Жагель Иван. Страна игроков

   Реброву показалось, что они впервые говорят, как старые хорошие знакомые, и даже немного флиртуют, словно симпатизирующие друг другу мужчина и женщина.
   - Кстати, по поводу этой цены... простите меня за все, что я наговорил вам в том ресторанчике на Арбате, - извинился Виктор.
   - А вы меня за ту чашку чая, - не отстала она в любезности. - Должна признать, у вас богатое воображение. Может быть, вы напрасно бросили журналистику?
   - Ничего я не бросал, - возразил Виктор. - Я ушел из одной газеты, и не исключено, что со временем окажусь в какой-нибудь другой.
   - Вы - летун или просто склочник, который не может ладить с людьми?
   - Ни то ни другое. Просто два года назад я понял: надо что-то изменить в своей жизни, научиться быть свободным. Тогда я жил в одном маленьком городке и, бросив все, переехал в Москву.
   - Честно говоря, я вас не поняла, - вопросительно изогнула она свои тонкие брови.
   - Попытаюсь объяснить. Еще в школе, меня как раз приняли в пионеры, мы всем классом боролись за свободу негров в Америке. Потом я стал комсомольцем, и мы боролись уже за свободу братской Кубы. Когда в стране началась перестройка, я работал в городской газете, и мы боролись за свободу предпринимательства. Это продолжалось до тех пор, пока я не понял: с этой постоянной коллективной борьбой, которая происходит в нашей стране, независимо от того, кто ее возглавляет - коммунисты или демократы, я сам не свободен. Поэтому я решил, - он постарался сказать это с легкой иронией, свой главный вклад в перестройку я сделаю тогда, когда перестану участвовать во всех этих кампаниях и начну делать то, что мне нравится: самостоятельно выбирать работу, президента, место проживания.
   - И у вас это получается?
   - Пока не всегда. Но я - стараюсь, иногда делаю ошибки, и поэтому бывают конфликты...
   - Если для вас так легко поменять место, где вы живете, работу, свое окружение, то зачем же вы так вцепились в Шелеста? - спросила Игнатьева. Отойдите в сторону и будьте свободны от него.
   - Хочу обратить ваше внимание, что не я упомянул эту фамилию, заметил Ребров. - Но раз мы о нем вспомнили... В общем, с Шелестом ситуация особая... Я уже говорил вам, что он поступил со мной, как с полным ничтожеством. Как с человеком, который не может ответить на унижение. А без самоуважения невозможна та самая свобода. Отстоять свое достоинство для меня в данном случае - дело принципа. Фактически ваш начальник - это... это... - попытался подобрать он точное сравнение, - это как компартия, мечтавшая сделать из меня что-то неодушевленное, серое. Покориться ему значит вернуться в рабское прошлое. Поэтому ваш Шелест угрожает моей свободе, и я с ним борюсь...
   - Шелест вовсе не мой, - поправила его Анна.
   - Извините.
   - Вас можно понять, - с заметным усилием сказала она. - Но хотела бы сразу предупредить: я не буду вам помогать. Хотя и не буду делать что-то во вред. Я не рассказала о вас Кролю, не расскажу и Шелесту.
   Ребров с досадой зажмурился и потер лоб пальцами.
   - Что-то случилось? - спросила Игнатьева.
   - Да, сейчас вы обидели меня дважды. Во-первых, ваши слова можно понять так, будто бы я ищу с вами контакты только для того, чтобы вы помогали мне в борьбе с вашим... начальником. А во-вторых, вы хотите сделать мне одолжение, в котором я не нуждаюсь. Можете говорить Шелесту обо мне все, что угодно. Я его не боюсь!
   Лицо Анны, минуту назад сиявшее улыбкой, потухло, и на нем проступило раздражение.
   - Но ведь я не могла ошибиться, - сказала она. - Пару месяцев назад вы обрадовались, когда узнали, что я ничего не сказала о вас Кролю.
   - Да, - подтвердил Ребров, - мне было приятно узнать, что вы не с этой компанией. Однако обещание не рассказывать обо мне - это совсем другое дело. Может быть, вы меня еще спрячете у себя под юбкой?! В чем-чем, а в таких одолжениях и в вашей жалости я не нуждаюсь.
   - Вы невозможный, кошмарный человек! - всерьез разозлилась она. - Даже когда к вам появляется хоть крохотное теплое чувство, вы способны тут же убить его!
   Трудно сказать, чем бы все это закончилось, если бы на свое место не вернулся Ситичкин. Лицо его как всегда было кислым, и он сразу стал говорить все еще кипевшей Игнатьевой о делах: по прибытии "группы захвата" в Заборск планировалось организовать пресс-конференцию, и это должна была сделать Анна. Сославшись на необходимость просмотреть какие-то бумаги, Ребров перебрался на свое прежнее место, где и просидел до самой посадки.
   Глава XIX
   БОГОМ ЗАБЫТОЕ МЕСТО
   1
   Заборск был типичным порождением, а может, и выкидышем ударных советских пятилеток, когда по всей стране строили гигантские предприятия, а при них возникали поселки и целые города. Причем и производственные корпуса, и жилые районы были частями единых проектов, разрабатывавшихся в специализированных институтах.
   В таких научных учреждениях молодые, восторженные проектировщики под руководством какого-нибудь убеленного сединами, но живого, как мальчишка, лауреата Ленинской премии с вдохновением рассчитывали количество жителей в будущих поселках, число мест на стадионах, в кинотеатрах и кафе, исходя не из национальных особенностей, среднего возраста и привычек людей, а опираясь на планируемые объемы выплавки стали, добычи руды или на глубину угольного разреза. Эти энтузиасты напрочь опровергали устаревшую точку зрения, что любовь является озарением, а браки заключаются на небесах. Пропускную способность дворцов бракосочетания, количество мест в детских садах и школах они легко определяли с помощью логарифмической линейки, справочников и таблиц.
   Из семидесяти тысяч жителей Заборска примерно половина работала на местном металлургическом комбинате, то есть практически все, если не считать пенсионеров, школьников и женщин с детьми доясельного возраста. Помимо безликих, выстроенных под линейку пяти- и девятиэтажных домов, в этом городе было еще несколько кинотеатров, большой Дом культуры, гостиница с рестораном и стадион. Впрочем, все это тоже принадлежало комбинату.
   Прибывший из Москвы десант поселился в гостинице, которая располагалась напротив Дома культуры на центральной площади города, носившей имя какого-то местного сталевара. Номера в гостинице оказались очень большие, но обставлены были стандартной малогабаритной мебелью, терявшейся в этих просторах. К тому же вся сантехника в ванных комнатах была варварски искорежена, и если случалось, что в умывальнике не протекал кран, то всю ночь в унитазе с неистребимой силой животворящего источника журчал сливной бачок.
   На следующий день после прилета в Заборск бойцы службы безопасности "Московского кредита" перекрыли проход на второй этаж в здании правления комбината, где размещался Совет директоров и находилась вся документация по акционерному обществу. Здесь они организовали круглосуточный пост и проверяли всех, кто сюда наведывался. Начальник местной охраны попытался протестовать, но делал он это как-то вяло, очевидно хорошо зная, чем заканчивались подобные демарши в прошлом.
   Да и вообще чувствовалось, что огромная предварительная работа банка, проведенная с акционерами и с местными властями еще до прибытия в город "группы захвата", уже практически предопределила решение основного вопроса: кто будет заправлять делами на предприятии? Сопротивлялись разве что директор комбината и несколько человек из его ближайшего окружения.
   Все остальные спешили присягнуть новым хозяевам. На этаже, охраняемом службой безопасности банка, Сизов, Ситичкин и Кроль на период подготовки к акционерному собранию заняли отдельные кабинеты. И народ к ним валил валом.
   Сергея Сизова посещала в основном местная элита. Наведались и представители финансово-промышленных групп из областного центра, которым принадлежали небольшие пакеты акций комбината. Одни хотели, используя удобный случай, познакомиться с влиятельными людьми из столицы, другие искали защиты, третьи - просили у банка денег, естественно, в обмен на нужный результат голосования на предстоящем собрании.
   Владлен Ситичкин обрабатывал более мелких акционеров, в основном работников предприятия. По Заборску запустили слух, что банк сейчас ведет скупку акций и, как только он сформирует контрольный пакет, резко снизится котировка всех остальных ценных бумаг. Напуганные люди бежали в правление комбината, где Ситичкин подтверждал эту информацию и предлагал в виде одолжения тут же приобрести их доли, что моментально и оформлялось в соседней комнате.
   Самые экзотические посетители были у Рудольфа Кроля. К начальнику службы безопасности "Московского кредита" приезжали нечасто, но эти визиты впечатляли. Однажды к зданию правления подкатила кавалькада из двух громадных джипов и черного "мерседеса". Из лимузина вышел интеллигентного вида мужчина в роговых очках и с огромным золотым перстнем на правой руке, а из джипов выскочили человек восемь громил в темных костюмах. Они прошли на охраняемый этаж, но к Кролю пропустили только интеллигента.
   Боевики расположились рядом с сотрудниками службы безопасности банка так, чтобы полностью просматривались коридор и подходы к двери, за которой скрылся их шеф. Уже через секунду эти две команды смешались в одну живописную группу и невозможно было отличить банковских от приезжих одинаковые костюмы, похожие короткие прически, тупые непроницаемые лица.
   Реброву это показалось настолько забавным, что он решил с кем-нибудь поделиться своим наблюдением. В большом зале для заседаний на втором этаже разместили прибывших из Москвы специалистов. Виктор заглянул туда и сразу увидел за крайним столом у прохода Игнатьеву. Это и предопределило его выбор, хотя после разговора в самолете они практически не общались - Анна явно сторонилась Реброва, словно жалея о том мимолетном потеплении их отношений.
   Ничего не объясняя, Виктор поманил Игнатьеву в коридор.
   - Пожалуйста, мне очень нужно, - заговорщически прошептал он.
   Когда Анна вышла, Ребров кивнул в конец коридора:
   - К Кролю приехал кто-то из местных мафиозо. Вон там стоят его боевики вместе с сотрудниками службы безопасности вашего банка. Просто так, для разрядки, отгадайте: кто есть кто?
   Бросив взгляд туда, куда показывал Виктор, Анна сначала засмеялась, а потом покраснела.
   - Опять вы со своими штучками! - Она сердито развернулась и направилась в зал заседаний.
   - У вас прекрасное чувство юмора, - бросил он ей вслед. - И вы должны признать, что это неплохая шутка.
   Но Игнатьева даже не обернулась.
   2
   Пытаться занять себя - это, пожалуй, единственное, что заботило Реброва все те три дня, которые он провел в Заборске до начала собрания. За это время его всего пару раз приглашали на коллективные встречи с акционерами. А еще он побывал на организованной Игнатьевой пресс-конференции, собравшей на удивление много журналистов, представлявших различные региональные и столичные издания.
   Первый вице-президент "Московского кредита" Сергей Сизов долго рассказывал о грандиозных планах банка перестроить комбинат и поголовно осчастливить всех жителей города. Правда, некоторые журналисты пытались обострить разговор, вспоминая покрытое плесенью прошлое, в том числе странную смерть предыдущего директора предприятия и его секретарши, но Сизову удалось обойти все скользкие моменты.
   Эти мероприятия в общей сложности отняли у Виктора не более пяти часов. Остальное время он слонялся по Заборску, изучая местные достопримечательности. К ним можно было отнести памятник Ленину напротив заводоуправления, памятник сталеварам на центральной площади, а также символ зарождающегося в городе частного предпринимательства - пивной бар.
   В пивном баре Ребров как раз и встретился с помощником директора Заборского металлургического комбината. Это был молодой человек, который на протяжении всего разговора смотрел с подозрением. За несколько часов до этого Виктор позвонил ему по внутреннему телефону из здания заводоуправления и сказал, что хотел бы помочь местной команде в их борьбе со столичными выскочками.
   - А кто вы такой? - после небольшой паузы, спросил помощник директора. - И как вы в нашем городе оказались?
   - Я приехал с командой банка "Московский кредит". Но я не имею к этим людям никакого отношения. Более того, я, скорее, их противник, - заверил Ребров.
   На другом конце провода хмыкнули:
   - Вы что, смеетесь надо мной?!
   - Давайте встретимся, и если я покажусь вам убедительным, вы порекомендуете меня своему директору, - настаивал Виктор. - Вам, по-моему, уже нечего терять... Чтобы мы никому не мозолили глаза, назовите какое-нибудь нейтральное место.
   Так и возникли этот пивной бар и этот недоверчивый помощник директора комбината. За кружкой пива Ребров подробно рассказал ему всю свою историю, начиная с той проклятой, во многом повлиявшей на его жизнь статьи о компании "Русская нефть". И попросил какие-нибудь любопытные документы о деятельности "Московского кредита" в Заборске, достаточно убедительные для средств массовой информации или для следователя Генеральной прокуратуры. Но этот парень ему так и не поверил.
   - Вас специально подослали, чтобы перед акционерным собранием выяснить: есть ли у нас компромат на банк или нет? - заявил он.
   Его слова, с одной стороны, разозлили Реброва, а с другой - вселили надежду, что, возможно, что-то и имеется. Но когда помощник директора выпил две кружки пива, немного расслабился и даже разговорился, Виктор понял: ничего по-настоящему серьезного он не найдет.
   Конечно, ему любопытно было узнать, что три месяца назад сын губернатора области, на территории которой находится Заборск, возглавил региональное отделение "Московского кредита". Ну а после того как первое лицо в области породнилось со столичным банком, будущее завода и города было предрешено. Недавние партнеры и союзники директора комбината - начиная от городских властей и заканчивая местными бандитами, - тонко прочувствовав меняющуюся конъюнктуру, стали соревноваться в том, кто скорее его предаст.
   Однако для Реброва эта информация была практически бесполезной. Подкуп представителей власти всех уровней через трудоустройство на выгодные должности их родных и близких стал настолько распространен в последнее время в России, что очередной подобный факт вряд ли вызвал бы большой интерес.
   Никакой другой информации, проливающей свет на историю захвата банком металлургического комбината, Ребров так и не откопал. И не потому, что ее не было, просто, как позднее признался подвыпивший собеседник Виктора, все "боятся за свои шкуры" и даже под пытками ничего говорить не будут.
   После этих слов Ребров устроил форменный дебош. Он расшвыривал бокалы с пивом, стучал по столу и орал на весь бар что-то типа: "Неужели же в этом городе, в этой стране не найдется ни одного человека, который не боялся бы этих подонков?! Кто же может помочь мне?!" И еще он обзывал посетителей бара всякими нехорошими словами. Так что его точно забрали бы в милицию, если бы не помощник директора комбината - хоть здесь он пригодился.
   В конце концов этот недоверчивый молодой человек пообещал Реброву, что попытается состыковать его со своим шефом. Но когда Виктор позвонил ему на следующий день, то услышал, что директор не желает говорить ни с кем из москвичей. Видимо, в качестве извинения помощник пообещал передать Реброву копии трех заявлений в прокуратуру: в них работники комбината жаловались, что какие-то бандиты заставляли их продать свои акции "Московскому кредиту".
   - Бог с вами, - сказал уже окончательно протрезвевший после вчерашнего посещения бара Виктор. - Я вас только убедительно прошу о нашей беседе никому не рассказывать. Даже если меня подослал банк, вряд ли обнародование этого факта вам поможет.
   3
   В день проведения собрания было много суматохи и нервотрепки. Весь Заборск застыл в ожидании, и по городу ползли самые разнообразные слухи о том, кто станет хозяином.
   В городском Доме культуры собралось человек четыреста. Немало любопытствующих толкалось еще и на площади.
   У всех входов в зал стояли двойные посты, состоявшие из сотрудников службы безопасности банка и из охраны самого комбината. Они поддерживали видимость перемирия, однако были чрезвычайно подозрительны друг к другу, словно один посторонний мог как-то повлиять на итоги голосования.
   Такая же натянутая атмосфера была и в президиуме, где сидели представители двух главных акционеров - банка "Московский кредит" и инвестиционного фонда, которым фактически руководил через подставных лиц директор комбината.
   Он тоже находился здесь, в президиуме. Это был человек не старше сорока пяти лет. В глаза бросались его натянутая улыбка и какие-то нервные, суетливые движения. Директор комбината напоминал игрока, поставившего на карту все и испытывавшего от этого сумасшедшего риска крайнюю степень возбуждения.
   Само же собрание шло достаточно долго и нудно. Вначале прежний Совет директоров отчитывался об итогах работы предприятия за прошедший год. Затем, в соответствии с предварительными заявками, стали выступать акционеры, и сразу же обозначилось противостояние двух группировок.
   Представители одной из них пытались "закопать" директора комбината и его команду. Другие же, наоборот, всячески восхваляли нынешнюю администрацию и поносили "заезжих гастролеров": им, мол, наплевать на будущее комбината и города, главное - уже сегодня сорвать куш как можно больше. И чем резче звучали обвинения с одной стороны, тем круче отвечали с другой.
   К началу голосования по новому составу Совета директоров напряжение достигло предела. Потом счетная комиссия забрала урны с бюллетенями, скрылась в специальной комнате, а многие мужчины, несмотря на мороз, вышли на улицу перекурить. Ждать пришлось почти час. Наконец зазвенел звонок, приглашая всех на вторую часть представления, и народ потянулся в зал.
   Чувствуя на себе всеобщее внимание, председатель счетной комиссии долго готовился к оглашению результатов голосования. И как только он сделал это, по залу прокатился шум одобрительных и негодующих возгласов одновременно. Из семи членов Совета директоров четверо теперь представляли интересы "Московского кредита", а это автоматически означало, что и председателем Совета будет человек банка.
   Пытаясь скрыть удовлетворение, сидевший в президиуме Сергей Сизов с нарочитой аккуратностью складывал свои бумаги. Он наклонился к соседу и о чем-то спросил, но из-за шума тот явно не расслышал вопроса и пожал плечами, на что Сизов удовлетворенно кивнул, словно получил важную информацию.
   Зато директору комбината сдержать переполнявшие его эмоции так и не удалось. Какое-то время он наливался кровью, а потом вдруг передвинул к себе микрофон и, постучав в него, сказал:
   - Минуточку внимания... Внимание! - А когда шум в зале немного утих, он словно бросился с обрыва в воду: - Я хотел бы поздравить всех здесь присутствующих! Теперь вашими хозяевами станет московская мафия! - И перекрывая поднявшийся шум, директор стал кричать в микрофон: - Эти люди через свой банк обобрали государство, а теперь они приехали то же самое делать с нашим заводом! Они привезли не только деньги, чтобы купить кое-кого из вас, но и бандитов, чтобы убрать тех, кто не продается...
   После этого в зале стало так шумно, что никто никого вообще уже не слышал. Все говорили, кричали, свистели. Сторонники директора увели его за кулисы, хотя он упирался и продолжал что-то выкрикивать в зал. В свою очередь Сизов, восседая за столом президиума, сокрушенно качал головой и разводил руками. Пару раз он брал в руки микрофон, но его тоже не было слышно.
   Бунт директора комбината никакого развития так и не получил. Постепенно присутствовавшие в зале стали расходиться, а работники Дома культуры собирали микрофоны, расставляли стулья. Еще около получаса небольшая толпа шумела на площади, но потом и она рассосалась.
   Через пару часов вся приехавшая из Москвы команда собралась в небольшом банкетном зале гостиничного ресторана. Здесь заранее был заказан торжественный ужин, но после скандального завершения акционерного собрания Сизов распорядился задернуть шторы на окнах и вообще не очень афишировать это мероприятие.
   Тем не менее скромного ужина не получилось. Уже через полчаса после его начала приехал начальник заборской милиции, чтобы успеть первым поздравить новых хозяев завода. А вслед за ним прибыл мэр города с огромным букетом роз и ящиком шампанского. Он выглядел рубахой-парнем, празднующим, по меньшей мере, собственную свадьбу: стоя выпил большую рюмку водки и разбил ее об пол.
   После нескольких тостов компания разбилась на группы, и Ребров решил, что ему пора уходить. Но когда он шел через банкетный зал, его окликнул Сизов, стоявший вместе с Кролем.
   - Виктор, на минутку... Мне хотелось бы поблагодарить вас, - сказал он.
   - Я практически ничего не делал, - пожал плечами Ребров. - Две-три встречи с акционерами, а остальное время я слонялся по городу.
   - Все равно мы были одной командой... - Эту фразу Сизов явно позаимствовал из какого-то кинофильма.
   Было видно, что он очень доволен результатами работы "группы захвата" и в связи с этим позволил себе немного лишнего.
   - Ну как вам городок? Мне так и не удалось побродить по нему, - с сожалением сказал Рудольф Кроль, словно прогулки могли доставлять удовольствие его жирному телу. - Нашли здесь где-нибудь хорошее пиво?
   Ребров внимательно посмотрел на Кроля, но лицо начальника службы безопасности было совершенно бесстрастным, а зрачки напоминали два матовых дверных глазка, не пропускающих изнутри никакого света.
   В этот момент к ним подошел один из стоявших на входе охранников.
   - Там какая-то женщина просит пропустить ее. Она говорит, что это очень важно, - сказал он Кролю.
   - Что значит "какая-то"?! - Начальник службы безопасности банка был явно недоволен своим подчиненным.
   - Она не хочет говорить, кто она. И не хочет уходить...
   - Тогда уберите ее!
   Кроль спокойно отвернулся, а охранник - громадный детина, - виновато втянув голову в плечи, направился к выходу. Но не успел он сделать и двух шагов, как дверь стремительно распахнулась, с грохотом ударившись о стену и тем самым привлекая всеобщее внимание, и в банкетный зал ворвалась высокая женщина, одетая в длинную норковую шубу, которая осталась в руках у охранников, когда они попытались ее задержать.
   Тяжело дыша, женщина остановилась посреди банкетного зала, решая, к кому обратиться. На вид ей можно было дать лет сорок, хотя, возможно, ее немного старили темные, как впадины, круги вокруг глаз. Она заметно волновалась.
   В банкетном зале наступила тишина. Все смотрели на женщину, ожидая, что она будет делать. Рудольф Кроль первый понял, что грядет какой-то скандал, и сделал шаг вперед.
   - Что вам нужно?! - резко спросил он.
   Женщина, очевидно, решила, что это и есть самый главный здесь человек. Заглядывая Кролю в глаза, словно пытаясь его загипнотизировать, она дрожащим голосом сказала:
   - У меня двое маленьких детей. Я вас умоляю: не трогайте моего мужа!
   - Что за бред?! О каком муже вы говорите? Кто он? - после минутного замешательства взял на себя инициативу Сизов.
   - Директор комбината. Простите его! Мы вообще уедем отсюда. Хотите, я встану перед вами на колени?!
   Никто не успел ничего толком сообразить, как она и в самом деле рухнула на пол. Только после этого охранники опомнились, подбежали к непрошеной гостье и стали поднимать ее, подтаскивая к двери.
   - Оставьте ее! Я сказал: оставьте ее!! - закричал Сизов и, уже обращаясь к женщине, воскликнул: - Что за чушь вы несете?! Почему мы должны что-то делать с вашим мужем?!
   - Уже ве...ве...весь го...город говорит, что он при всех обозвал вас ма...мафией, - сквозь всхлипывания попыталась объяснить женщина свое странное поведение. - И все считают, что с ним будет то же, что и с прежним директором. А того у...у...убили!
   Сизов весь раздулся, словно не мог выпустить из себя воздух. Кроль недовольно теребил нос - Виктор подумал, что впервые увидел хоть какое-то проявление чувств у начальника охраны банка. Новоизбранные члены Совета директоров неловко переминались с ноги на ногу. Потом все обступили стоявшую на коленях женщину и принялись убеждать несчастную, что ничего с ее мужем не случится.
   В этой суматохе, пожалуй, только Ребров обратил внимание на то, что Анна, просидевшая весь вечер в углу, поднялась из-за стола и быстро вышла. Последние несколько дней она постоянно находилась не в духе, а сегодня утром, когда Виктор подошел к ней в ресторане за завтраком, грубо отшила его. Ему показалось, что сейчас она вообще была вне себя.
   Вдруг Виктор заметил черную сумочку, которую Игнатьева забыла на спинке кресла. Секунду подумав, он взял ее и тоже вышел из банкетного зала.
   4
   Через несколько минут Ребров постучал в дверь номера Игнатьевой. Никто не ответил. Он постучал сильнее, и от этого дверь приоткрылась. В номере горел свет, но никого не было видно.
   - Анна, вы здесь? - спросил Виктор.
   Она не откликнулась, и он решил было оставить сумочку и уйти, как вдруг разглядел, что Игнатьева, несмотря на мороз, в одном костюме стоит на балконе.
   Не успел Ребров сделать и пару шагов, как от сквозняка входная дверь, которую он оставил открытой, захлопнулась, а балконная, наоборот, распахнулась. Анна повернулась и, увидев Виктора, зашла в комнату.