Жаколио Луи. Пожиратели огня

   Выходя из гостиницы, он плотно завернулся в плащ, а чтобы скрыть свои густые волосы и украшения из перьев на голове, на голову надел широкополую шляпу — сомбреро.
   Ночь стояла темная, не было видно ни зги. Дикарь прислушался. Вдали раздались шаги. Виллиго впился в темноту своими рысьими глазами и увидал две тени, двигавшиеся к нему навстречу по узкой дороге. Неизвестные люди шли, тихо разговаривая. Вскоре они близко столкнулись с Виллиго.
   — Кто тут? — спросил один из них.
   Виллиго спокойно шел дальше, как будто не слыхал их вопроса.
   — Прочь с дороги, а не то пеняй на себя! — крикнул другой неизвестный.
   Виллиго, не отвечая, протянул руки, схватил обоих незнакомцев за платье и, сильно встряхнув их, швырнул на дорогу. Сделай он то же самое движение в другую сторону, они полетели бы прямо в реку. Они это поняли и притихли.
   — Черт возьми! — выругался один из них. — У этого негодяя здоровые кулаки.
   — Вероятно, кто-нибудь из наших, — ответил другой, вставая на ноги. — Оставим его в покое.
   — Оставить его в покое? О, лишь бы он-то нас оставил в покое… А мы хорошую получили встряску, нечего сказать…
   Виллиго между тем спокойно продолжал идти к гавани, как ни в чем не бывало.
   — Все-таки мне бы очень хотелось знать, кто это такой, — продолжал второй собеседник, собираясь догонять уходившего.
   — Ты, кажется, забыл, что Боб велел нам как можно скорее исполнить поручение и ничем не отвлекаться?
   — Правда. Ничего, я отыщу его после.
   Два незнакомца пошли своей дорогой.
   Не доходя немного набережной, Виллиго остановился, три раза крикнул ночным опоссумом и прислушался.
   В нескольких шагах от него однозвучно плескалась река. Вдали глухо роптал океан, временами доносились пьяные крики лесовиков, бесчинствовавших в притонах «нижнего» города, но на призыв Виллиго не было отклика.
   Виллиго крикнул еще раз. Опять не было ответа. Тогда он прошел ближе к набережной. На этот раз ему не пришлось долго ждать. Едва он здесь повторил свой крик, ему сейчас же, как эхо, ответили точно такие же звуки, и на светлом фоне освещенных окон появилась чья-то темная тень.
   — Это ты, Коанук? — спросил Виллиго.
   — Да! — отвечал молодой воин, в один прыжок очутившийся около него.
   — А Нирроба?
   — Он в подвале «Чертова кабачка» вместе с Вивагой и Ваго-Нанди подсматривает за лесовиками, так как они совещаются о чем-то важном.
   — Никто не подозревает?
   — Мы уже пять месяцев посещаем таверну и приобрели неограниченное доверие хозяина и его посетителей. Нас уже несколько раз пытались замешать в разные дела, но мы постоянно находили предлог уклониться.
   — Хорошо, ты отличный воин.
   — Если ты хочешь войти, то все готово!
   — Ты предупредил?
   — Я сказал, что мы ждем отца из нашей деревни.
   — Ты воин, настоящий воин. Из тебя со временем выйдет вождь. Говорят они о приисках моего брата Тиданы?
   — Говорят. Им известно, что вы продали самородки в Сиднее, но они не знают, где вы их нашли… Можно мне высказаться откровенно, отец мой?
   — Говори смело, Коанук.
   — Так пойдем скорее в таверну, а то меня, пожалуй, там хватятся.
   — Иду. Еще одно слово: не посылал ли мистер Боб в город двух лесовиков?
   — Послал незадолго перед тобою.
   — Мне бы следовало их убить и взять у них записку. Они, наверное, несли записку. Тидана прочитал бы ее!
   — Не нужно. Мы сейчас все сами узнаем. Боб сказал, что он рассчитывает на нас, потому что желает поручить все дело туземцам.
   Два дикаря подошли к «Devil's Tavern». Коанук повел Виллиго темным коридором, который вел на лестницу в подвал. Он сказал пароль человеку, сторожившему вход, и вошел вместе с Виллиго в темное подполье, где под председательством мистера Боба сидело до сотни человек разных проходимцев.
   Новоприбывших встретили громким «ура», потому что Коанук распустил слух, будто Виллиго ненавидит Дика и всеми силами стремится его погубить.
   Никто из лесовиков не знал истинных отношений между Виллиго и канадцем, а ссоры между дикарями и европейцами бывали так часты, что измена Виллиго никого не удивила. Сверх того, нагарнуки до сих пор еще ни разу не участвовали с лесовиками ни в каких темных делах, потому что считали себя племенем благородным и честным, так что союз с ними льстил самолюбию лесовиков и приводил их в настоящий восторг.
   Присутствие Виллиго в «Чертовом кабачке» было с его стороны делом необыкновенного самоотвержения и прозорливости.
   После победы над дундарупами Виллиго, не понимая причин посылки Лорана в Европу и прочих намерений Дика и Оливье, имевших целью обеспечить обладание прииском, пошел к той же цели своею дорогой с прямолинейностью дикаря. Он сообразил, что для удержания за собою прииска нужно, во-первых, занять его значительною силой, а во-вторых, каким бы то ни было способом узнать ближайшие намерения врагов Тиданы. Для первой цели он приказал всему своему племени занять своими кочевыми поселениями как прииск, так и прилегающие к нему места, а для второй цели он подослал к лесовикам своих надежнейших воинов, решившись впоследствии и сам проникнуть в лагерь врагов.
   Виллиго рисковал погибнуть при малейшем подозрении, но он полагался на свою осторожность, на свое тонкое чутье и на безграничную преданность воинов, которых выбрал себе в сотрудники.
   — Джентльмены! — сказал мистер Боб, когда улеглись приветственные крики, — рекомендую вам великого вождя племени огнепоклонников, знаменитого Виллиго, что в переводе на наш язык, кажется, значит «черный индюк»…
   Имя Виллиго на самом деле значило «черный орел». Вольный перевод мистера Боба вызвал громогласный взрыв единодушного смеха.
   Виллиго наморщил брови. Боб заметил дурное впечатление, произведенное на дикаря этим смехом. Сделав сам серьезное лицо, он что есть мочи стукнул кулаком по столу и крикнул:
   — Тише вы, висельники! Кто посмеет хотя бы словом одним оскорбить почтенного вождя, тот будет иметь дело со мной!
   Шум утих, как по волшебству, и грозный трактирщик продолжал:
   — Вы помните, как в прошлом году, когда был съезд золотопромышленников, пронесся слух, будто Дик Лефошер открыл богатейший прииск. Это оказалось правдой; Дик с двумя своими друзьями вскоре отправился на прииск в сопровождении Виллиго и его воинов. Из вас найдется несколько уцелевших человек, которые помнят, как храбро они отстаивали себя. Да иначе и быть не могло. Не вам, трусам, бороться с могучим канадцем, когда ему помогает непобедимый Виллиго. Мир тем, которые погибли, а уцелевшим да послужит это в науку… И что же, джентльмены? Знаете, как отплатили эти люди благородному Виллиго? Самою черною неблагодарностью… Он решился отметить. Он, тайком от них и оставаясь с ними для вида в хороших отношениях, прислал ко мне четырех воинов с предложением союза. Я, разумеется, принял его. Европейцы, получив концессию на прииск от министерства колоний, отправятся с отборными людьми на прииск, чтобы вступить во владение им. Виллиго, разумеется, будет их провожать. Он устроит им засаду и предаст их нам в руки. Тогда мы потребуем от них формальной уступки прииска, за что обещаемся спасти их жизнь. Среди нас, наверное, найдутся бывшие юристы, сумеющие оформить уступку…
   — Я!.. Я!.. Я!.. — послышалось с десяток голосов.
   — И тогда у нас будет богатейший прииск, мы сделаемся миллионерами и бросим наконец эту проклятую собачью жизнь.
   Раздались оглушительные аплодисменты, от которых задрожали своды подземелья. Трактирщик махнул рукой. Все опять стихло.
   — Это еще не все, джентльмены. Нужно поскорее условиться, потому что Виллиго не может быть здесь долго, иначе у европейцев, пожалуй, зародится подозрение. За свою помощь Виллиго требует, чтобы мы по окончании сделки выдали европейцев ему. Он отметит им за себя, он привяжет их к столбу пытки и предаст мучительной смерти. Но ведь борьба с Диком Лефошером вещь серьезная. Для того чтобы обеспечить успех, Виллиго полагает собрать отряд человек в 200 или 300. Согласны ли вы на его условия, согласны ли вы бороться до конца?
   Ответом было единодушное «да».
   — Хорошо, — сказал Боб. — Нас здесь много; оповестите наших друзей, да поскорее, потому что экспедиция через неделю должна быть уже готова. Начальников выбирайте сами; мне очень хочется отправится с вами, но я не отправлюсь. Вы, я думаю, знаете, что Боб не трус, но мне совершенно невозможно уехать из Мельбурна.
   Условились, что отряд выступит в поход, как только Виллиго даст сигнал, и что четыре его воина останутся при отряде в качестве проводников, а также для сношений с вождем нагарнуков.
   Виллиго, не моргнув глазом, пожал мистеру Бобу руку, скрепляя таким образом договор, заключенный последним от имени всех лесовиков.
   — А теперь, господа, пойдите прогуляйтесь куда-нибудь, — обратился трактирщик к своей компании. — Мне нужно поговорить с вождем нагарнуков по секрету.
   Все немедленно повиновались, и в несколько минут подземелье опустело.
   Боб остался один с Виллиго и его молодыми воинами.
   — Я задержал вас вот для чего, — сказал он им. — Итальянский генеральный консул, которого я имею честь знать, поручил мне совершить одно похищение, употребив для этого непременно туземцев, чтобы впоследствии, когда дело разгласится, можно было свалить вину на них. Я сейчас же вспомнил о вас как о людях смелых и надежных. Вот и деньги за работу, две тысячи долларов; тысяча долларов вам, а другая, согласно уставу, в общую кассу нашего общества. Я уже послал записку консулу и только дожидаюсь кареты, которая за вами заедет.
   Четыре воина взглянули в глаза своему вождю. Виллиго сделал им знак, чтобы они согласились. При этом у него невольно промелькнула мысль о графе Лорагюэ, и вскоре он, сам не отдавая себе отчета почему, пришел к убеждению, что дело идет именно о молодом друге Тиданы. Он немедленно решился удостовериться в этом.
   Послышался стук колес. Трактирщик побежал к подъезду, а Виллиго тем временем быстро спросил воинов:
   — Есть с вами ножи и бумеранги?
   Воины молча кивнули головами.
   — Хорошо, — сказал вождь. — Я пойду за каретой издали; вам, вероятно, поручат похищение; когда я издам крик, бросайтесь на тех, кто будет с вами, каково бы ни было их число. Пустите в ход бумеранги; я буду недалеко и помогу вам.
   В это время вернулся мистер Боб, и Виллиго замолчал.
   — Вас ждут, — сказал трактирщик воинам. — Вы будете провожать тех, кто поедет в карете. По окончании дела вас в той же карете отвезут обратно в Мельбурн.
   — До свидания! — сказал Черный Орел, направляясь к двери.
   — Великий вождь, не выпьешь ли ты стакан виски?
   — Я никогда не пью напитков белых людей.
   — Подожди по крайней мере, когда они уйдут, а то люди консула подумают, что мы за ними шпионим.
   — Они меня не увидят.
   — Еще одно слово: если тебе нужно будет что-нибудь мне сообщить…
   — То я сделаю это через Коанука.
   — Так до свидания, вождь!

VII

Черный Орел. — Ночной опоссум. — Вага-Нанди и Вивага. — Западня и освобождение. — Залив Ободранных.

   Виллиго тихо вышел из кабачка, незаметно прокрался мимо стоявшей у подъезда кареты и спрятался за стеной, стараясь даже не дышать.
   Вслед за тем из кабачка вышли нагарнукские воины, с Бобом впереди, который, обменявшись несколькими словами с кучером, велел им садиться в карету. То был старинный, удобный и чрезвычайно вместительный дормез, в котором по нужде могли свободно усесться человек двенадцать. Карета была запряжена парой сильных полукровных лошадей, которые нетерпеливо били копытами землю. Виллиго понял, что ему придется быстро бежать. Он потрогал свое оружие, чтобы узнать, крепко ли сидит оно за поясом. Молодые воины сели в карету, дверца захлопнулась, и лошади понесли. Черный Орел побежал за экипажем во весь дух, чуть касаясь ногами земли.
   Проехав гавань, карета не повернула на Ярро-стрит, а поехала шагом к реке. Виллиго воспользовался этим и, подбежав к карете, примостился на рессорах ее, так что его нельзя было видеть. Через четверть часа экипаж остановился у калитки сада «Восточной гостиницы», у той самой калитки, через которую Виллиго вышел перед тем на берег Ярро. Из дормеза вышли четыре замаскированных человека и в сопровождении негра, коридорного гостиницы, направились к главному зданию мимо холостых надворных построек.
   Сомнения не оставалось: похищали графа д'Антрэга, друга Тиданы.
   Была минута, когда Виллиго уже хотел крикнуть своим воинам, чтобы они бросились на замаскированных и расправились с ними, но он сообразил, что тогда останется кучер, который может поднять тревогу. Он вспомнил, что речь шла о похищении, а не об убийстве и что, следовательно, жизни графа не грозит покуда никакая опасность. Он даже догадался, что графа чем-нибудь усыпили, чтобы без сопротивления овладеть его особой, и что вообще замаскированные люди стараются во что бы то ни стало избежать шума. И он стал спокойно ждать, готовясь приступить к действию, как только понадобится.
   Через полчаса вернулись замаскированные люди, осторожно неся на руках молодого человека в глубоком сне. Проходя через узкую калитку, они замешкались, и Виллиго, окинув взглядом всю кучку, успел убедиться в своей правоте. Спящий молодой человек был действительно граф д'Антрэг, которого неизвестные люди с замечательною дерзостью похитили из самой модной гостиницы в Мельбурне.
   Виллиго знал теперь, что ему нужно делать.
   Подкупленный коридорный-негр не провожал похитителей назад. Он взялся только встретить их и сказать, когда усыпительные капли окажут свое действие, а на другой день, когда похищение будет открыто, он обязан был заявить, что видел, как около гостиницы бродили туземцы, и навести на них подозрение.
   Графа осторожно положили на одно из сидений кареты, и лошади опять помчались по дороге к мосту Св. Стефана, за которым уже было поле. Проехав мост, кучер еще сильнее погнал лошадей по направлению к так называемому заливу Ободранных, получившему свое зловещее название с имевшей здесь место кровавой драмы. Еще в первые годы колонизации здесь были захвачены туземцами три английских матроса; туземцы содрали с них живых кожу и оставили на песке, где несчастные умерли в ужасных страданиях.
   Место было пустынное, песчаное, окаймленное кое-где высокими скалами и очень удобное для действия. Виллиго решился подождать, когда карета приедет туда. Быть может, похитители намеревались здесь покончить с графом д'Антрэгом.
   Дормез катился. Нагарнукские воины, сидя внутри, терпеливо дожидались сигнала от своего вождя.
   Вот карета замедлила ход. Колеса стали глубоко уходить в песок, и лошади с трудом везли тяжелый экипаж.
   Черный Орел счел момент удобным. Он соскочил с задка кареты на песок, испустил пронзительный крик «вага», забежал вперед кареты и кинул в кучера бумеранг. Кучер упал с пробитою головой, и Виллиго остановил лошадей. В ту же минуту нагарнукские воины выскочили из кареты и окружили своего вождя.
   Их дело было уже сделано. Они заранее выбрали себе каждый по одному противнику, и все четыре замаскированных человека уже лежали с пробитыми головами. Они умерли, не успев даже вскрикнуть.
   Граф д'Антрэг ни разу не пошевелился. Он все время спал, точно в летаргии.
   По приказанию вождя нагарнуки выбросили трупы на песок и сели опять в карету. Черный Орел сел на козлы и погнал лошадей обратно в Мельбурн. Доехав до моста Св. Стефана, Виллиго остановился, нагарнуки взяли графа Лорапоэ на руки и бросили карету на произвол судьбы. Пройдя мост пешком, они дошли до известной уже нам калитки и беспрепятственно прошли через сад. Начинало светать. Войдя в гостиницу, нагарнуки встретили того самого негра, который встречал похитителей. Вне себя от испуга, бедняга закричал ужасным голосом и хотел бежать, но Виллиго крепко схватил его своею сильною рукой. В одну минуту негра связали, заткнули ему рот, и Виллиго, взвалив его себе на плечи, бросил его в комнату, дверь которой запер на ключ. Затем он повел своих воинов в комнату графа.
   Это было ровно две минуты спустя после того, как канадец упал в обморок. Увидав его на полу, нагарнук понял все. Он велел положить графа на постель, потом перенес Дика в его комнату и велел своим воинам удалиться: он не желал, чтобы канадец знал о присутствии нагарнуков в Мельбурне. Спрыснув Дика водой, он скоро привел его в чувство. Придя в себя, канадец увидал Виллиго, взял его за руку и зарыдал.
   — Тс! — сказал, улыбаясь, Черный Орел. — Он еще спит.
   — Спит! — машинально повторил Дик. — Кто спит?
   — Твой друг! — отвечал Виллиго, указывая рукой на комнату графа.
   Только что он успел это сказать, канадец вскочил и бросился к своему другу. С тревогой схватил он графа за руку, но сейчас же успокоился, услыхав правильное биение пульса. Не помня себя от радости, обернулся он к Виллиго и, сжимая его в объятиях, вскричал:
   — Это ты его спас! Спасибо, брат… Во всей Австралии не найти такого человека, как ты, Виллиго. Я уже догадывался, что ты что-нибудь такое придумал… Недаром же ты пропадал эти два дня. Благодаря тебе Лоран так и не заметил пропажи графа, иначе он бы умер от горя!
   — Ему дали чего-нибудь усыпительного! — сказал нагарнукский вождь, стараясь скрыть свое волнение.
   — Мне и самому пришло это в голову, да поздно. Мне тоже чего-то подсыпали, и сон сковал мне члены так, что я не мог сделать ни одного движения.
   Затем Виллиго рассказал Дику то, что мы уже знаем, однако обошел молчанием содействие, оказанное ему молодыми воинами. У него был свой план, и для успеха его Черный Орел считал нужным, чтобы никто, даже друзья его, не знали о присутствии нагарнуков в Мельбурне. Приезд человека из Европы, вызванного Оливье и Диком для наблюдения за их безопасностью, чувствительно затронул самолюбие дикаря. Теперь ему хотелось блистательно доказать, что он и один, своими средствами, сумеет охранить своих друзей от всяких враждебных покушений. Ему же удалось однажды спасти их во время блужданий по кра-фенуа, а сегодня еще раз случай предоставил ему возможность вырвать у Невидимых верную добычу. С наружною скромностью, но с гордым самодовольством в душе передал он своему другу подробности спасения молодого графа.
   Когда он дошел до того места, как он схватил и связал предателя-негра, Дик пожелал немедленно идти к негру и допросить его. Ему хотелось узнать имена похитителей и их общественное положение. Но от бестолкового дикаря ничего нельзя было добиться. Все, что удалось от него узнать, — это только то, что он за пять пиастров взялся наблюдать за графом и дать знать неизвестным лицам, когда граф окончательно погрузится в сон. Видно было, что это совершенный скот, не отличающий зла от добра, и что он помогал похитителям только потому, что прельстился заработком в 25 франков.
   Канадец понял это и отпустил его с тем условием, чтобы негр немедленно дал ему знать, если Невидимые дадут ему опять какое-нибудь подобное поручение. Чтобы обеспечить верность дикаря, канадец обещал дать ему за сообщение сумму вдвое больше той, которая будет ему предложена за содействие.
   Вернувшись в комнату Оливье, друзья нашли его уже наполовину проснувшимся. Граф сидел и, видимо, силился что-то припомнить.
   — Ах, дорогой друг, — вскрикнул он, завидев канадца, — какой я сегодня видел скверный сон!
   И он, сам над собой улыбаясь, начал рассказывать сон, виденный им ночью и уже известный нашим читателям.
   Вдруг он остановился и умолк, смущенный серьезным и торжественным выражением лица канадца.
   — Что с тобою, друг? — спросил он. — Зачем ты так серьезно принимаешь мой нелепый кошмар?
   — Вовсе уж он не до такой степени нелеп, как вам кажется, — возразил Дик. — Сегодня ночью сюда действительно входили четыре замаскированных человека. Они овладели вами, перенесли через сад при гостинице, вышли из калитки, которую вы видели во сне, посадили в карету и повезли за город…
   — Дальше, дальше!..
   — И если затем ваш сон оборвался, то это потому, что следивший за вами Виллиго атаковал карету на дороге, убил похитителей и отнес вас назад на руках.
   — Дик! Дорогой Дик! — вскричал вне себя Оливье. — Неужели это правда? Нет, это вы так шутите.
   — Клянусь вам, что это все правда, — отвечал канадец. — Ну разве я позволю себе так над вами шутить?
   Оливье протянул своему спасителю руку и сказал с глубоким чувством:
   — Вы два раза спасли мне жизнь, Черный Орел. Я никогда, никогда не расплачусь с вами за это.
   — Вы друг моего брата Тиданы, — отвечал с безыскусственною простотой австралиец. — Благодарите Тидану, а Черному Орлу вы ничем не обязаны.
   Лоран все это время спал как убитый. За банкетом он выпил так много тостов, что усыпительное зелье подействовало на него сильнее, чем на всех остальных. Дик и Виллиго пошли будить его, так как приближалось время отправляться на обед к самозваному барону де Функалю.
   Оливье остался один и задумался.
   Из задумчивости его вывело появление слуги, который подал ему принесенное утром письмо. Он с волнением распечатал конверт. Под письмом стояла подпись: «Тайна». То был псевдоним, принятый сыщиком.
   Вот что там было написано:
   «Нагарнукский вождь Виллиго вам изменяет. В эту ночь в кабачке, известном под именем „Чертова кабачка“, он присоединился к компании лесовиков и формально обязался передать вас в их руки. Лесовики под угрозою смерти хотят вынудить у вас уступку прииска. Берегитесь!»
   Оливье прочитал и встревожился. Он сейчас же догадался, что тут должна быть какая-нибудь ошибка; не мог, совершенно не мог быть предателем Виллиго, только что спасший ему жизнь. В этом отношении у графа не было ни малейшего подозрения. Но его тревожил вопрос: что навело барона де Функаля на ложный след, заставивший сыщика заподозрить в предательстве вернейшего их друга и союзника?
   Он позвал канадца и показал ему письмо.
   Канадец прочитал его, не моргнув глазом, потом свернул в трубку и зажег им сигару.
   Граф смотрел на него вопросительно. Закурив сигару, канадец сказал:
   — Этот человек не знает Виллиго; но я бы не советовал ему меряться силами с дикарем. Добра из этого не выйдет. Сомневаться в честности моего друга! Да я скорее не поверю в свою собственную! Не нужно говорить этого вождю, а то во всей Австралии не найдется уголка, в котором бы барон де Функаль мог спрятаться от его мести. Хотя он и способен на всякое самоотвержение, на всякое великодушие, но ведь он все-таки дикарь и прощать обид не умеет. Сомнение в его преданности ко мне для него обида самая тяжкая. С тех пор как его племя усыновило меня, с тех пор как я стал названым братом Виллиго, приемным сыном его отца Воллигонга, он смотрит на меня как на настоящего родственника и святою обязанностью считает помогать мне во всех предприятиях. Вы еще не знаете австралийских дикарей. Правда, у них много диких предрассудков, много диких обычаев, но зато у них есть понятия весьма почтенные, за которые они готовы отдать до последней капли свою кровь. Так, например, они скорее умрут, чем изменят узам дружбы или родства.
   Канадец проговорил эту тираду со сдержанным волнением, в котором проскальзывала глубокая печаль, что его преданный друг Черный Орел сделался жертвою подозрения. Оливье понял его чувство и поспешил возразить:
   — Умоляю вас, дорогой Дик, не думайте, что я хотя на одну минуту заподозрил вашего друга. Я просто был поражен этой запиской, вот и все.
   — И поразиться есть отчего, это правда. Записка в высшей степени странная. Тут какая-то тайна, но я знаю, что она впоследствии объяснится. Я не стану говорить об этом с Виллиго. Это такой человек, что не простит даже тени недоверия к себе. Вы хорошо сделаете, если посоветуете сыщику бросить этот ложный след. Вероятно, Виллиго охраняет вас своими средствами. Это и есть причина его отлучек. Я не знаю его плана, но уверен, что он в своем роде очень хорош и для нас полезен. Даже вот так: если мне сейчас, сию минуту, доставят неопровержимое доказательство, что Виллиго действительно вступил в союз с лесовиками, знаете, что я скажу на это? Я скажу: «Горе лесовикам!» Если измена своим считается у нагарнуков позорным делом, то нельзя сказать того же о предательстве относительно врага. Последнее считается у них делом похвальным, законной военной хитростью. Да едва ли их и можно за это осуждать. Оставим же Виллиго в покое, предоставим ему действовать так, как он хочет, да и барон де Функаль отлично сделает, если ограничится выслеживанием одних Невидимых. Говоря откровенно, я вполне доверяю авторитету вашего сыщика относительно европейских дел, но здешних отношений он не знает и едва ли будет нам очень полезен. Пусть же он возьмет на себя одних Невидимых, а общаться с лесовиками и туземцами предоставит мне и Виллиго. Так будет гораздо лучше.
   — Я с вами совершенно согласен, Дик, — сказал граф, — и сегодня же порешу с бароном этот вопрос в указанном вами направлении.
   Последние слова графа были прерваны появлением Лорана, который вошел в комнату своего господина. Благодаря разным впрыскиваниям и растираниям старый слуга стряхнул с себя наконец сонливость и, приписывая ее непривычке к шампанскому, приготовился извиниться перед своим барином. Но тот не дал ему заговорить и рассказал о приключениях минувшей ночи. Тогда смущение Лорана перешло в неописуемое изумление.