Страница:
После осмотра мы не торопясь возвращались на пристань, когда сигнал, раздавшийся на яхте, заставил нас встрепенуться и ускорить шаги. Что случилось? Сирена звала нас неистово. Мы знали, что этот сигнал – быстрое повторение коротеньких взвизгов – означает требование возвращаться на борт как можно скорее.
Оказалось, что японский адмирал Курума, который должен был вечером прибыть в Нассау с эскадрой из тринадцати судов, опасаясь и шпионов потребовал от своего английского коллеги, вице-адмирала Кноллиса, очистить порт от нейтральных судов.
Куруме вверялось, по соглашению английского и японского правительств, общее командование над соединенной англо-японской эскадрой. Кноллис, возглавлявший английский отряд из семи крейсеров, обязан был подчиняться его распоряжениям. Не позднее трех часов «Кракатау» должен был оставить порт Нассау.
Как ни горько было мисс Аде расставаться с Дэвисом, но пришлешь покориться судьбе. Смелая девушка не задумалась бы остаться со своим женихом и разделить его приключения и судьбу, но она понимала, что эта романтическая затея неосуществима.
Мы простились с семейством Вандеркуйп и Марселем, возвращавшимся во Францию, и долго следили глазами за уходившей яхтой. Когда она скрылась в голубоватой дали, я обратился к Дэвису с просьбой помочь мне устроиться на английской эскадре. Пижона я решил оставить в Нассау, главной базе предполагаемых операций, куда будут стекаться все сведения; сам же хотел отправиться на место действия. В этом решении меня укрепляла телеграмма патрона, полученная утром – следующего содержания:
«Статья кабелем получена. Соперники из „3000 года“ лопнут зависти. Браво! Продолжайте в том же духе. Внимание здешней публики устремлено Америку. Там производятся таинственные приготовления, которые должны положить конец войне».
Том подтвердил это краткое сообщение.
– Вы увидите великие дела, если останетесь с нами, – сказал он. – Великие дела…
Он отвел меня на «Кромвель», флагманский крейсер, и представил вице-адмиралу Кноллису, который отнесся к моей просьбе очень любезно и разрешил мне остаться на крейсере.
К вечеру явился японский флот. Адмирал Курума решил остаться сутки в Нассау, пополнить запасы, а затем двинуться дальше.
Японский план заключался в одновременном нападении обеих японских эскадр на американцев в Тихом океане и в Антильском море. Задачей адмирала Курумы было пройти в Мексиканский залив, высадиться – в случае победы над американской эскадрой – в устье Миссисипи и овладеть Нью-Орлеаном. Проникнуть в Мексиканский залив можно было двумя путями – через Флоридский пролив, между Флоридой и Кубой, или через Юкатанский, между Кубой и Мексикой.
Берега Флоридского пролива была превращены американцами в грозное укрепление. Она были соединены железной дорогой, защищенной исполинскими орудиями...
Первый путь был кратчайшим, но и более опасным. Приходилось идти между двух огней, имея неприятеля с обоих боков, а главное – нужно было пройти мимо Кейп-Веста, гряды островков или, точнее, скал, обрамлявших флоридский проход с севера и превращенных американцами в грозное укрепление. Их соединяла железная дорога, защищенная исполинскими орудиями и флотилией миноносцев. По слухам, здесь же сосредотачивалась деятельность Электрического Отдела Военного Министерства Соединенных Штатов, который, под руководством знаменитого изобретателя Эриксона, подготавливал в тайне какие-то чудеса, какие-то новые применения электрической энергии, долженствовавшие превзойти все известное поныне. Об этом ходили пока только темные, глухие слухи.
В четыре часа японская эскадра, готовая к отплытию, выстроилась на рейде Нассау. При каждом японском крейсере имелось небольшое подводное судно и аэрокар, так что вся эскадра состояла из тридцати девяти единиц. Начальство над воздушной эскадрой было вверено адмиралом нашему приятелю Вами, в награду за его подвиги на «Южном». Я порадовался этому повышению храброго малого, но Том Дэвис отнесся к моему японскому другу очень сухо и холодно. Вообще, меня поразило отношение англичан к своим желтолицым союзникам; в нем чувствовалось какое-то отчуждение, почти враждебность. Адмирал Кноллис говорил о своем японском коллеге с заметной гримасой; я объяснял это самолюбием белого – да еще англичанина! – которое оскорблялось подчинением японцу, хотя бы и старшему в чине. Но как объяснить отношение Тома Дэвиса?
– Не находите ли вы, что эта нелепая война выглядит еще нелепее благодаря союзу белых с желтыми против белых? – заметил он, когда я спросил его об этом. – Как хотите, а я не могу отделаться от мысли, что тут есть нечто вроде измены… Все мы, белые, связаны узами нашей старой культуры; разрывать эти узы – противоестественно… Ну, дрались бы меж собой, если уж без этого нельзя, но призывать на помощь монголов, хотя бы и усвоивших нашу культуру… Знаете ли вы, что в европейских странах повсюду наблюдается в последние дни сильнейшее движение в том именно смысле, как я говорю: движение против войны, – и рядом с ним движение против союза с японцами?
Он помолчал немного и прибавил:
– И я думаю, что народное чутье не обманывает. Да, да, мы в союзе с японцами, но они не о союзе с нами думают! Японцам – Америка, китайцам – Европа… Впрочем, не будем предаваться социологическим фантазиям, – прибавил он, засмеявшись. – У нас слишком много практических дел на руках… Но и на практической почве кое-что выяснилось. Вы, по-видимому, очень интересуетесь моей миссией?
– Очень… По тем глухим слухам и неясным намекам, которые достигли моих ушей, я заключаю, что дело идет о чем-то весьма важном, и если мне первому удастся сообщить об этом в «2000 год»…
– То номер произведет фурор… Да, я думаю. Но, друг мой, сейчас еще не время для сообщений. А если вы отправитесь со мною, то обещаю вам кое-что новенькое…
Мы вели этот разговор, пока «Кромвель» готовился к отплытию. Английская эскадра должна была следовать за японской. У нас также при каждом крейсере имелось подводное судно и, вместо свободного аэрокара, привязной воздушный шар. Том предложил мне поместиться в его корзине, вместе с ним и капитаном Брайеном, на что я охотно согласился.
Вскоре длинная вереница судов, выстроившихся в линию, покинула рейд Нассау, направляясь во Флоридский проход, без огней, во мраке ночи.
XIII. МОРЕ В ОГНЕ
XIV. ЗАМОРОЖЕННАЯ ЭСКАДРА
Оказалось, что японский адмирал Курума, который должен был вечером прибыть в Нассау с эскадрой из тринадцати судов, опасаясь и шпионов потребовал от своего английского коллеги, вице-адмирала Кноллиса, очистить порт от нейтральных судов.
Куруме вверялось, по соглашению английского и японского правительств, общее командование над соединенной англо-японской эскадрой. Кноллис, возглавлявший английский отряд из семи крейсеров, обязан был подчиняться его распоряжениям. Не позднее трех часов «Кракатау» должен был оставить порт Нассау.
Как ни горько было мисс Аде расставаться с Дэвисом, но пришлешь покориться судьбе. Смелая девушка не задумалась бы остаться со своим женихом и разделить его приключения и судьбу, но она понимала, что эта романтическая затея неосуществима.
Мы простились с семейством Вандеркуйп и Марселем, возвращавшимся во Францию, и долго следили глазами за уходившей яхтой. Когда она скрылась в голубоватой дали, я обратился к Дэвису с просьбой помочь мне устроиться на английской эскадре. Пижона я решил оставить в Нассау, главной базе предполагаемых операций, куда будут стекаться все сведения; сам же хотел отправиться на место действия. В этом решении меня укрепляла телеграмма патрона, полученная утром – следующего содержания:
«Статья кабелем получена. Соперники из „3000 года“ лопнут зависти. Браво! Продолжайте в том же духе. Внимание здешней публики устремлено Америку. Там производятся таинственные приготовления, которые должны положить конец войне».
Том подтвердил это краткое сообщение.
– Вы увидите великие дела, если останетесь с нами, – сказал он. – Великие дела…
Он отвел меня на «Кромвель», флагманский крейсер, и представил вице-адмиралу Кноллису, который отнесся к моей просьбе очень любезно и разрешил мне остаться на крейсере.
К вечеру явился японский флот. Адмирал Курума решил остаться сутки в Нассау, пополнить запасы, а затем двинуться дальше.
Японский план заключался в одновременном нападении обеих японских эскадр на американцев в Тихом океане и в Антильском море. Задачей адмирала Курумы было пройти в Мексиканский залив, высадиться – в случае победы над американской эскадрой – в устье Миссисипи и овладеть Нью-Орлеаном. Проникнуть в Мексиканский залив можно было двумя путями – через Флоридский пролив, между Флоридой и Кубой, или через Юкатанский, между Кубой и Мексикой.
Первый путь был кратчайшим, но и более опасным. Приходилось идти между двух огней, имея неприятеля с обоих боков, а главное – нужно было пройти мимо Кейп-Веста, гряды островков или, точнее, скал, обрамлявших флоридский проход с севера и превращенных американцами в грозное укрепление. Их соединяла железная дорога, защищенная исполинскими орудиями и флотилией миноносцев. По слухам, здесь же сосредотачивалась деятельность Электрического Отдела Военного Министерства Соединенных Штатов, который, под руководством знаменитого изобретателя Эриксона, подготавливал в тайне какие-то чудеса, какие-то новые применения электрической энергии, долженствовавшие превзойти все известное поныне. Об этом ходили пока только темные, глухие слухи.
В четыре часа японская эскадра, готовая к отплытию, выстроилась на рейде Нассау. При каждом японском крейсере имелось небольшое подводное судно и аэрокар, так что вся эскадра состояла из тридцати девяти единиц. Начальство над воздушной эскадрой было вверено адмиралом нашему приятелю Вами, в награду за его подвиги на «Южном». Я порадовался этому повышению храброго малого, но Том Дэвис отнесся к моему японскому другу очень сухо и холодно. Вообще, меня поразило отношение англичан к своим желтолицым союзникам; в нем чувствовалось какое-то отчуждение, почти враждебность. Адмирал Кноллис говорил о своем японском коллеге с заметной гримасой; я объяснял это самолюбием белого – да еще англичанина! – которое оскорблялось подчинением японцу, хотя бы и старшему в чине. Но как объяснить отношение Тома Дэвиса?
– Не находите ли вы, что эта нелепая война выглядит еще нелепее благодаря союзу белых с желтыми против белых? – заметил он, когда я спросил его об этом. – Как хотите, а я не могу отделаться от мысли, что тут есть нечто вроде измены… Все мы, белые, связаны узами нашей старой культуры; разрывать эти узы – противоестественно… Ну, дрались бы меж собой, если уж без этого нельзя, но призывать на помощь монголов, хотя бы и усвоивших нашу культуру… Знаете ли вы, что в европейских странах повсюду наблюдается в последние дни сильнейшее движение в том именно смысле, как я говорю: движение против войны, – и рядом с ним движение против союза с японцами?
Он помолчал немного и прибавил:
– И я думаю, что народное чутье не обманывает. Да, да, мы в союзе с японцами, но они не о союзе с нами думают! Японцам – Америка, китайцам – Европа… Впрочем, не будем предаваться социологическим фантазиям, – прибавил он, засмеявшись. – У нас слишком много практических дел на руках… Но и на практической почве кое-что выяснилось. Вы, по-видимому, очень интересуетесь моей миссией?
– Очень… По тем глухим слухам и неясным намекам, которые достигли моих ушей, я заключаю, что дело идет о чем-то весьма важном, и если мне первому удастся сообщить об этом в «2000 год»…
– То номер произведет фурор… Да, я думаю. Но, друг мой, сейчас еще не время для сообщений. А если вы отправитесь со мною, то обещаю вам кое-что новенькое…
Мы вели этот разговор, пока «Кромвель» готовился к отплытию. Английская эскадра должна была следовать за японской. У нас также при каждом крейсере имелось подводное судно и, вместо свободного аэрокара, привязной воздушный шар. Том предложил мне поместиться в его корзине, вместе с ним и капитаном Брайеном, на что я охотно согласился.
Вскоре длинная вереница судов, выстроившихся в линию, покинула рейд Нассау, направляясь во Флоридский проход, без огней, во мраке ночи.
XIII. МОРЕ В ОГНЕ
Во Флоридском канале. Магнитное возмущение. Загадочный циклон. Встреча с американским флотом. Неудачная бомбардировка. Огненная стена. Саламандры. Возвращение вспять. Таинственная поездка. В стане неприятеля.
Сидя в корзине привязного шара, мы всматривались в темноту и я недоумевал, почему эскадра не хочет пользоваться прожекторами. Но Том Дэвис объяснил мне, что решено попытаться пройти Флоридский пролив без боя, а для этого нужно было остаться незамеченным.
Мы толковали об укреплениях Кейп-Веста, где механизм обороны – торпеды и другие приспособления – приводился в действие телемеханически, то есть посредством электрических волн. Вдруг на судне послышался какой-то шум – видимо, возникла тревога. Капитан Брайен переговаривался с командиром по телефону. Он взглянул на свой компас и сказал:
– Да, верно… – Затем, обратившись к нам, прибавил: – Удивительное дело… Командир заметил, что компасы сбились с толку. А японский адмирал сообщает, что то же произошло на всех судах. Везде стрелка показывает неправильно. Так что, направляясь к юго-западу, мы в действительности шли на север и отклонились на пять миль от верного пути. Хорошо, что с переднего аэрокара заметили это отклонение. Что бы это могло значить?
– Бьюсь об заклад, что я угадал, – сказал Том Дэвис. – Это одно из тех чудес, которые готовит нам Электрический Отдел. Если гений Эриксона электризовал эту гряду скал, соединил их целыми системами кабелей, по которым проходит мощный электрический ток, то не мог ли он превратить, ее в нечто вроде колоссального электромагнита, который притянет к себе наш флот, причем его влияние сказывается в начале отклонением магнитной стрелки?
– Полноте, это неправдоподобно, – сказал я. – Это напоминает легенды о магнитных островах, вытягивающих гвозди из деревянных судов, так что корабль рассыпается и гибнет…
– Все великие изобретения неправдоподобны, пока не сделаны. Что касается легенды – то разве наука не оставила за флагом все сказочные чудеса? Впрочем, явление отклонения магнитной стрелки наблюдается и в естественных условиях. Остров Борнгольм в Балтийском море действует на магнитную стрелку на расстоянии пятнадцати километров… Так что в этом отношении Эриксон только воспроизвел естественное явление.
– Я думаю, так оно и есть, – заметил капитан Брайен. – Поговорите-ка с адмиралом; может быть, ему не пришло в голову.
Том обратился к телефону. Адмирал ответил, что его предположение, по всей вероятности, справедливо. Позднее я узнал, что он, действительно, не ошибся.
По соглашению с Курумой адмирал Кноллис переменил направление, и двинулся к югу. Решено было пустить в ход прожекторы, так как следовать в темноте при испорченных компасах было слишком рискованно. Битва же во всяком случае имелась в виду, хотя удобнее было бы дать ее в Мексиканском заливе.
Между тем поднялся ветер. Я пытался определить его направление, но капитан Брайен сказал:
– Барометр падает так быстро, что нужно ждать циклона, господа. Да вот и он, легок на помине!
Я бы не поверил в возможность подобной перемены. Внезапно, без всякого перехода, тихая погода с легким восточным ветром превратилась в какой-то дикий танец смерчей, вихрей и молний.
– Надо спуститься, – сказал капитан Брайен. – Иначе этот ураган живо с нами расправится.
В одну минуту шар был притянут к судну, опорожнен наполовину и уложен в специальное помещение. Мы с Томом укрылись в какую-то будку на нижней палубе.
Небо превратилось в сплошной очаг молний, непрерывных, широких, страшных по своей необычайной продолжительности.
Ветер с диким воем крутился вокруг судов, поднимая воду огромными столбами, то и дело обрушивавшимися на палубу.
Вой ветра, рев моря наполняли воздух таким адским шумом, что мы не могли говорить.
Вдруг среди этого шума раздался еще более адский грохот, точно какой-нибудь крейсер дал залп из своих колоссальных орудий.
– Вот оно! – подумал я. – Вот и битва… И дернуло ж меня забраться в этот ад! Теперь пойду акул кормить вместе с этими беднягами…
Мне казалось, будто град бомб осыпал судно, и я не сомневался, что оно пойдет ко дну. Даже сквозь адский шум и рев разбушевавшихся стихий я слышал вопли раненых.
Но я ошибался. Никакой артиллерийский снаряд не тронул «Кромвель». Капитан Брайен, проходивший мимо нас, сообщил, что беду наделала молния.
– Куча убитых на верхней палубе, – сказал он.
Мы бросились наверх.
Человек двадцать пять или тридцать убитых и изувеченных лежали на палубе. Большинство оказались мертвыми, на живых было страшно смотреть. Один из уцелевших сообщил, что на палубе появился какой-то огненный шар, какого ему никогда еще не случалось видеть, пронесся вдоль корабля, поражая встреченных на своем пути, и исчез.
Гроза между тем затихла, так же быстро, как началась. Когда беспроволочный телеграф, действие которого на время приостановилось, начал функционировать, с семи судов сообщили о таких же катастрофах.
– Как вы это объясните? – спросил я у Дэвиса. – Восемь шаровых молний разом, на восьми кораблях! Откуда они взялись? Неужели и тут не обошлось без Электрического Отдела и Эриксона?
– Я совершенно убежден в этом, – ответил Том. – Со временем узнаем достоверно…
В эту минуту снова послышался грохот. Но теперь это действительно был грохот орудий. Японские суда стреляли в американскую эскадру – довольно многочисленную, как нам казалось. Тем не менее, она уходила на запад, а японцы гнались за ней.
Том Дэвис минут пять следил в бинокль за бомбардировкой американской эскадры.
– Странное дело, – сказал он. – Похоже, что японцы бьют мимо цели.
Я внимательно следил за светящимися траекториями бомб. Несомненно, Том был прав. Ни одна из них не попадала в цель, так как ни разу не последовало вспышки отдаленного взрыва.
Как могли японские артиллеристы метить так плохо, раз они славились своим искусством? Мы ничего не понимали…
Капитан Брайен снова наполнил шар и мы заняли место в корзине.
Том Дэвис высказал предположение, которое показалось нам очень вероятным. Если допустить, что усилия Эриксона организовать электромагнитную оборону увенчались успехом, многое, казавшееся непонятным, объяснялось очень просто.
– Как наши компасные стрелки, – говорил Том Дэвис, – эти бомбы испытывают магнитное отклонение. Как бы ни было оно незначительно, но при огромной траектории полета его действие скажется заметно и снаряд минует цель.
Понемногу изменяя прицел, японцы начали, наконец, стрелять успешнее. Мы заметили взрыв на большом судне, далеко впереди нас. Вероятно, это было одно из последних судов американской эскадры, которую упорно преследовал Курума.
– И чего он гонится за ними? – сказал Брайен тоном, не обнаруживавшим никакого почтения к японскому адмиралу. – В этом опасном проливе, имея Кейп-Вест с одного бока, Гавану с другого, продолжать преследование совсем неблагоразумно. Уж не думает ли он, что американская эскадра то же, что русская, которую его соотечественники уничтожили тридцать лет тому назад в знаменитом бою при Цусиме? Тогда сами русские моряки величали свои суда «калошами». Но тут он уже не с калошами имеет дело! На его месте я бы остерегался эскадры, улепетывающей без боя от выстрелов, которые почему-то не попадают в нее. Это, наверное, ловушка…
– Вы забываете, что его товарищи нападают на другую американскую эскадру в Тихом океане, – возразил Дэвис. – Он имеет предписание торопиться с боем… Но где мы собственно находимся, Брайен?
– Милый мой, – флегматически ответил капитан – убей меня Бог, если я знаю! После этой пертурбации с компасами и катавасии со стихиями трудно что-нибудь разобрать.
На судне снова послышались звуки тревоги, шум, движение, затем последовал приказ эскадре остановиться.
Что случилось? Об этом адмирал спрашивал нас снизу. И действительно, с нашей вышки мы были свидетелями самого невероятного, самого фантастического зрелища, какое мне когда-либо случалось видеть…
Море горело! К северу и к югу от эскадры на нем вспыхивали один за другим исполинские языки пламени, сначала голубоватые, потом желтоватые, потом красноватые. Они сливались с той и другой стороны пролива в сплошные стены огня – и две эти огненные полосы бежали навстречу друг другу с поразительной быстротой. Спустя несколько мгновений перед нами чернел только узкий проход между двумя огненными завесами.
Тут-то обнаружились пагубные последствия безрассудного рвения японцев.
Курума увлекся преследованием американцев, бегство которых, как правильно догадался Брайен, было притворным. Теперь они возвращались: мы заметили вдали пучки света из прожекторов и слышали гром их орудий. Японцы очутились между двух огней. Перед ними была эскадра янки, превышавшая их численностью; за ними – пылающее море.
А английская эскадра, которая доставила бы им перевес над неприятелем, осталась за этой огненной стеной.
Посланные на разведку подводные суда, вернувшись, сообщили следующее:
– Двойная, милейший мой, – ответил он в припадке откровенности, – двойная, дорогой друг: во-первых, радуюсь тому, что мы избежали западни, во-вторых… ни мало не огорчаюсь тем, что наши милые союзники в нее попали.
Слова эти не особенно поразили меня после того, что я уже слышал от него. Да и некогда было раздумывать о них. С нашей вышки, позволявшей заглянуть через огненную стену, перед нами открылась ужасающая картина.
Японский флот бежал перед американским. Построившись веером, броненосцы Курумы неслись полным ходом на огненную стену.
– Как! – воскликнул капитан Брайен, – неужели они рассчитывают прорваться сквозь огонь!
– Очевидно, – заметил Том Дэвис – и я думаю, им это удастся. Да больше им и делать нечего.
Действительно, американская эскадра гналась за японской, осыпая ее снарядами. Японцы отстреливались, но по-прежнему неудачно. Напротив, американские снаряды достигали цели; мы видели, как два японских крейсера взлетели на воздух и пошли ко дну. Остальные с безумной дерзостью ринулись в огненную стену. Без сомнения, командиры спрятали поглубже в трюмах весь горючий и взрывчатый материал. Но как же люди?
Признаюсь, на секунду я закрыл глаза. Но бешеное «ура!», раздавшееся на «Кромвеле» и других английских крейсерах, заставило меня снова открыть их.
Линия огня была пройдена. Американская эскадра, оставшаяся за огненной стеной, видимо не считала нужным продолжать бой и пошла на запад.
Но флот Курумы потерял три крейсера в этой схватке и состоял уже только из десяти единиц.
Японский адмирал немедленно распорядился идти в Нассау, откуда соединенный флот должен был попытаться пройти в Мексиканский залив Юкатанским проходом.
«Кромвель» поджидал, пока обе эскадры выстроятся в линию, так как должен был идти в хвосте.
– Значит, вы не прочь отправиться со мной? – сказал мне Том Дэвис.
– Очень не прочь.
– Даже не зная куда?
Я поколебался с минуту, потом сказал.
– Даже на таких условиях.
– Я еще раз могу повторить, что это предприятие доставит вам возможность послать в «2000 год» такое сообщение, которое даст ему перевес над газетами всего мира – понимаете, всего мира…
– Вы меня интригуете…
– Необходимо, чтоб вы еще некоторое время оставались заинтригованным… Итак, едем!
– Как, сейчас?
– Именно. Мы сядем на подводное судно, которое повезет нас…
– Куда?
– Не спрашивайте; еще рано.
– Будь по-вашему. Итак, неведомо куда… В каком же качестве я отправлюсь?
– В качестве моего секретаря, если ничего не имеете против.
– Решительно ничего.
– Прекрасно… Я знаю, что вы владеете английским языком, как родным. Только вам нужно будет сбрить усы и бороду. Пойдемте в каюту, там найдется все нужное… Когда будете говорить, произносите слова немного в нос – всякий вас примет за американца. Поспешим же…
Через четверть часа мы были уже в подводном судне. Кроме его команды, состоявшей из офицера и двух механиков, с нами находился какой-то субъект – сухопарый, костлявый, в цилиндре длиной с фабричную трубу – типичный янки, «дядя Сэм» карикатур. Том Дэвис познакомил нас, отрекомендовав субъекта, как «своего друга, мистера Дика Джаррета».
Мы подвигались очень медленно из опасения наткнуться на какой-нибудь сюрприз вроде торпеды или американского подводного судна. Я раздумывал об этом странном путешествии и правду сказать, чувствовал себя не в своей тарелке. Что бы могла значить эта таинственная поездка? Мы плывем к американскому берегу., С какой целью? Причинить ущерб неприятелю? Уничтожить, разрушить, взорвать какие-нибудь приспособления? Очевидно, нет. У нас не было с собой никаких орудий, никаких средств для подобной цели. Стало быть, мы хотим высадиться на берег? Я спросил об этом у Дэвиса; он утвердительно кивнул головой. Но с какой целью, неужели в качестве шпионов? Меня покоробило. Конечно, военный шпион, лазутчик, не имеет ничего общего с тайной полицией и сыскным делом, но все-таки я бы предпочел проявлять свой патриотизм на другом поприще… Я решил не думать о будущем и принялся набрасывать на листках записной книжки подробную телеграмму в «2000 год» о приключениях соединенной эскадры и пожаре на море.
Мы плыли – или точнее, ползли – не менее часа, когда офицер сделал знак механикам остановить судно.
– Посмотрите-ка, – сказал мне Том Дэвис, указывая на круглое окошко в стене судна.
Я увидел странную фигуру. Нечто вроде огромной металлической брони, состоявшей из металлических колец; за стеклянным забралом шлема виднелось человеческое лицо.
– Этот молодец, – сказал человек, которого Том представил мне под именем Дика Джаррета – инженер электрического отдела, Нат Годфрей, смотритель за торпедами.
В то же время он сделал какой-то знак, на который человек в броне отвечал, к моему удивлению, по-видимому, вполне дружелюбно. Наша лодка подвинулась еще немного вперед; затем я услышал характерный шум, показавший, что мы поднимаемся на поверхность.
Минуту спустя мы находились у пристани, среди плавучих батарей и судов.
Дик Джаррет что-то сказал часовому, стоявшему на пристани, и тот почтительно отдал честь. Затем, мы простились с офицером, который должен был вернуться в Нассау. Я попросил его передать Пижону набросанную мной телеграмму для «2000 года» и строго-настрого запретил сообщать хоть слово о моей таинственной поездке. Затем офицер вернулся на судно, а мы – Том Дэвис, Джаррет и я – направились в город или крепость Кейп-Вест, выстроенную на последнем островке гряды.
Минут десять спустя мы остановились перед небольшим зданием по-видимому, харчевней для моряков.
– Вы останетесь со мной, – сказал Том. – Вам не придется говорить, не понадобится спрашивать. Слушайте только – и вы постепенно узнаете цель моей миссии еще сегодня вечером.
Я кивнул головой.
Дик Джаррет простился с нами и мы вошли в довольно большую комнату, где несколько посетителей курили и пили, сидя за столом. Том Дэвис поздоровался с ними, велел слуге негру закрыть ставни на окнах, затем выпроводил его из комнаты и запер дверь на ключ. Меня он представил этим людям как своего сотрудника, при котором можно говорить откровенно. Я с нетерпением ждал, что будет дальше, так как чувствовал, что превращаюсь в воплощенное недоумение.
Сидя в корзине привязного шара, мы всматривались в темноту и я недоумевал, почему эскадра не хочет пользоваться прожекторами. Но Том Дэвис объяснил мне, что решено попытаться пройти Флоридский пролив без боя, а для этого нужно было остаться незамеченным.
Мы толковали об укреплениях Кейп-Веста, где механизм обороны – торпеды и другие приспособления – приводился в действие телемеханически, то есть посредством электрических волн. Вдруг на судне послышался какой-то шум – видимо, возникла тревога. Капитан Брайен переговаривался с командиром по телефону. Он взглянул на свой компас и сказал:
– Да, верно… – Затем, обратившись к нам, прибавил: – Удивительное дело… Командир заметил, что компасы сбились с толку. А японский адмирал сообщает, что то же произошло на всех судах. Везде стрелка показывает неправильно. Так что, направляясь к юго-западу, мы в действительности шли на север и отклонились на пять миль от верного пути. Хорошо, что с переднего аэрокара заметили это отклонение. Что бы это могло значить?
– Бьюсь об заклад, что я угадал, – сказал Том Дэвис. – Это одно из тех чудес, которые готовит нам Электрический Отдел. Если гений Эриксона электризовал эту гряду скал, соединил их целыми системами кабелей, по которым проходит мощный электрический ток, то не мог ли он превратить, ее в нечто вроде колоссального электромагнита, который притянет к себе наш флот, причем его влияние сказывается в начале отклонением магнитной стрелки?
– Полноте, это неправдоподобно, – сказал я. – Это напоминает легенды о магнитных островах, вытягивающих гвозди из деревянных судов, так что корабль рассыпается и гибнет…
– Все великие изобретения неправдоподобны, пока не сделаны. Что касается легенды – то разве наука не оставила за флагом все сказочные чудеса? Впрочем, явление отклонения магнитной стрелки наблюдается и в естественных условиях. Остров Борнгольм в Балтийском море действует на магнитную стрелку на расстоянии пятнадцати километров… Так что в этом отношении Эриксон только воспроизвел естественное явление.
– Я думаю, так оно и есть, – заметил капитан Брайен. – Поговорите-ка с адмиралом; может быть, ему не пришло в голову.
Том обратился к телефону. Адмирал ответил, что его предположение, по всей вероятности, справедливо. Позднее я узнал, что он, действительно, не ошибся.
По соглашению с Курумой адмирал Кноллис переменил направление, и двинулся к югу. Решено было пустить в ход прожекторы, так как следовать в темноте при испорченных компасах было слишком рискованно. Битва же во всяком случае имелась в виду, хотя удобнее было бы дать ее в Мексиканском заливе.
Между тем поднялся ветер. Я пытался определить его направление, но капитан Брайен сказал:
– Барометр падает так быстро, что нужно ждать циклона, господа. Да вот и он, легок на помине!
Я бы не поверил в возможность подобной перемены. Внезапно, без всякого перехода, тихая погода с легким восточным ветром превратилась в какой-то дикий танец смерчей, вихрей и молний.
– Надо спуститься, – сказал капитан Брайен. – Иначе этот ураган живо с нами расправится.
В одну минуту шар был притянут к судну, опорожнен наполовину и уложен в специальное помещение. Мы с Томом укрылись в какую-то будку на нижней палубе.
Небо превратилось в сплошной очаг молний, непрерывных, широких, страшных по своей необычайной продолжительности.
Ветер с диким воем крутился вокруг судов, поднимая воду огромными столбами, то и дело обрушивавшимися на палубу.
Вой ветра, рев моря наполняли воздух таким адским шумом, что мы не могли говорить.
Вдруг среди этого шума раздался еще более адский грохот, точно какой-нибудь крейсер дал залп из своих колоссальных орудий.
– Вот оно! – подумал я. – Вот и битва… И дернуло ж меня забраться в этот ад! Теперь пойду акул кормить вместе с этими беднягами…
Мне казалось, будто град бомб осыпал судно, и я не сомневался, что оно пойдет ко дну. Даже сквозь адский шум и рев разбушевавшихся стихий я слышал вопли раненых.
Но я ошибался. Никакой артиллерийский снаряд не тронул «Кромвель». Капитан Брайен, проходивший мимо нас, сообщил, что беду наделала молния.
– Куча убитых на верхней палубе, – сказал он.
Мы бросились наверх.
Человек двадцать пять или тридцать убитых и изувеченных лежали на палубе. Большинство оказались мертвыми, на живых было страшно смотреть. Один из уцелевших сообщил, что на палубе появился какой-то огненный шар, какого ему никогда еще не случалось видеть, пронесся вдоль корабля, поражая встреченных на своем пути, и исчез.
Гроза между тем затихла, так же быстро, как началась. Когда беспроволочный телеграф, действие которого на время приостановилось, начал функционировать, с семи судов сообщили о таких же катастрофах.
– Как вы это объясните? – спросил я у Дэвиса. – Восемь шаровых молний разом, на восьми кораблях! Откуда они взялись? Неужели и тут не обошлось без Электрического Отдела и Эриксона?
– Я совершенно убежден в этом, – ответил Том. – Со временем узнаем достоверно…
В эту минуту снова послышался грохот. Но теперь это действительно был грохот орудий. Японские суда стреляли в американскую эскадру – довольно многочисленную, как нам казалось. Тем не менее, она уходила на запад, а японцы гнались за ней.
Том Дэвис минут пять следил в бинокль за бомбардировкой американской эскадры.
– Странное дело, – сказал он. – Похоже, что японцы бьют мимо цели.
Я внимательно следил за светящимися траекториями бомб. Несомненно, Том был прав. Ни одна из них не попадала в цель, так как ни разу не последовало вспышки отдаленного взрыва.
Как могли японские артиллеристы метить так плохо, раз они славились своим искусством? Мы ничего не понимали…
Капитан Брайен снова наполнил шар и мы заняли место в корзине.
Том Дэвис высказал предположение, которое показалось нам очень вероятным. Если допустить, что усилия Эриксона организовать электромагнитную оборону увенчались успехом, многое, казавшееся непонятным, объяснялось очень просто.
– Как наши компасные стрелки, – говорил Том Дэвис, – эти бомбы испытывают магнитное отклонение. Как бы ни было оно незначительно, но при огромной траектории полета его действие скажется заметно и снаряд минует цель.
Понемногу изменяя прицел, японцы начали, наконец, стрелять успешнее. Мы заметили взрыв на большом судне, далеко впереди нас. Вероятно, это было одно из последних судов американской эскадры, которую упорно преследовал Курума.
– И чего он гонится за ними? – сказал Брайен тоном, не обнаруживавшим никакого почтения к японскому адмиралу. – В этом опасном проливе, имея Кейп-Вест с одного бока, Гавану с другого, продолжать преследование совсем неблагоразумно. Уж не думает ли он, что американская эскадра то же, что русская, которую его соотечественники уничтожили тридцать лет тому назад в знаменитом бою при Цусиме? Тогда сами русские моряки величали свои суда «калошами». Но тут он уже не с калошами имеет дело! На его месте я бы остерегался эскадры, улепетывающей без боя от выстрелов, которые почему-то не попадают в нее. Это, наверное, ловушка…
– Вы забываете, что его товарищи нападают на другую американскую эскадру в Тихом океане, – возразил Дэвис. – Он имеет предписание торопиться с боем… Но где мы собственно находимся, Брайен?
– Милый мой, – флегматически ответил капитан – убей меня Бог, если я знаю! После этой пертурбации с компасами и катавасии со стихиями трудно что-нибудь разобрать.
На судне снова послышались звуки тревоги, шум, движение, затем последовал приказ эскадре остановиться.
Что случилось? Об этом адмирал спрашивал нас снизу. И действительно, с нашей вышки мы были свидетелями самого невероятного, самого фантастического зрелища, какое мне когда-либо случалось видеть…
Море горело! К северу и к югу от эскадры на нем вспыхивали один за другим исполинские языки пламени, сначала голубоватые, потом желтоватые, потом красноватые. Они сливались с той и другой стороны пролива в сплошные стены огня – и две эти огненные полосы бежали навстречу друг другу с поразительной быстротой. Спустя несколько мгновений перед нами чернел только узкий проход между двумя огненными завесами.
Тут-то обнаружились пагубные последствия безрассудного рвения японцев.
Курума увлекся преследованием американцев, бегство которых, как правильно догадался Брайен, было притворным. Теперь они возвращались: мы заметили вдали пучки света из прожекторов и слышали гром их орудий. Японцы очутились между двух огней. Перед ними была эскадра янки, превышавшая их численностью; за ними – пылающее море.
А английская эскадра, которая доставила бы им перевес над неприятелем, осталась за этой огненной стеной.
Посланные на разведку подводные суда, вернувшись, сообщили следующее:
На дне моря, между Кейп-Вестом и кубинским берегом, на глубине двадцати пяти метров была заложена огромная труба. В ней имелись клапаны на известных расстояниях друг от друга, которые были открыты все разом, когда Электрический Отдел нашел это нужным. Из них вырывались столбы нефти, нагнетаемые под огромным давлением; поднимаясь над морем высокими фонтанами, они разливались на его поверхности, образуя сплошной пояс. Подожженный с обоих концов, он быстро воспламенился, и обе полосы, расширяясь и удлиняясь, благодаря непрерывно прибывавшему горючему материалу, вскоре слились в широкую стену огня. Когда вернулись суда, посланные на разведку, проход уже исчез, проникнуть за стену было невозможно; пришлось даже податься назад, избегая пламени.Том Дэвис взглянул на меня с улыбкой, которая привела меня в смущение. Мне казалось, что в ней выражается какая-то тайная радость по поводу случившегося. Я не выдержал и сказал ему об этом.
Зрелище было грандиозное. Представьте себе огненную стену вышиной в двадцать метров и более, увенчанную разноцветными языками пламени и клубами черного дыма. Багровый отблеск ее ложился на лица и суда, придавая им какой-то демонический отпечаток.
– Двойная, милейший мой, – ответил он в припадке откровенности, – двойная, дорогой друг: во-первых, радуюсь тому, что мы избежали западни, во-вторых… ни мало не огорчаюсь тем, что наши милые союзники в нее попали.
Слова эти не особенно поразили меня после того, что я уже слышал от него. Да и некогда было раздумывать о них. С нашей вышки, позволявшей заглянуть через огненную стену, перед нами открылась ужасающая картина.
Японский флот бежал перед американским. Построившись веером, броненосцы Курумы неслись полным ходом на огненную стену.
– Как! – воскликнул капитан Брайен, – неужели они рассчитывают прорваться сквозь огонь!
– Очевидно, – заметил Том Дэвис – и я думаю, им это удастся. Да больше им и делать нечего.
Действительно, американская эскадра гналась за японской, осыпая ее снарядами. Японцы отстреливались, но по-прежнему неудачно. Напротив, американские снаряды достигали цели; мы видели, как два японских крейсера взлетели на воздух и пошли ко дну. Остальные с безумной дерзостью ринулись в огненную стену. Без сомнения, командиры спрятали поглубже в трюмах весь горючий и взрывчатый материал. Но как же люди?
Признаюсь, на секунду я закрыл глаза. Но бешеное «ура!», раздавшееся на «Кромвеле» и других английских крейсерах, заставило меня снова открыть их.
Линия огня была пройдена. Американская эскадра, оставшаяся за огненной стеной, видимо не считала нужным продолжать бой и пошла на запад.
Но флот Курумы потерял три крейсера в этой схватке и состоял уже только из десяти единиц.
Японский адмирал немедленно распорядился идти в Нассау, откуда соединенный флот должен был попытаться пройти в Мексиканский залив Юкатанским проходом.
«Кромвель» поджидал, пока обе эскадры выстроятся в линию, так как должен был идти в хвосте.
– Значит, вы не прочь отправиться со мной? – сказал мне Том Дэвис.
– Очень не прочь.
– Даже не зная куда?
Я поколебался с минуту, потом сказал.
– Даже на таких условиях.
– Я еще раз могу повторить, что это предприятие доставит вам возможность послать в «2000 год» такое сообщение, которое даст ему перевес над газетами всего мира – понимаете, всего мира…
– Вы меня интригуете…
– Необходимо, чтоб вы еще некоторое время оставались заинтригованным… Итак, едем!
– Как, сейчас?
– Именно. Мы сядем на подводное судно, которое повезет нас…
– Куда?
– Не спрашивайте; еще рано.
– Будь по-вашему. Итак, неведомо куда… В каком же качестве я отправлюсь?
– В качестве моего секретаря, если ничего не имеете против.
– Решительно ничего.
– Прекрасно… Я знаю, что вы владеете английским языком, как родным. Только вам нужно будет сбрить усы и бороду. Пойдемте в каюту, там найдется все нужное… Когда будете говорить, произносите слова немного в нос – всякий вас примет за американца. Поспешим же…
Через четверть часа мы были уже в подводном судне. Кроме его команды, состоявшей из офицера и двух механиков, с нами находился какой-то субъект – сухопарый, костлявый, в цилиндре длиной с фабричную трубу – типичный янки, «дядя Сэм» карикатур. Том Дэвис познакомил нас, отрекомендовав субъекта, как «своего друга, мистера Дика Джаррета».
Мы подвигались очень медленно из опасения наткнуться на какой-нибудь сюрприз вроде торпеды или американского подводного судна. Я раздумывал об этом странном путешествии и правду сказать, чувствовал себя не в своей тарелке. Что бы могла значить эта таинственная поездка? Мы плывем к американскому берегу., С какой целью? Причинить ущерб неприятелю? Уничтожить, разрушить, взорвать какие-нибудь приспособления? Очевидно, нет. У нас не было с собой никаких орудий, никаких средств для подобной цели. Стало быть, мы хотим высадиться на берег? Я спросил об этом у Дэвиса; он утвердительно кивнул головой. Но с какой целью, неужели в качестве шпионов? Меня покоробило. Конечно, военный шпион, лазутчик, не имеет ничего общего с тайной полицией и сыскным делом, но все-таки я бы предпочел проявлять свой патриотизм на другом поприще… Я решил не думать о будущем и принялся набрасывать на листках записной книжки подробную телеграмму в «2000 год» о приключениях соединенной эскадры и пожаре на море.
Мы плыли – или точнее, ползли – не менее часа, когда офицер сделал знак механикам остановить судно.
– Посмотрите-ка, – сказал мне Том Дэвис, указывая на круглое окошко в стене судна.
Я увидел странную фигуру. Нечто вроде огромной металлической брони, состоявшей из металлических колец; за стеклянным забралом шлема виднелось человеческое лицо.
– Этот молодец, – сказал человек, которого Том представил мне под именем Дика Джаррета – инженер электрического отдела, Нат Годфрей, смотритель за торпедами.
В то же время он сделал какой-то знак, на который человек в броне отвечал, к моему удивлению, по-видимому, вполне дружелюбно. Наша лодка подвинулась еще немного вперед; затем я услышал характерный шум, показавший, что мы поднимаемся на поверхность.
Минуту спустя мы находились у пристани, среди плавучих батарей и судов.
Дик Джаррет что-то сказал часовому, стоявшему на пристани, и тот почтительно отдал честь. Затем, мы простились с офицером, который должен был вернуться в Нассау. Я попросил его передать Пижону набросанную мной телеграмму для «2000 года» и строго-настрого запретил сообщать хоть слово о моей таинственной поездке. Затем офицер вернулся на судно, а мы – Том Дэвис, Джаррет и я – направились в город или крепость Кейп-Вест, выстроенную на последнем островке гряды.
Минут десять спустя мы остановились перед небольшим зданием по-видимому, харчевней для моряков.
– Вы останетесь со мной, – сказал Том. – Вам не придется говорить, не понадобится спрашивать. Слушайте только – и вы постепенно узнаете цель моей миссии еще сегодня вечером.
Я кивнул головой.
Дик Джаррет простился с нами и мы вошли в довольно большую комнату, где несколько посетителей курили и пили, сидя за столом. Том Дэвис поздоровался с ними, велел слуге негру закрыть ставни на окнах, затем выпроводил его из комнаты и запер дверь на ключ. Меня он представил этим людям как своего сотрудника, при котором можно говорить откровенно. Я с нетерпением ждал, что будет дальше, так как чувствовал, что превращаюсь в воплощенное недоумение.
XIV. ЗАМОРОЖЕННАЯ ЭСКАДРА
Миссия Тома Дэвиса. Сообщения уполномоченных. Желтые против белых. В лаборатории изобретателя. Успешные переговоры. Новый союз. Круговой дождь и гибель японских аэрокаров. Разрыв с союзниками. В Нью-Орлеане. Участь японской эскадры.
Затворив дверь, Том Дэвис подошел к столу.
– Друзья мои, – сказал он, – мы одни. Вы можете говорить без опасения. Сообщите мне о результатах вашего расследования. Роберт Бертон, начните вы. Вам было поручено изучить обстановку в Австралии. Что вы узнали?
Человек, к которому он обратился, начал серьезным тоном:
– Я убедился, вне всяких сомнений, что в Австралии японцы подготовляют то же, что устроено ими в Калифорнии. Двести тысяч с лишком якобы мирных японцев ожидают сигнала от своего правительства, чтобы организоваться в вооруженную армию. События в Калифорнии заставили обратить внимание на желтое население Австралии. Удалось выследить запасы и склады оружия, удалось, несмотря на японскую скрытность, получить доказательства сношений австралийских японцев со своим правительством – доказательства, не оставляющие сомнения в том, что японское население в Австралии связано в одно целое организацией, нити которой сходятся в военном министерстве Токио. Полученные сведения хранятся в строжайшем секрете, так как оглашение их могло бы ускорить подготавливаемую Японией катастрофу, а это при настоящих условиях было бы невыгодно для Австралии: отсутствии постоянной армии отдало бы ее в руки японцев. Но втайне принимаются меры к обороне; нет сомнения, что если Японии удастся, как она надеется, сокрушить в союзе с Англией Америку, то она немедленно обратится против своей союзницы и Австралия будет одной из ее баз…
Наступило молчание. Том обратился к соседу Бертона:
– А вы, Джон Айсридж, что вы узнали в Южной Африке?
– Приблизительно то же, что мой товарищ в Австралии. Правда, попытки японцев восстановить белое население против метрополии не имели успеха: свободные учреждения, автономия, уважение к независимости колоний связали его с Англией достаточно прочными узами; но черное население на стороне японцев. И в момент восстания оно не останется безоружным: удалось напасть на след обширных приготовлений Японии в этом смысле.
Затворив дверь, Том Дэвис подошел к столу.
– Друзья мои, – сказал он, – мы одни. Вы можете говорить без опасения. Сообщите мне о результатах вашего расследования. Роберт Бертон, начните вы. Вам было поручено изучить обстановку в Австралии. Что вы узнали?
Человек, к которому он обратился, начал серьезным тоном:
– Я убедился, вне всяких сомнений, что в Австралии японцы подготовляют то же, что устроено ими в Калифорнии. Двести тысяч с лишком якобы мирных японцев ожидают сигнала от своего правительства, чтобы организоваться в вооруженную армию. События в Калифорнии заставили обратить внимание на желтое население Австралии. Удалось выследить запасы и склады оружия, удалось, несмотря на японскую скрытность, получить доказательства сношений австралийских японцев со своим правительством – доказательства, не оставляющие сомнения в том, что японское население в Австралии связано в одно целое организацией, нити которой сходятся в военном министерстве Токио. Полученные сведения хранятся в строжайшем секрете, так как оглашение их могло бы ускорить подготавливаемую Японией катастрофу, а это при настоящих условиях было бы невыгодно для Австралии: отсутствии постоянной армии отдало бы ее в руки японцев. Но втайне принимаются меры к обороне; нет сомнения, что если Японии удастся, как она надеется, сокрушить в союзе с Англией Америку, то она немедленно обратится против своей союзницы и Австралия будет одной из ее баз…
Наступило молчание. Том обратился к соседу Бертона:
– А вы, Джон Айсридж, что вы узнали в Южной Африке?
– Приблизительно то же, что мой товарищ в Австралии. Правда, попытки японцев восстановить белое население против метрополии не имели успеха: свободные учреждения, автономия, уважение к независимости колоний связали его с Англией достаточно прочными узами; но черное население на стороне японцев. И в момент восстания оно не останется безоружным: удалось напасть на след обширных приготовлений Японии в этом смысле.