Желязны Роджер. Мост из пепла

   — Ну, прошел уже почти месяц.
   — Она предполагала, что это займет от месяца до шести недель.
   — И вы ей верите?
   — Лидия — очень хороший специалист. Всякий раз, когда я нахожусь рядом с Деннисом, я вижу результаты ее работы. Однако я не очень понимаю, как ей это удалось. Создается ощущение, что она создала нечто вроде цикла, который помогает мальчику извлекать пользу из всех его предыдущих впечатлений. Мне кажется, нам не следует уклоняться от намеченной ею программы лечения. Я ведь знаю мальчика гораздо хуже, чем Лидия. Очень жаль, что она не смогла работать с ним и дальше.
   — Тут все дело в разводе Лидия не хотела принимать чью-либо сторону. Но считала, что перевод сюда будет мальчику только на пользу.
   — Да, кое-что я вижу в разуме Денниса. Только все словно окутано туманом. Кроме того, я всегда с большим уважением относился к его отцу, поэтому на мою объективность вряд ли можно рассчитывать. Впрочем, это не имеет существенного значения для решения проблем Денниса.
   — В конце этой недели я должен послать мистеру Гизу отчет. Зайдите ко мне вечером в кабинет, и мы сделаем это вместе. Гиз просил нас сообщать ему о положении дел каждый месяц.
   — Хорошо. Может быть, в следующий раз у нас появится что-нибудь более определенное.
 
   Однажды утром, примерно через две недели после этого разговора, Алек зашел за Деннисом и увидел, что мальчик сидит на полу у кровати и пальцем, смоченным слюной, выводит геометрический рисунок на полу.
   Деннис никак не отреагировал на появление Алека, и тот некоторое время простоял, молча наблюдая. Потом врач попытался очень осторожно проникнуть в сознание своего пациента. И не смог этого сделать: Деннис был полностью сосредоточен на пропорциях треугольников.
   Алек простоял так почти целый час, околдованный этой необычной картиной, не сводя глаз с Денниса и надеясь, что тот его заметит. Наконец не выдержал и шагнул к мальчику.
   Коснулся плеча.
   Мальчик быстро повернулся и посмотрел на него — совершенно естественное движение и вполне осмысленное выражение глаз поразили доктора. Потом Деннис выкрикнул несколько фраз и упал, уткнувшись лицом в свои еще не просохшие рисунки.
   Алек поднял его на руки и отнес на кровать. Быстро проверил частоту дыхания, пульс. И то и другое было учащенным. Тогда он взял стул и уселся рядом с кроватью.
   Дожидаясь, пока мальчик придет в сознание, Алек пытался вспомнить, что же все-таки прокричал Деннис. Он не сомневался — язык был иностранным: ритмичные звуки не могли оказаться случайным лепетом. Алек не узнал язык, но был уверен: Деннис произнес разумное предложение. Все в поведении мальчика — его действия, сосредоточенность, выражение лица — было осмысленным, вся эта сложная картина не могла развалиться на мелкие кусочки, как только дело дошло до речи. Деннис проснется, и тогда Алек без проблем определит, с кем из обитателей Луны он вошел в контакт…
   Однако прошло много времени, прежде чем Деннис очнулся, — его глаза снова бессмысленно смотрели в пространство, а разум был почти таким же пустым, как и за день до этого. Остался лишь мало заметный намек, почти неощутимое изменение настроения. Ничего больше.
   Так что Алек не смог узнать ничего определенного.
   Как обычно, врач вывел мальчика на прогулку, надеясь, что изменение окружающей обстановки окажет на него хоть какое-нибудь воздействие, — никакого результата. Наконец он отвел мальчика к скамейке у фонтана. Именно здесь Алек решил испробовать новый подход, основанный на его утренних наблюдениях.
   Открыв блокнот на чистой страничке, он нарисовал треугольник, круг и квадрат. А потом поднес рисунок к лицу Денниса.
   Через некоторое время Деннис опустил голову. Его глаза стали немного более осмысленными, и взгляд переместился. Мальчик протянул руку и взял блокнот. Положив его себе на колени, Деннис начал водить пальцем по очертаниям фигур.
   — Что это такое? — спросил Алек. — Знаешь?
   Губы Денниса начали двигаться.
   — Круг, квадрат, треугольник… — прошептал он.
   — Превосходно! Вот. — Алек вложил карандаш в руку Денниса. — Можешь сам нарисовать?
   Деннис посмотрел на карандаш, покачал головой и вернул его обратно. Снова наклонившись вперед, провел пальцем по рисункам, а потом отвел взгляд в сторону. Блокнот соскользнул на землю. Деннис, казалось, этого даже не заметил.
   — Как они называются? — еще раз спросил Алек. — Скажи!
   Деннис ничего не ответил. Его внимание рассеялось.
   Алек поднял блокнот и начал писать.
   Всю следующую неделю состояние Денниса оставалось практически без изменений. Попытки заинтересовать мальчика занятиями в специальных классах по восстановлению различных навыков ни к чему не привели, и, хотя Деннис начал обращать внимание на музыку, у него не возникло желания научиться играть на каком-нибудь инструменте. Оказываясь в классе живописи, мальчик все время посвящал рисованию кругов, треугольников и квадратов. Его способность изображать эти фигуры очень скоро достигла почти механического совершенства. Речь Денниса ограничивалась одним или двумя — самое большее тремя — словами, да и то лишь когда он отвечал на простые, повторяющиеся вопросы. Он никогда не пытался начать разговор.
   Все это, однако, можно было считать существенным прогрессом. В следующем отчете, посланном родителям мальчика, говорилось об улучшении двигательной, познавательной и речевой активности. А вот об эпизоде с французским языком и его последствиях решили пока не сообщать.
   Когда однажды утром Алек пришел за Деннисом, тот расхаживал по комнате и что-то бормотал по-французски. Алек заговорил с ним, и мальчик ответил по-французски.
   Проникнув в разум мальчика, Алек обнаружил там появление новой личности. Он оставил Денниса, а сам отправился на поиски молодого психиатра-француза, недавно появившегося на базе.
   Марсель провел с Деннисом целый день и вышел от него с целым ворохом записей.
   — Деннис считает, что он маркиз де Кондорсе, — заявил Марсель вечером, разложив перед собой записи и глядя на Алека. — Более того, ему практически удалось убедить в этом меня.
   — Я вас не понимаю, — проговорил Алек.
   — Он обладает невероятным количеством информации о жизни маркиза и о том периоде времени.
   — Это может быть чем-то вроде проявления незаурядных способностей в какой-то очень узкой сфере, которое иногда наблюдается у умственно отсталых, — предложил свой вариант объяснения Алек. — Мальчик слышал и запомнил эти факты много лет назад, а теперь они всплыли на поверхность.
   — Деннис совершенно последователен в своих действиях, он не просто повторяет некие факты. Он способен вести беседу, причем на высочайшем интеллектуальном уровне. Он говорил о своем — а точнее, маркиза — «Очерке исторического развития человеческого разума». И не просто пересказал основные тезисы. Он отвечал на мои вопросы и развивал теории, лишь намеченные в эссе. Это нечто большее, чем обычный нереальный утопизм. Деннис говорил о том, что в результате проникновения знания в жизнь человек совершенствуется, о науке как способе мышления, который позволит не только поднять материальный уровень жизни людей, но и улучшит интеллектуальные возможности отдельного индивида, о том…
   — Одну минутку, — сказал Алек, подняв руку. — Мы уже установили, что он отождествляет себя с определенным человеком и временем. А что насчет места? Как он может одновременно находиться на Луне и во Франции конца восемнадцатого столетия?
   Марсель улыбнулся.
   — Палата в больнице не так уж сильно отличается от тюремной камеры, — ответил он. — Маркиз провел последние дни своей жизни в тюрьме. Деннис считает, что он именно там и находится.
   — Маркиз стал жертвой революции, не так ли?
   — Да. Однако до сих пор неизвестно: казнили ли его, или он покончил с собой, чтобы не…
   Алек напрягся.
   — Что?.. — начал было Марсель.
   — Не знаю. Но меня это беспокоит. Каким бы ни был источник этой информации, откуда-то ведь Деннис ее получил.
   — Неужели вы считаете?
   Алек встал.
   — Пойду-ка я его навещу. Мне как-то не по себе.
   — Я с вами.
   Они направились к комнате Денниса.
   — У него никогда не было подобных тенденций?
   — С тех пор как он попал к нам, нет, — ответил Алек, — в его истории болезни про это ничего не написано. Однако личность может стремительно меняться. Иногда предвидеть, что произойдет в следующий момент, невозможно. О Боже!
   — Что такое?
   — Я вошел с ним в телепатический контакт.
   Алек бросился бежать.
   Они влетели в комнату Денниса и увидели, что мальчик лежит на полу. Воспользовавшись своим ремнем, он попытался повеситься на светильнике. К счастью, провода не выдержали. Деннис лежал без сознания рядом со стулом, с которого вероятно, совсем недавно спрыгнул.
   Марсель быстро осмотрел мальчика.
   — Кажется, шея в порядке, — сказал он, — но нужно сделать снимок. Поищите каталку, отвезем его в рентгеновский кабинет. А я останусь с ним.
   — Хорошо.
   Тщательное обследование показало, что Деннис не получил серьезных повреждений. Что явилось причиной комы, в которой мальчик пребывал около двух суток, выяснить не удалось.
   Все это время Деннис находился под постоянным наблюдением врача, питание производилось внутривенно.
   Когда на третий день Деннис пришел в себя, он сразу схватился за бок и застонал. К нему подошла медсестра, увидела, что ему плохо, и послала за врачом. Еще одно скрупулезное обследование ничего не выявило, пришлось прибегнуть к более сложным тестам. Пока результаты анализов тщательно изучались, Марсель и Алек обнаружили, что Деннис перестал быть маркизом де Кондорсе. Теперь Деннис представлял себе такую картину: он лежит на лугу, окруженном холмами, и истекает кровью от раны, нанесенной ему рогом мифического существа, вышедшего из моря. Кроме того, ему казалось, что его прежний врач Лидия Диманш находится рядом с ним; мальчик часто называл ее именем ухаживавшую за ним медсестру.
   — Все тесты дали негативные результаты, — сообщил пожилой врач, вошедший в комнату во время телепатического сканирования.
   — Это еще одно из его заблуждений, — сказал Алек. — В истории болезни содержится подробное описание того, что следует делать, если такая ситуация возникнет. Я думаю, нужно дать Деннису снотворное.
   — Не знаю, — ответил пожилой врач. — Мальчик довольно долго находился без дознания и сильно ослабел… Может быть, лучше какое-нибудь легкое успокоительное?
   — Хорошо. Попробуем.
   Врач послал за нужным препаратом, сделал укол. Медсестра держала руку Денниса. Через несколько минут, как им показалось, он немного успокоился, напряжение спало, а вскоре мальчик перестал стонать. Тогда Алек осторожно, но жестко разорвал телепатическую связь.
   Разум, за которым он следил, постепенно ускользнул, покинув сознание Денниса, который закрыл глаза и задышал ровнее. Доктор принялся считать пульс.
   — Сейчас он спит самым обычным сном, — заявил пожилой врач через полминуты. — Вам удалось найти способ изолировать источник, вызывавший беспокойство?
   — Да, наверное, можно сказать и так. Если Деннис очень быстро не найдет какую-нибудь новую личность, то, проснувшись, станет самим собой. При условии, что схема изменения его состояния осталась прежней.
   — Значит, лучшее, что мы можем сейчас сделать, дать ему спокойно поспать — не выключая, конечно, аппаратуры, которая фиксирует его состояние. — Врач посмотрел на показания приборов. — Мальчик вышел из комы.
   Алек кивнул.
   — Согласен. Мне это кажется разумным. Позовите меня, если будут какие-нибудь изменения.
   — Конечно, — пообещал врач.
   Они ушли, оставив мальчика спать.
   Деннис вернулся к своему прежнему младенческому состоянию. Он ходил с Алеком по клинике и наблюдал за окружающим миром чуть с большим интересом, чем раньше; рассматривал цветы в саду, звезды над куполом, далекую Землю. Шли недели, его способность к общению очень медленно изменялась, хотя мальчик по-прежнему не начинал разговоров и не задавал вопросов.
   Он снова начал посещать класс живописи, продолжая рисовать геометрические фигуры, однако теперь стал украшать их причудливыми орнаментами из завитков филигранной работы. Жестким, решительным линиям, которые он проводил раньше, пришли на смену мягкие и округлые, больше подходившие для изысканных виньеток.
   Как-то Алек решил, что пришло время спросить Денниса:
   — Как тебя зовут?
   Деннис ничего не ответил, продолжая смотреть на здание лаборатории регулировки атмосферы, расположенное довольно далеко, но прямо напротив скамейки, на которой они сидели.
   Алек положил ему руку на плечо.
   — Как твое имя? — мягко повторил он. — Назови мне свое имя.
   — Имя… — прошептал Деннис. — Имя…
   — Твое имя. Как тебя зовут?
   Деннис прищурился, потом насупился и тяжело задышал.
   Алек сжал его плечо.
   — Все в порядке. Все хорошо, — успокаивающе проговорил он. — Я тебе помогу. Тебя зовут Деннис. Деннис Гиз.
   Мальчик сразу успокоился. Вздохнул.
   — Ты можешь повторить? Можешь сказать: «Деннис Гиз»?
   — Деннис, — неуверенно произнес он. — Деннис Гиз.
   — Хорошо! Очень хорошо, — похвалил Алек. — Если ты это запомнишь, будет просто здорово.
   Они встали со скамейки и пошли по дорожке.
   Минут через пятнадцать Алек снова спросил:
   — Ну, так как тебя зовут?
   На лице Денниса снова появилось напряжение, дыхание участилось.
   — Я только что тебе говорил, — продолжал Алек. — Постарайся вспомнить.
   Деннис заплакал.
   — Не надо, не плачь, — сказал Алек, беря его за руку. — Тебя зовут Деннис Гиз. Деннис Гиз. Вот и все.
   Деннис всхлипнул, вздохнул. И промолчал.
   На следующий день он ничего не помнил, и Алек решил на время оставить свои эксперименты. Мальчик вел себя как обычно, видимо, небольшой стресс никак на нем не сказался.
   Прошло еще несколько дней, и преподавательница в классе живописи заметила на листе, который лежал перед Деннисом, совершенно неожиданный рисунок. Он только что закончил забавную карикатуру на одного из студентов.
   — У тебя получилось просто замечательно, — заметила она. — Я и не знала, что ты умеешь рисовать лица.
   Деннис посмотрел на нее снизу вверх и улыбнулся. Раньше он ей не улыбался.
   — Когда ты начал рисовать левой рукой?
   Деннис удивленно поднял обе руки ладонями вверх и пожал плечами.
   Позднее преподавательница показала Алеку несколько работ Денниса. Тот даже присвистнул.
   — То, чем вы занимались, могло навести Денниса на мысль о таких рисунках?
   — Нет. Это произошло внезапно, тогда же он начал рисовать левой рукой. Я подумала, что вас это может заинтересовать — как свидетельство изменений, происходящих в его мозгу, — возможно, правые и левые полушария меняют свои функции…
   — Да. Благодарю вас, — сказал Алек. — Я попрошу Джефферсона из лаборатории нейропсихологии еще раз обследовать Денниса. Скажите, а его поведение не стало немного иным?
   Преподавательница живописи кивнула.
   — Только мне трудно сформулировать, в чем именно, — ответила она. — Он кажется мне более оживленным, во взгляде появилось напряженное внимание, раньше этого не было.
   — Знаете что, пожалуй, мне стоит навестить Денниса прямо сейчас, — сказал Алек. — Еще раз спасибо.
   Он направился к палате Денниса, постучал и уже собрался открыть дверь.
   — Да?
   — Это я — Алек. Могу я войти?
   — Заходите, — донесся до него спокойный голос.
   Деннис сидел у окна, держа на коленях альбом для рисования. Увидев Алека, он поднял голову и улыбнулся.
   Алек подошел к нему и с интересом посмотрел на альбом. Один лист был заполнен зарисовками близлежащих зданий.
   — Очень хорошо, — похвалил он. — Я рад, что ты начал рисовать разные предметы.
   Деннис снова улыбнулся.
   — Сегодня у тебя, похоже, хорошее настроение. Это просто здорово. Произошло что-нибудь особенно приятное?
   Деннис пожал плечами.
   — Скажи, — небрежно проговорил Алек, — я тебя не расстроил несколько дней назад, когда спрашивал, как тебя зовут?
   — Нет, не расстроили, — ответил Деннис.
   — И ты помнишь свое имя?
   — Назовите… его… еще раз.
   — Деннис. Деннис Гиз.
   — Да. Деннис Гиз. Да.
   — Хочешь немного размяться?
   — Раз… мяться?
   — Погулять?
   — А… Да-да. Погулять. Размяться…
   Деннис закрыл альбом. Потом встал и пересек комнату. Открыв дверь, пропустил Алека вперед.
   Алек повел его обычным маршрутом в сторону фонтана.
   — Ты бы хотел поговорить со мной о чем-нибудь? — спросил врач.
   — Да, — немедленно отозвался Деннис. — Например, о разговоре.
   — Я… я не совсем понимаю.
   — Разго…вор. Части.
   — Слова?
   — Да. Слова.
   — Ты хочешь вспомнить свой словарь. Конечно. Нет ничего проще.
   Алек начал рассказывать о предметах, мимо которых они проходили. С трудом сдерживая возбуждение, он называл части тела, основные глаголы. Они гуляли, а речь Денниса становилась все более содержательной.
   Позднее, стоя возле фонтана, Деннис спросил:
   — А как он работает, этот фонтан?
   — О, это самый обычный насос, — ответил Алек.
   — Насос? Я бы хотел на него взглянуть.
   — Я не знаю точно, какой конструкции насос тут установлен, но могу спросить у кого-нибудь из обслуживающего персонала, и тебе наверняка разрешат на него посмотреть. Может быть, завтра.
   — Хорошо. Конечно. Алек?
   — Что?
   — Я… А где мы находимся?
   — Это Лунная Медицинская База II.
   — Луна!
   — Да, Луна. Ты только сейчас начал понимать?..
   Деннис отшатнулся от него и оперся спиной об ограждение фонтана. Неожиданно он поднял голову и посмотрел вверх.
   — Нет, бесполезно, отсюда ничего не видно, — сказал Алек. — Если хочешь, я могу отвести тебя на смотровую палубу.
   Деннис радостно закивал.
   — Пожалуйста.
   Алек взял мальчика за руку.
   — На тебя это зрелище может произвести очень сильное впечатление — если ты об этом никогда не думал раньше. Я должен извиниться перед тобой. Я слишком многого от тебя жду: ты так быстро начал все понимать после того… после того…
   — …после того как перестал быть сумасшедшим? — с улыбкой закончил Деннис, который уже успел прийти в себя.
   — Нет-нет. Это не то слово. Послушай, ты понимаешь, что с тобой сейчас происходит… каким ты был до сегодняшнего дня?
   Деннис покачал головой.
   — Не очень. Но я бы хотел понять.
   Алек попытался сделать быструю телепатическую пробу, но, как и в двух других случаях сегодня, во время прогулки, ему не удалось проникнуть дальше поверхностных мыслей, сосредоточенных на текущих обстоятельствах с такой абсолютной концентрацией, что Алек не сумел сквозь них пробиться.
   — У меня нет никаких причин скрывать от тебя правду, — сказал Алек. — Ты был болен почти всю жизнь, причиной болезни явились твои телепатические способности. Получилось так, что мысли взрослых людей начали проникать в твое сознание слишком рано — практически с самого рождения, они мешали твоему собственному мыслительному процессу, не давали развиваться тебе как самостоятельной личности. Тогда, чтобы защитить от этого влияния, тебя отправили на Луну, в результате тебе удалось приобрести определенную стабильность, отсортировать свои впечатления и ощущения, начать думать, понять, кто ты такой. Тебе ясно, о чем я говорю? Ты начинаешь становиться разумным человеком.
   — Я… мне кажется, я понимаю вас. Мое прошлое прячется в каком-то тумане…
   — Конечно. Лифт вот здесь.
   — А что такое телепатические способности?
   — Ну… Это когда один человек может сказать, о чем думают другие люди.
   — О!
   — Для ребенка такой опыт оказался слишком тяжелым испытанием.
   — Понятно.
   — Как ты полагаешь, что вывело тебя из этого состояния? Ты можешь вспомнить, когда твои мысли впервые стали осознанными?
   Деннис ухмыльнулся.
   — Нет, похоже на пробуждение… утром. Мне кажется, я все еще не совсем проснулся, но уже и не сплю.
   — Отлично.
   Алек приложил указательный палец к замку лифта, дверь открылась, он ввел Денниса внутрь, а потом нажал кнопку на стене.
   — Я… совершенно… ничего не знаю, — сказал Деннис. — Не считайте мои вопросы… возвращением в прежнее состояние… если я буду спрашивать вас про очевидные вещи… или не смогу найти подходящих слов, чтобы выразить свои мысли.
   — О Господи, нет, конечно! Ты прогрессируешь прямо на глазах. Честно говоря, мне даже немного трудно поверить в реальность происходящего.
   Тихо гудел лифт, Деннис дотронулся до стенки и рассмеялся.
   — Мне тоже, тоже. А вы обладаете этими… телепатическими способностями?
   — Да.
   — И еще многие люди?
   — Нет, нас достаточно мало.
   — Понятно. Вы сейчас читаете мои мысли?
   — Нет. Я считаю, что сейчас нам лучше просто разговаривать. Тебе это очень полезно. Хочешь испробовать свои способности?
   — Нет, сейчас нет.
   — Хорошо. Я как раз собирался об этом поговорить. Мне кажется, тебе стоит на некоторое время о них забыть. Не стоит подвергать психику ненужному риску, пока она еще недостаточно окрепла.
   — Звучит вполне разумно.
   Дверь лифта открылась.
   Алек вывел Денниса на смотровую палубу — длинную, закругленную комнату, накрытую прозрачным пузырем вместо потолка и освещенную только звездами и сиянием, исходившим от громадного шара — Земли. В комнате тут и там были расставлены стулья и скамейки.
   Деннис вскрикнул и прижался к стене.
   — Не бойся, — попытался успокоить его Алек. — Здесь не опасно. Здесь нечего бояться.
   — Подождите, — проговорил Деннис, — и дайте мне как следует все это рассмотреть. Ничего не говорите. О Господи! Как красиво! Там наверху. Мир… я должен его нарисовать. Только вот где же взять краски?..
   — Мисс Брант даст тебе краски, — сказал Алек.
   — Освещение…
   — Немного подальше есть ниши, которые освещаются… — Алек махнул рукой куда-то в сторону. — Ты не представлял себе?.. Не знал, что находишься на Луне?
   — Нет. Я… я бы хотел присесть на стул.
   — Конечно, иди за мной.
   Алек подвел Денниса к двум стульям, раскрыл их, помог мальчику устроиться в одном, а сам уселся в другое. Они провели почти целый час, разглядывая небо.
   Дважды за это время Алек попытался проникнуть в сознание Денниса, но оба раза сосредоточенность пациента не давала ему возможности продвинуться дальше поверхностных мыслей.
   Наконец Деннис поднялся.
   — Это почти невыносимо, — проговорил он. — Я хочу уйти.
   Алек кивнул.
   — Пойдем перекусим в кафе? Или для одного дня впечатлений достаточно?
   — Давайте выясним это опытным путем.
   Когда они спускались вниз на лифте, Алек сказал:
   — Возможно, нам так никогда и не удастся узнать, что же именно подтолкнуло тебя к выздоровлению.
   — Может быть, и нет.
   — …И я многого не понимаю.
   Деннис улыбнулся.
   — …Особенно, откуда у тебя мог взяться итальянский акцент.
   — Если когда-нибудь узнаете, скажите мне.
 
   Доктор Тимура не обнаружил никаких признаков дисфункции нервной системы, но обратил внимание на интерес Денниса к лабораторному оборудованию и к процессам, происходящим внутри его мозга. Он провел с Деннисом на полчаса больше, чем планировалось, — они вместе рассматривали анатомические атласы.
   — Что бы ни явилось причиной изменений, — сказал доктор Тимура Алеку,
   — это, скорее всего, явление функциональное, что как раз и является вашей специализацией. Вряд ли имеет смысл задавать вопросы мне.
   — Честно говоря, я так и предполагал, — согласился с ним Алек. — Но мы так мало знаем про телепатию как явление… да и про самих телепатов.
   — Как бы там ни было, похоже, что идея переселения Денниса на Луну оказалась правильной. Здесь он оторван от сильных стимуляторов и получил возможность прийти в себя, чем мальчик и воспользовался, так что теперь он успешно справляется с задачей воссоздания собственной личности. На это ушло немало времени.
   — Да, вы правы. Но сделать такой прогресс за один день — просто потрясающе! Ведь мальчик практически ничего не понимал. Он взял краски, бумагу и коробку с пленками. Беспрерывно задает самые разнообразные вопросы…
   — Любопытство, дремавшее столько лет, вырвалось на свободу? Пока мы не можем определить уровень его умственных способностей, однако я подозреваю, что он достаточно высок.
   — Да, уж точно. А как насчет того периода времени, когда наш пациент считал себя маркизом Кондорсе?
   — Вероятно, одно из следствий его сильнейших телепатических способностей. Пожалуй, нам не суждено узнать, где он нашел данные про эту историческую личность.
   — Наверное, вы правы, но в нынешнем состоянии его сознания есть что-то непонятное.
   — Что?
   — Я не могу проникнуть в его мысли. У меня тоже довольно ярко выраженные телепатические способности, иначе я не стал бы заниматься телепатической терапией. Но стоит мне начать сканировать сознание Денниса, и я не могу проникнуть ни на миллиметр дальше проблемы, занимающей его в данный момент. Деннис обладает поразительной способностью концентрироваться — как шахматист самого высокого класса, — только вот он находится в этом состоянии всегда. Это ненормально.
   — Но ведь Деннис не один такой на свете. Художники, например, не видят ничего вокруг себя, если они поглощены своим творением. А мальчик по-настоящему интересуется искусством.