Зайцев Михаил. Час рыси

   Он подозрительно оглядел Виктора, задержался взглядом на его помятой физиономии, посмотрел на Рысь и остался собою недоволен. Статус людей у врат в недоделанный рай охранник определить не решился. На строительных рабочих не похожи, на прислугу господ дачников — тоже и на гостей не тянут...
   — Вам должен был позвонить Владимир Владимирович, — сказал Виктор, — предупредить о нашем приезде.
   — Был такой звоночек. — Охранник похлопал по нагрудному карману утепленной пятнистой формы, где, по всей вероятности, прятался мобильный телефон. — Помню, был, вы...
   Он сделал паузу, предлагая гостям назвать себя.
   — Я Виктор Скворцов.
   — А я Раиса Сергеевна. — Рысь нагнулась, пролезла под полосатую палку шлагбаума. — Пошли, Витя.
   — Да я бы поднял загородку-то, — смутился охранник. Он привык выказывать уважение к гостям хозяев, как бы эти гости ни выглядели. — Куда идти, знаете? Бывали уже у Владимира Владимировича?
   — Не доводилось. — Виктор по примеру Раисы Сергеевны перебрался на территорию отдыха для избранных, поднырнув под шлагбаум.
   — Прямо пойдете, увидите двухэтажный дом красного кирпича с башенкой, на башенке флюгер по типу петушка.
   — И далеко топать до этого курятника? — проявила интерес Рысь.
   — Метров двести. Дорожки сегодня чистили, так что идите спокойно.
   — А самого Владимира Владимировича дома нет, я правильно понял? — уточнил Виктор.
   — Обещался подъехать, но пока не прибыл. — Охранник потупил глаза и сдержанно улыбнулся, будто боялся ненароком выболтать какую-то веселую тайну.
   Виктор перехватил его лукавый взгляд.
   — В чем дело? Вы что-то недоговариваете? Владимир Владимирович уже на даче и просил это от нас скрыть?
   — Нет, клянусь вам! — Охранник не отвел глаз. «А вот и не угадал!» — смеялись его коричневые зрачки.
   — Витя, пошли, я начинаю мерзнуть. — Рысь взяла Скворцова под руку. — Пошли скорее.
   — Зачем ты меня увела? — тихо возмутился Виктор, когда они отошли от шлагбаума достаточно далеко. — Этот сторож...
   — Тише! Он может нас услышать. Я все поняла, не думай, я не дура. Замедлим шаг, я сделаю вид, что поправляю обувь, и оглянусь.
   Она нагнулась, пару секунд возилась со своим полусапожком, выпрямилась.
   — Ты все испортил. Нет! Не смотри назад! Он наяривает по телефону. Предупреждает кого-то, что ты его расколол. Не нужно было к нему приставать! Я раньше тебя заметила — он пыжился не проболтаться...
   — О чем?
   — Не знаю! — Рысь споткнулась, ухватилась за локоть Виктора, но устояла на ногах, не упала. — Не исключено, что у нас с тобой попросту началась мания преследования. Сторож увидел твою побитую рожу и закусил язык, пытаясь сдержать смех. Смешно ведь, согласись, — избитый, грязный мужик и мокрая потасканная курица прутся в гости к «новому русскому». С суконным рылом да в калашный ряд... Одно радует: с такой прической я могу ссадину на лбу спрятать под челкой...
   — А как же его телефонный звонок?
   — Позвонил знакомой доярке из совхоза «Уекино», поспешил поделиться анекдотом про смешную парочку бомжей.
   — Значит, ты считаешь, опасности нет?
   — Не знаю, Витя, не знаю... — Ухватившись минуту назад за руку Виктора, Рысь продолжала идти, опираясь на его локоть, и он обратил внимание, что шагает она все медленнее и медленнее.
   — Рысь! — Виктор взглянул ей в лицо, замедлил шаг. — Рысь! Ты побледнела, тебе плохо?
   — Да, Витя, поплохело мне... резко поплохело... — Она глубоко вздохнула и медленно выпустила воздух сквозь неплотно сжатые губы. — Когда мы деньги зарывали, у меня начался озноб. Первый признак приближения расплаты за стимуляторы. В машине отогрелась, надеялась, что просто замерзла. Время действия лекарств еще не вышло. Со сторожем разговаривали, все еще было нормально, и вот... накатило. Голова кружится, астения, сердце колотится...
   — Могу я чем-то помочь?
   — Можешь, если согласишься рискнуть. — Она прикрыла глаза, продолжая дышать в прежнем ритме — глубокий быстрый вдох, медленный выдох.
   — Чем рискнуть? — Виктор уже буквально тащил ее. Между тем они почти пришли. Вот он, дачный домик секретаря Вовы, совсем рядышком, весь как на ладони.
   — Жизнью, Витя, жизнью... Может, у нас мания преследования, а может, и нет... Это я про сторожа...
   — Говори, я слушаю.
   — Нужно свести риск к минимуму. Один входит в дом, где возможна засада, другой страхует на улице...
   — Дай мне пистолет, я сбегаю на разведку. Запросто!
   — Запросто... — Она улыбнулась посиневшими губами. — Нет, Витя, не все так просто и... запросто. Оружия я тебе не дам. Пистолет провоцирует противника в засаде открыть огонь на поражение. А безоружного зачем спешить расстреливать? Ну а если не обнаружится никакой засады, так уж и совсем ни к чему превращаться в пугало с пистолетом... Пойдешь безоружным. Если все в порядке, все тихо и ладно, отдерни занавеску любого окна на фасаде дачного домика, сейчас, насколько я вижу, все они занавешены, отдерни и помаши мне правой рукой. Только правой, не перепутай.
   — Не перепутаю. Только я не понимаю, откуда в засаде могут узнать о тонкостях наших с тобой договоренностей?
   — И не надо тебе ничего понимать. Могла бы объяснить, но некогда... Если я не дождусь условного знака или ты махнешь мне левой рукой, твоя первостепенная задача — тянуть время, дождаться меня и выжить, пока я буду штурмовать дом. — Рысь широко открыла глаза, расправила плечи. Матовая бледность лица и синюшность губ остались, но сейчас они более походили на грим, на экзотический макияж, преобразивший лицо абсолютно здоровой женщины в маску смерти. — Я, Витя, сейчас как спринтер. Марафона мне не одолеть, но на короткий промежуток времени сконцентрироваться я пока в силах... Однажды во время очень важной схватки я получила сотрясение мозга и ушиб грудной клетки и все же смогла победить. И сейчас сумею... Лишь бы сердце не подвело. — Она снова осунулась, склонила голову, опустила плечи, прикрыла глаза. — Ступай, Виктор, не бойся, верь в меня... Я помогу.
   — Не волнуйся, Рысь, я все сделаю, как надо.
   — Я не сомневаюсь в этом. Ни пуха.
   — К черту!
   Дачная резиденция Владимира Владимировича вид имела обжитой и аккуратный, необустроенным остался лишь участок вокруг дома. Двухэтажный пухлый красавец-дом с башенкой краснел кирпичом на заваленной строительным мусором площадке. Отходы строительства вросли в чернозем с прошлого лета, не иначе. Дом каменщики, печники и плотники до осени поставить успели, электрики протянули к нему провода, а вот работу дизайнеров-садовников зима заставила отложить до лучших, теплых времен.
   От улицы к дому пролегла хорошо утоптанная тропинка. Виктор решительно на нее свернул, Рысь осталась у поворота.
   Скворцов подошел к дому, поднялся на низкое крыльцо. Входная дверь оказалась слегка приоткрытой. Он шагнул в сени. Изнутри дом отделали обычными стругаными досками. Пахло древесиной, сосновыми иголками. От порога было два пути — вперед, за угол и вверх по деревянной винтовой лестнице. Владимир Владимирович обещал — если сам гостей не встретит, то их развлечет постоянная обитательница дома с неправдоподобным именем Фрося.
   — Эгей! — крикнул он. — Живой кто в доме есть?
   Над головой скрипнули доски.
   — Поднимайтесь по лестнице! — позвал голос со второго этажа.
   Он пошел вверх по крутой лестничной спирали. С лестницей архитекторы намудрили — вогнали в пол толстенное бревно и приладили к нему дощечки-ступеньки, а о перилах не позаботились. В результате лестница вышла стильной, красивой, но на редкость неудобной.
   Вскарабкавшись на второй этаж, он оказался в просторном зале. Четыре окна с тяжелыми гардинами, камин, уютные кресла, аж восемь штук, вокруг низкого круглого стола, хрустальная люстра под потолком, на одной стене медвежья шкура, другая сплошь завешана разнообразным холодным оружием эпохи раннего Средневековья. То, что оружие настоящее, коллекционное, а не какой-нибудь новодел, Виктор определил с первого взгляда. В основном это было клинковое оружие шестнадцатого-семнадцатого веков. Прекрасно сохранившиеся кавалерийские мечи на «полторы руки» соседствовали с двуручными гигантами, словно вчера выкованными умельцами-кузнецами. Меж длинных тяжелых клинков рука дизайнера по интерьерам разбросала множество кинжалов и кинжальчиков. Среди прочих красовался и «кинжал милосердия» в отличном состоянии, разве что без ножен, очень похожий на тот, который в свое время положил начало его собственной коллекции.
   — Виктор?
   Он с трудом оторвал взгляд от средневековых сокровищ. У окна, в тени гардин, стояла молодая дама симпатичной наружности, одетая в черное, плотно облегающее стройную фигуру сильно декольтированное платье.
   — Вы Виктор?
   — А вы — Фрося?
   — Фрося. Рада познакомиться. Владимир Владимирович звонил, предупреждал о вашем приезде, а недавно позвонил второй раз, сообщил, что они с Вадимом Борисовичем выехали и скоро будут. Вы проходите, Виктор, присаживайтесь. Чего-нибудь выпить не желаете? Коньяк? Кофе?
   — Кофе, если вам не трудно.
   — Сейчас принесу... Извините, Виктор. Во время нашего с Владимиром Владимировичем первого телефонного разговора он сообщил, что вы прибудете с дамой...
   — Все правильно. Дама задержалась на улице, через минуту подойдет.
   — Так я сварю два кофе?
   — Три. Надеюсь, вы не откажетесь выпить чашечку вместе с нами?
   — Спасибо. Я сварю три кофе.
   Фрося пересекла зал, заманчиво виляя бедрами, и скрылась за неприметной дверцей слева от камина. Виктор поспешил подойти к окну, отдернул плотные гардины, махнул правой рукой. Рысь вяло помахала в ответ и, сгорбившись, побрела меж строительного мусора по направлению к даче. Видать, совсем плохо Раисе Сергеевне.
   За спиной Скворцова скрипнула дверь. Должно быть, Фрося принесла кофе. Быстро управилась. Он оглянулся.
   Рядом с камином, широко расставив ноги, стоял Акела. Антон Александрович Шопов злорадно улыбался уголками губ, в его бесцветных рыбьих глазах отражалась смерть, его сильная мускулистая рука сжимала «Макаров» с лазерным целеуказателем.
   Лазерный лучик замер, пометив ярко-красной точкой морщинку посреди лба Виктора Скворцова.

Глава 9
Око за око

   Акела бежал по лесу. Спотыкался и падал, поднимался и снова бежал. Пули давно перестали царапать кору деревьев, мимо которых он мчался, автоматчик отстал, прекратил погоню, а Акела все бежал и бежал, не в силах остановиться. Страх, как ретивый конь, уносил его все дальше и дальше от дороги, где остывали тела Коршуна и Ястреба. Чего он боялся? Пули? Смерти? Пыток предателя Сокола? Он постоянно задавал себе эти и тысячи других вопросов и не мог найти ответа. Боялся, и все тут! Боялся и бежал от своего страха по приказу взбесившегося подсознания. Он не первый и не последний, переживающий приступ неосознанной паники и при этом здраво отдающий себе отчет в нелогичности и безумии собственного поведения. Чего конкретно боится человек, страдающий высотобоязнью, когда покрывается холодным потом на смотровой площадке Останкинской телебашни? Что башня рухнет? Нет, он понимает — конструкция надежна, проверена, башня не рухнет и вниз его никто не спихнет. Он все понимает, этот абстрактный человек с фобией высоты, но продолжает бояться, а чтобы не свалиться в обморок от страха, обманывает свое трепещущее подсознание, будто малого ребенка, — не смотрит под ноги, закрывает глаза, и это помогает.
   Акела решил обмануть страх. Позволил панике захватить в плен его дух, разрешил ногам перебирать еще чаще, но изменил направление бега, побежал параллельно дороге, откуда взял старт его безумный марафон. Так он бежал, может быть, час, а может быть, и минуту. Счет времени для него утратил смысл. Все утратило смысл, кроме внутренней борьбы с самим собой.
   Физическая усталость, боль в натруженных мышцах и задыхающееся от бешеного ритма сердце помогли Акеле совершить очередной обманный маневр. Он снова изменил направление бега и теперь с каждым шагом приближался к затерявшейся в лесу дороге, прочь от которой его гнал страх. Акела победил, обманул страх. И тогда мало-помалу страх начал сдавать позиции, а когда впереди поредели деревья и стала хорошо видна дорога, безумие отпустило, уступив место разумной осторожности.
   Не добежав до дороги десяти метров, он упал на снег, растянулся под высоченной сосной и ждал, пока успокоится дыхание. Когда же он смог спокойно дышать, когда частота сокращений сердечной мышцы вернулась к обычной норме, он выщелкнул из рукоятки пистолета магазин, удостоверился, что осталось два патрона. Не богато. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады.
   Пистолетную рукоятку, скользкую от пота, он кое-как вытер о подкладку пальто. Лицо и руки вытирал более тщательно. Пытался почистить пальто и отказался от этой затеи. Шикарное пальто превратилось в бесформенную, грязную хламиду бомжа.
   К дороге он подошел похожим на партизана-белобандита времен Гражданской войны. Типичный буржуй после перестрелки с красноармейцами.
   Он перепрыгнул придорожную канаву, с удовольствием прошелся по относительно ровной, лишенной лесной растительности земле, остановился на середине дороги между выбоинами от автомобильных колес и попробовал сориентироваться.
   Если пойти назад (в ту сторону, откуда он прибежал), вскоре впереди покажутся выстроившиеся рядком автомобили. Или хотя бы один автомобиль. Трое предателей (он до сих пор пребывал в заблуждении, что его обстреливали Сокол, Беркут и Ворон) увести четыре машины никак не смогут. Зато они могли уехать на трех, а четвертую в этом варианте непременно сожгли или привели в негодность каким-либо иным способом. Следовательно, возвращаться бессмысленно. Надо идти вперед, к шоссе.
   По пути к шоссе он строил планы, что делать и как жить дальше. Планов рождалось громадье, но ни одного путного. Он настолько погрузился в невеселые мысли, что не сразу заметил впереди по ходу своего движения знакомый силуэт «БМВ» пятьсот двадцать пятой модели. Машина была откровенно брошена метрах в сорока от выезда на асфальтовую дорогу. Напрашивались подозрения о возможной засаде, но почему-то интуитивно он почувствовал — засады нет. Как ни странно, грозовые тучи панического страха на этот раз не затмевали сознание, напротив — в душе вспыхнул огонек надежды.
   Слон, принявший вчера утром мученическую смерть в пресловутой научно-исследовательской лаборатории, при жизни отличался преданностью начальнику и подозрительностью к подчиненным. Он-то придумал оборудовать весь автопарк Акелы скрытыми записывающими устройствами. В каждой машине прятался миниатюрный диктофон. Верный Слон постоянно был в курсе настроений и чаяний всех бойцов команды Акелы и прослыл среди них мужчиной проницательным и дьявольски осведомленным.
   Акела втиснулся в салон, залез рукой под кресло водителя, щелкнул потайным рычажком. На ладонь выпрыгнула магнитофонная кассета. Он вставил ее в щель автомобильной магнитолы, секунду попридержал пальцем кнопку перемотки и надавил клавишу «Пуск».
   «Который час, Витя?» — раздался из колонок голос Раисы Сергеевны. Акела вздрогнул. Ему померещилось на короткое мгновение, что она сидит на заднем сиденье и произносит эту банальную, обыденную фразу, глядя ему в затылок.
   «Без пяти три...» — ответили динамики голосом Скворцова.
   Шелест одежды, щелчок автомобильного замка, скрип кресел, запись оборвалась...
   Акела посмотрел на циферблат своих часов. Итак, машину бросили на дороге ровно пятьдесят пять минут назад.
   Он отмотал кассету. Нашел начало записи и весь погрузился в слух. Слушал, мрачнея, и гладил пальцем головку ключа, торчащего из замка зажигания.
   Все это походило на мистификацию. Но ему некогда было удивляться. К тому же если допустить, что все услышанное правда, то моментально исчезают все, абсолютно все вопросы, коих у Акелы накопилось великое множество.
   Как только стало ясно, каковы дальнейшие планы парочки, он завел мотор. Конец разговора дослушивал, уже отматывая километры по шоссе. Появился хлипкий шанс добраться до дачи Вовы быстрее взбесившегося компьютерщика и этой сумасшедшей, называющей себя Рысью.
   Искать закопанный где-то поблизости клад он не стал, хоть и подмывало. Кругом лес, проще иголку в стоге сена найти. Действительно, проще — достаточно сжечь сено дотла.
   На дачу к ублюдку Вове он ехал второй раз. Первый раз был прошлым летом. Секретарь Вова тогда начинал строительство и по этому поводу устроил большой пикник на пленэре. Вовик пригласил всех мало-мальски значительных людей из их фирмы. Никто поначалу не пожелал принять приглашение, однако Евграфов решил почтить вниманием праздник укладки первого кирпича в фундамент будущей фазенды своего секретаря, и сопровождать его тут же увязались все званые и незваные сотрудники.
   Примерно Акела представлял дорогу, помнил с прошлого года, но, миновав бензоколонку, остановился и сверил свои воспоминания с картой, хранившейся в памяти компьютера. Подстраховался он, как выяснилось, не зря, иначе на ближайшем разъезде свернул бы не в ту сторону. Дорогу после бензоколонки он почему-то запомнил плохо.
   Перегнать Скворцова с Раисой Сергеевной очень хотелось, но он не особенно рассчитывал на удачу. Гораздо больше он рассчитывал на фактор неожиданности. К тому же под задним сиденьем спрятан «ПМ», снабженный лазерным целеуказателем, и две запасные обоймы к «макару». Так что с оружием проблем не будет. Хорошее оружие, помноженное на внезапность, плюс знание планов противной стороны позволяют надеяться на успех. Единственная настоящая проблема — успеть добраться до дачи (и убраться оттуда) раньше секретаря Вовы.
   Вовик, безусловно, притащит с собой Евграфова, и с ними приедет рота бойцов из службы безопасности фирмы. Однако приедут они еще не скоро.
   Мобильный телефон в кармане истерзанного пальто во время бега по пересеченной местности, к счастью, не пострадал. Акела позвонил на вахту, на проходную центрального офиса родной до вчерашнего вечера фирмы, представился клерком из отдела снабжения, посетовал, что никак не может прозвониться Владимиру Владимировичу, и поинтересовался, на месте ли секретарь. Вахтер сказал, что Владимир Владимирович не выходили. Звоните, мол, они у себя.
   Он проехал «Уекино» и, прежде чем свернуть на бетонку, сбросил с себя потерявшее респектабельный вид пальто. Потом, переворошив бардачок, отыскал плоскую фляжку коньяку, прополоскал рот огненной жидкостью.
   Как сумел, причесался, оправил костюм. Пересчитал наличность, завалявшуюся в карманах (завалялось прилично — почти штука в баксах). Проделав все вышесказанное, он расслабился, закрыл глаза и с минуту внутренне настраивался, входил в роль подвыпившего, подгулявшего «нового русского», которому вдруг взбрело в голову завалиться на дачу к другому «новому русскому». Войдя в образ, он вывел машину на последний отрезок пути.
   С охранником у шлагбаума Акела пообщался, как и надлежит общаться ухарю-купцу с половым в трактире. С наигранной лихостью, выдыхая винные пары, он спросил, а проехал ли уже в гости к другану Вовке мужик с побитой рожей Витька и баба евойная Райка? Охранник вежливо ответил: ждем-с. Тогда Акела, пьяно посмеиваясь, сунул охраннику пять сотенных «зеленых» и поведал, что хочет всю компашку разыграть. И Вовку, и Витьку, и Раиску. Желает устроить из своего визита сюрприз и просит охранника помочь, а именно: спрятать машину где поближе и ничегошеньки не говорить ни Витьке с Райкой, ни Вовке с друзьями. Даже если бы и захотел страж поселка проявить бдительность, он не смог бы — телефонная связь с хозяевами дачи у него была односторонняя. Кто ж сообщает мелкой челяди свои телефонные номера? Хозяева на то и хозяева, чтобы держать в кулаке поводок со строгим ошейником. И ничего не оставалось услужливому охраннику, кроме как подыграть заезжему гостю. Тем более что подозрений Акела не вызывал. Господин в курсе, кто должен приехать, выпимши, и одежка на ем дорогая, хотя барин и извалял ее в снегу по пьяному делу. Негоже барам перечить, можно и места лишиться, и по уху схлопотать. Да и пять сотен долларей под ногами не валяются.
   «БМВ» спрятался за домишком охраны. И с дороги не видно, и присмотр обеспечен (впрочем, здесь-то кто на нее позарится?).
   Дом Вовы Акела отыскал легко. Евграфов тогда, на пикнике, подарил Вовику бронзовый флюгер в виде петуха. Акела хорошо запомнил и сам флюгер, и шутки с подковырками по поводу графского подарка.
   Из магнитофонной записи он узнал о том, что в доме живет некая Фрося. Каково же было его изумление, когда на его звонок двери открыла улучшенная копия госпожи Евграфовой!
   — Здрасте, — поздоровалась Фрося. — Ой, а я вас знаю! Вы — Антон Александрович Шопов, правильно?... Да проходите же в дом, проходите, я рада вашему приезду. Володя позвонил, предупредил о гостях, правда, про вас ничего не сказал. Жду господина Виктора Скворцова с дамой и жду Володю с Вадимом Борисовичем... Ой, да вы промокли...
   Вова не посчитал нужным ввести Фро (так звали девушку образованные товарки с Тверской) в суть дела, сделал только в телефонном разговоре упор на долгожданное знакомство с Евграфовым, этим и ограничился. Между тем Акела был знаком Фросе по видеозаписям, по которым она входила в роль госпожи Евграфовой.
   Акела ни черта не понял. И где только эта Фрося могла его увидеть? И вообще, кто это такая?
   «Неужто дочка Евграфовой?! — ударила в голову шальная мысль. — Едрена вошь, ну и дела!... А мне-то что? Для меня главное, чтобы она и дальше держала меня за гостя и чтоб не бросилась названивать Вове».
   Он повел себя с Фросей приблизительно так же, как со сторожем у шлагбаума. Наплел с три короба про сюрприз, про некое сообщение, которое непременно всех обрадует. Дескать, Акела узнал одну новость и хочет ее эффектно преподнести прибывающей на дачу публике. Новость настолько хороша, что он даже на радостях позволил себе небывалое — выпивку за рулем. Шутя и балагуря, попросил Фросю до поры никому не звонить, не сообщать о его неожиданном приезде.
   Затворница секретарской дачи охотно согласилась подыграть Антону Александровичу. Вова описывал Шопова как сурового, жесткого и опасного мужчину, и Фрося заочно его побаивалась. Как хорошо, что она познакомилась с ним в веселую минуту — так она думала, радушно улыбаясь приближенному Евграфова.
   Едва Акела успел окрутить простодушную Фросю, ожил его мобильник, разродился призывной трелью. Звонил щедро получивший на лапу сторож: сообщил, как его и просили, о прибытии «Вити с Раей».
   — Прибыли господин Скворцов с дамой, — радостно сообщил Акела несколько смущенной Фросе (трезвый всегда смущен в присутствии пьяного, Акела же старался казаться прилично выпившим, и это ему удавалось). — Где можно спрятаться, чтоб Витя обалдел, когда я неожиданно появлюсь?
   Фрося предложила место для игры в прятки. Поднялись на второй этаж, осмотрели помещения, и Акела заплетающимся языком похвалил девушку за находчивость. Потом уточнил план розыгрыша. Фрося приглашает гостей на второй этаж, в зал с камином, Акела прячется в проходной комнатушке, оборудованной всем необходимым для приготовления легких закусок и горячих напитков. Фрося предлагает гостям чай, кофе, выпивку, удаляется в комнатенку, которую они называли кухней-баром, и появляется оттуда под руку с Антоном Александровичем Шоповым... Все смеются!
   На заключительном этапе инструктажа речь Акелы оборвал еще один телефонный звонок. На сей раз заверещал мобильный аппарат Фроси. Вовик сообщил, что они с Вадимом Борисовичем в пути и скоро прибудут на место. Акела замер рядом с девушкой, пытаясь расслышать голос из телефона-трубки и готовый придушить Фросю, сболтни она лишнее. Но Фрося не сказала ничего лишнего, только игриво сообщила о том, что господин Скворцов еще не прибыли, и, с кокетством взглянув на Акелу, пожаловалась на грусть, одиночество и усталость от ожидания гостей.
   Акела и Скворцов открыли двери одновременно. Акела — неприметную дверцу, за которой расположилась кухня-бар, Скворцов — входную дверь с улицы.
   Диалог Фроси со Скворцовым Акела слушал, приложив ухо к тонкой двери из замаскированной под дуб древесно-стружечной плиты. Слушал внимательно, что совершенно не помешало ему достать из кармана «ПМ» и подготовить к работе. Когда Фрося, переговорив с Виктором, вошла в свою кухоньку, довольная и малость взвинченная, Акела встретил ее ударом пистолетной рукоятки по темечку. Он не дал обмякшему девичьему телу грохнуться на пол, аккуратно уложил Фросю на сервировочный столик, как полуфабрикат изысканного блюда для пиршества каннибалов. Убийство Фроси он отсрочил: из двойника Евграфовой в случае чего может получиться прекрасная заложница, а не возникнет нужда, убить ее он всегда успеет. Свидетели ему ни к чему. И сторож у шлагбаума зря радуется — он тоже обречен.
   Акела вышел из кухоньки в зал с камином, понаблюдал, как Скворцов машет кому-то на улице рукой, догадался: «Витя подает напарнице условный знак, сигнализирует, что в доме безопасно», — и улыбнулся своим мыслям.
   Он поднял пистолет, лучик лазера пометил затылок Скворцова красной точкой — маркировкой смерти.
   Виктор обернулся. Но нисколько не удивился. Остался спокоен и невозмутим.