Китайский менталитет постмодернизм отвергает, по крайней мере в той части, в которой постмодернизм готов делать рагу только из соуса. Китайский повар будет делать рагу хоть из таракана с добавлением десятка соусов, но подменять рагу “только соусом” — ниже его достоинства. Поэтому этот менталитет для состыковки стратегий на века потребует СТРАТЕГИИ со стороны одной из стыкующихся сторон — России. Этого — а не соуса из слов о стапятидесятимиллионных цветках в полуторамиллиардном букете.
Но главное — отношения между США и Китаем в советское понимание “противостояния сверхдержав” никак не укладываются. У США и Китая колоссальное количество взаимных интересов стратегического характера. Почитайте хотя бы Бжезинского, его последние работы с новым градусом антироссийскости. И вы увидите, сколь комплиментарно отношение “ястребов” США к “дракону” Поднебесной империи. Конечно же: на карту поставлена власть над миром. Но китайцы готовы ждать тысячелетиями. И никто не убедит меня в том, что на первом этапе великого мирового противостояния китайцы не договорятся с США поделить мир. На двоих. В ожидании дальнейшего разворота событий…
Если бы Россия была субъектом и при этом не хотела вновь становиться сверхдержавой, то перед ней несколько вариантов политического поведения. Она могла бы играть на равновесие, мировое и евразийское, став чем-то вроде Британии. Она могла бы “доить двух маток” на манер Югославии 70-80-х годов XX века. Она могла бы собирать вокруг себя силы некрупных государств ради формирования третьей суперсилы мирового масштаба. Она могла бы еще очень и очень многое. Почти все — кроме следования отчаянной пьяной песенке: “Куда пойти, куда податься, кого найти, кому отдаться!” Вот этого делать нельзя, даже будучи “несверхдержавным субъектом”. А будучи “антрекотом”, таким образом вести себя может только предельный авантюрист, самоубийца и провокатор. Констатирую данное обстоятельство, выводя за скобки собственную уверенность в том, что Россия, к несчастью, имея рядом ислам, Китай и Европу (это как минимум!), не может быть субъектом, не становясь именно сверхдержавой. Понимаю уязвимость такой позиции и потому “агитирую” не за свою правду, а за хоть какой-то разум и здравый смысл. За выбор любой реальной геополитической парадигмы, не превращающей Отечество в “питательный продукт, сладостно бродящий в чьем-то сверхдержавном желудке”.
Засим, я вынужден описать, как разворачивается у нас на глазах смертельно опасная для страны псевдостратегия России как азиатского (теперь уже) антрекота.
Вступление России в АТЭС ставит вопрос об “антрекотизации” нашей бывшей суперимперии с предельной остротой. АТЭС — не детский садик: утром вошел, вечером вышел. Можно так войти, что вынесут вперед ногами, а то и скажут: “Кто сказал, что кто-то входил? Ошибочка вышла! Наверное, эта… как ее… куда-то еще входила… Там ее и ищите”. Однако, от шуток — к делу (хотя честно говоря, шутки здесь ни при чем). Государства, входящие в АТЭС — этот тихоокеанский экономический суперклуб финансовых суперхищников — имеют самый крупный экономический потенциал и дают половину объема мировой торговли (общий объем ВНП стран АТЭС оценивается в 16 трлн. долл.). Китай именно вокруг этого клуба строит свою ключевую суперигру. А почему бы нет? Ведь Восточная Азия продолжает оставаться зоной устойчивого промышленного роста, а слова “азиатское экономическое чудо” стали примелькавшейся банальностью.
Не беремся утверждать, что финансовый кризис, охвативший осенью прошлого года страны АТЭС, является делом рук именно североамериканских финансовых игроков. Вопрос этот сложный; похоже, есть и другие заинтересованные персоны. Важнее другое. Когда улеглись первые страсти, стало ясно, что кризис в который раз поставил перед странами региона вопрос о сомнительной ценности глобальной экономики и о небесспорности послушного следования стихии бесконтрольного рынка. Эту позицию заняли и наиболее активно защищают Индонезия, Южная Корея, Таиланд и Малайзия, премьер которой Махатхир Мохамад прямо заявил, что в нынешнем кризисе “повинен свободный рынок” и недобросовестные валютные операции американских спекулянтов. Чрезмерная ориентация на американский доллар также была одной из причин обвала валют стран региона.
И хотя североамериканцы — США, Мексика, Канада — на саммите АСЕАН всячески пропагандировали идею “открытости” экономик как рецепт от кризиса (а помощь МВФ дается только на этих условиях), похоже, что страны АТР решили идти другим путем, обсуждая среди прочих мер введение государственного регулирования курсов валют. И обратились за поддержкой — к Китаю, потому что это и есть его путь. Вот она — китайская карта в азиатской макроигре! С русским “антрекотом” в качестве прикупа?!
Китайский тип номенклатурного капитализма для тихоокеанских стран, при всей сложности их взаимоотношений, является естественной противоположностью американскому, поэтому всплеск антиамериканизма, порожденного финансовым кризисом, толкнул соседей именно к Пекину. Китай практически не пострадал от кризиса, закрыв свой неконвертируемый юань “противопожарным занавесом”, чтобы защититься от торговцев, набросившихся на другие валюты региона. И это тоже стало привлекательным моментом (помимо обещанной им финансовой помощи). Китай твердо ведет политику государственного регулирования рынка, что не мешает, а помогает ему набирать все больший потенциал. Китай имеет широкие экономические связи со странами АСЕАН, в том числе и через китайскую диаспору, что дает этим странам вполне обоснованную надежду на решение в связке с ним региональных проблем. Наконец, Китай определенно стал мировой финансовой державой, и даже США не могут произвести на него “наезд”, не подвергая себя опасности.
Таким образом, именно Китай, как ни странно, оказывается на острие взаимоотношений стран АСЕАН как с США, так и с “антрекотизируемой” Россией. О растущей финансовой мощи Китая сказано достаточно. Однако одним из главных показателей мировой субъектности государства (помимо сильной армии, веса на международной арене и т.д.) является ныне то, насколько оно в состоянии удовлетворить свои нужды в энергоносителях. Потребности китайской экономики только в нефтепродуктах ежегодно возрастают на 15-20%. Крупных ресурсов нефти в стране пока не обнаружено (надежды на запасы в Синцзяне не оправдались). То, как в этих условиях китайские нефтяные компании (разумеется, находящиеся под патронажем государства) обеспечивают энергетическое будущее своей страны — показывает действительные амбиции потенциального “союзника”.
В 1996 году китайские компании добились участия в строительстве нефтепровода в Судане, заплатив миллиард долларов и заменив “Оксидентл Петролеум”, которой конгресс США запретил участвовать в сделке со страной-пособником терроризму. В том же году с Ираном заключено соглашение о разработке оффшорных месторождений и модернизации китайских нефтеперерабатывающих заводов. В июне 1997 года Китай договорился с Ираком о разработке месторождения Ахдаб на сумму в 1,2 млрд. долл. после отмены санкций ООН (учитывая вес КНР в ООН, похоже, что отмены ждать недолго). В июне же китайцы закупили Актюбинское месторождение в Казахстане за 5 млрд. долл. И, наконец, в конце 1997г., побив в тендере американскую компанию “Амоко”, за которую ходатайствовали вице-президент и министр торговли США, китайцы приобрели в Казахстане за 4,4 млрд. долл еще одно месторождение — Узеньское. Достижения впечатляющие, но, видимо, Китай на этом не остановится. Как заявил президент китайской нефтяной компании Чжоу Юкан: “Мы хотим извлечь пользу из нашей силы и завоевать право на участие в глобальной разработке мировых нефтегазовых ресурсов”.
Глобальная энергетическая атака Китая, в том числе в регионах СНГ, которые лежат в сфере жизненных интересов РФ и одновременно объявлены таковыми Вашингтоном — лишь эпизод участия Пекина в ожесточающейся борьбе за мировое лидерство. Под каким лозунгом входит в этот начиненный борьбой мир Россия? “Плюс антрекотизация всей страны по всем азимутам?” То бишь, по всем столикам и всем официантам?
Ю. БАРДАХЧИЕВ
УЖЕ НЕ СМЕШНО ( ЭКОНОМИКА )
г 800 млн.$ бюджетозамещающего кредита — достаточно, чтобы покрыть федеральную часть задолженности по зарплате.
22 декабря — По данным правительственных источников, ряд крупнейших взаимных фондов приняли решение о перераспределении структуры портфелей для развивающихся рынков в пользу России.
25 декабря — Госдума с пятой попытки утвердила во втором чтении проект бюджета-98. 124 трлн.р. — обслуживание госдолга, 82 трлн.р. — на национальную оборону, в бюджет развития — 1.7 трлн.р.
— МВД удалось предотвратить хищение с помощью поддельных векселей 2 млрд.$, выделенных США под федеральную программу освоения Сахалинского нефтяного шельфа.
Предновогодняя унылая пропагандистская кампания Центробанка и Минфина, в которой пожилые безработные актеры призывали нас не впадать в отчаяние и не дергаться по поводу деноминации, стала зримым образом той глубокой тоски, в которой пребывает сегодня правительство и, в особенности, его денежно-финансовое ведомство. Думается, что причина этой тоски вовсе не в надвигающихся угрозах инфляции, девальвации и прочая (хотя эти угрозы вполне реальны). Корень тоски — в уязвленном самолюбии.
Целый год правительство осуществляло революционное переустройство российской экономики: реформа естественных монополий, жилищно-коммунальная реформа, социальная и пенсионная реформы — чтобы титаническим рывком привести все это запущенное хозяйство в соответствие с высокими образцами. Цель этого переустройства была четко определена в Среднесрочной Программе на 1997-2000гг. А именно — “сбросить” половину объема бюджетных обязательств государства перед хозяйством и населением и сделать все ставки на привлечение иностранного капитала.
С самого начала было ясно, что ничего из этого не получится, — но ведь какая задача! А какие противодействующие силы — могущественные олигархи, продажные и чрезвычайно кусачие СМИ… Все это тянуло если не на эпос, то, по меньшей мере, при неблагоприятном исходе, на трагедию. А разразившийся осенью мировой финансовый кризис вообще придал действу планетарный масштаб!
И ведь выдержали, выстояли, не дрогнули! Если бы еще МВФ подкинул десяток-другой миллиардов долларов, чтобы защитить рубль от девальвации — и все, и пронесло! Уже в правительстве затеплилась светлая надежда на скорый возврат иностранных спекулянтов, на оживление фондового рынка, на удешевление внутренних заимствований… Конечно, уже не в тех масштабах, как в прошлом году, но, главное, курс был бы спасен. А к концу года можно было бы снова поднимать либеральную интеллигенцию на борьбу с силами зла.
Одно смущает: что как-то само собой возникло и окрепло ощущение несоответствия масштабов этих битв с реальными проблемами и реальными перспективами российской экономики. Фондовый рынок обваливался, иностранные инвесторы убегали, потом прибегали обратно, котировки российских акций падали, брокеры стрелялись, Центробанк предпринимал грозные демарши и издавал победные крики, — а дела в промышленности шли своим чередом, то есть ни шатко ни валко, как обычно. Оценки перспектив финансового состояния предприятий, спросовых ограничений, уровня загрузки мощностей — как обычно, умеренно невнятные, — как будто ничего не происходит. Какой-нибудь промышленный лоббист средней руки на бегу снисходительно похлопает по плечу чиновника Центробанка: “Ну как, держите удар? Молодцы!” — и побежит на какую-то свою закрытую встречу утрясать взаимные претензии по неплатежам. Как будто речь идет не о Куликовской битве, а о каком-нибудь первенстве Кремля на кубок “Большая Шляпа”. Обидно!
Кажется, только однажды лидеры промышленного лобби сочли нужным содержательно отреагировать на финансовую политику, — после того как правительство громко объявило о деноминации, а также, между прочим, о том, что с 1 января оно раз и навсегда прекращает взаимозачеты между бюджетом и предприятиями. Эта реакция свелась к тому, что председатель Российского Союза промышленников и предпринимателей А.Вольский перед телекамерами выразительно постучал пальцем по лбу, — и все! — даже не уточнив, кого он конкретно имеет в виду. На такой смешной афронт либеральные реформаторы явно не рассчитывали. Все, что угодно, только не это.
Итак, в декабре вновь всплыла тема неплатежей во всем своем величии и многоплановости, — и все расставила по своим местам.
Младореформаторы уже привыкли эту тему как бы не замечать, как не замечают дети слона, на спине которого они резвятся. А слон знай себе топает и тоже их, кажется, не замечает. Упали процентные ставки по кредитам (завоевание политики “финансовой стабилизации”!)- хорошо, вдруг подскочили за пределы допустимого — тоже ничего. Прогнозы те же: слабое оживление в некоторых секторах промышленности. Вот и машиностроение показало в 1997 г. 1.9% роста. Все это, конечно, не принципиально, в пределах точности измерений, и тем не менее.
Хотя общая структура промышленного комплекса продолжает ухудшаться, сохраняется быстрое падение в структурообразующих секторах промышленности — в металлургическом и нефтехимическом машиностроении, в электротехнической отрасли. А все это не оставляет никаких надежд на фронтальный рост промышленности в обозримом будущем… И все-таки, Чубайс не слишком рискует, вновь обещая 2% роста в 1998 г. И это несмотря на то, что его родная финансовая сфера — и это очевидно всем — будет оставаться весь год вне игры. Что ж, позиция для финансовых властей довольно удобна, хоть и унизительна.
“Дедушка российской либерализации” Е.Ясин признает, что проблема неплатежей — ключевая в деле преодоления кризиса, но предпочитает рассуждать о том, сколько триллионов долларов иностранных инвестиций Россия готова освоить в ближайшие несколько лет. Мол, семь бед — один ответ, главное — иностранные инвестиции. Съесть-то она съест, только где эти триллионы? Сколько Россия сумела “освоить” краткосрочных спекулятивных инвестиций — это мы уже имели удовольствие видеть в минувшем году! А прямые инвестиции в реальный сектор не заманишь, пока там не решена проблема взаиморасчетов, пока не упорядочен рынок долговых обязательств предприятий, пока государством не гарантирована дисциплина платежей. А за это оно еще и не бралось!
Реформаторы в отношении реальной экономики знают только один ход — банкротить! Чубайс на декабрьском заседании правительственной комиссии по экономической политике с подкупающей откровенностью признал, что у правительства пока нет никакого плана решения проблемы неплатежей. А раз нет, значит, придется банкротить. Правда, смущают объемы неплатежей — 800 трлн.р. Ну, что же делать, масштаб задачи требует соответствующего масштаба банкротств (около 30% ВВП, почти два бюджета — хорошо для шутки, и есть отчего стучать пальцем по лбу!)
Но в стане реформаторов уже нет былого единства, уже не все расположены шутить. Карпов, верный чиновник реформаторской команды, “крупный специалист по крупным должникам”, зампред Федеральной комиссии по делам о несостоятельности, специально собирает пресс-конференцию, чтобы уточнить: банкротить придется всех без исключения! А поскольку это невозможно, — делает он естественный вывод, — значит банкротство как институт должно быть упразднено.
Шутка затянулась! Свидетельств фиаско нынешнего курса более, чем достаточно. Так или иначе он будет скорректирован, и в самое ближайшее время. Тревожит только отсутствие лидирующего субъекта, который придал бы этим корректировкам продуктивный характер. Оппозиция — вне игры, она увлечена мелочным лоббированием, главный вопрос, который ее занимает: что она с этого будет иметь? Власть предпочитает лавировать между противоборствующими силами, считая такое лавирование высшим шиком политики. А значит… Значит, корректировки пойдут стихийно, конъюктурно, под давлением узкокорыстных интересов многочисленных лоббирующих групп (региональных баронов, отдельных банковских структур, промышленных отраслей) — и почти наверняка в прежнем деградационном русле.
А. БАТУРИН
НАСТУПАТЬ! ( Беседа Александра ПРОХАНОВА с первым секретарем Московского горкома КПРФ Александром КУВАЕВЫМ )
года: “Из всех возможных вариантов социально-экономической стратегии кремлевская группировка избрала наихудший.
Вновь сформированное правительство уже начало, будет проводить, и в этом нет никаких сомнений, убийственную для России политику…
Согласие с тем, что происходит, либо непротивление этому означает предательство своих избирателей, своей истории, России в целом.
Кроме того, у страны нет запаса времени, чтобы спокойно ждать очередной “ротации” властей.
Партия зовет трудящихся выйти на митинги и демонстрации 1 и 9 мая под лозунгами: “Ельцина — в отставку !” “Никакого доверия правительству!”..
Очевидно, что первейшей задачей партии является организация нарастающего протеста, соединение экономической борьбы масс с политической.
ЦК КПРФ полагает необходимым немедленно начать массовый сбор подписей под требованием отставки президента Ельцина и изменения Конституции. Это надо делать на любом пикете, митинге, голодовке, забастовке, на любой акции протеста. Чем шире и организованнее будет это движение, тем легче и органичнее перерастет оно во Всероссийскую забастовку, к которой мы призовем трудящихся…”
Итак: 19 апреля 1997 года ЦК КПРФ в лице его председателя Геннадия Зюганова, выступившего с политическим отчетом, предложил съезду выработать новую генеральную линию — линию на организацию народного наступления на режим с целью отставки президента Ельцина и правительства младореформаторов.
Съезд обсудил это предложение и в постановлении по политическому отчету записал: “Центральному комитету КПРФ наряду с оправдавшими себя методами парламентской борьбы шире использовать внепарламентские формы сопротивления режиму…Развернуть широким фронтом подготовку к Всероссийской политической забастовке”.
Одновременно с данным постановлением съезд принял резолюцию “О Всероссийской политической стачке”, где было сказано: “Реформы не оставляют людям возможности выжить, и это рождает право на акции гражданского неповиновения.
Съезд призывает партийные организации стать консолидирующим центром всех прогрессивных сил, принять активное участие в подготовке и проведении Всероссийской политической стачки.”
Новую генеральную линию КПРФ съезд одобрил единогласно. У партактива на местах она также встретила полное понимание. И сразу после съезда курс на отставку Ельцина и правительства через организацию акций гражданского неповиновения и Всероссийской политстачки включительно партия стала претворять в жизнь.
Спустя два месяца, 17 июня 1997 года, лидер КПРФ Зюганов сообщил читателям газеты “Советская Россия”: “По всей стране мы собираем подписи (за отставку Ельцина — Н. А.), проводим встречи, пикеты, собрания — только вот за последние четыре-пять дней собрали 300 тысяч подписей. Люди в очереди встают, чтобы выразить властям свой протест. Это форма информирования, форма мобилизации, форма организации людей с тем, чтобы осенью выйти на улицы и площади и на Всероссийскую политическую стачку и прямо заявить обанкротившемуся правительству: уходите, вы не справляетесь, не слышите голоса народа!”
Наступление летних каникул в Думе избавляло руководителей КПРФ от обязанности сочинять законы и позволяло им все свои силы сосредоточить на исполнении первейшей задачи партии — на организации народного протеста, на “соединении экономической борьбы масс с политической”. Но они почему-то направили стоны не на предприятия, где не выдавали денег на хлеб, а туда, где не было перебоев ни с хлебом, ни с кашей — в санатории управления делами президента РФ.
Убытие вождей на отдых тем не менее исполнения генеральной линии не прервало. Рядовые коммунисты по всей стране продолжали встречи с гражданами, которые вставали в очереди, “чтобы выразить властям свой протест”, и к осени 97-го собрали 10 миллионов подписей за отставку Ельцина.
Первый разведывательный или, как говорил Зюганов, информационно-мобилизационный шаг к назначенной IV съездом Всероссийской политстачке удался: когда 10 миллионов человек поддерживают генеральную линию на бумаге, тогда, как правило, еще многие миллионы поддерживают ее в уме.
Далее требовалось сделать шаг организационный — создать стачкомы и фонды поддержки бастующих, выдвинуть экономические требования, увязанные с требованиями политическими. Но с этим шагом произошла заминка. Возвратившиеся из отпуска вожди партии словно запамятовали о курсе забастовочного наступления на режим и ничего не предпринимали для его осуществления. А потом начали совершать некие странные колебания.
В сентябре на учредительном съезде Движения в поддержку армии Зюганов назвал Ельцина “главарем антинародного режима” и пообещал всенепременно добиться вотума недоверия правительству в Думе. Но уже в середине октября он же, Зюганов, вместе с лидерами других думских фракций появляется в Кремле и приветствует “главаря” вставанием из-за стола. На следующий день фракция КПРФ снимает вопрос о недоверии правительству. А 6 ноября Ельцин, Чубайс и Немцов приезжают в Думу и производят распитие спиртных напитков типа “Шампанского” вместе с Зюгановым, Рыжковым и Селезневым по поводу вручения последнему ордена.