Земский Крыстин. Золотые щупальца

   – Приехала моя пассия – актриса. Хороша штучка, – хвастался он по дороге. – Впрочем, увидите сами. А что делать? Надо уважать семейные традиции, – он многозначительно подмигнул. – Мой отец в свое время тоже имел на содержании артистку…
   – Дануся, позволь представить тебе, – Вейль согнулся в полупоклоне, – моего друга, офицера торгового флота. Он только что приехал, и мы тут предавались воспоминаниям.
   Женщина взглянула на Антковяка с любопытством.
   – Ах вот как! Я охотно послушаю бывалого морского волка, – она кокетливо улыбнулась. – Расскажите о заморских странах, городах и океанах. Так ли уж они романтичны и прекрасны, как поется о них в песенках?
   Антковяк галантно поклонился.
   – Ах что вы! В обществе прекрасной дамы говорить пристало лишь о ней, – поспешил он уклониться от опасной для себя темы. «С такого рода рассказами нетрудно попасть и впросак. Вейль как-никак проплавал столько лет».
   Хозяин охотно его поддержал:
   – Действительно, дорогая, ты изумительно играла в прошлый понедельник, – он погладил ее по руке. – Предлагаю тост за твое здоровье!
   Ужин затянулся далеко за полночь. Расходились, когда уже светало.

Глава XXI

   – Итак, прошу докладывать установленные факты и свои предложения, – открыл совещание Зентара, как только Бася, расставив чашки с дымящимся кофе и блюдечки с традиционными эклерами, вышла из кабинета. – Начинайте вы, капитан, – обратился он к Антковяку.
   – Вейль, – начал тот, несколько смущенный оказанной ему честью, – списавшись на берег, не поддерживал контакта ни с коком, ни с другими членами экипажа теплохода «Анна». Этот мой вывод подтверждается также и данными службы наблюдения. Круг лиц, с которыми Вейль поддерживает в последние годы отношения, не выходит за границы Варшавы и ее окрестностей.
   – Следовательно, поставщик валюты и золота в этом круге? – перебил его Бежан.
   – Судя по всему, да. Иное дело, откуда получает их сам поставщик. Однако до сих пор нам не удалось пока установить ни поставщика, ни источника, которым он пользуется. Есть, правда, одно довольно любопытное обстоятельство, – он протянул Зентаре листок с расчетами, обнаруженными на столе у Вейля. – Вы видите, здесь цифра двести умножена на шесть тысяч. Около шести тысяч сейчас стоит на «черном рынке» золотая двадцатидолларовая монета. А цифра двести означает, по моему мнению, количество монет, полученных Вейлем. Означенное произведение – один миллион двести тысяч – это, надо полагать, та сумма, которую он уплатил поставщику за двести монет. Далее, из этой суммы вычитается сто двадцать тысяч – очень похоже на десять процентов комиссионных, причитающихся Вейлю за осуществление сделки.
   Все эти расчеты произведены не рукой Вейля. Можно предположить, что это почерк поставщика валюты.
   – А ты не допускаешь, что сам Вейль и есть поставщик валюты, а неизвестный лишь посредник? – снова вмешался Бежан.
   – Такой вариант возможен. Однако одно ясно: Вейль изготовлением фальшивой валюты не занимается, он получает ее из какого-то источника. Весь вопрос в том, из какого? – Антковяк умолк, обвел присутствующих взглядом, словно ожидая от них ответа, и сел на место.
   – Если все известные нам факты, – по жесту Зентары поднялся Погора, – связать с тем обстоятельством, что наблюдение за железнодорожником, выполняющим функции связного, вывело нас на получателя шпионской информации – Птачека, а этот последний проходил по делу Шпадов, в котором фигурировали фальшивые монеты точно такого же образца, то можно сделать вывод, что мы вышли на след широко разветвленной шпионской сети.
   Зентара одобрительно кивнул головой.
   – Поручник Врона, – обратился он к сидящему напротив офицеру, – доложите содержание расшифрованных инструкций, доставленных в последний раз из Вены для Котарского.
   Врона раскрыл блокнот.
   – Котарскому предлагается на этот раз установить дислокацию, назначение и систему охраны военных объектов, расположенных в районе аэродрома и его ближайших окрестностей. Особое внимание обратить на радиотехнические средства. Из содержания инструкций вытекает, что Котарский не справился в нужной мере с выполнением ранее полученного задания…
   – И неудивительно, – улыбнулся Зентара, – надо сказать, что наши коллеги из военной контрразведки, да и мы тоже, скажем без излишней скромности, неплохо потрудились для дезориентации не в меру любопытных… Продолжайте, поручник.
   – В инструкции, кроме того, – Врона перелистнул страницу, – содержится весьма примечательная фраза: «Прилагаем чек. Реализация обычным порядком». И тут же к инструкции приложен значок, на котором выбито слово «Еврон». Это, вероятно, и есть чек. Вот его фотоснимок. – Врона выложил на стол несколько крупноформатных глянцевых фотографий.
   – Что ты сказал? – Бежан так и подскочил на кресле.
   – Я сказал, что к инструкции приложен чек в виде значка фирмы «Еврон». На нем, кроме того, нацарапана цифра «1».
   – «Еврон». Это же след, на который напал Зелинский! Так вот почему его пытались убить! Теперь понятно. – Он повернулся к Зентаре. – Нам необходимо срочно взять на себя дело Зелинского. Ведь ему удалось установить адрес человека, вручившего ему деньги в обмен на значок.
   – Согласен, дело мы затребуем. Но ведь адрес известен только Зелинскому. Свяжись-ка сейчас с больницей и узнай, не пришел ли он в сознание.
   Зелинский в сознание не пришел. Более того, лечащий врач сообщил, что состояние Зелинского ухудшилось. Надежда спасти ему жизнь убывает с часу на час.
   Расстроенный этим известием, Бежан положил трубку и вернулся на место.
   – Теперь твоя очередь, – обратился к нему Зентара. – Доложи, что тебе удалось установить в Гданьске.
   – Меньше, чем хотелось бы. Но все-таки удалось раскрыть, каким образом был похищен труп кока. Дополнительно взяты под наблюдение новые лица, и, в частности, два таможенных досмотрщика. Примечательно, что оба они работали в таможне на аэродроме, когда там произошла катастрофа самолета, на котором прибыли Шпады. Не исключено, что это еще одно звено, соединяющее в одну цепь дела: Шпады – кок – «Анна». Если теплоход – канал финансирования агентуры, то кок, безусловно, действовал не в одиночку. У него не могло не быть сообщников. Именно они его и убили, а затем ликвидировали труп. Не случайно в письме Лиссэ к коку содержится предостережение относительно компаньонов. Кстати, что удалось установить об этом Лиссэ?
   – Феликс Лиссэ, – поднялся с места Погора, – двенадцать лет назад бежал за границу. Обосновался в Амстердаме. Открыл здесь торговлю товарами, пользующимися спросом у моряков. Охотно покупают у него и матросы с польских пароходов. Не составляет исключения и команда «Анны». Вполне возможно, что лавка Лиссэ, – одна из явок иностранной разведки.
   – Сомнительно, – буркнул Бежан.
   – Почему? – живо повернулся к нему Зентара.
   – У них там тоже сидят не дураки. Материалы прошлых дел подтверждают, что каналы финансирования и связи в западных разведках в последние годы разделены. Вряд ли можно предположить, что, проявляя столь повышенную заботу о безопасности своей агентуры, они пошли бы на финансирование ее фальшивой валютой и притом через сеть, нередко состоящую из людей крайне ограниченых, разоблачение которых не составляет особого труда.
   – Какова же твоя версия?
   – Я полагаю, что часть Лиц, попавших в поле нашего зрения, используется иностранной разведкой не более как инструмент. Быть может, даже вопреки их воле. И в этом случае им нельзя даже инкриминировать шпионаж.
   – Любопытно, но сомнительно. Едва ли столь крупные суммы могли бы передаваться через руки случайных людей.
   – Ну что ж, это только гипотеза, – уклонился от спора Бежан. – Фактами в ее подтверждение я пока не располагаю.
   – Поскольку и другие, я вижу, фактами больше не располагают, – не без иронии подвел итог Зентара, – перейдем к задачам на ближайший период. Итак, первое: Бежан в качестве сопровождающего Янины Ковальчик, которая должна будет получить в Амстердаме пакет своего дядюшки, отправится в путешествие на теплоходе «Анна». Это займет у него примерно четыре-шесть недель. За него останется Погора. Руководить группой ты будешь, – повернулся он к нему, – под моим личным контролем. Задачи группы… – Зентара на минуту умолк, прошелся по кабинету. – Врона по-прежнему остается на участке «Котарский». Не спускать с него глаз! Крайне, важно установить, каким путем он реализует полученный чек. Эта операция имеет особое значение. Тем более что Зелинский помочь нам не может. За эту операцию, – он повернулся к Погоре, – ты отвечаешь лично. Сегодня доложи мне представление о награждении Смоляка и Ясинского. Они отлично справились с заданием. Благодаря им теперь до конца раскрыта механика связи агентуры с разведцентром, выявлены источник и получатель шпионской информации, получены исчерпывающие изобличающие материалы. Жаль, конечно, что Смоляк не установил контакта с Птачеком в Вене. Возможно, удалось бы выявить что-нибудь новое… Но его можно понять: велик был риск и вероятность провокации. Впрочем, о Птачеке мы и без того знаем практически все.
   Зентара встал, прошелся по кабинету, остановился возле Антковяка.
   – Вы, капитан, продолжаете заниматься Вейлем. Основная ваша задача – установить источник получения валюты и поставщика. Все свободны. А ты, Юрек, – обратился он к Бежану, – на минуту задержись.
   Зентара подошел к окну, настежь распахнул обе створки.
   – Некоторые детали твоей задачи. В рейс ты отправишься в качестве двоюродного брата Янины Ковальчик. Паспорта и валюта вам заготовлены. Завтра получишь. Помощник капитана и вахтенный с «Анны», знающие тебя в лицо, временно переведены на другой корабль. Таким образом, в этом плане все должно быть в порядке. Но… Есть тут одно «но». Фамилия Янины и пакет, который она получит у Лиссэ, бесспорно, привлекут внимание сообщников кока. Разыскивать тебе их не придется – они объявятся сами. Одним словом, акция тебе предстоит рискованная. Как раз в твоем вкусе. Ты будешь там предоставлен сам себе… Не увлекайся, соблюдай осторожность, – в голосе Зентары прозвучала просьба.
   – Не беспокойся за меня. Как говорится, бог не выдаст – свинья не съест. – Бежан не скрывал своей радости. Наконец-то ему предоставлялась возможность действовать самому, а не руководить действий ми других.

Глава XXII

   Штормило уже несколько часов кряду. Корабль плясал на волнах как мячик. Янка в конце концов не выдержала этой бешеной пляски и сбежала из бара к себе в каюту.
   – Укачало бедняжку, – заметил бармен, подавая Бежану рюмку коньяка. – А вам хоть бы что. Чувствуется закалка.
   Бежан улыбнулся.
   – Я тертый калач. А вот кузина впервые на море Слабый пол…
   – Фамилия вашей кузины Ковальчик?
   Бежан утвердительно кивнул.
   – Она, часом, не родственница нашего покойного кока?
   – Племянница.
   – Значит, и вы вроде бы родственник?
   Бежан прищурил глаз.
   – Ну как вам сказать?… Так, седьмая вода на киселе. Двоюродный брат племянницы.
   На этот раз улыбнулся бармен.
   – Ну тогда выпьем. За успехи племянницы! А вы, верно, в отпуске?
   – У сестры дело в Амстердаме, – Бежан исподволь присматривался к собеседнику. – А я просто так, за компанию… Люблю море, когда-то даже мечтал стать моряком…
   – Хорошо, что вовремя передумали.
   – Да нет, я не передумал. Просто меня не приняли в училище. Ковальчику больше повезло.
   Бармен как-то двусмысленно усмехнулся:
   – Будешь знать нужных людей, повезет…
   – Я что-то не слыхал, чтобы у него были влиятельные покровители, – заметил Бежан. – Он говорил, повезло – оказалось вакантное место.
   – Хм, когда нужно, можно и занятое сделать вакантным. Кок на пароходе должность завидная. Охотников на нее всегда хоть отбавляй. Повар у всех в почете. Даже у капитана. Вкусно поесть всякий любит. За это все прощается.
   – А что ему было прощать-то?
   – Кто из нас без греха. Только одному все с рук сходит, а другой отдувается.
   – Я слышал, он пить начал.
   – Всякое болтают, хотя, правду сказать, в бар он никогда не заглядывал.
   – Говорят, покойник на корабле – плохая примета, потому его труп матросы в море и выкинули…
   Бармен отвел глаза в сторону.
   – Чего не бывает на пароходе… Да нечистую силу лучше не поминать…
   Бармен вдруг замкнулся и замолчал. Ничего больше Бежан от него так и не узнал. Однако и услышанное наводило на некоторые размышления. Из проведенных ранее бесед с матросами можно было заключить, что никто из них, пожалуй, не верил всерьез в старый морской предрассудок о покойниках. Но как только речь заходила о смерти кока, все, как по уговору, словно воды в рот набирали. Бежан был уверен – они знали или, во всяком случае, предполагали нечто. Но как до правды докопаться?… Друзей у кока не было. Это факт. Но сообщники наверняка были. И это лишний раз подтверждалось, например, тем, что кто-то обшарил каюту Бежана. Из вещей, правда, ничего не пропало и все осталось на прежних местах, но наметанный глаз Бежана сразу приметил – в каюте был посторонний и рылся в его вещах. А чуть позже утвердила его в этой мысли и Янка.
   – Ты знаешь, у меня такое ощущение, будто за мной все время кто-то наблюдает. Вечером на палубе стало холодно, и я вернулась в каюту за шалью. Мне показалось, что от дверей моей каюты метнулась какая-то тень. Шаль лежала на прежнем месте, на диване, но дверца шкафа оказалась открытой, хотя я хорошо помню, что, выходя, закрыла ее и даже заперла на два поворота ключа, иначе она все время открывается. Быть может, я слишком мнительна, но мне кажется, что в самом воздухе здесь носится что-то тревожное, грозное…
   «Итак, вещи обысканы. Зентара оказался прав Фамилия Янки, ее родство с коком привлекли чье-то внимание. Чье? Убийцы кока? Его встревожили повторные опросы команды, возобновление следствия? Так или иначе, но, судя по всему, кто-то пытается выяснить цель нашего путешествия на этом теплоходе»
   Бежан очнулся от задумчивости, подойдя к каюте Янки. Он шел справиться о ее самочувствии. У двери он остановился, прислушался. В каюте было тихо. Он постучал. Никто не отозвался. Встревоженный, он отправился ее искать.
   – Вы случайно не видели моей сестры? – обратился он к попавшемуся ему навстречу Зеленчику.
   – Вы родственник нашего кока? – вместо ответа спросил тот.
   – А вы откуда знаете? – Бежан изобразил удивление.
   – Я много чего знаю. Потому и опасаюсь. Мне надо с вами поговорить. Срочно.
   – Хорошо, но попозже. Сейчас мне надо найти сестру. Она плохо себя чувствовала. Не случилось ли с ней какой беды…
   – Ничего с ней не случилось, – ответил Зеленчик, – сидит с лекарем в библиотеке. – И тут же опять изменил тон: – Нам надо поговорить. Дело важное. – Говорил он возбужденно, поминутно оглядываясь. – И для вас и для меня…
   – Ладно. Приходите сегодня после ужина ко мне в каюту, – согласился Бежан.
   Он нашел библиотеку и неслышно приоткрыл дверь. Механик оказался прав. Янка действительно была здесь. С доктором. Оба увлечены были беседой. Злясь на пережитую о ней тревогу, Бежан довольно бесцеремонно нарушил их уединение:
   – Ты уже здорова? – голос его прозвучал неожиданно резко.
   Она вздрогнула.
   – Ах, это ты? Доктор дал мне таблетку, и я сразу же почувствовала себя лучше. – Она оправилась от смущения. – Познакомьтесь: это мой двоюродный брат, а это доктор Валяшек.
   Валяшек сдержанно поклонился.
   – Присаживайтесь к нам. Вас, я вижу, морская болезнь не берет.
   – Я заговоренный, – отшутился Бежан. – А не пойти ли нам в бар выпить по чашечке кофе?
   – Блестящая идея, – с готовностью поднялся Валяшек.
   И тут вдруг раздался пронзительный вой сирены. Они выскочили на палубу.
   Человек за бортом.
   По мокрой палубе с шипеньем скатывалась вода. Ветер превышал шесть баллов. Бежан поскользнулся, взмахнул руками, и прежде чем успел за что-нибудь схватиться, набежавшая волна свалила его с ног, потащив к борту. Кто-то из матросов подхватил его, крикнув в самое ухо:
   – Идите отсюда! Зеленчика смыло!..
   – Как же это случилось? – часом позже расспрашивал Бежан матросов.
   Зеленчик вышел с боцманом на палубу. Боцман заступил на вахту, а Зеленчик сменялся и хотел дохнуть свежего воздуха после машинного отделения. А тут вдруг волна. Корабль швырнуло. Боцман упал, но в последний момент успел схватиться за поручень. Когда он встал, Зеленчика на палубе не было. Издали донесся вроде бы крик… Да и то неясно: не то крик, не то нет… Погода-то вон какая! Боцман поднял тревогу… Жаль человека. Хороший был мужик. А механик – золотые руки…
   В эту ночь Бежан, потрясенный произошедшим, долго не мог уснуть.
   «Случайность или убийство? Если второе, то единственный пока человек, которого можно не подозревать в причастности, это врач. Он все это время был с нами».

Глава XXIII

   – Получил ты наконец донесение из Гданьска?! – В голосе Зентары звучало явное нетерпение.
   – Так точно, – вытянулся Погора. – Вот шифровка.
   – Докладывай! Да не торчи перед глазами, садись.
   – Наблюдение за механиком Зеленчиком велось с двенадцатого по двадцать девятое августа, то есть до ухода в рейс. Установлено, что у него были встречи с частными торговцами. За это время он продал им около двух дюжин рубашек, судя по всему, контрабандных. В контакт с интересующими нас таможенниками не вступал.
   – А другие матросы?
   – Тоже не вступали.
   – Странно, – Зентара задумался. – Значит, наши предположения, что перед выходом «Анны» в рейс деятельность всей сети должна активизироваться, не подтвердились… Но если агент действительно на этом корабле… Да, странно. Впрочем, возможно, мы их вспугнули повторным следствием? А что дало наблюдение за таможенниками?
   – Ничего существенного. – Погора пожал плечами. – Круг их служебных и личных знакомств оказался весьма широким, и под наблюдение пришлось взять большую группу людей. Однако в итоге оказалось, что интересующие нас таможенники без сучка и задоринки. Ни в их поведении, ни в их биографиях не просматривается ничего, что хоть в малейшей мере подтверждало бы наши подозрения.
   – В числе работников таможни, отправлявших в этот раз «Анну» в рейс, Кроплинский был? – спросил Зентара.
   Погора кивнул головой.
   – А что установлено о его начальнике, Порембском?
   – Порембский не поддерживает личных отношений с Кроплинским, – начал Погора.
   – А зачем ему их поддерживать? Они и без того ежедневно встречаются на службе, – перебил его Зентара. – Ну ладно, продолжай.
   – Двадцать второго августа, то есть за неделю до отплытия «Анны», у Порембского дома собралась компания преферансистов. В обычном своем составе: Ян Зигфрид, Юлиуш Конопчинский и Зигмунд Шургот.
   Преферанс, как было установлено, затянулся до утра. Такие встречи у Порембского проводились регулярно два раза в месяц и, как правило, всегда в одном и том же составе, так что связывать это мероприятие с предстоящим отплытием «Анны» не было никаких оснований. Правда, наблюдение за одним из партнеров, Зигмундом Шурготом, выявило одно настораживающее обстоятельство: третьего августа он выезжал в Варшаву. Вернулся пятого самолетом, вылетавшим из столицы в семь тридцать утра.
   Факт этот примечателен был тем, что именно третьего в Варшаву выехал и Зелинский, а в ночь с четвертого на пятое на него было совершено покушение.
   – С другой стороны, – рассуждал вслух Зентара, – это совпадение дат могло оказаться совершенно случайным. Шургот, как установлено, довольно часто выезжает в Варшаву по делам службы. Что он делал в столице на этот раз, пока не установлено, так как наблюдение за ним начато по связи с Порембским лишь с середины августа. Кстати, что нового по делу Зелинского?
   – Все пока на мертвой точке, – нахмурился Погора. – Для розыска официантки Круповой, из-за которой произошел в ресторане скандал, было поднято на ноги все районное отделение. Оказалось, она, боясь ревности своего благоверного, сбежала к родителям и сейчас живет у них. Я поручил пригласить ее к нам на беседу завтра на девять утра. Но боюсь, беседа с ней не даст ничего нового.
   – При всех обстоятельствах протокол ее показаний мне завтра принеси, – закончил беседу Зентара.
   Вопреки ожиданиям беседа с Круповой дала довольно интересные данные.
   Зелинского она знала несколько лет. Он помог ей однажды выпутаться из какой-то неприятной истории во время отпуска, который она проводила на побережье. С тех пор она приглашала его порой на чашку кофе в «Телемену», где работала в то время официанткой – ей льстило знакомство с журналистом. Однако встречи их были редкими, поскольку Зелинский в последнее время в Варшаву приезжал нечасто. Он не знал даже, что она вышла замуж. И когда четвертого августа около двух часов дня он вдруг позвонил ей домой, она была приятно удивлена. У нее как раз был выходной, и они условились встретиться в половине шестого в ресторане Дома техника. Ей, правда, не очень хотелось идти именно в этот ресторан, поскольку здесь часто бывал ее муж, но Зелинский все-таки ее уговорил.
   Встретились они в вестибюле. Зелинский старательно выбирал столик и сел лицом к залу. Она сидела напротив. Адам, поначалу очень оживленный и разговорчивый, потом в какой-то момент вдруг умолк и все время пристально смотрел мимо нее в противоположный угол зала… Ей это не понравилось, и она хотела повернуться, чтобы посмотреть, что или кто так привлек его внимание. Но, заметив ее движение, он схватил ее за руку: «Не оборачивайся, очень тебя прошу!»
   А спустя минуту возле их столика появился ее муж. Вспыхнула ссора. Муж увел ее с собой. Зелинский остался в ресторане. Что он делал потом, она не знает. Больше она его не видела.
   – Из этих показаний можно сделать вывод, что Зелинский за кем-то наблюдал, притом за кем-то, встреченным неожиданно. Но за кем? – Погора хмурился и старался не встречаться со взглядом Зентары. – Опять тупик.
   – Позвони в больницу, – посоветовал Зентара.
   Сведения из больницы были неутешительны. Накануне вечером у Зелинского опять был сердечный приступ. Жизнь его висела на волоске.

Глава XXIV

   – Юрек, посмотри, какой сказочный вид! – Янка схватила Бежана за руку.
   Теплоход входил на рейд амстердамского порта. Вдали море огоньков. Казалось, кто-то сгреб все звезды небосклона и ссыпал их именно сюда, в это место. А рядом у борта разительный контраст: внизу, под ногами, непроглядная темь моря, обступившая корабль.
   Бежан, сдержанный в выражении своих чувств, молчал, вбирая в себя прелесть открывшейся панорамы. Потом он перевел взгляд на стоявшую рядом Янку. В сердце снова закралась тревога за нее, не оставлявшая его с момента гибели Зеленчика. Бежан старался не отпускать от себя Янку ни на шаг.
   – Ты ходишь вокруг меня как часовой, – шутила она. – Ну что может со мной случиться?
   «Что может случиться?» Вопреки мнению капитана и сделанной им в судовом журнале записи: «Несчастный случай» Бежан, чем больше думал, тем определеннее приходил к выводу – смерть Зеленчика не случайность. «Он хотел мне что-то сказать. Если бы я его выслушал!.. А может, его и убрали из-за того, что он хотел мне что-то рассказать? Нас тогда подслушивали?… Ведь я, наверно, мог предотвратить это несчастье. И получить какую-то новую нить. А я всем этим пренебрег…»
   Бежан не переставал себя укорять и тем заботливее опекал Янку. Он инстинктивно чувствовал, что именно сейчас настает самый опасный момент. Ночью он то и дело просыпался, прислушиваясь к звукам в ее каюте. Днем не отходил от нее ни на шаг, и порой ему самому начинало казаться, что ей уже порядочно надоела вся эта канитель. «Я, наверно, все преувеличиваю, – пытался он успокоить сам себя, – ничто пока не указывает на реальную опасность».
   «Ничто? Так ли?» Несколько раз Янка незаметно исчезала из поля его зрения. Однажды он застал ее в баре, о чем-то тихо беседующей с доктором. Едва он вошел, они сразу же замолчали. «А может, мне это только показалось?»
   – Завтра пойдем к Лиссэ за дядиным пакетом, – нарушила его размышления Янка.
   Предполагалось, что «Анна» простоит в порту три дня – столько времени требовалось под погрузку. Таким образом, времени было более чем достаточно. «Но где хранить пакет во время рейса? Самое безопасное сдать его на хранение капитану», – убеждал Бежан Янку. В конце концов она согласилась, но во что бы то ни стало хотела отправиться за пакетом в первый же день стоянки.
   – Не люблю ждать, – оправдывалась она, – просто умираю от любопытства.
   Ночью теплоход вошел в порт, а около восьми утра катер уже доставил их на берег.
   – Давай возьмем такси, – предложила Янка – Зачем зря тратить время. Вдруг это окажется далеко.
   Лавка Лиссэ оказалась совсем рядом.
   – Земляки – моя слабость, – суетился вокруг вновь прибывших хозяин, буквально обнюхивая их с головы до ног. – У меня все самого высшего качества, – расхваливал он товар, обводя рукой полки, ломившиеся от всяческого добра.
   – Мы, собственно, совсем по другому делу, – прервала его Янка. – Я Ковальчик. Месяц назад я получила от вас письмо, адресованное моему дяде. Вот оно, – она протянула письмо в сером конверте.