Страница:
А года два назад его заново открыл и решил использовать для своей лаборатории научный руководитель Аллы. Кирилл его звали. Впрочем, про все про это мы говорили с ней уже позже. А вначале, когда она немного успокоилась, мы с ней долго шли вниз по наклонной галерее. Тут я и обратил внимание на то, как Алла одета. Совершенно, как рыжеволосая дама с лучеметом. Только кроме шортов на Алле была еще легкая куртка того же цвета.
За спиной вновь раздался гулкий удар. Здесь он звучал гораздо громче и неприятнее, направляемый и усиливаемый бетонной трубой коридора.
Алла вздрогнула.
– Не бойся, – сказал я. – Тем молотком он год колотить будет, и без толку. Это же на прицельный артогонь рассчитано...
– Он со вчерашнего дня колотит... Ужасно... Я чуть с ума не сошла...
Коридор вывел нас в обширный каземат, весь центр которого занимала сложная научно-техническая конструкция. Из того, что я знал, эта установка больше всего походила на полевую операционную, развернутую в двигательном отсеке звездолета.
Пришлось, наверное, потрудиться тем, кто все это сюда тайным образом завозил и монтировал.
К главному залу примыкала небольшая комната, очевидно, помещение дежурных операторов – там был стол, заваленный проводами, микросхемами, паяльниками и бог знает еще чем, контрольные щиты и пульты, а также два надувных походных дивана. Работал климатизатор, так что душно не было, хоть и находились мы глубоко под землей.
Гул ударов сюда почти не доносился, особенно когда я прикрыл дверь.
Я обнял Аллу, привлек к себе, не замечая ни ее грязного лица, на котором слезы прочертили две светлые дорожки, ни спутанных волос, явно дня три уже не чесанных...
Она была жива, вот главное! После того как я мысленно с ней простился. (Но ведь я не верил же до конца!)
Алла тоже обхватила мою шею руками, прижалась грудью и животом, сама подставила раскрытые губы...
Значит, все в порядке, подумал я. С этой женщиной мне всегда было трудно общаться. Я никогда точно не знал, кто мы с ней на данный момент – страстные любовники или хорошие друзья. Независимо от того, виделись мы последний раз месяц назад, или, напротив, провели накануне великолепную ночь любви.
Моментами такая неопределенность злила, но она же и придавала нашим отношениям здоровую увлекательность. Женщина, которую каждый день надо завоевывать заново и каждый вечер соблазнять без всяких гарантий на успех, не может надоесть. А тут она с трудом прервала поцелуй и сама повлекла меня к ближайшему дивану. Пережитые ли потрясения растормозили ее подсознание, или она действительно искренне по мне соскучилась, но давно нам с ней не было так хорошо.
Ставший уже привычным грохот ударов в дверь прекратился. Я наконец вернулся к реальности.
– Так что все-таки происходит? – спросил я. – Этот кретин наверху взбесившийся робот? С чего-то же надо было переходить к делу.
– К сожалению, нет. Все гораздо ужаснее... Не знаю даже, как тебе все это объяснить.
– Можно – с самого начала. Спешить нам, похоже, некуда...
И тут же я вспомнил, что практически безоружен. Поднял с пола «Штейер», оттянул затвор. С помощью отвертки извлек застрявшую гильзу. Наверное, порох в патроне от времени разложился, потому и выстрел прозвучал так глухо, и пуля застряла в стволе. Пришлось повозиться, чтобы выбить ее наружу. Перезарядив пистолет, я вышел из комнаты и сделал контрольный выстрел вдоль коридора.
Будем надеяться, что остальные патроны не подведут. А их в магазине теперь только тринадцать. Может, счастливое число, а может, и роковое...
Алла тем временем привела себя в порядок, умылась и причесалась, сготовила кое-какой обед из имевшихся в ящике продуктов (но оказалось их здесь удручающе мало, все запасы остались наверху), и лишь потом начала свой рассказ. Все выходило гораздо абсурднее, но и намного страшнее, чем я мог предположить.
Их там, в институте, собралась целая группа молодых интеллектуалов, вообразивших себя гениями. Скорее всего, так оно и было, но от этого никому не легче. Вначале они занялись проблемой паралетальных состояний.
– Паралетальные – это клиническая смерть? – спросил я, проявив определенную эрудицию.
– Нет, это гораздо шире. Сюда входят биологические, психологические, энергетические и ряд других процессов и явлений, сопровождающих реакцию организма на ситуации, связанные не только с моментом умирания, но и вообще приближения смерти, и пребывания на ее грани и за гранью. Одно дело – закономерная агония после длительной неизлечимой болезни, совсем другое – процессы при смертельной травме, или даже стресс, вызванный реальной опасностью гибели... Тут сотни вариантов и проблем, касающихся самых разных отраслей знаний...
Их группа вначале состояла из четырех человек, потом к ним присоединялись еще. Чем дальше они влезали в свое дело, тем больше возникало побочных эффектов и вопросов, выходящих за рамки известных представлений. Вначале практический смысл работы они видели в том, чтобы выделить факторы, повышающие жизнестойкость организма. Но дальнейшее...
– Наверное, вся беда в том, что мы пошли на поводу у Ивара... Он профессиональный танатолог и философ-любитель. Его очень увлекала теория русского мыслителя Николая Федорова о грядущем воскресении всех умерших...
– «Общее дело», – кивнул я. Читал, приходилось. – Только боюсь, что ваш Ивар понял ее совершенно превратно...
– Сейчас это уже не имеет значения. Но он воспринял ее буквально, как текущую задачу, и убедил нас, что она разрешима. Самым горячим его сторонником оказался Артур... Вот он сейчас там, наверху...
– Так он ваш...
– Не перебивай, слушай до конца...
По словам Аллы, выходило, что им удалось экспериментально подтвердить принципиально новую гипотезу смерти.
Известно, что ни один еще человек на Земле не умер «своей смертью», то есть прекращение жизни в каждом конкретном случае наступало от каких угодно причин, но не от того, что организм до конца исчерпывал запас «жизненных сил». Даже двухсотлетние долгожители умирали случайно, от того же, от чего свободно могли бы умереть в детстве. И наоборот, в любой даже самой страшной эпидемии никогда не умирали все, причем выживали отнюдь не самые крепкие и здоровые.
В конце концов Алле с товарищами удалось выделить универсальную причину смерти, названную ими «Фактор Т» (от слова «танатос» – смерть). Для того, чтобы особь умерла, необходимо сочетание: «причина + фактор Т». В физический и биологический смысл «фактора» Алла вдаваться не стала, да мне оно и ни к чему, в биологии я профан полный. Но когда они подошли к данному рубежу, на их исследования был наложен полный и категорический запрет.
Здесь Алла не то чтобы уклонилась от правды, но постаралась коснуться ее мельком, как чего-то несущественного. Однако я и так знал, что целый ряд исследований в генетике и прилегающих областях отнесен к категории особо опасных, и есть специальные учреждения, пресекающие безответственное любопытство. С чем я, кстати, совершенно согласен. Но это к слову.
Наши же мудрецы, как говорится, закусили удила, группу свою они формально распустили, подлинники лабораторных журналов сдали куда следует, но на самом деле...
Неважно как, но все необходимое оборудование они за много приемов переправили на остров, оборудовали лабораторию и заработали еще азартнее. Кто-то отлаживал установку, кто-то в Москве, Риге и Аделаиде делал расчеты и ставил промежуточные опыты, и все вместе сильно напоминало процесс сборки атомной бомбы. До момента, когда остается только свести вместе нужное количество плутониевых сегментов. Полгода назад этот момент настал.
– Но до последнего дня большинство из нас просто не верили, что чистый опыт удастся.
– Что ты имеешь в виду? – спросил я.
– Я имею в виду реальное воскрешение стопроцентно мертвого человека.
– Реальное – это как?
– Возвращение к жизни индивида, необратимо перешедшего рубеж биологической смерти, окончательную гибель динамических структур всех уровней. Как в Евангелии написано про Лазаря, помнишь?
– Помню, конечно. «И труп уже смердел...» Но все равно не представляю, как можно восстановить разлагающиеся ткани. А мозг? Электропотенциал стерт, и личности уже нет. Даже если тело живет...
Алла улыбнулась иронически-снисходительно. Что, мол, с дурака возьмешь.
– В обыденном смысле это так. Но все дело в том и заключается, что мы нашли способ подойти к проблеме с противоположной стороны. Только я совсем не расположена читать сейчас популярную лекцию...
– А ты в двух словах. Мне сейчас интереснее факты, чем их объяснение.
– Если так... Когда мы все продумали, нам потребовался труп. Достаточно мертвый. С помощью определенных методов в его тканях выделялось наличие фактора Т. Способ нейтрализовать его, предварительно определив момент, когда он проник в организм, у нас уже был отработан.
– Что, как вирус?
– Да, похоже. «Фактор Т» поражает организм извне, подобно инфекции, и как только человек заражен, дело лишь за способом смерти. Он может умереть от болезни, от острой сердечной недостаточности, от несчастного случая, наконец...
– Даже так? – тут я не скрыл изумления.
– А что? Тебя разве не удивляло, что один человек выходит живым из самых невероятных переделок, из-под снежных лавин, обвалов, из сражений, остается целым даже в авиакатастрофе, а другой погибает от совершеннейшего пустяка. Споткнувшись на ровном месте или заболев гриппом...
– Невезучесть как заразная болезнь! Оригинально. Хорошее название для очерка. А как инкубационный период? Вы установили? Кстати, насчет вакцины не думали? Прививки от смерти – шикарно! Вот где можно провести серию экспериментов: что будет, если вакцинированный прыгнет с самолета без парашюта? Просто ударится об землю, отряхнется и пойдет, или произойдет нечто непредвиденное: стог сена подвернется, или водоем, к примеру? – меня понесло. Это у меня форма защитной реакции на запредельные перегрузки.
Алла не разделила моего игривого настроения.
– Самсон – наш хронофизик – предложил поместить объект эксперимента внутрь первичного контура хроноквантового двигателя...
Теперь я понял все. Замысел столь же простой, сколь и невероятный по своей бредовой гениальности. Куда уж проще: внутри контура возникают зоны ускоренного и замедленного времени, направленного не только вперед, но и назад. С живой тканью, тем более с людьми, никто, насколько я знаю, не экспериментировал. Ввиду полной бесперспективности и бессмысленности таких опытов. Но здесь-то они имели дело с тканями уже не живыми...
Вот что значит журналистская привычка иметь дело с проблемами, о которых только что не имел никакого понятия, и даже находить оригинальные повороты сюжета там, где специалисты их не усматривают!
– Ясно. Смещение по времени, контроль за «фактором Т», его нейтрализация до момента внедрения.
Алла смотрела на меня, словно видела впервые. Как же, они столько работали, а я сразу понял. Неужели не знала, что делать оригинальные открытия трудно, а проследить путь, зная результат, ничего особенного.
– Скажи мне лучше, где вы взяли труп? По жребию, что ли?
– Нет, что ты! Это совершенно случайно. Мы еще только обсуждали... Хотели с животных начать. Потом Ивар сговорился со своими коллегами в Аделаиде, там крупный биоцентр, просил подобрать что-нибудь. Даже самолет частный заказал. И вдруг такое совпадение... Ужасно, конечно, кто бы мог представить... Артур вообще хороший ныряльщик, везде с собой снаряжение возит, а здесь такие условия – коралловые рифы, богатейший подводный мир. Не знаю, что с ним под водой случилось... Он один нырял и вовремя не выплыл. Пока мы поняли, что его нет, пока у него в вещах Кирилл разыскал второй акваланг – мы знали, что он всегда с собой запасной комплект берет... Но ты же знаешь, как искать, не зная где... Кирилл два часа нырял... Артура под скалу затянуло, и маска была сорвана. В общем, мертвый... Мы все, конечно, в шоке, и тут Ивар и предложил... Все равно уже, а вдруг выйдет? Терять нечего...
Из дальнейшего рассказа я понял, что получилось у них более, чем успешно. После всех необходимых манипуляций Артур воскрес. Сначала телеметрия показала, а потом он шевельнулся и сел на столе витализатора...
– Так ты мне свой факс послала, когда он, ваш дружок... того? Чтоб независимый свидетель под рукой был?
– С чего ты взял? Я сразу, как в Гонолулу прилетели...
– Ин-те-ресно... – я увидел на столе металлическую коробку бразильских сигар, раскрыл ее, взял и закурил... Я почти некурящий, но тут меня допекло. Всему есть пределы. От первой же затяжки голова плавно закружилась.
– Получается, покойничек пришел по мою душу ровно за неделю до своей безвременной кончины...
Теперь уже Алла выглядела ошарашенной. И мне пришлось излагать ей свою историю. Как если бы шах взял на себя функции Шехерезады.
Дойдя до девицы в шортах, я обратил внимание, что Алла одета так же.
– Да, мы с Верой все время ходили только в шортах. Жарко... Неужели и она?..
...Очнувшись, Артур, словно не замечая своих друзей, восхищенных и потрясенных, опустил ноги на пол, посидел минуту-другую, потом встал и пошел к выходу из зала. На запоздалую попытку остановить его не отреагировал, а когда Самсон попытался преградить ему путь, довольно грубо оттолкнул его и исчез в зарослях.
Само собой, все кинулись его искать. Разбрелись по окрестностям базы, звали, потеряли друг друга из виду... Алла спустилась до самого берега, пошла обратно. И в лесу недалеко от лагеря увидела Кирилла. Он был мертв. Скорее всего, задушен...
В ужасе Алла заметалась. С криками бегала между деревьями, звала друзей, но никто не откликался. Она не помнит, через час или через три вновь оказалась возле входа в бункер.
И тут увидела Артура. Он уже был одет. Алла сделала шаг ему навстречу, но вдруг остановилась, встретившись с ним взглядом. По ее словам, такого страха она не переживала никогда в жизни.
Охотно верю. Особенно в той обстановке. Она рванулась назад, заскочила в галерею и успела закрыть дверь. Артур подошел и стал уговаривать впустить его. Что-то пытался объяснить, она не понимала, а вот сейчас...
Алла прервала рассказ и закрыла лицо ладонями. Я обнял ее и прижал к себе. Того, что ей пришлось пережить, не выдержал бы каждый второй мужик. Из тех, кого я знаю.
...Прошло довольно много времени, пока она вновь смогла рассуждать спокойно.
Просчитав все варианты, мы пришли к выводу, что пока Алла бегала по острову, Артур, как минимум, успел убить Веру (а скорее всего, и всех остальных тоже), принес ее тело в бункер и проделал с ней ту же операцию, что только что была совершена над ним.
– А Артур, царство ему небесное, он как, с детства отличался дурными наклонностями? – этот иронический тон, тоже, наверно, следует отнести к форме психологической защиты.
– Нет, как раз он был очень такой вежливый, спокойный, деликатный. Не представляю, что с ним произошло...
Я чуть не выругался грубо. «Что с ним произошло?» Ах-ах! Помер он, и все. А потом воскрес. Но между этими моментами своей биографии претерпел принципиальные изменения. Знак поменял. Так я понял его метаморфозу.
Но вслух я этого не сказал.
– Давай дальше. Значит, выходит, что он и Вера после смерти и воскрешения превратились в нечто нечеловеческое... Непреодолимая потребность убивать... Кстати, в легендах тоже всегда воскресшие покойники, русалки, вампиры, оборотни враждебны людям... Отчего бы? Неужели и здесь вы далеко не первые? И эмпирические знания опережают научные... – Порассуждать тут было о чем, но я опять прервал себя. Слишком хорошо я знал за собой слабость к долгим разговорам по любому подходящему поводу. – Давай лучше сообразим, как получилось, что ваш дружок научился еще и во времени перемещаться? Больше чем на неделю в прошлое?
– Как только ты сказал, что Артур за тобой приходил, я все время об этом думаю, – ответила Алла. – Хронофизикой у нас Самсон занимался, я тут не слишком разбираюсь, но можно предположить. Колебательный контур каким-то образом разрушил нормальное положение Артура в потоке времени... Может, я и чепуху говорю, конечно... Вдруг для него теперь расширились границы настоящего? Для нас оно – доли секунды, точка на оси времени, а для него – уже не точка, а отрезок, как раз примерно в неделю. Или в две – плюс-минус, в прошлое и будущее...
Вот тут я себя почувствовал в своей стихии.
– Нормально согласуется. Особенно если и вправду взад-вперед он может... Зная свое будущее на неделю вперед, он узнал и то, что я сюда прилечу и тебя спасу, махнул в прошлое, встретил там меня, попытался ликвидировать. И не смог. Как раз потому, что я все равно к тебе добрался. После монастыря он меня потерял, так как я не успел тебе рассказать, где я был и каким путем сюда добирался. Теперь у него остается всего три дня... При условии, что действительно диапазон перемещений у него недельный...
И мы с Аллой начали перебирать все известные нам факты, поражаясь, насколько точно они ложатся в совершенно наобум выдвинутую нами гипотезу...
За спиной вновь раздался гулкий удар. Здесь он звучал гораздо громче и неприятнее, направляемый и усиливаемый бетонной трубой коридора.
Алла вздрогнула.
– Не бойся, – сказал я. – Тем молотком он год колотить будет, и без толку. Это же на прицельный артогонь рассчитано...
– Он со вчерашнего дня колотит... Ужасно... Я чуть с ума не сошла...
Коридор вывел нас в обширный каземат, весь центр которого занимала сложная научно-техническая конструкция. Из того, что я знал, эта установка больше всего походила на полевую операционную, развернутую в двигательном отсеке звездолета.
Пришлось, наверное, потрудиться тем, кто все это сюда тайным образом завозил и монтировал.
К главному залу примыкала небольшая комната, очевидно, помещение дежурных операторов – там был стол, заваленный проводами, микросхемами, паяльниками и бог знает еще чем, контрольные щиты и пульты, а также два надувных походных дивана. Работал климатизатор, так что душно не было, хоть и находились мы глубоко под землей.
Гул ударов сюда почти не доносился, особенно когда я прикрыл дверь.
Я обнял Аллу, привлек к себе, не замечая ни ее грязного лица, на котором слезы прочертили две светлые дорожки, ни спутанных волос, явно дня три уже не чесанных...
Она была жива, вот главное! После того как я мысленно с ней простился. (Но ведь я не верил же до конца!)
Алла тоже обхватила мою шею руками, прижалась грудью и животом, сама подставила раскрытые губы...
Значит, все в порядке, подумал я. С этой женщиной мне всегда было трудно общаться. Я никогда точно не знал, кто мы с ней на данный момент – страстные любовники или хорошие друзья. Независимо от того, виделись мы последний раз месяц назад, или, напротив, провели накануне великолепную ночь любви.
Моментами такая неопределенность злила, но она же и придавала нашим отношениям здоровую увлекательность. Женщина, которую каждый день надо завоевывать заново и каждый вечер соблазнять без всяких гарантий на успех, не может надоесть. А тут она с трудом прервала поцелуй и сама повлекла меня к ближайшему дивану. Пережитые ли потрясения растормозили ее подсознание, или она действительно искренне по мне соскучилась, но давно нам с ней не было так хорошо.
Ставший уже привычным грохот ударов в дверь прекратился. Я наконец вернулся к реальности.
– Так что все-таки происходит? – спросил я. – Этот кретин наверху взбесившийся робот? С чего-то же надо было переходить к делу.
– К сожалению, нет. Все гораздо ужаснее... Не знаю даже, как тебе все это объяснить.
– Можно – с самого начала. Спешить нам, похоже, некуда...
И тут же я вспомнил, что практически безоружен. Поднял с пола «Штейер», оттянул затвор. С помощью отвертки извлек застрявшую гильзу. Наверное, порох в патроне от времени разложился, потому и выстрел прозвучал так глухо, и пуля застряла в стволе. Пришлось повозиться, чтобы выбить ее наружу. Перезарядив пистолет, я вышел из комнаты и сделал контрольный выстрел вдоль коридора.
Будем надеяться, что остальные патроны не подведут. А их в магазине теперь только тринадцать. Может, счастливое число, а может, и роковое...
Алла тем временем привела себя в порядок, умылась и причесалась, сготовила кое-какой обед из имевшихся в ящике продуктов (но оказалось их здесь удручающе мало, все запасы остались наверху), и лишь потом начала свой рассказ. Все выходило гораздо абсурднее, но и намного страшнее, чем я мог предположить.
Их там, в институте, собралась целая группа молодых интеллектуалов, вообразивших себя гениями. Скорее всего, так оно и было, но от этого никому не легче. Вначале они занялись проблемой паралетальных состояний.
– Паралетальные – это клиническая смерть? – спросил я, проявив определенную эрудицию.
– Нет, это гораздо шире. Сюда входят биологические, психологические, энергетические и ряд других процессов и явлений, сопровождающих реакцию организма на ситуации, связанные не только с моментом умирания, но и вообще приближения смерти, и пребывания на ее грани и за гранью. Одно дело – закономерная агония после длительной неизлечимой болезни, совсем другое – процессы при смертельной травме, или даже стресс, вызванный реальной опасностью гибели... Тут сотни вариантов и проблем, касающихся самых разных отраслей знаний...
Их группа вначале состояла из четырех человек, потом к ним присоединялись еще. Чем дальше они влезали в свое дело, тем больше возникало побочных эффектов и вопросов, выходящих за рамки известных представлений. Вначале практический смысл работы они видели в том, чтобы выделить факторы, повышающие жизнестойкость организма. Но дальнейшее...
– Наверное, вся беда в том, что мы пошли на поводу у Ивара... Он профессиональный танатолог и философ-любитель. Его очень увлекала теория русского мыслителя Николая Федорова о грядущем воскресении всех умерших...
– «Общее дело», – кивнул я. Читал, приходилось. – Только боюсь, что ваш Ивар понял ее совершенно превратно...
– Сейчас это уже не имеет значения. Но он воспринял ее буквально, как текущую задачу, и убедил нас, что она разрешима. Самым горячим его сторонником оказался Артур... Вот он сейчас там, наверху...
– Так он ваш...
– Не перебивай, слушай до конца...
По словам Аллы, выходило, что им удалось экспериментально подтвердить принципиально новую гипотезу смерти.
Известно, что ни один еще человек на Земле не умер «своей смертью», то есть прекращение жизни в каждом конкретном случае наступало от каких угодно причин, но не от того, что организм до конца исчерпывал запас «жизненных сил». Даже двухсотлетние долгожители умирали случайно, от того же, от чего свободно могли бы умереть в детстве. И наоборот, в любой даже самой страшной эпидемии никогда не умирали все, причем выживали отнюдь не самые крепкие и здоровые.
В конце концов Алле с товарищами удалось выделить универсальную причину смерти, названную ими «Фактор Т» (от слова «танатос» – смерть). Для того, чтобы особь умерла, необходимо сочетание: «причина + фактор Т». В физический и биологический смысл «фактора» Алла вдаваться не стала, да мне оно и ни к чему, в биологии я профан полный. Но когда они подошли к данному рубежу, на их исследования был наложен полный и категорический запрет.
Здесь Алла не то чтобы уклонилась от правды, но постаралась коснуться ее мельком, как чего-то несущественного. Однако я и так знал, что целый ряд исследований в генетике и прилегающих областях отнесен к категории особо опасных, и есть специальные учреждения, пресекающие безответственное любопытство. С чем я, кстати, совершенно согласен. Но это к слову.
Наши же мудрецы, как говорится, закусили удила, группу свою они формально распустили, подлинники лабораторных журналов сдали куда следует, но на самом деле...
Неважно как, но все необходимое оборудование они за много приемов переправили на остров, оборудовали лабораторию и заработали еще азартнее. Кто-то отлаживал установку, кто-то в Москве, Риге и Аделаиде делал расчеты и ставил промежуточные опыты, и все вместе сильно напоминало процесс сборки атомной бомбы. До момента, когда остается только свести вместе нужное количество плутониевых сегментов. Полгода назад этот момент настал.
– Но до последнего дня большинство из нас просто не верили, что чистый опыт удастся.
– Что ты имеешь в виду? – спросил я.
– Я имею в виду реальное воскрешение стопроцентно мертвого человека.
– Реальное – это как?
– Возвращение к жизни индивида, необратимо перешедшего рубеж биологической смерти, окончательную гибель динамических структур всех уровней. Как в Евангелии написано про Лазаря, помнишь?
– Помню, конечно. «И труп уже смердел...» Но все равно не представляю, как можно восстановить разлагающиеся ткани. А мозг? Электропотенциал стерт, и личности уже нет. Даже если тело живет...
Алла улыбнулась иронически-снисходительно. Что, мол, с дурака возьмешь.
– В обыденном смысле это так. Но все дело в том и заключается, что мы нашли способ подойти к проблеме с противоположной стороны. Только я совсем не расположена читать сейчас популярную лекцию...
– А ты в двух словах. Мне сейчас интереснее факты, чем их объяснение.
– Если так... Когда мы все продумали, нам потребовался труп. Достаточно мертвый. С помощью определенных методов в его тканях выделялось наличие фактора Т. Способ нейтрализовать его, предварительно определив момент, когда он проник в организм, у нас уже был отработан.
– Что, как вирус?
– Да, похоже. «Фактор Т» поражает организм извне, подобно инфекции, и как только человек заражен, дело лишь за способом смерти. Он может умереть от болезни, от острой сердечной недостаточности, от несчастного случая, наконец...
– Даже так? – тут я не скрыл изумления.
– А что? Тебя разве не удивляло, что один человек выходит живым из самых невероятных переделок, из-под снежных лавин, обвалов, из сражений, остается целым даже в авиакатастрофе, а другой погибает от совершеннейшего пустяка. Споткнувшись на ровном месте или заболев гриппом...
– Невезучесть как заразная болезнь! Оригинально. Хорошее название для очерка. А как инкубационный период? Вы установили? Кстати, насчет вакцины не думали? Прививки от смерти – шикарно! Вот где можно провести серию экспериментов: что будет, если вакцинированный прыгнет с самолета без парашюта? Просто ударится об землю, отряхнется и пойдет, или произойдет нечто непредвиденное: стог сена подвернется, или водоем, к примеру? – меня понесло. Это у меня форма защитной реакции на запредельные перегрузки.
Алла не разделила моего игривого настроения.
– Самсон – наш хронофизик – предложил поместить объект эксперимента внутрь первичного контура хроноквантового двигателя...
Теперь я понял все. Замысел столь же простой, сколь и невероятный по своей бредовой гениальности. Куда уж проще: внутри контура возникают зоны ускоренного и замедленного времени, направленного не только вперед, но и назад. С живой тканью, тем более с людьми, никто, насколько я знаю, не экспериментировал. Ввиду полной бесперспективности и бессмысленности таких опытов. Но здесь-то они имели дело с тканями уже не живыми...
Вот что значит журналистская привычка иметь дело с проблемами, о которых только что не имел никакого понятия, и даже находить оригинальные повороты сюжета там, где специалисты их не усматривают!
– Ясно. Смещение по времени, контроль за «фактором Т», его нейтрализация до момента внедрения.
Алла смотрела на меня, словно видела впервые. Как же, они столько работали, а я сразу понял. Неужели не знала, что делать оригинальные открытия трудно, а проследить путь, зная результат, ничего особенного.
– Скажи мне лучше, где вы взяли труп? По жребию, что ли?
– Нет, что ты! Это совершенно случайно. Мы еще только обсуждали... Хотели с животных начать. Потом Ивар сговорился со своими коллегами в Аделаиде, там крупный биоцентр, просил подобрать что-нибудь. Даже самолет частный заказал. И вдруг такое совпадение... Ужасно, конечно, кто бы мог представить... Артур вообще хороший ныряльщик, везде с собой снаряжение возит, а здесь такие условия – коралловые рифы, богатейший подводный мир. Не знаю, что с ним под водой случилось... Он один нырял и вовремя не выплыл. Пока мы поняли, что его нет, пока у него в вещах Кирилл разыскал второй акваланг – мы знали, что он всегда с собой запасной комплект берет... Но ты же знаешь, как искать, не зная где... Кирилл два часа нырял... Артура под скалу затянуло, и маска была сорвана. В общем, мертвый... Мы все, конечно, в шоке, и тут Ивар и предложил... Все равно уже, а вдруг выйдет? Терять нечего...
Из дальнейшего рассказа я понял, что получилось у них более, чем успешно. После всех необходимых манипуляций Артур воскрес. Сначала телеметрия показала, а потом он шевельнулся и сел на столе витализатора...
– Так ты мне свой факс послала, когда он, ваш дружок... того? Чтоб независимый свидетель под рукой был?
– С чего ты взял? Я сразу, как в Гонолулу прилетели...
– Ин-те-ресно... – я увидел на столе металлическую коробку бразильских сигар, раскрыл ее, взял и закурил... Я почти некурящий, но тут меня допекло. Всему есть пределы. От первой же затяжки голова плавно закружилась.
– Получается, покойничек пришел по мою душу ровно за неделю до своей безвременной кончины...
Теперь уже Алла выглядела ошарашенной. И мне пришлось излагать ей свою историю. Как если бы шах взял на себя функции Шехерезады.
Дойдя до девицы в шортах, я обратил внимание, что Алла одета так же.
– Да, мы с Верой все время ходили только в шортах. Жарко... Неужели и она?..
...Очнувшись, Артур, словно не замечая своих друзей, восхищенных и потрясенных, опустил ноги на пол, посидел минуту-другую, потом встал и пошел к выходу из зала. На запоздалую попытку остановить его не отреагировал, а когда Самсон попытался преградить ему путь, довольно грубо оттолкнул его и исчез в зарослях.
Само собой, все кинулись его искать. Разбрелись по окрестностям базы, звали, потеряли друг друга из виду... Алла спустилась до самого берега, пошла обратно. И в лесу недалеко от лагеря увидела Кирилла. Он был мертв. Скорее всего, задушен...
В ужасе Алла заметалась. С криками бегала между деревьями, звала друзей, но никто не откликался. Она не помнит, через час или через три вновь оказалась возле входа в бункер.
И тут увидела Артура. Он уже был одет. Алла сделала шаг ему навстречу, но вдруг остановилась, встретившись с ним взглядом. По ее словам, такого страха она не переживала никогда в жизни.
Охотно верю. Особенно в той обстановке. Она рванулась назад, заскочила в галерею и успела закрыть дверь. Артур подошел и стал уговаривать впустить его. Что-то пытался объяснить, она не понимала, а вот сейчас...
Алла прервала рассказ и закрыла лицо ладонями. Я обнял ее и прижал к себе. Того, что ей пришлось пережить, не выдержал бы каждый второй мужик. Из тех, кого я знаю.
...Прошло довольно много времени, пока она вновь смогла рассуждать спокойно.
Просчитав все варианты, мы пришли к выводу, что пока Алла бегала по острову, Артур, как минимум, успел убить Веру (а скорее всего, и всех остальных тоже), принес ее тело в бункер и проделал с ней ту же операцию, что только что была совершена над ним.
– А Артур, царство ему небесное, он как, с детства отличался дурными наклонностями? – этот иронический тон, тоже, наверно, следует отнести к форме психологической защиты.
– Нет, как раз он был очень такой вежливый, спокойный, деликатный. Не представляю, что с ним произошло...
Я чуть не выругался грубо. «Что с ним произошло?» Ах-ах! Помер он, и все. А потом воскрес. Но между этими моментами своей биографии претерпел принципиальные изменения. Знак поменял. Так я понял его метаморфозу.
Но вслух я этого не сказал.
– Давай дальше. Значит, выходит, что он и Вера после смерти и воскрешения превратились в нечто нечеловеческое... Непреодолимая потребность убивать... Кстати, в легендах тоже всегда воскресшие покойники, русалки, вампиры, оборотни враждебны людям... Отчего бы? Неужели и здесь вы далеко не первые? И эмпирические знания опережают научные... – Порассуждать тут было о чем, но я опять прервал себя. Слишком хорошо я знал за собой слабость к долгим разговорам по любому подходящему поводу. – Давай лучше сообразим, как получилось, что ваш дружок научился еще и во времени перемещаться? Больше чем на неделю в прошлое?
– Как только ты сказал, что Артур за тобой приходил, я все время об этом думаю, – ответила Алла. – Хронофизикой у нас Самсон занимался, я тут не слишком разбираюсь, но можно предположить. Колебательный контур каким-то образом разрушил нормальное положение Артура в потоке времени... Может, я и чепуху говорю, конечно... Вдруг для него теперь расширились границы настоящего? Для нас оно – доли секунды, точка на оси времени, а для него – уже не точка, а отрезок, как раз примерно в неделю. Или в две – плюс-минус, в прошлое и будущее...
Вот тут я себя почувствовал в своей стихии.
– Нормально согласуется. Особенно если и вправду взад-вперед он может... Зная свое будущее на неделю вперед, он узнал и то, что я сюда прилечу и тебя спасу, махнул в прошлое, встретил там меня, попытался ликвидировать. И не смог. Как раз потому, что я все равно к тебе добрался. После монастыря он меня потерял, так как я не успел тебе рассказать, где я был и каким путем сюда добирался. Теперь у него остается всего три дня... При условии, что действительно диапазон перемещений у него недельный...
И мы с Аллой начали перебирать все известные нам факты, поражаясь, насколько точно они ложатся в совершенно наобум выдвинутую нами гипотезу...
Глава 10
Утро я начал с подробного изучения подземной крепости. Как ни интересны были ваши теоретические построения, а жить-то надо было в реальности. Продуктов у нас здесь имелось совсем чуть-чуть. Растянуть их, конечно, можно и на месяц, если б было чего ждать. Но перспектив в смысле помощи со стороны не просматривалось. Нравов же и способностей вурдалаков, зомби и прочей нечисти я не знал.
А равно и замыслов. Но будь я на их месте и учитывая то, что Артур сотворил с Верой, я поступил бы так: нашел способ проникнуть в бункер, естественно, нас с Аллой... ликвидировать, потом воскресить, как и прочих своих друзей – Самсона, Ивара, Кирилла, а уж потом... Теплая компания из семи покойничков, высокообразованных и беспринципных да, похоже, еще и бессмертных (раз фактор Т в них отсутствует), вполне способна осуществить федоровскую идею... Но с обратным знаком – всех живых переделать в покойников. Ничего себе перспектива!
Причем, с их точки зрения, они бы делали доброе дело, поскольку для себя они подлинно живы, а мы как раз мертвы.
...План у меня сложился простой до крайности. Выждать подходящий момент, выйти наружу и с боем пробиваться к морю. Опыт показал, что штейеровская пуля с ног Артура сбивает, и довольно надолго. При том, что я в него стрелял с перепугу и попадал в наиболее безобидные места. А если в голову?.. Хотел бы я посмотреть, как он будет за мной гоняться, когда ему снесет полчерепа. Уж по крайней мере не увидит, куда бежать... А можно и в колени, тоже должно быть эффективно. Однако возникает вопрос о пределах его способностей к регенерации.
К сожалению, подойдя утром к двери и приоткрыв задвижку, я увидел, что Артур изменил тактику. По-прежнему неутомимый и вполне оправившийся от ран, он сделал выводы из предыдущего и теперь не бил бессмысленно кувалдой в железо, а чем-то вроде зубила врубался в скалу. При должном усердии он вполне мог за пару дней продолбить между ней и рамой достаточных размеров щель.
Но хуже всего то, что к нему присоединилась Вера. Не знаю, где она болталась накануне, а сейчас была здесь. И это ломало все мои расчеты. Против ее лучемета выходить рискованно... Итого в наличии две высокоподвижные цели, превосходящие меня по огневой мощи... Тогда я приступил к подробному осмотру подземной крепости. Все ее нижние этажи были затоплены много десятилетий назад, в лестничных колодцах стояла неподвижная черная вода. Однако не могло же столь мощное сооружение иметь всего лишь один выход на поверхность. Обойдя за полдня все закоулки, я нашел два бронеколпака с люками. Но металл настолько заржавел, что я так и не смог сдвинуть засовы. А силу применять было опасно – слух у Артура наверняка не хуже моего, да и ничего подходящего, чтобы сбить замки, у меня не имелось. Кувалда на базе была лишь одна. И все же поиски мои увенчались успехом.
Изучая одну из заваленных взрывами галерей, я обратил внимание на то, что воздух здесь гораздо более свежий, чем в других казематах.
Сдвинув с места обломки висящих на прутьях арматуры бетонных плит, я проник в узкий лаз, который вывел в отсек, наверняка в свое время не обнаруженный американцами.
Явно за последние полтора столетия здесь не ступала нога человека. Перед длинной, прикрытой броневой заслонкой амбразурой стояло на рифленой поворотной площадке артиллерийское орудие примерно стомиллиметрового калибра. Конечно, изъеденное коррозией и к работе не пригодное. Оно прикрывало подходы к базе со стороны открытого моря. Сектор обстрела отсюда открывался хороший. На узких стеллажах – приготовленные к бою снаряды. Тоже заржавленные, но не очень: видимо, в свое время были хорошо смазаны. Там же позеленевшие гильзы полузарядов. Но мое внимание сразу привлекли герметически закрытые коробки на нижней полке.
Стараясь быть как можно осторожнее, достал одну и взрезал крышку прикрепленным к ней проволочкой ключом.
Как я и думал, в коробке взрыватели. Пять штук, блестящих под тонким слоем масла, будто только что с завода.
Осталось только проверить – смогу ли я пролезть сквозь щель амбразуры. Позвав Аллу, объяснил, что я задумал и что следует делать ей.
Самым трудным оказалось выбраться вверх по почти отвесной стенке, да еще с сумкой на плече, в которой едва поместился пятнадцатикилограммовый снаряд.
С вершины скалы, примыкавшей к полянке, я увидел, что Артур, даром что покойник, отнюдь не уступает мне в изобретательности. Правда, и возможности у него пошире, судя по всему. И часы наши с Аллой были почти что сочтены. Он ведь не просто так долбил стенку и двери. Он где-то раздобыл взрывчатку и собирался ее использовать.
Как раз напротив запиравшей дверь изнутри штанги засова Артур долбил глубокий шурф, и, судя по всему, уже заканчивал свой труд. Вера же, при всех своих прелестях, осененная сверкающей под солнцем медной гривой, сидела по-турецки в десятке шагов от него и связывала вместе длинные кремовые цилиндры. Прочитать издали черные буквы на них я не мог, но и без этого знал, что это такое. Приходилось видеть и пользоваться...
А еще поодаль, с краю от дорожки, я увидел три тела, небрежно прикрытых куском пластика. Все здесь: Кирилл, Самсон, Ивар. Приготовлены к перевоплощению, так сказать. И мы с Аллой, предполагается, тоже никуда не денемся. Однако и мне теперь надо поспешить. Времени осталось совсем ничего.
Маскируясь за кустами, я по гребню скалы перебежал на ее правый острог, нависающий точно над входом в бункер. Позиция великолепная для исполнения моего плана. Но попытка возможна только одна. И отступать некуда.
Расчеты основывались на том, что ни пентолит, которым снаряжались в прошлом веке снаряды, ни тетрил взрывателей практически не подвержены воздействию времени. И сработать должны безотказно. Остальное будет зависеть от моей ловкости. Я сильно надеялся вот еще на что – раз Артуру до сих пор не удалось справиться со мной, так может, у меня тоже пока «фактор Т» отсутствует? Если только действительно смерть не заразна... А вокруг ее многовато. Достаточно, чтобы подхватить невзначай.
...Все получилось, как было задумано. Артур закончил шурф, и Вера поднесла ему готовый заряд из шести полукилограммовых патронов. На нашу дверь – выше головы.
Я обратил внимание, что оба зомби не сказали за все время друг другу ни слова. Значит ли это, что они вдобавок владеют телепатией или просто такие неразговорчивые? А о чем, кстати, они вообще могут разговаривать, какие у них загробные интересы?
Удивительно, какая ерунда приходит в голову в самые острые моменты.
Артур начал укладывать заряд. Я был по отношению к ним выше и сбоку, и меня прикрывал выступ скалы. Снаряд с прикрученными к его головной части пятью коническими взрывателями тяжело ударился дном о землю, качнулся и упал на бок между Артуром и Верой.
Артур вскинул голову. Больше всего на свете я не хотел еще раз встретиться с ним взглядом.
Из пистолета с десяти метров промахнуться невозможно.
Не помню, сколько именно десятых или сотых долей секунды требуется на то, чтобы от удара пули сработал взрыватель и потом сдетонировал снаряд. Но закрыть руками голову я, кажется, успел.
Фонтан взрыва ударил вверх и в сторону, но все равно у меня чуть не лопнули барабанные перепонки, рот и нос забило густым ядовитым дымом, и страшно долго в воздухе свистели куски камня и снарядные осколки. Думаю, что окончательно в себя пришел я минут через пять.
В трех метрах от входа в бункер дымилась глубокая воронка. На мое счастье, не взорвался приготовленный Артуром фугас. А то бы я вряд ли уцелел.
Тела оборотней отбросило далеко в кусты по обе стороны поляны, и я не стал на них смотреть. Да и не был уверен, что от них вообще что-нибудь осталось... Иссеченную осколками дверь открыть удалось с трудом.
На прощание я несколько раз ударил тяжелой аккумуляторной коробкой в самые чувствительные места дьявольского изобретения, будто в насмешку названного витализатором. Не знаю, что там дальше решат светлые умы человечества, но именно эту установку уже никто не восстановит.
По самым скромным подсчетам, Артур, не вмешайся я по чистой случайности, за пару лет смог бы преобразовать биосферу Земли – в некросферу.
А то и быстрее, поскольку обзавелся бы тьмой помощников. Несмотря на очевидную победу, меня не оставляло тревожное ощущение, что это еще не конец. И правильнее всего было пойти и поставить последнюю точку, но я просто не мог себя заставить.
А равно и замыслов. Но будь я на их месте и учитывая то, что Артур сотворил с Верой, я поступил бы так: нашел способ проникнуть в бункер, естественно, нас с Аллой... ликвидировать, потом воскресить, как и прочих своих друзей – Самсона, Ивара, Кирилла, а уж потом... Теплая компания из семи покойничков, высокообразованных и беспринципных да, похоже, еще и бессмертных (раз фактор Т в них отсутствует), вполне способна осуществить федоровскую идею... Но с обратным знаком – всех живых переделать в покойников. Ничего себе перспектива!
Причем, с их точки зрения, они бы делали доброе дело, поскольку для себя они подлинно живы, а мы как раз мертвы.
...План у меня сложился простой до крайности. Выждать подходящий момент, выйти наружу и с боем пробиваться к морю. Опыт показал, что штейеровская пуля с ног Артура сбивает, и довольно надолго. При том, что я в него стрелял с перепугу и попадал в наиболее безобидные места. А если в голову?.. Хотел бы я посмотреть, как он будет за мной гоняться, когда ему снесет полчерепа. Уж по крайней мере не увидит, куда бежать... А можно и в колени, тоже должно быть эффективно. Однако возникает вопрос о пределах его способностей к регенерации.
К сожалению, подойдя утром к двери и приоткрыв задвижку, я увидел, что Артур изменил тактику. По-прежнему неутомимый и вполне оправившийся от ран, он сделал выводы из предыдущего и теперь не бил бессмысленно кувалдой в железо, а чем-то вроде зубила врубался в скалу. При должном усердии он вполне мог за пару дней продолбить между ней и рамой достаточных размеров щель.
Но хуже всего то, что к нему присоединилась Вера. Не знаю, где она болталась накануне, а сейчас была здесь. И это ломало все мои расчеты. Против ее лучемета выходить рискованно... Итого в наличии две высокоподвижные цели, превосходящие меня по огневой мощи... Тогда я приступил к подробному осмотру подземной крепости. Все ее нижние этажи были затоплены много десятилетий назад, в лестничных колодцах стояла неподвижная черная вода. Однако не могло же столь мощное сооружение иметь всего лишь один выход на поверхность. Обойдя за полдня все закоулки, я нашел два бронеколпака с люками. Но металл настолько заржавел, что я так и не смог сдвинуть засовы. А силу применять было опасно – слух у Артура наверняка не хуже моего, да и ничего подходящего, чтобы сбить замки, у меня не имелось. Кувалда на базе была лишь одна. И все же поиски мои увенчались успехом.
Изучая одну из заваленных взрывами галерей, я обратил внимание на то, что воздух здесь гораздо более свежий, чем в других казематах.
Сдвинув с места обломки висящих на прутьях арматуры бетонных плит, я проник в узкий лаз, который вывел в отсек, наверняка в свое время не обнаруженный американцами.
Явно за последние полтора столетия здесь не ступала нога человека. Перед длинной, прикрытой броневой заслонкой амбразурой стояло на рифленой поворотной площадке артиллерийское орудие примерно стомиллиметрового калибра. Конечно, изъеденное коррозией и к работе не пригодное. Оно прикрывало подходы к базе со стороны открытого моря. Сектор обстрела отсюда открывался хороший. На узких стеллажах – приготовленные к бою снаряды. Тоже заржавленные, но не очень: видимо, в свое время были хорошо смазаны. Там же позеленевшие гильзы полузарядов. Но мое внимание сразу привлекли герметически закрытые коробки на нижней полке.
Стараясь быть как можно осторожнее, достал одну и взрезал крышку прикрепленным к ней проволочкой ключом.
Как я и думал, в коробке взрыватели. Пять штук, блестящих под тонким слоем масла, будто только что с завода.
Осталось только проверить – смогу ли я пролезть сквозь щель амбразуры. Позвав Аллу, объяснил, что я задумал и что следует делать ей.
Самым трудным оказалось выбраться вверх по почти отвесной стенке, да еще с сумкой на плече, в которой едва поместился пятнадцатикилограммовый снаряд.
С вершины скалы, примыкавшей к полянке, я увидел, что Артур, даром что покойник, отнюдь не уступает мне в изобретательности. Правда, и возможности у него пошире, судя по всему. И часы наши с Аллой были почти что сочтены. Он ведь не просто так долбил стенку и двери. Он где-то раздобыл взрывчатку и собирался ее использовать.
Как раз напротив запиравшей дверь изнутри штанги засова Артур долбил глубокий шурф, и, судя по всему, уже заканчивал свой труд. Вера же, при всех своих прелестях, осененная сверкающей под солнцем медной гривой, сидела по-турецки в десятке шагов от него и связывала вместе длинные кремовые цилиндры. Прочитать издали черные буквы на них я не мог, но и без этого знал, что это такое. Приходилось видеть и пользоваться...
А еще поодаль, с краю от дорожки, я увидел три тела, небрежно прикрытых куском пластика. Все здесь: Кирилл, Самсон, Ивар. Приготовлены к перевоплощению, так сказать. И мы с Аллой, предполагается, тоже никуда не денемся. Однако и мне теперь надо поспешить. Времени осталось совсем ничего.
Маскируясь за кустами, я по гребню скалы перебежал на ее правый острог, нависающий точно над входом в бункер. Позиция великолепная для исполнения моего плана. Но попытка возможна только одна. И отступать некуда.
Расчеты основывались на том, что ни пентолит, которым снаряжались в прошлом веке снаряды, ни тетрил взрывателей практически не подвержены воздействию времени. И сработать должны безотказно. Остальное будет зависеть от моей ловкости. Я сильно надеялся вот еще на что – раз Артуру до сих пор не удалось справиться со мной, так может, у меня тоже пока «фактор Т» отсутствует? Если только действительно смерть не заразна... А вокруг ее многовато. Достаточно, чтобы подхватить невзначай.
...Все получилось, как было задумано. Артур закончил шурф, и Вера поднесла ему готовый заряд из шести полукилограммовых патронов. На нашу дверь – выше головы.
Я обратил внимание, что оба зомби не сказали за все время друг другу ни слова. Значит ли это, что они вдобавок владеют телепатией или просто такие неразговорчивые? А о чем, кстати, они вообще могут разговаривать, какие у них загробные интересы?
Удивительно, какая ерунда приходит в голову в самые острые моменты.
Артур начал укладывать заряд. Я был по отношению к ним выше и сбоку, и меня прикрывал выступ скалы. Снаряд с прикрученными к его головной части пятью коническими взрывателями тяжело ударился дном о землю, качнулся и упал на бок между Артуром и Верой.
Артур вскинул голову. Больше всего на свете я не хотел еще раз встретиться с ним взглядом.
Из пистолета с десяти метров промахнуться невозможно.
Не помню, сколько именно десятых или сотых долей секунды требуется на то, чтобы от удара пули сработал взрыватель и потом сдетонировал снаряд. Но закрыть руками голову я, кажется, успел.
Фонтан взрыва ударил вверх и в сторону, но все равно у меня чуть не лопнули барабанные перепонки, рот и нос забило густым ядовитым дымом, и страшно долго в воздухе свистели куски камня и снарядные осколки. Думаю, что окончательно в себя пришел я минут через пять.
В трех метрах от входа в бункер дымилась глубокая воронка. На мое счастье, не взорвался приготовленный Артуром фугас. А то бы я вряд ли уцелел.
Тела оборотней отбросило далеко в кусты по обе стороны поляны, и я не стал на них смотреть. Да и не был уверен, что от них вообще что-нибудь осталось... Иссеченную осколками дверь открыть удалось с трудом.
На прощание я несколько раз ударил тяжелой аккумуляторной коробкой в самые чувствительные места дьявольского изобретения, будто в насмешку названного витализатором. Не знаю, что там дальше решат светлые умы человечества, но именно эту установку уже никто не восстановит.
По самым скромным подсчетам, Артур, не вмешайся я по чистой случайности, за пару лет смог бы преобразовать биосферу Земли – в некросферу.
А то и быстрее, поскольку обзавелся бы тьмой помощников. Несмотря на очевидную победу, меня не оставляло тревожное ощущение, что это еще не конец. И правильнее всего было пойти и поставить последнюю точку, но я просто не мог себя заставить.