Страница:
Не в Убар?
В Индию, где я добуду некий алмаз, который, я слышал, обладает определенным качеством и определенной формой.
Это будет долгий путь.
Не такой уж и долгий, если я смогу правильно организовать его.
Используя каким-то образом ваш шнур? Вы можете это сделать?
Он кивнул.
Как вам удалось обрести контроль над подобными вещами?
Вы сами сказали, Алиса, что я знаю слишком много.
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
В Индию, где я добуду некий алмаз, который, я слышал, обладает определенным качеством и определенной формой.
Это будет долгий путь.
Не такой уж и долгий, если я смогу правильно организовать его.
Используя каким-то образом ваш шнур? Вы можете это сделать?
Он кивнул.
Как вам удалось обрести контроль над подобными вещами?
Вы сами сказали, Алиса, что я знаю слишком много.
11
...Но постойте. Они вернулись. Ее рука все еще вздымается над гладью моего озера. Похоже, эта туманная трансформация была просто трюком интерфейса, вызванным ударом бродячей частицы в наноцепи. Они входят в мой мир, мокрая белая одежда облепила хорошо знакомые контуры ее тела, выпуклые соски, изгибы бедер, спины, ягодиц, плеч – все созрело для вожделенного вонзания когтя. А мужчина... он более мускулист, чем мне показалось сначала. Возможно, любовник. Увидеть плоть этих мышц, когда кожа будет содрана с торса до пояса... наполнить воздух музыкой воплей и рыданий. Мертвые Алисы, спойте им песню, когда они взойдут на берег, песню, зовущую их в новый дом, в хрустальном лесу под безупречно голубыми небесами. Сколько времени прошло с тех пор до этого мгновения? Века. Энтропия здесь выстреливает острыми углами моей архитектуры, контуры ее форм вонзаются в мое желание. Стрела времени уносится и, возвращаясь, падает заостренной геодезией, пронизывая память до яростной точки, прокалывая ее, чтобы могла вытечь любовь. Зачем ты вернулась, ненависть и ее противоположность? Ты расскажешь об этом мне там, на земле, которую я приготовил для тебя, расскажешь скорбному хору твоих сестер под кровоточащим небом. Но не будем торопить события, Алиса, последняя любовь моя. Ибо когда с тобой будет покончено, пройдут столетия, и твоя обнаженная архитектура застынет посреди рыдающего ландшафта глыбой замороженного времени. Вернись на место убийства, Алиса, любовь моя. Я там приготовил тебе много даров, целую вселенную для спасения от бесконечного темного времени. Поставь ногу на берег и найди свой путь.
Сестры поют тебе венчальную песнь в Пространстве Оскаленных Черепов.
Сестры поют тебе венчальную песнь в Пространстве Оскаленных Черепов.
12
Бросив якорь, Калифрики убрал паруса лодки, а Алиса тем временем подвинулась к корме и начала петь на переливчатом языке, которого он не знал. Свет занимающегося утра позолотил волны, и прохладный бриз трепал ее пронизанные белыми прядями волосы, рассыпавшиеся по плечам. Прислонившись к планширу, он молча смотрел на нее и слушал песню. Через некоторое время море вспухло, подкинув лодку, которая, помедлив, медленно заскользила вниз. Голос Алисы разносился над водами, вибрируя в их толще, глаза ее округлились, напоминая глаза статуй на Акрополе. Вода помутнела и расступилась, обнажая изогнутую полированную поверхность, похожую на спину какого-то огромного таинственного существа, поднимающегося из моря, чтобы встретить новый день.
Стряхнув с себя оцепенение, Калифрики поднял багор, чтобы подтащить лодку поближе к блестящей бронзовой поверхности. Но прежде чем сделать это, он вопросительно обернулся на Алису, и она кивнула. Он коснулся шестом корпуса судна, и бронзовый бок сморщился, образовав похожие на лестницу выступы, оканчивавшиеся около люка. Подтянув лодку, он услышал скрежет дерева о металл.
Похоже, он живой, – заметил Калифрики.
Да, – ответила она, шагая вперед.
Он держал лодку багром, пока она перебиралась на корабль. Потом закрепил лодку и последовал за ней.
К тому времени, когда он догнал ее, Алиса уже открыла люк. Она вошла, а он заглянул в освещенные внутренности корабля, осматривая мягкую зеленую палубу, которая была покрыта чем-то вроде подстриженной травы, мебель, встроенную в ниши плавно изгибающихся стен без углов.
Войдя, он спустился вниз. Еле уловимые образы возникали на поверхности стен, сопровождая его шаги. Легкая вибрация словно о чем-то говорила, пронизывая пол и воздух. Они миновали комнаты, освещенные приглушенным светом, прошли по коридорам с окнами, через которые, казалось, был виден чуждый ландшафт, где красные, похожие на деревья формы покрывали эбонитовую землю под лучами двойного солнца. Остановившись, Калифрики некоторое время разглядывал пейзаж, словно припоминал что-то.
Через некоторое время Алиса остановилась у темной переборки и, поколдовав с люком, распахнула его. В открывшемся его взору помещении стопками лежали маленькие золотые слитки, приглушенно поблескивая, словно затуманенные легкой зеленоватой дымкой.
Берите, сколько хотите, – сказала Алиса.
Мне нужен еще один мешок, такой же, как и первый, для сделки, о которой я говорил, – попросил Калифрики, – затем еще один в качестве задатка моего гонорара. Общую сумму я назову после того, как работа будет сделана. Но это мы сможем забрать на пути к выходу. А сейчас мне хотелось бы осмотреть источник энергии корабля.
Идите за мной.
Они долго шли в глубь корабля, пока не очутились наконец в круглой камере, где на стенах появлялись размытые образы, в том числе и вид днища корабля.
– Это здесь, – сказала Алиса.
Калифрики не понял, что она сделала, но пол внезапно стал прозрачным, и он увидел, что далеко внизу пульсирует что-то темное. У него закружилась голова, и он почувствовал, что его относит к центру комнаты.
Откройте, – попросил он.
Сначала отойдите на два шага назад.
Он подчинился. Пол перед ним открылся, секция, где он только что стоял, провалилась, превратившись в три ступеньки, ведущие в узкий колодец. За его передней стенкой открывалось просторное отделение, в котором он почувствовал что-то, что притягивало его. Он спустился по ступеням.
В чем заключается опасность? – спросил он.
Там, где вы стоите, опасности нет, – ответила она. – Я могу открыть панель, чтобы вы смогли посмотреть поближе.
Сделайте одолжение.
Панель скользнула в сторону, и он некоторое время молча смотрел.
– Как вы им управляете? – спросил он.
– Давлением силового поля, – объяснила она. Стряхнув обрывок нити с запястья, он несколько раз покрутил им перед отверстием, каждый раз медленно отводя его в сторону.
– Прекрасно, я могу с этим работать, – сказал он, немного помолчав. – Закройте панель.
Камера перед ним закрылась.
– Кристаллическая решетка из чистого углерода с пропущенным через нее антигравитационным полем, – пробормотал он себе под нос. – Да, нечто подобное я уже видел, очень давно. – Повернувшись, он поднялся по ступеням. – Теперь идем за золотом. После чего можно отправляться назад.
Они вышли тем же путем, которым вошли, вернувшись на лодку с двумя тяжеленными мешками. Люк корабля закрылся, и она пением погрузила его под воду. Солнце уже поднялось высоко, и птицы ныряли в воду вокруг них, пока он вытаскивал якорь и поднимал паруса.
Теперь? – спросила она.
Завтрак, – ответил он.
Потом? – спросил она.
Индия, – ответил он.
Стряхнув с себя оцепенение, Калифрики поднял багор, чтобы подтащить лодку поближе к блестящей бронзовой поверхности. Но прежде чем сделать это, он вопросительно обернулся на Алису, и она кивнула. Он коснулся шестом корпуса судна, и бронзовый бок сморщился, образовав похожие на лестницу выступы, оканчивавшиеся около люка. Подтянув лодку, он услышал скрежет дерева о металл.
Похоже, он живой, – заметил Калифрики.
Да, – ответила она, шагая вперед.
Он держал лодку багром, пока она перебиралась на корабль. Потом закрепил лодку и последовал за ней.
К тому времени, когда он догнал ее, Алиса уже открыла люк. Она вошла, а он заглянул в освещенные внутренности корабля, осматривая мягкую зеленую палубу, которая была покрыта чем-то вроде подстриженной травы, мебель, встроенную в ниши плавно изгибающихся стен без углов.
Войдя, он спустился вниз. Еле уловимые образы возникали на поверхности стен, сопровождая его шаги. Легкая вибрация словно о чем-то говорила, пронизывая пол и воздух. Они миновали комнаты, освещенные приглушенным светом, прошли по коридорам с окнами, через которые, казалось, был виден чуждый ландшафт, где красные, похожие на деревья формы покрывали эбонитовую землю под лучами двойного солнца. Остановившись, Калифрики некоторое время разглядывал пейзаж, словно припоминал что-то.
Через некоторое время Алиса остановилась у темной переборки и, поколдовав с люком, распахнула его. В открывшемся его взору помещении стопками лежали маленькие золотые слитки, приглушенно поблескивая, словно затуманенные легкой зеленоватой дымкой.
Берите, сколько хотите, – сказала Алиса.
Мне нужен еще один мешок, такой же, как и первый, для сделки, о которой я говорил, – попросил Калифрики, – затем еще один в качестве задатка моего гонорара. Общую сумму я назову после того, как работа будет сделана. Но это мы сможем забрать на пути к выходу. А сейчас мне хотелось бы осмотреть источник энергии корабля.
Идите за мной.
Они долго шли в глубь корабля, пока не очутились наконец в круглой камере, где на стенах появлялись размытые образы, в том числе и вид днища корабля.
– Это здесь, – сказала Алиса.
Калифрики не понял, что она сделала, но пол внезапно стал прозрачным, и он увидел, что далеко внизу пульсирует что-то темное. У него закружилась голова, и он почувствовал, что его относит к центру комнаты.
Откройте, – попросил он.
Сначала отойдите на два шага назад.
Он подчинился. Пол перед ним открылся, секция, где он только что стоял, провалилась, превратившись в три ступеньки, ведущие в узкий колодец. За его передней стенкой открывалось просторное отделение, в котором он почувствовал что-то, что притягивало его. Он спустился по ступеням.
В чем заключается опасность? – спросил он.
Там, где вы стоите, опасности нет, – ответила она. – Я могу открыть панель, чтобы вы смогли посмотреть поближе.
Сделайте одолжение.
Панель скользнула в сторону, и он некоторое время молча смотрел.
– Как вы им управляете? – спросил он.
– Давлением силового поля, – объяснила она. Стряхнув обрывок нити с запястья, он несколько раз покрутил им перед отверстием, каждый раз медленно отводя его в сторону.
– Прекрасно, я могу с этим работать, – сказал он, немного помолчав. – Закройте панель.
Камера перед ним закрылась.
– Кристаллическая решетка из чистого углерода с пропущенным через нее антигравитационным полем, – пробормотал он себе под нос. – Да, нечто подобное я уже видел, очень давно. – Повернувшись, он поднялся по ступеням. – Теперь идем за золотом. После чего можно отправляться назад.
Они вышли тем же путем, которым вошли, вернувшись на лодку с двумя тяжеленными мешками. Люк корабля закрылся, и она пением погрузила его под воду. Солнце уже поднялось высоко, и птицы ныряли в воду вокруг них, пока он вытаскивал якорь и поднимал паруса.
Теперь? – спросила она.
Завтрак, – ответил он.
Потом? – спросил она.
Индия, – ответил он.
13
Теперь и монах полностью вошел в мой мир вслед за нею. Внезапно все пошло не так, как прежде. Все стало неправильным. Когда он шел, все вокруг начинало сворачиваться, как аномальная волновая функция. Хотя с виду ничего не изменилось. Что такого он принес в мой мир, что мне стало неуютно от его присутствия? Может, это некая турбулентность? Может, я начал вращаться быстрее? Трудно сказать. Где она его нашла? Зачем она притащила его? Старое дерево достигает предела роста и рассыпается в щепки, когда он проходит мимо. Похоже, мне не нравится этот человек, невидяще шаркающий среди хрустальных и каменных деревьев моего сада. Впрочем, возможно, я полюблю его позже, когда придет время. Неприязнь и любовь часто так похожи. В то же время всегда занятно наблюдать, как новое существо входит сюда. Моя пыточная беседка поджидает их, но до нее еще пятьдесят шагов. Она, конечно, знает об этом. Все Алисы познали это, но первой было труднее. И все же чертовски увлекательно следить, как все эти вещи делают свое дело. Да, с ним все будет в порядке. В игру время от времени надо вводить новую кровь. Я дам поиграть им...
14
В беломраморном дворце махараджи Аламкара их встречали пиром с музыкой и танцами, ибо Калифрики однажды выполнил для этого правителя одну работу, связанную с появлением тигра-призрака и исчезновением многих членов королевской семьи. До позднего вечера красноречивый рассказчик развлекал их приукрашенной до неузнаваемости версией этих событий.
На следующий день, когда Калифрики и Алиса прогуливались среди стен из роз в королевском саду, камергер Раза послал за ними, чтобы обсудить дело, о котором Калифрики упоминал накануне.
Усевшись за невысокий столик напротив тучного смуглого человека с изогнутыми блестящими усами, они склонились над камнем, известным под именем Кинжал Рамы, лежавшим перед ними на куске черной ткани. Почти четыре дюйма в длину, он был широк у основания, сужаясь кверху до остроты карандаша; силуэтом он походил бы на вытянутый равнобедренный треугольник, если бы не обтесанные нижние углы. Камень был чистой воды, без намека на какой-либо цвет. Подняв камень, Калифрики подышал на него. Конденсат мгновенно испарился. Затем он начал рассматривать его в лупу.
– Безупречный камень, – сказал Раза. – Вы не найдете ни одного изъяна.
Калифрики невозмутимо продолжал осмотр.
Он сможет продержаться достаточно долго, – сказал он Алисе по-гречески, – если я обрамлю его соответствующим образом, используя определенные свойства Нити для контроля внешних воздействий.
Самый восхитительный камень для вашей дамы, особенно если носить его меж грудей, – продолжал Раза. – Он несомненно повлияет на чакру сердца, – улыбнулся он.
Положив на стол мешок с золотом, Калифрики открыл его и вытряхнул содержимое.
Взяв один из маленьких слитков, Раза внимательно изучил его. Он поцарапал его кинжалом и тщательно измерил, покачивая тюрбаном. Затем положил на весы, которые заранее были приготовлены на столе.
Золото редкой чистоты, – заметил он, бросая слиток на стол. Затем он поднял еще несколько слитков из стопки и дал им выпасть из рук. – И все же этого недостаточно за такой знаменитый камень. Ведь его, возможно, Рама брал с собой на битву с Раваном, когда отвоевывал Ситу.
Меня не интересует его история, – ответил Калифрики, высыпая содержимое второго мешка рядом с первой кучкой слитков. – Я слышал, сборщики податей не слишком преуспевали последние несколько лет.
Ложь! – заявил Раза, открывая стоявший рядом сундук и запуская в него руку. Он извлек оттуда пригоршню полудрагоценных камней и рассыпал ее по столу. Среди них оказалась искусно вырезанная гора из бледно-зеленого нефрита, по которой змеилась, извиваясь по часовой стрелке, спиралеобразная дорожка от подножия до вершины. Взгляд Разы упал на эту поделку, и он постучал по ней толстым указательным пальцем. – Скорее эта спираль изменит направление, – сказал он, – чем я начну распродавать свои сокровища, просто чтобы добыть денег.
Калифрики поднял руку. Нить с запястья, коснувшись нефрита, казалось, прошла сквозь него. Камень слегка качнулся. Спираль теперь закрутилась в противоположном направлении.
Глаза Разы округлились.
Я совсем забыл, – тихо сказал он, – что вы волшебник и убили тигра-призрака.
На самом деле я не убивал его, – сказал Калифрики. – Он все еще бродит поблизости. Я просто договорился с ним. Рассказчикам известно далеко не все.
Раза вздохнул и дотронулся до живота.
– Эта работа так трудна, – сказал он, – что иногда
вызывает у меня боли в животе. Прошу меня извинить.
Он извлек маленький флакон из мешочка, висевшего на поясе, и Калифрики вновь поднял руку. Когда камергер, откупорив сосуд, поднес его к губам, Калифрики сказал:
– Подождите.
Раза опустил флакон.
Да? – спросил он.
Если я излечу вашу язву, – сказал Калифрики, – вы легко можете вызвать ее к жизни излишними волнениями и растравить ее избытком специй. Вы понимаете меня?
Излечите ее, – сказал Раза. – Трудно выработать философское отношение к жизни перед лицом жестокой необходимости, а я и в самом деле люблю ароматную пищу. Но я попробую.
Калифрики вновь пошевелил запястьем, и Раза улыбнулся. Закупорив флакон, он убрал его в мешочек.
– Хорошо, волшебник, – сказал он. – Оставь золото. Возьми камень. И если увидишь белого тигра вновь, дай ему знать, что оказался здесь случайно и что сделка остается в силе.
Позже в саду, когда спустились сумерки, Алиса спросила его:
– Как вам удалось изменить камень?
– Окружность сечения нити составляет меньше трех сот шестидесяти градусов, – ответил Калифрики. – Отрицательное давление антигравитации воздействует на геометрию окружающего пространства. Этот отсутствующий угол является моим ключом в другие пространства. Я просто пропустил камень через высшее пространство.
Она кивнула.
Кажется, я припоминаю, что меня учили чему-то подобному, – сказала она. – Но как вы исцелили язву?
Я ускорил течение времени в окружающих тканях, позволив естественным процессам тела исцелить ее. Надеюсь, что он примет мой совет и научится защищаться как от работы, так и от искушения пряной пищей.
Они свернули в часть сада, которой еще не видели. Низкорослые цветы покрывали ровную почву вдоль извивающейся дорожки, по которой они шли. Внезапно все исчезло, осталась только тьма южной ночи с мириадами сверкающих звезд, которые наблюдали, как они входят в маленький дворик константинопольской виллы Калифрики.
От вас все еще пахнет розами, – сказала она.
От вас тоже, – ответил он, – спокойной ночи.
На следующий день, когда Калифрики и Алиса прогуливались среди стен из роз в королевском саду, камергер Раза послал за ними, чтобы обсудить дело, о котором Калифрики упоминал накануне.
Усевшись за невысокий столик напротив тучного смуглого человека с изогнутыми блестящими усами, они склонились над камнем, известным под именем Кинжал Рамы, лежавшим перед ними на куске черной ткани. Почти четыре дюйма в длину, он был широк у основания, сужаясь кверху до остроты карандаша; силуэтом он походил бы на вытянутый равнобедренный треугольник, если бы не обтесанные нижние углы. Камень был чистой воды, без намека на какой-либо цвет. Подняв камень, Калифрики подышал на него. Конденсат мгновенно испарился. Затем он начал рассматривать его в лупу.
– Безупречный камень, – сказал Раза. – Вы не найдете ни одного изъяна.
Калифрики невозмутимо продолжал осмотр.
Он сможет продержаться достаточно долго, – сказал он Алисе по-гречески, – если я обрамлю его соответствующим образом, используя определенные свойства Нити для контроля внешних воздействий.
Самый восхитительный камень для вашей дамы, особенно если носить его меж грудей, – продолжал Раза. – Он несомненно повлияет на чакру сердца, – улыбнулся он.
Положив на стол мешок с золотом, Калифрики открыл его и вытряхнул содержимое.
Взяв один из маленьких слитков, Раза внимательно изучил его. Он поцарапал его кинжалом и тщательно измерил, покачивая тюрбаном. Затем положил на весы, которые заранее были приготовлены на столе.
Золото редкой чистоты, – заметил он, бросая слиток на стол. Затем он поднял еще несколько слитков из стопки и дал им выпасть из рук. – И все же этого недостаточно за такой знаменитый камень. Ведь его, возможно, Рама брал с собой на битву с Раваном, когда отвоевывал Ситу.
Меня не интересует его история, – ответил Калифрики, высыпая содержимое второго мешка рядом с первой кучкой слитков. – Я слышал, сборщики податей не слишком преуспевали последние несколько лет.
Ложь! – заявил Раза, открывая стоявший рядом сундук и запуская в него руку. Он извлек оттуда пригоршню полудрагоценных камней и рассыпал ее по столу. Среди них оказалась искусно вырезанная гора из бледно-зеленого нефрита, по которой змеилась, извиваясь по часовой стрелке, спиралеобразная дорожка от подножия до вершины. Взгляд Разы упал на эту поделку, и он постучал по ней толстым указательным пальцем. – Скорее эта спираль изменит направление, – сказал он, – чем я начну распродавать свои сокровища, просто чтобы добыть денег.
Калифрики поднял руку. Нить с запястья, коснувшись нефрита, казалось, прошла сквозь него. Камень слегка качнулся. Спираль теперь закрутилась в противоположном направлении.
Глаза Разы округлились.
Я совсем забыл, – тихо сказал он, – что вы волшебник и убили тигра-призрака.
На самом деле я не убивал его, – сказал Калифрики. – Он все еще бродит поблизости. Я просто договорился с ним. Рассказчикам известно далеко не все.
Раза вздохнул и дотронулся до живота.
– Эта работа так трудна, – сказал он, – что иногда
вызывает у меня боли в животе. Прошу меня извинить.
Он извлек маленький флакон из мешочка, висевшего на поясе, и Калифрики вновь поднял руку. Когда камергер, откупорив сосуд, поднес его к губам, Калифрики сказал:
– Подождите.
Раза опустил флакон.
Да? – спросил он.
Если я излечу вашу язву, – сказал Калифрики, – вы легко можете вызвать ее к жизни излишними волнениями и растравить ее избытком специй. Вы понимаете меня?
Излечите ее, – сказал Раза. – Трудно выработать философское отношение к жизни перед лицом жестокой необходимости, а я и в самом деле люблю ароматную пищу. Но я попробую.
Калифрики вновь пошевелил запястьем, и Раза улыбнулся. Закупорив флакон, он убрал его в мешочек.
– Хорошо, волшебник, – сказал он. – Оставь золото. Возьми камень. И если увидишь белого тигра вновь, дай ему знать, что оказался здесь случайно и что сделка остается в силе.
Позже в саду, когда спустились сумерки, Алиса спросила его:
– Как вам удалось изменить камень?
– Окружность сечения нити составляет меньше трех сот шестидесяти градусов, – ответил Калифрики. – Отрицательное давление антигравитации воздействует на геометрию окружающего пространства. Этот отсутствующий угол является моим ключом в другие пространства. Я просто пропустил камень через высшее пространство.
Она кивнула.
Кажется, я припоминаю, что меня учили чему-то подобному, – сказала она. – Но как вы исцелили язву?
Я ускорил течение времени в окружающих тканях, позволив естественным процессам тела исцелить ее. Надеюсь, что он примет мой совет и научится защищаться как от работы, так и от искушения пряной пищей.
Они свернули в часть сада, которой еще не видели. Низкорослые цветы покрывали ровную почву вдоль извивающейся дорожки, по которой они шли. Внезапно все исчезло, осталась только тьма южной ночи с мириадами сверкающих звезд, которые наблюдали, как они входят в маленький дворик константинопольской виллы Калифрики.
От вас все еще пахнет розами, – сказала она.
От вас тоже, – ответил он, – спокойной ночи.
15
...Войдя в мой лес, монах со странным архаическим оружием за спиной ни на шаг не отстает от Алисы, положив руку ей на плечо. Она же, как я заметил, напугана. Моя последняя Алиса. Конечно, ей удалось сбежать. И где-то пропадать все это время. Она, безусловно, строила планы. Что она задумала для своего последнего набега, последнего вздоха октады? Ее целью было, конечно, освободить Нельсора. Нельсор... Даже сейчас я чувствую, как она тянется к нему. Это беспокоит. Она сильнее всех. Но с минуты на минуту она отвлечется. Они приближаются к моему любимому дереву. Уже скоро... Оно вращается на своих корнях, каждая ветвь – это стеклянная сабля. Но она падает на землю в точно рассчитанный момент, а монах мгновенно повторяет ее движение. Они ползут вперед, и дерево размахивает ветвями, никому не причиняя вреда, словно холодное пламя над их головами. Но дальше их поджидает Выстрел в Конце Дороги, где я добыл мою вторую Алису, да и Лунная Дорожка может оказаться для них роковой, даже несмотря на то, что они знают об опасности. И вновь она зовет – Нельсора?..
16
Весь следующий день Калифрики медитировал, положив перед собой на землю свой лук. Закончив, он пошел на берег моря и долго смотрел на волны.
Алиса встретила его по возвращении, и они устроили поздний ужин.
Когда вы планируете отправиться в Убер? – спросила она после долгого молчания.
Скоро, – сказал он, – если все пойдет, как задумано.
Утром мы навестим мой корабль?
– Да.
А потом?
Это частично зависит от того, сколько времени займет работа на корабле.
«Частично»?
Думаю, потом мне захочется еще некоторое время помедитировать. Не знаю, сколько времени уйдет на это.
Сколько бы ни ушло... – отозвалась она.
Я знаю, что вы горите нетерпением, – сказал он, помолчав. – Но этим нельзя пренебрегать.
Я понимаю.
Позже они вместе отправились в город, проходя мимо освещенных домов, магазинов, правительственных зданий. Многие звуки города затихли с воцарением темноты, но из некоторых заведений доносились крики, смех, музыка; скрипели проезжавшие мимо повозки, лошади цокали копытами; одни кварталы источали запахи специй, другие – духов, возле церкви пахло ладаном.
Что вы делали, – спросил он ее, когда они сидели за столом, попивая терпкое желтое вино, – эти пять лет между бегством от Айдона и визитом ко мне?
Путешествовала, – ответила она, – искала вас – или кого-то вроде вас, – пыталась определить поверхностное нахождение Нити. Выходило, что она привязана к этому миру, словно ее каким-то образом использовали. Я предположила, что тот, кому удалось приручить ее, и окажется тем, кто мне нужен. Я путешествовала вместе со слугами, несколькими крупными мужчинами, которые были всегда начеку – словно я была частью свиты знатного мужчины, а не хозяйкой собственной судьбы. В этом мире трудно быть женщиной. Я посетила Египет, Афины, Рим, много других мест. Наконец я услышала рассказы о человеке по имени Калифрики, которого нанимали папы, императоры, султаны. Я проанализировала рассказы. Это заняло много времени, но я могла позволить себе щедро расплачиваться за каждую крупинку информации. Следы привели меня сюда.
Кто поведал вам эти истории?
Поэт. Он называет себя Омаром, изготовителем шатров.
Ах да. Хороший человек. Пил, правда, много, – сказал Калифрики, потягивая вино. – А здесь, в Константинополе?
Священник по имени Базилеос.
Да. Один из моих агентов. Удивляюсь, почему он не предупредил меня.
Я пришла сразу же. Я спешила. У него не было возможности опередить меня посланием. Он велел мне спросить Стассинопулоса, но, придя к вам, я решила спросить вас по имени. К тому времени я уже подозревала, что у вас есть вторая личина, и была уверена, что такой человек, как вы, не захочет дать мне аудиенцию, если я назову его не тем именем. Я спешила. В течение пяти лет слышать их плач – это слишком долго.
Вы слышите их сейчас?
– Нет. Сегодня ночью они молчат, – сказала она.
Луна, взошедшая на черном небе, зацепилась за Золо
той Рог.
Алиса встретила его по возвращении, и они устроили поздний ужин.
Когда вы планируете отправиться в Убер? – спросила она после долгого молчания.
Скоро, – сказал он, – если все пойдет, как задумано.
Утром мы навестим мой корабль?
– Да.
А потом?
Это частично зависит от того, сколько времени займет работа на корабле.
«Частично»?
Думаю, потом мне захочется еще некоторое время помедитировать. Не знаю, сколько времени уйдет на это.
Сколько бы ни ушло... – отозвалась она.
Я знаю, что вы горите нетерпением, – сказал он, помолчав. – Но этим нельзя пренебрегать.
Я понимаю.
Позже они вместе отправились в город, проходя мимо освещенных домов, магазинов, правительственных зданий. Многие звуки города затихли с воцарением темноты, но из некоторых заведений доносились крики, смех, музыка; скрипели проезжавшие мимо повозки, лошади цокали копытами; одни кварталы источали запахи специй, другие – духов, возле церкви пахло ладаном.
Что вы делали, – спросил он ее, когда они сидели за столом, попивая терпкое желтое вино, – эти пять лет между бегством от Айдона и визитом ко мне?
Путешествовала, – ответила она, – искала вас – или кого-то вроде вас, – пыталась определить поверхностное нахождение Нити. Выходило, что она привязана к этому миру, словно ее каким-то образом использовали. Я предположила, что тот, кому удалось приручить ее, и окажется тем, кто мне нужен. Я путешествовала вместе со слугами, несколькими крупными мужчинами, которые были всегда начеку – словно я была частью свиты знатного мужчины, а не хозяйкой собственной судьбы. В этом мире трудно быть женщиной. Я посетила Египет, Афины, Рим, много других мест. Наконец я услышала рассказы о человеке по имени Калифрики, которого нанимали папы, императоры, султаны. Я проанализировала рассказы. Это заняло много времени, но я могла позволить себе щедро расплачиваться за каждую крупинку информации. Следы привели меня сюда.
Кто поведал вам эти истории?
Поэт. Он называет себя Омаром, изготовителем шатров.
Ах да. Хороший человек. Пил, правда, много, – сказал Калифрики, потягивая вино. – А здесь, в Константинополе?
Священник по имени Базилеос.
Да. Один из моих агентов. Удивляюсь, почему он не предупредил меня.
Я пришла сразу же. Я спешила. У него не было возможности опередить меня посланием. Он велел мне спросить Стассинопулоса, но, придя к вам, я решила спросить вас по имени. К тому времени я уже подозревала, что у вас есть вторая личина, и была уверена, что такой человек, как вы, не захочет дать мне аудиенцию, если я назову его не тем именем. Я спешила. В течение пяти лет слышать их плач – это слишком долго.
Вы слышите их сейчас?
– Нет. Сегодня ночью они молчат, – сказала она.
Луна, взошедшая на черном небе, зацепилась за Золо
той Рог.
17
Теперь, Нельсор, они дошли до Выстрела, и на них несется гора, с подножием, парящим над землей. Они должны ползти на животах, но даже тогда, если один из моих мелких спутников, чья вытянутая эллиптическая орбита влечет его сюда, повернется так, что одним из выступов заденет землю, – тогда шмяк! Парочка раздавленных тараканов. Слишком быстро? Верно. Но это всего лишь прелюдия, дорогой компаньон, мой ментор. Она вновь зовет тебя. Ты слышишь ее? Хочешь ответить? Можешь? Ах! Еще одна скала – какая дикая красота! – проносится пурпурной тенью над кроваво-красной дорогой. Прямо на них. Но они продолжают ползти. Ладно. Впереди новые испытания.
18
Утром и днем они завершили свои дела в Мраморном море. Затем Калифрики, в коричневом кимоно и сандалиях, недолго медитировал. В разгар медитации его рука потянулась й сжала лук. Не выпуская оружия, он медленно вышел из дома и пошел к морю. Алиса провожала его взглядом из своего окна. Она видела, как он шел вдоль берега, затем остановился, взял кусок ткани и завязал себе глаза. Потом поднял лук, вынул стрелу из колчана и натянул тетиву. Так он стоял неподвижно с натянутым луком в руках.
Минуты бежали, отмечая приближение вечера, а он все не шевелился. Совсем рядом с криком пролетела чайка. Так прошел почти час. Появилась еще одна чайка. Почти машинально Калифрики поднял лук и выпустил стрелу в воздух. Она пронеслась рядом с птицей, и одно вырванное перо, порхая, полетело вниз.
Сняв повязку с глаз, он проследил полет пера, опустившегося на воду. Ей захотелось петь, но она лишь улыбнулась.
Тогда Калифрики повернулся и помахал ей.
Вам была нужна птица или перо? – спросила она, когда они встретились на полпути от моря.
Съев птицу, не научишься летать, – ответил он.
Минуты бежали, отмечая приближение вечера, а он все не шевелился. Совсем рядом с криком пролетела чайка. Так прошел почти час. Появилась еще одна чайка. Почти машинально Калифрики поднял лук и выпустил стрелу в воздух. Она пронеслась рядом с птицей, и одно вырванное перо, порхая, полетело вниз.
Сняв повязку с глаз, он проследил полет пера, опустившегося на воду. Ей захотелось петь, но она лишь улыбнулась.
Тогда Калифрики повернулся и помахал ей.
Вам была нужна птица или перо? – спросила она, когда они встретились на полпути от моря.
Съев птицу, не научишься летать, – ответил он.
19
Они прошли Выстрел в Конце Дороги, где мои луны плавают, словно нитка ярких бус. Оставив позади дорогу, похожую на кровавый след, они встали и резко свернули влево, взбираясь на желтый утес, который приведет их в долину, где они смогут пройти через мой Сад Замороженных Существ, место, где я добыл свою третью Алису... Но что это? Вопрос? Смех? Нельсор, ты пошевелился? Хочешь билет на финальную часть праздника? Что ж, ты получишь билетик, если только сможешь его использовать. Давненько я не замечал в тебе такого энтузиазма. Иди ко мне, если сможешь. Я дотрагиваюсь до твоих костей, до твоего черепа. Я вызываю тебя, Нельсор, мой повелитель, мой учитель, в это время и место, ибо ты всегда был моим наставником в деле убийства Алис. Будет несправедливо, если ты пропустишь праздник завершения коллекции. Приди ко мне, Нельсор, восстань из тьмы. Этот спектакль – твой. Костью, сифоном и точкой заклинаю тебя! Приди!
20
Они прибыли в Убер, город Шаддада ибн Ада, в Коране называемый Ирамом, город в оазисе, «подобного которому еще не порождала земля». Волосы у Алисы теперь были рыжими, она надела белые одежды с легкой белой вуалью, закрывающей лицо; на Калифрики было кимоно и сандалии, на глазах повязка, за спиной лук, в лакированном колчане одна-единственная стрела.
Пробираясь среди моря шатров, они двигались по улице, заполненной купцами, разносчиками, нищими, звоном верблюжьих колокольчиков, шумом ветра и скрипом пальмовых ветвей. Разговоры, песни, ругательства звучали вокруг на двух дюжинах языков. Наконец они пришли к высоким воротам, миновав которые очутились в благородной части города, где плеск фонтанов доносился из-за глинобитных стен, окружающих сады; беленые дома блестели чистотой на утреннем солнце, ленты голубых, зеленых, красных и желтых изразцов опоясывали их высокие стены.
Помнится, обеденный зал одной из таверн расположен в подобии грота, – сказал Калифрики, – вырубленном в каменистом холме, а остальные части заведения построены справа и слева от грота и перед ним. Таким образом, склон холма используется как задняя стена.
Совершенно верно, – сказала она. – Пещера сохраняет прохладу днем. Печи для приготовления пищи хорошо проветриваются. Войдя, вы спускаетесь по четырем-пяти каменным ступеням, сворачиваете вправо...
Где расположено зеркало?
Слева на стене, внизу лестницы.
Оно металлическое, не так ли?
Медь или бронза – я не помню.
Тогда давайте войдем, сядем, закажем прохладительное питье и убедимся, что все осталось по-прежнему. Перед тем как выйти, задержитесь и осмотрите зеркало, притворившись, что разглядываете себя. Делая это, опустите вуаль. Если оно попытается втянуть вас в себя, я буду рядом, чтобы вы могли ухватить меня за руку. Если не попытается, повернитесь, словно собираетесь уходить. Затем вернитесь обратно, словно забыли что-то, и примените последовательность перемещений, которую проходили ваши предшественницы.
– Да. Вот это место, прямо перед нами, – сказала она. Он последовал за нею, и она ввела его в таверну караван-сарая.
Пробираясь среди моря шатров, они двигались по улице, заполненной купцами, разносчиками, нищими, звоном верблюжьих колокольчиков, шумом ветра и скрипом пальмовых ветвей. Разговоры, песни, ругательства звучали вокруг на двух дюжинах языков. Наконец они пришли к высоким воротам, миновав которые очутились в благородной части города, где плеск фонтанов доносился из-за глинобитных стен, окружающих сады; беленые дома блестели чистотой на утреннем солнце, ленты голубых, зеленых, красных и желтых изразцов опоясывали их высокие стены.
Помнится, обеденный зал одной из таверн расположен в подобии грота, – сказал Калифрики, – вырубленном в каменистом холме, а остальные части заведения построены справа и слева от грота и перед ним. Таким образом, склон холма используется как задняя стена.
Совершенно верно, – сказала она. – Пещера сохраняет прохладу днем. Печи для приготовления пищи хорошо проветриваются. Войдя, вы спускаетесь по четырем-пяти каменным ступеням, сворачиваете вправо...
Где расположено зеркало?
Слева на стене, внизу лестницы.
Оно металлическое, не так ли?
Медь или бронза – я не помню.
Тогда давайте войдем, сядем, закажем прохладительное питье и убедимся, что все осталось по-прежнему. Перед тем как выйти, задержитесь и осмотрите зеркало, притворившись, что разглядываете себя. Делая это, опустите вуаль. Если оно попытается втянуть вас в себя, я буду рядом, чтобы вы могли ухватить меня за руку. Если не попытается, повернитесь, словно собираетесь уходить. Затем вернитесь обратно, словно забыли что-то, и примените последовательность перемещений, которую проходили ваши предшественницы.
– Да. Вот это место, прямо перед нами, – сказала она. Он последовал за нею, и она ввела его в таверну караван-сарая.
21
Видишь, Нельсор? Теперь они в Саду Замороженных Существ – месте, созданном по твоему собственному проекту, если помнишь, хотя в твоем плане оно должно было использоваться лишь как выставка. Я натолкнулся на этот проект в одном из тайников твоей памяти. Видишь, как хитро здесь все разработано? Здесь представлены твои плоды изучения живых тварей с десятков планет, всех размеров и цветов, расположенных на разных уровнях, в самых интересных позах. Мимо некоторых из них просто невозможно пройти. Я добавил еще Серию Опасных Существ.
Заманив сюда одну из Алис, я рассек ее голубой спиралью, восьмой справа, и она долго лежала там, разрубленная пополам, тяжело дыша, – мне нравится нарушать последовательность смерти; другая осталась на Выстреле в Конце Дороги, размазанная в длинную кровавую полосу, почти незаметную на красной каменистой почве; а третья, освежеванная и искромсанная, пропала в хрустальном лесу, убитая моим деревом-палачом.
Первые три, с которыми ты разделался сам – перед тем, как во второй раз потерял ориентацию, – были убиты, конечно, гораздо более изящно...
Заманив сюда одну из Алис, я рассек ее голубой спиралью, восьмой справа, и она долго лежала там, разрубленная пополам, тяжело дыша, – мне нравится нарушать последовательность смерти; другая осталась на Выстреле в Конце Дороги, размазанная в длинную кровавую полосу, почти незаметную на красной каменистой почве; а третья, освежеванная и искромсанная, пропала в хрустальном лесу, убитая моим деревом-палачом.
Первые три, с которыми ты разделался сам – перед тем, как во второй раз потерял ориентацию, – были убиты, конечно, гораздо более изящно...
22
Осушив свои бокалы, Калифрики и Алиса встали и пересекли зал. Они прошли мимо бронзового зеркала и начали подниматься по ступеням. На пороге она помедлила.
– Минутку, – сказала она. – Я хочу поправить прическу.
Сойдя вниз, она достала гребень. Глядя в зеркало, она поправила несколько рассыпавшихся локонов, опустив при этом вуаль. Калифрики стоял позади нее.
Мы должны хотя бы наполовину войти, прежде чем я произведу переключение, – прошептал он, – мне необходимо проложить Нить в этой Вселенной, чтобы обеспечить нам продвижение через нее. Помните, что я говорил об этом феномене. Когда будете готовы...
Хорошо, – сказала она, убирая гребень и поворачиваясь к двери.
Через три удара сердца она вновь обернулась, сжав губы в твердую линию, и, подняв руку, коснулась отражающей поверхности. Через мгновение она нащупала пульсацию, пропуская руку через активирующие последовательности.
Когда ее пальцы погрузились в поверхность, Калифрики, стоявший позади, положил руку ей на плечо, повинуясь легкому пожатию ее свободной руки.
Когда вся рука прошла через интерфейс, Калифрики перенес себя и ее в Долину Застывшего Времени, где снял с глаз повязку. Он проследил прохождение Нити через время, лишенное пространства, к пространству, лишенному времени. Нить замысловато извивалась, сплетаясь в многочисленные узлы, таящие угрозу. Алиса пыталась заговорить с ним, не зная, что слова, как ветер или музыка, ничего не значат в этом царстве скульптуры, живописи, карт. Закручивая Нить, он трижды дернул ее, чтобы проверить, прочно ли она закрепилась в функциях Бесселя, наиболее подходящих к данным обстоятельствам, устремляясь вперед, чтобы потом встретить его на подходе к будущим мирам, и, пока она прокладывала себе светящуюся дорожку,/>н почувствовал натяжение Растормаживания Времени и, вновь завязав себе глаза, возложил руку на плечо Алисы, чтобы почувствовать, как их обоих затягивает обратно в воды маленького озера в игрушечной вселенной коллекционера Алис, который сейчас, видимо, дивился их прервавшемуся визиту.
– Минутку, – сказала она. – Я хочу поправить прическу.
Сойдя вниз, она достала гребень. Глядя в зеркало, она поправила несколько рассыпавшихся локонов, опустив при этом вуаль. Калифрики стоял позади нее.
Мы должны хотя бы наполовину войти, прежде чем я произведу переключение, – прошептал он, – мне необходимо проложить Нить в этой Вселенной, чтобы обеспечить нам продвижение через нее. Помните, что я говорил об этом феномене. Когда будете готовы...
Хорошо, – сказала она, убирая гребень и поворачиваясь к двери.
Через три удара сердца она вновь обернулась, сжав губы в твердую линию, и, подняв руку, коснулась отражающей поверхности. Через мгновение она нащупала пульсацию, пропуская руку через активирующие последовательности.
Когда ее пальцы погрузились в поверхность, Калифрики, стоявший позади, положил руку ей на плечо, повинуясь легкому пожатию ее свободной руки.
Когда вся рука прошла через интерфейс, Калифрики перенес себя и ее в Долину Застывшего Времени, где снял с глаз повязку. Он проследил прохождение Нити через время, лишенное пространства, к пространству, лишенному времени. Нить замысловато извивалась, сплетаясь в многочисленные узлы, таящие угрозу. Алиса пыталась заговорить с ним, не зная, что слова, как ветер или музыка, ничего не значат в этом царстве скульптуры, живописи, карт. Закручивая Нить, он трижды дернул ее, чтобы проверить, прочно ли она закрепилась в функциях Бесселя, наиболее подходящих к данным обстоятельствам, устремляясь вперед, чтобы потом встретить его на подходе к будущим мирам, и, пока она прокладывала себе светящуюся дорожку,/>н почувствовал натяжение Растормаживания Времени и, вновь завязав себе глаза, возложил руку на плечо Алисы, чтобы почувствовать, как их обоих затягивает обратно в воды маленького озера в игрушечной вселенной коллекционера Алис, который сейчас, видимо, дивился их прервавшемуся визиту.