Желязны Роджер. Принц Хаоса

   — Значит, ничего не изменилось, — сказал я, — и не изменится никогда. Ты по-прежнему не доверяешь мне.
   — Это не так, — ответила мать, глянув на Сухэя. — Просто это неподходящее место или неподходящее время для обсуждений.
   — Могу ли я принести тебе напиток, Дара, или что-нибудь поесть? — немедленно сказал Сухэй.
   — Спасибо, нет, — отозвалась она. — Я не могу долго здесь задерживаться.
   — Мама, расскажи мне тогда о ти'га.
   — Что бы ты хотел узнать?
   — Ты наколдовала их из-за Обода.
   — Верно.
   — Подобные существа бестелы сами по себе, но для собственных целей способны замещать живых хозяев.
   — Да.
   — Предположим, такое существо заняло личность в момент — или близко к моменту — смерти, оживив дух и контролируя разум?
   — Интересно. Это гипотетический вопрос?
   — Нет. Это действительно случилось с той, кого ты за мной послала. Теперь она, кажется, неспособна выйти из тела. Разве не так?
   — Я не совсем уверена, — сказала мать.
   — Она теперь в ловушке, — предложил Сухэй. — Входить и выходить она может, только используя присутствующий разум.
   — Под контролем ти'га тело победило болезнь, убившую сознание, — сказал я. — Ты полагаешь, она застряла на всю жизнь?
   — Да. Насколько я знаю.
   — Тогда скажи мне: освободится ли демон, когда тело умрёт, или умрёт вместе с ним?
   — Все может пойти и так, и так, — ответил он. — Но чем дольше демон остаётся в теле, тем более вероятно, что он погибнет вместе с ним.
   Я опять посмотрел на мать.
   — И там ты держишь финал этой истории, — заявил я.
   Она пожала плечами.
   — Я разочаровалась в этом демоне и освободила его, — сказала она. — Ну, и всегда можно наколдовать другого, была бы нужда.
   — Не делай этого, — сказал я ей.
   — Не буду, — сказала она. — Сейчас нужды нет.
   — Но если тебе покажется, что есть, ты сделаешь?
   — Мать заботится о безопасности сына, нравится это ему или нет.
   Я поднял левую руку, вытянул указательный палец в гневном жесте, как вдруг заметил, что ношу яркий браслет… он казался почти голографической копией витого шнура. Я опустил руку, сглотнул первый ответ и сказал:
   — Теперь ты знаешь мои чувства.
   — Я знала их давным-давно, — сказала она. — Давай пообедаем в Путях Всевидящих, на половине цикла, считая от нынешнего момента, в пурпурное небо. Согласен?
   — Согласен, — сказал я.
   — Тогда до скорого. Доброго цикла, Сухэй.
   — Доброго цикла, Дара.
   Она сделала три шага и ушла, как предписывает этикет — тем же путём, что и вошла.
   Я повернулся и, пройдя к краю бассейна, вгляделся в глубины, почувствовал, как медленно расслабляются плечи. Теперь там были Ясра и Джулия, обе в цитадели крепости, творящие в лаборатории что-то тайное. А затем поверх них поплыли завитки, и какая-то жестокая истина вне всякого порядка и красоты начала формироваться в маску поразительных, пугающих размеров.
   Я почувствовал руку на плече.
   — Семья, — сказал Сухэй, — интриги и безумства. Ты чувствуешь тиранию привязанности, да?
   Я кивнул.
   Ещё Марк Твен говорил о способности выбирать друзей, но не родственников, — ответил я.
   — Я не знаю, что замышляют они, хотя у меня есть подозрения, — сказал он. — Сейчас делать нечего, разве что передохнуть и подождать. Я хотел бы услышать побольше из твоей истории.
   — Спасибо, дядя. Идёт, — сказал я. — Почему бы и нет?
   Так я выдал ему остаток рассказа. Перевалив через него, мы переместились к кухне для дальнейшего пропитания, затем проделали ещё один путь к плавающему балкону над жёлто-зелёным океаном, бьющимся об розовые скалы под сумеречным… или нет — беззвёздным небом цвета индиго. Там я закончил повествование.
   — Это более, чем интересно, — сказал Сухэй в конце концов.
   — Ну да? Во всем этом ты видишь что-то, чего не вижу я?
   — Ты дал мне слишком много пищи для размышлений, чтобы получить поспешное суждение, — сказал он. — Давай на этом пока остановимся.
   — Очень хорошо.
   Навалившись на перила, я взглянул вниз на воды.
   — Тебе нужен отдых, — сказал Сухэй чуть погодя.
   — Догадываюсь.
   — Идём, я покажу твою комнату.
   Он протянул руку, и я схватился за неё. Вместе мы утонули в полу.
   Итак, я спал, окружённый гобеленами и тяжёлыми драпировками, в комнате без дверей в Путях Сухэя. Вероятно, располагалась она в башне, так как я слышал ветер за стенами. Во сне я видел сон…
   Я снова был в замке Эмбера, гуляя по искристой протяжённости Коридора Зеркал. Свечки вспыхивали в высоких подставках. Шаги были не слышны. Блестели зеркала в разных оправах. Они покрывали стены с обеих сторон — большие, маленькие. Я в их глубинах шёл мимо себя, отражённый, искажённый, иногда преображённый…
   Я задержался возле высокого потрескавшегося зеркала слева, оправленного в олово. Как только я повернулся к нему, то понял, что тот, кого увижу сейчас, буду не я.
   И я не ошибся. Из зеркала на меня смотрела Корал. Она была в персиковой блузе и без повязки на глазу. Трещина в зеркале делила её лицо пополам. Левый глаз её, как помнится, был зелёным, вместо правого — Талисман Закона. Оба казались направленными на меня.
   — Мерлин, — сказала она. — Помоги мне. Это так странно. Верни мне глаз.
   — Я не знаю, как, — сказал я. — Не понимаю, как это было сделано.
   — Мой глаз, — продолжала она, будто не слыша. — Мир — это роящиеся силы в Оке Закона, холодный… такой холодный!.. и недобрый мир. Помоги мне!
   — Я найду способ, — сказал я.
   — Мой глаз… — тянула она.
   Я заторопился дальше.
   Из прямоугольного зеркала в деревянной раме с резным фениксом в основании меня приветствовал Люк.
   — Эй, приятель. — Он был неухоженным. — Мне хочется получить обратно папин меч. Ты же не будешь опять перечить мне, нет?
   — Боюсь, что нет, — пробормотал я.
   — Жаль, что столь недолго я держал в руках твой подарок. Подумай об этом, хорошо? У меня такое чувство, что он может оказаться очень кстати.
   — Сделаю, — сказал я.
   — В конце концов, в какой-то степени ты отвечаешь за то, что произошло, — продолжал он.
   — Правильно, — согласился я….
   — И мне определённо хочется меч обратно.
   — Ага, — сказал я, отодвигаясь.
   Из обрамлённого темно-бордовым эллипса справа от меня изошло гадостное хихиканье. Повернувшись, я узрел лицо Виктора Мелмана, колдуна с Отражения Земля, с которым я столкнулся, когда неприятности мои только начинались.
   — Сын погибели! — прошипел он. — С-славно видеть тебя потерянно блуждающим в Преддверии Ада. Пусть кровь моя кипит на твоих ладонях.
   — Твоя кровь — на твоих ладонях, — сказал я. — А тебя я считаю самоубийцей.
   — Нет, не так! — он отпрянул. — Ты подло убил меня.
   — Кончай вешать лапшу, — ответил я. — Я, может, и натворил кучу всего, но твоя смерть не из этой кучи.
   Я пошёл было прочь, но его рука исторглась из зеркала и вцепилась мне в плечо.
   — Убийца! — завопил он.
   Я смахнул его ладонь.
   — Гул-ляй, голубок, — сказал я и пошёл дальше.
   Затем из широкого, оправленного в зелёное зеркало с зелёной вуалью на стекле меня поприветствовал Рэндом, качая головой.
   — Мерлин! Мерлин! Что ты всё-таки затеваешь? — спросил он. — Какое-то время я считал, что мы с тобой в одном страну.
   — Ну, — отозвался я, рассматривая его оранжевую футболку и «левисы»,
   — все верно, сэр. Просто у меня не было времени кое в чём разобраться.
   — Это кое-что включает безопасность королевства… и у тебя не было времени?
   — Ну, предполагаю, что там припутано кое-что от закона.
   — Если он связан с нашей безопасностью, закон творю один я.
   — Да, сэр. Сознаю что…
   — Нам необходимо поговорить, Мерлин. Так ли это, что ты сам каким-то образом связан со всеми событиями?
   — Предполагаю, что верно и это…
   — Ничто не имеет значения. Королевство важнее. Нам надо поговорить.
   — Да, сэр. Поговорим, как только…
   — «Как только», к дьяволу! Сейчас же! Прекрати разбазаривать время на глупости и тащи свою задницу сюда! Нам надо поговорить!
   — Все сделаю, как только…
   — Не корми меня «как только»! Если ты скрываешь важную информацию, это граничит с предательством! Мне необходимо увидеть тебя сейчас! Домой!
   — Иду, — сказал я и заторопился прочь, присоединяя его голос к продолжающемуся хору прочих, повторяющих свои требования, мольбы, обвинения.
   Из следующего зеркала — круглого, с синей плетёной рамой — на меня взглянула Джулия.
   — А вот и ты, — сказала она почти тоскливо. — Знаешь, я любила тебя.
   — И я тебя любил, — признал я. — Понадобилось много времени, чтобы понять это. Но думаю, что дело уже провалено.
   — Ты любил меня недостаточно, — сказала она. — Недостаточно, чтобы довериться мне. Вот и потерял моё доверие.
   Я оглянулся.
   — Извини, — сказал я.
   — Недостаточно хорошо, — отреагировала она. — И вот мы стали врагами.
   — Необязательно рассматривать это так.
   — Слишком поздно, — сказала она. — Слишком поздно.
   — Извини, — повторил я и заторопился дальше.
   Так я подошёл к Ясре в красной ромбовидной раме. Её рука с ярко крашеными ногтями вытянулась вперёд и принялась ласкать мне щеку.
   — Куда-то направляешься, милый мальчик? — спросила она.
   — Надеюсь, что да, — сказал я.
   Она пошло улыбнулась и поджала губы.
   — Я решила, что ты плохо влияешь на моего сына, — сказала она. — Он лишился какого-то внутреннего стержня, когда подружился с тобой.
   — Ну, извини, — сказал я….
   — И это может сделать его негодным для власти.
   — Негодным или нежелательным? — спросил я.
   — Как бы то ни было, виноват будешь ты.
   — Ясра, он уже большой мальчик. Он сам принимает решения.
   — Боюсь, что ты научил его принимать неверные.
   — Он сам по себе, леди. Не вини меня, если он делает то, что тебе не по нраву.
   — А если Кашеру сотрут в порошок лишь потому, что ты сделал его мягче?
   — Беру самоотвод, — сказал я, делая шаг.
   Хорошо, что я двигался, ибо её рука вылетела вперёд, пробороздив ногтями по моему лицу, но все же толком не дотянувшись. Пока я уходил, она швыряла мне вслед бранные слова. К счастью, они потонули во всех прочих криках.
   — Мерлин?
   Снова повернувшись вправо, я увидел лицо Найды внутри серебряного зеркала, его поверхность и витая рама были единым целым.
   — Найда! Какой зуб на меня припасла ты?
   — Никакого, — ответила леди ти'га. — Я просто переживаю и нуждаюсь в советах.
   — Ты меня не ненавидишь? Как это ново!
   — Ненавидеть тебя? Не глупи. Я никогда бы не смогла.
   — Но кажется, что в этой галерее на меня разгневаны все.
   — Это лишь сон, Мерлин. Ты реален, я реальна, а об остальных — не знаю.
   — Прости. Моя мать наложила на тебя заклятие, чтобы ты оберегала меня… все эти годы. Сейчас ты действительно свободна от него? Если нет, наверное, я могу…
   — Я свободна.
   — Прости, что у тебя было столько неприятностей с этими условиями… не зная, я это или Люк, ты была обязана защищаться. Кто же знал, что в Беркли по соседству окажутся сразу два жителя Эмбера?
   — Я не жалею.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Я пришла за советом. Я хочу знать, как найти Люка.
   — Ну как же, в Кашере. Там он как раз и был коронован. Зачем он нужен тебе?
   — Не догадываешься?
   — Нет.
   — Я влюблена в него. И всегда была. Раз теперь я свободна от уз и обладаю собственным телом, то хочу, чтобы он знал, что я — Гейл… и знал, что я чувствовала в те времена. Спасибо, Мерлин. Прощай.
   — Постой!
   — Да?
   — Я так и не отблагодарил тебя за защиту… даже если для тебя это было лишь принуждение, и даже если это было лишними хлопотами для меня. Спасибо, и удачи тебе.
   Она улыбнулась и исчезла. Я протянул руку и коснулся зеркала.
   — Удачи, — подумал я и услышал её ответ.
   Странно. Это был сон. И все же — я не мог проснуться, и он ощущался реальностью. Я…
   — Ты, понятно, вовремя вернулся ко Дворам для завершения своих замыслов… — Это из зеркала в трех шагах впереди — узкого и чёрного по краям.
   Я подошёл к нему. На меня свирепо смотрел мой брат — Юрт.
   — Чего ты хочешь? — спросил я.
   Его лицо было злой пародией на моё собственное.
   — Я хочу, чтобы тебя никогда не было, — сказал он. — Проиграй. Мне хотелось бы увидеть твою смерть.
   — Каков твой третий выбор? — спросил я.
   — Полагаю, заключение тебя в личную преисподнюю.
   — Почему?
   — Ты стоишь между мной и тем, чего я хочу.
   — Я был бы рад отойти в сторону. Скажи — как.
   — Нет пути, чтобы ты сам смог или захотел. Сам.
   — Ты так ненавидишь меня?
   — Да.
   — Я думал, что купание в Фонтане сожгло твои эмоции.
   — Курс лечения не завершился, и эмоции лишь усилились.
   — И нет способа все забыть и начать заново, стать друзьями?
   — Никогда.
   — Я так не думаю.
   — Она всегда больше заботилась о тебе, чем обо мне, и теперь ты намерен завладеть троном.
   — Не смеши. Я его не хочу.
   — Твои желания здесь ни при чем.
   — Я не буду владеть им.
   — Нет — будешь, если я тебя не убью.
   — Не дури. Оно того не стоит.
   — Скоро наступит день, который ты ждёшь меньше всего, ты обернёшься и увидишь меня. И будет поздно.
   Зеркало залило черным.
   — Юрт!
   Ничего. Необходимость мириться с ним во сне раздражала так же, как и наяву.
   Я повернул голову в сторону зеркала, оправленного в пламя, в нескольких шагах впереди и влево от меня, откуда-то зная, что оно — следующее по курсу. Я двинулся к нему.
   Она улыбалась.
   — И так, ты владеешь им, — сказала она.
   — Тётушка, что происходит?
   — Некий конфликт, о котором в основном упоминают как о «неподдающемся урегулированию», — отозвалась Фиона.
   — Это не тот ответ, который мне нужен.
   Слишком многих уже подняли на ноги, чтобы дать тебе лучший.
   — И часть этого — ты?
   — Очень небольшая. Не та, которая смогла бы дать тебе что-нибудь полезное.
   — Что мне делать?
   — Изучи свои возможности и выбери лучшую.
   — Лучшую для кого? Лучшую для чего?
   — Сказать можешь только ты.
   — Ну, намекнуть-то можно?
   — Ты мог пройти Лабиринт Корвина в тот день, когда я привела тебя к нему?
   — Да.
   — Так я и думала. Этот лабиринт был начертан в необычных обстоятельствах. Его нельзя скопировать. Лабиринт Оберона никогда бы не допустил его создания, не будь повреждён сам и слишком слаб для того, чтобы предотвратить приход к существованию конкурента.
   — Ну, и?
   — Наш Лабиринт хочет поглотить его, объединиться. Если это получится, то будет столь же гибельно, как если бы Лабиринт Эмбера был уничтожен во время войны. Равновесие с Хаосом будет безвозвратно нарушено.
   — А Хаос недостаточно силён, чтобы предотвратить это? Я думал, что они могущественны в равной степени.
   — Так и было, пока ты не исправил Искажённый Лабиринт, и Лабиринт Эмбера получил возможность поглотить его. Это удесятерило его силу, душащую Хаос. И он способен добраться до Лабиринта твоего отца, преодолев отпор Логруса.
   — Я не понимаю, что делать.
   — И я не понимаю. Но требую, чтобы ты сделал то, что я сказала. Когда придёт время, ты должен принять решение. Я не знаю, какое, но оно будет очень важным.
   — Она права, — раздался голос у меня за спиной.
   Повернувшись, я увидел отца в сияющей чёрной раме, не её верхнем крае была укреплена серебряная роза.
   — Корвин! — услышал я голос Фионы. — Где ты?
   — В месте, где нет света, — сказал он.
   — Отец, я думал, что ты где-то в Эмбере вместе с Дейдрой, — сказал я.
   — Духи играют в духов, — ответил он. — У меня не много времени, ибо сила кончается. Я могу только сказать: не верь ни Лабиринту, ни Логрусу, никому из этих отродий, пока вопрос не утрясётся.
   Он стал блекнуть.
   — Как помочь тебе? — спросил я.
   Два слова «…во Дворах» донеслись до меня раньше, чем он исчез.
   Я опять повернулся.
   — Фи, что он имел в виду? — спросил я её.
   Она хмурилась.
   — Такое впечатление, что ответ зарыт где-то во Дворах, — медленно отозвалась она.
   — Где? Где мне следует покопаться?
   Она покачала головой и начала отворачиваться:
   — Кто знает лучше?
   Затем исчезла и она.
   Голоса звали меня сзади, спереди. Всхлипы и смех, моё имя. Я заторопился вперёд.
   — Что бы ни случилось, сказал Билл Рот, — если тебе потребуется хороший законник, я возьмусь за дело… даже в Хаосе.
   А потом был Дворкин, подмигнувший мне из крошечного зеркала с перекрученной рамой.
   — Беспокоиться не о чём, — заметил он, — но какие-то невесомости вьются вокруг тебя.
   — Что мне делать? — закричал я.
   — Ты должен стать чем-то более великим, нежели сам.
   — Не понимаю.
   — Сбеги из клетки, что — жизнь твоя.
   — Какой клетки?
   Он исчез.
   Я побежал, и их слова звенели вокруг меня.
   Ближе к концу зала было зеркало, похожее на кусок жёлтого шелка, натянутого на раму. Из него мне ухмыльнулся Чеширский Кот.
   Карта откроет недобрый путь для королей в каре. Мальчик, с него тебе не свернуть, — сказал он. — Шёл бы ты в кабаре. Мы тяпнем пивка, и не дрогнет рука художника из кабаре…
   Нет! — заорал я. — Нет!
   А потом осталась лишь ухмылка. На этот раз исчез и я. Милосердное, чистое забвение и свист ветра, где-то там, далеко.

3

   Долго ли я спал — не знаю. Разбудил меня Сухэй, повторявший моё имя.
   — Мерлин, Мерлин, — говорил он, — небо белое.
   — И у меня занятой день, — добавил я. — Знаю. У меня и ночь оказалась занятой.
   — Значит, оно до тебя добралось.
   — Что?
   — Небольшое заклинание, которое наслал я, чтобы открыть твой разум просветлению. Я надеялся подвести тебя к ответу в ключе твоих мыслей, а не нагружать ношей своих догадок и подозрений.
   — Я был снова в Коридоре Зеркал.
   — Я не знал, какую форму оно примет.
   — Это было в действительности?
   — Как подобные вещи следуют, так тому и быть.
   — Ну, спасибо… я так и думал. Помню, Грайлл говорил что-то о твоём желании видеть меня раньше, чем увидит мать.
   — Хотел взглянуть, что ты знаешь, прежде чем встретишься с ней нос к носу. Я хотел защитить твою свободу выбора.
   — О чем ты говоришь?
   — Я уверен, она хочет видеть тебя на троне.
   Я сел и протёр глаза.
   — Полагаю, что это возможно, — сказал я.
   — Я не знаю, как далеко она зайдёт, чтобы добиться своего. Я хотел дать тебе шанс обдумать собственное мнение, прежде, чем раскусишь её планы. Может, чашечку чая?
   — Да, спасибо.
   Я принял кружку, которую он предложил мне, и поднёс к губам.
   — Что ты ещё можешь добавить, кроме догадок о её желаниях? — спросил я.
   Сухэй покачал головой.
   — Я не знаю, насколько бурна её программа, — сказал он, — если ты об этом. И связана ли она с заклинаниями, которые висели на тебе, а теперь исчезли.
   — Твоих рук дело?
   Он кивнул.
   Я сделал ещё глоток.
   — Никак не предполагал, что так близко подберусь к очереди, — сказал я. — Юрт — четвёртый или пятый номер на транспортёре, не так ли?
   Сухэй кивнул.
   — Чувствую, что день будет очень занятой, — сказал я.
   — Заканчивай с чаем, — сказал он, — и следуй за мной.
   Он вышел через драконовый гобелен на дальней стене.
   Когда я вновь поднял кружку, яркий браслет сполз с моего левого запястья и поплыл перед моим носом, топя переплетение в круге чистого света. Над дымящимся настоем он затрепетал, словно наслаждаясь коричным ароматом.
   — Привет, Призрак, — сказал я. — Что ты так странно прилип к руке?
   — Чтобы выглядеть как кусок верёвки, который ты обычно носишь, — пришёл ответ. — Я думал, тебе это понравится.
   — Я имею в виду, что ты делал там все это время?
   — Только слушал, Папа. Смотрел, чем могу помочь. Все эти люди — твои родственники?
   — Те люди, с которыми я встречался, — да.
   — Надо ли вернуться в Эмбер и рассказать об их кознях?
   — Нет, они творят их и во Дворах, — я ещё хлебнул чаю. — Ты подразумеваешь какой-то особенный вред?
   — Не доверяй своей матери и своему брату Мандору, даже если они приходятся мне бабкой и дядей. Я думаю, они что-то для тебя готовят.
   — Мандор всегда был добр ко мне….
   — И дядя твой Сухэй… он кажется возвышенно неколебимым, но весьма напоминает мне Дворкина. Мог бы он замешивать внутренние беспорядки, но быть готовым соскочить в любой момент?
   — Надеюсь, что нет, — сказал я. — Так он не поступал никогда.
   — Хо-хо, все это — песочные домики, а сейчас время потрясений.
   — Где ты набрался этой попсовой психологии?
   — Я изучал великих психологов Отражения Земля. Что было частью моей попытки понять человеческую среду. И я осознаю, что в эту эпоху я больше всего узнал о сути иррационального.
   — Ну, хорошо, и чем же могут быть вызваны текущие события?
   — На проекцию Лабиринта порядком повыше я наткнулся в Талисмане. Там были представлены аспекты, которых я просто не смог понять. Это привело к обдумыванию теории хаоса, затем к Меннингеру и всем прочим в поисках проявлений его — Хаоса — в сознании.
   — И какие заключения?
   — В результате я стал мудрее.
   — Да нет, я об Лабиринте.
   — А, да. Или он обладает элементом рациональности сам по себе, как живая тварь, или он является разумом такого порядка, что некоторые его проявления низшим существам только кажутся иррациональными. Или же объяснения идентичны с практической точки зрения?
   — У меня не было случая применить некоторые из тех тестов, что я разработал, но можешь ли ты сказать в рамках своего самоосознания: не подпадаешь ли ты сам под категорию иррациональных систем?
   — Я? Иррационален? Такая точка зрения мне в голову не приходила. Я не могу понять, как такое возможно.
   Я закончил с чаем и перекинул ноги через край кровати.
   — Плохо, — сказал я. — Я думаю, какая-то мера иррациональности и есть то, что делает нас истинно людьми… Как и распознание оного в себе, конечно.
   — Правда?
   Я поднялся и принялся одеваться.
   — Да, и контроль иррациональности может иметь отношение к интеллекту, к творчеству.
   — Я собираюсь заняться этим вплотную.
   — Будь любезен, — сказал я, натягивая сапоги, — и дай мне знать о своих осознаниях.
   Пока я заканчивал одеваться, он спросил:
   — Когда небо станет синим, ты будешь завтракать со своим братом Мандором?
   — Да, — сказал я.
   — А попозже у тебя будет ленч с твоей матерью?
   — Это верно.
   — А ещё попозже ты будешь смотреть карнавал погребения последнего монарха?
   — Уделю.
   — Я нужен тебе для защиты?
   — Со своими родственниками я буду в безопасности, Призрак. Даже если ты им не доверяешь.
   — Последнее погребение, которому ты уделил внимание, было повергнуто бомбардировке.
   — Это верно. Но это был Люк, а он дал зарок. Со мной все будет о'кей. Если хочешь осмотреть достопримечательности, иди вперёд.
   — Хорошо, — сказал он. — Пойду.
   Я поднялся и прошёл через комнату, чтобы встать перед драконом.
   — Не мог бы ты показать мне путь к Логрусу? — спросил Призрак.
   — Ты шутишь?
   — Нет, — объявил он. — Я видел Лабиринт, но никогда не видел Логрус. Где они его содержат?
   — Мне казалось, что я получше организовал тебе функции памяти. Во время последнего столкновения с этим предметом ты его хорошенько обгадил.
   — Так получилось. Ты думаешь, он может иметь на меня зуб?
   — С места в карьер — да. По размышлению — тем более. Держись от него подальше.
   — Но ты только что советовал мне изучить фактор хаоса, иррациональность.
   — Я не советовал совершать самоубийства. Я вбил в тебя слишком много труда.
   — Я тоже ценю себя. И ты знаешь, я обладаю императивом самосохранения, таким же, как и у органических существ.
   — Мне интересны твои суждения.
   — Ты знаешь кучу всего о моих способностях.
   — Это верно, ты очарователен в скоростном сваливании из пекла к черту на рога.
   — А ты обязан мне в приличном обучении.
   — Это мне надо обдумать.
   — Хватит терять время. Полагаю, я и сам могу найти его.
   — Прекрасно. Вперёд.
   — Его так трудно засечь?
   — Ты только что отказался от всеведения, не помнишь?
   — Папа, по-моему, мне надо его увидеть.
   — У меня нет времени провожать тебя туда.
   — Просто покажи путь. Я очень хорош в укрытии себя.
   — Что ж, я тебе подскажу. Отлично. Сухэй — Хранитель Логруса. Логрус расположен в пещере… где-то. Единственный путь, который мне известен, начинается здесь.
   — Где?
   — Тут есть что-то похожее на девять закрученных в спираль поворотов. Я наложу на тебя видение, которое поведёт тебя.
   — Не знаю, срабатывают ли твои заклинания на таких штуках, как я…
   Я потянулся вовне сквозь кольцо — извините, спикарт — сложил связки чёрных звёздочек на карте путей, которыми Призраку должно следовать, подвесил её перед ним в пространстве логрусова зрения и сказал:
   — Я смонтировал тебя и я смонтировал это заклинание.
   — Ух ты, — отозвался Призрак. — Чувствую так, будто я внезапно овладел базой данных, к которой никак не мог получить доступа.
   — Всему своё время. Сформируй из себя подобие кольца на моем левом указательном пальце. В мгновение мы выпадем из комнаты и проследуем дальше. Когда мы подойдём к нужному пути, я отмечу его указателями. Проследовав туда, пройдёшь сквозь нечто по маршруту, что приведёт в иное место.