Страница:
– Мой господин и повелитель, я счастлив, что мне оказана столь великая честь. Самому великому Данте не выпадало подобной удачи.
– Вот и отлично. Тогда принимайтесь за работу, мой дорогой, – сказал Аззи. – Набросайте мне сценарий пьесы с Семью Золотыми Подсвечниками. Я скоро навещу вас. А сейчас меня ждут еще кое-какие дела.
И с этими словами Аззи исчез, не успел удивленный Пьетро Аретино и глазом моргнуть.
Некоторое время Аретино сидел молча, изумленно глядя на кресло, в котором только что сидел его гость. Затем медленно подошел к креслу и пощупал руками мягкий атлас сиденья, словно желая удостовериться, что зрение не подводит его. Кресло действительно было пустым.
Однако кошель с золотом, приятно оттягивавший карман драматурга, не исчез. Только он да еще два бокала, стоявшие рядышком на низком столике у камина, напоминали Пьетро Аретино о визите демона.
ЧАСТЬ 4
Глава 1
Глава 2
– Вот и отлично. Тогда принимайтесь за работу, мой дорогой, – сказал Аззи. – Набросайте мне сценарий пьесы с Семью Золотыми Подсвечниками. Я скоро навещу вас. А сейчас меня ждут еще кое-какие дела.
И с этими словами Аззи исчез, не успел удивленный Пьетро Аретино и глазом моргнуть.
Некоторое время Аретино сидел молча, изумленно глядя на кресло, в котором только что сидел его гость. Затем медленно подошел к креслу и пощупал руками мягкий атлас сиденья, словно желая удостовериться, что зрение не подводит его. Кресло действительно было пустым.
Однако кошель с золотом, приятно оттягивавший карман драматурга, не исчез. Только он да еще два бокала, стоявшие рядышком на низком столике у камина, напоминали Пьетро Аретино о визите демона.
ЧАСТЬ 4
Глава 1
Аззи покинул дом Аретино в прекрасном расположении духа: как-никак, дело его продвигалось. Древняя легенда о семи золотых подсвечниках, данных Адаму Сатаной, не выходила из головы у Аззи. Легенда ему очень нравилась, однако чем больше он думал о том, какая чудесная пьеса должна получиться из этой легенды, тем больше им овладевало тягостное предчувствие. Аззи привык доверять своим предчувствиям: ведь способности к предсказанию будущего у демонов развиты весьма высоко. Что-то было не так в этой весьма непростой истории с семью подсвечниками, но что именно было не так, в настоящий момент Аззи сказать не мог.
Чтобы не спеша обдумать все это, Аззи решил прогуляться по городу. Погода еще не успела испортиться, и прогулка обещала быть весьма приятной. Легкие белые облака бежали по небесной лазури; они напоминали корабли, идущие под полными парусами. Венеция жила своей обычной жизнью, и горожане стремились максимально использовать теплые погожие весенние деньки. Одни трудились от зари до зари, другие наслаждались жизнью, но и те и другие, казалось, не давали себе ни минуты передышки.
Аззи шел по улице, наблюдая за жизнью города, становясь свидетелем уличных сценок, типичных для крупных торговых портов. Вот баржи, доверху нагруженные различными товарами, плыли по Большому каналу. Следом за ними скользила похоронная ладья, черная с серебром, украшенная траурными венками и гирляндами из живых цветов. Гроб, утопавший в свежесрезанных весенних цветах, был установлен на специальном возвышении на носу ладьи; за гробом, сбившись в кучу, словно стадо овец, стояли участники траурной церемонии. Гудели церковные колокола. На улице было много народу. Люди гуляли, любуясь открывавшимся отсюда видом на Большой канал, или стояли на тротуарах, разглядывая прохожих, или просто спешили по своим делам. Аззи рассеянно оглядывался по сторонам. Вот куда-то быстрым шагом прошел молодой человек в костюме шута; бубенчики дурацкого колпака звенели в такт его шагам. Аззи подумал, что, скорее всего, это актер, получивший роль в театре, расположенном неподалеку отсюда. Группа монахинь переходили улицу в нескольких десятках шагов впереди Аззи. На голове у каждой монахини был весьма замысловатый головной убор, издалека напоминавший крылья больших белых птиц. Ветер играл легкой белой тканью, так что сходство с птицами было почти полным; Аззи даже показалось, что, подуй ветер чуть сильнее, монахини взлетели бы в небеса, куда они, несомненно, стремились попасть, и закружились бы над каналом, присоединившись к многочисленным чайкам, чьи резкие крики не мог заглушить плеск волн о доски причала и прочий портовый шум. Демон подошел поближе к причалу, и здесь его внимание привлекла высокая фигура человека, сидевшего на швартовой тумбе спиной к Аззи. Очевидно, это был начинающий художник: в руке он держал блокнот для эскизов, рядом лежали цветные мелки. На нем была просторная блуза из белого атласа и широкополая белая панама, довольно низко надвинутая на лоб – очевидно, чтобы защитить лицо от солнечных лучей.
Аззи направился прямо к художнику.
– Вот мы и снова встретились, – сказал он.
Ангел Гавриил – это был он – оторвался от своего занятия, оглянулся и, увидев Аззи, раскрыл от удивления рот.
Аззи же, обойдя вокруг тумбы, заглянул в блокнот своего приятеля, увлеченного рисованием.
– Как я понимаю, ты хотел нарисовать канал и гондолы?
– Да… А что, разве не похоже?
– Ну… Догадаться в общем-то можно, но если ты когда-нибудь решишься выставить свою работу в картинной галерее, то, боюсь, тебе придется стоять рядом и объяснять посетителям, что же именно тут изображено.
– Так я и думал… Ах, из меня ведь, в принципе, мог бы выйти не такой уж плохой художник, но вот перспектива мне никогда не давалась.
Аззи скосил глаза на рисунок:
– Не обижайся, я ведь пошутил. Для начинающего художника ты рисуешь вполне прилично… Никак не ожидал, что встречу тебя здесь, Гавриил, – прибавил Аззи после короткой паузы. – Я думал, ты уже давно вознесся на Небеса.
– Я действительно вознесся, – ответил Гавриил прямодушно, глядя на Аззи своими чистыми и кроткими голубыми глазами. – Но потом Архангел Михаил отправил меня обратно, чтобы я мог еще немного поупражняться в рисовании и заодно побольше узнать об итальянской живописи. Кстати, он передавал тебе большой привет. А как у тебя идут дела, милый друг? Как поживает твой приятель Аретино?
Ни один мускул не дрогнул в лице Аззи, но в глазах у него загорелся огонек.
– Почему ты думаешь, что он мой приятель?
– Просто как-то раз я случайно увидел, что ты выходишь из дверей его дома. Он ведь знаменитый поэт, хотя на Небесах его стихи ценят не слишком высоко из-за всех тех вольностей, которые он себе позволяет. Впрочем, и в Подлунном Мире у него дурная репутация. Ведь в 1523 году он был назван в числе десяти самых закоренелых грешников.
Аззи хмыкнул:
– Моралисты всегда готовы забросать камнями писателя или поэта, который стремится показать жизнь такой, какова она на самом деле, нисколько не приукрашивая действительность и не предаваясь пустым фантазиям. Я давний поклонник творчества Аретино. И раз уж меня занесло в эти края, я подумал, что неплохо было бы нанести маэстро визит и лично поблагодарить его за громадное удовольствие, которое мне доставили его стихи и проза. Вот и все.
Гавриил слегка удивился. С чего это Аззи вдруг начал оправдываться? Гавриилу и в голову не приходило допытываться, зачем Аззи навещал Пьетро Аретино, прославленного поэта и драматурга. Он случайно вспомнил о том, что видел Аззи у дверей его дома, и упомянул об этом в разговоре – просто к слову пришлось. Но теперь, когда Аззи повел себя так странно, Гавриил начал кое о чем догадываться – впрочем, пока еще весьма смутно. Нет, Гавриил, конечно, был выше всяческих подозрений, хотя Архангел Михаил и намекнул ему весьма прозрачно, что, возможно, Аззи неспроста проводит отпуск в Венеции: здесь явно затевается какая-то интрига. Но ведь Аззи был другом Гавриила несмотря на то, что они служили в разных ведомствах и находились, так сказать, по разные стороны окопов; а Гавриил никогда бы не опустился до подозрений в адрес своего друга. К чести Гавриила нужно сказать, что он никогда не думал об Аззи плохо, хоть Аззи и являлся олицетворением Сил Зла.
Гавриилу пришло в голову, что Аззи действительно что-то задумал и не хочет, чтобы кто-нибудь, даже его друзья, узнали о его планах. И тут в голову Гавриилу пришла другая мысль: очевидно, кто-то должен выяснить, что затевает Аззи. И третьей мыслью голубоглазого ангела с таким ясным, кротким и ласковым взором было, что этим кем-то, скорее всего, придется стать ему.
Аззи и Гавриил распрощались очень тепло, пообещав друг другу вскоре встретиться и даже пообедать вместе. Аззи пошел дальше по улице; Гавриил провожал демона взглядом, пока тот не скрылся из вида, затем снова занялся своими рисунками.
Гавриил вернулся в гостиницу, где он остановился, еще до наступления сумерек. Тяжеловесное, лишенное всяческих архитектурных украшений четырехэтажное здание гостиницы больше напоминало казенный дом, чем частный пансион. Соседские дома так тесно прилепились к нему, что оно казалось сдавленным с обоих боков. В этой отнюдь не шикарной гостинице в настоящий момент жило с полдюжины ангелов. Хозяин этого заведения, некто синьор Амацци, очень набожный и благочестивый человек, хотя, пожалуй, слишком хмурый и неприветливый для человека его профессии, существенно снижал цены на комнаты для всех, кто хоть как-нибудь был связан с религией. Поэтому посланцы Небес предпочитали останавливаться у него, когда посещали Подлунный Мир. Соседи синьора Амацци, люди в общем-то незлобивые, но, как и все соседи, обожавшие совать нос в чужие дела, а затем распускать по городу нелепые слухи, утверждали, что у синьора Амацци установились особые контакты с Вышними Сферами и что подобные связи, используемые с целью получения прибыли, должны были бы облагаться налогом. В одном только не сходились болтливые кумушки: одни были абсолютно уверены, что синьору Амацци доподлинно известно, кем на самом деле являются тихие благообразные юноши, приехавшие будто бы из далеких северных стран, но разговаривавшие по-итальянски без малейшего акцента, другие же заявляли, что синьор Амацци просто повторяет шутку папы Григория, не веря в сверхъестественную природу своих гостей, однако пытаясь заставить поверить в нее всех остальных.
Когда Гавриил переступил порог гостиницы, синьор Амацци, как обычно, находился за своей конторкой. Услышав звук открываемой двери, он поднял глаза от толстого гроссбуха и, подавая молодому человеку ключ от комнаты, тихо промолвил:
– Вас ожидают в зале для приема гостей. Спуститесь туда.
– Гость! Ко мне! – искренне обрадовался Гавриил. – Вот так сюрприз!
И он побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, словно школьник, услышавший звонок и торопящийся занять свое место за партой до того, как в классную комнату войдет строгий учитель.
Помещение, которое хозяин торжественно назвал залой, лишь отдаленно напоминало гостиную – прежде всего потому, что находилось оно в полуподвале, и прохладный сумрак, царивший здесь даже самым ясным летним днем, делал его похожим скорее на какой-нибудь небогатый товарный склад или на храм древнего подземного божества. Однако посланцы небес не возражали против этой узкой и темной конуры потому, что косые лучи света, падавшего из узких окон, проделанных под самым потолком, напоминали им церковь. Единственными предметами обстановки, придававшими комнате жилой вид, были старенький диван и несколько плетеных кресел.
В одном из кресел, к которому был вплотную придвинут низенький столик, сидел Архангел Михаил и рассеянно перелистывал рекламный папирус туристического агентства, приглашающего дорогих гостей из Горних Стран в увлекательное путешествие по древнему Египту. Подняв голову и увидев входящего Ангела Гавриила, предводитель небесного воинства отложил в сторону папирус.
– А, вот и ты, Гавриил, – сказал он. – Я как раз заглянул сюда, чтобы проведать тебя. Ну, как дела?
– О, сэр… Большая честь для меня, сэр. Дела мои в полном порядке. Вот только в живописи я пока продвигаюсь очень медленно. Видите ли, сэр, я до сих пор не научился передавать перспективу, – и Гавриил подал Архангелу Михаилу свой блокнот для эскизов.
– Что ж, продолжай начатое дело, не останавливайся на полпути, – сказал Михаил, рассеянно взглянув на хаотическое смешение разноцветных линий в блокноте. – Это хорошо, что ты так серьезно интересуешься искусством. У нас на Небесах собрана богатейшая коллекция работ прославленных мастеров и малоизвестных авторов. Будучи знатоком живописи, ты мог бы совершить благое дело – помочь оценить стоимость этой коллекции… Кстати, я хотел тебя спросить, не встречал ли ты где-нибудь поблизости своего знакомого, демона Аззи?
– Да, сэр, я встретил его, когда заканчивал последнюю свою зарисовку. А еще раньше я видел, как он выходил из дворца, принадлежащего Пьетро Аретино, автору многих непристойных стихов и сочинителю безнравственных пьес.
– Ах, вот как… Ну, и какова же, по-твоему, была цель его визита к Аретино? Неужели он явился туда только для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение выдающемуся поэту и драматургу?
– Да, именно так он и объяснил мне цель своего визита. И, по правде говоря, сэр, мне бы очень хотелось верить его словам. Я и поверил бы, если бы не одно обстоятельство, смутившее меня. Когда я справился у него о здоровье почтенного мастера Аретино, он первым начал разговор о цели своего визита – я даже не успел задать ему этот вопрос… Мне, конечно, и в голову не пришло бы в чем-либо обвинять его, и, смею полагать, я вел себя вполне корректно. Однако у него был такой вид… такой вид… ну, словно он оправдывается передо мной. О, я, конечно, далек от подозрений, когда речь идет об Аззи – он все-таки друг мне, хотя и демон, но, согласитесь, это так странно, так непохоже на него…
– Что ж, подобная щепетильность в вопросах доверия и дружбы делает тебе честь, – сказал архангел Михаил. – Это доказывает, что ты уже вполне оперившийся Ангел. Но подумай-ка вот о чем. Аззи – демон, а значит, вероломство и коварство – его природные черты. Увертки и козни – его каждодневное ремесло. Служение делу Зла, стремление подчинить весь мир Темным Силам – та цель, которой он отдает все свои силы. Таким образом, обвинять его в злодейских замыслах значит просто воздавать ему должное. Так что, если Аззи что-то задумал, добра от его затей не жди! Вот только что же именно у него на уме?
– Не имею ни малейшего представления, сэр, – ответил Гавриил, глядя голубыми очами в угольно-черные глаза Архангела Михаила.
– Так. Думаю, нам надлежит это выяснить. Аззи входит в большую политику, начинает приобретать все больший вес, и нам следует к нему присмотреться. Его имя дважды было названо среди героев Тысячелетних Войн: в первый раз наш бравый демон отличился в сказке о Прекрасном Принце, а во второй раз чуть не испортил мне игру против Мефистофеля в трагедии доктора Фауста. Кстати, по последнему делу – я имею в виду эту злосчастную фаустовскую тему – Ананке так и не вынесла окончательного приговора. Повторное слушание отложено на неопределенный срок. Я полагаю, Аззи высоко взлетел и занимает теперь одно из кресел в Центральном Совете Злодеев. Если кто совращает людей с пути истинного – во всем этом виноват наш общий знакомый рыжий демон! Его когтистая лапа тянется очень далеко!
– Неужели наш старина Аззи действительно такая важная птица? – глаза Гавриила расширились от удивления.
– Видно сокола по полету, – загадочно ответил Михаил. – Что ж, по крайней мере, я понял, что теперь следует предпринять: проведать, каким ветром принесло Аззи к дверям маэстро Аретино. Что нужно нашему демону от этого лукавого рифмоплета?
– Не могу знать, сэр, – вздохнул Гавриил.
– Так узнай. Ты, мой мальчик, как мне кажется, справишься с этим лучше, чем кто бы то ни было.
– Кто? Я? – растерялся Ангел Гавриил. – О, прошу вас, сэр, увольте меня от этого. Ведь Аззи стреляный воробей, а я… согласитесь, я несколько простоват для подобных интриг. Он раскусит меня раньше, чем я заведу с ним разговор на эту тему.
– Да, твои наивность и простодушие стали притчей во языцех даже среди Ангелов. Здесь ты прав, мой дорогой, но только наполовину. Раз уж ты оказался в нужном месте и в нужное время, придется тебе заняться разведывательной деятельностью. Мы не можем тратить огромные суммы на заграничные командировки профессиональных разведчиков, которые, к слову сказать, быстро перенимают ужасные земные манеры… Слушай меня и запоминай. Вместо того, чтобы расспрашивать самого Аззи, прибегни к обходному маневру. Пойди тем же самым путем, каким пошел этот сын Тьмы. Сходи к Аретино, сведи с ним знакомство. Для начала скажи ему, что ты горячий поклонник его поэзии. Тебе во что бы то ни стало нужно проникнуть к нему в дом. А когда ты попадешь туда, смотри по сторонам, да гляди в оба, не зевай! Примечай все, что может приблизить нас к разгадке планов Аззи. Если не увидишь ничего особенного, не сочти за труд расспросить самого хозяина. Но, конечно, не задавай прямых вопросов вроде: «Не заходил ли к вам вчера один из моих друзей, рыжий демон по имени Аззи? Вы меня крайне обяжете, сударь, если передадите мне содержание вашего разговора с этим демоном». Действуй тоньше, артистичнее. Не бойся импровизировать. Пригласи его пообедать в какой-нибудь уютный ресторанчик. Все затраты, разумеется, мы тебе компенсируем. Проведем по статье «Научные исследования Земли с Неба». Вопросы есть?
– Так точно, ваше архангельское высочество. У меня есть еще один вопрос… Аззи мне друг, а я буду шпионить за ним. Не будет ли это предосудительно с точки зрения морали?
– Мне кажется, что не будет, – ответил Архангел Михаил после долгой паузы. – Если рассмотреть вопрос с точки зрения здравого смысла, то можно построить следующую логическую цепочку: невозможно предать врага, предать можно только друга; без предательства невозможно откровение сокрытого; Аззи мне друг, следовательно…
Гавриил ответил Архангелу Михаилу вежливым поклоном в знак согласия. Теперь он отринул все свои колебания. И только по прошествии некоторого времени он вспомнил, что Михаил дал ему весьма уклончивый ответ. Но данного слова обратно не возьмешь, да и ни к чему было рассуждать обо всем этом. Если с точки зрения морали предать друга было не слишком предосудительным, то неподчинение старшим по званию, а тем более невыполнение приказа Архангела грозило молодому Ангелу весьма печальными последствиями…
Чтобы не спеша обдумать все это, Аззи решил прогуляться по городу. Погода еще не успела испортиться, и прогулка обещала быть весьма приятной. Легкие белые облака бежали по небесной лазури; они напоминали корабли, идущие под полными парусами. Венеция жила своей обычной жизнью, и горожане стремились максимально использовать теплые погожие весенние деньки. Одни трудились от зари до зари, другие наслаждались жизнью, но и те и другие, казалось, не давали себе ни минуты передышки.
Аззи шел по улице, наблюдая за жизнью города, становясь свидетелем уличных сценок, типичных для крупных торговых портов. Вот баржи, доверху нагруженные различными товарами, плыли по Большому каналу. Следом за ними скользила похоронная ладья, черная с серебром, украшенная траурными венками и гирляндами из живых цветов. Гроб, утопавший в свежесрезанных весенних цветах, был установлен на специальном возвышении на носу ладьи; за гробом, сбившись в кучу, словно стадо овец, стояли участники траурной церемонии. Гудели церковные колокола. На улице было много народу. Люди гуляли, любуясь открывавшимся отсюда видом на Большой канал, или стояли на тротуарах, разглядывая прохожих, или просто спешили по своим делам. Аззи рассеянно оглядывался по сторонам. Вот куда-то быстрым шагом прошел молодой человек в костюме шута; бубенчики дурацкого колпака звенели в такт его шагам. Аззи подумал, что, скорее всего, это актер, получивший роль в театре, расположенном неподалеку отсюда. Группа монахинь переходили улицу в нескольких десятках шагов впереди Аззи. На голове у каждой монахини был весьма замысловатый головной убор, издалека напоминавший крылья больших белых птиц. Ветер играл легкой белой тканью, так что сходство с птицами было почти полным; Аззи даже показалось, что, подуй ветер чуть сильнее, монахини взлетели бы в небеса, куда они, несомненно, стремились попасть, и закружились бы над каналом, присоединившись к многочисленным чайкам, чьи резкие крики не мог заглушить плеск волн о доски причала и прочий портовый шум. Демон подошел поближе к причалу, и здесь его внимание привлекла высокая фигура человека, сидевшего на швартовой тумбе спиной к Аззи. Очевидно, это был начинающий художник: в руке он держал блокнот для эскизов, рядом лежали цветные мелки. На нем была просторная блуза из белого атласа и широкополая белая панама, довольно низко надвинутая на лоб – очевидно, чтобы защитить лицо от солнечных лучей.
Аззи направился прямо к художнику.
– Вот мы и снова встретились, – сказал он.
Ангел Гавриил – это был он – оторвался от своего занятия, оглянулся и, увидев Аззи, раскрыл от удивления рот.
Аззи же, обойдя вокруг тумбы, заглянул в блокнот своего приятеля, увлеченного рисованием.
– Как я понимаю, ты хотел нарисовать канал и гондолы?
– Да… А что, разве не похоже?
– Ну… Догадаться в общем-то можно, но если ты когда-нибудь решишься выставить свою работу в картинной галерее, то, боюсь, тебе придется стоять рядом и объяснять посетителям, что же именно тут изображено.
– Так я и думал… Ах, из меня ведь, в принципе, мог бы выйти не такой уж плохой художник, но вот перспектива мне никогда не давалась.
Аззи скосил глаза на рисунок:
– Не обижайся, я ведь пошутил. Для начинающего художника ты рисуешь вполне прилично… Никак не ожидал, что встречу тебя здесь, Гавриил, – прибавил Аззи после короткой паузы. – Я думал, ты уже давно вознесся на Небеса.
– Я действительно вознесся, – ответил Гавриил прямодушно, глядя на Аззи своими чистыми и кроткими голубыми глазами. – Но потом Архангел Михаил отправил меня обратно, чтобы я мог еще немного поупражняться в рисовании и заодно побольше узнать об итальянской живописи. Кстати, он передавал тебе большой привет. А как у тебя идут дела, милый друг? Как поживает твой приятель Аретино?
Ни один мускул не дрогнул в лице Аззи, но в глазах у него загорелся огонек.
– Почему ты думаешь, что он мой приятель?
– Просто как-то раз я случайно увидел, что ты выходишь из дверей его дома. Он ведь знаменитый поэт, хотя на Небесах его стихи ценят не слишком высоко из-за всех тех вольностей, которые он себе позволяет. Впрочем, и в Подлунном Мире у него дурная репутация. Ведь в 1523 году он был назван в числе десяти самых закоренелых грешников.
Аззи хмыкнул:
– Моралисты всегда готовы забросать камнями писателя или поэта, который стремится показать жизнь такой, какова она на самом деле, нисколько не приукрашивая действительность и не предаваясь пустым фантазиям. Я давний поклонник творчества Аретино. И раз уж меня занесло в эти края, я подумал, что неплохо было бы нанести маэстро визит и лично поблагодарить его за громадное удовольствие, которое мне доставили его стихи и проза. Вот и все.
Гавриил слегка удивился. С чего это Аззи вдруг начал оправдываться? Гавриилу и в голову не приходило допытываться, зачем Аззи навещал Пьетро Аретино, прославленного поэта и драматурга. Он случайно вспомнил о том, что видел Аззи у дверей его дома, и упомянул об этом в разговоре – просто к слову пришлось. Но теперь, когда Аззи повел себя так странно, Гавриил начал кое о чем догадываться – впрочем, пока еще весьма смутно. Нет, Гавриил, конечно, был выше всяческих подозрений, хотя Архангел Михаил и намекнул ему весьма прозрачно, что, возможно, Аззи неспроста проводит отпуск в Венеции: здесь явно затевается какая-то интрига. Но ведь Аззи был другом Гавриила несмотря на то, что они служили в разных ведомствах и находились, так сказать, по разные стороны окопов; а Гавриил никогда бы не опустился до подозрений в адрес своего друга. К чести Гавриила нужно сказать, что он никогда не думал об Аззи плохо, хоть Аззи и являлся олицетворением Сил Зла.
Гавриилу пришло в голову, что Аззи действительно что-то задумал и не хочет, чтобы кто-нибудь, даже его друзья, узнали о его планах. И тут в голову Гавриилу пришла другая мысль: очевидно, кто-то должен выяснить, что затевает Аззи. И третьей мыслью голубоглазого ангела с таким ясным, кротким и ласковым взором было, что этим кем-то, скорее всего, придется стать ему.
Аззи и Гавриил распрощались очень тепло, пообещав друг другу вскоре встретиться и даже пообедать вместе. Аззи пошел дальше по улице; Гавриил провожал демона взглядом, пока тот не скрылся из вида, затем снова занялся своими рисунками.
Гавриил вернулся в гостиницу, где он остановился, еще до наступления сумерек. Тяжеловесное, лишенное всяческих архитектурных украшений четырехэтажное здание гостиницы больше напоминало казенный дом, чем частный пансион. Соседские дома так тесно прилепились к нему, что оно казалось сдавленным с обоих боков. В этой отнюдь не шикарной гостинице в настоящий момент жило с полдюжины ангелов. Хозяин этого заведения, некто синьор Амацци, очень набожный и благочестивый человек, хотя, пожалуй, слишком хмурый и неприветливый для человека его профессии, существенно снижал цены на комнаты для всех, кто хоть как-нибудь был связан с религией. Поэтому посланцы Небес предпочитали останавливаться у него, когда посещали Подлунный Мир. Соседи синьора Амацци, люди в общем-то незлобивые, но, как и все соседи, обожавшие совать нос в чужие дела, а затем распускать по городу нелепые слухи, утверждали, что у синьора Амацци установились особые контакты с Вышними Сферами и что подобные связи, используемые с целью получения прибыли, должны были бы облагаться налогом. В одном только не сходились болтливые кумушки: одни были абсолютно уверены, что синьору Амацци доподлинно известно, кем на самом деле являются тихие благообразные юноши, приехавшие будто бы из далеких северных стран, но разговаривавшие по-итальянски без малейшего акцента, другие же заявляли, что синьор Амацци просто повторяет шутку папы Григория, не веря в сверхъестественную природу своих гостей, однако пытаясь заставить поверить в нее всех остальных.
Когда Гавриил переступил порог гостиницы, синьор Амацци, как обычно, находился за своей конторкой. Услышав звук открываемой двери, он поднял глаза от толстого гроссбуха и, подавая молодому человеку ключ от комнаты, тихо промолвил:
– Вас ожидают в зале для приема гостей. Спуститесь туда.
– Гость! Ко мне! – искренне обрадовался Гавриил. – Вот так сюрприз!
И он побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, словно школьник, услышавший звонок и торопящийся занять свое место за партой до того, как в классную комнату войдет строгий учитель.
Помещение, которое хозяин торжественно назвал залой, лишь отдаленно напоминало гостиную – прежде всего потому, что находилось оно в полуподвале, и прохладный сумрак, царивший здесь даже самым ясным летним днем, делал его похожим скорее на какой-нибудь небогатый товарный склад или на храм древнего подземного божества. Однако посланцы небес не возражали против этой узкой и темной конуры потому, что косые лучи света, падавшего из узких окон, проделанных под самым потолком, напоминали им церковь. Единственными предметами обстановки, придававшими комнате жилой вид, были старенький диван и несколько плетеных кресел.
В одном из кресел, к которому был вплотную придвинут низенький столик, сидел Архангел Михаил и рассеянно перелистывал рекламный папирус туристического агентства, приглашающего дорогих гостей из Горних Стран в увлекательное путешествие по древнему Египту. Подняв голову и увидев входящего Ангела Гавриила, предводитель небесного воинства отложил в сторону папирус.
– А, вот и ты, Гавриил, – сказал он. – Я как раз заглянул сюда, чтобы проведать тебя. Ну, как дела?
– О, сэр… Большая честь для меня, сэр. Дела мои в полном порядке. Вот только в живописи я пока продвигаюсь очень медленно. Видите ли, сэр, я до сих пор не научился передавать перспективу, – и Гавриил подал Архангелу Михаилу свой блокнот для эскизов.
– Что ж, продолжай начатое дело, не останавливайся на полпути, – сказал Михаил, рассеянно взглянув на хаотическое смешение разноцветных линий в блокноте. – Это хорошо, что ты так серьезно интересуешься искусством. У нас на Небесах собрана богатейшая коллекция работ прославленных мастеров и малоизвестных авторов. Будучи знатоком живописи, ты мог бы совершить благое дело – помочь оценить стоимость этой коллекции… Кстати, я хотел тебя спросить, не встречал ли ты где-нибудь поблизости своего знакомого, демона Аззи?
– Да, сэр, я встретил его, когда заканчивал последнюю свою зарисовку. А еще раньше я видел, как он выходил из дворца, принадлежащего Пьетро Аретино, автору многих непристойных стихов и сочинителю безнравственных пьес.
– Ах, вот как… Ну, и какова же, по-твоему, была цель его визита к Аретино? Неужели он явился туда только для того, чтобы засвидетельствовать свое почтение выдающемуся поэту и драматургу?
– Да, именно так он и объяснил мне цель своего визита. И, по правде говоря, сэр, мне бы очень хотелось верить его словам. Я и поверил бы, если бы не одно обстоятельство, смутившее меня. Когда я справился у него о здоровье почтенного мастера Аретино, он первым начал разговор о цели своего визита – я даже не успел задать ему этот вопрос… Мне, конечно, и в голову не пришло бы в чем-либо обвинять его, и, смею полагать, я вел себя вполне корректно. Однако у него был такой вид… такой вид… ну, словно он оправдывается передо мной. О, я, конечно, далек от подозрений, когда речь идет об Аззи – он все-таки друг мне, хотя и демон, но, согласитесь, это так странно, так непохоже на него…
– Что ж, подобная щепетильность в вопросах доверия и дружбы делает тебе честь, – сказал архангел Михаил. – Это доказывает, что ты уже вполне оперившийся Ангел. Но подумай-ка вот о чем. Аззи – демон, а значит, вероломство и коварство – его природные черты. Увертки и козни – его каждодневное ремесло. Служение делу Зла, стремление подчинить весь мир Темным Силам – та цель, которой он отдает все свои силы. Таким образом, обвинять его в злодейских замыслах значит просто воздавать ему должное. Так что, если Аззи что-то задумал, добра от его затей не жди! Вот только что же именно у него на уме?
– Не имею ни малейшего представления, сэр, – ответил Гавриил, глядя голубыми очами в угольно-черные глаза Архангела Михаила.
– Так. Думаю, нам надлежит это выяснить. Аззи входит в большую политику, начинает приобретать все больший вес, и нам следует к нему присмотреться. Его имя дважды было названо среди героев Тысячелетних Войн: в первый раз наш бравый демон отличился в сказке о Прекрасном Принце, а во второй раз чуть не испортил мне игру против Мефистофеля в трагедии доктора Фауста. Кстати, по последнему делу – я имею в виду эту злосчастную фаустовскую тему – Ананке так и не вынесла окончательного приговора. Повторное слушание отложено на неопределенный срок. Я полагаю, Аззи высоко взлетел и занимает теперь одно из кресел в Центральном Совете Злодеев. Если кто совращает людей с пути истинного – во всем этом виноват наш общий знакомый рыжий демон! Его когтистая лапа тянется очень далеко!
– Неужели наш старина Аззи действительно такая важная птица? – глаза Гавриила расширились от удивления.
– Видно сокола по полету, – загадочно ответил Михаил. – Что ж, по крайней мере, я понял, что теперь следует предпринять: проведать, каким ветром принесло Аззи к дверям маэстро Аретино. Что нужно нашему демону от этого лукавого рифмоплета?
– Не могу знать, сэр, – вздохнул Гавриил.
– Так узнай. Ты, мой мальчик, как мне кажется, справишься с этим лучше, чем кто бы то ни было.
– Кто? Я? – растерялся Ангел Гавриил. – О, прошу вас, сэр, увольте меня от этого. Ведь Аззи стреляный воробей, а я… согласитесь, я несколько простоват для подобных интриг. Он раскусит меня раньше, чем я заведу с ним разговор на эту тему.
– Да, твои наивность и простодушие стали притчей во языцех даже среди Ангелов. Здесь ты прав, мой дорогой, но только наполовину. Раз уж ты оказался в нужном месте и в нужное время, придется тебе заняться разведывательной деятельностью. Мы не можем тратить огромные суммы на заграничные командировки профессиональных разведчиков, которые, к слову сказать, быстро перенимают ужасные земные манеры… Слушай меня и запоминай. Вместо того, чтобы расспрашивать самого Аззи, прибегни к обходному маневру. Пойди тем же самым путем, каким пошел этот сын Тьмы. Сходи к Аретино, сведи с ним знакомство. Для начала скажи ему, что ты горячий поклонник его поэзии. Тебе во что бы то ни стало нужно проникнуть к нему в дом. А когда ты попадешь туда, смотри по сторонам, да гляди в оба, не зевай! Примечай все, что может приблизить нас к разгадке планов Аззи. Если не увидишь ничего особенного, не сочти за труд расспросить самого хозяина. Но, конечно, не задавай прямых вопросов вроде: «Не заходил ли к вам вчера один из моих друзей, рыжий демон по имени Аззи? Вы меня крайне обяжете, сударь, если передадите мне содержание вашего разговора с этим демоном». Действуй тоньше, артистичнее. Не бойся импровизировать. Пригласи его пообедать в какой-нибудь уютный ресторанчик. Все затраты, разумеется, мы тебе компенсируем. Проведем по статье «Научные исследования Земли с Неба». Вопросы есть?
– Так точно, ваше архангельское высочество. У меня есть еще один вопрос… Аззи мне друг, а я буду шпионить за ним. Не будет ли это предосудительно с точки зрения морали?
– Мне кажется, что не будет, – ответил Архангел Михаил после долгой паузы. – Если рассмотреть вопрос с точки зрения здравого смысла, то можно построить следующую логическую цепочку: невозможно предать врага, предать можно только друга; без предательства невозможно откровение сокрытого; Аззи мне друг, следовательно…
Гавриил ответил Архангелу Михаилу вежливым поклоном в знак согласия. Теперь он отринул все свои колебания. И только по прошествии некоторого времени он вспомнил, что Михаил дал ему весьма уклончивый ответ. Но данного слова обратно не возьмешь, да и ни к чему было рассуждать обо всем этом. Если с точки зрения морали предать друга было не слишком предосудительным, то неподчинение старшим по званию, а тем более невыполнение приказа Архангела грозило молодому Ангелу весьма печальными последствиями…
Глава 2
На следующий день, едва пробило полдень, Гавриил стучался в дверь Аретино.
Из-за закрытых дверей доносился приглушенный шум – звуки музыки, голоса, смех, но хозяева открывать не торопились. Гавриил снова постучал, на сей раз погромче. Дверь наконец отворилась. На пороге стоял лакей; вид у него был такой, словно ему приходилось заниматься несколькими делами одновременно. Парик с развившимися прядями съехал набок, руки он для пущей солидности заложил за спину, но краешек зажатой в кулаке салфетки или полотенца выглядывал из-за полы сюртука.
– Мне хотелось бы видеть мсье Аретино, – сказал Гавриил.
– Ох, господин хороший, я боюсь, хозяин сейчас не сможет к вам выйти. – Лакей развел руками, и салфетка (только теперь стало ясно, что это была именно салфетка) показалась из-за спины. Он сконфуженно скомкал ее и добавил: – У нас тут такое творится… Может быть, вы заглянете как-нибудь в другой раз?
– Нет. Мне непременно нужно видеть его сегодня, – ответил Гавриил, сам удивившись, откуда у него взялась подобная настойчивость. Впрочем, подумав немного, он нашел вполне разумное объяснение своей смелости: ведь он явился сюда по заданию Архангела Михаила, а Его Архангельство ясно дал понять, что дело предстоит серьезное и с исполнителя будут спрашивать весьма строго.
Лакей, несколько смущенный напористостью стоявшего перед ним незнакомца с упрямым выражением лица и неземным светом в голубых глазах, отступил на несколько шагов, давая дорогу незваному гостю. Поколебавшись несколько секунд, он провел Гавриила в гостиную:
– Будьте добры, подождите здесь несколько минут. Я спрошу хозяина, сможет ли он принять вас.
Чтобы как-нибудь скоротать время, Гавриил отошел в сторонку и стал вертеться взад-вперед на каблуках – старый трюк, которому он научился еще в незапамятные времена. Он быстро оглядел комнату. На низеньком столике лежали листы рукописи. Гавриил подошел поближе, но смог разобрать только два слова. Эти слова были: «Отец Адам». Не помня себя, Гавриил кинулся на рукопись, словно коршун на цыпленка.
Тут за дверью послышался какой-то непонятный шум, и в комнату вошло несколько человек. Боясь, как бы его не поймали с поличным, Ангел Гавриил отскочил от столика, словно ошпаренный. Однако бояться ему было нечего: вошедшие оказались всего-навсего музыкантами. Сняв темные фраки, они остались в одних рубашках и спускались по лестнице с верхнего этажа, наигрывая на своих инструментах отнюдь не церковные гимны – легкие мелодии, под которые ноги сами пускались в пляс.
Музыканты прошли мимо Гавриила, как мимо пустого места, не удостоив ангела даже взглядом. Не успели музыканты исчезнуть в дальней комнате, откуда доносились пронзительные взвизгивания, смех и звуки шумной возни, как Гавриил опять вернулся к столь заинтересовавшей его рукописи. Отыскав глазами начало, он стал читать: «Отец Адам, изгнанный из Эдема за то, что отведал плода с Древа Познания…»
Но ему снова помешали – на этот раз взрывы громкого девичьего смеха.
Подняв глаза от рукописи, Гавриил увидел, как в комнату вбежали две юные прелестницы – блондинка и брюнетка, являвшие собою очаровательный контраст. Темные волосы одной в беспорядке рассыпались по плечам, а растрепавшиеся светлые локоны другой, напротив, были завязаны в подобие узла на затылке. На обеих девушках были одинаковые длинные блузы из тончайшей шелковой ткани; их одежды развевались, когда одна из них, играючи, погналась за другой. Гавриил заливался румянцем, как только в пылу погони низко обнажались белоснежные груди или из-под высоко взлетевшего подола выглядывали розоватые коленки.
Заметив, что они не одни в комнате, шалуньи прекратили свою игру и подошли к Ангелу Гавриилу.
– Эй, – дерзко сказала блондинка, и в ее певучем голоске отчетливо прозвучал французский акцент. – Эй, ты не видел его здесь?
– Кого? – спросил Гавриил, весьма смущенный видом их ничем не прикрытых прелестей.
– Ну, этого гадкого Пьетро! Он ведь обещал потанцевать со мной и Фифи.
– Нет, я его не видел, – ответил Гавриил, подавляя в себе сильное желание перекреститься. Лишь мысль о том, что дамам это может показаться неучтивым, удержала его руку.
– Ах, он должно быть, спрятался где-то здесь, – игриво продолжала блондинка. – Пойдем, Фифи, устроим на него настоящую облаву. Мы найдем его и накажем!
И красотка подарила Гавриилу такой взгляд, что беднягу охватила дрожь.
– Пойдем с нами, – предложила она, подавая ему свою белую ручку.
Гавриил отпрянул от нее, словно это была змея, и потряс головой:
– Нет, нет. Мне… Мне велено подождать здесь.
Француженка по-птичьи склонила набок свою хорошенькую головку:
– А ты всегда делаешь только то, что тебе велят? Фи, как это скучно!
И, смеясь и щебеча, девушки выпорхнули из гостиной. Когда их голоса затихли где-то в длинном коридоре, Гавриил вытер со лба обильный пот и попытался сосредоточиться на рукописи, лежавшей на столике. На этот раз ему удалось прочитать название: «Легенда о семи золотых подсвечниках». Но тут опять послышался звук шагов, и Гавриил поспешил убраться от стола.
В гостиную, пошатываясь, вошел Аретино, держа в руке полупустой бурдюк с вином. Камзол его был расстегнут, чулки спущены, на тонкой полотняной рубашке краснели винные пятна. Под глазами залегли глубокие тени. Однако взгляд Аретино, пронзительный и цепкий, не помутнел от выпитого вина. Это были глаза человека, много повидавшего в жизни и стремившегося повидать еще больше.
Не без некоторого труда добравшись до того угла комнаты, где стоял Ангел Гавриил, он остановился напротив Гавриила и несколько мгновений молча смотрел на непрошеного гостя.
– Кто вы такой, черт возьми? – спросил он наконец.
– Студент, – не без робости ответил Гавриил, с трудом сдержав желание перекреститься при упоминании о черте. – Я простой студент из Германии, студент филологического факультета. Я приехал сюда, в Венецию, чтобы лицезреть великого Аретино, молва о котором разнеслась по всей Европе. Я восхищаюсь вашим талантом – нет, лучше сказать, вашим гением, дорогой мастер. Я хотел бы пригласить вас на скромный обед, за которым я мог бы поговорить с вами о поэзии и литературе. Беседа с вами стала бы для меня выдающейся минутой жизни, воспоминание о которой я увез бы с собой в Германию.
Гавриил отнюдь не был льстецом, но непривычная обстановка, в которую он попал, и переживания последних минут произвели неожиданную метаморфозу со скромным, застенчивым Гавриилом. Впрочем, Гавриил вращался в различных кругах, в том числе и в довольно высоких, и мог при случае сказать комплимент. Ему оставалось только надеяться, что Аретино не относился к числу людей, ненавидящих лесть и льстецов, и что он ничуть не переборщил по части фимиама. Однако Аретино отнесся к его восторженным излияниям довольно благосклонно. Возможно, в том было повинно выпитое им вино.
– Хм, – сказал он. – Вам и вправду нравятся мои безделки?
– О, дорогой мастер, я восхищаюсь вами, вы – мой кумир, нет, лучше сказать – мое божество.
– Что ж, мой мальчик, раз тебе нравятся мои стихи, значит, по крайней мере, у тебя есть вкус, – сказал Аретино, борясь с отрыжкой. – Я бы с удовольствием пообедал с тобою и поговорил бы тоже с не меньшим удовольствием, но… как-нибудь в другой раз, ладно? Честно говоря, мы тут празднуем… отмечаем новую пьесу, которую мне заказали… Черт побери, а где мои гости? Куда все подевались? Небось уже разбились на парочки и разошлись по спальням. Ну что ж, раз так, то я от них не отстану!
Из-за закрытых дверей доносился приглушенный шум – звуки музыки, голоса, смех, но хозяева открывать не торопились. Гавриил снова постучал, на сей раз погромче. Дверь наконец отворилась. На пороге стоял лакей; вид у него был такой, словно ему приходилось заниматься несколькими делами одновременно. Парик с развившимися прядями съехал набок, руки он для пущей солидности заложил за спину, но краешек зажатой в кулаке салфетки или полотенца выглядывал из-за полы сюртука.
– Мне хотелось бы видеть мсье Аретино, – сказал Гавриил.
– Ох, господин хороший, я боюсь, хозяин сейчас не сможет к вам выйти. – Лакей развел руками, и салфетка (только теперь стало ясно, что это была именно салфетка) показалась из-за спины. Он сконфуженно скомкал ее и добавил: – У нас тут такое творится… Может быть, вы заглянете как-нибудь в другой раз?
– Нет. Мне непременно нужно видеть его сегодня, – ответил Гавриил, сам удивившись, откуда у него взялась подобная настойчивость. Впрочем, подумав немного, он нашел вполне разумное объяснение своей смелости: ведь он явился сюда по заданию Архангела Михаила, а Его Архангельство ясно дал понять, что дело предстоит серьезное и с исполнителя будут спрашивать весьма строго.
Лакей, несколько смущенный напористостью стоявшего перед ним незнакомца с упрямым выражением лица и неземным светом в голубых глазах, отступил на несколько шагов, давая дорогу незваному гостю. Поколебавшись несколько секунд, он провел Гавриила в гостиную:
– Будьте добры, подождите здесь несколько минут. Я спрошу хозяина, сможет ли он принять вас.
Чтобы как-нибудь скоротать время, Гавриил отошел в сторонку и стал вертеться взад-вперед на каблуках – старый трюк, которому он научился еще в незапамятные времена. Он быстро оглядел комнату. На низеньком столике лежали листы рукописи. Гавриил подошел поближе, но смог разобрать только два слова. Эти слова были: «Отец Адам». Не помня себя, Гавриил кинулся на рукопись, словно коршун на цыпленка.
Тут за дверью послышался какой-то непонятный шум, и в комнату вошло несколько человек. Боясь, как бы его не поймали с поличным, Ангел Гавриил отскочил от столика, словно ошпаренный. Однако бояться ему было нечего: вошедшие оказались всего-навсего музыкантами. Сняв темные фраки, они остались в одних рубашках и спускались по лестнице с верхнего этажа, наигрывая на своих инструментах отнюдь не церковные гимны – легкие мелодии, под которые ноги сами пускались в пляс.
Музыканты прошли мимо Гавриила, как мимо пустого места, не удостоив ангела даже взглядом. Не успели музыканты исчезнуть в дальней комнате, откуда доносились пронзительные взвизгивания, смех и звуки шумной возни, как Гавриил опять вернулся к столь заинтересовавшей его рукописи. Отыскав глазами начало, он стал читать: «Отец Адам, изгнанный из Эдема за то, что отведал плода с Древа Познания…»
Но ему снова помешали – на этот раз взрывы громкого девичьего смеха.
Подняв глаза от рукописи, Гавриил увидел, как в комнату вбежали две юные прелестницы – блондинка и брюнетка, являвшие собою очаровательный контраст. Темные волосы одной в беспорядке рассыпались по плечам, а растрепавшиеся светлые локоны другой, напротив, были завязаны в подобие узла на затылке. На обеих девушках были одинаковые длинные блузы из тончайшей шелковой ткани; их одежды развевались, когда одна из них, играючи, погналась за другой. Гавриил заливался румянцем, как только в пылу погони низко обнажались белоснежные груди или из-под высоко взлетевшего подола выглядывали розоватые коленки.
Заметив, что они не одни в комнате, шалуньи прекратили свою игру и подошли к Ангелу Гавриилу.
– Эй, – дерзко сказала блондинка, и в ее певучем голоске отчетливо прозвучал французский акцент. – Эй, ты не видел его здесь?
– Кого? – спросил Гавриил, весьма смущенный видом их ничем не прикрытых прелестей.
– Ну, этого гадкого Пьетро! Он ведь обещал потанцевать со мной и Фифи.
– Нет, я его не видел, – ответил Гавриил, подавляя в себе сильное желание перекреститься. Лишь мысль о том, что дамам это может показаться неучтивым, удержала его руку.
– Ах, он должно быть, спрятался где-то здесь, – игриво продолжала блондинка. – Пойдем, Фифи, устроим на него настоящую облаву. Мы найдем его и накажем!
И красотка подарила Гавриилу такой взгляд, что беднягу охватила дрожь.
– Пойдем с нами, – предложила она, подавая ему свою белую ручку.
Гавриил отпрянул от нее, словно это была змея, и потряс головой:
– Нет, нет. Мне… Мне велено подождать здесь.
Француженка по-птичьи склонила набок свою хорошенькую головку:
– А ты всегда делаешь только то, что тебе велят? Фи, как это скучно!
И, смеясь и щебеча, девушки выпорхнули из гостиной. Когда их голоса затихли где-то в длинном коридоре, Гавриил вытер со лба обильный пот и попытался сосредоточиться на рукописи, лежавшей на столике. На этот раз ему удалось прочитать название: «Легенда о семи золотых подсвечниках». Но тут опять послышался звук шагов, и Гавриил поспешил убраться от стола.
В гостиную, пошатываясь, вошел Аретино, держа в руке полупустой бурдюк с вином. Камзол его был расстегнут, чулки спущены, на тонкой полотняной рубашке краснели винные пятна. Под глазами залегли глубокие тени. Однако взгляд Аретино, пронзительный и цепкий, не помутнел от выпитого вина. Это были глаза человека, много повидавшего в жизни и стремившегося повидать еще больше.
Не без некоторого труда добравшись до того угла комнаты, где стоял Ангел Гавриил, он остановился напротив Гавриила и несколько мгновений молча смотрел на непрошеного гостя.
– Кто вы такой, черт возьми? – спросил он наконец.
– Студент, – не без робости ответил Гавриил, с трудом сдержав желание перекреститься при упоминании о черте. – Я простой студент из Германии, студент филологического факультета. Я приехал сюда, в Венецию, чтобы лицезреть великого Аретино, молва о котором разнеслась по всей Европе. Я восхищаюсь вашим талантом – нет, лучше сказать, вашим гением, дорогой мастер. Я хотел бы пригласить вас на скромный обед, за которым я мог бы поговорить с вами о поэзии и литературе. Беседа с вами стала бы для меня выдающейся минутой жизни, воспоминание о которой я увез бы с собой в Германию.
Гавриил отнюдь не был льстецом, но непривычная обстановка, в которую он попал, и переживания последних минут произвели неожиданную метаморфозу со скромным, застенчивым Гавриилом. Впрочем, Гавриил вращался в различных кругах, в том числе и в довольно высоких, и мог при случае сказать комплимент. Ему оставалось только надеяться, что Аретино не относился к числу людей, ненавидящих лесть и льстецов, и что он ничуть не переборщил по части фимиама. Однако Аретино отнесся к его восторженным излияниям довольно благосклонно. Возможно, в том было повинно выпитое им вино.
– Хм, – сказал он. – Вам и вправду нравятся мои безделки?
– О, дорогой мастер, я восхищаюсь вами, вы – мой кумир, нет, лучше сказать – мое божество.
– Что ж, мой мальчик, раз тебе нравятся мои стихи, значит, по крайней мере, у тебя есть вкус, – сказал Аретино, борясь с отрыжкой. – Я бы с удовольствием пообедал с тобою и поговорил бы тоже с не меньшим удовольствием, но… как-нибудь в другой раз, ладно? Честно говоря, мы тут празднуем… отмечаем новую пьесу, которую мне заказали… Черт побери, а где мои гости? Куда все подевались? Небось уже разбились на парочки и разошлись по спальням. Ну что ж, раз так, то я от них не отстану!