Зубкова Анастасия. Божий одуванчик

   - Бабуля меня убьет, -причитала я.
   - И не одна она, -заверила меня Катерина. Я с подозрением посмотрела на нее и стала тихими шажками отступать вглубь коридора.
   - Да не я, буратино, блин, -Катерина подняла кофту и швырнула в меня, - бандиты и истинный владелец картона будут куда более убедительней.
   Переглянувшись, мы с Катериной, как по команде, обшарили всю квартиру - Сереги и правда нигде не было.
   - Ищи ветра в поле, -бормотала красная, взмокшая от волнения Катерина, - быстренько утек дружок твой…
   - Что же делать? -жалобно прошептала я.
   - Завтракать пойдем, -злобно бросила мне Катерина и направилась на кухню. Я обреченно поплелась за ней.
   Усевшись за стол, я тоскливо уставилась на скворчащую сковородку, которую Катерина шваркнула передо мной.
   - Давай рассудим по порядку, -она с аппетитом принялась за еду, - Серега бежит к бразильской границе, это понятно, но где Марья Степановна?
   - Догоняет его, -брякнула я.
   Не успела я открыть рот, как в мозг ввинтился пронзительный телефонный звонок. Я страдальчески прикрыла глаза и уронила голову себе на ладони.
   - Иди-иди, -заявила Катерина, - тебя к телефону.
   - Меня нет дома, -глухо простонала я.
   - Иди, я тебе сказала! -прикрикнула Катерина и я покорно поплелась к разрывающемуся телефону. Некоторое время я с тихой ненавистью смотрела на него, а потом подняла трубку.
   - Да, -проговорила я, стараясь изменить голос.
   - Галка! -завопил на том конце Пашка. Я закрыла глаза ладонью и погрузилась в самосозерцанье.
   - Галка! -продолжал Пашка, - куда ты пропала! Я с ума сойду!!!
   - И-и-и… я у бабули была, -проскрипела я, - Не помнишь?
   - У Марьи Степановны, -бушевал мой муж, - никто не подходит уже второй день!!! Я уж думал все к черту послать и за тобой ехать!
   - Н-не надо, -быстро заговорила я, - что ты с ума сходишь? Мы тут на дачку съездили просто к бабулиной подруге, Катерина вот с нами ездила… Ну что ты?
   - Галка, -медленно проговорил Пашка, - что у тебя с голосом?
   - С каким голосом? -очень натурально изумилась я, - что с ним может случиться?
   - Не знаю, -грустно ответил Пашка, - ты не болеешь?
   - Вроде бы нет, -я потрогала свой лоб рукой - вроде бы, никакой температуры, - хотя да, я болею от отсутствия тебя.
   - Ага, -подозрительно быстро согласился со мной Пашка.
   - Ну да, -неуверенно подтвердила я, - точно-точно…
   - С Катериной по кабакам шлялись? -грустно протянул мой муж, - а потом до утра курили.
   - Ну да, -призналась я, скрестив пальцы за спиной.
   - А как твой бронхит? -продолжал допытываться Пашка.
   - Нормально, не болит, -ответила я, - очень даже замечательный бронхит - просто нарадоваться на него не могу.
   - Эх ты… -обиделся Пашка, но быстро оттаял, - я так по тебе соскучился…
   - И я… -совершенно искренне проныла я в трубку, - сил моих нет.
   - Ты точно в порядке? -голос Пашки звенел от беспокойства.
   - В полном, -заверила я мужа и присела на обломок какой-то мебели, - лучше не бывает.
   - Что-то мне не спокойно… -продолжал сомневаться Пашка, - сны нехорошие снятся…
   - Ты приезжай скорей, -проныла я, - мне так тухло без тебя…
   - Немного осталось, не хнычь, -попросил Пашка.
   - Я не хнычу, -буркнула я, - я просто скучаю.
   - Буду очень скоро, -заверила меня моя лучшая половина, - я тебя очень люблю…
   - А я тебя, приезжай скорее, -прошептала я и положила трубку.
   - Врет и не краснеет, -восхитилась мной зависшая в дверях Катерина, - смотри, нос отрастет как у Буратино.
   - Так мне и надо, -погрузилась я в пучину самобичевания, - и ослиные уши для комплекта.
   - Согласна, -покивала Катерина, вплывая обратно на кухню, - но где же все-таки Марья Степановна?
   - В магазине -очень умно предположила я.
   - Хорошо бы, -покачала головой Катерина, - а вдруг Серега взял ее в заложники?
   Сама мысль, что Серега взял в заложники мою бабулю, необычайно позабавила меня. Я коротко рассмеялась и отковыряла кусок Катерининой яичницы.
   - Тогда я ему не завидую, -проговорила я с набитым ртом, - несладко придется бедняге. А через пару дней, когда у него совсем крыша поедет, мы согласимся забрать бабулю обратно в обмен на картон…
   Катерина бросила вилку и захихикала. Я присоединилась к ней. Некоторое время мы ржали.
   - Стоп, -посерьезнела вдруг Катерина, - это истерика.
   - Лучше смеяться, чем плакать, -весьма резонно заметила я.
   Катерина рассеянно покивала и углубилась в раздумья. Я присоединилась к ней, и мы на пару начали представлять себе ужасные картины - нас пытают и убивают бандиты, а Серега сидит себе на Багамах и в ус не дует. В тот момент, когда от таких мыслей мы уже были близки к буйному помешательству, раздался настойчивый звонок в дверь.
   - Ну вот, -выдохнула Катерина, - уже пришли.
   Я вжала голову в плечи и зажала уши. Звонили весьма упорно.
   - Мамочки, -прошептала я, - что мы им скажем?
   - Может, в окно? -предложила Катерина.
   - Ага… С десятого этажа… -обреченно проговорила я, - вот весело-то будет…
   - Тогда иди открывай, -заявила Катерина.
   - Боюсь, -честно призналась я.
   - Сама заварила, сама и расхлебывай, -буркнула Катерина, встала из-за стола, вцепилась в мою руку и принялась тянуть меня к входной двери, которую уже кто-то выламывал.
   - Нет! -я слабо сопротивлялась и пыталась вырваться, - я боли боюсь! Я все им расскажу!!!
   - Что ты им расскажешь? -опешила Катерина, - что напилась, как сапожница, и проворонила картон? Главное, про герань расскажи, акробатка! Иди, открывай!!! В своих ошибках надо признаваться!
   Со вздохом я повиновалась. На подгибающихся ногах дотащилась я до двери, которая угрожающе дрожала под чьими-то ударами.
   Некоторое время я мялась и пыталась проскользнуть под Катерининой рукой, но та стояла крепко, как свая, и отступать было некуда. Дрожащими руками взялась я за замки, поковырялась в них и распахнула дверь.
   - Детка! -на пороге стояла бабуля. С плеч рухнул камень весом в целую тонну.
   - Детка! -вопила бабуля, - я думала, что что-то случилось! - она влетела в квартиру и заключила меня в свои крепкие объятия. Оказавшись на груди нашего матриарха, я расклеилась и захныкала.
   - Ну что ты, -утешала меня бабуля, гладя по волосам, - ну не реви, а то я тоже зареву. Галочка, ну прекрати, - я продолжала рыдать. - Прекрати! - бабуля хорошенько меня потрясла, - прекрати разводить сырость! - проорала она мне в самое ухо. Я еще пару раз шмыгнула носом и затихла.
   - Что у вас тут случилось? -бабуля отволокла мое обмякшее тело на кухню, - что за истерики? Почему, милая, - бабуля усадила меня на диван и внимательно оглядела, - ты так ужасно выглядишь?
   - Потому что вашей внучке, -ответила за меня Катерина, - давно пора бросать пить.
   - Галочка, ты напилась? -изумилась бабуля, - напилась?
   - У меня похмелье, могла бы и потише кричать, -буркнула я, вытирая лицо диванной подушкой.
   - Детка, -покачала головой бабуля, - тут такое творится, а ты квасишь в одиночку…
   - Если бы в одиночку… -наябедничала Катерина.
   - Предательница, -прошипела я.
   - Алкоголичка, -не осталась в долгу подруга.
   - Девочки! -повысила голос бабуля, - не ссорьтесь. Чем это у вас таким вкусным пахнет?
   - Яичницей, -буркнула Катерина, указывая на сковороду.
   - Вы не против, если я ее доем? -не дожидаясь нашего ответа, бабуля схватила вилку и набросилась на еду. Некоторое время она жевала так, что за ушами трещало.
   - Ты где была? -прервала я наше молчание, - мы чуть с ума не сошли…
   - Заметно, -бабуля сочувственно посмотрела на меня, - но, похоже, времени вы зря не теряли…
   - Да уж, внучка ваша особенно, -пробормотала Катерина, с тоской наблюдая, как быстро бабуля расправляется с яичницей.
   - Ну, рассказывайте, -проговорила бабуля, приканчивая еду, - что у вас тут произошло?
   - Бардак тут у нас, -Катерина принялась тоскливо делать себе бутерброд.
   - Серега споил меня, и я проговорилась ему, где лежит ключ от ячейки с картоном, а когда проснулась утром, его уже не было, -выпалила я на одном дыхании, зажмурилась и вжала голову в плечи.
   - Трепло, -бабуля как ни в чем ни бывало отправилась ставить чайник, - а еще носишь нашу фамилию.
   - И все? -я приоткрыла один глаз.
   - Да, Марья Степановна, -покивала Катерина, - как-то слабовато.
   - А что мне, убить ее, что ли? -бабуля включила чайник и села рядом со мной, - значит, напоил бедную девушку, гад, и ключики упер? - как бы невзначай поинтересовалась она.
   - Ага, -обреченно кивнула я.
   Воцарилось неловкое молчание.
   - Ну? -заговорила Катерина, - и что мы будем делать?
   - Ляжем и умрем все вместе, -улыбнулась бабуля. - Так вот за кого ты меня принимаешь…
   - Что? -окрыленная надеждой, подняла голову я.
   - Да ничего, -махнула на меня рукой бабуля. - Неужели ты думаешь, что мы с Евгюшей могли оставить такую ценность в камере хранения на автовокзале? Что может быть глупее? Картон давным-давно покоится в банковской ячейке.
   Мы замолчали, как громом пораженные. На кухне тихо стрекотал холодильник, из открытого окна на наши головы лились солнечные лучи, а мы смотрели на бабулю, как на добрую фею, и не могли вымолвить ни слова.
   - Марья Степановна, -тихо прошептала Катерина, - у меня нет слов. Вы - гений!
   - Я знаю, -коротко кивнула бабуля.
   - Значит, Серега спер ключ от пустой ячейки? -я не могла поверить в свое счастье, - то есть, он в дураках?
   - Там ему и место, -кивнула бабуля.
   Тут черная обида навалилась на меня всей своей тяжестью.
   - Что же ты, -возмутилась я, - ничего мне про это не рассказала?
   - Тебе расскажи, -усмехнулась бабуля, - а ты бросишься раззванивать по всей округе.
   - Значит, так? -я приготовилась смертельно обидеться, но передумала, - не доверяешь, значит? - протянула я довольно добродушно.
   - Ага, -покивала бабуля, - не доверяю.
   - Но где была-то, скажешь? -попыталась подлизаться я.
   - Скажу, -пожала плечами бабуля, - отчего же не сказать. Была я, детка, у Евгюши.
   Громко щелкнул вскипевший чайник и Катерина подскочила заваривать чай.
   - И чего? -тупо долбила я.
   - И ничего. Катенька, мне покрепче, пожалуйста, -обратилась она к Катерине. - Как я и думала, - продолжила бабуля, проконтролировав процесс заваривания чая, - все, что с нами происходило в последние сутки - крупная подстава.
   - Получается, что ты сутки не спала? -с затаенной завистью я взглянула на свеженькую и бодрую бабулю.
   - Получается, -кивнула она, - зато узнала много нового и интересного.
   - Например? -поинтересовалась Катерина.
   - Например, что Евгюша никакого картона не крал, а увидел его впервые в моих руках.
   - То есть, Евгений Карлович по-прежнему -наш друг? - спросила я.
   - Да, друг, -кивнула бабуля, - и ждет нас у Шурочки. Попьем чай, девочки, и поедем.
   - А что будет у Шурочки? -поинтересовалась Катерина, ставя перед нами дымящиеся чашки.
   - Она разведала что-то сенсационное, -заявила бабуля, - но в свете последних событий, решила не говорить это по телефону.
   - Почему? -поинтересовалась Катерина.
   - Потому что правильно я недолюбливаю всю эту технику, -отрезала бабуля, - наш разговор по телефону подслушали и выслали за нами бригаду головорезов на опеле.
   - Прям шпионский детектив какой-то, -пробурчала я себе под нос. Жутко болела голова и хотелось спать.
   - Вряд ли, детка, -вздохнула бабуля, - все гораздо проще - люди, одержимые жаждой наживы, считают всех вокруг идиотами. Девочки, собирайтесь к Шурочке, там у нас будет совещание, посвященное тактике и стратегии.
   На сборы ушел час. Со стонами, поминутно хватаясь то за больную голову, то за отказывающий желудок, таскалась я среди первозданного хаоса своей квартиры и пыталась привести себя в подобающий вид. Жестокие бабуля с Катериной нисколько не сочувствовали мне, а напротив - издевались от души.
   - Никакой моральной поддержки от вас, -бурчала я, силясь найти в свалке хлама приличное платье, - и жалость вам неведома.
   - Зато ты у нас -скала, - глумилась надо мной Катерина, - таких как ты, не принимают в пионеры.
   - Стара я уже, -грустно вздыхала я, - для пионеров. Меня давно пора в качестве ветерана выпускать.
   - Ага, -ухмылялась бабуля, - ветерана рюмки и бутылки. Хороша внученька, утешила старуху.
   - Сердца у вас нет! -патетически восклицала я, пытаясь вытащить платье из-под опрокинутого комода.
   - Зато у тебя оно пламенеет в груди, как у Данко! -веселилась бабуля.
   - Ы-ы-ы… -тоскливо ныла я, - мы бодры-ы, веселы-ы…
   - Эй! -радостно кричала мне Катерина, - «бодры» надо говорить бодрее, а «веселы» - веселее!!!
   - Вам бы так, -пожимала плечами я.
   Так, упражняясь в острословии, Катерина с бабулей влили в меня поллитра крепкого чая и выставили на лестничную клетку. Я ныла и спотыкалась на каждом шагу.
   К счастью, идти пришлось недалеко - до бабулиной волги. Доковыляв до нее, я залезла на заднее сидение и потребовала персикового сока. Его, естественно мне никто не дал, зато и не трогал меня никто всю дорогу - вдруг я еще чего-нибудь попрошу.
   - Хочу сказать вам, детки, -вещала бабуля, - выкручивая руль до отказа, - что все это мне порядком поднадоело. Не зря этот Серега мне сразу так не понравился - отвратный парень, и считает всех дураками, заметьте.
   - Так кто же все-таки похитил картон? -любопытствовала Катерина, вжимаясь в сидение во время очередного бабулиного виража.
   - Трудно предположить, -пожимала та плечами, - пока сказать можно лишь одно - кто картон свистнул, тот и Косого кокнул. Это, если перефразировать известное высказывание.
   - С чего ты взяла? -эти слова были почти единственным моим высказыванием за всю дорогу.
   - Жопой чую, -отрезала бабуля, одной рукой достала папиросу из пачки и закурила, - и я в ярости. Ненавижу, когда меня считают идиоткой.
   - Наши действия и в самом деле сложно назвать очень умными, -дипломатично заметила Катерина.
   - Мудрец, прикидывающийся шутом, -изрекла бабуля, - еще не дурак.
   - Браво, -буркнула я и погрузилась в молчание.
   - Но нас никто не убьет? -осторожно поинтересовалась Катерина.
   - Пусть боятся, как бы мы кого не убили, -страшно ухмыльнулась бабуля и вдавила в пол педаль газа. Успокоенная, я сложила руки на груди и предалась крепкому сну невинного младенца. Если, конечно, у младенцев бывает такая головная боль и сухость во рту.
   Проснулась я оттого, что мы резко затормозили. Мешком полетела я вперед, уткнулась в переднее сидение и вернулась к реальности.
   - Детка, -меня нещадно пинали в плечо, - вытряхивайся и улыбайся.
   - Че улыбаться-то? -прохрипела я, не открывая глаз.
   - День-то какой! -ликовала бабуля, - лето, молодость, любовь - в общем, придумай что-нибудь подходящее и вставай.
   Кряхтя, я вылезла из машины. Мы стояли напротив Шурочкиного заведения. Во дворе заливались птицы. Их трели перемешивались с далеким рычанием машин и плыли мимо нас, огибая наши головы. Солнечные лучи путались в ажурной листве, а духоту салона бабулиной волги сменил запах теплой влажной земли и свежей зелени.
   Бодрым шагом промаршировали мы к служебному входу и позвонили в дверь. Та сразу распахнулась и на пороге появилась бледная Лариска.
   - Марья Степановна, -всплеснула она руками, - Шурочка все утро вас ждет, уже нервничает - бродит по комнате и звенит браслетами.
   - Скажи ей, что так и до невроза недалеко, -хохотнула бабуля и перемахнула через порог.
   - Здрасте, -пролепетала Катерина и последовала за ней.
   - Здорово, -кивнула я Лариске.
   - Что-то ты больная какая-то, -озабоченно осмотрела та меня.
   - Заболеешь тут, -скорчила я скорбную мину.
   - Не говори, -всплеснула руками Лариска, - как с ума все посходили, весь дом вверх дном с утра!
   - Скажи: «не дай Бог», -поморщилась я, припомнив разгром в своей квартире.
   - Не дай Бог, -эхом ответила мне Лариска, и я ввалилась в ванильную прохладу Шурочкиного офиса. Там было гулко и бело. Мы припустили за бабулей вверх по лестнице, короткими перебежками переместились по коридору и через пару минут были в Шурочкином кабинете.
   Бабуля рывком распахнула его дверь и скривилась:
   - А накурили-то, господи прости… На пять минут оставить вас нельзя…
   - На пять минут можно, -отсалютовал нам восседающий в кресле Евгений Карлович, - но не дольше. Ты же, Мария, отсутствовала два часа.
   - Я вся извелась, -бросилась к нам Шурочка и мы звонко расцеловались с ней. Сегодня на нашей Мадам был нежно-розовый костюм, с узкой, до колен, юбкой, открывающей безупречные ноги, красующиеся в туфлях на тонких шпильках. Волосы Шурочки были собраны на затылке в простой узел, а браслетов на руках было вдвое меньше, чем обычно.
   - Ума не приложу, как ты занимаешь такой ответственный пост со своими нервами, -проворчала бабуля, устраиваясь в кресле по соседству с Евгением Карловичем.
   - Сама не знаю, -смех Шурочки звенел, словно серебряный колокольчик. - Наверное, придется взять тебя в заместители.
   - Только меня тебе не хватало. Девочки! -прикрикнула на нас бабуля, - не стойте как каменные изваяния, садитесь!
   Я с удовольствием оглядела Шурочкин кабинет. Мягкие золотистые кресла и диваны, роскошные шелковые портьеры, пухлые ковры, белые изогнутые ножки торшеров и журнальных столиков - не кабинет, а настоящий будуар. Мы с Катериной послушно устроились на уютном двухместном диванчике и приготовились воспринимать информацию.
   - Ну, с чего начнем? -спросила Шурочка, обожающая театральные эффекты.
   - С самого начала, -припечатала бабуля, достала папиросы и закурила.
   - Информация была добыта в кратчайшие сроки, так что, боюсь, не все детали нам известны, -Шурочка изящно закинула ногу на ногу.
   - Не прибедняйся, -взмахнула рукой бабуля, - главное для нас - основная линия.
   - Не скажи, Мария, -добродушно пробасил Евгений Карлович, - тут подробности очень интересные - заслушаешься… Такой адской смеси наглости и глупости свет еще не видывал. Ясно одно - нам нужна вендетта.
   - Бить человека по голове рессорой от трактора «Беларусь» тоже нагло и глупо, -пожала плечами бабуля, - зато как действенно.
   - Тут что-то вроде этого, -усмехнулась Шурочка. - Вы сейчас все поймете. Слушайте поучительную историю про одну материнскую семью.
 
    История одного материнского семейства
   Дабы пояснить Шурочкины слова, хочу заметить, что «материнской» на Западе называют семью, в которой женщина воспитывает детей одна. Без мужа. Казалось бы, ничего особенного - такое встречается сплошь и рядом. Тем не менее, эта семейка несколько отличается от общепринятых стандартов, однако - не буду забегать вперед и постараюсь по порядку изложить все, что рассказала Шурочка.
   Ольга Семеновна Кашевая, а речь пойдет именно о ней, родилась в самой простецкой семье. Мать ее мыла полы в соседней парикмахерской, а по выходным делала уборку у знакомых за деньги. Отец сортировал бутылки в пункте приема стеклотары. Достаток в семье был более, чем скромный. Олечку не баловали - денег еле хватало на самое необходимое. Папа с мамой кормили дочь, старались по возможности одевать ее, покупали ей учебники, хвалили за хорошие отметки и ругали за плохие. Этим отношения родителей с дочерью и ограничивались.
   Нельзя сказать, что девочка получила утонченное воспитание. Она выглядела приветливой и милой, однако, никто из взрослых даже не подозревал, какие страсти бушуют у нее внутри. Веселая и беззаботная Оленька, которая, казалось, больше пяти минут не способна играть в одну игру, в душе была великой актрисой. Каждый день она разыгрывала свои маленькие спектакли. Утро было для нее выходом на сцену - вот Олечка встала с кровати, вот она чистит зубы, с упоением представляя себе, что за ней, затаив дыхание, наблюдают миллионы восторженных зрителей. Как по нотам разыгрывала она свою роль, причем, сценарии своей жизни писала она сама.
   В реальной же жизни Оленька скакала по верхам, легкая как перышко. Знания давались ей легко, хорошая память позволяла не тратить на учебу много времени. Все прочитанное накрепко оседало в голове, а потому, хоть она и не очень увлекалась книгами, при необходимости могла произвести впечатление очень начитанного ребенка.
   Мать часто брала ее с собой, когда ходила убираться к богатым клиенткам, и Оленька с детства ощутила разницу между нищетой и роскошью. Девочка испытывала злость и унижение, сравнивая свою невзрачную, неухоженную, рано постаревшую мать с этими холеными, модно одетыми и красиво причесанными женщинами. Чем старше она становилась, тем отвратительнее выглядело в ее глазах скромное родительское жилище по сравнению с роскошными апартаментами, в которых ей приходилось помогать матери мыть пол. Разве можно было сравнить их малогабаритную хрущевку, оклеенную дешевыми обоями, загроможденную разномастной ободранной мебелью, с огромными, шикарными квартирами, обставленными дорогими гарнитурами. Зависть выедала ее душу. В десять лет она поклялась себе, что никогда не будет жить так, как ее мать.
   С раннего детства Оленька поняла одну простую истину: чтобы добиться успеха в жизни, надо нравиться людям. Нужно не просто нравиться, необходимо заставить их полюбить тебя всем сердцем. В таком случае, они сами подставят тебе свою спину, чтобы с нее ты легко запрыгнула выше. Сделав это открытие, Оленька начала осваивать хитрую науку обольщения окружающих. Тут-то и пригодилась ее артистическая натура. Теперь ее пьесы разыгрывались не из любви к искусству, а ради всеобщего обожания.
   Как хамелеон, Олечка перевоплощалась в того, кого хотела. Она научилась создавать иллюзию и блестяще манипулировать поведением окружающих. Ей было интересно втереться в доверие к человеку и с наслаждением наблюдать за тем, как он начинает открывать ей свои тайны. Оленьке ничего не стоило завоевать симпатию любого, и из каждой своей победы она извлекала выгоду. Отличники давали Оленьке списывать контрольные по математике, которую она ненавидела, профессорская дочка Лена Сафронова приглашала Оленьку на свою дачу, дочка местного фарцовщика Катька Тараканова помогала Оленьке достать по дешевке индийские джинсы, учителя ставили хорошие отметки, а мамины клиентки, у которых она убиралась, закармливали Оленьку разными деликатесами.
   С каждым из этих людей Оленька была такой, какой они хотели ее видеть. С молодым классным руководителем, Дмитрием Александровичем, Оленька превращалась в девушку-скороспелку, бунтарку и умницу. Попивая с ним чаек после уроков, Оленька сквернословила и цитировала Бродского (те несколько строчек, которые она подсмотрела в самиздатовской распечатке у одной из клиенток матери) - гремучая смесь, рассчитанная специально на Дмитрия Александровича, недавнего выпускника педвуза, КСПешника и тонкого ценителя всего прекрасного и непокорного. Бедняга изо всех сил боролся с очарованием несовершеннолетней дрянной девчонки и втайне мечтал после окончания школы взять ее замуж. Ну, если не замуж, то хотя бы… эх, бедный Дмитрий Александрович…
   С преподавательницей биологии, Натальей Гавриловной, высокой, громогласной барышней с железобетонным характером, ярким авторитетом среди учеников и тонким чувством юмора, Оленька превращалась в тихую, ироничную, слегка замкнутую девушку, с трудной судьбой и сложным внутренним миром, обладающую собственным мнением, которое она очень редко озвучивала.
   Для мальчишек Оленька была томной и неприступной барышней, которая при необходимости могла запросто нахамить главному школьному красавцу. Однако, при этом Оленька научилась дружить с мальчиками, создав вокруг себя своеобразную свиту лучших друзей, затаивших в душе надежду на большее.
   Чутье никогда не подводило Оленьку, и она очень редко ошибалась в своих расчетах. К старшим классам количество этих ошибок постепенно свелось к нулю. Как опытный канатоходец, балансировала она по высоко натянутой веревке, не пользуясь страховкой и не боясь сорваться вниз. Порой в таком положении она даже принималась отплясывать.
   У Оленьки было довольно много близких подруг, но ни одна из них и понятия не имела о том, какова она на самом деле. Оленька мастерски надевала на себя различные маски и никогда не отклонялась от выбранного амплуа. Порой ей казалось, что она напрочь забыла, каким человеком она является на самом деле. Впрочем, это ее не особенно беспокоило.
   Актерская натура позволяла Оленьке реализовывать другую свою склонность - бесшабашную вороватость. Присвоить себе чужое добро было для Оленьки верхом наслаждения. Помимо жажды наживы и желания отомстить всем, кто живет лучше, чем ее родители, ей было необыкновенно приятно осознавать тот факт, что вещь, доселе принадлежавшая кому-то другому, теперь безраздельно принадлежит ей. Она таскала у своих жертв все - от шариковых ручек до крупных сумм денег, от полотенец из ванной до дорогих колец, от куриных яиц из холодильника до ценных предметов искусства. Оленька не брезговала даже чужой зубной пастой.
   Каждое дело (а она называла это именно так) было обставлено с величайшим мастерством и ювелирной тонкостью. Все было просчитано до мелочей, и никому даже в голову не приходило заподозрить милую девочку Оленьку в краже. В качестве воровки ей не было равных - она ни разу не попалась.
   С возрастом Оленька стала задумываться о ценности своих приобретений. Оказалось, что к десятому классу она стала обладательницей обширной коллекции ценных вещей стоимостью в несколько тысяч рублей. Это окрылило Оленьку. Легко поступив на филфак МГУ, она с жаром взялась за своих однокурсников.
   Артистичность и вороватость - сплав этих двух качеств ее личности был основой всех ее поступков и мог бы еще в юные годы привести Оленьку к печальной развязке. Однако, судьба наградила ее редкостным везением. Это везение сопутствовало ей всегда и во всем. Изменило оно ей лишь два раза в жизни - второй вы помните: Ольга Семеновна Кашевая отравилась собственным снотворным, которое она подмешала мне в чай. А вот первый случай невезения она испытала, учась на третьем курсе университета.