Жуков Вячеслав. Маньяк всегда прав

   Женщина встала, она испытывала неловкость:
   – Извините. Это все нервы. Я, кажется, тут наговорила вам лишнего. Простите. Но вы не знаете – это такая семейка. Для них все доступно…
   – Не все. Уверяю вас, не все. И если окажется, что Валяев убил вашу дочь, он будет отвечать.
   Опустив голову, женщина пошла к выходу. Зуев шел следом.
   Оставшись один, Камагин достал из стола бутылку водки и стакан. В пакете лежал бутерброд с несвежей колбасой, принесенный капитаном едва ли не неделю назад. Хорошо, что копченая колбаса не так быстро портится.
   Камагин налил почти целый стакан горячительного напитка и вздохнул. «Работа такая, что не хочешь, да выпьешь», – подумал он и осушил содержимое, закусив бутербродом.
   До пенсии сыщику оставалось ровно три месяца и две недели.

Глава 3

   Валерка закрылся в своей комнате и, как затравленный зверек из норы, из окна наблюдал за улицей.
   Несколько раз он звонил в этот проклятый ресторан, узнать, не появился ли рыжий администратор Борис. Ему отвечали, что нет. Самое лучшее было наведаться туда, расспросить про того хлюста. Но разве теперь выйдешь на улицу? Опасно. Лучше пересидеть дома. Надо дождаться матери. Уж она-то что-нибудь придумает. У нее полно знакомых, причем не шушерей, а людей деловых.
   Одна мысль о том, что его могут посадить в камеру, – пугала. Не просто нагоняла страх, а заставляла трепетать все его существо. И пока менты не отыщут настоящего убийцу, не отцепятся. Уж такая у них натура.
   Время шло, а мать не возвращалась с работы.
   Наконец в прихожей раздался звонок.
   «Ну вот и мать приехала, – решил Валерка и на всякий случай выглянул в окно. – Если бы приехали менты, у подъезда должна стоять их машина. Они без машины и шагу не ступят. Раз машины нет, значит, это мать».
   Звонок повторился еще и еще. Видно, мать торопилась, поняла по встревоженному голосу сына – что-то случилось.
   Валерка выбежал в прихожую, открыл дверь и обомлел.
   Перед ним стоял тот парень в белой рубашке с галстуком и с папкой в руке.
   «Все», – Валерка мысленно простился со спокойной жизнью. К растерянности на его лице добавился еще страх перед этим уверенным в себе парнем. Тот смотрит, не моргнет, словно знает наперед, что Валерка причастен к смерти Наташки. И готов он ко всему, сжался, точно пружина, и стоит только Валерке сделать попытку закрыть дверь, он помешает. По всему видно – резкий парень. Да и оружие наверняка при нем. Натасканные они, менты.
   Валерка, как плохо подготовленный к бою боксер, почувствовал себя проигравшим. Обреченно опустил руки: «Бери меня, сволочь!»
   Этот с папочкой чуть улыбнулся, скривив губы:
   – Лейтенант Зуев. Уголовный розыск, – выговорил он небрежно и тут же словно рассердился: – Я же тебя спросил там, помнишь? Знакомая? А ты что мне ответил?
   Валерка заморгал глазами на мента, проклиная его последними словами, и опять соврал:
   – Не помню я. Ну честное слово!
   Он густо покраснел, а милиционер пристально взглянул на него и хмыкнул.
   «Вот твердолобый привязался, – мучительно думал Валерка, давая лейтенанту самые нелестные характеристики. – Только бы в ментовку не потащил меня». Он посчитал уместным поскорее пригласить его в квартиру:
   – Проходите, пожалуйста. Чего мы на пороге разговариваем?
   – А чем угощать будешь? – шутливо спросил Зуев.
   Но Валерка шутку не понял, отнесся к сказанному серьезно.
   – Чаем с пирожными.
   Не понял он, что лейтенант «бомбил» его этим. Решил проверить реакцию на отвлеченную тему. Ему шутить можно, он не в Валеркиной шкуре. И при исполнении. Лицо важное. А Валерка хоть и в своей квартире, но как ягненок перед волком.
   Прежде чем пройти в комнату, лейтенант предусмотрительно заглянул за дверь, потом в ванную и туалет, спросил:
   – Дома еще кто-нибудь есть?
   Валерка хотел сказать, что с минуты на минуту должна приехать мать, но раздумал. Да и какое твердолобому менту дело до его матери? Ответил четко:
   – Один я.
   Лейтенанту как будто это и надо было. Он деловито уселся в кресло, раскрыл свою папку и сказал Валерке:
   – Ты присаживайся. Не стой. Нам поговорить надо.
   – Да, конечно. Давайте поговорим, – согласился Валерка.
   – Только честно, – и Зуев подмигнул.
   – Конечно, честно. Чего мне врать? За мной ничего такого… – заикнулся было он, но лейтенант так взглянул на него, что Валерка сразу замолчал.
   – Ну? – как-то неопределенно спросил лейтенант. Во всяком случае, Валерка не понял, что означало это «ну».
   – Что «ну»? – осмелился он повторить тот же вопрос.
   Опер гневно сверкнул на Валерку своим недобрым взглядом:
   – Ты Ванька-то из себя не строй! Лучше давай сразу и начистоту. Выкладывай, как дело было?
   – С Наташей?
   – Ну не со мной же! С Наташей. Давай, говори, – лейтенант уже порядком рассердился.
   Чувствуя неприязненное к себе отношение, Валерка совсем разволновался и не знал, с чего начать, то ли с того момента, как они пошли в ресторан. Или вообще об их отношениях. В принципе можно было начать хоть с того, хоть с другого. Но ведь опять не угодишь и еще больше настроишь этого твердолобого против себя. А это нежелательно. Особенно сейчас. И он решил спросить совета у лейтенанта.
   – Знаешь, – посоветовал твердолобый, – начни лучше с того, где голова девушки. – Лейтенант не сводил с него своих цепких глаз. Ему нравилось, что этот парень, крупнее его телом, трепещет перед ним, как кролик перед удавом. – Только смотри, не ври, – прозвучало угрожающе. – Знаешь, как я поступаю с теми, кто меня дурит?
   Этого знать Валерке совсем не хотелось, и он поспешил ответить:
   – Я не знаю. И вообще, по какому праву…
   Короткий удар кулаком в челюсть заставил Валерку замолчать, не окончив фразы. Зуев спешил. Спешил получить от этого парня признание и доложить Камагину. Ему зачтется. Вот он какой молодец, Зуев.
   – Будешь врать, отвезу в камеру. Там ты быстро все вспомнишь. Даже то, что было с тобой в материнской утробе, до твоего рождения, говнюк! Произошло убийство. Причем зверское. И я не собираюсь с тобой тратить время понапрасну. Ты – подозреваемый. Тебе понятно? У меня есть основания тебя подозревать.
   – Но я не убивал Наташу! Не убивал! Честное слово! – Валерка, сам того не желая, заплакал. Не потому, что думал разжалобить твердолобого лейтенанта. От обиды. Убита его любимая девушка, а этот гад подозревает его и, похоже, будет стараться засадить.
   – Ладно. Давай с тобой по порядку.
   – Но ведь вы же мне не верите! Ни одному моему слову.
   – Молчи! – зашипел лейтенант. – Не надо лишних слов. Отвечай лаконично и конкретно. Антипова вчера была с тобой в ресторане?
   – Да. Была. Конечно. Чего бы я один туда поперся? Мы сидели. Потом…
   – И что же потом? – спросил опер с ухмылочкой. Ведь не верил, гад, Валерке.
   – Потом поссорились. Я ушел. Она осталась.
   – Где?
   – Возле ресторана. Я уехал. А она осталась возле остановки, – Валерка вздохнул и шмыгнул носом, утерев платочком слезы.
   – Постой. Ты же только что говорил – у ресторана?
   – Да остановка там рядом. Можно считать – у ресторана. Понимаете, я был сильно пьяный. Почти ничего не помню.
   – Значит, ты был в таком состоянии, то есть степени опьянения, что ничего не помнишь? – уточнил твердолобый лейтенант и, записав это в объяснение, добавил: – Пишу с ваших слов, гражданин Валяев.
   – Был, – сознался Валерка, взглянув на часы. Сейчас для него было важно, чтобы как можно скорее пришла мать. И тогда конец всем мытарствам. Она позвонит, куда надо, договорится и уж никак не позволит этому твердолобому издеваться над сыном. Все мысли его были сейчас только об этом, поэтому на вопросы мента он отвечал сбивчиво и не сразу сообразил, зачем лейтенант спросил его о каком-то ноже. Напряг память. «Вроде был нож. Со стола взял. Или не было ножа? Черт его знает, так сразу и не вспомнишь».
   – А куда вы, гражданин Валяев, дели нож, который взяли со стола в ресторане?
   «Откуда этот мент знает про нож?»
   А Зуев об этом спросил его просто так, чтобы взять на понт. Раз девушке отрезали голову, значит, нож обязательно был.
   Валерка припомнил, как во время драки действительно сдуру хватанул со стола нож. Правда, воспользоваться им не довелось. С ножом этим вообще какая-то чертовщина. Вроде был нож. Но кто-то вырвал его из Валеркиной руки.
   – Я не помню про нож, – сказал Валерка. И наговаривать на себя лишний раз нет резона.
   Зуев посмотрел недоверчиво.
   – Сильно пьяный был? – съязвил он. К недоверию прибавилось еще большее подозрение. Валяев ему не понравился с первого взгляда, там, у трупа девушки. Соврал он. А это нехороший признак. Если человек соврал раз, где гарантия, что не соврет еще? Да и сам он признает: был, мол, в таком состоянии, что ничего не помню…
   Валерка не возражал против таких доводов и стыдливо кивнул головой.
   И опять, кроме ехидной улыбочки, ничего не отразилось на лице молодого сыщика:
   – Ладно. Хорошо. Скажи-ка мне, дружок, в какой одежде ты был в ресторане? И постарайся не врать, если не желаешь схлопотать по роже. Повторяю, вранье не в твою пользу.
   Валерка уныло кивнул. По роже схлопотать он не хотел. Но и огрызаться не решился.
   – В этой одежде и был, в какой сейчас. В этих брюках и рубашке. Я же не переодевался.
   Зуев внимательно осмотрел брюки и рубашку, но пятен крови не обнаружил. Зато обратил внимание на пятна пролитого на грудь пива, спросил строго:
   – Это что такое?
   Валерка показал почти пустую бутылку из-под пива. На донышке оставалось пара глотков, и он тут же употребил их, а пустую бутыль бросил под стол.
   – Вот что, Валяев…
   Валерка насторожился. От этого твердолобого мента можно ждать всего, чего угодно.
   – Сейчас мы с тобой прокатимся до ресторана. Не возражаешь?
   Вопрос прозвучал издевательски. Какое может быть возражение, если для опера он есть лицо подозреваемое. Да и разве он примет Валеркины возражения?
   И Валерка пожал плечами. Мол, поступай, как хочешь, мент.
   Зуев встал, закрыл свою папку, перед этим предложив расписаться Валерке в показаниях, и сказал:
   – Последний раз спрашиваю, в какой одежде ты был в ресторане?
   – Да говорю же, в этой! Я же пьяный был. Как пришел домой, не раздеваясь, лег на кровать. Не мог я ночью переодеться.
   – А утром?
   – И утром не переодевался. – Валерка нехотя встал, готовый следовать за лейтенантом. Не выдержав на себе тяжелого взгляда молодого опера, едва не закричал:
   – Я понял, что вы меня подозреваете. Но я не убийца! Запомните! Я Наташку не убивал. У меня даже мысли такой не было.
   Лейтенант рассмеялся ему в лицо:
   – Ты же ничего не помнишь. Ты же пьяный был. А может, ты и не уехал? Замочил свою подружку? Может, есть смысл во всем признаться?
   – В чем признаться, когда я не убивал! Как вы не поймете?
   Валерка вдруг почувствовал: еще немного и этот настырный лейтенант доконает его своими дурацкими вопросами. «Может выпрыгнуть в окно?» – пришла ему не слишком умная мысль. И тут же следом другая: что, если даже он будет гореть в огне или тонуть, этот упрямец все равно не отстанет, пока не добьется признания.
   – Поехали на ваше дурацкое опознание. Только знайте, засадить вам меня не удастся!
   Похоже, его слова не подействовали на опера. Или по крайней мере он сделал вид, что не расслышал, о чем настойчиво твердил подозреваемый.

* * *

   Опознание в ресторане прошло не в пользу Валерки.
   Все официанты, бармен и даже рыжий администратор Борис указали на него как на зачинщика драки. Сказали, что он Наташку ударил. Имени ее они не знали, но описали с поразительной точностью.
   А главное, все на него.
   Белобрысый официант, сволочь, щедро получивший чаевые от Валерки, наседал по поводу двух разбитых тарелок и исчезнувшего со стола ножа.
   Борис, как всегда, оказался хитрее всех и старался отмалчиваться. Но и выгораживать Валерку не собирался.
   А вот белобрысый готов был подписаться под чем угодно против Валерки. И едва тот раскрыл рот в свое оправдание, опер не позволил ему и слова сказать:
   – Ты, говнюк, уже все сказал. Теперь я хочу заслушать свидетелей.
   – Кто? Они свидетели? Они что, видели, как Наташку убивали? – не удержался Валерка.
   Но твердолобого лейтенанта не переубедишь.
   – Не скажи, милок. Они, например, видели, как между вами вспыхнула ссора и ты ударил свою подружку. А потом вы вышли на улицу. У тебя был нож, который ты взял со стола. И этим ножом ты убил свою подружку. Правильно? Так дело было?
   – Ничего подобного! А ты… ты твердолобый дурак! – гаркнул Валерка на весь зал ресторана.
   Опер хватанул ртом воздух, надулся, как пузырь, и покраснел, чего Валерка уже никак не ожидал. Видно, такого оскорбления не ожидал и сам лейтенант. Его глаза сверкнули так, будто сейчас из них должна была ударить молния.
   Валерка понял: для него все кончено, и сколько бы он ни доказывал свою невиновность, твердолобый постарается доказать обратное. А перевес на его стороне. И поэтому он вдруг решил – бежать.
   Конечно, оставался еще водитель «Жигулей», который увез Валерку с остановки. Но кто кинется искать этого водителя в таком огромном городе? Он на минуту отвлекся, призадумался о своей дальнейшей судьбе, казавшейся ему очень даже незавидной. И тут до него дошел голос твердолобого:
   – Ну вот что, Валяев, придется тебе проехать с нами в управление. – Лейтенант, не обращая внимания на Валеркины возражения, приказал водителю-сержанту: – Веди его в машину. Надоел уже порядком. Я сейчас, только оформлю бумаги как полагается.
   Валерка мысленно поблагодарил судьбу за такой шанс.
   Когда они с водителем вышли на улицу и пошли к милицейскому «жигуленку», Валерка старался не выдать того, что должно было произойти через пару секунд.
   Вот они подошли к машине, Валерка сделал вид, будто замок задней двери не открывается. Надо, чтобы водитель не заметил его напряжения. Сержант как ни в чем не бывало протянул руку, чтобы помочь открыть дверь, что-то там лопоча о своих водительских проблемах.
   Валерка его не слушал, сконцентрировав все внимание на отвислом носе милиционера. Напрягся. И едва дверь открылась, а сержант сказал: «Садись», – Валерка врезал ему со всей силы кулаком в переносицу.
   Милиционер взвыл, как подраненный дворовый щенок, и упал на заднее сиденье машины, а Валерка бросился в переулок.
   Лейтенант еще был в ресторане. Водитель на некоторое время отключился, и погони не было. Но Валерка не позволил себе расслабиться, бежал сколько хватило сил. Только когда почувствовал, что задыхается и все перед глазами плывет в бешеном хороводе, заскочил в подъезд старой пятиэтажки.
   Из проломленного подвального люка под лестницей на него пахнуло застарелым запахом кошачьих испражнений и канализацией. Тянуло какой-то тухлятиной, но Валерка мешкать не стал. Услышал наверху на лестнице голоса. Кто-то спускался.
   Валерка прыгнул в вонючую черноту подвала и затаился. Он боялся всего. Знал, что его уже ищут, и твердолобый лейтенант, брызгая слюной, очумело носится на машине по улицам. И упаси бог попасться ему! Разорвет он Валяева.
   Но Валерка до темноты не собирался выходить из своего временного укрытия. А потом, когда стемнеет, он постарается пробраться домой. Пока же надо сидеть тут. И сидеть тихо, как мышь в норе, чтобы не привлекать внимания жильцов дома.

* * *

   Лейтенант Зуев приготовился услышать от Камагина стыдливые нарекания по поводу плохой работы. Но факт остается фактом: подозреваемый сбежал от них, разукрасив физиономию водителю. Теперь у того глаза заплыли лиловыми синяками. И Зуеву, уж конечно, за нерасторопность придется отдуваться перед начальством. С водителя какой спрос?
   Как и полагается, Зуев доложил Камагину обо всем, что случилось, ожидая выслушать вместе с матюками и упреки. Но Камагин отнесся к побегу Валяева на удивление спокойно, для приличия все же обозвав раздолбаями и Зуева, и сержанта.
   С тем же спокойствием прочитал снятые лейтенантом в ресторане показания персонала и сказал со смешком:
   – Мура все это!
   – Как? – Зуев чуть не рухнул со стула на пол.
   – Обыкновенный бумажный балласт. И если хочешь удостовериться в этом, разыщи водителя, который, по словам Валяева, отвозил его домой.
   – А где я его разыщу? Если только по объявлению в газете?
   – Напрасно иронизируешь! – хмуро заметил капитан, складывая бумаги стопочкой на столе. – Как балласт это нам пригодится.
   Но Зуев не собирался просто так отступать от своей версии. Сказал:
   – А мать погибшей говорит…
   – Да она чего угодно тебе наговорит! Если хочешь знать, пока не отыщем голову этой девушки, мы формально не можем даже быть уверены, что это именно труп ее дочери.
   – А приметы? Одежда?
   Камагин только махнул рукой.
   – Жаль, что этому парню удалось смыться от вас. Поработать бы с ним как следует.
   Зуев не стал уточнять, что означало «как следует».
   «Не поймешь этого капитана. То он склоняет меня к мысли, что Валяев не убийца. То, видишь ли, хочет поработать с ним. Ну поработай…»
   А Камагин продолжил свою мысль:
   – Конечно, этот Валяев не убивал Антипову. Но он нам понадобится. Надо его найти. И в ресторане тебе придется еще побывать, пусть распишут по минутам, как все произошло.
   Зуев вздохнул. Какой черт его забросил в этот отдел по раскрытию убийств? Нет бы местечко поспокойнее…

Глава 4

   Страшно хотелось курить. Валерка пожалел, что, уходя из дома с твердолобым опером, не захватил сигареты, и загрустил.
   Всего два дня назад все шло как-то само собой, и ни малейшего намека на беду.
   «А дома, наверное, мать волнуется. Приехала, а меня нет. Хоть бы в ментовку не побежала. Хотя, чего уж там, они и сами приедут», – с обидой думал Валерка. Хотелось курить, есть и вообще – домашнего уюта, а не торчать в этой захудалой вонючке.
   Он сидел на корточках, прислонившись спиной к подвальной стене, и терпеливо дожидался темноты. Любая суета сейчас может только навредить.
   В подъезде то и дело хлопала входная дверь, раздражала.
   Люди возвращались с работы. Валерка на них тоже злился. Злился, потому что был в худшем положении, чем они. Им прятаться не надо.
   Потом вроде хождение по лестнице прекратилось. Послышались монотонные удары капель о железные карнизы, и Валерка догадался, что пошел дождь. И, сам того не замечая, уснул, убаюканный тем спокойствием, которое воцарилось вокруг.
   Проснулся Валерка от холода.
   Подвал оказался продуваемым. Зато теперь в нем не воняло всякой гадостью.
   Он прислушался и услышал едва различимые голоса совсем рядом, на площадке первого этажа. Подкрался осторожно и выглянул из люка.
   Свет на площадке не горел. Скорее всего, кто-то вывернул лампочку. Но Валеркины глаза успели за время пребывания в подвале привыкнуть к темноте, и он увидел парня и девушку.
   Парень задрал ей юбку и, прижимая к стене, точно прилип к ней.
   Девушка тихонько постанывала, обхватив его за шею.
   «Черт бы их побрал! – с обидой подумал Валерка. – Нашли время. А я что, должен ждать, пока они натрахаются досыта? Мне что, сидеть тут всю ночь?» – и он полез из люка. Оба, увидев его, растерялись. Девушка даже забыла, что стоит с задранной юбкой, но потом стыдливо одернула ее.
   Парень, как в рот воды набрал, не проронил ни слова, тараща глаза на Валерку.
   – Который час? – просипел Валерка. Во рту пересохло, слова сказать нормально нельзя.
   Парень достал из кармана зажигалку, посветил огоньком на руку.
   – Десять минут третьего, – ответил он, еще не поборов волнения.
   Теперь Валерка мог их обоих хорошо рассмотреть.
   Малолетки. Класс десятый. На улице негде, так они укрылись от чужих глаз в подъезде. Хотя какие глаза в такое-то время, когда все нормальные люди спят?
   «Вообще-то не мешало бы спросить у них закурить. Раз есть зажигалка, значит, и сигареты должны быть».
   И он не ошибся. Парень протянул ему пачку. Валерка взял одну сигарету, прикурил от зажигалки.
   Казалось, ничего более райского он не испытывал за целый день. Сигарета взбодрила его. Он проглатывал дым и не мог накуриться. Взял на дорогу у паренька еще пару сигарет. Выходя из подъезда, поблагодарил, хотя им это было вовсе и не нужно. Они продолжили заниматься любовью, и Валерке показалось, что даже с улицы он слышал темпераментные стоны юной особы с задранной юбкой.

* * *

   Дождь уже кончился, но асфальт блестел, словно вымытый недавно. В свете фонарей на деревьях блестели листья, вздрагивая под порывами ветра.
   На улице в этот час, кроме Валерки, никого не было. Город точно вымер, и дома с окнами без света выглядели, как мертвые.
   Но сейчас такое пустынное безлюдье вполне устраивало Валерку. Можно не бояться быть замеченным.
   Он торопливо шел по улицам, шлепая в новеньких ботинках прямиком по лужам. Голодный и усталый от переживаний, внезапно свалившихся на него, злой от бессонной ночи – он наплевал на ментов, не думая, что они могут поджидать его в квартире.
   Подходя к дому, все же посмотрел на окна.
   Света не было. Но в кухонном окне он увидел знакомый силуэт матери и был готов расплакаться. Ну кто, как не она, поймет все его беды и пожалеет?
   И он побежал к подъезду.
   Мать не спала. Сидела на стуле и глядела во двор. Увидела – кто-то бежит. Сердце подсказало – это ее сын.
   Дверь открыла тихо, чтобы соседи не слышали. И он, как привидение, скользнул в прихожую.
   – Валера, где ты был? Милиция три раза приезжала. Тебя спрашивали, – зашептала она. А у самой от волнения руки трясутся.
   Первым делом Валерка заскочил в ванную. Хотелось умыться и сбросить провонявшую одежду.
   – Я расскажу. Все расскажу, только умоюсь, – глухо прозвучал из-за двери его голос.
   Нина Николаевна ушла в кухню, плотно зашторила окно, но свет зажигать не стала. Вдруг милиция ведет наблюдение? Лучше не рисковать. Она зажгла на газовой плите две конфорки. От них света немного, чайник и кастрюлю супа можно подогреть.
   – Ты есть-то будешь? – зашептала мать, вернувшись к ванной.
   Сын не ответил, и Нина Николаевна испугалась, припала ухом к двери.
   – Валера!
   Она услышала его сдавленный плач.

* * *

   Они сидели в кухне, и Валерка рассказывал матери обо всем, что с ним произошло. Матери не надо было ни в чем клясться, убеждать, как этого твердолобого мента. Она поверит. И Валерка рассказал все, как было. Когда уже больше говорить оказалось нечего, он в подтверждение своих слов стукнул себя в грудь:
   – Не убивал я Наташку.
   Нина Николаевна прикурила от конфорки и мрачно сказала:
   – Я тебе всегда говорила: наживешь ты с ней неприятностей.
   – Мама…
   – Что, мама? Вертихвостка она, твоя Наташка. Все красивые бабы вертихвостки. – Нина Николаевна замолчала, задумчиво глядя на сына. – Тебе надо исчезнуть на некоторое время.
   Валерка удивился:
   – Да куда исчезнешь, менты везде найдут.
   Но Нина Николаевна только махнула рукой, настолько возражения сына показались ей неубедительными.
   – Есть еще, слава богу, места, где можно затеряться. Ты там пересидишь, а я тут выясню, что да как.
   – И долго мне там сидеть? – поинтересовался Валерка, не скрывая своего нежелания прятаться. Ведь мать, она такая, уж если что решит…
   – Сколько надо! – властно сказала Нина Николаевна. Сейчас в ней говорил руководитель, привыкший управляться с мужиками, и мать этого непутевого сына. Победило женское начало, и она сказала уже мягче:
   – Да пойми ты, это же для твоего блага. Сейчас я позвоню одному человеку, и от его решения будет зависеть твоя судьба. Если он согласится помочь, считай, ты от ментов спасен. Ни одна собака тебя не достанет там.
   Ничего не говоря, она вышла из кухни, оставив Валерку в раздумье, кому собирается звонить. Он мысленно стал перебирать тех ее знакомых, которых знал. Потом бросил это занятие. Слишком много их оказалось. Утомительно для мозгов.
   Прошло минут пять, и мать вернулась повеселевшая:
   – Кажется, все нормально. Я договорилась. Быстро одевайся. Сейчас он приедет за тобой и отвезет тебя туда, где менты и не станут искать.
   Валерка раскрыл рот и выронил сигарету:
   – Ты что? Сейчас? Ночью?
   – Именно сейчас! Одевайся, живо.
   – Но я хочу спать. Я устал. Неужели нельзя подождать до утра?
   Нина Николаевна посмотрела на сына, как на законченного идиота.
   – Ты что, дурак? Или только прикидываешься? Тебя ищет милиция. У меня нет гарантии, что до утра они не придут за тобой. Поэтому одевайся как можно быстрее, и пошли. Он скоро подъедет к соседнему дому. Ты сядешь в его машину. Понял? – спросила она сухо. Рассердившись на непонятливого сына, она проявила качества руководителя. Попробовал бы Валерка воспротивиться ее решению.
   – Мне домой не звони. Я сама буду тебе звонить. И не волнуйся так, не трясись. Противно даже. Все будет нормально. Он мой хороший знакомый. Человек надежный.
   Валерке оставалось только вздохнуть. Мать не убедила его, а предстоящая неизвестность действовала угнетающе.
   Нина Николаевна торопила сына, видя, что он не торопится.
   Они вышли на улицу, и она кивнула в сторону соседнего дома:
   – Видишь, «жигуленок» стоит?
   – Вижу, – нехотя ответил Валерка.
   – Он уже ждет тебя. Иди. – Сама мать к машине не пошла. Сунула Валерке в карман небольшой бумажный сверток. – Это отдашь ему. Понял меня? Ну, иди! Не теряй время…