Страница:
- Понятно. Так и что, нам готовиться остаток своих дней в этом лесу провести?
- Ну, зачем так. Вы уж не серчайте, что повеселился я, когда давеча вы четвертый круг наматывать стали. Ну да ладно, дело прошлое. Такой вот я веселый старичок. Я ж когда увидел, что леший с вами, решил, надо бы появиться, да помочь чем смогу, ежели это не супротив моих обязанностей. Да вчера недосуг мне стало, дело появилось срочное, - он многозначительно провел большим пальцем по воротнику. - А НИИКоГО, он не в заповедном лесу, с краю чуток. Но напрямки я вас туда не пущу, все равно в обход пойдете. Крюк-то небольшой, верст пятнадцать будет, не более. Я вам сучок-путевичок дам, он проводит.
Старик отломил от своего посоха рогатульку (силен, однако), надел на нее шляпку от гриба боровика и протянул Лешеку.
- Держи, милый, доведет куда надо. А ежели вы в сам энтот НИИ желаете попасть, не буду спрашивать зачем, так через проходную лучше не ходите, вахтер вас все равно без пропуска не пустит. Сучок-путевичок вас к подземному ходу приведет, по нему и пройдете. Там в конце туннеля паук сидит, вы его не пугайтесь, три его загадки отгадаете - и идите смело. Только старый он стал, условия задач путает. А ответа требует правильного, так что не спешите отвечать, подумайте. Иначе - съест!
Рогатулька в шляпе, едва ее бросили на землю, шустро засеменила на деревянных ножках по прошлогодней хвое, зарослям черники и заячьей капусты. Чтобы не потерять сучок-путевичок из виду, а это могло случиться элементарно, мы пустили за ним Лешека, он и поглазастее, и все эти лесные чудеса по его части. А сами гуськом двинулись следом. Нахмурившееся перед рассветом тяжелыми облаками небо развиднелось, и сквозь густые ветви деревьев светило солнце. Становилось жарко. Через пару часов мы взмокли от пота и молили каждый свой организм поскорее открыть второе дыхание. Вольф не стерпел и превратился в волка. Как известно, волки физически выносливее людей и ко всему прочему, как и их собратья собаки, не потеют. Часам к одиннадцати утра этот необыкновенный кросс по пересеченной местности завершился - сучок привел нас к какой-то землянке или входу в погреб и тотчас самоуничтожился: шляпка превратилась в прах, рогатулька обуглилась и стала пеплом.
- Привал!… - выкрикнули мы хором.
Как вы, наверно, уже догадались, в результате ночного приключения обладателями наших дорожных запасов провианта стали цыгане. Вяленое мясо, солонина, крупы, сухофрукты - все, что было закуплено на базаре еще в Даймондтауне, пошло в фонд помощи кочевым народам. Вольф, несмотря на то, что почти вегетарианец, в отдельных случаях снабжал наш небольшой отряд свежепойманным мясом, но сейчас ему было явно не до охоты. Тем не менее, после такой пробежки пускаться на пустой желудок в следующую авантюру было бы чертовски неразумно. По поляне сизым ковром стелилась голубика. За неимением ничего другого мы принялись воздавать ей должное. Жажду она утоляет хорошо, витаминов, опять же, в ней навалом, но с калориями, к сожалению, дела обстоят не очень… Набрать бы грибов, да только приготовить их не в чем. Котелок-то наш тоже у цыган теперь живет!
- А вот пирожки! Кому пирожки! Горячие, с пылу, с жару! С повидлой, со с мясом, с капустой!
Печь! Простая русская печь, без компьютерной начинки, но тем не менее говорящая. А ведь буквально минуту назад ее, кажется, здесь не было. А, может, и была, просто мы ее сразу не заметили. Раньше меня удивляло, отчего это в русских народных сказках довольно частым персонажем выступает печь, одиноко стоящая в лесу или в чистом поле. Кто ее там сложил и зачем? Тем не менее, своя логика в этом есть. В лесу могла стоять избушка. В результате несчастного случая избушка сгорела, а печь осталась. А в чистом поле частенько военные интенданты складывали печи, чтобы готовить еду для армии на марше. Ведь полевых кухонь тогда не было, а на сухом пайке много не навоюешь.
Короче, судьба ниспослала нам подарок. Если бы еще заранее знать, какой! Вернусь домой, напишу реферат на тему: "Лохство (или лохизм) и его влияние на экстремальность современного туризма".
- Почем пирожки-то? - спросил я это говорящее отопительно-варочное устройство.
- Недорого, по полгрошика за пару, милый, ответила печь.
- У меня рупь золотой, неразменный. Сдачу дадите?
- Дам, милый, как не дать-то, конечно, дам.
- Значит так. Нам четыре с мясом…
- Со с мясом закончилися…
- Как же так, а говорили…
- Ассортимент нужно весь перечислять. Положено!
- Хорошо. Четыре с повидлом…
- С повидлой нету.
- Но с капустой-то есть?
- С капустой есть.
- Тогда с капустой. Восемь. Нет, двенадцать.
- Последние десять остались.
- Ладно, давай!
- Кинь монетку! Вон, видишь, в щелочку над устьем.
Я бросил в щель рупь, и было слышно, как он катится по внутренностям печки, видимо проходя тест на подлинность. Потом что-то щелкнуло, заурчало, заслонка откинулась, из устья выдвинулся засаленный противень, на котором чернело десять подгорелых пирожков. Заслонка с лязгом захлопнулась.
- А сдача? - первым делом произнес я с возмущением, уж потом намереваясь предъявлять претензии к качеству.
Печка была нема. Я колотил кулаками и по кирпичным бокам, и по заслонке, эффекта - ноль. Я оглянулся на своих товарищей. Черти! Ну почему никто не вмешался, пока я вел беседу с печкой. Почему никто не схватил меня за руку, пока я не кинул в щелку рупь? Но ребята отвернулись и зажимали себе рты, боясь рассмеяться в открытую.
И кому тут жаловаться? Ситуация совершенно идиотская, ведь со стороны-то все выглядит вот как. Стояла на поляне печь. Некто (несколько дней назад) напек в ней пирожков, оставил некондицию, а остальные забрал (или, допустим, съел) и ушел. Спустя несколько дней другой некто зачем-то засовывает в недра этой самой печки золотой рупь, а после не может его оттуда достать.
Делать нечего. Пришлось нам с голодухи съесть подгорелые черствые пирожки и отправляться в подземелье. Светя фонарем, я шел впереди, ведя всю группу под сырыми кирпичными сводами, пока не наткнулся на толстую, как рояльная проволока, паутину. Где-то щелкнуло реле, немного померцав, зажглась люминесцентная лампа, осветив дневным неярким светом почти круглое в плане помещение с замшелыми и покрытыми плесенью стенами. Из какой-то темной дыры, кряхтя и отдуваясь, выполз создатель этой самой паутины. Косматое чудовище размером было этак с годовалого бычка. Оглядев нас всеми восемью глазами, страшилище откашлялось и произнесло:
- Ну и какого лешего вы сюда приперлись?
- Я это, попросил бы… - обиделся Лешек
- Фу ты, ну ты, какие мы надуты! Странный вы, лешие, народ. Вот черт, к примеру, не обижается, когда ему скажешь "черт с тобой".
- Ну и иди к черту!
- И пойду. К двум чертям, у нас там "пулька" не дописана, это вы меня оторвали, а у меня там, может, мизер чистый на руках… В смысле на лапах. Вот разберусь с вами и пойду. А черти за вами апосля придут. Не к спеху, куда они, души-то денутся, правильно? Или среди вас есть праведники? Может, туда хотите?
Он поднял вверх мохнатую лапу, вторую правую. В первой правой он держал какой-то блестящий цилиндрик с кнопкой в торце, как у авторучки.
- Именно туда, - сказал Вольф, тоже показывая наверх. - Нам надо посетить здание, которое там, над нами. Но, думаю, выше пятого этажа мы подниматься не будем.
- А кто вас туда пустит? Приехали, ваш жизненный путь тута кончается. Оборотня я жрать не буду, волчатину я не ем, кровь только выпью. А остальных - уж не обессудьте, как говорится, френдз фор дина, - паук изобразил подобие ухмылки и пощелкал кнопкой на цилиндрике.
- Какие ж мы тебе друзья, мерзкое членистоногое! - возмутился Лева.
- Паукообразное, - поправил мутант.
- Тем более. Микроб из унитаза тебе френд.
И, обратившись ко мне, Лева сказал вполголоса:
- Чего-то я ляпнул сдуру. Ты, кстати, не знаешь, что такое унитаз? Какая-то чушь в голову лезет.
Я тоже поймал себя на том, что в голову лезет чушь. Как будто отходишь от наркоза или, проснувшись, хватаешься за обрывки ускользающего сновидения. И чушь какая-то заумная, мне вдруг представились три доказательства теоремы Ферма и два вполне работоспособных варианта принципа действия вечного двигателя.
- Уважаемое паукообразное, - как всегда галантно обратился к мутанту Вольф. - Имя-то какое-нибудь есть у тебя?
- Есть, - немного растерянно произнес паук. - Федей с детства кличут.
- Вот что, Федя. Во-первых, вот у этого товарища, - он указал на Леву, - есть ружье, заряженное пулями для охоты на безвздохового однорука. Стреляет этот товарищ метко и, главное, быстро. Это я так, для ясности. А во-вторых, выключи, пожалуйста, умклайдет, не надо честным гражданам мозги пудрить
- Ладно, - согласился Федя и щелкнул кнопочкой на цилиндрике. - Играем по честному. Итак, отгадываете три загадки - проходите. Не отгадываете - сожру. А вашей пукалки я не боюсь.
- Валяй, загадывай!
- Первая загадка…
Он сделал паузу, но, похоже, вовсе не театральную, просто усиленно напрягал память. Во внезапно образовавшейся тишине можно было услышать, как скрипят его мозги.
- Значит так. Сидит девица в темнице… Э-мм… Сидит девица в темнице, кто ее раздевает, тот слезы проливает.
- А четыре варианта ответа?
- Обойдетесь.
- Попыток сколько?
- Одна.
- Гудок другу? - спросил Лешек, доставая корявый сучок,
- Фигушки!
- Фотопленка в кассете! - выпалил я.
- Ишь ты, верно. А почему слезы проливает?
- Засветить боится.
- Точно. Хорошо, слушайте вторую… Вторая загадка будет вот какая. Посложнее будет загадка. - Федя напрягал память с удвоенным усилием, при этом поигрывая цилиндриком (с заимствованным у Стругацких названием "умклайдет") в первой правой передней лапке. - Вот какая вторая загадка: висит груша, а коса на улице
Первым делом я мысленно принялся прорабатывать тему повешенной на собственной косе тети Груни, как наиболее вероятную в плане Фединого цинизма и традиций черного юмора, однако внутренний голос настойчиво нудел о чем-то связанном с хищением электроэнергии. Лешек меня опередил:
- Ета, дачник типа лампочку к столбу подключил.
- Ты хоть понял, чего сказал! - возмущенно выкрикнул Вольф. - Одна попытка всего, а ты…
Однако на паука было кисло смотреть. Похоже у него разболелись зубы (или хелицеры, черт знает, что там у него). Он тряс лапой с умклайдетом и пытался обхватить голову педипальпами.
- Это не считается! Переиграть! Я случайно включил умклайдет и транслировал вам отгадку!
- Карте место, - возразил Лева. - Уговор дороже денег, попытка есть попытка.
- Вы, жалкие ничтожества, обманываете несчастное животное! Ладно, черт с вами, последняя загадка будет посложнее.
Он зашвырнул умклайдет в зияющую в стене черную дыру, из которой выполз.
- Эту точно ни в жисть не угадаете. Без окон, без дверей, полна… Пардон, это не надо. Два конца, два кольца… Нет, обратно не то. Висит в углу сито… Да ну вас в пень, идите так! Вон, дверь справа. Потом по коридору налево, затем направо, еще раз налево и до лифтов.
- Можем ли мы рассчитывать на вашу любезность приглядеть за нашим барахлишком, чтобы не таскаться с ним по серьезному учреждению? - спросил Вольф, указывая на рюкзак, который мы утром объединили из двух, поскольку вещей осталось совсем мало.
- Да оставляйте, никто его тут не тронет. Съестного нет ничего? А то, знаете ли, мыши…
- Знаем. Но ничего нет.
Самое ценное, что там было - моя аптечка и видеокамера. Ковер-самолет еще в деле испытан не был, поэтому относительно его ценности у меня оставались серьезные сомнения. Тем не менее, мы бросили рюкзак у стены и удалились в указанном пауком направлении.
Я словно бы попал в свой знакомый мир. Кафельный пол, панели под дерево до половины стены (вторая половина до потолка окрашена неопределяемого цвета масляной краской), электрический свет, подъемные механизмы с автоматическими дверьми (то бишь лифты) и выставленная в коридор отслужившая свой век разная аппаратура. Вольфа и Леву все это как бы и не удивляло, словно они каждый день пользовались лифтами и лампами дневного света. Лешек же озирал все вокруг жадными глазами, и чувствовалось, он променял бы весь свой лес и будущую карьеру дипломированного лешего на комнату в общаге и работу простым лаборантом в НИИ.
- Я предлагаю всей толпой не ходить, - Вольф как всегда был рассудителен, - чтобы не вызывать подозрений у местного контингента. Встретимся здесь, около лифтов, где-нибудь часа через полтора на совещание. А до этого каждый самостоятельно попытается выяснить, где находится этот чертов прибор. А уж там вместе решим, выкрасть его, купить или получить по накладной.
В лифте было шесть кнопок. На первом этаже, как выяснилось из вывешенной тут же таблицы, размещались макетные мастерские, склады материалов и комплектующих изделий, бюро измерительной техники, библиотека и виварий. Весь шестой этаж занимала администрация, а под лаборатории и испытательные стенды отводились второй тире пятый этажи. Мы их распределили между собой при помощи детской игры в камень, ножницы, бумагу.
Мне достался четвертый этаж. Выйдя из лифта, я решил первым делом разыскать сортир. И не из каких-то там стратегических соображений, а по прямому назначению. Просто после съеденных перед встречей с пауком двух с половиной пирожков, я испытывал некую слабость в животе, то, что теперь называют модным словечком "диарея". Включив на максимальную чувствительность обоняние, я шел по влажному, только что вымытому линолеуму коридора, и нюх мне подсказывал, что цель моя близка. Дверь в мужскую комнату была нараспашку, а проем перегорожен шваброй - уборщица мыла в раковине тряпку. О, нравы! Почему-то во всех временах и пространствах в любых учреждениях уборщицы предпочитают мыть тряпки именно в мужских туалетах, хотя женская уборная рядом и совершенно свободна. Увидев меня, уборщица решила в корне пресечь мои намерения:
- Погоди, успеешь еще, не видишь - уборка идет!
Представив, как на моем месте вел бы себя Вольф, я набрался наглости и галантности одновременно, перешагнул через швабру и, проскользнув мимо уборщицы, произнес:
- Пардон, мадам, боюсь, что через минуту могу и не успеть! - и поспешил запереться в кабинке.
- Ходят тут за…нцы всякие, работать мешают, - ворчала уборщица.
Впрочем, запереться мне не удалось, поскольку шпингалет оказался сломан. И мне припомнился случай, происшедший в нашем институте, как одному отстающему студенту по фамилии Квочкин, разгильдяю и лодырю, пожал руку декан факультета.
Дело в том, что в кабинках нашего институтского сортира тоже были сломаны почти все шпингалеты, а уцелевшие держались на честном слове. Квочкин, ко всему прочему егоза и непоседа, вечно куда-то спешащий, по какой-то странной случайности оказался в институте, что бывало с ним крайне редко, и вдруг ему приспичило заскочить кое-куда по нужде. Он решительно рванул на себя дверцу одной из кабинок… Декан, восседавший в этой кабинке на толчке, машинально протянул руку, чтобы закрыть внезапно распахнувшуюся дверцу, а студент, увидев протянутую руку, растерянно пожал ее, прикрыл дверцу и занял другую кабинку. Бородатый анекдот, скажете? Отнюдь, просто сей случай очень быстро разлетелся по свету и стал притчей во языцех.
В соседнем помещении (то бишь дамской комнате) прозвучали шаги. Ничего себе слышимость! Похоже, тут перегородки не то что из гипсокартона, а типа вообще из бумаги - было слышно, даже, как чиркнула спичка.
- Люсь, не гаси, дай прикурить, - женский голос прозвучал словно над моим ухом.
Я понял: всему виной вентиляционная отдушина под потолком и жуткая акустика помещения. А туалеты здесь по совместительству и курительные комнаты.
Уборщица все еще шумела водой и гремела ведрами, но даже это не помешало мне стать невольным подслушивальщиком чужой беседы. Разговор за стенкой шел о самом сокровенном - о погоде.
- Как там сегодня? А то я с ночной смены, даже не знаю, что там, на улице творится.
- Уф, жарко! С утра еще немного хмурилось, а потом распогодилось, благодать просто. В отпуск хочется, сил никаких нет!
- Вот всегда так. В рабочие дни погода замечательная, а как выходные, так дождь или холод.
- Это точно. Зря этот самый прибор 1207 не хотят внедрять. Как бы здорово было - по четвергам пусть дождик льет, а по выходным солнышко светит.
- Нельзя. Человек будет себе климатические условия все комфортнее и комфортнее создавать, а потом - глобальное потепление, ледники в горах растают и - потоп!
- Зачем его тогда вообще разрабатывали, столько денег вгрохали?
- А впрок, для будущих поколений. Тебе, кстати, ничего в лаборатории погодных явлений не надо? Я туда пойду за пробами грозовых разрядов.
- Надо, но я сама схожу, потом. Мне надо просмотреть протоколы испытаний искусственных торнадо. Какая это комната, я забыла?
- Четыреста семьдесят восьмая.
Два бычка с шипением нырнули в унитаз, прозвучали удаляющиеся шаги, хлопнула дверь. Вот это здорово, повезло как в кино про Джеймса Бонда. Пусть пока нет идей, как завладеть этим прибором, но круг поисков сузился до предела. Я решил нанести визит в эту загадочную комнату N478.
Перед дверью я замешкался, на ней был установлен кодовый замок, а шифра, естественно, я не знал. Бодрой походкой в мою сторону шел седовласый пожилой человек с седенькой бородкой клинышком и в круглых очках в золотой оправе.
- Шифр забыли, молодой человек? Не гоже в вашем возрасте быть таким рассеянным, уж ладно бы нам, старикам. Двенадцать ноль семь, шифр-то. Как прибор управления погодой. Нажимайте, нажимайте. С тех пор как приняли его в разработку, в шутку этот шифр установили, так до сих пор он и не меняется, шифр-то. Но теперь мы от него, от прибора то есть, можно сказать, избавились - принято решение сдать на склад невостребованных идей, вот акт на архивацию, - он помахал какой-то бумажкой.
Мы вошли в лабораторию. Это было просторное помещение с кучей столов, стендов, измерительных приборов и химической посуды. Человек двадцать сотрудников оторвались от своих дел и полупоклоном приветствовали аксакала.
- Здравствуйте, профессор! - прозвучал хор голосов.
- Добрый день, добрый день! Геннадий, - он обратился к очкастому "ботанику" с огромной колбой в руках. - Выдай новенькому халат, - кивок в мою сторону, - и пусть он отнесет прибор 1207 на склад невостребованных идей, вот акт, Ученый совет только что утвердил!
Вся лаборатория взорвалась овацией, видимо этот прибор у них у всех в печенках сидел. Но, Боже ж ты мой, какая удача! Мне прямо в руки дают то, за чем я пришел! Это уже не просто фантастика, это как в сказке… Впрочем, я и есть в сказке. Я надел халат, и "ботаник" подвел меня к стоящему в углу "пианино" - впечатляющих размеров железному ящику, напоминающему по форме упомянутый инструмент. Ох, ничего себе, вот это приборчик! Удачи кончились. Как с этакой бандурой я попрусь в обратный путь, да еще без копейки денег и при наличии отсутствия транспортных средств! Ковер-самолет не в счет, я вообще не уверен, что он когда-нибудь взлетит. Да я один, без помощников, не допру сию хреновину и до этого, склада невостребованных идей!
- Ты не пугайся, - сказал очкарик. - Как зовут-то?
- Ваня.
- Геннадий, - он протянул потную холодную ладонь. - Это только оболочка, сам приборчик-то он во!
Геннадий откинул крышку "пианино" и достал оттуда что-то типа жестяной коробочки из-под леденцов, окрашенную серой переливающейся краской, известной в технических кругах под названием "молотковая эмаль".
- На, неси. Вернешься, я покажу тебе диметадисфункцию абстрогеновой плазмы дисфодия и расскажу, в чем будет заключаться твоя работа.
"Не нужна мне никакая плазма, тем более дисфодия" - подумал я, покидая лабораторию и устремляясь по коридору к лифтам. Навстречу мне несся изрядно запыхавшийся молодой человек.
- Не подскажете, где тут четыреста семьдесят восьмая комната? - выпалил он.
- Вон, вторая дверь направо.
- Спасибо! Уф, надо же, первый день на практике и так опоздать!
И понесся дальше. У двери лаборатории он с визгом затормозил и забарабанил по ней кулаками. Тоже шифра не знает. Или забыл. А я с удвоенной скоростью припустил к лифтам.
Спустившись в подвальный этаж, я присел в какое-то ветхое задрипанное кресло. Очень хотелось поскорее проникнуть в заветную дверку и выбраться наружу. Но на душе было несколько неуютно, я не чувствовал себя победителем, я чувствовал себя вором и несуном. А вдруг в лаборатории уже хватились, что поручили выполнение ответственной миссии лжепрактиканту? Позвонили на склад невостребованных идей (я даже не поинтересовался, где он находится!), обнаружили, что прибор туда не попал и уже организовали за мной погоню! Но я должен дождаться своих друзей, ведь мы договорились встретиться тут через два часа. Они же не знают, что прибор уже у меня в руках, и что нам надо поскорее улепетывать. Как жаль, что у нас нет мобильных телефонов! Надо было попросить Лешека наделать этих…, дальнословов для оперативной связи между собой. Впрочем, до настоящего момента необходимости в этом не возникало.
Загромыхал механизм в шахте лифта. Я втянул живот, засунул коробочку за пояс камуфляжных штанов, надвинул на лицо капюшон анорака и притворился мумией. Лифт остановился, загремели открывающиеся двери.
- Смотрите, вот он!
Ну, все - конец. Сейчас заметут, потащат куда-нибудь к высокому начальству для разбирательства, надо будет что-то объяснять, выкручиваться. Я уже опускаю моральную сторону всего этого дела.
- Андреич!
Я узнал голос Лешека и, скинув с лица капюшон, с радостью оглядел знакомые лица. Все были в сборе.
- Ну, как?
Я показал двумя пальцами римскую пятерку.
- Достал? Молодец! Бежим скорее!
- Куда бежать-то?
Да и в самом деле, в какую нам дверь, их тут штук семь.
- Сюда, конечно же, в ад, откуда мы и пришли!
Лева указывал на дверь с выцветшей табличкой "Царство Аи Да". Не поручусь, что на этой вывеске все литеры были на месте, и вскоре мы сами убедились, что некоторых там явно не хватало. Ворвавшись в указанную дверь, мы не увидели знакомого коридора с кафельным полом - пол был паркетный, а помещение не очень просторным. Напротив располагалась другая дверь с прорезанным в ней окошком. В этом окошке появилась физиономия седовласого старца с огромным мясистым носом и покоящимися на нем очками с линзами силой порядка плюс двадцати, не меньше.
- Заходите, заходите, молодые люди, - произнес он скрипучим голосом. - Вас приветствует старый Арчи Давид. А это мое царство, склад невостребованных идей.
Глава 13. Я УЗНАЮ МНОГО ИНТЕРЕСНОГО
- Ну, зачем так. Вы уж не серчайте, что повеселился я, когда давеча вы четвертый круг наматывать стали. Ну да ладно, дело прошлое. Такой вот я веселый старичок. Я ж когда увидел, что леший с вами, решил, надо бы появиться, да помочь чем смогу, ежели это не супротив моих обязанностей. Да вчера недосуг мне стало, дело появилось срочное, - он многозначительно провел большим пальцем по воротнику. - А НИИКоГО, он не в заповедном лесу, с краю чуток. Но напрямки я вас туда не пущу, все равно в обход пойдете. Крюк-то небольшой, верст пятнадцать будет, не более. Я вам сучок-путевичок дам, он проводит.
Старик отломил от своего посоха рогатульку (силен, однако), надел на нее шляпку от гриба боровика и протянул Лешеку.
- Держи, милый, доведет куда надо. А ежели вы в сам энтот НИИ желаете попасть, не буду спрашивать зачем, так через проходную лучше не ходите, вахтер вас все равно без пропуска не пустит. Сучок-путевичок вас к подземному ходу приведет, по нему и пройдете. Там в конце туннеля паук сидит, вы его не пугайтесь, три его загадки отгадаете - и идите смело. Только старый он стал, условия задач путает. А ответа требует правильного, так что не спешите отвечать, подумайте. Иначе - съест!
Рогатулька в шляпе, едва ее бросили на землю, шустро засеменила на деревянных ножках по прошлогодней хвое, зарослям черники и заячьей капусты. Чтобы не потерять сучок-путевичок из виду, а это могло случиться элементарно, мы пустили за ним Лешека, он и поглазастее, и все эти лесные чудеса по его части. А сами гуськом двинулись следом. Нахмурившееся перед рассветом тяжелыми облаками небо развиднелось, и сквозь густые ветви деревьев светило солнце. Становилось жарко. Через пару часов мы взмокли от пота и молили каждый свой организм поскорее открыть второе дыхание. Вольф не стерпел и превратился в волка. Как известно, волки физически выносливее людей и ко всему прочему, как и их собратья собаки, не потеют. Часам к одиннадцати утра этот необыкновенный кросс по пересеченной местности завершился - сучок привел нас к какой-то землянке или входу в погреб и тотчас самоуничтожился: шляпка превратилась в прах, рогатулька обуглилась и стала пеплом.
- Привал!… - выкрикнули мы хором.
Как вы, наверно, уже догадались, в результате ночного приключения обладателями наших дорожных запасов провианта стали цыгане. Вяленое мясо, солонина, крупы, сухофрукты - все, что было закуплено на базаре еще в Даймондтауне, пошло в фонд помощи кочевым народам. Вольф, несмотря на то, что почти вегетарианец, в отдельных случаях снабжал наш небольшой отряд свежепойманным мясом, но сейчас ему было явно не до охоты. Тем не менее, после такой пробежки пускаться на пустой желудок в следующую авантюру было бы чертовски неразумно. По поляне сизым ковром стелилась голубика. За неимением ничего другого мы принялись воздавать ей должное. Жажду она утоляет хорошо, витаминов, опять же, в ней навалом, но с калориями, к сожалению, дела обстоят не очень… Набрать бы грибов, да только приготовить их не в чем. Котелок-то наш тоже у цыган теперь живет!
- А вот пирожки! Кому пирожки! Горячие, с пылу, с жару! С повидлой, со с мясом, с капустой!
Печь! Простая русская печь, без компьютерной начинки, но тем не менее говорящая. А ведь буквально минуту назад ее, кажется, здесь не было. А, может, и была, просто мы ее сразу не заметили. Раньше меня удивляло, отчего это в русских народных сказках довольно частым персонажем выступает печь, одиноко стоящая в лесу или в чистом поле. Кто ее там сложил и зачем? Тем не менее, своя логика в этом есть. В лесу могла стоять избушка. В результате несчастного случая избушка сгорела, а печь осталась. А в чистом поле частенько военные интенданты складывали печи, чтобы готовить еду для армии на марше. Ведь полевых кухонь тогда не было, а на сухом пайке много не навоюешь.
Короче, судьба ниспослала нам подарок. Если бы еще заранее знать, какой! Вернусь домой, напишу реферат на тему: "Лохство (или лохизм) и его влияние на экстремальность современного туризма".
- Почем пирожки-то? - спросил я это говорящее отопительно-варочное устройство.
- Недорого, по полгрошика за пару, милый, ответила печь.
- У меня рупь золотой, неразменный. Сдачу дадите?
- Дам, милый, как не дать-то, конечно, дам.
- Значит так. Нам четыре с мясом…
- Со с мясом закончилися…
- Как же так, а говорили…
- Ассортимент нужно весь перечислять. Положено!
- Хорошо. Четыре с повидлом…
- С повидлой нету.
- Но с капустой-то есть?
- С капустой есть.
- Тогда с капустой. Восемь. Нет, двенадцать.
- Последние десять остались.
- Ладно, давай!
- Кинь монетку! Вон, видишь, в щелочку над устьем.
Я бросил в щель рупь, и было слышно, как он катится по внутренностям печки, видимо проходя тест на подлинность. Потом что-то щелкнуло, заурчало, заслонка откинулась, из устья выдвинулся засаленный противень, на котором чернело десять подгорелых пирожков. Заслонка с лязгом захлопнулась.
- А сдача? - первым делом произнес я с возмущением, уж потом намереваясь предъявлять претензии к качеству.
Печка была нема. Я колотил кулаками и по кирпичным бокам, и по заслонке, эффекта - ноль. Я оглянулся на своих товарищей. Черти! Ну почему никто не вмешался, пока я вел беседу с печкой. Почему никто не схватил меня за руку, пока я не кинул в щелку рупь? Но ребята отвернулись и зажимали себе рты, боясь рассмеяться в открытую.
И кому тут жаловаться? Ситуация совершенно идиотская, ведь со стороны-то все выглядит вот как. Стояла на поляне печь. Некто (несколько дней назад) напек в ней пирожков, оставил некондицию, а остальные забрал (или, допустим, съел) и ушел. Спустя несколько дней другой некто зачем-то засовывает в недра этой самой печки золотой рупь, а после не может его оттуда достать.
Делать нечего. Пришлось нам с голодухи съесть подгорелые черствые пирожки и отправляться в подземелье. Светя фонарем, я шел впереди, ведя всю группу под сырыми кирпичными сводами, пока не наткнулся на толстую, как рояльная проволока, паутину. Где-то щелкнуло реле, немного померцав, зажглась люминесцентная лампа, осветив дневным неярким светом почти круглое в плане помещение с замшелыми и покрытыми плесенью стенами. Из какой-то темной дыры, кряхтя и отдуваясь, выполз создатель этой самой паутины. Косматое чудовище размером было этак с годовалого бычка. Оглядев нас всеми восемью глазами, страшилище откашлялось и произнесло:
- Ну и какого лешего вы сюда приперлись?
- Я это, попросил бы… - обиделся Лешек
- Фу ты, ну ты, какие мы надуты! Странный вы, лешие, народ. Вот черт, к примеру, не обижается, когда ему скажешь "черт с тобой".
- Ну и иди к черту!
- И пойду. К двум чертям, у нас там "пулька" не дописана, это вы меня оторвали, а у меня там, может, мизер чистый на руках… В смысле на лапах. Вот разберусь с вами и пойду. А черти за вами апосля придут. Не к спеху, куда они, души-то денутся, правильно? Или среди вас есть праведники? Может, туда хотите?
Он поднял вверх мохнатую лапу, вторую правую. В первой правой он держал какой-то блестящий цилиндрик с кнопкой в торце, как у авторучки.
- Именно туда, - сказал Вольф, тоже показывая наверх. - Нам надо посетить здание, которое там, над нами. Но, думаю, выше пятого этажа мы подниматься не будем.
- А кто вас туда пустит? Приехали, ваш жизненный путь тута кончается. Оборотня я жрать не буду, волчатину я не ем, кровь только выпью. А остальных - уж не обессудьте, как говорится, френдз фор дина, - паук изобразил подобие ухмылки и пощелкал кнопкой на цилиндрике.
- Какие ж мы тебе друзья, мерзкое членистоногое! - возмутился Лева.
- Паукообразное, - поправил мутант.
- Тем более. Микроб из унитаза тебе френд.
И, обратившись ко мне, Лева сказал вполголоса:
- Чего-то я ляпнул сдуру. Ты, кстати, не знаешь, что такое унитаз? Какая-то чушь в голову лезет.
Я тоже поймал себя на том, что в голову лезет чушь. Как будто отходишь от наркоза или, проснувшись, хватаешься за обрывки ускользающего сновидения. И чушь какая-то заумная, мне вдруг представились три доказательства теоремы Ферма и два вполне работоспособных варианта принципа действия вечного двигателя.
- Уважаемое паукообразное, - как всегда галантно обратился к мутанту Вольф. - Имя-то какое-нибудь есть у тебя?
- Есть, - немного растерянно произнес паук. - Федей с детства кличут.
- Вот что, Федя. Во-первых, вот у этого товарища, - он указал на Леву, - есть ружье, заряженное пулями для охоты на безвздохового однорука. Стреляет этот товарищ метко и, главное, быстро. Это я так, для ясности. А во-вторых, выключи, пожалуйста, умклайдет, не надо честным гражданам мозги пудрить
- Ладно, - согласился Федя и щелкнул кнопочкой на цилиндрике. - Играем по честному. Итак, отгадываете три загадки - проходите. Не отгадываете - сожру. А вашей пукалки я не боюсь.
- Валяй, загадывай!
- Первая загадка…
Он сделал паузу, но, похоже, вовсе не театральную, просто усиленно напрягал память. Во внезапно образовавшейся тишине можно было услышать, как скрипят его мозги.
- Значит так. Сидит девица в темнице… Э-мм… Сидит девица в темнице, кто ее раздевает, тот слезы проливает.
- А четыре варианта ответа?
- Обойдетесь.
- Попыток сколько?
- Одна.
- Гудок другу? - спросил Лешек, доставая корявый сучок,
- Фигушки!
- Фотопленка в кассете! - выпалил я.
- Ишь ты, верно. А почему слезы проливает?
- Засветить боится.
- Точно. Хорошо, слушайте вторую… Вторая загадка будет вот какая. Посложнее будет загадка. - Федя напрягал память с удвоенным усилием, при этом поигрывая цилиндриком (с заимствованным у Стругацких названием "умклайдет") в первой правой передней лапке. - Вот какая вторая загадка: висит груша, а коса на улице
Первым делом я мысленно принялся прорабатывать тему повешенной на собственной косе тети Груни, как наиболее вероятную в плане Фединого цинизма и традиций черного юмора, однако внутренний голос настойчиво нудел о чем-то связанном с хищением электроэнергии. Лешек меня опередил:
- Ета, дачник типа лампочку к столбу подключил.
- Ты хоть понял, чего сказал! - возмущенно выкрикнул Вольф. - Одна попытка всего, а ты…
Однако на паука было кисло смотреть. Похоже у него разболелись зубы (или хелицеры, черт знает, что там у него). Он тряс лапой с умклайдетом и пытался обхватить голову педипальпами.
- Это не считается! Переиграть! Я случайно включил умклайдет и транслировал вам отгадку!
- Карте место, - возразил Лева. - Уговор дороже денег, попытка есть попытка.
- Вы, жалкие ничтожества, обманываете несчастное животное! Ладно, черт с вами, последняя загадка будет посложнее.
Он зашвырнул умклайдет в зияющую в стене черную дыру, из которой выполз.
- Эту точно ни в жисть не угадаете. Без окон, без дверей, полна… Пардон, это не надо. Два конца, два кольца… Нет, обратно не то. Висит в углу сито… Да ну вас в пень, идите так! Вон, дверь справа. Потом по коридору налево, затем направо, еще раз налево и до лифтов.
- Можем ли мы рассчитывать на вашу любезность приглядеть за нашим барахлишком, чтобы не таскаться с ним по серьезному учреждению? - спросил Вольф, указывая на рюкзак, который мы утром объединили из двух, поскольку вещей осталось совсем мало.
- Да оставляйте, никто его тут не тронет. Съестного нет ничего? А то, знаете ли, мыши…
- Знаем. Но ничего нет.
Самое ценное, что там было - моя аптечка и видеокамера. Ковер-самолет еще в деле испытан не был, поэтому относительно его ценности у меня оставались серьезные сомнения. Тем не менее, мы бросили рюкзак у стены и удалились в указанном пауком направлении.
Я словно бы попал в свой знакомый мир. Кафельный пол, панели под дерево до половины стены (вторая половина до потолка окрашена неопределяемого цвета масляной краской), электрический свет, подъемные механизмы с автоматическими дверьми (то бишь лифты) и выставленная в коридор отслужившая свой век разная аппаратура. Вольфа и Леву все это как бы и не удивляло, словно они каждый день пользовались лифтами и лампами дневного света. Лешек же озирал все вокруг жадными глазами, и чувствовалось, он променял бы весь свой лес и будущую карьеру дипломированного лешего на комнату в общаге и работу простым лаборантом в НИИ.
- Я предлагаю всей толпой не ходить, - Вольф как всегда был рассудителен, - чтобы не вызывать подозрений у местного контингента. Встретимся здесь, около лифтов, где-нибудь часа через полтора на совещание. А до этого каждый самостоятельно попытается выяснить, где находится этот чертов прибор. А уж там вместе решим, выкрасть его, купить или получить по накладной.
В лифте было шесть кнопок. На первом этаже, как выяснилось из вывешенной тут же таблицы, размещались макетные мастерские, склады материалов и комплектующих изделий, бюро измерительной техники, библиотека и виварий. Весь шестой этаж занимала администрация, а под лаборатории и испытательные стенды отводились второй тире пятый этажи. Мы их распределили между собой при помощи детской игры в камень, ножницы, бумагу.
Мне достался четвертый этаж. Выйдя из лифта, я решил первым делом разыскать сортир. И не из каких-то там стратегических соображений, а по прямому назначению. Просто после съеденных перед встречей с пауком двух с половиной пирожков, я испытывал некую слабость в животе, то, что теперь называют модным словечком "диарея". Включив на максимальную чувствительность обоняние, я шел по влажному, только что вымытому линолеуму коридора, и нюх мне подсказывал, что цель моя близка. Дверь в мужскую комнату была нараспашку, а проем перегорожен шваброй - уборщица мыла в раковине тряпку. О, нравы! Почему-то во всех временах и пространствах в любых учреждениях уборщицы предпочитают мыть тряпки именно в мужских туалетах, хотя женская уборная рядом и совершенно свободна. Увидев меня, уборщица решила в корне пресечь мои намерения:
- Погоди, успеешь еще, не видишь - уборка идет!
Представив, как на моем месте вел бы себя Вольф, я набрался наглости и галантности одновременно, перешагнул через швабру и, проскользнув мимо уборщицы, произнес:
- Пардон, мадам, боюсь, что через минуту могу и не успеть! - и поспешил запереться в кабинке.
- Ходят тут за…нцы всякие, работать мешают, - ворчала уборщица.
Впрочем, запереться мне не удалось, поскольку шпингалет оказался сломан. И мне припомнился случай, происшедший в нашем институте, как одному отстающему студенту по фамилии Квочкин, разгильдяю и лодырю, пожал руку декан факультета.
Дело в том, что в кабинках нашего институтского сортира тоже были сломаны почти все шпингалеты, а уцелевшие держались на честном слове. Квочкин, ко всему прочему егоза и непоседа, вечно куда-то спешащий, по какой-то странной случайности оказался в институте, что бывало с ним крайне редко, и вдруг ему приспичило заскочить кое-куда по нужде. Он решительно рванул на себя дверцу одной из кабинок… Декан, восседавший в этой кабинке на толчке, машинально протянул руку, чтобы закрыть внезапно распахнувшуюся дверцу, а студент, увидев протянутую руку, растерянно пожал ее, прикрыл дверцу и занял другую кабинку. Бородатый анекдот, скажете? Отнюдь, просто сей случай очень быстро разлетелся по свету и стал притчей во языцех.
В соседнем помещении (то бишь дамской комнате) прозвучали шаги. Ничего себе слышимость! Похоже, тут перегородки не то что из гипсокартона, а типа вообще из бумаги - было слышно, даже, как чиркнула спичка.
- Люсь, не гаси, дай прикурить, - женский голос прозвучал словно над моим ухом.
Я понял: всему виной вентиляционная отдушина под потолком и жуткая акустика помещения. А туалеты здесь по совместительству и курительные комнаты.
Уборщица все еще шумела водой и гремела ведрами, но даже это не помешало мне стать невольным подслушивальщиком чужой беседы. Разговор за стенкой шел о самом сокровенном - о погоде.
- Как там сегодня? А то я с ночной смены, даже не знаю, что там, на улице творится.
- Уф, жарко! С утра еще немного хмурилось, а потом распогодилось, благодать просто. В отпуск хочется, сил никаких нет!
- Вот всегда так. В рабочие дни погода замечательная, а как выходные, так дождь или холод.
- Это точно. Зря этот самый прибор 1207 не хотят внедрять. Как бы здорово было - по четвергам пусть дождик льет, а по выходным солнышко светит.
- Нельзя. Человек будет себе климатические условия все комфортнее и комфортнее создавать, а потом - глобальное потепление, ледники в горах растают и - потоп!
- Зачем его тогда вообще разрабатывали, столько денег вгрохали?
- А впрок, для будущих поколений. Тебе, кстати, ничего в лаборатории погодных явлений не надо? Я туда пойду за пробами грозовых разрядов.
- Надо, но я сама схожу, потом. Мне надо просмотреть протоколы испытаний искусственных торнадо. Какая это комната, я забыла?
- Четыреста семьдесят восьмая.
Два бычка с шипением нырнули в унитаз, прозвучали удаляющиеся шаги, хлопнула дверь. Вот это здорово, повезло как в кино про Джеймса Бонда. Пусть пока нет идей, как завладеть этим прибором, но круг поисков сузился до предела. Я решил нанести визит в эту загадочную комнату N478.
Перед дверью я замешкался, на ней был установлен кодовый замок, а шифра, естественно, я не знал. Бодрой походкой в мою сторону шел седовласый пожилой человек с седенькой бородкой клинышком и в круглых очках в золотой оправе.
- Шифр забыли, молодой человек? Не гоже в вашем возрасте быть таким рассеянным, уж ладно бы нам, старикам. Двенадцать ноль семь, шифр-то. Как прибор управления погодой. Нажимайте, нажимайте. С тех пор как приняли его в разработку, в шутку этот шифр установили, так до сих пор он и не меняется, шифр-то. Но теперь мы от него, от прибора то есть, можно сказать, избавились - принято решение сдать на склад невостребованных идей, вот акт на архивацию, - он помахал какой-то бумажкой.
Мы вошли в лабораторию. Это было просторное помещение с кучей столов, стендов, измерительных приборов и химической посуды. Человек двадцать сотрудников оторвались от своих дел и полупоклоном приветствовали аксакала.
- Здравствуйте, профессор! - прозвучал хор голосов.
- Добрый день, добрый день! Геннадий, - он обратился к очкастому "ботанику" с огромной колбой в руках. - Выдай новенькому халат, - кивок в мою сторону, - и пусть он отнесет прибор 1207 на склад невостребованных идей, вот акт, Ученый совет только что утвердил!
Вся лаборатория взорвалась овацией, видимо этот прибор у них у всех в печенках сидел. Но, Боже ж ты мой, какая удача! Мне прямо в руки дают то, за чем я пришел! Это уже не просто фантастика, это как в сказке… Впрочем, я и есть в сказке. Я надел халат, и "ботаник" подвел меня к стоящему в углу "пианино" - впечатляющих размеров железному ящику, напоминающему по форме упомянутый инструмент. Ох, ничего себе, вот это приборчик! Удачи кончились. Как с этакой бандурой я попрусь в обратный путь, да еще без копейки денег и при наличии отсутствия транспортных средств! Ковер-самолет не в счет, я вообще не уверен, что он когда-нибудь взлетит. Да я один, без помощников, не допру сию хреновину и до этого, склада невостребованных идей!
- Ты не пугайся, - сказал очкарик. - Как зовут-то?
- Ваня.
- Геннадий, - он протянул потную холодную ладонь. - Это только оболочка, сам приборчик-то он во!
Геннадий откинул крышку "пианино" и достал оттуда что-то типа жестяной коробочки из-под леденцов, окрашенную серой переливающейся краской, известной в технических кругах под названием "молотковая эмаль".
- На, неси. Вернешься, я покажу тебе диметадисфункцию абстрогеновой плазмы дисфодия и расскажу, в чем будет заключаться твоя работа.
"Не нужна мне никакая плазма, тем более дисфодия" - подумал я, покидая лабораторию и устремляясь по коридору к лифтам. Навстречу мне несся изрядно запыхавшийся молодой человек.
- Не подскажете, где тут четыреста семьдесят восьмая комната? - выпалил он.
- Вон, вторая дверь направо.
- Спасибо! Уф, надо же, первый день на практике и так опоздать!
И понесся дальше. У двери лаборатории он с визгом затормозил и забарабанил по ней кулаками. Тоже шифра не знает. Или забыл. А я с удвоенной скоростью припустил к лифтам.
Спустившись в подвальный этаж, я присел в какое-то ветхое задрипанное кресло. Очень хотелось поскорее проникнуть в заветную дверку и выбраться наружу. Но на душе было несколько неуютно, я не чувствовал себя победителем, я чувствовал себя вором и несуном. А вдруг в лаборатории уже хватились, что поручили выполнение ответственной миссии лжепрактиканту? Позвонили на склад невостребованных идей (я даже не поинтересовался, где он находится!), обнаружили, что прибор туда не попал и уже организовали за мной погоню! Но я должен дождаться своих друзей, ведь мы договорились встретиться тут через два часа. Они же не знают, что прибор уже у меня в руках, и что нам надо поскорее улепетывать. Как жаль, что у нас нет мобильных телефонов! Надо было попросить Лешека наделать этих…, дальнословов для оперативной связи между собой. Впрочем, до настоящего момента необходимости в этом не возникало.
Загромыхал механизм в шахте лифта. Я втянул живот, засунул коробочку за пояс камуфляжных штанов, надвинул на лицо капюшон анорака и притворился мумией. Лифт остановился, загремели открывающиеся двери.
- Смотрите, вот он!
Ну, все - конец. Сейчас заметут, потащат куда-нибудь к высокому начальству для разбирательства, надо будет что-то объяснять, выкручиваться. Я уже опускаю моральную сторону всего этого дела.
- Андреич!
Я узнал голос Лешека и, скинув с лица капюшон, с радостью оглядел знакомые лица. Все были в сборе.
- Ну, как?
Я показал двумя пальцами римскую пятерку.
- Достал? Молодец! Бежим скорее!
- Куда бежать-то?
Да и в самом деле, в какую нам дверь, их тут штук семь.
- Сюда, конечно же, в ад, откуда мы и пришли!
Лева указывал на дверь с выцветшей табличкой "Царство Аи Да". Не поручусь, что на этой вывеске все литеры были на месте, и вскоре мы сами убедились, что некоторых там явно не хватало. Ворвавшись в указанную дверь, мы не увидели знакомого коридора с кафельным полом - пол был паркетный, а помещение не очень просторным. Напротив располагалась другая дверь с прорезанным в ней окошком. В этом окошке появилась физиономия седовласого старца с огромным мясистым носом и покоящимися на нем очками с линзами силой порядка плюс двадцати, не меньше.
- Заходите, заходите, молодые люди, - произнес он скрипучим голосом. - Вас приветствует старый Арчи Давид. А это мое царство, склад невостребованных идей.
Глава 13. Я УЗНАЮ МНОГО ИНТЕРЕСНОГО
Мы хотели развернуться и дать деру, но тут открылась наружная дверь, и за ней показался мой знакомый профессор.
- А, вы здесь, очень хорошо, я вас как раз разыскиваю! - сказал он, увидев меня. - Когда освободитесь, зайдите в отдел кадров для оформления, будьте любезны. Добрый день, Арчи!
- Здравствуйте, Апполинарий Фемистоклович.
- Ты чего, на работу устроился? - удивился Лева.
- Да, - ответил я, изо всех сил подмигивая обоими глазами.
Профессор ушел. А старый Арчи Давид уставился на нас толстенными увеличительными стеклами своих очков.
- А, так вы новенькие! А я-то подумал, что у меня память сдавать стала - чегой-то я вас не припоминаю. Принесли чего? Или наоборот, получить хотите? Хотя сейчас-таки получают здесь редко, все больше приносят. На то они и невостребованные, эти идеи, что лежат себе на полках, пылятся, да загнивают, что твои упокойники на кладбищах. Практиканты даже буковки на моей двери подтерли, вместо "Царства Арчи Давида" получилось "Царство Аида". Ха-ха! Смешно, правда?… Последний раз после новогодних праздников выдал одну штуковину, а до этого, сколько помню, ничего отсюда не брали. А штуковинка та была очень занятная. Если никуда не торопитесь, могу, так сказать, поведать.
Вообще-то мы торопились. Но лучше уж поддержать словоохотливость старичка, глядишь - и о цели нашего визита допытываться не станет, может и переполоху никакого из-за исчезнувшего прибора не поднимется. Ведь мы пока что и не раскалывались, и о наличии у нас прибора Арчи Давид ничего не знает. Ну заглянул сюда профессор, это еще ни о чем не говорит: он ведь просто разыскивал меня. Да, мы новые сотрудники, пришли познакомиться, вот и все.
- Конечно-конечно, расскажите, очень интересно, - словно протелепав, озвучил мою мысль Вольф.
- Ну, слушайте. А началась эта история очень давно, меня тогда еще и на свете не было. Да, впрочем, и деда моего еще не было. Так вот, задумали-таки три мудреца покинуть этот мир…
- Суицид, что ли? - спросил Лева.
- Да ни боже ж мой, без всякой суеты. А вы не перебивайте, молодой человек, а то я забуду, где остановился и начну все заново, склероз, понимаете ли.
- Простите.
- Да ничего. Так вот, решили, значит, три мудреца в другой мир отправиться. Вычислили они по каким-то своим гороскопам, по звездам, по магнитным полям, что существует на свете другой, параллельный мир. А мудрецы те были не просто мудрецы, это были еще и ведущие белые маги своего времени. Один из них придумал амулет, открывающий врата в это самое иное измерение, только хитрость-то вся в том, что здесь магия соседствует с наукой, ибо врата открываются не только силой амулета, надо еще находиться в определенном месте и в определенное время. Место и время сам амулет подсказывает, когда его активируют.
- А, вы здесь, очень хорошо, я вас как раз разыскиваю! - сказал он, увидев меня. - Когда освободитесь, зайдите в отдел кадров для оформления, будьте любезны. Добрый день, Арчи!
- Здравствуйте, Апполинарий Фемистоклович.
- Ты чего, на работу устроился? - удивился Лева.
- Да, - ответил я, изо всех сил подмигивая обоими глазами.
Профессор ушел. А старый Арчи Давид уставился на нас толстенными увеличительными стеклами своих очков.
- А, так вы новенькие! А я-то подумал, что у меня память сдавать стала - чегой-то я вас не припоминаю. Принесли чего? Или наоборот, получить хотите? Хотя сейчас-таки получают здесь редко, все больше приносят. На то они и невостребованные, эти идеи, что лежат себе на полках, пылятся, да загнивают, что твои упокойники на кладбищах. Практиканты даже буковки на моей двери подтерли, вместо "Царства Арчи Давида" получилось "Царство Аида". Ха-ха! Смешно, правда?… Последний раз после новогодних праздников выдал одну штуковину, а до этого, сколько помню, ничего отсюда не брали. А штуковинка та была очень занятная. Если никуда не торопитесь, могу, так сказать, поведать.
Вообще-то мы торопились. Но лучше уж поддержать словоохотливость старичка, глядишь - и о цели нашего визита допытываться не станет, может и переполоху никакого из-за исчезнувшего прибора не поднимется. Ведь мы пока что и не раскалывались, и о наличии у нас прибора Арчи Давид ничего не знает. Ну заглянул сюда профессор, это еще ни о чем не говорит: он ведь просто разыскивал меня. Да, мы новые сотрудники, пришли познакомиться, вот и все.
- Конечно-конечно, расскажите, очень интересно, - словно протелепав, озвучил мою мысль Вольф.
- Ну, слушайте. А началась эта история очень давно, меня тогда еще и на свете не было. Да, впрочем, и деда моего еще не было. Так вот, задумали-таки три мудреца покинуть этот мир…
- Суицид, что ли? - спросил Лева.
- Да ни боже ж мой, без всякой суеты. А вы не перебивайте, молодой человек, а то я забуду, где остановился и начну все заново, склероз, понимаете ли.
- Простите.
- Да ничего. Так вот, решили, значит, три мудреца в другой мир отправиться. Вычислили они по каким-то своим гороскопам, по звездам, по магнитным полям, что существует на свете другой, параллельный мир. А мудрецы те были не просто мудрецы, это были еще и ведущие белые маги своего времени. Один из них придумал амулет, открывающий врата в это самое иное измерение, только хитрость-то вся в том, что здесь магия соседствует с наукой, ибо врата открываются не только силой амулета, надо еще находиться в определенном месте и в определенное время. Место и время сам амулет подсказывает, когда его активируют.