Жагель Иван. Страна игроков

   Большаков задумчиво покивал головой.
   - Значит, у нас тоже может быть что-то вроде аналитического центра?
   - А почему бы и нет? - пожал плечами Виктор. - Можно назвать как-нибудь более звучно - скажем, академия рынка... Академия рынка при Союзе молодых российских предпринимателей!
   - Ага, и нарядить всех ее сотрудников в черные мантии! - Эта мысль явно позабавила Большакова.
   - Может, это и перебор, но излишняя скромность в таком деле - тоже ни к чему.
   - Нет, академия - это точно перебор. Лучше... лучше, скажем, Институт рынка. А? По-моему, неплохо!
   Ребров неопределенно кивнул.
   - Решено! - Большаков довольно прихлопнул ладонью по колену. - У нас будет Институт рынка! Только не понадобится ли для этого много денег? вдруг забеспокоился он.
   - Я думаю, всего-то надо будет собрать и натаскать человек пять толковых, не обремененных комплексами молодых парней - вот и весь институт.
   - Уверен?
   - Абсолютно! Конечно, придется купить им несколько компьютеров, установить два-три телефона... Да, безусловно, нужен будет факс, чтобы они могли рассылать по газетам приглашения на пресс-конференции... Ну и необходимо приличное помещение.
   - Пару комнат мы сможем выделить и здесь.
   - Для начала - вполне достаточно, - подтвердил Виктор.
   - А кто возглавит всю эту структуру? - Идейный вождь молодых российских буржуев испытывающее посмотрел на Реброва. - Послушай, тебе и карты в руки. Ты же лучше всех представляешь, что надо делать. Думаю, тебе не придется даже уходить из редакции. Положим приличную зарплату. Конечно, в рамках разумного, - оговорился он. - А если появятся результаты, сообразим и кое-какие премиальные.
   Ребров не очень убедительно поморщился, так как в этот момент в его голове непроизвольно мелькнула мысль, что теперь он, возможно, решит проблему с жильем.
   - Вопрос не в деньгах. Мне интересно реализовать идею в принципе, осторожно начал он. - Хотя, конечно, если будет результат...
   - Отлично! - перебил его Большаков. - Приступай. Я сейчас скажу Левону, - кивнул он в сторону приемной, - чтобы тебе показали несколько комнат в конце коридора. Там и разместится академия... тьфу ты, пристало... Институт рынка.
   - А Левон - это кто? Тоже подрастающий капиталист, надежда российского предпринимательства?
   - Нет, - засмеялся Большаков. - Левон - это дитя войны. Два года назад он без копейки приехал с Кавказа в Москву. Там у них война, работы нет, а у него где-то на родине - большая семья. Я нанял его охранять свою дачу. Потом давал всякие мелкие поручения. Он оказался просто незаменим и теперь работает моим помощником.
   - А выглядит твоим начальником... Хорошо, мы посмотрим с ним комнаты, а завтра вечером я привезу общие прикидки бюджета института, его структуры. Постараюсь и переговорить кое с кем по поводу работы у нас. У меня тут есть одна мысль...
   Но все ближайшие планы Реброва были серьезно нарушены уже буквально через час-полтора.
   Глава VIII
   ДОМ КАВКАЗСКОГО "ИКАРА"
   1
   Сразу несколько обстоятельств повлияли на то, что после встречи с Большаковым Ребров решил поехать в Серебряный Бор - самую известную и престижную зону отдыха на берегу Москвы-реки.
   Во-первых, он покинул Союз молодых российских предпринимателей уже в шестом часу вечера, когда возвращаться в редакцию не имело смысла. Во-вторых, штаб юных капиталистов находился в районе Хорошевского шоссе, неподалеку от Серебряного Бора.
   Но прежде всего Виктор решил поехать туда потому, что, в очередной раз перебирая свои архивы, связанные с компанией "Русская нефть", он обнаружил в старом блокноте любопытную пометку, которую сделал во время беседы с Владимиром Медведевым. На уже исписанном листе, сбоку, были добавлены и обведены кружочком несколько слов: "Дом в Серебряном Бору у пристани. С вертолетной площадкой на крыше". А в конце он поставил три восклицательных знака.
   Ребров вспомнил, что записал это в одну из первых встреч с повелителем куриных окорочков. Все еще болезненно переживавший свой уход из "Русской нефти" Медведев со злой иронией называл недавно пришедших туда людей не иначе как бандитами, словно сам занимался разведением роз. Особенно его раздражал новый заместитель Лукина Георгий Дзгоев, являвшийся якобы "ставленником кавказской мафии".
   - Я не понимаю, как Лукин мог взять на работу и приблизить к себе человека, который раньше занимался подпольным разливом водки! - возмущался Медведев. - Это же просто неприлично! Кстати, у этого Дзгоева есть дом в Серебряном Бору, рядом с пристанью. Хм, дом - целый замок. А на крыше вертолетная площадка. Ясно, что никакие вертолеты туда никогда садиться не будут. Просто он так выпендривается... Тоже мне, Икар нашелся! Чтобы построить такой дом, надо иметь не крылья, а птичьи мозги...
   После этого эмоционального пассажа как раз и появилась пометка в блокноте. Для статьи она не пригодилась, но теперь, когда никакой новой информации о расследовании трагических случаев с Лукиным и Медведевым не было, а Дзгоев пустился в бега, запись на полях никак не шла из головы Реброва.
   Несколько раз он подумывал над тем, чтобы смотаться в Серебряный Бор и попытаться найти там родных, знакомых, челядь исчезнувшего "ставленника кавказской мафии", но путь был не близкий - в другой конец Москвы, а толку от такого "следственного эксперимента" вряд ли могло быть много. И только оказавшись в десяти минутах езды от этого места, Виктор, без особых колебаний, направился искать дом Георгия Дзгоева.
   Серебряный Бор представлял собой фактически искусственный остров, с трех сторон окруженный петлявшей Москвой-рекой, а с четвертой - каналом. Еще до войны здесь стали строить дачи представители советской элиты. И хотя со временем этот - когда-то загородный - район поглотила бурно разраставшаяся столица, однако он сохранил за собой славу самого престижного дачного места, только все больше домов здесь скупали и строили заново "новые русские".
   Оказавшись в Серебряном Бору, Ребров остановился на обочине и еще раз сверился с дорожной картой. В соответствии с ней искусственный остров имел три пристани: одну - на юге и две - на севере. Но Виктор знал, что в южной части жилых построек было гораздо меньше. Московским властям удалось сохранить здесь приличный участок хвойного леса - с сухими, пыльными тропинками и толстой подушкой из сосновых иголок под деревьями, - за которым шли широкие пляжи. А в соответствии с пометкой в блокноте дом должен был находиться рядом с пристанью.
   Зато в северной части Серебряного Бора дачные участки подходили практически к самой воде, оставляя под пляжи узкую полоску земли. И начинать поиск жилища Георгия Дзгоева логично было именно отсюда.
   Бросив свою "Ладу" на обочине, Виктор отправился дальше пешком - ему хотелось все внимательно рассмотреть. На первом же перекрестке он свернул направо - в соответствии с дорожной картой эта улица вела прямо к одной из пристаней. И вскоре Ребров очутился у пустого деревянного причала, в обе стороны от которого шла узкая полоска пляжа.
   Кое-где на полотенцах, а то и просто на траве расположились отдыхающие. Их было немного - скорей всего, сюда приходили лишь жители близлежащих домов. Виктор подумал, что ему придется выбирать, в какую сторону пойти; однако, поднявшись по пандусу на причал и оглядевшись, сразу понял, что уже нашел то, что искал.
   Справа от него, в ряду стоявших вдоль берега домов, высилось нечто невообразимо громадное и уродливое. Это сооружение казалось пародией на средневековый замок. По четырем углам торчали круглые башни с черепичными крышами, но еще выше поднималась какая-то гигантская труба с плоской площадкой наверху. Именно на нее, очевидно, и должны были садиться вертолеты.
   Вокруг этого псевдозамка была отгорожена довольно большая территория, но из-за высокого забора она просматривалась плохо. Хозяева дачного участка явно не хотели, чтобы соседи совали нос в их дела.
   С видом праздношатающегося человека, который не знает, как убить время, Ребров не спеша побрел по пляжу. Напротив нескромной обители Георгия Дзгоева рос старый тополь с вылезшими на поверхность корнями, похожими на изуродованные подагрой руки старика. Виктор присел под деревом, закурил и стал лениво смотреть по сторонам.
   Метрах в двадцати от него расположились четверо мужчин средних лет они были в плавках, а их одежда, обувь, какие-то сумки, пакеты как попало лежали рядом. Мужчины пили пиво и играли в карты, постоянно взрываясь смехом. Возможно, они работали где-то поблизости и после окончания трудового дня заскочили в Серебряный Бор искупаться и позагорать.
   Чуть ближе к Виктору на большом розовом полотенце сидела молодая женщина в купальнике, а рядом с ней стояла детская коляска. В одной руке женщина держала журнал, а в другой - веточку. Не отрываясь от чтения, она помахивала веточкой, отгоняя мух и комаров от спавшего в коляске ребенка.
   С другой стороны дерева две девицы лет по восемнадцать загорали без лифчиков. Их маленькие дерзкие грудки очень привлекали и в то же время вгоняли в краску двух таких же молодых парней, которые то шумно плескались в воде, то выбегали на берег, маскируя свое смущение бодрым, жеребячьим гоготом. Они явно хотели познакомиться с девушками, но не решались подойти к ним.
   Ребров просидел минут двадцать, выкурил две сигареты, но так и не заметил, чтобы кто-то входил или выходил из ворот, за которыми высился дом с вертолетной площадкой над крышей. Наконец он встал и, словно разминая затекшие ноги, подошел к забору.
   Слева от ворот в забор было вмонтировано переговорное устройство с кнопкой. Виктор огляделся по сторонам - никто не обращал на него внимания. Приободренный, он нажал на кнопку, однако из переговорного устройства не донеслось ни гудков, ни даже шума.
   Тогда Ребров попытался заглянуть в щель между воротами и столбом, на который они навешивались. Эта щель была совсем небольшой, но она позволила разглядеть кусок дороги, подходившей к дому, редкие деревья и большую лужайку перед крыльцом. Людей не было видно. Хозяева, скорей всего, отсутствовали, но вряд ли такой большой дом может оставаться без присмотра, подумал Виктор. Наверняка здесь должен жить кто-то из прислуги или хотя бы сторож.
   Азарт охватил Реброва. Он еще раз оглянулся на занятых своими нехитрыми делами отдыхающих, потом подпрыгнул, ухватился за край ворот и, подтянувшись, перемахнул на другую сторону. Неровная верхняя кромка оставила на его ладонях несколько глубоких порезов, но, главное, он все сделал достаточно быстро и тихо. Подув на пальцы, Виктор глянул в щель, теперь уже наружу. На пляже ничего не изменилось, только у другого берега реки широкий вираж закладывала неизвестно откуда взявшаяся моторная лодка.
   Сначала он хотел спрятаться за росшими у ворот деревьями, чтобы немного оглядеться, но тут же подумал, что если за ним кто-то наблюдает, то этому человеку вряд ли понравятся его маневры, и пошел по дороге совершенно открыто. По мере приближения к дому он все больше поражался дешевой помпезности и даже уродливости этого недавно построенного здания - башни из красного кирпича, пластиковые окна, окованная железом деревянная дверь. Эту дикую смесь можно было сравнить разве что с коктейлем из пива и мороженого.
   Ребров отыскал кнопку звонка у входа в дом, нажал на нее и опять никаких звуков не услышал. Он подождал, позвонил еще раз и даже постучал костяшками пальцев по деревянной двери. Полная тишина. Тогда Виктор решил обойти дом - если кто-то из прислуги все же живет здесь постоянно, то вход в отведенные ей помещения находится где-то с тыла, предположил он.
   С обратной стороны дома и в самом деле имелись две небольшие двери, но обе оказались закрыты. На стук никто не вышел. Виктор продолжил свой обход по кругу и обнаружил еще одну дверь. Даже на расстоянии было видно, что кто-то взломал ее обыкновенной фомкой - из доски у замка вырвали куски дерева, на дверной коробке остались глубокие вмятины.
   Ребров опять постучал на всякий случай и, не дождавшись ответа, легонько потянул за ручку. Дверь открылась. Сразу за ней начиналась небольшая лестница. Виктор поднялся по ступенькам и очутился в полутемной комнате с маленькими окошками. Очевидно, это была кладовка - на стеллажах лежали какие-то коробки, ящики, стояли стеклянные банки.
   Из кладовки он попал в просторную кухню, соединенную арочным проемом со столовой и гостиной.
   - Есть здесь кто-нибудь?! - крикнул Виктор.
   И вдруг ясно осознал, что зашел слишком далеко. Но остановиться уже не мог.
   Из гостиной куда-то вверх вела широкая лестница с деревянными перилами, и Ребров поднялся на второй этаж. В обе стороны шел коридор с многочисленными дверями. Виктор на несколько секунд замялся, решая, куда идти, и вдруг услышал, как внизу, в только что оставленной им гостиной, кто-то неловко сдвинул стул. Там кто-то был.
   2
   Ребров понял, что влип, и быстро спустился по лестнице.
   В гостиной стояли два высоких, крепких парня, на вид лет по двадцать пять - двадцать семь. Виктор почему-то сразу подумал, что это - охранники, присматривавшие за домом. В их позах чувствовалось напряжение, хотя, похоже, парни нисколько не удивились, обнаружив незнакомца. Возможно, они видели, как он входил в дом или даже перелезал через забор.
   - Ради бога, извините меня! - начал оправдываться Ребров. - Я пытался звонить, стучать, но мне никто не отвечал. И тут я увидел эту взломанную дверь. Я подумал: что-то случилось, возможно, кому-то нужна помощь, поэтому и зашел. Честное слово, вы имеете дело не с грабителем. Я - журналист. Недавно я написал статью о "Русской нефти" и даже как-то беседовал с хозяином этого дома. Георгий Дзгоев ведь здесь живет? Мне нужно было задать ему еще несколько вопросов. Вот и все. А вы, наверное, охранники?
   Виктор, весь красный от смущения, почти вплотную приблизился к ним. Он глупо улыбался.
   Парни переглянулись.
   - У вас есть какие-нибудь документы? - спросил один из них.
   У него была короткая стрижка и сломанный нос, смотревший куда-то в сторону.
   - Конечно-конечно, - засуетился Ребров.
   Он достал удостоверение сотрудника редакции газеты "Народная трибуна". Парень со сломанным носом взял документ и внимательно изучил его, не забыв сверить имевшуюся там фотографию с оригиналом.
   - В самом деле журналист, - сказал он напарнику, лицо и руки которого были густо покрыты крупными веснушками.
   Было видно, что напряжение собеседников Реброва резко пошло на убыль.
   - Я же вам говорил. Зачем мне врать?! - тоже с облегчением вздохнул он.
   Веснушчатый ответил ему дружелюбной улыбкой и повернулся к парню со сломанным носом.
   - Он нас видел, - произнес он тоном, каким обычно констатируют, что светит солнце или на лугу растут цветы.
   Еще до конца не осознав смысл этих слов, Виктор стал пятиться, словно рак, которого пытаются поймать на мелководье. Причем несколько последующих секунд показались ему вечностью, и все, что уложилось в этот крохотный отрезок времени, происходило как в очень замедленной съемке.
   Казалось бы, Виктор упирался ногами изо всех сил, но его передвижение в пространстве было чрезвычайно незначительным. Во всяком случае он не успевал опередить руку веснушчатого, который откинул полу куртки и стал вытаскивать из-за пояса тускло блестевший пистолет.
   В этот момент действия Реброва определялись не разумом, а пронизавшим его с головы до ног страхом. Он не кричал, не звал на помощь, а просто пятился, хотя это был самый неэффективный способ передвижения. Даже когда рука с пистолетом поднялась и круглое, темное отверстие уставилось ему прямо в грудь, он не попытался отпрыгнуть в сторону, присесть, укрыться за чем-нибудь, а продолжал пятиться. Он четко видел, как начал сгибаться палец на спусковом крючке, и реакцией на это стало последнее сумасшедшее усилие правой ноги. Но как раз в этот момент он добрался до края тонкого шелкового ковра, и хорошего упора не получилось - нога вместе с ковром заскользила по идеально отшлифованному, покрытому лаком деревянному полу, и Виктор упал навзничь.
   Это его и спасло. Падая, он почувствовал упругую волну воздуха от пролетевшей буквально в нескольких миллиметрах от лица пули. Второго выстрела не последовало, так как Виктор упал за маленький диванчик, и веснушчатый его уже не видел.
   - Да прикончи ты его! - раздраженно крикнул громила со сломанным носом.
   Эти слова как-то сразу вернули Реброву способность соображать. Он понял, что для спасения у него есть всего несколько секунд или даже долей секунды. И если прежде все происходящее вокруг он воспринимал в замедленном темпе, то теперь события закрутились с сумасшедшей скоростью.
   Из-за диванчика Виктор звериным прыжком метнулся влево, за обеденный стол, и тут же рванул вправо, на лестницу, которая вела на второй этаж. За эти несколько мгновений веснушчатый успел выстрелить три раза. Первая пуля скользнула по поверхности стола и рикошетом, с противным завыванием ушла вверх, вторая - вдребезги расшибла деревянные перила на лестнице, что свидетельствовало о внушительном калибре пистолета, а третья - прорвала Реброву штанину.
   Взлетев на второй этаж, Виктор бросился по коридору туда, где был виден дневной свет. Он не сделал и двух шагов, как снизу раздался властный крик:
   - Стоять! Бросай оружие!
   И тут же все звуки утонули в грохоте выстрелов. Это была грандиозная перестрелка, в ней участвовало несколько человек - три, четыре, а может, и больше.
   Коридор на втором этаже заканчивался небольшим холлом, где стояли пара кресел и кадка с фикусом. Ребров сразу понял, что выбраться отсюда он может единственным способом - через окно. Однако на раме не было ни шпингалетов, ни ручки - очевидно, она открывалась специальным ключом, - и пока он лихорадочно размышлял над тем, чем высадить окно, снизу раздался звон разбитого стекла, и выстрелы переместились на улицу.
   Взглянув в окно, Ребров увидел, что к воротам бежит тот коротко стриженный парень со сломанным носом. Он петлял из стороны в сторону видно, пример Виктора оказался заразителен, - и наугад стрелял назад из пистолета.
   Его преследовали два человека, отстав метров на тридцать. У них в руках также были пистолеты, и они тоже стреляли, явно пытаясь попасть убегавшему в ноги, так как рядом с ним поднимались фонтанчики пыли. В конце концов им это удалось: уже у самого забора громила со сломанным носом вдруг заковылял. Очевидно, он сообразил, что перемахнуть через ворота ему не удастся, поэтому выстрелил несколько раз в замок, а потом с разбега всем телом навалился на створки. Ворота распахнулись, и он выпал наружу.
   На пляже перед особняком уже никого не было. Побросав свои вещи, немногочисленные отдыхающие разбегались в разные стороны. Зато прямо напротив ворот, метрах в пяти от берега, болталась лодка, которую Ребров заметил раньше на другой стороне реки. В ней стоял человек с автоматом, махал рукой и что-то кричал убегавшему, видимо призывая его поднажать. Но тому было трудно - он припадал на одну ногу и чуть не падал.
   Тогда человек в лодке дал очередь из автомата. Это в какой-то степени помогло: преследователи залегли, но зато теперь они явно стреляли на поражение. Когда кривоносый уже прыгнул в воду, на его спине появились два темных пятна, и он упал на борт, согнувшись пополам.
   Его товарищ, не переставая поливать из автомата берег свинцовым дождем, попытался одной рукой втащить безжизненное тело в лодку. В конце концов ему это удалось. Но он потерял слишком много времени и сам подставился: одна пуля задела ему плечо, и он выронил автомат. А следующее ранение, видимо, оказалось более серьезным, и он упал на дно, скрывшись за бортом.
   Тем не менее он все еще был жив, так как мотор взревел и, оставляя за собой пенный след, лодка пошла к другому берегу. Казалось, ее уже не достать, но вдруг она подпрыгнула от сильного взрыва - очевидно, пуля попала в бензобак.
   Столб огня поднялся метров на десять над поверхностью воды. На мгновение показалась охваченная пламенем фигура, однако тут же исчезла. Впрочем, бензин быстро выгорел и огненный столб огня резко уменьшился в размерах. Теперь вверх потянулись жирные, черные клубы дыма - горела краска и еще что-то. Лодка же проплыла по инерции несколько метров, а потом безжизненно закачалась на мелкой волне.
   Ребров завороженно, в каком-то оцепенении наблюдал из окна второго этажа за этим фейерверком, как вдруг почувствовал, что в затылок уперся твердый, холодный предмет.
   - Не шевелись! - негромко, но очень убедительно прозвучал голос за его спиной. - Иначе вышибу тебе мозги!
   Ему быстро и больно заломили за спину руки, надели на них наручники, а потом профессионально обшарили рубашку и брюки. После этого грубо развернули.
   Ребров сразу узнал стоявшего перед ним человека с пистолетом в руке. Это был один из тех мужчин, что играли на пляже в карты. Тогда он много балагурил и смеялся, но теперь его лицо было жестким и холодным.
   - Кто ты, сукин сын, такой?! - играя желваками, спросил он Виктора.
   3
   - Сукин ты сын! - заорал следователь Рукавишников, когда охранник ввел Реброва в небольшую комнату в следственном изоляторе, специально предназначенную для допросов. - Я так и знал, что ты будешь путаться у меня под ногами! Ах ты сукин сын! - повторил он.
   - Ко мне уже обращались недавно так же изысканно, - тяжело садясь на подвинутый ему стул, сказал Виктор. - И, представьте, какое совпадение это тоже был человек из органов...
   Последние два часа Ребров провел в маленькой, пропахшей запахами всех возможных человеческих выделений одиночной камере. За это время он почти полностью отошел от стресса, парализовавшего сознание после первой в его жизни перестрелки. Спасительное для организма состояние заторможенности сменилось на какое-то время крайним нервным возбуждением. Он опять слышал свист пуль, мышцы непроизвольно сокращались, и мозг с ужасающей четкостью осознавал, что у него была почти стопроцентная возможность оказаться сейчас в морге. Но потом ушло и возбуждение, уступив место непомерной усталости.
   Поэтому, когда его повели на встречу со следователем, Виктор едва передвигал ноги. Увидев же Рукавишникова, он немного оживился. Тонизирующее воздействие оказало и приветствие, которым он был встречен.
   Комната для допросов в следственном изоляторе представляла собой тесное прямоугольное помещение, где из мебели были стол и два стула. Маленькое, зарешеченное окошко, грязный плафон под потолком и темно-синие стены - все это в совокупности давало какое-то специфическое освещение, похожее на рассвет в хмурое зимнее утро. В комнате не за что было зацепиться взгляду, и попадавшим сюда людям невольно приходилось выбирать такое малоинтересное занятие, как смотреть в глаза следователю.
   - Меня чуть инфаркт не хватил, когда я узнал, что задержали именно тебя! - продолжал бесноваться, окончательно переходя на "ты" и тем самым выказывая крайнюю степень презрения, Рукавишников. - Теперь-то я тебя уж точно посажу! - злорадствуя, добавил он.
   - За что? - устало поинтересовался Ребров.
   - За то, что ты меня достал!.. Наши люди несколько недель пасли этот дом в Серебряном Бору, и что мы имеем на сегодняшний день? Три трупа! Причем два из них обгорели так, что их невозможно даже идентифицировать... Благодари еще бога, что никто из наших не пострадал. Это просто чудо!
   Это и в самом деле казалось чудом. Когда Реброва в наручниках вели со второго этажа на улицу, он увидел незабываемую картину. В гостиной было разбито и перевернуто почти все, что только можно было разбить и перевернуть. А ведь на то, чтобы устроить такой кавардак, понадобилось не больше минуты. На полу беспорядочно валялись стулья, цветы в кадках, книги, посуда, а у выбитого окна в месиве из стеклянных осколков и крови лежал тот веснушчатый громила, который стрелял в Виктора.
   - Насколько я понимаю, независимо от того кто пришел бы в этот дом: я или кто другой, - попытался поспорить Ребров, - ваши люди все равно схлестнулись бы с этими бандитами. Так в чем же вы меня обвиняете?! В том, что я подставился, рисковал жизнью, чтобы помочь вам засветить киллеров?
   - В том, что ты спутал нам все карты. Ждали не тебя. И когда ты поперся туда, это для всех стало полной неожиданностью. Пришлось срочно менять план, на ходу выпутываться из ситуации.
   - И под какую статью уголовного кодекса подпадает то, что я совершил? - с явной издевкой спросил Ребров.
   Рукавишников запнулся, словно хватанул стопку спирта, а его внушительный кадык от такой наглости спрятался за воротник.
   - Хочешь показать свое остроумие?! - наконец выдохнул он. - Думаешь, нельзя подобрать подходящую статью для человека, забравшегося в чужой дом?!
   - Но ведь хозяин дома в Серебряном Бору не заявлял на меня в милицию?!
   - Откуда тебе это известно? Или ты с ним недавно встречался? Знаешь, где он, что делает? Только в том случае у тебя появится шанс выбраться из дерьма, если ты мне скажешь, где сейчас находится Дзгоев!
   Из всех приемов, которые Рукавишников использовал в разговорах с Ребровым, этот выглядел самым дешевым. Очевидно, и сам следователь понял это, так как перешел на откровенную грубость.
   - Учти, - угрожающе заявил он, - если будешь мне врать, я обещаю, что тебя не только посадят, но еще и отрежут яйца.