Страница:
Все изложенные Скиндером сведения Парамонов мог прочитать в протоколе. Однако он молча кивал и слушал, слушал и кивал, так как обычно в конце монолога Игнатий Петрович делал весьма неординарные выводы. Ради пользы дела можно было и потерпеть.
Только один раз майор решился перебить медика:
– Как вы считаете, Игнатий Петрович, потерпевшую убили здесь, в этих кустах? Или в другом месте?
– Скорее всего здесь. Вокруг полно следов от мужских ботинок. Но это уже не по моей части, дорогуша. Мое дело: осмотреть труп, установить причину и время смерти. Хотя все это очень и очень странно. На теле девушки я не обнаружил ни ушибов, ни царапин. Лично у меня создалось впечатление, что красотка пришла на место своей смерти добровольно. Она либо доверяла преступнику, либо перед смертью ее накачали какой-нибудь дрянью… Но это я узнаю после вскрытия.
– Значит, на теле девушки нет следов от уколов?
– Нет. Абсолютно никаких. Она не была законченной наркоманкой, это факт, но… – Игнатий Петрович поднял вверх указательный палец, – у нее были другие, не менее серьезные недостатки.
– И какие же?
– Скажу вам по секрету, потерпевшая регулярно занималась анальным сексом, о чем свидетельствуют характерные изменения слизистой прямой кишки. К тому же незадолго до смерти девушка имела интенсивные половые контакты.
«Похоже, проститутка, – подумал Парамонов и тут же мысленно одернул себя: – Но разве это что-то меняет? Чем эта девица зарабатывала на жизнь, меня не касается. Главное, что она мертва, и я должен найти убийцу. Его надо остановить, а то появятся новые жертвы…»
– Дорогой мой, о чем это вы задумались? – тихий голос старшего следователя прокуратуры Владимира Владимировича Бубашкина вывел майора из оцепенения.
Бубашкин производил впечатление весьма преуспевающего во всех отношениях человека и больше походил на юридического консультанта какой-нибудь частной фирмы, чем на следователя горпрокуратуры. Он всегда одевался с иголочки, всегда был гладко выбрит. От него исходил тонкий аромат дорогой французской парфюмерии, галстуки он покупал только в фирменных магазинах, а костюмы менял через день. Откуда у следователя прокуратуры такие бабки, не знал никто. Однако Парамонову было точно известно, что Бубашкин взяток не берет.
Оперативники не очень-то любили с ним работать, потому как Бубашкин никогда не приветствовал инициативных, а в процессе следствия требовал, чтобы его помощники свои действия согласовывали с ним напрямую. Это раздражало Парамонова. Работая с Бубашкиным, он чувствовал себя мальчиком на побегушках. Год назад они вместе раскрыли крупное и, казалось бы, безнадежное дело – убийство известного издателя. И хотя в преступлении были замешаны крупные мафиози, посадить за решетку которых практически невозможно, Бубашкин сумел добиться обвинительного приговора. После того случая Парамонов зауважал следователя, но от этого работать с Бубашкиным не стало легче.
– Так о чем вы задумались, майор? – вновь спросил Бубашкин.
Пауза затягивалась до неприличия, а Парамонов все никак не мог придумать, что же ему ответить. В голове вертелось два варианта: первый – сказать правду, второй – соврать. Но майор предпочел третий вариант – он задал встречный вопрос, проигнорировать который Бубашкин по долгу службы не имел права.
– Удалось установить личность потерпевшей?
Следователь пожал плечами.
– В сумочке не было никаких документов. Только косметика, пачка презервативов, жетон на метро и десять рублей. Судя по всему, потерпевшая была девицей легкого поведения, так что в числе пропавших без вести ее имя появится не скоро. А может, и вообще не появится… А что говорит твой свидетель?
– Ничего определенного: зашел в кусты помочиться и наткнулся на труп. Ничего не знает, ничего не видел, но зато слышал подозрительные шорохи. Он уверен, что убийца бродил где-то рядом.
– Убийца смылся с места преступления на машине, – криво усмехнулся Бубашкин. – На дороге видны отчетливые следы от шин. По предварительным данным – автомобиль марки «БМВ»… Так что твой свидетель ошибся.
– Очень может быть, – кивнул Парамонов. – Только идиот станет торчать около трупа так долго. Правда, у меня нет уверенности, что этот убийца – не идиот.
– Думаешь, тут поработал наш старый знакомый – маньяк из Приморского?
– Очень похоже.
– Хорошо, что он имеет зуб только на проституток. Но вдруг в голову ему придет блажь, и он начнет насиловать и убивать девиц из благонравных семей? Представляешь, какую бучу поднимут журналисты? А если во всех газетах появятся заметки про нашу несостоятельность, что тогда запоет генеральный прокурор? Так что, Сережа, придется здорово потрудиться и вычислить этого гада. Тем более что на этот раз он оставил массу зацепок.
Признаться честно, Парамонова здорово покоробило высказывание следователя о девицах из респектабельных, «благонравных» семей. Он так разозлился, что совершенно позабыл, что несколько минут назад сам думал то же самое. Но одно дело – думать, и совсем другое – высказывать свои мысли вслух.
Если Бубашкин и прочел на лице оперативника недовольство, то сделал вид, будто ничего не заметил. А через секунду сказанул такое, от чего Парамонов едва не сел.
– Я знаю, что ты и твои коллеги считаете меня тупым консерватором. Во многом вы правы, и я признаю это. Поэтому давай попробуем работать по-другому – целую неделю ты и Моисеев действуете самостоятельно, на свой страх и риск. Нащупаете какие-нибудь зацепки – милости прошу. Исходя из ваших результатов я и буду выстраивать направление, в котором пойдет следствие.
«Он что, не с той ноги встал? – растерялся Парамонов. – Или и вправду решил рискнуть?.. Но такой поворот мне только на руку. Это даст возможность нам с Семеном развернуться на полную катушку».
– То есть вы предоставляете нам карт-бланш? – уточнил на всякий случай.
– Да, полная свобода действий и неограниченные полномочия.
Парамонов почувствовал, как у него вспотели ладони. Это же надо, только что он получил полную свободу действий от самого Бубашкина! Забыв обо всем на свете, он принялся соображать, с какого конца лучше всего взяться за расследование: «Во-первых, просмотреть все четыре дела по убийствам в Приморском лесопарке, во-вторых, подключить к делу опытного психиатра, дабы тот составил психологический портрет предполагаемого убийцы, в-третьих…»
И в этот самый момент тишину парка нарушил громкий вопль, доносившийся оттуда, где стояло такси. Судя по всему, это орал свидетель, причем с таким истеричным надрывом, словно обнаружил в своей машине рептилию или еще один труп. От его вопля у всех заложило уши. Игнатий Петрович вздрогнул и едва не уронил на землю свой чемоданчик, Парамонов удивленно вскинул брови и повернулся в сторону, откуда слышался непрекращающийся крик. И только следователь Бубашкин никак не прореагировал на это «невинное» происшествие. Продолжая что-то чиркать в своем блокноте, он недовольно поморщился и смахнул со лба прядь волос.
Вопль прекратился так же неожиданно, как и начался.
– Что это было? – Игнатий Петрович Скиндер вопросительно посмотрел на Парамонова. – Кто-то из ваших оперативников вырабатывает командный голос?
– Это свидетель, – мрачно констатировал тот. – Тот таксист, который первым обнаружил труп.
– Это что, сейчас таким образом показания выбивают? – не унимался эксперт.
– Да какие, к черту, показания? – разозлился Парамонов. – У парня крыша поехала, наверное. Или, может, померещилось что… Он же нервный, словно только что вернулся из Афгана, и страшно мнительный.
– Идите и разберитесь, что там случилось, – бесстрастно приказал Бубашкин, не отрываясь от блокнота.
Парамонов быстрым шагом направился к автомобилю с шашечками, на ходу размышляя, что же произошло со свидетелем за те несколько минут, пока он сидел в собственной машине? Спятил от страха или вновь услышал в кустах подозрительные шорохи?
Когда он подошел к такси, там уже находились люди – коллега Парамонова, старлей Семен Моисеев, самый молодой сыщик в отделе по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями, и сержант милиции. Марик, бледный и настороженный, сидел прямо на траве и раскачивался, словно маятник. На его лице был написан ужас.
– Ну что тут у вас? – недовольно спросил Парамонов, обращаясь к Семену.
Тот, кивая на Марика, спокойно пояснил:
– Да вот он обнаружил у себя в тачке чужой блокнот. Уверяет, что никогда раньше его не видел.
– «Раньше» – это когда?
– Полчаса назад.
– И что из этого?
– А то, – продолжил Семен с улыбкой, – что свидетель уверен: эту вещицу ему подложил убийца. Пока он разговаривал с вами, убийца забрался в машину и сунул в бардачок блокнот.
Марик, внимательно прислушиваясь к каждому слову Семена, судорожно закивал.
– Да, это так… все правильно… он бродит где-то рядом… Теперь я уверен в этом!
«Господи, с какими только чудиками мне приходится работать, – мысленно простонал Парамонов. – Раньше этому кретину слышались подозрительные шорохи, теперь он уверяет, что в его салоне каким-то невероятным образом появляются чужие вещички, а завтра он с пеной у рта начнет доказывать, что общается с духом умершей девушки… Нет, пока не поздно, нужно положить этому конец!»
– Ты просмотрел блокнот? – уточнил у Семена.
– Да. Ничего особенного, обычная записная книжка со множеством телефонов и адресов. На первой странице – имя и телефон владельца. Точнее, владелицы – Алевтины Потаниной… – Понизив голос, Семен добавил: – Бедняга-таксист совсем спятил. Наверное, подвозил эту Потанину, та забыла в салоне блокнот, он спрятал его в бардачок, а потом забыл. А теперь пытается внушить самому себе, что блокнот принадлежит убитой девушке.
– На всякий случай позвони этой Потаниной домой. Проверить не помешает. – Парамонов повернулся к расстроенному таксисту. – Так, парень, на сегодня ты свободен. Отправляйся домой и отдыхай. Записную книжку мы забираем. Если понадобишься, вызовем повесткой. Надеюсь, тебя не надо провожать?
– Вы мне не верите. – Марик тяжело вздохнул и встал, отряхивая брюки. – Но я голову даю на отсечение, что еще час назад этого блокнота в машине не было! Перед тем, как вы стали меня допрашивать, у меня закончились сигареты. А в бардачке я всегда храню запасную пачку! Я полез туда, взял сигареты! Я точно помню, что тогда там НИЧЕГО не было! Мы с вами поговорили, я сел в свою машину, закурил… Помните, вы мне дали спички? Так вот, я хотел спрятать их в бардачок, открыл его, и этот чертов блокнот вывалился мне прямо на колени!
– Стоп! – поднял руку Парамонов. – Я вас понял! Вы пытаетесь уверить меня в том, что убийца находится где-то рядом?
Марик вздохнул с облегчением:
– Господи, наконец-то до вас дошло…
– Но ведь здесь нет посторонних, – усмехнулся Парамонов. – Только сотрудники уголовного розыска, эксперты и следователь. Ваша машина все время стояла на виду. К ней подходили только те, кому это положено по долгу службы. Значит, убийцу следует искать среди них?
– Я этого не говорил, – моментально среагировал Марик. – Но я точно знаю, что еще полчаса назад его там не было!
– И с чего вы решили, что этот блокнот принадлежит убитой?
Марик не нашелся что ответить. Помолчав, сказал печально:
– Да, вы правы. Я, кажется, тихо схожу с ума.
Глава 4
Только один раз майор решился перебить медика:
– Как вы считаете, Игнатий Петрович, потерпевшую убили здесь, в этих кустах? Или в другом месте?
– Скорее всего здесь. Вокруг полно следов от мужских ботинок. Но это уже не по моей части, дорогуша. Мое дело: осмотреть труп, установить причину и время смерти. Хотя все это очень и очень странно. На теле девушки я не обнаружил ни ушибов, ни царапин. Лично у меня создалось впечатление, что красотка пришла на место своей смерти добровольно. Она либо доверяла преступнику, либо перед смертью ее накачали какой-нибудь дрянью… Но это я узнаю после вскрытия.
– Значит, на теле девушки нет следов от уколов?
– Нет. Абсолютно никаких. Она не была законченной наркоманкой, это факт, но… – Игнатий Петрович поднял вверх указательный палец, – у нее были другие, не менее серьезные недостатки.
– И какие же?
– Скажу вам по секрету, потерпевшая регулярно занималась анальным сексом, о чем свидетельствуют характерные изменения слизистой прямой кишки. К тому же незадолго до смерти девушка имела интенсивные половые контакты.
«Похоже, проститутка, – подумал Парамонов и тут же мысленно одернул себя: – Но разве это что-то меняет? Чем эта девица зарабатывала на жизнь, меня не касается. Главное, что она мертва, и я должен найти убийцу. Его надо остановить, а то появятся новые жертвы…»
– Дорогой мой, о чем это вы задумались? – тихий голос старшего следователя прокуратуры Владимира Владимировича Бубашкина вывел майора из оцепенения.
Бубашкин производил впечатление весьма преуспевающего во всех отношениях человека и больше походил на юридического консультанта какой-нибудь частной фирмы, чем на следователя горпрокуратуры. Он всегда одевался с иголочки, всегда был гладко выбрит. От него исходил тонкий аромат дорогой французской парфюмерии, галстуки он покупал только в фирменных магазинах, а костюмы менял через день. Откуда у следователя прокуратуры такие бабки, не знал никто. Однако Парамонову было точно известно, что Бубашкин взяток не берет.
Оперативники не очень-то любили с ним работать, потому как Бубашкин никогда не приветствовал инициативных, а в процессе следствия требовал, чтобы его помощники свои действия согласовывали с ним напрямую. Это раздражало Парамонова. Работая с Бубашкиным, он чувствовал себя мальчиком на побегушках. Год назад они вместе раскрыли крупное и, казалось бы, безнадежное дело – убийство известного издателя. И хотя в преступлении были замешаны крупные мафиози, посадить за решетку которых практически невозможно, Бубашкин сумел добиться обвинительного приговора. После того случая Парамонов зауважал следователя, но от этого работать с Бубашкиным не стало легче.
– Так о чем вы задумались, майор? – вновь спросил Бубашкин.
Пауза затягивалась до неприличия, а Парамонов все никак не мог придумать, что же ему ответить. В голове вертелось два варианта: первый – сказать правду, второй – соврать. Но майор предпочел третий вариант – он задал встречный вопрос, проигнорировать который Бубашкин по долгу службы не имел права.
– Удалось установить личность потерпевшей?
Следователь пожал плечами.
– В сумочке не было никаких документов. Только косметика, пачка презервативов, жетон на метро и десять рублей. Судя по всему, потерпевшая была девицей легкого поведения, так что в числе пропавших без вести ее имя появится не скоро. А может, и вообще не появится… А что говорит твой свидетель?
– Ничего определенного: зашел в кусты помочиться и наткнулся на труп. Ничего не знает, ничего не видел, но зато слышал подозрительные шорохи. Он уверен, что убийца бродил где-то рядом.
– Убийца смылся с места преступления на машине, – криво усмехнулся Бубашкин. – На дороге видны отчетливые следы от шин. По предварительным данным – автомобиль марки «БМВ»… Так что твой свидетель ошибся.
– Очень может быть, – кивнул Парамонов. – Только идиот станет торчать около трупа так долго. Правда, у меня нет уверенности, что этот убийца – не идиот.
– Думаешь, тут поработал наш старый знакомый – маньяк из Приморского?
– Очень похоже.
– Хорошо, что он имеет зуб только на проституток. Но вдруг в голову ему придет блажь, и он начнет насиловать и убивать девиц из благонравных семей? Представляешь, какую бучу поднимут журналисты? А если во всех газетах появятся заметки про нашу несостоятельность, что тогда запоет генеральный прокурор? Так что, Сережа, придется здорово потрудиться и вычислить этого гада. Тем более что на этот раз он оставил массу зацепок.
Признаться честно, Парамонова здорово покоробило высказывание следователя о девицах из респектабельных, «благонравных» семей. Он так разозлился, что совершенно позабыл, что несколько минут назад сам думал то же самое. Но одно дело – думать, и совсем другое – высказывать свои мысли вслух.
Если Бубашкин и прочел на лице оперативника недовольство, то сделал вид, будто ничего не заметил. А через секунду сказанул такое, от чего Парамонов едва не сел.
– Я знаю, что ты и твои коллеги считаете меня тупым консерватором. Во многом вы правы, и я признаю это. Поэтому давай попробуем работать по-другому – целую неделю ты и Моисеев действуете самостоятельно, на свой страх и риск. Нащупаете какие-нибудь зацепки – милости прошу. Исходя из ваших результатов я и буду выстраивать направление, в котором пойдет следствие.
«Он что, не с той ноги встал? – растерялся Парамонов. – Или и вправду решил рискнуть?.. Но такой поворот мне только на руку. Это даст возможность нам с Семеном развернуться на полную катушку».
– То есть вы предоставляете нам карт-бланш? – уточнил на всякий случай.
– Да, полная свобода действий и неограниченные полномочия.
Парамонов почувствовал, как у него вспотели ладони. Это же надо, только что он получил полную свободу действий от самого Бубашкина! Забыв обо всем на свете, он принялся соображать, с какого конца лучше всего взяться за расследование: «Во-первых, просмотреть все четыре дела по убийствам в Приморском лесопарке, во-вторых, подключить к делу опытного психиатра, дабы тот составил психологический портрет предполагаемого убийцы, в-третьих…»
И в этот самый момент тишину парка нарушил громкий вопль, доносившийся оттуда, где стояло такси. Судя по всему, это орал свидетель, причем с таким истеричным надрывом, словно обнаружил в своей машине рептилию или еще один труп. От его вопля у всех заложило уши. Игнатий Петрович вздрогнул и едва не уронил на землю свой чемоданчик, Парамонов удивленно вскинул брови и повернулся в сторону, откуда слышался непрекращающийся крик. И только следователь Бубашкин никак не прореагировал на это «невинное» происшествие. Продолжая что-то чиркать в своем блокноте, он недовольно поморщился и смахнул со лба прядь волос.
Вопль прекратился так же неожиданно, как и начался.
– Что это было? – Игнатий Петрович Скиндер вопросительно посмотрел на Парамонова. – Кто-то из ваших оперативников вырабатывает командный голос?
– Это свидетель, – мрачно констатировал тот. – Тот таксист, который первым обнаружил труп.
– Это что, сейчас таким образом показания выбивают? – не унимался эксперт.
– Да какие, к черту, показания? – разозлился Парамонов. – У парня крыша поехала, наверное. Или, может, померещилось что… Он же нервный, словно только что вернулся из Афгана, и страшно мнительный.
– Идите и разберитесь, что там случилось, – бесстрастно приказал Бубашкин, не отрываясь от блокнота.
Парамонов быстрым шагом направился к автомобилю с шашечками, на ходу размышляя, что же произошло со свидетелем за те несколько минут, пока он сидел в собственной машине? Спятил от страха или вновь услышал в кустах подозрительные шорохи?
Когда он подошел к такси, там уже находились люди – коллега Парамонова, старлей Семен Моисеев, самый молодой сыщик в отделе по борьбе с тяжкими насильственными преступлениями, и сержант милиции. Марик, бледный и настороженный, сидел прямо на траве и раскачивался, словно маятник. На его лице был написан ужас.
– Ну что тут у вас? – недовольно спросил Парамонов, обращаясь к Семену.
Тот, кивая на Марика, спокойно пояснил:
– Да вот он обнаружил у себя в тачке чужой блокнот. Уверяет, что никогда раньше его не видел.
– «Раньше» – это когда?
– Полчаса назад.
– И что из этого?
– А то, – продолжил Семен с улыбкой, – что свидетель уверен: эту вещицу ему подложил убийца. Пока он разговаривал с вами, убийца забрался в машину и сунул в бардачок блокнот.
Марик, внимательно прислушиваясь к каждому слову Семена, судорожно закивал.
– Да, это так… все правильно… он бродит где-то рядом… Теперь я уверен в этом!
«Господи, с какими только чудиками мне приходится работать, – мысленно простонал Парамонов. – Раньше этому кретину слышались подозрительные шорохи, теперь он уверяет, что в его салоне каким-то невероятным образом появляются чужие вещички, а завтра он с пеной у рта начнет доказывать, что общается с духом умершей девушки… Нет, пока не поздно, нужно положить этому конец!»
– Ты просмотрел блокнот? – уточнил у Семена.
– Да. Ничего особенного, обычная записная книжка со множеством телефонов и адресов. На первой странице – имя и телефон владельца. Точнее, владелицы – Алевтины Потаниной… – Понизив голос, Семен добавил: – Бедняга-таксист совсем спятил. Наверное, подвозил эту Потанину, та забыла в салоне блокнот, он спрятал его в бардачок, а потом забыл. А теперь пытается внушить самому себе, что блокнот принадлежит убитой девушке.
– На всякий случай позвони этой Потаниной домой. Проверить не помешает. – Парамонов повернулся к расстроенному таксисту. – Так, парень, на сегодня ты свободен. Отправляйся домой и отдыхай. Записную книжку мы забираем. Если понадобишься, вызовем повесткой. Надеюсь, тебя не надо провожать?
– Вы мне не верите. – Марик тяжело вздохнул и встал, отряхивая брюки. – Но я голову даю на отсечение, что еще час назад этого блокнота в машине не было! Перед тем, как вы стали меня допрашивать, у меня закончились сигареты. А в бардачке я всегда храню запасную пачку! Я полез туда, взял сигареты! Я точно помню, что тогда там НИЧЕГО не было! Мы с вами поговорили, я сел в свою машину, закурил… Помните, вы мне дали спички? Так вот, я хотел спрятать их в бардачок, открыл его, и этот чертов блокнот вывалился мне прямо на колени!
– Стоп! – поднял руку Парамонов. – Я вас понял! Вы пытаетесь уверить меня в том, что убийца находится где-то рядом?
Марик вздохнул с облегчением:
– Господи, наконец-то до вас дошло…
– Но ведь здесь нет посторонних, – усмехнулся Парамонов. – Только сотрудники уголовного розыска, эксперты и следователь. Ваша машина все время стояла на виду. К ней подходили только те, кому это положено по долгу службы. Значит, убийцу следует искать среди них?
– Я этого не говорил, – моментально среагировал Марик. – Но я точно знаю, что еще полчаса назад его там не было!
– И с чего вы решили, что этот блокнот принадлежит убитой?
Марик не нашелся что ответить. Помолчав, сказал печально:
– Да, вы правы. Я, кажется, тихо схожу с ума.
Глава 4
ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ
В Питер Андрей отправился налегке. Лишь на пару минут забежал домой, чтобы прихватить «глок». Особой надобности в нем не было, но, отправляясь куда-либо, Андрей всегда вспоминал о нем. Это стало привычкой. Трофейный пистолет, некогда спасший ему жизнь в Курдистане, был для Андрея чем-то вроде талисмана, символа удачи. А удача нужна была и на этот раз.
Поезд прибыл в Питер без четверти двенадцать. И хотя для визита к Насте время было не самое подходящее, Андрей решил не откладывать эту встречу и вначале заглянуть к ней, а уж потом подыскать себе место в гостинице.
Если верить Дорофееву, Настя была писаной красавицей и выглядела намного младше своих тридцати пяти. Андрей согласился с этим, взглянув на снимок, который ему показала Жанна. Но, увидев женщину, которая открыла ему дверь, немного смутился, подумав, не перепутал ли адрес?
– Настя? – уточнил на всякий случай.
– А вы – Фараон?
Безусловно, это была Настя. Но совсем не такой он ее себе представлял. Наверняка еще пару дней назад она была точь-в-точь как на фотографии, но сейчас перед ним стояла старуха. Да-да, именно старуха, жалкая, пятидесятилетняя старуха с покрасневшими от бессонной ночи веками и фиолетовыми тенями под глазами. В ней не осталось ничего от прежней Насти, и даже ее карие, лучистые глаза вдруг стали блекло-серыми, как дождливый, осенний день.
– А в глазок все-таки надо смотреть, – заметил Андрей. – Мало ли кто мог позвонить в дверь.
Настя вяло пожала плечами и ничего не ответила. Лишь отступила на шаг, приглашая зайти в прихожую. Но как только Андрей переступил порог и закрыл за собой дверь, Настю будто прорвало. Она присела на ящик для обуви и тихо заплакала. Андрей понял, что от Альки по-прежнему нет никаких вестей. Ободряюще погладив Настю по худенькому плечу, он преувеличенно бодро сказал:
– Не переживай! Может, она сбежала с каким-нибудь пацаном, а мы тут панику разводим? Погуляет-погуляет и вернется.
– Все не так просто. – Настя отчаянно замотала головой и резко отстранилась. – Я никогда на нее не давила – разрешала встречаться, с кем хочешь. Она и раньше не приходила ночевать, но всегда звонила и предупреждала. А в последнее время была сама не своя. Вот я и подумала: как бы чего не случилось! Обзвонила все больницы, все морги! Звонила и в милицию, просила принять заявление о пропаже. Но там только посмеялись…
– Давай сделаем так, – предложил Андрей. – Я сейчас поеду в гостиницу, а ты ляжешь спать и выбросишь из головы все глупые мысли. А утром вернусь, и мы вплотную займемся поисками. Хорошо?
Настя машинально кивнула, но потом спохватилась:
– Зачем в гостиницу? Я постелю тебе в Алькиной комнате. Да и мне спокойнее будет. А сейчас попьем чаю.
Предложение показалось Андрею резонным и, мгновение поколебавшись, он остался.
– А почему не приехал Ваня? – полюбопытствовала Настя, разлив по чашкам чай и опустившись на стул. – Жанна что-то говорила про больницу…
Андрей был готов к этому вопросу и потому соврал не моргнув глазом.
– Воспаление легких. Ничего страшного, но недельку отлежаться надо.
– Жаль… – Настя пристально посмотрела Андрею в глаза. – А знаете, Ваня всегда называл вас исключительно Фараоном. И как мне не стыдно в этом признаться, но я даже не знаю вашего имени. А называть Фараоном…
– Ну, почему, – улыбнулся Андрей. – Фараоны тоже люди. А если серьезно, то меня зовут Андреем. И, как ни странно, это имя мне нравится больше.
– Мне тоже. – Щеки Насти покрылись легким румянцем. – А знаете что, – предложила она, – давайте я покажу вам наш семейный альбом. – Не дожидаясь ответа, она встала и вышла из кухни.
Прошло минут десять, но Настя так и не появилась. Начав беспокоиться, Андрей заглянул в одну из комнат. Настя лежала на кровати, а рядом с ней по одеялу были разбросаны фотографии. Она спала.
«Небось впервые за все эти дни прилегла…» – посочувствовал Андрей, прислушиваясь к ровному дыханию женщины.
Потом собрал разбросанные по кровати фотографии и, выбрав себе два снимка Альки, спрятал их в нагрудный карман. Остальные аккуратно сложил на тумбочку. Укрыл Настю пледом, выключил свет и осторожно вышел из спальни.
В квартире было тихо и довольно прохладно. Зябко поеживаясь, Андрей направился на кухню, намереваясь выпить чашечку кофе, чтобы согреться.
«Как там Дорофеев?» – эта мысль все время была с ним, вытесняя порой все остальные. Андрей окинул кухню внимательным взглядом, ища телефонный аппарат. Он оказался под табуретом. Подняв его, набрал номер домашнего телефона Лехи Бабкина.
Трубку долго никто не поднимал. А потом в ней послышался игривый женский голосок:
– Хэлоу!
Однако такое приветствие ничуть не удивило Андрея – Леха был тем еще бабником. Наверняка и в этот раз кого-то к себе притащил.
– Дайте мне Бабкина, – потребовал Андрей.
– А его нет, – невинным голоском отозвалась девушка.
Естественно, она врала. Кроме как дома, Бабкину больше негде было быть.
– Это Корнилов из Питера! – уточнил Андрей.
После небольшой паузы наконец-то послышался Лехин голос:
– У вас что, в Америке, сейчас день? – Он был в своем амплуа. – У нас, между прочим, ночь… А у меня лично – первая ночь медового месяца. Представляешь, как ты меня обломал?
– Знаю я твои медовые месяцы, – оборвал его Андрей. – Что с Дорофеевым?
– Откачали. До смерти живучим оказался. Но врачи пока ничего не обещают. Короче, пятьдесят на пятьдесят. А у тебя как?
– Нормально. – Понимая, что Бабкину больше нечего сообщить, Андрей решил сворачиваться. – Слушай, я тут по чужому телефону звоню, так что закругляемся. Пока.
– Пока, – удивленно пробормотал Бабкин.
Андрей вернул телефон на прежнее место и достал из пачки сигарету. Щелкнул зажигалкой, подошел к окну. С высоты пятого этажа он видел, как по проспекту мчатся машины. Даже в четыре утра у кого-то находились неотложные дела, кто-то куда-то спешил… Это был город его юности. Некогда родной, теперь он казался чужим и неприступным. Андрей присел на подоконник и вдруг подумал об Альке…
…Андрей и не заметил, как задремал. Проснулся он от того, что кто-то решительно тряс его за плечо. Открыл глаза и не сразу сообразил, где находится. Затем, увидев прямо перед собой бледное лицо Насти, вскочил с подоконника и попытался вникнуть в смысл тех фраз, которые она говорила:
– Мне нужно ехать на опознание в морг… Ты поедешь со мной?
В первое мгновение Андрей решил, что Настя сошла с ума и поэтому несет какую-то несусветную чушь. Какой морг, какое опознание? Но стоило ему встретиться взглядом с глазами Насти, как он сразу понял – с Алькой и в самом деле произошло что-то серьезное.
– Она что, умерла? – не подумав, ляпнул спросонья и тут же прикусил язык, заметив, как потемнело лицо Насти. Казалось, еще чуть-чуть, и она свалится в обморок. Однако невероятным усилием воли ей удалось взять себя в руки.
Молча распечатав новую пачку сигарет и щелкнув зажигалкой, Настя затянулась, а потом сухо сообщила:
– Пока ты спал, мне позвонили. Из милиции.
– Может, это ошибка?
– Не знаю… – Голос Насти задрожал. Было видно, что она с трудом сдерживается, чтобы не сорваться и не расплакаться. – Я очень надеюсь на это, но… Они сказали, что нашли записную книжку, а в ней – номер нашего телефона и адрес.
– А при чем здесь опознание?
– Со мной разговаривал какой-то майор Парамонов. Вначале он спросил, дома ли Алевтина. Я сказала, что ее нет. Тогда он спросил про записную книжку. И тут я почувствовала – что-то произошло… А потом этот майор сообщил, что сегодня ночью в Приморском лесопарке был обнаружен труп девушки. Спросил, смогу ли я приехать на опознание.
Прошло чуть больше получаса с тех самых пор, как Андрей и Настя Потанина побывали в морге. Труп шестнадцатилетней Альки наверняка уже вновь сунули в холодильник, а Андрей все никак не мог поверить в то, что этот кошмар случился на самом деле. Он сидел рядом с Настей на лавочке, в тихом пустынном дворике больницы, и не мог заставить себя вслух произнести то, что полагается говорить в подобных случаях, – слова утешения. Они застревали в горле, какая-то невидимая преграда мешала высказать их вслух, и Андрей с досадой подумал, что в подобных ситуациях он никогда не бывал красноречивым.
Впрочем, Настя держалась на удивление мужественно. И сейчас, когда самое страшное осталось позади, и тогда, когда впервые увидела тело дочери. Она не забилась в истерике, не потеряла сознание, хотя крупная докторша в зеленом халате уже держала наготове пузырек с нашатырным спиртом. Только спросила: «Что у нее на шее?» – и, выслушав ответ оперативника, молча кивнула. Затем сама, без всякой поддержки вышла из холодной прозекторской, прижимая к груди Алькины вещи, и зашагала по полутемному мрачному коридору, безошибочно двигаясь к выходу. И только на улице Настя вдруг пошатнулась и, едва шевеля посиневшими губами, прошептала:
– Давай посидим… Мне что-то нехорошо…
– Давай. – Андрей подхватил ее под руку и осторожно усадил на скамейку.
И Настя, сверкая сухими глазами, заговорила. Заговорила об Альке. Стала вспоминать всякие милые подробности из ее детства, как Алька впервые пошла в школу, какие у них были чудесные ровные отношения.
За свою жизнь Андрей видел много смертей. На его глазах умирали враги и друзья, сраженные пулями и осколками мин. Но все они были солдатами и знали, что рано или поздно с ними это может случиться. Знали и все равно шли на риск. Ведь риск был частью их профессии. Но Алька, милая юная Алька даже не подозревала, что ее жизнь оборвется в шестнадцать лет. Что какой-то подонок изнасилует ее, а затем убьет и бросит в кустах, как ненужную тряпку.
«Сволочь, – мысленно повторял Андрей, закуривая новую сигарету. – Сволочь, подонок, извращенец и кретин…»
В этот момент прямо над ухом прозвучал подчеркнуто вежливый мужской голос:
– Майор Парамонов. Это я вам звонил…
Андрей был настолько погружен в свои мысли, что не сразу заметил майора. Лишь когда тот заговорил, вздрогнул и повернулся к нему. Однако Парамонов открыто проигнорировал его. Он смотрел только на Настю. Смотрел долгим немигающим взглядом, в котором Андрей не заметил ни капли сострадания.
– Как вы себя чувствуете? – сухо поинтересовался Парамонов. – Врач не нужен?
– Нет, – едва слышно ответила Настя.
– Вы не против, если я задам вам несколько вопросов?.. Не здесь, конечно, а там, где вам будет удобно. К примеру, у вас дома. Я на машине, так что подвезу, куда скажете… Но если вы себя неважно чувствуете, мы перенесем разговор на завтра.
Настя молча выслушала Парамонова, а затем перевела взгляд на Андрея. Андрей видел, что ей сейчас не хочется говорить об Альке с посторонним человеком. Тем более у себя дома. Он прекрасно понимал, что Настя предпочла бы уехать к себе, зарыться лицом в подушку и выплакать свое горе. Но, будучи женщиной законопослушной, она знала, что без ее показаний следствие не сдвинется с мертвой точки. Тем не менее принять самостоятельное решение не могла. Поэтому и смотрела на него.
– Поезжай, – кивнул Андрей. – И ни о чем не волнуйся. Все хлопоты о похоронах я возьму на себя.
– Семен, проводи Настасью Петровну к моей машине, – прежним официально-суховатым тоном приказал Парамонов крепкому пареньку, все это время стоявшему неподалеку. И вдруг безо всякой подготовки предложил: – Может, перекурим?
– Можно, – с готовностью кивнул Андрей.
Они присели на лавочку, Парамонов достал свои сигареты, щелкнул зажигалкой и поднес ему огонек. Андрей выпустил в сторону струйку дыма, искоса поглядывая на сидящего рядом майора.
Парамонов был высок, сутул, неразговорчив. Такие люди внушают уверенность, от них так и прет профессионализмом, а что такое настоящий профессионализм, Андрей знал не понаслышке.
– Вы были хорошо знакомы с потерпевшей? – спросил Парамонов.
– Совсем незнаком, – признался Андрей. – Алевтина – племянница моего друга Ивана Дорофеева.
– А Настасью Петровну давно знаете?
– Со вчерашнего вечера. Приехал на ночном московском, в гостиницу идти было поздно, и я решил воспользоваться ее гостеприимством.
– Значит, вы – москвич? – с едва уловимым пренебрежением проговорил Парамонов.
– Да. – Андрей решил не сообщать о том, что работает в милиции. Ведь вряд ли Парамонов стал бы доброжелательнее, если бы узнал еще и о том, что перед ним такой же мент, как и он, но только московский.
После ответов Андрея интерес в глазах Парамонова сразу пропал.
– Что ж, выходит, вы не знаете ни мать, ни дочь и оказались в нашем городе совершенно случайно. А мне нужен человек, который бы мог рассказать о привычках потерпевшей, о репутации в школе, о том, чем она занималась в свободное время. Мне нужно знать, были ли у нее враги, употребляла ли она наркотики, алкоголь.
– Наркотики?! – искренне возмутился Андрей, вспомнив Алькину фотографию. – Да вы шутите! А что касается друзей, то об этом вам стоит поговорить с Настей. Ваня рассказывал, что у них были доверительные отношения.
На губах Парамонова появилась саркастическая улыбка.
– Современная молодежь не доверяет свои секреты даже самым близким друзьям. Тем более – матери.
– Из всех правил бывают исключения, – возразил Андрей.
– Потанина не была исключением. Я в этом уверен.
– На что вы намекаете?
– На результаты экспертизы. На факты, от которых невозможно отмахнуться. Вам, как постороннему человеку, я могу сказать, что потерпевшая не была пай-девочкой. Она употребляла наркотики достаточно регулярно и спала с мужчинами, как минимум, последние два года. И скорее всего не для собственного удовольствия, а чтобы заработать на карманные расходы.
Кровь бросилась в лицо Андрею – да как он посмел, этот сыщик с Литейного, говорить такое о племяннице Дорофеева! Как он рискнул объявлять ее проституткой?
Поезд прибыл в Питер без четверти двенадцать. И хотя для визита к Насте время было не самое подходящее, Андрей решил не откладывать эту встречу и вначале заглянуть к ней, а уж потом подыскать себе место в гостинице.
Если верить Дорофееву, Настя была писаной красавицей и выглядела намного младше своих тридцати пяти. Андрей согласился с этим, взглянув на снимок, который ему показала Жанна. Но, увидев женщину, которая открыла ему дверь, немного смутился, подумав, не перепутал ли адрес?
– Настя? – уточнил на всякий случай.
– А вы – Фараон?
Безусловно, это была Настя. Но совсем не такой он ее себе представлял. Наверняка еще пару дней назад она была точь-в-точь как на фотографии, но сейчас перед ним стояла старуха. Да-да, именно старуха, жалкая, пятидесятилетняя старуха с покрасневшими от бессонной ночи веками и фиолетовыми тенями под глазами. В ней не осталось ничего от прежней Насти, и даже ее карие, лучистые глаза вдруг стали блекло-серыми, как дождливый, осенний день.
– А в глазок все-таки надо смотреть, – заметил Андрей. – Мало ли кто мог позвонить в дверь.
Настя вяло пожала плечами и ничего не ответила. Лишь отступила на шаг, приглашая зайти в прихожую. Но как только Андрей переступил порог и закрыл за собой дверь, Настю будто прорвало. Она присела на ящик для обуви и тихо заплакала. Андрей понял, что от Альки по-прежнему нет никаких вестей. Ободряюще погладив Настю по худенькому плечу, он преувеличенно бодро сказал:
– Не переживай! Может, она сбежала с каким-нибудь пацаном, а мы тут панику разводим? Погуляет-погуляет и вернется.
– Все не так просто. – Настя отчаянно замотала головой и резко отстранилась. – Я никогда на нее не давила – разрешала встречаться, с кем хочешь. Она и раньше не приходила ночевать, но всегда звонила и предупреждала. А в последнее время была сама не своя. Вот я и подумала: как бы чего не случилось! Обзвонила все больницы, все морги! Звонила и в милицию, просила принять заявление о пропаже. Но там только посмеялись…
– Давай сделаем так, – предложил Андрей. – Я сейчас поеду в гостиницу, а ты ляжешь спать и выбросишь из головы все глупые мысли. А утром вернусь, и мы вплотную займемся поисками. Хорошо?
Настя машинально кивнула, но потом спохватилась:
– Зачем в гостиницу? Я постелю тебе в Алькиной комнате. Да и мне спокойнее будет. А сейчас попьем чаю.
Предложение показалось Андрею резонным и, мгновение поколебавшись, он остался.
– А почему не приехал Ваня? – полюбопытствовала Настя, разлив по чашкам чай и опустившись на стул. – Жанна что-то говорила про больницу…
Андрей был готов к этому вопросу и потому соврал не моргнув глазом.
– Воспаление легких. Ничего страшного, но недельку отлежаться надо.
– Жаль… – Настя пристально посмотрела Андрею в глаза. – А знаете, Ваня всегда называл вас исключительно Фараоном. И как мне не стыдно в этом признаться, но я даже не знаю вашего имени. А называть Фараоном…
– Ну, почему, – улыбнулся Андрей. – Фараоны тоже люди. А если серьезно, то меня зовут Андреем. И, как ни странно, это имя мне нравится больше.
– Мне тоже. – Щеки Насти покрылись легким румянцем. – А знаете что, – предложила она, – давайте я покажу вам наш семейный альбом. – Не дожидаясь ответа, она встала и вышла из кухни.
Прошло минут десять, но Настя так и не появилась. Начав беспокоиться, Андрей заглянул в одну из комнат. Настя лежала на кровати, а рядом с ней по одеялу были разбросаны фотографии. Она спала.
«Небось впервые за все эти дни прилегла…» – посочувствовал Андрей, прислушиваясь к ровному дыханию женщины.
Потом собрал разбросанные по кровати фотографии и, выбрав себе два снимка Альки, спрятал их в нагрудный карман. Остальные аккуратно сложил на тумбочку. Укрыл Настю пледом, выключил свет и осторожно вышел из спальни.
В квартире было тихо и довольно прохладно. Зябко поеживаясь, Андрей направился на кухню, намереваясь выпить чашечку кофе, чтобы согреться.
«Как там Дорофеев?» – эта мысль все время была с ним, вытесняя порой все остальные. Андрей окинул кухню внимательным взглядом, ища телефонный аппарат. Он оказался под табуретом. Подняв его, набрал номер домашнего телефона Лехи Бабкина.
Трубку долго никто не поднимал. А потом в ней послышался игривый женский голосок:
– Хэлоу!
Однако такое приветствие ничуть не удивило Андрея – Леха был тем еще бабником. Наверняка и в этот раз кого-то к себе притащил.
– Дайте мне Бабкина, – потребовал Андрей.
– А его нет, – невинным голоском отозвалась девушка.
Естественно, она врала. Кроме как дома, Бабкину больше негде было быть.
– Это Корнилов из Питера! – уточнил Андрей.
После небольшой паузы наконец-то послышался Лехин голос:
– У вас что, в Америке, сейчас день? – Он был в своем амплуа. – У нас, между прочим, ночь… А у меня лично – первая ночь медового месяца. Представляешь, как ты меня обломал?
– Знаю я твои медовые месяцы, – оборвал его Андрей. – Что с Дорофеевым?
– Откачали. До смерти живучим оказался. Но врачи пока ничего не обещают. Короче, пятьдесят на пятьдесят. А у тебя как?
– Нормально. – Понимая, что Бабкину больше нечего сообщить, Андрей решил сворачиваться. – Слушай, я тут по чужому телефону звоню, так что закругляемся. Пока.
– Пока, – удивленно пробормотал Бабкин.
Андрей вернул телефон на прежнее место и достал из пачки сигарету. Щелкнул зажигалкой, подошел к окну. С высоты пятого этажа он видел, как по проспекту мчатся машины. Даже в четыре утра у кого-то находились неотложные дела, кто-то куда-то спешил… Это был город его юности. Некогда родной, теперь он казался чужим и неприступным. Андрей присел на подоконник и вдруг подумал об Альке…
…Андрей и не заметил, как задремал. Проснулся он от того, что кто-то решительно тряс его за плечо. Открыл глаза и не сразу сообразил, где находится. Затем, увидев прямо перед собой бледное лицо Насти, вскочил с подоконника и попытался вникнуть в смысл тех фраз, которые она говорила:
– Мне нужно ехать на опознание в морг… Ты поедешь со мной?
В первое мгновение Андрей решил, что Настя сошла с ума и поэтому несет какую-то несусветную чушь. Какой морг, какое опознание? Но стоило ему встретиться взглядом с глазами Насти, как он сразу понял – с Алькой и в самом деле произошло что-то серьезное.
– Она что, умерла? – не подумав, ляпнул спросонья и тут же прикусил язык, заметив, как потемнело лицо Насти. Казалось, еще чуть-чуть, и она свалится в обморок. Однако невероятным усилием воли ей удалось взять себя в руки.
Молча распечатав новую пачку сигарет и щелкнув зажигалкой, Настя затянулась, а потом сухо сообщила:
– Пока ты спал, мне позвонили. Из милиции.
– Может, это ошибка?
– Не знаю… – Голос Насти задрожал. Было видно, что она с трудом сдерживается, чтобы не сорваться и не расплакаться. – Я очень надеюсь на это, но… Они сказали, что нашли записную книжку, а в ней – номер нашего телефона и адрес.
– А при чем здесь опознание?
– Со мной разговаривал какой-то майор Парамонов. Вначале он спросил, дома ли Алевтина. Я сказала, что ее нет. Тогда он спросил про записную книжку. И тут я почувствовала – что-то произошло… А потом этот майор сообщил, что сегодня ночью в Приморском лесопарке был обнаружен труп девушки. Спросил, смогу ли я приехать на опознание.
* * *
Прошло чуть больше получаса с тех самых пор, как Андрей и Настя Потанина побывали в морге. Труп шестнадцатилетней Альки наверняка уже вновь сунули в холодильник, а Андрей все никак не мог поверить в то, что этот кошмар случился на самом деле. Он сидел рядом с Настей на лавочке, в тихом пустынном дворике больницы, и не мог заставить себя вслух произнести то, что полагается говорить в подобных случаях, – слова утешения. Они застревали в горле, какая-то невидимая преграда мешала высказать их вслух, и Андрей с досадой подумал, что в подобных ситуациях он никогда не бывал красноречивым.
Впрочем, Настя держалась на удивление мужественно. И сейчас, когда самое страшное осталось позади, и тогда, когда впервые увидела тело дочери. Она не забилась в истерике, не потеряла сознание, хотя крупная докторша в зеленом халате уже держала наготове пузырек с нашатырным спиртом. Только спросила: «Что у нее на шее?» – и, выслушав ответ оперативника, молча кивнула. Затем сама, без всякой поддержки вышла из холодной прозекторской, прижимая к груди Алькины вещи, и зашагала по полутемному мрачному коридору, безошибочно двигаясь к выходу. И только на улице Настя вдруг пошатнулась и, едва шевеля посиневшими губами, прошептала:
– Давай посидим… Мне что-то нехорошо…
– Давай. – Андрей подхватил ее под руку и осторожно усадил на скамейку.
И Настя, сверкая сухими глазами, заговорила. Заговорила об Альке. Стала вспоминать всякие милые подробности из ее детства, как Алька впервые пошла в школу, какие у них были чудесные ровные отношения.
За свою жизнь Андрей видел много смертей. На его глазах умирали враги и друзья, сраженные пулями и осколками мин. Но все они были солдатами и знали, что рано или поздно с ними это может случиться. Знали и все равно шли на риск. Ведь риск был частью их профессии. Но Алька, милая юная Алька даже не подозревала, что ее жизнь оборвется в шестнадцать лет. Что какой-то подонок изнасилует ее, а затем убьет и бросит в кустах, как ненужную тряпку.
«Сволочь, – мысленно повторял Андрей, закуривая новую сигарету. – Сволочь, подонок, извращенец и кретин…»
В этот момент прямо над ухом прозвучал подчеркнуто вежливый мужской голос:
– Майор Парамонов. Это я вам звонил…
Андрей был настолько погружен в свои мысли, что не сразу заметил майора. Лишь когда тот заговорил, вздрогнул и повернулся к нему. Однако Парамонов открыто проигнорировал его. Он смотрел только на Настю. Смотрел долгим немигающим взглядом, в котором Андрей не заметил ни капли сострадания.
– Как вы себя чувствуете? – сухо поинтересовался Парамонов. – Врач не нужен?
– Нет, – едва слышно ответила Настя.
– Вы не против, если я задам вам несколько вопросов?.. Не здесь, конечно, а там, где вам будет удобно. К примеру, у вас дома. Я на машине, так что подвезу, куда скажете… Но если вы себя неважно чувствуете, мы перенесем разговор на завтра.
Настя молча выслушала Парамонова, а затем перевела взгляд на Андрея. Андрей видел, что ей сейчас не хочется говорить об Альке с посторонним человеком. Тем более у себя дома. Он прекрасно понимал, что Настя предпочла бы уехать к себе, зарыться лицом в подушку и выплакать свое горе. Но, будучи женщиной законопослушной, она знала, что без ее показаний следствие не сдвинется с мертвой точки. Тем не менее принять самостоятельное решение не могла. Поэтому и смотрела на него.
– Поезжай, – кивнул Андрей. – И ни о чем не волнуйся. Все хлопоты о похоронах я возьму на себя.
– Семен, проводи Настасью Петровну к моей машине, – прежним официально-суховатым тоном приказал Парамонов крепкому пареньку, все это время стоявшему неподалеку. И вдруг безо всякой подготовки предложил: – Может, перекурим?
– Можно, – с готовностью кивнул Андрей.
Они присели на лавочку, Парамонов достал свои сигареты, щелкнул зажигалкой и поднес ему огонек. Андрей выпустил в сторону струйку дыма, искоса поглядывая на сидящего рядом майора.
Парамонов был высок, сутул, неразговорчив. Такие люди внушают уверенность, от них так и прет профессионализмом, а что такое настоящий профессионализм, Андрей знал не понаслышке.
– Вы были хорошо знакомы с потерпевшей? – спросил Парамонов.
– Совсем незнаком, – признался Андрей. – Алевтина – племянница моего друга Ивана Дорофеева.
– А Настасью Петровну давно знаете?
– Со вчерашнего вечера. Приехал на ночном московском, в гостиницу идти было поздно, и я решил воспользоваться ее гостеприимством.
– Значит, вы – москвич? – с едва уловимым пренебрежением проговорил Парамонов.
– Да. – Андрей решил не сообщать о том, что работает в милиции. Ведь вряд ли Парамонов стал бы доброжелательнее, если бы узнал еще и о том, что перед ним такой же мент, как и он, но только московский.
После ответов Андрея интерес в глазах Парамонова сразу пропал.
– Что ж, выходит, вы не знаете ни мать, ни дочь и оказались в нашем городе совершенно случайно. А мне нужен человек, который бы мог рассказать о привычках потерпевшей, о репутации в школе, о том, чем она занималась в свободное время. Мне нужно знать, были ли у нее враги, употребляла ли она наркотики, алкоголь.
– Наркотики?! – искренне возмутился Андрей, вспомнив Алькину фотографию. – Да вы шутите! А что касается друзей, то об этом вам стоит поговорить с Настей. Ваня рассказывал, что у них были доверительные отношения.
На губах Парамонова появилась саркастическая улыбка.
– Современная молодежь не доверяет свои секреты даже самым близким друзьям. Тем более – матери.
– Из всех правил бывают исключения, – возразил Андрей.
– Потанина не была исключением. Я в этом уверен.
– На что вы намекаете?
– На результаты экспертизы. На факты, от которых невозможно отмахнуться. Вам, как постороннему человеку, я могу сказать, что потерпевшая не была пай-девочкой. Она употребляла наркотики достаточно регулярно и спала с мужчинами, как минимум, последние два года. И скорее всего не для собственного удовольствия, а чтобы заработать на карманные расходы.
Кровь бросилась в лицо Андрею – да как он посмел, этот сыщик с Литейного, говорить такое о племяннице Дорофеева! Как он рискнул объявлять ее проституткой?