Луи Жаколио
Месть каторжника
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТАИНСТВЕННОЕ УБИЙСТВО
Де Вержен, префект полиции, после большого представления в Оперном театре, где он был со своей женой и дочерью, вернулся в здание префектуры около часу ночи. Он собирался уже проводить дам на их половину, как увидел своего секретаря, бросившегося ему навстречу. Молодой человек был в таком волнении, что де Вержен, пораженный его изменившимся лицом, быстро спустился по лестнице, по которой было уже поднялся и сказал:
— Что, Серван, случилось что-нибудь?
— Нечто ужасное, господин префект! — отвечал молодой человек. — Жак Фроле, начальник полиции общественной безопасности, только что убит в своем кабинете. Агент, который сообщил мне об этом, поспешил за доктором, у меня едва было время отдать приказ никого не выпускать, и вот я поспешил за вами.
— А убийца?
— Отряд, который должен был нести службу в эту ночь, обыскивает все закоулки вокруг здания префектуры и, наверное, захватит его, так как невозможно, чтобы он как-нибудь проскользнул.
В это время агент Буске, первым давший знать о происшествии, вошел с доктором Бурдоном, одним из врачей, живших по соседству с префектурой.
Де Вержен поспешил им навстречу со своим секретарем, и все четверо молча стали подниматься по лестнице, которая вела в кабинет несчастного Фроле.
Де Вержен был человек лет сорока, высокий, изящный, старающийся подчеркнуть манерой одеваться выправку кавалерийского офицера. Тонкий политик, он умел, несмотря на частые перемены в министерстве, оставаться на своем посту, искусно выполняя свои щекотливые обязанности… И, нужно сознаться, что никогда полиция не была в таких надежных руках. Де Вержен обладал редким даром разгадывать людей и давать нм поручения, сообразно их способностям, щадя их силы в обычное время с тем, чтобы в случае надобности потребовать от них все, что они могли бы сделать. Он удивительно умел предупреждать борьбу самолюбий или конфликты из-за преимуществ службы в различных отделах. В конце концов он окружил себя избранным персоналом, не имевшим себе равного во всей Европе.
Это был лучший период жизни французской полиции. Слава о подвигах Фроле, Люса и подобных им, гениальных агентах полиции, распространяясь на их начальника, сделала положение последнего непоколебимым. И до такой степени эта должность отождествлялась с занимавшим ее человеком, что уже нельзя было даже представить себе префектуру без де Вержена. Поэтому легко понять, с каким волнением этот высокопоставленный чиновник принял известие о преступлении, лишившим его одного из самых ловких сотрудников.
Жак Фроле, в продолжение десяти лет бывший начальником полиции общественной безопасности, успешно вел дела не только непосредственно относящиеся к его служебной компетенции, но и затрагивающие политические или частные интересы — и ни разу не потерпел неудачи. Умный, энергичный, испытанной храбрости, без тени каких бы то ни было предрассудков, презирающий людей за их подлости, он владел талантом молниеносно сориентироваться и составить план, который так же быстро выполнялся, не давая противникам времени опомниться. Потеря такого человека была невосполнима. Об этом была мысль де Вержена, когда он получил известие о только что совершенном ужасном преступлении.
Войдя в кабинет начальника полиции общественной безопасности, префект и его спутники увидели несчастного лежащим на разостланном на полу матраце. Помощник его Люс прикладывал смоченную холодной водой губку к ране, в которой еще торчал кинжал: никто не решался выдернуть его до прихода врача.
— Он жив еще, — проговорил доктор Бурдон, бегло осмотрев раненого. — Но от этого не легче: сердце бьется чрезвычайно слабо, а пульс почти незаметен.
— В таком случае нет надежды? — печально спросил префект.
— Я не вижу ее! — отвечал доктор, изучая направление кинжала. — Лезвие проникло в легкое, между четвертым и пятым ребром, и должно было произвести внутреннее кровоизлияние, против которого средства науки бессильны…
— Значит он умрет, не сказав ни слова… не назвав нам своего убийцу?
— По всей вероятности, господин префект однако, бывают иногда случаи, настолько странные и непонятные, что категорически я ни за что не могу ручаться. Чем далее я осматриваю рану, тем все более она мне кажется смертельной. Однако, нет ничего невероятного, если мой диагноз и не оправдается, если лезвие кинжала не повредило ни одного из важных органов, и если внутреннее кровоизлияние, которого я опасаюсь, не произошло, то я не только буду в состоянии вернуть его к жизни, но может статься, что он даже выздоровеет.
— Да поможет вам Бог, доктор…
Во время этого разговора доктор, не теряя времени, легко разрезал своими хирургическими ножницами платье умирающего и, обнажив его туловище, приготовив повязки, бинты, корпию и другие необходимые предметы, в изобилии имеющиеся в складе медикаментов при префектуре, принялся за извлечение из раны кинжала — операцию очень опасную, которая могла привести к немедленной смерти начальника полиции безопасности. Но, с другой стороны, не было средств избежать ее, так как сердцебиение становилось все слабее и слабее, а пульс уже совершенно не чувствовался. Кабинет наполнился народом, несмотря на присутствие префекта, и каждую минуту старшие и простые агенты приходили к помощнику начальника Люсу с отчетами о ходе дела по преследованию убийцы, так как в ту минуту все были уверены, что тот не мог убежать. Доктор жестом обратил внимание де Вержена на эту толпу, не перестававшую увеличиваться и мешавшую ему. Префект приказал очистить кабинет, что было исполнено моментально, и в комнате еще остались только помощник и два агента, поддерживающие несчастного Фроле. Тогда доктор Бурдон взял правой рукой ручку кинжала, и, придерживая рану двумя пальцами левой руки, стал вытаскивать оружие, медленно, постепенно, без толчков… Вдруг он остановился, — присутствующие заметили как он слегка побледнел.
— Что такое, доктор? — спросил префект, печально следивший за этой сценой.
— Вот видите, — отвечал врач, — уже двадцать сантиметров клинка вышли наружу, а я еще не вынул его до конца. Кроме того, раны от кинжалов, подобной формы, почти всегда смертельны, благодаря расстройству, которое они производят в органах… через десять минут этот человек будет уже мертв!
— Ради Бога! — вскричал де Вержен, — попробуйте привести его в чувство, чтобы мы знали, по крайней мере, имя его убийцы…
— В таком случае следует воспользоваться последними проблесками оставшейся ему жизни. — С этими словами доктор, отбросив уже бесполезную осторожность, сразу выдернул из раны оставшуюся часть клинка и зажал слегка двумя пальцами отверстие, так что кровь могла вытекать лишь тоненькой струйкой, освобождая легкое и не рискуя вызвать кровоизлияние, которого опасался врач. Опыт вполне удался, насколько это было возможно в подобном безнадежном положении. Через несколько секунд умирающий открыл глаза. Легкое, освобожденное от заполнявшей его крови, дало возможность вздохнуть с хрипом и свистом, но в то же мгновение пенистая и бледная кровь показалась в отверстии раны. Это последнее обстоятельство, несомненно, показалось доктору очень важным, так как он отрывисто сказал де Вержену:
— Поспешите его спросить, — и прибавил тише, — через пять минут все будет кончено.
— Фроле, — произнес префект, — вы меня понимаете? Раненый отвечал утвердительно.
Де Вержен продолжал:
— Мужайтесь, мой бедный Фроле, ваше положение вовсе не безнадежно!
— Не теряйте напрасно времени, господин префект, — тихо проговорил доктор, — с минуты на минуту он должен умереть!
Со своей стороны, Фроле энергичными знаками отвечал отрицательно на утешительные слова своего начальника, его лихорадочно блестевшие глаза тоскливо открывались и снова закрывались, а правая рука делала слабые движения, как будто отыскивая что-то.
— Скорее, аспидную доску! — сказал вдруг де Вержен, озаренный внезапной мыслью, — он не может говорить и хочет нам ответить письменно.
Луч радости блеснул на лице старого служаки, увидевшего, что его поняли. Он чувствовал тяжесть своего положения и не хотел умереть, не имея надежды быть отмщенным.
Приказание префекта было немедленно исполнено, и один из агентов стаи рядом с Фроле, крепко держа доску, взятую со стола начальника полиции безопасности.
— Вы знаете вашего убийцу? — спросил де Вержен раненого.
Фроле отвечал утвердительным знаком и тяжело протянул руку с грифелем к доске, которую ему подставил агент Буске. Необыкновенное волнение охватило присутствовавших… силы Фроле видимо слабели. Сможет ли он писать?
Два или три раза доктор давал ему нюхать соль, и это, по-видимому, придало ему силы, так как доска начала скрипеть при соприкосновении с грифелем, и в результате этих усилий появились две, довольно хорошо написанные, буквы… ДЕ. Несчастный Фроле, переставший писать, запыхавшийся и изнеможенный, снова положил руку на доску и собрал свои последние слабеющие силы, чтобы написать имя того, кто так подло убил его… Но напрасно, смерть уже заканчивала свое дело, не дав ему и этого удовлетворения. Едва, с грехом пополам, нарисовал он следующую букву М… как грифель выскользнул из его руки, голова внезапно запрокинулась, тело судорожно вытянулось, — и жизнь закончилась.
В то же время старшие агенты ночной смены, обыскивающие со своими бригадами все здание сверху донизу, явились, сконфуженные результатами обыска к префекту и заявили о полной неудаче в поисках убийцы. Однако, утверждали они: убийца, несомненно, не имел возможности убежать.
Двое из часовых, охранявших многочисленные выходы обширного здания, заявили, что в тот момент, когда был получен на постах телеграфный приказ никого не пропускать, и когда они еще не знали причины этого приказа, какой-то незнакомец подошел к двум маленьким калиткам в восточной части здания и вернулся вовнутрь, узнав, что проход воспрещен. Этот человек, утверждали старшие агенты, должен быть, несомненно, убийца и, если он еще не попал в их руки, то только потому, конечно, что скрылся в ту часть здания, где живет префект, и которую они не осмелились обыскивать, не имея на то полномочий. Что же касается примет этого господина, то дать их часовые не могли, так как двери, о которых шла речь, служили выходом в служебные помещения, уже неосвещенные после ухода чиновников из бюро. С этого времени часовые, не знавшие приказа, который только что был получен, заслышав шум шагов на лестнице, ограничивались лишь окриком: «проход через эту дверь воспрещен». Однако, на одно, весьма важное обстоятельство оба часовых, дававших свои показания отдельно друг от друга, указывали совершенно согласно: они говорили, что были удивлены той поспешностью, с которой незнакомец поднялся снова на верхний этаж. После этого допроса агентов, префект полиции, как и они, пришел к мнению, что убийца не мог выйти из здания префектуры. Префект отдал приказ принести тело бедного Фроле в больницу при префектуре, и остался только с помощником Люсом и теми, кто играл какую-нибудь роль в этом деле. Де Вержен был очень чувствителен к нападкам прессы и думал об эффекте, который произвела бы весть об убийстве начальника полиции безопасности в его собственном кабинете, окруженном всевозможными агентами, если бы при этом пришлось признаться, что убийца ускользнул. Он уже слышал, как маленькие копеечные газетки, по натуре своей склонные все критиковать, кричат: «Если бы отныне честный буржуа вздумал насладиться сладостью безмятежного покоя, его безнаказанно зарезали бы в самой префектуре полиции, под бдительным оком этой полиции, которая простирает свою снисходительность до покровительства убийце… »
— Если в эту ночь, — сказал себе де Вержен, — негодяй, всадивший кинжал во Фроле, не будет в моих руках, то мне ничего не останется делать, как подать в отставку, не дожидаясь того, чтобы она была потребована министром под давлением общественного мнения, которое, в случае неудачи, не замедлит высказаться.
Потом, обращаясь к помощнику, он прибавил:
— Господин Л юс, в тот самый час, когда убийца Фроле будет задержан, я подпишу ваше назначение начальником полиции безопасности. Желаю, чтобы вы оказались счастливее, чем когда отдавали приказания в качестве помощника, в новом расследовании, которое вы теперь должны предпринять. Если остается только осмотреть мои комнаты, то я провожу вас сам… Хорошенько сохраните эту доску, на которой несчастный Фроле написал три буквы — Д. Е. М. , чтоб передать ее следователю. Кстати, как произошло это печальное событие? До сих пор у меня не было времени кого-нибудь спросить об этом.
— Мы знаем не более вашего, господин префект! Я был долго занят переговорами с Фроле по поводу дела на улице Монтаргейль — наше первое за многие годы неуспешное дело, что, однако, не мешает газетам язвить по этому поводу.
— Дело будет совершенно другого рода, если скроется убийца Фроле!
— О! Что касается этого, господин префект, то его депо дрянь, и мы, конечно, найдем его где-нибудь спрятавшимся в той части здания, где находится ваша квартира, я совершенно уверен, что никто не сможет выйти за двери здания, пока не будет отменен приказ… Возвращаюсь к рассказу о том, о чем вы меня спрашивали: я только что ушел от начальника и собирался подписывать наряды бригад, как вдруг мы услышали глухой шум, как будто от падения тела в кабинете Фроле. Агент Буске, находившийся близко от двери, открывает ее и бросается как раз вовремя, чтобы заметить, как закрылась противоположная дверь, открывающаяся в проход, ведущий в вашу канцелярию. Представив нам возможность оказать помощь раненому, Буске как бомба подскакивает ко второй двери, но она не поддается его усилиям, убийца имел еще присутствие духа заложить задвижку, которую вы приказали сделать с наружной стороны с целью прекратить с этой стороны всякое сообщение с вашей квартирой.
В то время, как агенты толпой бросились на центральный двор, чтобы перейти в противоположное крыло здания, которое убийца должен был непременно пройти, я предупредил Сервана, вашего секретаря, который по телеграфу передал на посты приказ никого не выпускать. Прошло не более двух минут со времени происшествия — время, за которое физически невозможно было достигнуть какого-нибудь выхода из здания от того места! Мы только что подняли Фроле и положили его на матрац, принесенный из больницы при складе медикаментов, как пришли вы с доктором Бурдоном.
— Хорошо, у меня еще целый ряд вопросов к вам, но они нужны только если убийца скроется. Теперь же бесполезно тратить время. Итак, возьмите достаточное число людей и предупредите меня, когда вам останется осмотреть только ту часть здания, где находится моя квартира.
С этими словами префект оставил своего подчиненного и поспешил успокоить жену и дочь.
Оставшись один, Люс дал, наконец, волю своим чувствам, которые он вынужден был до сих пор скрывать.
— Наконец-то освободилась эта должность начальника полиции безопасности, о которой я мечтаю более десяти лет, и которую Фроле получил вместо меня, благодаря вопиющей несправедливости… Еще несколько часов, и эта знаменитая своей дисциплиной и своей способностью бригада будет под моим непосредственным началом!.. Я заставлю ее делать чудеса! Фроле был способный, я не отрицаю, но он имел большой недостаток для полицейской службы — он не умел прислушиваться к мнению окружающих, он хотел, чтобы важные преступники поступали в его полное распоряжение. Но к чему заниматься прошедшим, когда я накануне исполнения своих желаний… и да будет ему земля пухом!.. Теперь дело в том, чтобы поймать птичку в клетку. Бедный малый, сделавший меня, сам того не подозревая, начальником полиции безопасности, не знал, конечно, что достаточно нажать электрическую кнопку, чтобы на каждом посту появилась надпись: «Выход запрещается до отмены приказа». Какой может быть мотив преступления? Конечно полиции не занимать врагов, но обыкновенные преступники не в обиде на нас, они знают, что мы их преследуем по долгу службы, без ненависти, и я не удивлюсь, если это дело было местью откуда-нибудь повыше. Начальники полиции владеют иногда важными тайнами, от них зависит честь какой-нибудь могущественной семьи. В этих случаях нужно уметь закрыть глаза и держать язык за зубами, без этого вас безжалостно принесут в жертву высшим соображениям, перед которыми ваша ничтожная персона представляет величину, далеко не значительную… Я не думаю, чтобы Фроле был способен злоупотреблять тайной, известной, благодаря его служебному положению, только ему одному, но раз затронут его интерес, он мог вполне дать понять цену своего молчания, его идея фикс была в том, что он хотел умереть в звании советника, и, благодаря этому, дело могло принять такой скверный оборот. Не далее, как двадцать четыре часа тому назад, он, подмигнув, сказал мне: «Люс, на этот раз дело должно выгореть, так как отказать мне, уже давшему, невозможно! » Что мог дать несчастный Фроле или, вернее, заставить купить, как не его молчание? Не понимая всей тщетности, безумия подобной мечты, он стал чересчур настаивать, — и его заставили исчезнуть!..
Но в таком случае, насколько же важно было дело, если послужило мотивом подобной развязки? Вот и я замечтался в свою очередь и забавляюсь сочинением целого романа из приключения, разгадка которого через несколько минут будет у меня в руках.
Рассуждая подобным образом, Люс ходил из угла в угол по кабинету, ожидая возвращения двух агентов, сопровождавших тело Фроле в больницу при префектуре, так как он не мог начать поисков без них…
Вдруг его взгляд был привлечен какой-то светящейся точкой, блестевшей в нескольких шагах от него на ковре. Схватить привлекший его внимание предмет было делом одного мгновения. Можно представить его удивление, когда в руках у него очутилась великолепная запонка с бриллиантом, стоимостью по крайней мере в 5 — 6 тысяч франков… Подобная драгоценность не могла принадлежать Фроле или кому-нибудь из побывавших сегодня вечером в кабинете начальника полиции безопасности, за исключением, однако, префекта, но Люс немедленно отверг это предположение, потому что де Вержен, помогая доктору, приводившему в чувство Фроле, снял свои манжеты, чтобы не запачкать их в крови несчастной жертвы. Для этого ему пришлось отстегнуть запонки, которые он положил на некоторое время на стол, и Люс отлично видел, что они были перламутровыми, с графским гербом фамилии де Вержен. В таком случае откуда же появился этот бриллиант?
Со своим полицейским чутьем помощник не долго раздумывал над этим затруднением, решив, что бриллиант мог принадлежать только убийце Фроле, если, однако, не был найден у какого-нибудь мошенника и передан своему начальнику нашедшим его агентом. Но это последнее предположение, впрочем, мало вероятно, так как драгоценная вещь была бы положена в более безопасное место, было окончательно отвергнуто после просмотра списка, в который немедленно заносились все подобного рода вещи под двойную расписку агента, передавшего ее, и начальника, принявшего ее: в этом списке не было никаких упоминаний о бриллианте.
— Это весьма важно, — задумчиво продолжал Люс, — мои предположения гораздо ближе к действительности, нежели я полагал!.. Во всяком случае, что-то говорит мне, что дело это не так просто, как кажется сначала… И я боюсь, как бы не удалось убийце ускользнуть из наших рук… Как знать, если даже де Вержен?.. Это было бы ловко! Но, если это не первый раз, было бы видно… во всяком случае, будем действовать осмотрительно и осторожно!
В это время вошли два старших агента с доктором Бурдоном, который вернулся для составления донесения.
Люс попросил доктора выполнить эту формальность в канцелярии префекта, затем, поставив часового у обеих дверей кабинета начальника полиции, тотчас же занялся расследованием, в успех которого он уже не столь верил, По уходу дежурной бригады, агентов, редких чиновников, живших в здании префектуры, и слуг префекта, громадный дом, такой оживленный днем, мало-помалу опустел, и жуткая тишина воцарилась теперь в длинных коридорах и темных его проходах, по бокам которых находились многочисленные бюро различных отделений полиции.
Люс не оставил не осмотренными ни одного закоулка, ни одного шкафа или камина, а для того, чтобы предполагаемый убийца не мог скрыться в части здания, которая была уже осмотрена, были поставлены часовые на каждом перекрестке коридоров и у каждой лестницы. Начавшись г подвалов и погребов, розыски закончитесь в мансардах, не дав никаких результатов, оставалось осмотреть только частную квартиру префекта. Глубокое разочарование можно было прочесть на лицах агентов. В самом деле, было мало вероятно чтобы убийца осмелился проникнуть в хорошо освещенную часть здания, где было много народу, и где он не мог бы сделать ни одного шага, не рискуя встретить кого-нибудь,
Предупрежденный о неудаче поисков, де Вержен, казалось был очень взволнован этим, так что Люс не мог удержаться, чтоб не пробормотать сквозь зубы:
— Если только начальник знает эту тайну… надо сознаться, что он великолепно играет свою роль. — Префект сам сопровождал отряд агентов по всем своим комнатам, хотя заранее был уверен в безопасности поисков, приказав уже сделать этот обыск своей прислуге, но он хотел, чтобы Люс сам убедился в этом, и дело было оформлено официальным донесением: на все могла обрушиться злоба публики, и достаточно какой-нибудь безделицы, чтобы вызвать целое движение, карикатуры не замедлили бы появиться в этом случае, изображая убийцу сидящим в кухне префекта, в то время как агенты устраивали на него охоту где-нибудь в подвале.
Оставалось осмотреть только еще одну комнату — гостиную, где была семья де Вержен…
— Я думаю, бесполезно беспокоить дам, — сказал помощник, — убийца, конечно, не осмелился бы проникнуть в комнату в их присутствии!
— Преступление уже было совершено, когда мы вернулись из оперы, мой дорогой Люс, — ответил де Вержен, — и я настоятельно просил бы, чтобы ни одна комната из моей квартиры не осталась вами неисследованной!
Помощник поклонился и вошел вслед за префектом. Жена и дочь префекта, молодая девушка лет 18-ти, были не одни, с ними спокойно разговаривал какой-то старик с умным и красивым лицом и мощной фигурой, хотя ему было уже за шестьдесят лет.
Заметив его, Люс невольно вздрогнул, ему казалось, что он видит его не в первый раз, у него мелькнула мысль, что этот человек мог играть некоторую роль в убийстве начальника полиции. Но прежде, чем он успел восстановить свои воспоминания и обдумать эту мысль, голос префекта, представившего его и бригаду своему тестю, де Марсэ, советнику Кассационного суда, разом уничтожил едва мелькнувшую было догадку.
Всякое подозрение об участии старика в только что совершенном преступлении тотчас же улетучилось из головы Люса, но зато имя советника показало ему, что он не ошибся, когда вспомнил, что когда-то видел его раньше.
— Де Марсэ! Де Марсэ! — бормотал он. — Какая встреча после тридцатилетнего перерыва! Это, несомненно, он! Но захочет ли он узнать меня?.. Да! Если бы он был не виновен в том, что случилось с моим бедным братом… О! Нужно узнать наверное… так как тогда, значит, сало небо избрало меня судьей…
Он не мог более рассуждать с самим собой, так как по окончании представления старый судья обратился к нему с замечанием по поводу совершившегося убийства.
— Это весьма печальное для всех событие произведет ужасное впечатление на такую публику, как в Париже.
— Особенно в связи с неудачей наших поисков! — отвечал Люс, бросая на де Марсэ взгляд, полный немых вопросов о прошлом.
Тесть де Вержена, по-видимому, ничего не понял и с полнейшим хладнокровием продолжал:
— Каким образом вы объясните, что, несмотря на все принятые предосторожности, убийца мог ускользнуть из префектуры?
— Никак не объясню, господин советник! Невозможно, чтобы убийца мог идти быстрее телеграммы, и, вопреки общему убеждению, я полагаю, что он не мог скрыться отсюда… Впрочем, мы имеем официальное доказательство, что он тщетно пытался выйти.
— У вас есть это доказательство? — с живостью воскликнул старик, что не ускользнуло от внимания Люса.
«Черт возьми! — думал он, — вот субъект, который ни за что не хочет узнать меня, несмотря на мои знаки и вопросительный взгляд! Однако, он не мог забыть меня, а с другой стороны, мне кажется, что он проявляет живейший интерес к бегству убийцы… посмотрим… ничто меня не разубедит, что Фроле убит не с какой-нибудь простой, обыкновенной целью».
Все эти мысли промелькнули в голове Люса с быстротой молнии, и медленность, с которой он ответил на вопрос де Марсэ, была почти незаметна.
— Да, господин советник, — сказал он, — у нас имеется это доказательство, и вы можете сами судить об его весомости: двое из наших агентов, бывших на постах, заявили, независимо друг от друга, что спустя немного времени, по получении приказа о воспрещении выхода, какой-то незнакомец пытался выйти из здания через обе маленькие дверцы, находящиеся в его восточной части, и стремительно бросился обратно, встретив неожиданное препятствие… Несомненно, этот человек — убийца, которого мы ищем!.. Это еще не все, случай доставил в мои руки другое указание, чрезвычайной важности для нас, полиции…
— Что, Серван, случилось что-нибудь?
— Нечто ужасное, господин префект! — отвечал молодой человек. — Жак Фроле, начальник полиции общественной безопасности, только что убит в своем кабинете. Агент, который сообщил мне об этом, поспешил за доктором, у меня едва было время отдать приказ никого не выпускать, и вот я поспешил за вами.
— А убийца?
— Отряд, который должен был нести службу в эту ночь, обыскивает все закоулки вокруг здания префектуры и, наверное, захватит его, так как невозможно, чтобы он как-нибудь проскользнул.
В это время агент Буске, первым давший знать о происшествии, вошел с доктором Бурдоном, одним из врачей, живших по соседству с префектурой.
Де Вержен поспешил им навстречу со своим секретарем, и все четверо молча стали подниматься по лестнице, которая вела в кабинет несчастного Фроле.
Де Вержен был человек лет сорока, высокий, изящный, старающийся подчеркнуть манерой одеваться выправку кавалерийского офицера. Тонкий политик, он умел, несмотря на частые перемены в министерстве, оставаться на своем посту, искусно выполняя свои щекотливые обязанности… И, нужно сознаться, что никогда полиция не была в таких надежных руках. Де Вержен обладал редким даром разгадывать людей и давать нм поручения, сообразно их способностям, щадя их силы в обычное время с тем, чтобы в случае надобности потребовать от них все, что они могли бы сделать. Он удивительно умел предупреждать борьбу самолюбий или конфликты из-за преимуществ службы в различных отделах. В конце концов он окружил себя избранным персоналом, не имевшим себе равного во всей Европе.
Это был лучший период жизни французской полиции. Слава о подвигах Фроле, Люса и подобных им, гениальных агентах полиции, распространяясь на их начальника, сделала положение последнего непоколебимым. И до такой степени эта должность отождествлялась с занимавшим ее человеком, что уже нельзя было даже представить себе префектуру без де Вержена. Поэтому легко понять, с каким волнением этот высокопоставленный чиновник принял известие о преступлении, лишившим его одного из самых ловких сотрудников.
Жак Фроле, в продолжение десяти лет бывший начальником полиции общественной безопасности, успешно вел дела не только непосредственно относящиеся к его служебной компетенции, но и затрагивающие политические или частные интересы — и ни разу не потерпел неудачи. Умный, энергичный, испытанной храбрости, без тени каких бы то ни было предрассудков, презирающий людей за их подлости, он владел талантом молниеносно сориентироваться и составить план, который так же быстро выполнялся, не давая противникам времени опомниться. Потеря такого человека была невосполнима. Об этом была мысль де Вержена, когда он получил известие о только что совершенном ужасном преступлении.
Войдя в кабинет начальника полиции общественной безопасности, префект и его спутники увидели несчастного лежащим на разостланном на полу матраце. Помощник его Люс прикладывал смоченную холодной водой губку к ране, в которой еще торчал кинжал: никто не решался выдернуть его до прихода врача.
— Он жив еще, — проговорил доктор Бурдон, бегло осмотрев раненого. — Но от этого не легче: сердце бьется чрезвычайно слабо, а пульс почти незаметен.
— В таком случае нет надежды? — печально спросил префект.
— Я не вижу ее! — отвечал доктор, изучая направление кинжала. — Лезвие проникло в легкое, между четвертым и пятым ребром, и должно было произвести внутреннее кровоизлияние, против которого средства науки бессильны…
— Значит он умрет, не сказав ни слова… не назвав нам своего убийцу?
— По всей вероятности, господин префект однако, бывают иногда случаи, настолько странные и непонятные, что категорически я ни за что не могу ручаться. Чем далее я осматриваю рану, тем все более она мне кажется смертельной. Однако, нет ничего невероятного, если мой диагноз и не оправдается, если лезвие кинжала не повредило ни одного из важных органов, и если внутреннее кровоизлияние, которого я опасаюсь, не произошло, то я не только буду в состоянии вернуть его к жизни, но может статься, что он даже выздоровеет.
— Да поможет вам Бог, доктор…
Во время этого разговора доктор, не теряя времени, легко разрезал своими хирургическими ножницами платье умирающего и, обнажив его туловище, приготовив повязки, бинты, корпию и другие необходимые предметы, в изобилии имеющиеся в складе медикаментов при префектуре, принялся за извлечение из раны кинжала — операцию очень опасную, которая могла привести к немедленной смерти начальника полиции безопасности. Но, с другой стороны, не было средств избежать ее, так как сердцебиение становилось все слабее и слабее, а пульс уже совершенно не чувствовался. Кабинет наполнился народом, несмотря на присутствие префекта, и каждую минуту старшие и простые агенты приходили к помощнику начальника Люсу с отчетами о ходе дела по преследованию убийцы, так как в ту минуту все были уверены, что тот не мог убежать. Доктор жестом обратил внимание де Вержена на эту толпу, не перестававшую увеличиваться и мешавшую ему. Префект приказал очистить кабинет, что было исполнено моментально, и в комнате еще остались только помощник и два агента, поддерживающие несчастного Фроле. Тогда доктор Бурдон взял правой рукой ручку кинжала, и, придерживая рану двумя пальцами левой руки, стал вытаскивать оружие, медленно, постепенно, без толчков… Вдруг он остановился, — присутствующие заметили как он слегка побледнел.
— Что такое, доктор? — спросил префект, печально следивший за этой сценой.
— Вот видите, — отвечал врач, — уже двадцать сантиметров клинка вышли наружу, а я еще не вынул его до конца. Кроме того, раны от кинжалов, подобной формы, почти всегда смертельны, благодаря расстройству, которое они производят в органах… через десять минут этот человек будет уже мертв!
— Ради Бога! — вскричал де Вержен, — попробуйте привести его в чувство, чтобы мы знали, по крайней мере, имя его убийцы…
— В таком случае следует воспользоваться последними проблесками оставшейся ему жизни. — С этими словами доктор, отбросив уже бесполезную осторожность, сразу выдернул из раны оставшуюся часть клинка и зажал слегка двумя пальцами отверстие, так что кровь могла вытекать лишь тоненькой струйкой, освобождая легкое и не рискуя вызвать кровоизлияние, которого опасался врач. Опыт вполне удался, насколько это было возможно в подобном безнадежном положении. Через несколько секунд умирающий открыл глаза. Легкое, освобожденное от заполнявшей его крови, дало возможность вздохнуть с хрипом и свистом, но в то же мгновение пенистая и бледная кровь показалась в отверстии раны. Это последнее обстоятельство, несомненно, показалось доктору очень важным, так как он отрывисто сказал де Вержену:
— Поспешите его спросить, — и прибавил тише, — через пять минут все будет кончено.
— Фроле, — произнес префект, — вы меня понимаете? Раненый отвечал утвердительно.
Де Вержен продолжал:
— Мужайтесь, мой бедный Фроле, ваше положение вовсе не безнадежно!
— Не теряйте напрасно времени, господин префект, — тихо проговорил доктор, — с минуты на минуту он должен умереть!
Со своей стороны, Фроле энергичными знаками отвечал отрицательно на утешительные слова своего начальника, его лихорадочно блестевшие глаза тоскливо открывались и снова закрывались, а правая рука делала слабые движения, как будто отыскивая что-то.
— Скорее, аспидную доску! — сказал вдруг де Вержен, озаренный внезапной мыслью, — он не может говорить и хочет нам ответить письменно.
Луч радости блеснул на лице старого служаки, увидевшего, что его поняли. Он чувствовал тяжесть своего положения и не хотел умереть, не имея надежды быть отмщенным.
Приказание префекта было немедленно исполнено, и один из агентов стаи рядом с Фроле, крепко держа доску, взятую со стола начальника полиции безопасности.
— Вы знаете вашего убийцу? — спросил де Вержен раненого.
Фроле отвечал утвердительным знаком и тяжело протянул руку с грифелем к доске, которую ему подставил агент Буске. Необыкновенное волнение охватило присутствовавших… силы Фроле видимо слабели. Сможет ли он писать?
Два или три раза доктор давал ему нюхать соль, и это, по-видимому, придало ему силы, так как доска начала скрипеть при соприкосновении с грифелем, и в результате этих усилий появились две, довольно хорошо написанные, буквы… ДЕ. Несчастный Фроле, переставший писать, запыхавшийся и изнеможенный, снова положил руку на доску и собрал свои последние слабеющие силы, чтобы написать имя того, кто так подло убил его… Но напрасно, смерть уже заканчивала свое дело, не дав ему и этого удовлетворения. Едва, с грехом пополам, нарисовал он следующую букву М… как грифель выскользнул из его руки, голова внезапно запрокинулась, тело судорожно вытянулось, — и жизнь закончилась.
В то же время старшие агенты ночной смены, обыскивающие со своими бригадами все здание сверху донизу, явились, сконфуженные результатами обыска к префекту и заявили о полной неудаче в поисках убийцы. Однако, утверждали они: убийца, несомненно, не имел возможности убежать.
Двое из часовых, охранявших многочисленные выходы обширного здания, заявили, что в тот момент, когда был получен на постах телеграфный приказ никого не пропускать, и когда они еще не знали причины этого приказа, какой-то незнакомец подошел к двум маленьким калиткам в восточной части здания и вернулся вовнутрь, узнав, что проход воспрещен. Этот человек, утверждали старшие агенты, должен быть, несомненно, убийца и, если он еще не попал в их руки, то только потому, конечно, что скрылся в ту часть здания, где живет префект, и которую они не осмелились обыскивать, не имея на то полномочий. Что же касается примет этого господина, то дать их часовые не могли, так как двери, о которых шла речь, служили выходом в служебные помещения, уже неосвещенные после ухода чиновников из бюро. С этого времени часовые, не знавшие приказа, который только что был получен, заслышав шум шагов на лестнице, ограничивались лишь окриком: «проход через эту дверь воспрещен». Однако, на одно, весьма важное обстоятельство оба часовых, дававших свои показания отдельно друг от друга, указывали совершенно согласно: они говорили, что были удивлены той поспешностью, с которой незнакомец поднялся снова на верхний этаж. После этого допроса агентов, префект полиции, как и они, пришел к мнению, что убийца не мог выйти из здания префектуры. Префект отдал приказ принести тело бедного Фроле в больницу при префектуре, и остался только с помощником Люсом и теми, кто играл какую-нибудь роль в этом деле. Де Вержен был очень чувствителен к нападкам прессы и думал об эффекте, который произвела бы весть об убийстве начальника полиции безопасности в его собственном кабинете, окруженном всевозможными агентами, если бы при этом пришлось признаться, что убийца ускользнул. Он уже слышал, как маленькие копеечные газетки, по натуре своей склонные все критиковать, кричат: «Если бы отныне честный буржуа вздумал насладиться сладостью безмятежного покоя, его безнаказанно зарезали бы в самой префектуре полиции, под бдительным оком этой полиции, которая простирает свою снисходительность до покровительства убийце… »
— Если в эту ночь, — сказал себе де Вержен, — негодяй, всадивший кинжал во Фроле, не будет в моих руках, то мне ничего не останется делать, как подать в отставку, не дожидаясь того, чтобы она была потребована министром под давлением общественного мнения, которое, в случае неудачи, не замедлит высказаться.
Потом, обращаясь к помощнику, он прибавил:
— Господин Л юс, в тот самый час, когда убийца Фроле будет задержан, я подпишу ваше назначение начальником полиции безопасности. Желаю, чтобы вы оказались счастливее, чем когда отдавали приказания в качестве помощника, в новом расследовании, которое вы теперь должны предпринять. Если остается только осмотреть мои комнаты, то я провожу вас сам… Хорошенько сохраните эту доску, на которой несчастный Фроле написал три буквы — Д. Е. М. , чтоб передать ее следователю. Кстати, как произошло это печальное событие? До сих пор у меня не было времени кого-нибудь спросить об этом.
— Мы знаем не более вашего, господин префект! Я был долго занят переговорами с Фроле по поводу дела на улице Монтаргейль — наше первое за многие годы неуспешное дело, что, однако, не мешает газетам язвить по этому поводу.
— Дело будет совершенно другого рода, если скроется убийца Фроле!
— О! Что касается этого, господин префект, то его депо дрянь, и мы, конечно, найдем его где-нибудь спрятавшимся в той части здания, где находится ваша квартира, я совершенно уверен, что никто не сможет выйти за двери здания, пока не будет отменен приказ… Возвращаюсь к рассказу о том, о чем вы меня спрашивали: я только что ушел от начальника и собирался подписывать наряды бригад, как вдруг мы услышали глухой шум, как будто от падения тела в кабинете Фроле. Агент Буске, находившийся близко от двери, открывает ее и бросается как раз вовремя, чтобы заметить, как закрылась противоположная дверь, открывающаяся в проход, ведущий в вашу канцелярию. Представив нам возможность оказать помощь раненому, Буске как бомба подскакивает ко второй двери, но она не поддается его усилиям, убийца имел еще присутствие духа заложить задвижку, которую вы приказали сделать с наружной стороны с целью прекратить с этой стороны всякое сообщение с вашей квартирой.
В то время, как агенты толпой бросились на центральный двор, чтобы перейти в противоположное крыло здания, которое убийца должен был непременно пройти, я предупредил Сервана, вашего секретаря, который по телеграфу передал на посты приказ никого не выпускать. Прошло не более двух минут со времени происшествия — время, за которое физически невозможно было достигнуть какого-нибудь выхода из здания от того места! Мы только что подняли Фроле и положили его на матрац, принесенный из больницы при складе медикаментов, как пришли вы с доктором Бурдоном.
— Хорошо, у меня еще целый ряд вопросов к вам, но они нужны только если убийца скроется. Теперь же бесполезно тратить время. Итак, возьмите достаточное число людей и предупредите меня, когда вам останется осмотреть только ту часть здания, где находится моя квартира.
С этими словами префект оставил своего подчиненного и поспешил успокоить жену и дочь.
Оставшись один, Люс дал, наконец, волю своим чувствам, которые он вынужден был до сих пор скрывать.
— Наконец-то освободилась эта должность начальника полиции безопасности, о которой я мечтаю более десяти лет, и которую Фроле получил вместо меня, благодаря вопиющей несправедливости… Еще несколько часов, и эта знаменитая своей дисциплиной и своей способностью бригада будет под моим непосредственным началом!.. Я заставлю ее делать чудеса! Фроле был способный, я не отрицаю, но он имел большой недостаток для полицейской службы — он не умел прислушиваться к мнению окружающих, он хотел, чтобы важные преступники поступали в его полное распоряжение. Но к чему заниматься прошедшим, когда я накануне исполнения своих желаний… и да будет ему земля пухом!.. Теперь дело в том, чтобы поймать птичку в клетку. Бедный малый, сделавший меня, сам того не подозревая, начальником полиции безопасности, не знал, конечно, что достаточно нажать электрическую кнопку, чтобы на каждом посту появилась надпись: «Выход запрещается до отмены приказа». Какой может быть мотив преступления? Конечно полиции не занимать врагов, но обыкновенные преступники не в обиде на нас, они знают, что мы их преследуем по долгу службы, без ненависти, и я не удивлюсь, если это дело было местью откуда-нибудь повыше. Начальники полиции владеют иногда важными тайнами, от них зависит честь какой-нибудь могущественной семьи. В этих случаях нужно уметь закрыть глаза и держать язык за зубами, без этого вас безжалостно принесут в жертву высшим соображениям, перед которыми ваша ничтожная персона представляет величину, далеко не значительную… Я не думаю, чтобы Фроле был способен злоупотреблять тайной, известной, благодаря его служебному положению, только ему одному, но раз затронут его интерес, он мог вполне дать понять цену своего молчания, его идея фикс была в том, что он хотел умереть в звании советника, и, благодаря этому, дело могло принять такой скверный оборот. Не далее, как двадцать четыре часа тому назад, он, подмигнув, сказал мне: «Люс, на этот раз дело должно выгореть, так как отказать мне, уже давшему, невозможно! » Что мог дать несчастный Фроле или, вернее, заставить купить, как не его молчание? Не понимая всей тщетности, безумия подобной мечты, он стал чересчур настаивать, — и его заставили исчезнуть!..
Но в таком случае, насколько же важно было дело, если послужило мотивом подобной развязки? Вот и я замечтался в свою очередь и забавляюсь сочинением целого романа из приключения, разгадка которого через несколько минут будет у меня в руках.
Рассуждая подобным образом, Люс ходил из угла в угол по кабинету, ожидая возвращения двух агентов, сопровождавших тело Фроле в больницу при префектуре, так как он не мог начать поисков без них…
Вдруг его взгляд был привлечен какой-то светящейся точкой, блестевшей в нескольких шагах от него на ковре. Схватить привлекший его внимание предмет было делом одного мгновения. Можно представить его удивление, когда в руках у него очутилась великолепная запонка с бриллиантом, стоимостью по крайней мере в 5 — 6 тысяч франков… Подобная драгоценность не могла принадлежать Фроле или кому-нибудь из побывавших сегодня вечером в кабинете начальника полиции безопасности, за исключением, однако, префекта, но Люс немедленно отверг это предположение, потому что де Вержен, помогая доктору, приводившему в чувство Фроле, снял свои манжеты, чтобы не запачкать их в крови несчастной жертвы. Для этого ему пришлось отстегнуть запонки, которые он положил на некоторое время на стол, и Люс отлично видел, что они были перламутровыми, с графским гербом фамилии де Вержен. В таком случае откуда же появился этот бриллиант?
Со своим полицейским чутьем помощник не долго раздумывал над этим затруднением, решив, что бриллиант мог принадлежать только убийце Фроле, если, однако, не был найден у какого-нибудь мошенника и передан своему начальнику нашедшим его агентом. Но это последнее предположение, впрочем, мало вероятно, так как драгоценная вещь была бы положена в более безопасное место, было окончательно отвергнуто после просмотра списка, в который немедленно заносились все подобного рода вещи под двойную расписку агента, передавшего ее, и начальника, принявшего ее: в этом списке не было никаких упоминаний о бриллианте.
— Это весьма важно, — задумчиво продолжал Люс, — мои предположения гораздо ближе к действительности, нежели я полагал!.. Во всяком случае, что-то говорит мне, что дело это не так просто, как кажется сначала… И я боюсь, как бы не удалось убийце ускользнуть из наших рук… Как знать, если даже де Вержен?.. Это было бы ловко! Но, если это не первый раз, было бы видно… во всяком случае, будем действовать осмотрительно и осторожно!
В это время вошли два старших агента с доктором Бурдоном, который вернулся для составления донесения.
Люс попросил доктора выполнить эту формальность в канцелярии префекта, затем, поставив часового у обеих дверей кабинета начальника полиции, тотчас же занялся расследованием, в успех которого он уже не столь верил, По уходу дежурной бригады, агентов, редких чиновников, живших в здании префектуры, и слуг префекта, громадный дом, такой оживленный днем, мало-помалу опустел, и жуткая тишина воцарилась теперь в длинных коридорах и темных его проходах, по бокам которых находились многочисленные бюро различных отделений полиции.
Люс не оставил не осмотренными ни одного закоулка, ни одного шкафа или камина, а для того, чтобы предполагаемый убийца не мог скрыться в части здания, которая была уже осмотрена, были поставлены часовые на каждом перекрестке коридоров и у каждой лестницы. Начавшись г подвалов и погребов, розыски закончитесь в мансардах, не дав никаких результатов, оставалось осмотреть только частную квартиру префекта. Глубокое разочарование можно было прочесть на лицах агентов. В самом деле, было мало вероятно чтобы убийца осмелился проникнуть в хорошо освещенную часть здания, где было много народу, и где он не мог бы сделать ни одного шага, не рискуя встретить кого-нибудь,
Предупрежденный о неудаче поисков, де Вержен, казалось был очень взволнован этим, так что Люс не мог удержаться, чтоб не пробормотать сквозь зубы:
— Если только начальник знает эту тайну… надо сознаться, что он великолепно играет свою роль. — Префект сам сопровождал отряд агентов по всем своим комнатам, хотя заранее был уверен в безопасности поисков, приказав уже сделать этот обыск своей прислуге, но он хотел, чтобы Люс сам убедился в этом, и дело было оформлено официальным донесением: на все могла обрушиться злоба публики, и достаточно какой-нибудь безделицы, чтобы вызвать целое движение, карикатуры не замедлили бы появиться в этом случае, изображая убийцу сидящим в кухне префекта, в то время как агенты устраивали на него охоту где-нибудь в подвале.
Оставалось осмотреть только еще одну комнату — гостиную, где была семья де Вержен…
— Я думаю, бесполезно беспокоить дам, — сказал помощник, — убийца, конечно, не осмелился бы проникнуть в комнату в их присутствии!
— Преступление уже было совершено, когда мы вернулись из оперы, мой дорогой Люс, — ответил де Вержен, — и я настоятельно просил бы, чтобы ни одна комната из моей квартиры не осталась вами неисследованной!
Помощник поклонился и вошел вслед за префектом. Жена и дочь префекта, молодая девушка лет 18-ти, были не одни, с ними спокойно разговаривал какой-то старик с умным и красивым лицом и мощной фигурой, хотя ему было уже за шестьдесят лет.
Заметив его, Люс невольно вздрогнул, ему казалось, что он видит его не в первый раз, у него мелькнула мысль, что этот человек мог играть некоторую роль в убийстве начальника полиции. Но прежде, чем он успел восстановить свои воспоминания и обдумать эту мысль, голос префекта, представившего его и бригаду своему тестю, де Марсэ, советнику Кассационного суда, разом уничтожил едва мелькнувшую было догадку.
Всякое подозрение об участии старика в только что совершенном преступлении тотчас же улетучилось из головы Люса, но зато имя советника показало ему, что он не ошибся, когда вспомнил, что когда-то видел его раньше.
— Де Марсэ! Де Марсэ! — бормотал он. — Какая встреча после тридцатилетнего перерыва! Это, несомненно, он! Но захочет ли он узнать меня?.. Да! Если бы он был не виновен в том, что случилось с моим бедным братом… О! Нужно узнать наверное… так как тогда, значит, сало небо избрало меня судьей…
Он не мог более рассуждать с самим собой, так как по окончании представления старый судья обратился к нему с замечанием по поводу совершившегося убийства.
— Это весьма печальное для всех событие произведет ужасное впечатление на такую публику, как в Париже.
— Особенно в связи с неудачей наших поисков! — отвечал Люс, бросая на де Марсэ взгляд, полный немых вопросов о прошлом.
Тесть де Вержена, по-видимому, ничего не понял и с полнейшим хладнокровием продолжал:
— Каким образом вы объясните, что, несмотря на все принятые предосторожности, убийца мог ускользнуть из префектуры?
— Никак не объясню, господин советник! Невозможно, чтобы убийца мог идти быстрее телеграммы, и, вопреки общему убеждению, я полагаю, что он не мог скрыться отсюда… Впрочем, мы имеем официальное доказательство, что он тщетно пытался выйти.
— У вас есть это доказательство? — с живостью воскликнул старик, что не ускользнуло от внимания Люса.
«Черт возьми! — думал он, — вот субъект, который ни за что не хочет узнать меня, несмотря на мои знаки и вопросительный взгляд! Однако, он не мог забыть меня, а с другой стороны, мне кажется, что он проявляет живейший интерес к бегству убийцы… посмотрим… ничто меня не разубедит, что Фроле убит не с какой-нибудь простой, обыкновенной целью».
Все эти мысли промелькнули в голове Люса с быстротой молнии, и медленность, с которой он ответил на вопрос де Марсэ, была почти незаметна.
— Да, господин советник, — сказал он, — у нас имеется это доказательство, и вы можете сами судить об его весомости: двое из наших агентов, бывших на постах, заявили, независимо друг от друга, что спустя немного времени, по получении приказа о воспрещении выхода, какой-то незнакомец пытался выйти из здания через обе маленькие дверцы, находящиеся в его восточной части, и стремительно бросился обратно, встретив неожиданное препятствие… Несомненно, этот человек — убийца, которого мы ищем!.. Это еще не все, случай доставил в мои руки другое указание, чрезвычайной важности для нас, полиции…