Страница:
— И то с трудом, — зловещим тоном прокомментировала мои выводы Медея.
Она не сводила глаз с показателей герметичности корпуса. Янтарные руны то вспыхивали, то выключались.
— Глубоко, — сказал я, глядя на дисплей с показаниями передних сканеров. — Уходит настолько, насколько мы можем просканировать и дальше, при этом сохраняя форму и размеры.
— Но он же прорезан в вулканической породе, сорок километров батолита! Это же цельный антрагат! — В слабом старческом голосе Эмоса зазвучали нотки смущения.
— Я улавливаю толчки, — внезапно произнесла Медея.
Иглы на вращающемся сейсмографе дергались уже больше часа, поскольку на этой глубине подземная поверхность не была стабильной. Но сейчас они просто обезумели и метались из стороны в сторону.
— В них есть ритм, — сказал Эмос. — Это не тектонические толчки. Слишком регулярные... почти механические.
Я задумался на мгновение, прикидывая варианты.
— Отправляемся вглубь шахты, — решил я.
Медея посмотрела на меня так, словно надеялась, что ослышалась.
— Полетели.
Прорезанная в вулканической породе шахта оказалась настолько идеально круглой, что становилось страшно. Стремительно спускаясь по этой трубе, мы увидели, что внутренняя ее поверхность была оплавлена и казалась покрытой каменными потеками с прорубленными в них расходящимися бороздами.
— Это сделано плазменным буром, — сказал Эмос. — И, что бы ни пробивалось здесь, его конечности оставили следы на стенах до того, как те остыли и затвердели.
Труба иногда изгибалась змеей, но сохраняла цилиндрическую форму. Повороты были длинными и плавными. Несмотря на это, Медея все равно осторожничала, входя в них. Сейсмограф продолжало трясти как в лихорадке.
Я извлек галоперо и приписал одну фразу под схемой распечатки.
— Ты не мог бы преобразовать это в простой машинный код? — попросил я Эмоса.
— Кхм... — Он посмотрел на запись. — Vade elquum alatoratha semptus... У тебя хорошая память.
— Так ты можешь это сделать?
— Конечно.
— Что там такое? — поинтересовалась Медея. — Какое-то колдовство?
— Нет. — Я улыбнулся, а Эмос приступил к работе. — Нечто вроде глоссии. Приватный язык, который не использовался уже довольно давно.
— Готово, — произнес Эмос.
— Загони это в вокс-транслятор и поставь на непрерывный повтор, — сказал я.
— Надеюсь, что сработает, — вздохнул Убер. — И надеюсь, что ты прав.
— Просто сделай это.
На панели управления запищали датчики сканеров.
— Мы приближаемся к выходу из туннеля! — воскликнула Медея. — Еще километр, и мы влетим в огромную пещеру!
— Подавай сигнал! — приказал я своему престарелому помощнику.
Мы не были готовы к тому, что предстало перед нашими глазами. Массивная металлическая машина в виде трубы тридцати метров в диаметре и семидесяти метров в длину, с огромным плазменным буром в носовой части и рядами серповидных лап, кружившихся по ее бокам, словно зубья включенного цепного меча. Она выбралась из прорезанного ею туннеля и с рычанием двигалась по кластическим породам, покрывающим далекое дно, выбрасывая плотные облака пара и перемолотого в пыль камня.
— Император храни! Она... огромна! — воскликнул Эмос.
— Во имя Золотого Трона, что это такое? — прохрипела Медея.
— Сбрасывай скорость! Сбрасывай! — закричал я, но она уже и так затормозила, пристраиваясь позади левиафана.
— Проклятье! — выругалась Бетанкор.
В корпусе гигантской установки повернулись и открылись оружейные люки. На нас уставились батареи многоствольных лазерных орудий.
Я схватил микрофон передатчика.
— Vade elquum alatoratha semptus! — завопил я. — Vade elquum alatoratha semptus!
Орудия, которые могли испепелить нас единственным залпом, не выстрелили. Тем не менее они продолжали держать нас на прицеле. Затем в кормовой части огромной машины медленно открылись тяжелые створки люка, открывая проход в небольшой, хорошо освещенный ангар.
— Другого приглашения не будет! — сказал я Медее.
Обеспокоенно пожав плечами, она направила гондолу вниз.
Мы выбрались из гондолы под своды посадочного дока. Створки люка закрылись за нами, и тут же запыхтели насосы, откачивая едкий серный туман, круживший у наших ног.
Посадочный док сверкал начищенными до блеска бронзовыми и стальными панелями. В стыковочной люльке рядом с той, которую предоставили нашей старательской гондоле, была подвешена такая же, но абсолютно новая, выкрашенная в насыщенный красный цвет. Еще три люльки, новехонькие и вымазанные черной смазкой, оставались свободными. Герметичные стеклянные колпаки, наполненные фосфоресцирующим газом, испускали неверное мерцающее сияние, освещавшее пространство дока. Металлическая винтовая лестница с обитыми кожей поручнями поднималась к погрузочной платформе.
— Хороший знак, — сказал я. Над дверью, ведущей с платформы внутрь сооружения, виднелся круглый барельеф Адептус Механикус.
Мы вздрогнули, когда из ниш в стенах с гудением высунулись шесть механических манипуляторов. Две держали ауспексы, чтобы обнюхать гостей, и четыре нацелили на нас встроенное оружие.
— Предлагаю не шевелиться, — прошептал я.
Послышалось лязганье замка. Внутренняя дверь отворилась, и на платформу выплыла фигура в длинных оранжевых одеяниях. Вцепившись в поручень обеими руками, незнакомец посмотрел вниз и прорычал:
— Vade smeritus valsara esm.
— Vade elquum alatoratha semptus, — ответил я. — Valsarum esoque quonda tasabae.
Незнакомец откинул капюшон, обнажая механический, покрытый смазкой хромированный череп. Круглые глаза полыхали ярким зеленым светом. Под его челюстью запульсировали толстые черные кабели, и вокс-передатчик, встроенный в горло, произнес:
— Грегор... Убер... Давно не виделись.
Глава девятнадцатая
— Мисс Бетанкор... — Бур слегка поклонился. — Адептус Механикус Марса, святые служители Бога-Машины, просят вас найти приют в этом достойном аппарате.
Я собирался было прошипеть Медее, что ее формально поприветствовали, но, как обычно, ей не потребовалось подсказок. Она проворно изобразила приветствие механического кулака Механикус и поклонилась в ответ:
— Да служат ваши машины и помыслы Богу-Императору, пока время бежит в своем русле, магос.
Бур захихикал — жуткий звук, когда его издает коробка протеза голосовых связок, — и повернул ко мне зеленые огни своих немигающих глаз.
— Ты хорошо обучил ее, Эйзенхорн.
— Я...
— Да, магос, — быстро произнесла Медея. — Но этот ответ я узнала из «Божественных Основ».
— Вы читали «Основы»? — удивился Бур.
— Они входят в базовый курс обучения в летной школе на моей родной планете, — ответила Бетанкор.
— Медея обладает немалыми способностями во всем, что касается машин, — отрекомендовал коллегу Эмос. — Она наш пилот.
— В самом деле... — Бур обошел вокруг Медеи и без стеснения погладил ее тело своими металлическими пальцами. Главианка явно заинтересовала его.
— Она знакома с путем машин, и при этом у нее нет аугметики? — снова удивился Бур.
Медея стащила перчатки и показала ему переплетения кибернетических схем, инкрустировавших ее руки.
— Не могу с вами согласиться, магос.
Он сжал ее руки в своих ладонях и принялся заинтересованно их разглядывать. Похожие на слюни ниточки чистого машинного масла засочились между его хромированных зубов.
— Главианка! Ваши усовершенствования... столь... прекрасны...
— Благодарю вас, сэр.
— Вы никогда не думали над тем, чтобы имплантировать себе другую аугметику? Конечности? Внутренние органы? Это... освобождает.
— Пока я справляюсь и так, — улыбнулась Медея.
— Уверен, что так оно и есть, — сказал Бур и внезапно развернулся ко мне лицом: — Добро пожаловать на борт моего транслитопеда, Эйзенхорн. И ты тоже, Эмос, мой старый друг. Могу только догадываться о причине вашего столь неожиданного визита. Итак, что же привело вас сюда? Уж не Плита ли тому причиной? Не Инквизиция ли послала вас уничтожить Плиту?
Вести о моей опале, очевидно, еще не дошли до него, и я был искренне рад этому.
— Нет, магос, — сказал я. — Нас привело куда более странное стечение обстоятельств.
— Вот как? Когда я засек ваш сигнал — на милом моему сердце старом коде Хапшанта, — то просто не мог поверить своим глазам. Я чуть не подстрелил вас.
— Мне пришлось рискнуть, — сказал я.
— Что ж, риск привел вас ко мне, чему я очень рад. Следуйте за мной.
Его скелетообразные серебряные руки показали нам на двери.
Нижних конечностей у Бура не было. Он плыл на антигравитационных подвесках, и полы его оранжевых одеяний колыхались в нескольких сантиметрах над обшитой металлическими листами палубой. Мы держались в шаге позади него, двигаясь по длинному овальному коридору, освещаемому все теми же газовыми лампами, вдоль стен которого сверкали бронзовые панели.
— Эта буровая машина просто чудесна, — восхищался Эмос.
— Все машины чудесны, — ответил Бур. — А эта для меня — предмет первой необходимости, основной инструмент моей работы здесь, на Синшаре. Прежде чем я довел конструкцию до ума, конечно, существовало несколько прототипов. Этот транслитопед сконструирован по моим проектам фабрикой Адептус Механикус на Райсе и доставлен сюда для моих нужд три года назад. С его помощью я могу путешествовать куда пожелаю в пределах этой скалы и открывать тайные пути металлов Синшары.
Магос Бур занимался металлургией в течение двухсот лет и являлся непревзойденным специалистом в этой области. Его братья из техножрецов чуть ли не преклонялись перед его познаниями и открытиями. А до этого он работал архитектором производственных зданий в кузнях титанов на Триплекс Фалл. Из авторитетных источников я знал, что ему было практически семьсот лет. Но Хапшант иногда намекал, что Бур намного старше.
В теле магоса не сохранилось ни единого клочка живой плоти. Остаточные органические части Гиарда Бура как человека — его мозг и нервная система — были запечатаны в сверкающем механическом корпусе. Мне так и не удалось узнать, произошло ли это вследствие необходимости или по личному желанию. Возможно, как это часто бывает, столь экстремальная аугметизация стала результатом заболевания или невосполнимой травмы. А может быть, он, подобно Тобиусу Максилле, преднамеренно отверг слабую плоть, заменив ее совершенством машины. Зная технофильские взгляды духовенства Адептус Механикус, последнее казалось мне более вероятным.
Мой последний наставник, инквизитор Хапшант, встретился с магосом Буром еще на заре своей карьеры, во время выполнения легендарной миссии по защите Лекториума Центра Подготовки Руководящего Состава от ашрамов Улидора Технокузнеца. Как я уже отмечал, Инквизиция — как и большая часть священных институтов Империума — в лучшем случае испытывает затруднения в поисках общего языка с Адептус Механикус. Их могущество настолько же легендарно, насколько печально известна их замкнутость. Адептус Механикус представляет собой закрытый Орден, ревниво оберегающий тайны своих технологий. Но Бур и Хапшант развивали взаимовыгодные деловые отношения, основанные на обоюдном уважении. Профессиональная мудрость Бура неоднократно помогала моему наставнику в раскрытии важных дел, и неоднократно он платил тем же.
Именно поэтому сто лет тому назад я доверил профессиональному присмотру магоса предмет исключительной важности.
Зал управления гудящим транслитопедом был построен в виде многоярусной часовни, где командный мостик, возносившийся словно гигантская бронзовая кафедра проповедника, нависал над двумя полукруглыми рядами управляющих станций, нагруженных работой. Проклепанные железные стены были выкрашены в матово-красный цвет и украшены многочисленными образами и рунами Бога-Машины. Передняя стена была задрапирована красным бархатом.
Шесть сервиторов, покрытых пятнами смазки, работали за дребезжащими контрольными терминалами, их руки и лица подключались к системе напрямую, с помощью толстых, армированных металлом кабелей и полосатых шнуров, отмеченных печатями чистоты и пергаментными ярлыками. Светодиоды и циферблаты мерцали и пылали, а от запахов смазки и священных мазей начинала кружиться голова.
За действиями сервиторов приглядывали двое облаченных в оранжевые одежды техножрецов, сохранивших более-менее человеческий облик. Один из них был подключен с помощью трех нейроразъемов прямо к психоимпульсному модулю машины и бормотал вслух псалмы и цитаты из священного писания Адептус Механикус. Второй обернулся и поклонился, когда мы поднялись на мостик.
На месте его рта располагался опутанный проводами динамик. Он заговорил импульсами бинарного машинного кода.
Бур ответил ему подобным же образом, и в течение нескольких мгновений они обменивались плотными потоками сжатых данных. Затем Бур подплыл к медной кафедре, встроенной в ограждение мостика, и распахнул одеяния. Из его хромированного торса выдвинулись и подключились к полированным гнездам в панели управления два подвижных нейрокабеля, напоминающих хищных кровососущих червей.
Теперь Бур тоже был соединен с психоимпульсным модулем транслитопеда.
— Мы движемся с хорошей скоростью, — сказал он нам.
Магос дернулся, и бархатные шторы в дальнем конце зала автоматически разошлись в стороны, открывая огромный голографический экран. Вторичные образы накладывались на основной, демонстрируя трехмерные схемы и графики энергии/скорости. На главном изображении не было видно ничего, кроме размытого, стремительно несущегося на нас пятна, пронизанного искрами голубоватой энергии.
Именно так выглядело то, что оказывалось непосредственно перед нами: скала, расступавшаяся перед устрашающей разрушительной мощью плазменного бура. Мы путешествовали прямо сквозь цельный камень.
— Думаю, пришло время объяснить, куда мы направляемся, — обратился я к Буру.
— Мы охотимся, — печальным голосом ответил Гиард.
— Вы охотитесь уже довольно продолжительное время, магос, — сказал Эмос. — К этому моменту прошло уже одиннадцать недель. Так за чем или за кем же вы охотитесь?
— И почему заброшены рудники Синшары? — добавил я.
Бур задумался, выбирая нужный блок электрографической памяти. Он практически полностью отдался эйфории психоимпульсного единения.
— Девяносто два дня назад, если не ошибаюсь, независимый старатель по имени Фарлюк, работавший по контракту на Ортог Прометиум, вернулся из долгосрочного глубинного турне по сбору проб пород и преподнес своим нанимателям уникальную находку. Они пытались удержать это в тайне какое-то время, надеясь, как я понимаю, использовать ее для собственных нужд. Это ошибочное решение обошлось им дорого. К тому времени, как они осознали свою ошибку и поделились информацией с Адептус Механикус, было уже слишком поздно.
— А что именно нашел Фарлюк? — спросил Эмос.
— Ее называют Плита. Я не видел ее, но изучил фрагменты, извлеченные из тел зараженных людей.
— Извлеченные? — взволнованно выдохнула Медея.
— Посмертно. Плита представляет собой гиперплотный жеод массой приблизительно в семьсот тонн. Как я понимаю, это должен быть идеальный десятигранник. Ее минеральный состав экзотичен и необъясним. И она живая.
— Что? Магос! Как — живая?
— По крайней мере, разумна. Она пронизана мерзкой грязью Хаоса. Не знаю, как долго она лежала необнаруженной в недрах этого мира. Может быть, она всегда пребывала здесь или была спрятана неизвестными еще в предымперские времена, чтобы сохранить ее... или избавиться от нее. Вполне возможно, что именно по этой причине Синшара могла вырваться из своего упорядоченного космического танца и начать дико и слепо блуждать среди звезд. Поначалу я сам собирался найти Плиту. Один только ее состав обещал обогатить нас потрясающими знаниями. Но теперь я охочусь за ней только для того, чтобы уничтожить.
— Это она развратила этот мир? — спросил я.
— Полностью. Вступив в контакт с людьми, она тут же начала искажать их умы своей пагубной властью. Поработила их. Первыми стали рабочие бригады, отправленной на ее изучение Ортог Прометиум. Тут же целиком и полностью неожиданно оформился новый культ. Каждому вступающему в него во время примитивного мерзкого ритуала под кожу вживляли кусочек камня, отколотого от Плиты.
— Мы видели эти отметины.
— С ростом культа на Синшаре все разладилось. Плиту они передвинуть не смогли, но ее осколки поднимали на поверхность и использовали, чтобы заражать все большее количество рабочих. Зараженные люди стали исчезать, отправляясь в паломничество в глубь шахт, чтобы поклониться Плите. Многим это не удалось. Большая часть людей просто пропала. Я пытался идти по их следам, иногда встречая сопротивление враждебных культистов, стремившихся защитить свое божество. Но первоначальные данные Фарлюка оказались неточными. Мне не удается найти Плиту. Боюсь, это только вопрос времени, и уверен, что культ сможет расширить свое влияние за пределы Синшары. Или...
— Или?
— Или под руководством Плиты они завершат какое-нибудь колдовство и пробудят ее силы в полной мере... или помогут ей объединиться с собственным видом.
Несколько мгновений мы раздумывали над этой мрачной идеей. Эмос же спокойно ввел пароль доступа на экране своего информационного планшета, отстегнул устройство от своего запястья и протянул его Буру.
— Это тебе поможет? — спросил Убер.
Бур уставился на планшет. Зеленые лучи его глаз превратились в яркие изумрудные точки.
— Как, именем Кузниц Варпа, тебе удалось?..
— Что это? — спросил я, шагнув вперед.
— Расположение Плиты, — горделиво ответил Эмос.
— Как тебе удалось это заполучить? — закричал Бур, перекрыв своим голосом машинную трескотню.
— Культистам необходимо знать, где она. Сноска была сделана на картах, которые я скачал из офиса службы безопасности. До сего момента я не понимал ее значения.
— Ты просто скачал ее? — спросил Бур.
— Полагаю, они не думали, что есть хоть какая-то причина скрывать ее. Информация даже не была зашифрована.
Бур запрокинул назад свою хромированную голову и зашелся в визгливой пародии на смех.
— Одиннадцать недель! Одиннадцать недель я рыскал, искал и пробивал свой путь сквозь потроха этой глыбы, выискивая следы, а ответ все это время был там, наверху! Лежал на самом виду!
Магос повернулся к Эмосу и опустил стальную руку на сутулое плечо ученого:
— Я всегда восхищался твоей мудростью, Убер, и понимал, почему тебя так ценил Хапшант, но теперь я понимаю, сколь великая мудрость таится в простоте.
— Просто повезло, и ничего больше.
— Это была смелая бесхитростность, ученый! Миг прямой, чистой мысли, затмевающей все мои труды здесь.
— Ты слишком добр... — пробормотал Эмос.
— Добр? Нет, я не таков. — Огоньки глаз Бура снова расширились и засверкали. — Я проложу путь к сердцу Плиты, и тогда ее отродья увидят, сколь беспощадной может быть моя душа.
Два часа спустя сервиторы Бура отвели нас в скромно обставленную каюту и обеспечили безвкусным, но питательным бульоном, не имевшим запаха, и черствыми, волокнистыми лепешками. После трапезы нас снова вызвали в зал управления.
Снаружи шла небольшая война.
По тому, как утихла пульсация корпуса машины, я уже понял, что мы снизили скорость прокладки туннеля, и теперь увидел почему. Мы пробурились сквозь камень и вышли в пещеру с высоким сводом. Повсюду пылали струи газа, а озера магмы выбрасывали фонтаны пламени. На голографическом экране зала управления я видел размытое, содрогающееся изображение пещеры. По нашей машине бесшумно били лазерные лучи.
Бур был подключен к панели мостика.
— Мы обнаружили их гнездо, — сказал он. — Но они сопротивляются.
Я увидел, как к нам несутся две старательские гондолы, из открытых люков которых и велся огонь.
Бур кивнул одному из своих техножрецов, и по внутренностям транслитопеда прокатился визг многоствольных лазерных орудий. Одна из гондол взорвалась в сверкающей сфере, а вторая закувыркалась, горя и разваливаясь на куски.
Я понял, что на дне пещеры тоже были люди: шахтеры в армированных рабочих комбинезонах неслись вперед, стреляя по транслитопеду.
Бур увеличил изображение, и мы увидели, что некоторые из них тащили паллеты со взрывчаткой, рассчитывая подобраться достаточно близко, чтобы повредить наш корпус.
— Ловчие, — сказал Бур.
Судя по всему, это был приказ. Раздался звон и гулкий стук, когда где-то под нами раскрылись люки, и новые фигуры стремительно влетели в поле обзора экрана.
Это были боевые сервиторы. Тяжеловесные, сверкающие серебром, они шагали на мощных, выгнутых назад ногах, выбрасывая черный дым из выхлопных труб. Орудия в их верхних лапах дергались от пневматической отдачи. Они выслеживали и отстреливали культистов.
— Ловчий четыреста пятьдесят три, налево и прицелиться, — пробормотал Бур.
Все они подчинялись его прямому управлению.
Один из Ловчих развернул свое оружие и снял еще четверых культистов. Взрывчатка, которую они тащили, взорвалась, и яркая вспышка на секунду ослепила дисплей. Когда голографическое изображение возвратилось, Ловчий уже преследовал новые цели.
— Ловчий сто тридцать и Ловчий двести пятьдесят два, развернуться направо. Противник скрывается за скоплением сталактитов.
— О Великий Император, — в ужасе произнес Эмос. — Некоторые из них даже не защищены.
Так и было. Очень многие нападающие на нас люди не носили ни брони, ни какой-либо защиты от гибельного воздействия окружающей среды. Их одежда обуглилась до черных лохмотьев, а плоть была обварена и покрыта волдырями. Какая-то сила поддерживала их активность и функциональность в этой адской бездне. Ни давление, ни чрезвычайная жара, ни даже ядовитая, разъедающая атмосфера не останавливали их. Инфекция Плиты сделала из них полноправных обитателей этого подземного мира.
Волна Ловчих неумолимо шагала вперед, и за ними по камню пещеры на своих адамантиумных ножках медленно полз транслитопед. Лазерные орудия снова выстрелили, уничтожая очередное транспортное средство — большой грузовик для перевозки руды, пытавшийся взять на таран нашу машину.
Могучий плазменный бур снова содрогнулся и разнес на части каменный выступ, преграждавший нам путь. Несколько секунд потоки пыли застилали экран, а когда он очистился, мы увидели настоящий кошмар и узнали, как складывалась нечестивая судьба населения рудников Синшары.
Кощунственное порождение представляло собой огромную корчащуюся груду опаленной, обваренной плоти и выпирающих костей. Один за другим зараженные рабочие Синшары, даже поддавшиеся совращению братья Бура из Адептус Механикус, приходили сюда, чтобы радостно пожертвовать свою органику этой массе.
Когда транслитопед вошел в поле ее зрения, она поднялась, образуя огромного, вставшего на дыбы пятидесятиметрового червя из красной слизи и почерневшего мяса. Жуткая пасть, достаточно большая, чтобы проглотить старательскую гондолу, зиявшая в его раздутой голове, выплюнула в нашу сторону шар пылающего газа.
Транслитопед закачался, взвыли аварийные сирены, и изображение пропало. Один из управляющих терминалов под нами взорвался, отбрасывая сервитора на палубу. Зал заполнили клубы дыма.
— Какая мощь! — восхитился Бур.
Машина вновь покачнулась, на этот раз сильнее, и мы попадали с ног. Не спасли даже внутренние гравитационные системы и инерционные амортизаторы.
Изображение на экране на краткий миг восстановилось, дернулось, давая нам достаточно времени, чтобы увидеть, как эта мерзость свивается вокруг транслитопеда кольцами. Корпус протестующе заскрипел. На нижних палубах раздались взрывы. Металлические листы начали расходиться по швам, и несколько заклепок вылетело из стен и палубы, словно пули.
— Бур!
— Я уничтожу его! Я изгоню его!
— Бур! Во имя Императора!
Он ничего не слышал. Все его усилия были сосредоточены на психоимпульсной связи, управляющей транслитопедом, на дирижировании Ловчими, сплотившимися в контрнаступлении на чудище. Его вера в превосходство Машины мешала ему увидеть, что грозный культ Адептус Механикус встретил достойного соперника.
Я обернулся к Медее и Эмосу.
— Пошли! — закричал я.
Мы бежали по главному коридору транслитопеда, направляясь к корме огромного аппарата, когда его закачало от еще более мощного удара. Инерционные амортизаторы неожиданно вышли из строя, и мы снова повалились на палубу, когда землеройная машина перевернулась набок. Стеклянные кожухи газовых светильников разбились, и слабое пламя заструилось и заплясало на стенах. Затем последовала еще одна серия сокрушительных ударов.
Мы поднялись на ноги, вынужденные теперь в качестве пола использовать изогнутую поверхность стены. Пульсирующий визг лазерных орудий к этому времени превратился в постоянный монотонный гул.
В сводчатом стыковочном отсеке горели красные аварийные лампы. При последнем ударе наша гондола вылетела из своей люльки и лежала на смятом боку, прислонившись к арке свода. Но кроваво-красный челнок все еще покоился на своем месте.
Мы с Медеей спрыгнули с внутреннего люка на потолок дока, но Эмос закричал нам вслед:
Она не сводила глаз с показателей герметичности корпуса. Янтарные руны то вспыхивали, то выключались.
— Глубоко, — сказал я, глядя на дисплей с показаниями передних сканеров. — Уходит настолько, насколько мы можем просканировать и дальше, при этом сохраняя форму и размеры.
— Но он же прорезан в вулканической породе, сорок километров батолита! Это же цельный антрагат! — В слабом старческом голосе Эмоса зазвучали нотки смущения.
— Я улавливаю толчки, — внезапно произнесла Медея.
Иглы на вращающемся сейсмографе дергались уже больше часа, поскольку на этой глубине подземная поверхность не была стабильной. Но сейчас они просто обезумели и метались из стороны в сторону.
— В них есть ритм, — сказал Эмос. — Это не тектонические толчки. Слишком регулярные... почти механические.
Я задумался на мгновение, прикидывая варианты.
— Отправляемся вглубь шахты, — решил я.
Медея посмотрела на меня так, словно надеялась, что ослышалась.
— Полетели.
Прорезанная в вулканической породе шахта оказалась настолько идеально круглой, что становилось страшно. Стремительно спускаясь по этой трубе, мы увидели, что внутренняя ее поверхность была оплавлена и казалась покрытой каменными потеками с прорубленными в них расходящимися бороздами.
— Это сделано плазменным буром, — сказал Эмос. — И, что бы ни пробивалось здесь, его конечности оставили следы на стенах до того, как те остыли и затвердели.
Труба иногда изгибалась змеей, но сохраняла цилиндрическую форму. Повороты были длинными и плавными. Несмотря на это, Медея все равно осторожничала, входя в них. Сейсмограф продолжало трясти как в лихорадке.
Я извлек галоперо и приписал одну фразу под схемой распечатки.
— Ты не мог бы преобразовать это в простой машинный код? — попросил я Эмоса.
— Кхм... — Он посмотрел на запись. — Vade elquum alatoratha semptus... У тебя хорошая память.
— Так ты можешь это сделать?
— Конечно.
— Что там такое? — поинтересовалась Медея. — Какое-то колдовство?
— Нет. — Я улыбнулся, а Эмос приступил к работе. — Нечто вроде глоссии. Приватный язык, который не использовался уже довольно давно.
— Готово, — произнес Эмос.
— Загони это в вокс-транслятор и поставь на непрерывный повтор, — сказал я.
— Надеюсь, что сработает, — вздохнул Убер. — И надеюсь, что ты прав.
— Просто сделай это.
На панели управления запищали датчики сканеров.
— Мы приближаемся к выходу из туннеля! — воскликнула Медея. — Еще километр, и мы влетим в огромную пещеру!
— Подавай сигнал! — приказал я своему престарелому помощнику.
Мы не были готовы к тому, что предстало перед нашими глазами. Массивная металлическая машина в виде трубы тридцати метров в диаметре и семидесяти метров в длину, с огромным плазменным буром в носовой части и рядами серповидных лап, кружившихся по ее бокам, словно зубья включенного цепного меча. Она выбралась из прорезанного ею туннеля и с рычанием двигалась по кластическим породам, покрывающим далекое дно, выбрасывая плотные облака пара и перемолотого в пыль камня.
— Император храни! Она... огромна! — воскликнул Эмос.
— Во имя Золотого Трона, что это такое? — прохрипела Медея.
— Сбрасывай скорость! Сбрасывай! — закричал я, но она уже и так затормозила, пристраиваясь позади левиафана.
— Проклятье! — выругалась Бетанкор.
В корпусе гигантской установки повернулись и открылись оружейные люки. На нас уставились батареи многоствольных лазерных орудий.
Я схватил микрофон передатчика.
— Vade elquum alatoratha semptus! — завопил я. — Vade elquum alatoratha semptus!
Орудия, которые могли испепелить нас единственным залпом, не выстрелили. Тем не менее они продолжали держать нас на прицеле. Затем в кормовой части огромной машины медленно открылись тяжелые створки люка, открывая проход в небольшой, хорошо освещенный ангар.
— Другого приглашения не будет! — сказал я Медее.
Обеспокоенно пожав плечами, она направила гондолу вниз.
Мы выбрались из гондолы под своды посадочного дока. Створки люка закрылись за нами, и тут же запыхтели насосы, откачивая едкий серный туман, круживший у наших ног.
Посадочный док сверкал начищенными до блеска бронзовыми и стальными панелями. В стыковочной люльке рядом с той, которую предоставили нашей старательской гондоле, была подвешена такая же, но абсолютно новая, выкрашенная в насыщенный красный цвет. Еще три люльки, новехонькие и вымазанные черной смазкой, оставались свободными. Герметичные стеклянные колпаки, наполненные фосфоресцирующим газом, испускали неверное мерцающее сияние, освещавшее пространство дока. Металлическая винтовая лестница с обитыми кожей поручнями поднималась к погрузочной платформе.
— Хороший знак, — сказал я. Над дверью, ведущей с платформы внутрь сооружения, виднелся круглый барельеф Адептус Механикус.
Мы вздрогнули, когда из ниш в стенах с гудением высунулись шесть механических манипуляторов. Две держали ауспексы, чтобы обнюхать гостей, и четыре нацелили на нас встроенное оружие.
— Предлагаю не шевелиться, — прошептал я.
Послышалось лязганье замка. Внутренняя дверь отворилась, и на платформу выплыла фигура в длинных оранжевых одеяниях. Вцепившись в поручень обеими руками, незнакомец посмотрел вниз и прорычал:
— Vade smeritus valsara esm.
— Vade elquum alatoratha semptus, — ответил я. — Valsarum esoque quonda tasabae.
Незнакомец откинул капюшон, обнажая механический, покрытый смазкой хромированный череп. Круглые глаза полыхали ярким зеленым светом. Под его челюстью запульсировали толстые черные кабели, и вокс-передатчик, встроенный в горло, произнес:
— Грегор... Убер... Давно не виделись.
Глава девятнадцатая
ПУТЕШЕСТВИЕ СКВОЗЬ КАМЕНЬ
ПЛИТА
ЗАКЛЮЧЕННЫЙ
Это Медея Бетанкор, — сказал я, как только освободил руку из могучей механической хватки Гиарда Бура.— Мисс Бетанкор... — Бур слегка поклонился. — Адептус Механикус Марса, святые служители Бога-Машины, просят вас найти приют в этом достойном аппарате.
Я собирался было прошипеть Медее, что ее формально поприветствовали, но, как обычно, ей не потребовалось подсказок. Она проворно изобразила приветствие механического кулака Механикус и поклонилась в ответ:
— Да служат ваши машины и помыслы Богу-Императору, пока время бежит в своем русле, магос.
Бур захихикал — жуткий звук, когда его издает коробка протеза голосовых связок, — и повернул ко мне зеленые огни своих немигающих глаз.
— Ты хорошо обучил ее, Эйзенхорн.
— Я...
— Да, магос, — быстро произнесла Медея. — Но этот ответ я узнала из «Божественных Основ».
— Вы читали «Основы»? — удивился Бур.
— Они входят в базовый курс обучения в летной школе на моей родной планете, — ответила Бетанкор.
— Медея обладает немалыми способностями во всем, что касается машин, — отрекомендовал коллегу Эмос. — Она наш пилот.
— В самом деле... — Бур обошел вокруг Медеи и без стеснения погладил ее тело своими металлическими пальцами. Главианка явно заинтересовала его.
— Она знакома с путем машин, и при этом у нее нет аугметики? — снова удивился Бур.
Медея стащила перчатки и показала ему переплетения кибернетических схем, инкрустировавших ее руки.
— Не могу с вами согласиться, магос.
Он сжал ее руки в своих ладонях и принялся заинтересованно их разглядывать. Похожие на слюни ниточки чистого машинного масла засочились между его хромированных зубов.
— Главианка! Ваши усовершенствования... столь... прекрасны...
— Благодарю вас, сэр.
— Вы никогда не думали над тем, чтобы имплантировать себе другую аугметику? Конечности? Внутренние органы? Это... освобождает.
— Пока я справляюсь и так, — улыбнулась Медея.
— Уверен, что так оно и есть, — сказал Бур и внезапно развернулся ко мне лицом: — Добро пожаловать на борт моего транслитопеда, Эйзенхорн. И ты тоже, Эмос, мой старый друг. Могу только догадываться о причине вашего столь неожиданного визита. Итак, что же привело вас сюда? Уж не Плита ли тому причиной? Не Инквизиция ли послала вас уничтожить Плиту?
Вести о моей опале, очевидно, еще не дошли до него, и я был искренне рад этому.
— Нет, магос, — сказал я. — Нас привело куда более странное стечение обстоятельств.
— Вот как? Когда я засек ваш сигнал — на милом моему сердце старом коде Хапшанта, — то просто не мог поверить своим глазам. Я чуть не подстрелил вас.
— Мне пришлось рискнуть, — сказал я.
— Что ж, риск привел вас ко мне, чему я очень рад. Следуйте за мной.
Его скелетообразные серебряные руки показали нам на двери.
Нижних конечностей у Бура не было. Он плыл на антигравитационных подвесках, и полы его оранжевых одеяний колыхались в нескольких сантиметрах над обшитой металлическими листами палубой. Мы держались в шаге позади него, двигаясь по длинному овальному коридору, освещаемому все теми же газовыми лампами, вдоль стен которого сверкали бронзовые панели.
— Эта буровая машина просто чудесна, — восхищался Эмос.
— Все машины чудесны, — ответил Бур. — А эта для меня — предмет первой необходимости, основной инструмент моей работы здесь, на Синшаре. Прежде чем я довел конструкцию до ума, конечно, существовало несколько прототипов. Этот транслитопед сконструирован по моим проектам фабрикой Адептус Механикус на Райсе и доставлен сюда для моих нужд три года назад. С его помощью я могу путешествовать куда пожелаю в пределах этой скалы и открывать тайные пути металлов Синшары.
Магос Бур занимался металлургией в течение двухсот лет и являлся непревзойденным специалистом в этой области. Его братья из техножрецов чуть ли не преклонялись перед его познаниями и открытиями. А до этого он работал архитектором производственных зданий в кузнях титанов на Триплекс Фалл. Из авторитетных источников я знал, что ему было практически семьсот лет. Но Хапшант иногда намекал, что Бур намного старше.
В теле магоса не сохранилось ни единого клочка живой плоти. Остаточные органические части Гиарда Бура как человека — его мозг и нервная система — были запечатаны в сверкающем механическом корпусе. Мне так и не удалось узнать, произошло ли это вследствие необходимости или по личному желанию. Возможно, как это часто бывает, столь экстремальная аугметизация стала результатом заболевания или невосполнимой травмы. А может быть, он, подобно Тобиусу Максилле, преднамеренно отверг слабую плоть, заменив ее совершенством машины. Зная технофильские взгляды духовенства Адептус Механикус, последнее казалось мне более вероятным.
Мой последний наставник, инквизитор Хапшант, встретился с магосом Буром еще на заре своей карьеры, во время выполнения легендарной миссии по защите Лекториума Центра Подготовки Руководящего Состава от ашрамов Улидора Технокузнеца. Как я уже отмечал, Инквизиция — как и большая часть священных институтов Империума — в лучшем случае испытывает затруднения в поисках общего языка с Адептус Механикус. Их могущество настолько же легендарно, насколько печально известна их замкнутость. Адептус Механикус представляет собой закрытый Орден, ревниво оберегающий тайны своих технологий. Но Бур и Хапшант развивали взаимовыгодные деловые отношения, основанные на обоюдном уважении. Профессиональная мудрость Бура неоднократно помогала моему наставнику в раскрытии важных дел, и неоднократно он платил тем же.
Именно поэтому сто лет тому назад я доверил профессиональному присмотру магоса предмет исключительной важности.
Зал управления гудящим транслитопедом был построен в виде многоярусной часовни, где командный мостик, возносившийся словно гигантская бронзовая кафедра проповедника, нависал над двумя полукруглыми рядами управляющих станций, нагруженных работой. Проклепанные железные стены были выкрашены в матово-красный цвет и украшены многочисленными образами и рунами Бога-Машины. Передняя стена была задрапирована красным бархатом.
Шесть сервиторов, покрытых пятнами смазки, работали за дребезжащими контрольными терминалами, их руки и лица подключались к системе напрямую, с помощью толстых, армированных металлом кабелей и полосатых шнуров, отмеченных печатями чистоты и пергаментными ярлыками. Светодиоды и циферблаты мерцали и пылали, а от запахов смазки и священных мазей начинала кружиться голова.
За действиями сервиторов приглядывали двое облаченных в оранжевые одежды техножрецов, сохранивших более-менее человеческий облик. Один из них был подключен с помощью трех нейроразъемов прямо к психоимпульсному модулю машины и бормотал вслух псалмы и цитаты из священного писания Адептус Механикус. Второй обернулся и поклонился, когда мы поднялись на мостик.
На месте его рта располагался опутанный проводами динамик. Он заговорил импульсами бинарного машинного кода.
Бур ответил ему подобным же образом, и в течение нескольких мгновений они обменивались плотными потоками сжатых данных. Затем Бур подплыл к медной кафедре, встроенной в ограждение мостика, и распахнул одеяния. Из его хромированного торса выдвинулись и подключились к полированным гнездам в панели управления два подвижных нейрокабеля, напоминающих хищных кровососущих червей.
Теперь Бур тоже был соединен с психоимпульсным модулем транслитопеда.
— Мы движемся с хорошей скоростью, — сказал он нам.
Магос дернулся, и бархатные шторы в дальнем конце зала автоматически разошлись в стороны, открывая огромный голографический экран. Вторичные образы накладывались на основной, демонстрируя трехмерные схемы и графики энергии/скорости. На главном изображении не было видно ничего, кроме размытого, стремительно несущегося на нас пятна, пронизанного искрами голубоватой энергии.
Именно так выглядело то, что оказывалось непосредственно перед нами: скала, расступавшаяся перед устрашающей разрушительной мощью плазменного бура. Мы путешествовали прямо сквозь цельный камень.
— Думаю, пришло время объяснить, куда мы направляемся, — обратился я к Буру.
— Мы охотимся, — печальным голосом ответил Гиард.
— Вы охотитесь уже довольно продолжительное время, магос, — сказал Эмос. — К этому моменту прошло уже одиннадцать недель. Так за чем или за кем же вы охотитесь?
— И почему заброшены рудники Синшары? — добавил я.
Бур задумался, выбирая нужный блок электрографической памяти. Он практически полностью отдался эйфории психоимпульсного единения.
— Девяносто два дня назад, если не ошибаюсь, независимый старатель по имени Фарлюк, работавший по контракту на Ортог Прометиум, вернулся из долгосрочного глубинного турне по сбору проб пород и преподнес своим нанимателям уникальную находку. Они пытались удержать это в тайне какое-то время, надеясь, как я понимаю, использовать ее для собственных нужд. Это ошибочное решение обошлось им дорого. К тому времени, как они осознали свою ошибку и поделились информацией с Адептус Механикус, было уже слишком поздно.
— А что именно нашел Фарлюк? — спросил Эмос.
— Ее называют Плита. Я не видел ее, но изучил фрагменты, извлеченные из тел зараженных людей.
— Извлеченные? — взволнованно выдохнула Медея.
— Посмертно. Плита представляет собой гиперплотный жеод массой приблизительно в семьсот тонн. Как я понимаю, это должен быть идеальный десятигранник. Ее минеральный состав экзотичен и необъясним. И она живая.
— Что? Магос! Как — живая?
— По крайней мере, разумна. Она пронизана мерзкой грязью Хаоса. Не знаю, как долго она лежала необнаруженной в недрах этого мира. Может быть, она всегда пребывала здесь или была спрятана неизвестными еще в предымперские времена, чтобы сохранить ее... или избавиться от нее. Вполне возможно, что именно по этой причине Синшара могла вырваться из своего упорядоченного космического танца и начать дико и слепо блуждать среди звезд. Поначалу я сам собирался найти Плиту. Один только ее состав обещал обогатить нас потрясающими знаниями. Но теперь я охочусь за ней только для того, чтобы уничтожить.
— Это она развратила этот мир? — спросил я.
— Полностью. Вступив в контакт с людьми, она тут же начала искажать их умы своей пагубной властью. Поработила их. Первыми стали рабочие бригады, отправленной на ее изучение Ортог Прометиум. Тут же целиком и полностью неожиданно оформился новый культ. Каждому вступающему в него во время примитивного мерзкого ритуала под кожу вживляли кусочек камня, отколотого от Плиты.
— Мы видели эти отметины.
— С ростом культа на Синшаре все разладилось. Плиту они передвинуть не смогли, но ее осколки поднимали на поверхность и использовали, чтобы заражать все большее количество рабочих. Зараженные люди стали исчезать, отправляясь в паломничество в глубь шахт, чтобы поклониться Плите. Многим это не удалось. Большая часть людей просто пропала. Я пытался идти по их следам, иногда встречая сопротивление враждебных культистов, стремившихся защитить свое божество. Но первоначальные данные Фарлюка оказались неточными. Мне не удается найти Плиту. Боюсь, это только вопрос времени, и уверен, что культ сможет расширить свое влияние за пределы Синшары. Или...
— Или?
— Или под руководством Плиты они завершат какое-нибудь колдовство и пробудят ее силы в полной мере... или помогут ей объединиться с собственным видом.
Несколько мгновений мы раздумывали над этой мрачной идеей. Эмос же спокойно ввел пароль доступа на экране своего информационного планшета, отстегнул устройство от своего запястья и протянул его Буру.
— Это тебе поможет? — спросил Убер.
Бур уставился на планшет. Зеленые лучи его глаз превратились в яркие изумрудные точки.
— Как, именем Кузниц Варпа, тебе удалось?..
— Что это? — спросил я, шагнув вперед.
— Расположение Плиты, — горделиво ответил Эмос.
— Как тебе удалось это заполучить? — закричал Бур, перекрыв своим голосом машинную трескотню.
— Культистам необходимо знать, где она. Сноска была сделана на картах, которые я скачал из офиса службы безопасности. До сего момента я не понимал ее значения.
— Ты просто скачал ее? — спросил Бур.
— Полагаю, они не думали, что есть хоть какая-то причина скрывать ее. Информация даже не была зашифрована.
Бур запрокинул назад свою хромированную голову и зашелся в визгливой пародии на смех.
— Одиннадцать недель! Одиннадцать недель я рыскал, искал и пробивал свой путь сквозь потроха этой глыбы, выискивая следы, а ответ все это время был там, наверху! Лежал на самом виду!
Магос повернулся к Эмосу и опустил стальную руку на сутулое плечо ученого:
— Я всегда восхищался твоей мудростью, Убер, и понимал, почему тебя так ценил Хапшант, но теперь я понимаю, сколь великая мудрость таится в простоте.
— Просто повезло, и ничего больше.
— Это была смелая бесхитростность, ученый! Миг прямой, чистой мысли, затмевающей все мои труды здесь.
— Ты слишком добр... — пробормотал Эмос.
— Добр? Нет, я не таков. — Огоньки глаз Бура снова расширились и засверкали. — Я проложу путь к сердцу Плиты, и тогда ее отродья увидят, сколь беспощадной может быть моя душа.
Два часа спустя сервиторы Бура отвели нас в скромно обставленную каюту и обеспечили безвкусным, но питательным бульоном, не имевшим запаха, и черствыми, волокнистыми лепешками. После трапезы нас снова вызвали в зал управления.
Снаружи шла небольшая война.
По тому, как утихла пульсация корпуса машины, я уже понял, что мы снизили скорость прокладки туннеля, и теперь увидел почему. Мы пробурились сквозь камень и вышли в пещеру с высоким сводом. Повсюду пылали струи газа, а озера магмы выбрасывали фонтаны пламени. На голографическом экране зала управления я видел размытое, содрогающееся изображение пещеры. По нашей машине бесшумно били лазерные лучи.
Бур был подключен к панели мостика.
— Мы обнаружили их гнездо, — сказал он. — Но они сопротивляются.
Я увидел, как к нам несутся две старательские гондолы, из открытых люков которых и велся огонь.
Бур кивнул одному из своих техножрецов, и по внутренностям транслитопеда прокатился визг многоствольных лазерных орудий. Одна из гондол взорвалась в сверкающей сфере, а вторая закувыркалась, горя и разваливаясь на куски.
Я понял, что на дне пещеры тоже были люди: шахтеры в армированных рабочих комбинезонах неслись вперед, стреляя по транслитопеду.
Бур увеличил изображение, и мы увидели, что некоторые из них тащили паллеты со взрывчаткой, рассчитывая подобраться достаточно близко, чтобы повредить наш корпус.
— Ловчие, — сказал Бур.
Судя по всему, это был приказ. Раздался звон и гулкий стук, когда где-то под нами раскрылись люки, и новые фигуры стремительно влетели в поле обзора экрана.
Это были боевые сервиторы. Тяжеловесные, сверкающие серебром, они шагали на мощных, выгнутых назад ногах, выбрасывая черный дым из выхлопных труб. Орудия в их верхних лапах дергались от пневматической отдачи. Они выслеживали и отстреливали культистов.
— Ловчий четыреста пятьдесят три, налево и прицелиться, — пробормотал Бур.
Все они подчинялись его прямому управлению.
Один из Ловчих развернул свое оружие и снял еще четверых культистов. Взрывчатка, которую они тащили, взорвалась, и яркая вспышка на секунду ослепила дисплей. Когда голографическое изображение возвратилось, Ловчий уже преследовал новые цели.
— Ловчий сто тридцать и Ловчий двести пятьдесят два, развернуться направо. Противник скрывается за скоплением сталактитов.
— О Великий Император, — в ужасе произнес Эмос. — Некоторые из них даже не защищены.
Так и было. Очень многие нападающие на нас люди не носили ни брони, ни какой-либо защиты от гибельного воздействия окружающей среды. Их одежда обуглилась до черных лохмотьев, а плоть была обварена и покрыта волдырями. Какая-то сила поддерживала их активность и функциональность в этой адской бездне. Ни давление, ни чрезвычайная жара, ни даже ядовитая, разъедающая атмосфера не останавливали их. Инфекция Плиты сделала из них полноправных обитателей этого подземного мира.
Волна Ловчих неумолимо шагала вперед, и за ними по камню пещеры на своих адамантиумных ножках медленно полз транслитопед. Лазерные орудия снова выстрелили, уничтожая очередное транспортное средство — большой грузовик для перевозки руды, пытавшийся взять на таран нашу машину.
Могучий плазменный бур снова содрогнулся и разнес на части каменный выступ, преграждавший нам путь. Несколько секунд потоки пыли застилали экран, а когда он очистился, мы увидели настоящий кошмар и узнали, как складывалась нечестивая судьба населения рудников Синшары.
Кощунственное порождение представляло собой огромную корчащуюся груду опаленной, обваренной плоти и выпирающих костей. Один за другим зараженные рабочие Синшары, даже поддавшиеся совращению братья Бура из Адептус Механикус, приходили сюда, чтобы радостно пожертвовать свою органику этой массе.
Когда транслитопед вошел в поле ее зрения, она поднялась, образуя огромного, вставшего на дыбы пятидесятиметрового червя из красной слизи и почерневшего мяса. Жуткая пасть, достаточно большая, чтобы проглотить старательскую гондолу, зиявшая в его раздутой голове, выплюнула в нашу сторону шар пылающего газа.
Транслитопед закачался, взвыли аварийные сирены, и изображение пропало. Один из управляющих терминалов под нами взорвался, отбрасывая сервитора на палубу. Зал заполнили клубы дыма.
— Какая мощь! — восхитился Бур.
Машина вновь покачнулась, на этот раз сильнее, и мы попадали с ног. Не спасли даже внутренние гравитационные системы и инерционные амортизаторы.
Изображение на экране на краткий миг восстановилось, дернулось, давая нам достаточно времени, чтобы увидеть, как эта мерзость свивается вокруг транслитопеда кольцами. Корпус протестующе заскрипел. На нижних палубах раздались взрывы. Металлические листы начали расходиться по швам, и несколько заклепок вылетело из стен и палубы, словно пули.
— Бур!
— Я уничтожу его! Я изгоню его!
— Бур! Во имя Императора!
Он ничего не слышал. Все его усилия были сосредоточены на психоимпульсной связи, управляющей транслитопедом, на дирижировании Ловчими, сплотившимися в контрнаступлении на чудище. Его вера в превосходство Машины мешала ему увидеть, что грозный культ Адептус Механикус встретил достойного соперника.
Я обернулся к Медее и Эмосу.
— Пошли! — закричал я.
Мы бежали по главному коридору транслитопеда, направляясь к корме огромного аппарата, когда его закачало от еще более мощного удара. Инерционные амортизаторы неожиданно вышли из строя, и мы снова повалились на палубу, когда землеройная машина перевернулась набок. Стеклянные кожухи газовых светильников разбились, и слабое пламя заструилось и заплясало на стенах. Затем последовала еще одна серия сокрушительных ударов.
Мы поднялись на ноги, вынужденные теперь в качестве пола использовать изогнутую поверхность стены. Пульсирующий визг лазерных орудий к этому времени превратился в постоянный монотонный гул.
В сводчатом стыковочном отсеке горели красные аварийные лампы. При последнем ударе наша гондола вылетела из своей люльки и лежала на смятом боку, прислонившись к арке свода. Но кроваво-красный челнок все еще покоился на своем месте.
Мы с Медеей спрыгнули с внутреннего люка на потолок дока, но Эмос закричал нам вслед: