Вячеслав Владимирович Жуков
Кукушка

Глава 1

   Черный «Фольксваген» остановился так внезапно, что ехавшая за ним красная «четверка» чуть не впечаталась ему в задний бампер. Ее водитель объехав иномарку, приложил палец к виску, тем самым давая понять, что у сидящего за рулем «Фольксвагена» не все в порядке с головой иначе бы не стал так резко тормозить.
   Но, похоже, водителю «Фольксвагена» было наплевать на мнение владельца совкового драндулета. Он и сидящая рядом симпатичная молодая женщина лет двадцати восьми не отрываясь наблюдали за беременной девушкой в сером пальто.
   – Значит, это она и есть?.. – спросил водитель «Фольксвагена» у своей очаровательной спутницы.
   Та согласно кивнула.
   – Да. Она самая.
   Водитель «Фольксвагена», мужчина лет тридцати, крепкого телосложения, выстукивал пальцами дробь по баранке руля, при этом оценивающе осматривая шедшую по тротуару девушку.
   – А она красивая, – сказал он, о чем-то призадумавшись.
   Женщина ревниво глянула на него.
   – Нравится? Вижу как глазки у тебя загорелись.
   – Да брось ты. Знаешь, о чем я сейчас подумал? А проблем у нас с ней не возникнет? – предостерегающе спросил он.
   На симпатичном личике брюнетки появилось нечто похожее на усмешку.
   – Да какие могут возникнуть проблемы? Она не москвичка. Приезжая. Учащаяся колледжа. А кроме того, мы ей предложим деньги. Заметь, мой милый, в жизни любого человека они занимают немаловажную роль. А уж в ее, тем более.
   – Это верно, – согласился водитель «Фольксвагена» и тут же предложил: – Тогда чего мы ждем? Давай запихаем ее в машину и все дела.
   На этот раз на лице брюнетки появилось нескрываемое разочарование.
   – Нельзя так грубо обходиться с девушкой, мой дорогой. К тому же, она и так никуда от нас не денется. Вот увидишь, – обнадежила она.
   Водитель равнодушно хмыкнул, не собираясь спорить со своей попутчицей, посчитав это дело безнадежным.
   – Как знаешь. Тебе видней. Ты же у нас голова, – подчеркнуто произнес он. Но сказанное им, брюнетке не понравилось. Она заметила скрытую усмешку.
   – Лучше не говори так, – сделала женщина водителю строгое замечание. – Ведь мы работаем вместе. И ты знаешь, я всегда прислушиваюсь к твоему мнению.
   Костик, так звали водителя «Фольксвагена», мог бы на это возразить, напомнить, что такое бывает очень редко. Но что изменит его напоминание? Ровным счетом ничего. В таком случаи, какой смысл возражать.
   – Ладно, ладно. Не дуйся, – миролюбиво сказал он и поведя широченными плечами, которым было тесно на спинке сиденья, спросил: – Ну, а сейчас-то нам чего делать? Вот так сидеть и смотреть на нее?
   В глазах его попутчицы отчетливо читалось самолюбие.
   – Костик, а сам ты неужели не догадываешься? – укорила его женщина.
   Водитель Костик промолчал. Он хотел сказать, что всегда и во всем привык полагаться на ее мнение, но решил не делать этого, чтобы не ставить себя в унизительное положение. Мужчина он или кто, в конце концов.
   – Мы не просто сидим и смотрим, как ты, милый, выразился. А выжидаем нужного момента, и тогда… – женщина не договорила, только слегка кивнула головой, но водитель ее понял.
   – Да не вопрос. Как скажешь, так и сделаем, – сказал он, и медленно поехал за девушкой.
 
   Ксюша шла по улице, ежась от холода. Старое, поношенное пальто совсем не согревало, и порывистый, студеный ветер продувал его насквозь. Хотелось зайти в первый попавшийся подъезд, прижаться к теплой батарее и отогреться. Вроде бы и не зима еще, а уже холодно. Совсем не так, как у них в Краснодаре. Там еще сравнительно тепло и можно было бы ходить без этого дурацкого пальто. И вообще, там намного лучше, чем здесь в Москве. И люди там не такие.
   Вспоминая о доме, Ксюша едва сдерживала слезы. Было горько и обидно. Обидно за свои неудачи, которые внезапно свалились на нее. А ведь она многого не просила у судьбы, знала, алчным не везет. Мечтала о простом, обыкновенном человеческом счастье, ну хотя бы о маленькой его частичке. Но все получилось не так. Слишком доверчивой оказалась она. Поверила в любовь с первого взгляда, о которой пишут в книжках да показывают в кино. У нее любовь та оказалась – делом случая. А жизнь – такая штука, которая не терпит случайностей и неудачниц.
   Ксения считала себя именно такой. «Дрянь, а не жизнь, – думала она, ругая себя за необдуманное решение. – И зачем я, дура, приехала сюда. Подумаешь, Москва. Ничего-то здесь хорошего нет. И колледж – дерьмовый. Ничему путному в нем не учат. И общежитие – задрипанное. Даже кроватей нормальных закупить не могут. Тараканы по тумбочкам лазают. А по ночам клопы. Вот и все, что здесь есть».
   Она прятала слезы в воротник пальто. Не хотелось, чтобы прохожие обращали внимание. Не нужны ей их сочувствующие взгляды. Жалости к себе Ксения не терпела. «Сама выпутаюсь как-нибудь», – утешала она себя, стараясь казаться гордой. Пусть ей тяжело, пусть плохо, но она вытерпит. По крайней мере, постарается. И чтоб не быть ни для кого обузой.
   На углу продуктового магазина кругленькая как кубышка старуха, одетая в теплую шубу и валенки, продавала из мешка семечки. Увидев беременную девушку в легком не по сезону пальто, уставилась на нее, кажется на время позабыв про свой товар и не обращая внимания на стайку воробьев, которые воспользовавшись моментом, в наглую воровали семечки из мешка. Кубышка гоняла во рту жвачку и щурила от ветра слезящиеся глазенки.
   Ксение эта старуха не понравилась. Ее глаза. Да и вообще. Такие старушечки сноровистые во всем. Такие никогда не делают ошибок, шагу лишнего не ступят и все-то у них получается так, как надо. И смотрит она сейчас на Ксению не с жалостью, а осуждением. Ксения решила не оставаться в долгу. Захотелось нагрубить этой бабке, сказать что-нибудь дерзкое, колкое. И Ксения сказала:
   – Чего таращишься, бабка? Сглазишь. Или тоже хочешь такой живот, как у меня? – напустив на лицо улыбку, она отвернулась, потому что было ей сейчас даже очень невесело и уж точно не до улыбок. Да и чего с этой кубышкой говорить? В конце концов, смотреть не запрещается, пусть зыркает, раз ей хочется.
   Ксения ожидала услышать в ответ что-нибудь грубое, но вместо этого старуха вдруг протянула ей стакан семечек.
   – На. Возьми, дочка.
   Ксения хмыкнула. Нашлась тоже благодетельница. Семечками угощает.
   – Да иди ты со своими семечками… – сказала старухе и пошла, вдруг испытывая неловкость. Ну чего ради она в самом деле накинулась на эту бабку. Ведь она не сделала ей ничего плохого. Ну посмотрела, и что? Себя надо винить во всем, а не кого-то. И уж никак не эту старушку, которая между прочим, не похожа на скрягу.
   Рассуждая обо всем этом, Ксения повернула к вестибюлю метро. Там тепло. Сейчас она войдет в вагон, сядет и будет ехать все равно куда, лишь бы не слоняться по холодным улицам, потому что это уже надоело. И пусть все катится кувырком.
   Сегодня утром, когда все девчонки ушли в колледж на занятия, в комнату пожаловала комендант общежития, настоящая мегера Тамара Петровна и не стесняясь в выражениях высыпала на Ксению кучу матюгов. Да еще каких. Обзывала, как только могла, и слово – шалашовка, оказалось самым мало оскорбительным во всем ее словесном лексиконе.
   Ксения спросонок только хлопала глазами и молчала, стыдливо прикрывая одеялом свой большой живот. Да и что можно сказать в ответ, если Тамара Петровна даже понять ничего не хочет. Для нее главное чистота и порядок в веренном ей хозяйстве и чтобы белье не пропадало. Чужая беда ей не нужна.
   – Чтоб сегодня к вечеру духу твоего в нашем общежитие не было. Ты с приказом об отчислении из колледжа ознакомлена?
   Ксения промолчала. Приказ директора колледжа ей показали в тот же день, как он появился. Но чего об этом говорить.
   – Если нет, пойдем, покажу. У меня в кабинете под стеклом лежит его копия. И если ты еще не поняла, разъясняю: как только учащуюся отчисляют из колледжа, она обязана выселиться из общежития. Беременным тут не место. И я не допущу в общежитие шалмана. Вам дай волю, все с пупками ходить будете, – обличающе заявила коменданша.
   Ксения всхлипнула, едва не разревевшись, на что строгая Тамара Петровна не упустила заметить:
   – Ты мне сырость тут не разводи.
   – Тамара Петровна, ну куда же я пойду? У меня ведь родственников в Москве нет. – Не хотелось быть в роли униженной просительницы, но что делать, раз все так получилось. Красивое личико Ксении сделалось печальным, и слезы заблестели на глазах. Но разве слезами прошибешь неприступную Тамару Петровну. Это ж глыба – не человек. А слезы для нее – признак слабости и не более. Излишняя сентиментальность вредна для формирования характера, считала она. Когда-то прочитала об этом в одной из книг, и запомнила. И теперь не упустила высказать эту мысль в случаи с Ксенией.
   Комендант Тамара Петровна слабых не любила. Поэтому слезы беременной девушки не вызвали в ней ничего, кроме завихрения неприязненных эмоций. Взглянула она на Ксению так, что девушка поежилась.
   – Знаешь, сколько я таких как ты вертихвосток повидала? – спросила она и сама же ответила: – Не пересчесть. Ты когда ноги раздвигала, о чем думала?
   Ксения хотела сказать, что в тот момент ей было не до того, чтобы о чем-то думать, но решила не злить коменданшу и лучше отмолчаться. Но Тамара Петровна и без того разошлась.
   – Хорошо было? – настойчиво допытывалась она интимных подробностей.
   Ксения стыдливо опустила голову, не желая обсуждать как и что у нее было. Да и какой смысл делать это сейчас, когда факт вот он. Это ее беременность.
   – Теперь спохватилась, да поздно? – наседала Тамара Петровна и закончила свой разнос безапелляционно: – Собирай свои вещи без разговоров. Ты и так у нас уже неделю живешь незаконно. На занятия в колледж не ходишь. А общежитие у нас для тех, кто учится в колледже. И чужим в нем не место. Ясно тебе?
   Чужим! Это слово острой бритвой резануло Ксению по сердцу. Какая же она чужая, если проучилась в колледже уже полтора года.
   – Придут из милиции с проверкой, я что за тебя из своего кармана платить штраф буду? А с тебя взятки гладки. Так что, красавица, как говорится, с вещами на выход, – заявила коменданша в категоричной форме и ушла гордая и неприступная, какой была всегда.
   Возможно из-за скверного характера мужики обегали Тамару Петровну стороной и потому к сорока пяти годам, семьи у нее не получилось, и по этой причине все свободное время коменданша отдавала девушкам из общежития. Она устраивала всеразличные развлекательные конкурсы, всякие читательские викторины, проводила диспуты на тему нравственности, очень заботясь моральным обликом своих подопечных.
   Ксения тоже присутствовала на всех этих мероприятиях. И вдруг такое. Беременность, которую девушка старательно скрывала, пока это было возможно. Потом стало невозможно. И Тамара Петровна посчитала все случившееся с Ксенией личным оскорблением. Ведь она каждой из девушек популярно объясняла, в какой ситуации любая из них может оказаться из-за неосмотрительной близости с парнями. Получилось, что все ее наставления прошли зря.
   Тамара Петровна была просто вне себя от злости. Ведь она не считаясь с личным временем старалась, делала работу за воспитательницу Галину Сергеевну, толстую неповоротливую лентяйку, с романтическими чувствами и мечтами, о которых она не скрывала и охотно делилась с девушками. Этой чудачке уже под сорок, а она все надеется встретить красавца мужчину. Ее идеал. Только пока он видно где-то затерялся.
   Не раз Тамара Петровна выговаривала воспитательницу за ее мягкость по отношению к девушкам.
   – В ежовых рукавицах надо держать этих молоденьких вертихвосток, – не упускала комендантша говорить при каждом удобном случаи. Но Галина Сергеевна не прислушивалась к наставлениям коменданши, хотя за моральный облик воспитанниц больше отвечала она, чем Тамара Петровна. И вот результат.
   Ее несовершеннолетняя воспитанница Ксения Лиманова оказалась на девятом месяце беременности. Теперь Тамаре Петровне и воспитательце обеспечено по выговору. Хотя, что касаемо самой Галины Сергеевны, то она не очень-то переживала из-за этого выговора. Все что выпадало на ее голову, она воспринимала спокойно и с покорностью. И Ксению призывала к этому же.
   – Не переживай, Ксюша. Что Бог не дает, все к лучшему, – утешала она Ксению, видя, что девушка переживает потрясение. Отношения между Ксений и воспитательницей Галиной Сергеевной были доверительными, но даже ей Ксения так и не рассказала, кто отец ее будущего ребенка. В глубине души еще надеялась, может быть Лешка одумается и все у них наладится. Ведь обещал, что женится, клятвы давал. Но какова цена этим его клятвам, Ксения узнала потом.
   Несколько раз она приходила к Лешке, надеясь с ним повидаться и поговорить, но его мать не соизволила даже ее впустить через порог. Да и смотрела на Ксению с таким презрением, будто девушка пришла к ним просить милостину. И вот очередная вчерашняя ее попытка увидеть любимого ни к чему хорошему не привела.
   – Зачем тебе Алексей? – строго спросила Лешкина мать, после того как Ксения долго и настойчиво звонила в дверь. Может быть, ей не открыли бы вообще, но по настрою девушки стало понятно, просто так она не уйдет. И дверь пришлось открыть.
   – Мне надо поговорить с Алексеем, – сказала Ксюша.
   – Поговорить? – женщина усмехнулась, оценивающим взглядом окинув Ксению с головы до ног и остановив свой взгляд на ее большом животе. – Что петух жареный клюнул? – произнесла она с насмешкой и тут же добавила с высокомерием: – Алексея дома нет. Уехал он и вернется нескоро.
   – А когда? – робко спросила Ксения. Подозревала, что Лешкина мать откровенно врет, хотя надо отдать ей должное, делает она это без запинки и судя по взгляду, без угрызений совести.
   – Что когда? – в голосе женщины послышалось раздражение.
   – Ну вернется когда? Или он уехал навсегда? – произнесла Ксения это с такой иронией, что Лешкину мать передернуло.
   – Когда надо, тогда и вернется, – ответила она довольно резко и не меняя тона продолжила: – И знаешь, ты больше к нам не приходи. Не зачем это. Ты ему не пара, – заявила она Ксение. – Ну посмотри на себя. Нет, конечно, девушка ты красивая. Но мы не знаем твою семью. Кто ты и откуда. И вообще, ты должна понять…
   Ксения молчала. Стоять было тяжело. Последнее время она плохо питалась. Денег, чтобы сходить в кафешку и нормально поесть, не было. Приходилось довольствоваться бутербродами, которые ей приносили подруги по комнате из столовки колледжа. От недоедания Ксения ослабла. Да и ребенок последнее время вел себя довольно беспокойно, шевелился. А сейчас, словно услышав разговор с бабушкой, которая не собирается его признавать, повел себя очень даже беспокойно, и Ксения почувствовала его энергичные толчки.
   Прислонившись спиной к стене, она с досадой шепотом повторила слова Лешкиной матери:
   – Видишь ли, я ему не пара, – и подумала: «Как скверно. Оказывается, прежде чем поверить парню и выслушать его лживые заверения о женитьбе, надо заручиться обещанием родителей».
   – А он, между прочим, на мне жениться обещал, если я залечу, – тихо, как будто с опаской проговорила Ксения, приходя к заключению, что ничего путного от этой беседы с Лешкиной матерью не предвидится. Особенно, если судить по выражению ее лица, а точнее глаз. Глаза у нее прямо-таки полезли на лоб от услышанного.
   – Что? – возопила Лешкина мать визгливым голосом. – Жениться на тебе?
   Ксения печально улыбнулась.
   – А что думаете, не гожусь? Думаете, плохая я? Ведь у меня ребенок будет, – произнесено это было с улыбкой, что еще больше не понравилось Лешкиной матери. Она фыркнула, как норовистая лошадка.
   – Вот уж нашла чем хвалиться. И вообще, кто знает, с кем ты путалась и от кого этот ребенок. Сейчас такое время, что и из пробирок беременеют.
   Сказанное Лешкиной матерью задело самолюбие Ксении. «Все понятно. Свекровью эта баба мне не будет никогда», – подумала Ксюха и решила достойно ответить на оскорбление. Да и чего теперь терять.
   – А вы у сынка своего спросите. Уж он-то знает, с кем я путалась. Знает, чья пипирка меня ковыряла. Спросите. Пусть он выйдет сюда и скажет. Хватит прятаться за мамину юбку, – говоря все это, Ксения прекрасно сознавала, что Лешкиной матери не понравится слышать такое. Но так захотелось нагрубить ей. Слишком уж его мамаша вся из себя.
   Лешкина мать чуть не задохнулась от злости. Лицо ее сначала покраснело, потом на нем выступили багровые пятна.
   – Что? Да ты, оказывается, кроме всего прочего вульгарная особа! Нахалка. Говорить мне такое. А ну, пошла вон отсюда. И не смей больше приходить сюда. Слышишь? Ребенок у нее будет. Знаем мы таких. Черт знает откуда приезжают в Москву, сами на шею вешаются. Квартиру с пропиской захотела? Не дождешься! Так и знай, – Лешкина мать помахала перед лицом Ксении указательным пальцем. – Ничего у тебя не выйдет.
   – Это мы еще поглядим, – ни о чем таком Ксения не помышляла, но разозлить Лешкину мамашу хотелось. И хорошенько.
   – Ах ты нахалка! – разошлась женщина, говорила не громко, но так, чтобы каждое ее слово Ксения обязательно услышала. – Ребенок у нее, видишь ли будет. Это твои проблемы. А нам твой ребенок не нужен. Ты что, не могла аборт сделать? Не захотела, да? Вот и возись с ним сама.
   Ксения не ответила и не потому что не хотела или не знала что следует ответить, просто Лешкина мамаша не давала ей рта раскрыть. Все, что она говорила, было произнесено так, будто в случившимся виновата только Ксения и уж никак ни ее сынок. Она напористо перешла в наступление, и отступать или уступать какой-то девчонки пусть и беременной, не собиралась.
   – Сколько таких рожают и оставляют детей в роддоме. А эта умная, хочет нам в подоле принести. Здорово получается: Алексей виноват, в том что ты забеременела. Скажи уж, денег захотела содрать с нашего сына. Видишь, парень за себя постоять не может, так ты и наседаешь на него.
   Ксения усмехнулась. Ну дает тетка!
   – По-моему, у вас неправильное представление о сыночке. Он-то как раз может постоять за себя, – сказала Ксения, ожидая каков будет резонанс.
   И он последовал. Тут же, незамедлительно, хотя и предсказуем.
   – А ты кто такая, чтобы судить о моем сыне? Пришла с улицы. Здрасьте, я хочу, чтобы он на мне женился? Не выйдет. Лучше уезжай-ка ты отсюда к матери своей. Охмурить Алешу тебе не удастся. Я не позволю. И если ты еще этого не поняла, тем хуже для тебя. Зря время теряешь, девочка. – Женщина перешла на повышенный тон.
   Вот он ожидаемый резонанс. Ничего другого услышать и не стоило. И напрасно Ксюша попыталась воззвать негодяя Лешку к сознательности. Ведь с самого начала догадывалась, чем этот ее визит закончится. И какой смысл дальше стоять тут и выслушивать оскорбления.
   – Да не ори ты как резанная, – спокойно без эмоционального всплеска произнесла Ксения, и кажется, этим просто взбесила Лешкину мать. На секунду, другую женщина застыла с раскрытым ртом, уставившись на Ксению зверем, потом завопила как будто ее ужалила змея:
   – Ты… со мной таким тоном?.. Да как ты смеешь?
   – Таким, какой ты заслуживаешь, – сказала ей Ксения ничуть не сожалея за каждое произнесенное слово. Скорее, наоборот, очень хотелось задеть самолюбие Лешкиной матери. Да и пусть это будет ее местью. Чтоб не очень зарывалась. А то возомнила себя сама не знает кем.
   Месть удалась.
   – Ах ты рвань общежитинская. Уходи отсюда немедленно! Я сейчас милицию вызову, и тебя за шиворот выкинут отсюда. Дешевка.
   Прозвучало это уже Ксении в спину. Девушка спускалась по ступенькам. Стерпеть очередные оскорбления не получилось.
   – Да ты на себя-то посмотри, торфушка с рязанской мордой, – сказала Ксения в отместку и пошла уже больше не оборачиваясь. Смотреть было противно. «Ну и семейка. Урод на уроде», – думала Ксения, всхлипывая от обиды и жалея, что не получилось выкидыша. Как же другим девчонкам везет. Залетят, смотришь, месяца не пройдет и выкидыш. А Ксения, что только не делала, ничего не помогло. Этот ребенок, словно вцепился там в нее ручками.
   К негодяю Лешке, Ксения испытывала полное отвращение как к последнему человеку, и ничего больше. Подленьким оказался паренек. «А ведь небось дома сидит, – думала она, спускаясь по лестнице. – Мамаша велела не высовываться, вот он и спрятался хвост поджав. Как малыш под столом. А может и не под столом. Может лежит на диване и таращится в телевизор. Подлец».
   Ксения старалась не прислушиваться к тому, что кричала ей вослед Лешкина мамаша и уже больше не отвечала на оскорбления. Она не знала, что после ее ухода с женщиной случилась самая настоящая истерика. Ее пробрала самая настоящая трясучка, какая бывает у очень сильно нервно больных людей. Женщина не находила себе места, бегая по квартире пока окончательно не выбилась из сил. Только тогда она рухнула в кресло и Лешке, дорогому сынку пришлось ее отпаивать корвалолом.
   – Ты слыхал, – пожаловалась она на Ксению своему сынку, – эта дрянь назвала меня – торфушкой? – Лешкина мамаша захлебывалась от переизбытка злости. Больше всего ее разобрало, как девчонка смогла распознать то, что она тщательно скрывала все эти годы, выдавая себя за коренную москвичку. Ее деревенское происхождение. А эта дрянь пришла и напомнила ей, откуда она родом.
   Когда-то молоденькой девочкой приехала она в Москву, нашла себе мужа, пусть намного старше, зато как оказалось с достатком, обеспеченного. Все было в ее жизни и плохое и хорошее, вспоминать не любила. Горюшка хлебнула, что и говорить. Зато теперь имела все, о чем только можно желать. Есть и квартира, и дача и машина. И в деньгах недостатка нет. И чтоб это все досталось какой-то голодранке, залетевшей неизвестно от кого.
   – Никогда, – сказала Лешкина мать.
   Лешка не перечил матери, не сомневаясь, что она всегда и во всем права и потому не возражал, когда мать в категоричной форме заявила, что ему не следует жениться на этой беременной девушке, да к тому же приезжей. Он и сам не хотел. Да и чего ради? Связывать себя по рукам и ногам, была охота. А таких Ксюш в его жизни будет еще ох как предостаточно. В этом Лешка не сомневался.
   – Невеста нашего сына должна стать ему достойной парой. А эта, что она из себя представляет? Красавица. Толку с ее красоты, – вечером за ужином Лешкина мать рассказала мужу о конфликте.
   – Эта девушка приходила сюда? – Лешкин отец слегка сконфузился. И жена заметив это, спросила:
   – Что с тобой? Чего ты так заволновался?
   – Ничего, – муж пожал плечами и даже улыбнулся, чтобы она поверила в то, что ему до этой девчонки дела нет. – Дел много. Устал. Знаешь, это новое назначение… Пока еще толком не могу привыкнуть.
   – Привыкнешь, – деловито махнула рукой жена, решив таким образом поддержать супруга и опять вернулась к разговору о беременной девушке, назвав ее пузатой уродиной.
   – Ну что ты? – неожиданно возразил супруг, призадумавшись. – По-моему, она все-таки хорошенькая. Я бы даже сказал слишком хорошенькая. Просто красавица, – сказал он и тут же осекся, заметив на себе пристальный взгляд строгой супруги. Все сказанное им не понравилось жене. Она взглянула на мужа такими глазами, словно сейчас и немедленно собиралась его растерзать. Все мужики бабники, в том числе и ее муж. Уж сколько лет ему, а как дойдет до секса, иначе, как извращенцем его не назовешь.
   – Ничего в ней такого нет, – категорично заявила Лешкина мать, не оставляя мужу шансов на возражения. – А красота с годами может и угаснуть. Как свеча. Горит, горит, а потом раз и нет ее, – сказала она, давая понять супругу, что тому лучше помолчать и не настраивать сына на глупые мысли. А то ведь надо же до чего додумался, заявил, что, может и в самом деле Лешке стоит жениться на этой девушке.
   – Нет, не стоит, – сказала как отрезала мать, тут же объявив, что в жены сыну у нее есть другая девушка из приличной семьи.
   Лешка догадывался кого мамаша собиралась навязать ему в жены. В их элитном доме, в соседнем подъезде жил приятель отца. Когда-то они работали вместе. Потом приятель перешел на другую работу и его закинули дипломатом в одну из африканских стран. Лешка не интересовался куда. Да и зачем забивать голову всякой фигней. А вот его мать, как оказалась, помнила о дружеских отношениях мужа и даже очень интересовалась.
   – Мы все устроим, – пообещала мать. – И ты женишься на дочке Михаила Юрьевича, папиного друга.
   Лешка вздохнул. Его родичи страстно желают породниться с семьей этого дипломата, а на то, что дочка этого Михаила Юрьевича не красавица матери наплевать.
   – С лица воду не пить, – сказала на это мать. – Конечно, она не такая красотка как эта твоя пузатая. Но она и не уродина. А потом не забывай, она из очень обеспеченной семьи. Так что если ты не против, я поговорю с ее родителями. И мы возобновим знакомство. А потом я все устрою. Точнее тебя оболтуса пристрою за их дочь.
   – А почему это я оболтус? – перешел Лешка в нападение.
   – А кто же ты еще? Тебе уже двадцать семь лет и пора бы устроиться в жизни. А ты учиться не хочешь. Работать тоже, – тут же парировала мать нападки сына. – Так хоть может в браке тебе повезет. И не возражай мне, – заявила сердобольная мамаша.
   Хотя Лешка и не пытался возражать. Была охота. Да и вряд ли это чего бы изменило. К тому же, со своей будущей невестой Лешка был хорошо знаком. Как никак жили в одном доме. Девица, кажется, уже давненько запала на него. Пару раз она привозила Лешку к себе на дачу где они занимались любовью. Хотя настоящей любовью это не назовешь. Просто секс. По крайней мере, Лешка к ней никаких душевных чувств не испытывал.