Страница:
Три года назад у школы № 1 города Беслана началась новая для Кавказа эпоха. Те, кто видел сотни искалеченных детских тел, которыми государство заплатило за войну в Чечне и, возможно, за будущий мир на Кавказе (помните, как нас уверяли, что с террористами нельзя договариваться, иначе теракты будут продолжаться и мир не наступит никогда?), – те люди никогда не примут мир, купленный такой ценой. Да и мира не будет. Осетины будут мстить ингушам за Беслан. Просто им надо знать, что хоть кто-то наказан. Ведь государство отказалось наказывать и генералов, и рядовых милиционеров. Ингуши будут мстить осетинам. Чеченцы будут помогать ингушам, потому что так заведено у вайнахских народов. Беслан показал всем кавказским народам, что Россия их не защитит, если к ним придет враг. Россия, напротив, расплатится их жизнями за свои интересы. На Кавказе, где еще свежа память о многолетней войне за независимость с Российской империей, такие идеи рано или поздно приведут к росту сепаратизма. А подавлять сепаратизм будут парни из российской глубинки, которым до Кавказа нет дела. И это бесконечная война, потому что никакой мир нельзя купить ценой детских слез.
За три года в Беслане изменилось многое. Матери погибших школьников прошли через суды разных инстанций, как через круги ада, чтобы донести до общества и властей ту правду, которую они увидели в обгорелых развалинах школы № 1 и останках своих детей. Им хотелось сидеть на могилах и плакать, но они снова и снова доказывали следователям, что обгорелые детские тела – это результат не столько теракта, сколько контртеррористической спецоперации.
Еле держась на ногах от горя и усталости, они целый год приходили на судебные заседания по делу уцелевшего террориста Нурпаши Кулаева – не только для того, чтобы смотреть ему в глаза, но и для того, чтобы собирать по крупицам показания свидетелей и участников штурма. Они сделали очень многое. Они нашли вещдоки (тубусы от огнеметов, из которых стреляли по школе). Они добыли видеозапись показаний военных – участников штурма, которые подтверждают, что первые взрывы и пожар в спортзале были спровоцированы стрельбой из огнеметов с крыш соседних домов, тогда как бомбы, установленные террористами, даже не взорвались.
Но их никто не слышит. Следствие установило, что в спортзале сработали бомбы, установленные террористами, и эту же версию подтвердило многомесячное расследование официальной депутатской комиссии. Власти поставили точку в деле о Беслане. Как и в деле «Норд-Оста», здесь нет виновных, кроме террористов.
А может, во всем этом виновата не власть? Может быть, виноваты те, кто третий год подряд в день годовщины Беслана отмечает день рождения Москвы и какие-то другие праздники? Это ведь для Беслана три года – слишком мало, чтобы забыть. Для российского общества это слишком долгий срок.
Глава 9
Театр одного Рамзана
Рамзан Кадыров – самый популярный герой чеченского телевидения. Он танцует и кричит «Аллах акбар!» на открытии грозненского аэропорта. Он сидит перед камерой рядом с замминистра внутренних дел России генералом Еделевым и обращается к своему народу по-чеченски, а в конце речи спрашивает генерала по-русски: – Правильно я говорю?
И генерал кивает головой, что да, правильно, хотя, конечно, ничего не понял из этой речи, и чеченцам нравится видеть русского генерала, который соглашается с Рамзаном даже в том, чего не понимает.
Кадыров – новый национальный лидер. Он, как и весь его народ, не любит армию и принесенную ею войну. Он далеко не миротворец, и он хорошо знает закон джунглей: побеждает тот, кто сильнее. Но в современном мире, кроме силы, нужно что-то еще. Он знает, что он идет по пути многих российских политиков, культивирующих национальную идею. Ведь это самый легкий способ добиться авторитета. Он требует развивать чеченский язык. Он хочет открыть международный аэропорт в Грозном. Он говорит, что чеченцы станут самым развитым и самым процветающим народом России. Ему удалось то, чего не удавалось до сих пор никому. Используя несколько факторов – деньги, силу и национальную идею, – он заставил считаться с собой не только чеченцев, но и кремлевских чиновников. Эти чиновники его боятся. Наверное, небезосновательно. Ведь именно с этой чеченской национальной идеей Кремль воевал с начала 1990-х годов. Выходит, идея оказалась сильнее Кремля.
Президента Чечни ждали еще в субботу – беженцы решили, что раз полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак, будучи в Грозном, пообещал до субботы разобраться в ситуации, значит, президент Чечни в субботу непременно приедет выполнять поручение полпреда. Они ошиблись на один день: в субботу первый вице-премьер Чечни Рамзан Кадыров устроил в Центорое и Гудермесе празднества по случаю получения очередного ордена, и президент, распределяя свое субботнее время, никак не мог отдать предпочтение беженцам.
Зато вчера прямо с утра президентский кортеж отправился в Бороздиновскую. Походив по пустынным улицам станицы, из которой бежало 80 % населения, президент, видимо, понял, что решать проблему надо все-таки в лагере беженцев, а не около их брошенных домов, и отправился в Кизляр. Лагерь, в котором проживают 1148 аварских беженцев, раскинулся за городом, в чистом поле. Жить там нельзя в принципе: нет воды, а поле кишит грызунами – разносчиками холеры. В Дагестане уже дважды вспыхивали сильнейшие эпидемии. В каждой палатке разместились по три-четыре семьи, то есть по 15–20 человек. Солнце палит нещадно, и в брезентовых палатках нечем дышать. Поэтому все обитатели лагеря целыми днями сидят на солнцепеке и смотрят на дорогу.
Они ждут, что из Чечни приедут чиновники и привезут им живых или мертвых сыновей – тех самых, которых в ночь на 4 июня люди в камуфляже обмотали скотчем и увезли из села.
По другую сторону дороги в палатках сидят следователи военной прокуратуры. Они уже четвертый день опрашивают очевидцев зачистки. Люди верят следователям и подробно рассказывают, как выглядели военные, на каком транспорте они были и что говорили. Люди знают, что на десятый день после зачистки в сгоревших домах были обнаружены обуглившиеся человеческие кости. В общем-то, они сами их и обнаружили, когда разыскивали свое уцелевшее имущество. Но никто не хочет верить, что кости – это все, что осталось от тех парней, которых увезли военные. Поэтому комендант лагеря Магомед Магомедов просит меня не спрашивать про останки:
– Каждый верит, что его сына там не было.
Когда лагерь наводнили военные с автоматами наперевес, все поняли, что едет чеченский президент. При этом все почему-то решили, что он везет тех самых пропавших. Может, и не 11 человек, потому что обгоревшие останки кому-то все же принадлежали, но хоть кого-то. А президент на 11 блестящих черных джипах привез первого вице-премьера Рамзана Кадырова, командующего объединенной группировкой войск Аркадия Еделева, депутата Ахмара Завгаева и чуть ли не весь свой кабинет министров. Джипы сосчитали аварские мальчишки, которые потом бегали по лагерю и кричали про свои математические победы.
Президент вышел из машины, и его личная охрана кинулась расчищать ему дорогу, орудуя прикладами автоматов.
– Ради кого он сюда приехал? – стали возмущаться беженцы. – Ради нас или ради Козака?!
Они, конечно, и сами понимали, что президент приехал не по своему желанию, а по указанию свыше.
– Салам алейкум, – сказал президент рассевшимся по краям поляны людям и услышал в ответ напряженное молчание. – Вообще-то у мусульман положено хотя бы встать, – негромко, но и не тихо добавил он и прошел куда-то к краю поляны.
Было видно, что в центре выступать ему совсем не хочется. Люди ринулись за президентом, чтобы услышать, что же он скажет. Их отталкивали прикладами, на них орали охранники. Меня тоже дважды обругали его чернобородые телохранители. Вот так, среди криков, суматохи и злости господин Алханов начал свою речь.
– Земляки мои! – сказал он.
– Громче говорите!
– Земляки мои! Искренне говорю вам, вместе с вами разделяю вашу боль. Можете мне верить, а можете не верить.
– Не верим, – заявили беженцы.
– Для меня то, что случилось с вами, и то, что все это время случалось с чеченцами, абсолютно одинаково, – сказал президент. Он явно не находил нужных слов. – Я понимаю, ваш главный вопрос ко мне – вернуть пропавших людей. Правильно?
– Да! Конечно, правильно! – раздалось со всех сторон. – А других разговоров и не будет, пока не вернете парней!
– Ваш глава администрации обращался ко мне и раньше: проблемы с газом, водой, надо школу отремонтировать, – перешел президент к делу. – Я собирался заниматься этими вопросами и буду ими заниматься. Наши народы, аварцы и чеченцы, веками жили вместе. Вы – мои земляки, и вы для меня одинаково дороги. Мне тяжело сказать, почему это с вами произошло. Но я готов разделить эту вину и гарантирую вам, что подобное больше в вашей станице не произойдет.
Президент замолчал. Молчали и все вокруг.
– Я знаю, вас сюда толкнуло что-то большое, – сказал господин Алханов. – Но с чеченским народом уже сколько лет творится беззаконие! Вы сами знаете. Я к вам пришел с просьбой, чтобы вы вернулись в свои дома.
– Нет!!! В этот бардак мы не вернемся!
– Я понимаю вас. Но бардака в Дагестане не меньше. Я не знаю, дадут вам тут землю или нет. Но я, как ваш земляк, говорю вам: вы выиграете больше, если вернетесь! Смотрите, кто со мной приехал. Мы все хотим сказать вам – вернитесь!
– Нет!!! – снова прозвучало из толпы.
– В чеченских селах такие факты имели место и раньше, но мы выходили из этой ситуации, – напомнил президент, вытирая пот со лба. – Но давайте вместе делить и хорошее, и плохое. У нас в один день в Алдах было расстреляно 72 человека, среди них старики и дети. Подонки и бандиты не дают нам жить. Но давайте честно – они же к кому-то в станицу приходили, им же кто-то в вашей станице помогал! А сейчас кто-то подхватил ваше недовольство, кому-то надо прорисоваться, райские кущи обещают вам. Да не будет здесь райских кущ!
– Зато здесь мы спим спокойно! – крикнули президенту.
Тогда слово взял Рамзан Кадыров.
– Я потерял 220 человек убитыми, отца потерял, – начал он, полагая, что мертвые – это сейчас главный козырь. – Кто это сделал – без разницы, в погонах они или без – это бандиты, преступники в погонах.
Дальше распространяться на эту тему господин Кадыров не стал – рядом при погонах стоял командующий Еделев. Первый вице-премьер Чечни предпочел сменить тему.
– Мы сегодня здесь ничего не решаем, – вдруг заявил он. – Ну, совершилось преступление, следствие разбирается. А вы показываете всему миру, что вы и мы слабые! Если вы уйдете из Чечни, вы сдадитесь, покажете слабость, вы им уступите. Я даю слово – ни один военный и ни один бандит не зайдет больше к вам. Я жить буду в вашем селе, если понадобится. Дагестанские власти не будут вам помогать, а в Чечне мы сделаем все для вашего процветания! Возвращайтесь! Тут взял слово генерал Еделев.
– Никакой спецоперации в Бороздиновской не проводилось, – заявил он.
– Бандитские разборки и 3, и 4 июля, это именно бандитские разборки, и им дана будет правовая оценка. Вопрос в другом. Вот здесь некоторые провокаторы ставят вопрос: отдайте 11 человек. Так я вам заявляю, что мы этих 11 человек не прячем. Будем искать и устанавливать преступников.
Потом генерал сказал, что беженцев используют. Не сказал, правда, кто именно, зато предложил сформировать отряд самообороны, который будет защищать село.
Потом выступил друг Рамзана Кадырова Джамалдин Гамзатов – очень авторитетный человек из Хасавюрта.
– Здесь есть люди, которым я возвращал похищенных сыновей? Так вот, это все делал Рамзан! Он честный человек! Если он сказал, значит, так и будет. На всем Кавказе это знают.
Рамзан скромно улыбался.
– Вместе будем это расследовать, обещаю! – крикнул Рамзан.
– Если будете сидеть здесь и думать, что от этого расследование пойдет быстрее, вы ошибаетесь, – сказал президент Алханов.
Тогда его попросили, чтобы со стороны Дагестана была тоже создана комиссия и чтобы ее возглавил «брат и друг» аварских беженцев, депутат народного собрания Дагестана кизлярец Сагид Муртазалиев. Эта просьба чеченской стороне не понравилась, и просьбу отклонили.
– Здесь стоят жители Чечни, – сказал господин Алханов. – Магомедали Магомедов [15]не обязан создавать свою комиссию. Разбираться и разруливать – это задача моя и федерального центра.
– Да вы за две недели первый раз сюда приехали, как мы можем вам верить! – закричали беженцы. – Хотим свою комиссию, чтобы наши права отстаивала! Чтобы нашли виновных и наказали!
– Что вы все про бандитов тут говорите! – зашумели с другого конца поляны. – Это же были ваши люди, на БТР и в форме!
– Это бандиты в погонах, – парировал президент.
– Да нам от этого не легче! – ответили ему.
– Мы будем жить лучше всех на Северном Кавказе! – перешел в наступление президент. – Я все тяжелое всегда поручаю Рамзану Ахматовичу. [16]С понедельника комиссию по расследованию возглавит он. Он будет с вами работать и обеспечит вашу безопасность!
Президент распалялся: то ли полуденное солнце так действовало, то ли мысли о том, что задача, поставленная господином Козаком, господину Алханову пока не давалась.
– Если вы сейчас не сделаете то, что я сказал, вы меня долго будете помнить! – сказал он. Президент, наверное, имел в виду, что если беженцы не вернутся сейчас, то им все равно придется вернуться, но потом им припомнят их упорство.
Беженцы не струсили. Они сказали, что тоже будут помнить то, что с ними сделали. И тогда к президенту вышла Тома Усманова, а следом за ней Зухра Магомедова в трауре. Толпа расступилась. Старуха Магомедова с синяками на лице молча смотрела на президента. Ее 77-летнего мужа во время зачистки избили и бросили в доме, который потом подожгли. Досталось и старухе. Зухра похоронила останки мужа на сельском кладбище, и ей уже надеяться не на что. Чиновникам смотреть ей в глаза было тяжело. А Тома Усманова сказала, что вернуться не дает пережитый страх:
– Два года назад у меня ночью забрали мужа, а теперь забрали сына. Как мне туда возвращаться? Мы не ваххабиты, мы жили со своими коровами и сеном, а у нас забрали сыновей.
– А кто убил старика-лесника?! – спросил президент, имея в виду убитого в конце мая в Бороздиновской отца одного из военнослужащих батальона «Восток».
– Мы, что ли, убили?! – возмущенно закричали вокруг.
– Разберемся, – сказал президент. Общение с народом на этом закончилось.
Господин Алханов прошел в большую брезентовую палатку, пригласив туда депутата Муртазалиева и несколько аварских мужчин. Выйдя из палатки, Сагид Муртазалиев сообщил беженцам то, что все и так уже слышали: тем, кто вернется, власти Чечни окажут помощь. Но беженцы даже авторитетного оппозиционера Сагида слушать не стали:
– Пусть вернут похищенных, а потом будем разговаривать дальше!
– Вы сами все слышали, – сказал господин Муртазалиев. – Есть 11 пропавших, люди ставят условие, и против этого я ничего сказать не могу. А то, что вам тут говорили про политические амбиции, никто никого не использует, поверьте.
Чеченские чиновники в это время общались с телекамерами. Пока личная охрана автоматами заставляла нас, сидевших на корточках у ног президента (чтобы не мешать телекамерам), отползать назад, господин Алханов говорил, что существенных результатов встреча не дала, но «наметились точки соприкосновения».
– Так что произошло в Бороздиновской? – спрашивали журналисты, задирая к президенту головы.
Вместо президента ответил командующий Еделев. По его словам, зачистки в селе не было:
– Есть специальный реестр документов, определяющих спецоперацию. Это боевые приказы, которые подписываю и я. Ничего такого не подписывалось.
Могу вам сказать, что главная военная прокуратура изъяла все документы отряда «Восток», в них такого приказа тоже нет.
Это означало, что ответственность за произошедшее никто из официальных лиц не понесет, разве только исполнители.
Президент Алханов еще раз сказал, что комиссию по расследованию ЧП возглавит Рамзан Кадыров, и господину Кадырову пришлось что-то говорить в камеры:
– Мы обсуждали вопросы, проблемы обсуждали.
– О возвращении домой людей, – тихо, но так, что все услышали, подсказал своему заместителю господин Алханов.
– О возвращении домой людей, – повторил господин Кадыров. – Это наши граждане, жители нашей республики.
– Обеспечение безопасности… – снова подсказал президент Алханов.
– Обеспечение, – послушно повторил первый вице-премьер. – Обеспечение безопасности я гарантирую, – и добавил уже от себя: – Со стороны шайтанов, со стороны преступников в погонах – без разницы! Видно будет.
На этой оптимистической ноте личная охрана заслонила обоих руководителей. Быстро рассевшись в бронированные джипы, хозяева Чечни укатили в свои владения. А беженцы, пошумев и поспорив, пошли в свое убогое жилье пить чай и чистить грязную картошку к ужину.
Во время визита Кадырова в Бороздиновскую я встретила старого знакомого, Аламбека Ясаева: когда-то я познакомилась с ним в доме у Ямадаевых, а теперь он был главным в охране Рамзана Кадырова. После обычной болтовни я сказала, что хотела бы взять интервью у Кадырова, и на случай, если он согласится, я оставила свой мобильный. Честно говоря, я была уверена, что после интервью с Магомедом Хамбиевым Кадыров никогда больше не будет со мной разговаривать. Но через несколько дней Аламбек позвонил и сказал, что Кадыров в Москве и согласен дать интервью. Мне назначили встречу на последнем этаже гостиницы «Золотое кольцо», и я отправилась туда с фотографом. Все время, пока мы беседовали, Кадыров сжимал и разжимал кулаки. Я чувствовала, что он то ли зол, то ли просто нервничает, но пытается держать себя в руках. И у него это получалось. Под конец разговора он даже успокоился и стал откровеннее. Выходили мы из гостиницы вместе – он отправлялся на встречу с дагестанским депутатом Гаджи Махачевым, которого называл просто «Махач». После этой встречи я задумалась над его вопросом – почему же его не любят. От отца этому парню достались упрямство, жесткость и целеустремленность – качества, необходимые для политической карьеры. Но именно эти качества плюс нехватка образования сделали его чужим в мире обычных людей. А самым большим его недостатком, как мне кажется, было то, что он не хотел это исправлять.
– Почему вы так меня не любите? Статьи про меня нехорошие пишете. Я нормальный человек. Вот почему вы написали так про меня в Кизляре?
Я понимаю, что речь идет о статьях, напечатанных в «Коммерсанте» и «Власти», в которых речь идет о возвращении беженцев в станицу Бороздиновскую.
– Мне показалось, что и вы, и президент Чечни неправильно себя вели с беженцами, – отвечаю я. – И охрана ваша неправильно себя вела. Очень грубо.
– Охрана так и должна себя вести. Вам обидно, что охрана с вами лично так себя вела? А кто убил Масуда? [17]Журналисты. На охрану не надо обижаться. Это их работа. Но вы, получается, из-за того, что вам не понравилась охрана, про нас написали плохо.
– Не в охране дело. Я написала так, потому что посчитала ваш приезд к беженцам политической акцией, а не заботой о них. Я же имею право на собственное мнение.
– Конечно. Я уважаю это. Но не надо видеть в Кадырове злодея. Я за мир в Чечне. Я все делаю ради мира. И туда приехал поэтому. Знаете, какие стихи моя дочь читает? Вот послушайте.
Кадыров достает из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон и набирает свой домашний номер в Центорое. Трубку берет жена. Кадыров ей что-то говорит по-чеченски и переключает телефон на громкую связь. В трубке раздается голос маленькой девочки.
– Айшат, прочитай про мир, – говорит ей отец.
Пятилетняя Айшат не сразу понимает, чего от нее хотят, но после второй просьбы с готовностью начинает читать стихи.
– Мир очень нужен нашей планете, – звучит в трубке, – мир нужен взрослым, мир нужен детям, мир нужен всем!
– Я сам учил ее, – гордо говорит Кадыров. – Самое главное это. Мир нужен взрослым, мир нужен детям. Разве плохо, что мы хотим мира?
– Вам поручили вернуть беженцев в Бороздиновскую, и они вернулись. Как вам это удалось?
– Это произошло благодаря усилиям всей нашей команды. И руководство России, и руководство Чеченской Республики, и лидеры аварского народа помогли.
– Но решили проблему вы лично.
– Да нет, я это сделал только благодаря Всевышнему.
– Президент Алханов сказал, что поручает вам самые трудные задачи…
– Потому что я самый верный его помощник.
– А какие еще задачи он вам поручал?
– Веденский район, в котором пять лет не могли навести порядок. Мы за четыре месяца навели. Восстановили дороги, построили мечеть, заработали школы и больницы. Вот такие участки, где сложно, президент поручает мне.
– В Веденском районе ваша служба безопасности работала?
– Да, 700 человек четыре месяца там работали. Спецоперации провели, много схронов взяли. 11 человек, которых никто не мог взять, сами вышли из леса к нам. Они амнистированы.
– Люди, которые до сих пор не выходили из леса, амнистированы?
– Да, их никто не мог убедить, а я смог. Я через наши традиции, обычаи, благодаря нашему тарикатскому направлению [18]смог это сделать. Я привлек старейшин, старейшины убедили этих людей, что они не правы. Что они должны жить мирной жизнью и заниматься восстановлением республики, а не бегать за Басаевым. Убить надо Басаева.
– С вашей помощью много людей было амнистировано. Военные часто говорят, что боевики, которые должны были быть наказаны, сейчас в службе безопасности.
– Ну, это ни для кого не секрет. Полк специального назначения имени моего отца – почти на 90 % там бывшие боевики. Эти боевики были защитники народа, их просто неправильно использовали. Ты же знаешь, Дудаева породила не Чечня, а Россия. Он был советский генерал. Его отправили в Чечню определенные люди, чтобы начать войну. Масхадов был их полковник, Басаев был работник спецслужб. А теперь поменялось руководство России – хвала Всевышнему, что есть на этой должности сейчас президент Путин, который хочет закончить войну. А в 1991 и 1992 году тогдашние руководители затеяли эту войну. А президенту Путину небезразлична судьба Чечни. Поэтому он поддержал такой закон, который амнистирует этих людей. Их война убивает. А мы не хотим их убивать. Мы хотим сохранить наш народ, целый, единый чеченский народ.
Их использовали неправильно. А мы используем в правильном направлении. Если они хотят защитить народ, если хотят идти по пути Аллаха, то они должны быть с нами. Мы объяснили им, что их использовали вопреки нашим обычаям. Они поняли это. А если кто-то из военных говорит, что боевиков, которые сами вышли из леса, нужно наказывать, – они неправильно говорят. Госдума приняла закон об амнистии, и у этих людей есть права, как у всех других людей. Надо забыть те ярлыки, что им навесили: боевики, террористы. Они нормальные люди, граждане Чеченской Республики, которые хотят мира.
– Но амнистии подлежат только те, на ком нет крови, а многие боевики из того же Веденского района убивали людей.
– А кто их видел? Если они убивали кого-то, почему они до сих пор не были наказаны, а гуляли свободно в лесах? Часто люди, зная какую-то известную фамилию, списывают все преступления, совершенные в этом районе, на эту фамилию. Но проходит следствие, это не доказывается. Если прокуратура докажет, что кто-то виновен, он свою вину искупит. Прокуратуре мы не диктуем.
– Хоть кого-то из тех, кого вы пытались легализовать, посадили?
– Были случаи. Давали условные сроки. Есть даже человек, который сидит, на два года осужден. Я ему сказал: «Выбирай, два года отсидишь или пожизненно будешь бегать в лесах». Он сказал: «Я лучше два года буду сидеть». И в Грозном таких было пять человек. Они поняли, что виноваты, что должны искупить свою вину в тюрьме, и сдали оружие.
И генерал кивает головой, что да, правильно, хотя, конечно, ничего не понял из этой речи, и чеченцам нравится видеть русского генерала, который соглашается с Рамзаном даже в том, чего не понимает.
Кадыров – новый национальный лидер. Он, как и весь его народ, не любит армию и принесенную ею войну. Он далеко не миротворец, и он хорошо знает закон джунглей: побеждает тот, кто сильнее. Но в современном мире, кроме силы, нужно что-то еще. Он знает, что он идет по пути многих российских политиков, культивирующих национальную идею. Ведь это самый легкий способ добиться авторитета. Он требует развивать чеченский язык. Он хочет открыть международный аэропорт в Грозном. Он говорит, что чеченцы станут самым развитым и самым процветающим народом России. Ему удалось то, чего не удавалось до сих пор никому. Используя несколько факторов – деньги, силу и национальную идею, – он заставил считаться с собой не только чеченцев, но и кремлевских чиновников. Эти чиновники его боятся. Наверное, небезосновательно. Ведь именно с этой чеченской национальной идеей Кремль воевал с начала 1990-х годов. Выходит, идея оказалась сильнее Кремля.
* * *
В июне 2005 года в Чечне случилось ЧП. В станицу Бороздиновскую ворвались неизвестные в военной форме и в масках. Забрав с собой ii местных мужчин, они подожгли их дома, оставив на улице их жен и детей. Бороздиновцы, этнические аварцы, дружно покинули свои дома и ушли в соседний Дагестан, где разбили палаточный лагерь. Президентом Чечни тогда еще был Алханов, но руководил республикой, по сути, Рамзан Кадыров. Зачистка Бороздиновской показала, что в Чечне на самом деле по-прежнему два хозяина – Рамзан Кадыров и военные. И при всем желании избавиться от власти военных Кадырову пока не удается.27.06.2005. Алу Алханов
Вчера в палаточный лагерь к беженцам из чеченской станицы Бороздиновская наконец приехал президент Чечни Алу Алханов. Он пообещал им хорошую жизнь, если они вернутся, и плохую, если откажутся.Президента Чечни ждали еще в субботу – беженцы решили, что раз полпред президента в Южном федеральном округе Дмитрий Козак, будучи в Грозном, пообещал до субботы разобраться в ситуации, значит, президент Чечни в субботу непременно приедет выполнять поручение полпреда. Они ошиблись на один день: в субботу первый вице-премьер Чечни Рамзан Кадыров устроил в Центорое и Гудермесе празднества по случаю получения очередного ордена, и президент, распределяя свое субботнее время, никак не мог отдать предпочтение беженцам.
Зато вчера прямо с утра президентский кортеж отправился в Бороздиновскую. Походив по пустынным улицам станицы, из которой бежало 80 % населения, президент, видимо, понял, что решать проблему надо все-таки в лагере беженцев, а не около их брошенных домов, и отправился в Кизляр. Лагерь, в котором проживают 1148 аварских беженцев, раскинулся за городом, в чистом поле. Жить там нельзя в принципе: нет воды, а поле кишит грызунами – разносчиками холеры. В Дагестане уже дважды вспыхивали сильнейшие эпидемии. В каждой палатке разместились по три-четыре семьи, то есть по 15–20 человек. Солнце палит нещадно, и в брезентовых палатках нечем дышать. Поэтому все обитатели лагеря целыми днями сидят на солнцепеке и смотрят на дорогу.
Они ждут, что из Чечни приедут чиновники и привезут им живых или мертвых сыновей – тех самых, которых в ночь на 4 июня люди в камуфляже обмотали скотчем и увезли из села.
По другую сторону дороги в палатках сидят следователи военной прокуратуры. Они уже четвертый день опрашивают очевидцев зачистки. Люди верят следователям и подробно рассказывают, как выглядели военные, на каком транспорте они были и что говорили. Люди знают, что на десятый день после зачистки в сгоревших домах были обнаружены обуглившиеся человеческие кости. В общем-то, они сами их и обнаружили, когда разыскивали свое уцелевшее имущество. Но никто не хочет верить, что кости – это все, что осталось от тех парней, которых увезли военные. Поэтому комендант лагеря Магомед Магомедов просит меня не спрашивать про останки:
– Каждый верит, что его сына там не было.
Когда лагерь наводнили военные с автоматами наперевес, все поняли, что едет чеченский президент. При этом все почему-то решили, что он везет тех самых пропавших. Может, и не 11 человек, потому что обгоревшие останки кому-то все же принадлежали, но хоть кого-то. А президент на 11 блестящих черных джипах привез первого вице-премьера Рамзана Кадырова, командующего объединенной группировкой войск Аркадия Еделева, депутата Ахмара Завгаева и чуть ли не весь свой кабинет министров. Джипы сосчитали аварские мальчишки, которые потом бегали по лагерю и кричали про свои математические победы.
Президент вышел из машины, и его личная охрана кинулась расчищать ему дорогу, орудуя прикладами автоматов.
– Ради кого он сюда приехал? – стали возмущаться беженцы. – Ради нас или ради Козака?!
Они, конечно, и сами понимали, что президент приехал не по своему желанию, а по указанию свыше.
– Салам алейкум, – сказал президент рассевшимся по краям поляны людям и услышал в ответ напряженное молчание. – Вообще-то у мусульман положено хотя бы встать, – негромко, но и не тихо добавил он и прошел куда-то к краю поляны.
Было видно, что в центре выступать ему совсем не хочется. Люди ринулись за президентом, чтобы услышать, что же он скажет. Их отталкивали прикладами, на них орали охранники. Меня тоже дважды обругали его чернобородые телохранители. Вот так, среди криков, суматохи и злости господин Алханов начал свою речь.
– Земляки мои! – сказал он.
– Громче говорите!
– Земляки мои! Искренне говорю вам, вместе с вами разделяю вашу боль. Можете мне верить, а можете не верить.
– Не верим, – заявили беженцы.
– Для меня то, что случилось с вами, и то, что все это время случалось с чеченцами, абсолютно одинаково, – сказал президент. Он явно не находил нужных слов. – Я понимаю, ваш главный вопрос ко мне – вернуть пропавших людей. Правильно?
– Да! Конечно, правильно! – раздалось со всех сторон. – А других разговоров и не будет, пока не вернете парней!
– Ваш глава администрации обращался ко мне и раньше: проблемы с газом, водой, надо школу отремонтировать, – перешел президент к делу. – Я собирался заниматься этими вопросами и буду ими заниматься. Наши народы, аварцы и чеченцы, веками жили вместе. Вы – мои земляки, и вы для меня одинаково дороги. Мне тяжело сказать, почему это с вами произошло. Но я готов разделить эту вину и гарантирую вам, что подобное больше в вашей станице не произойдет.
Президент замолчал. Молчали и все вокруг.
– Я знаю, вас сюда толкнуло что-то большое, – сказал господин Алханов. – Но с чеченским народом уже сколько лет творится беззаконие! Вы сами знаете. Я к вам пришел с просьбой, чтобы вы вернулись в свои дома.
– Нет!!! В этот бардак мы не вернемся!
– Я понимаю вас. Но бардака в Дагестане не меньше. Я не знаю, дадут вам тут землю или нет. Но я, как ваш земляк, говорю вам: вы выиграете больше, если вернетесь! Смотрите, кто со мной приехал. Мы все хотим сказать вам – вернитесь!
– Нет!!! – снова прозвучало из толпы.
– В чеченских селах такие факты имели место и раньше, но мы выходили из этой ситуации, – напомнил президент, вытирая пот со лба. – Но давайте вместе делить и хорошее, и плохое. У нас в один день в Алдах было расстреляно 72 человека, среди них старики и дети. Подонки и бандиты не дают нам жить. Но давайте честно – они же к кому-то в станицу приходили, им же кто-то в вашей станице помогал! А сейчас кто-то подхватил ваше недовольство, кому-то надо прорисоваться, райские кущи обещают вам. Да не будет здесь райских кущ!
– Зато здесь мы спим спокойно! – крикнули президенту.
Тогда слово взял Рамзан Кадыров.
– Я потерял 220 человек убитыми, отца потерял, – начал он, полагая, что мертвые – это сейчас главный козырь. – Кто это сделал – без разницы, в погонах они или без – это бандиты, преступники в погонах.
Дальше распространяться на эту тему господин Кадыров не стал – рядом при погонах стоял командующий Еделев. Первый вице-премьер Чечни предпочел сменить тему.
– Мы сегодня здесь ничего не решаем, – вдруг заявил он. – Ну, совершилось преступление, следствие разбирается. А вы показываете всему миру, что вы и мы слабые! Если вы уйдете из Чечни, вы сдадитесь, покажете слабость, вы им уступите. Я даю слово – ни один военный и ни один бандит не зайдет больше к вам. Я жить буду в вашем селе, если понадобится. Дагестанские власти не будут вам помогать, а в Чечне мы сделаем все для вашего процветания! Возвращайтесь! Тут взял слово генерал Еделев.
– Никакой спецоперации в Бороздиновской не проводилось, – заявил он.
– Бандитские разборки и 3, и 4 июля, это именно бандитские разборки, и им дана будет правовая оценка. Вопрос в другом. Вот здесь некоторые провокаторы ставят вопрос: отдайте 11 человек. Так я вам заявляю, что мы этих 11 человек не прячем. Будем искать и устанавливать преступников.
Потом генерал сказал, что беженцев используют. Не сказал, правда, кто именно, зато предложил сформировать отряд самообороны, который будет защищать село.
Потом выступил друг Рамзана Кадырова Джамалдин Гамзатов – очень авторитетный человек из Хасавюрта.
– Здесь есть люди, которым я возвращал похищенных сыновей? Так вот, это все делал Рамзан! Он честный человек! Если он сказал, значит, так и будет. На всем Кавказе это знают.
Рамзан скромно улыбался.
– Вместе будем это расследовать, обещаю! – крикнул Рамзан.
– Если будете сидеть здесь и думать, что от этого расследование пойдет быстрее, вы ошибаетесь, – сказал президент Алханов.
Тогда его попросили, чтобы со стороны Дагестана была тоже создана комиссия и чтобы ее возглавил «брат и друг» аварских беженцев, депутат народного собрания Дагестана кизлярец Сагид Муртазалиев. Эта просьба чеченской стороне не понравилась, и просьбу отклонили.
– Здесь стоят жители Чечни, – сказал господин Алханов. – Магомедали Магомедов [15]не обязан создавать свою комиссию. Разбираться и разруливать – это задача моя и федерального центра.
– Да вы за две недели первый раз сюда приехали, как мы можем вам верить! – закричали беженцы. – Хотим свою комиссию, чтобы наши права отстаивала! Чтобы нашли виновных и наказали!
– Что вы все про бандитов тут говорите! – зашумели с другого конца поляны. – Это же были ваши люди, на БТР и в форме!
– Это бандиты в погонах, – парировал президент.
– Да нам от этого не легче! – ответили ему.
– Мы будем жить лучше всех на Северном Кавказе! – перешел в наступление президент. – Я все тяжелое всегда поручаю Рамзану Ахматовичу. [16]С понедельника комиссию по расследованию возглавит он. Он будет с вами работать и обеспечит вашу безопасность!
Президент распалялся: то ли полуденное солнце так действовало, то ли мысли о том, что задача, поставленная господином Козаком, господину Алханову пока не давалась.
– Если вы сейчас не сделаете то, что я сказал, вы меня долго будете помнить! – сказал он. Президент, наверное, имел в виду, что если беженцы не вернутся сейчас, то им все равно придется вернуться, но потом им припомнят их упорство.
Беженцы не струсили. Они сказали, что тоже будут помнить то, что с ними сделали. И тогда к президенту вышла Тома Усманова, а следом за ней Зухра Магомедова в трауре. Толпа расступилась. Старуха Магомедова с синяками на лице молча смотрела на президента. Ее 77-летнего мужа во время зачистки избили и бросили в доме, который потом подожгли. Досталось и старухе. Зухра похоронила останки мужа на сельском кладбище, и ей уже надеяться не на что. Чиновникам смотреть ей в глаза было тяжело. А Тома Усманова сказала, что вернуться не дает пережитый страх:
– Два года назад у меня ночью забрали мужа, а теперь забрали сына. Как мне туда возвращаться? Мы не ваххабиты, мы жили со своими коровами и сеном, а у нас забрали сыновей.
– А кто убил старика-лесника?! – спросил президент, имея в виду убитого в конце мая в Бороздиновской отца одного из военнослужащих батальона «Восток».
– Мы, что ли, убили?! – возмущенно закричали вокруг.
– Разберемся, – сказал президент. Общение с народом на этом закончилось.
Господин Алханов прошел в большую брезентовую палатку, пригласив туда депутата Муртазалиева и несколько аварских мужчин. Выйдя из палатки, Сагид Муртазалиев сообщил беженцам то, что все и так уже слышали: тем, кто вернется, власти Чечни окажут помощь. Но беженцы даже авторитетного оппозиционера Сагида слушать не стали:
– Пусть вернут похищенных, а потом будем разговаривать дальше!
– Вы сами все слышали, – сказал господин Муртазалиев. – Есть 11 пропавших, люди ставят условие, и против этого я ничего сказать не могу. А то, что вам тут говорили про политические амбиции, никто никого не использует, поверьте.
Чеченские чиновники в это время общались с телекамерами. Пока личная охрана автоматами заставляла нас, сидевших на корточках у ног президента (чтобы не мешать телекамерам), отползать назад, господин Алханов говорил, что существенных результатов встреча не дала, но «наметились точки соприкосновения».
– Так что произошло в Бороздиновской? – спрашивали журналисты, задирая к президенту головы.
Вместо президента ответил командующий Еделев. По его словам, зачистки в селе не было:
– Есть специальный реестр документов, определяющих спецоперацию. Это боевые приказы, которые подписываю и я. Ничего такого не подписывалось.
Могу вам сказать, что главная военная прокуратура изъяла все документы отряда «Восток», в них такого приказа тоже нет.
Это означало, что ответственность за произошедшее никто из официальных лиц не понесет, разве только исполнители.
Президент Алханов еще раз сказал, что комиссию по расследованию ЧП возглавит Рамзан Кадыров, и господину Кадырову пришлось что-то говорить в камеры:
– Мы обсуждали вопросы, проблемы обсуждали.
– О возвращении домой людей, – тихо, но так, что все услышали, подсказал своему заместителю господин Алханов.
– О возвращении домой людей, – повторил господин Кадыров. – Это наши граждане, жители нашей республики.
– Обеспечение безопасности… – снова подсказал президент Алханов.
– Обеспечение, – послушно повторил первый вице-премьер. – Обеспечение безопасности я гарантирую, – и добавил уже от себя: – Со стороны шайтанов, со стороны преступников в погонах – без разницы! Видно будет.
На этой оптимистической ноте личная охрана заслонила обоих руководителей. Быстро рассевшись в бронированные джипы, хозяева Чечни укатили в свои владения. А беженцы, пошумев и поспорив, пошли в свое убогое жилье пить чай и чистить грязную картошку к ужину.
Во время визита Кадырова в Бороздиновскую я встретила старого знакомого, Аламбека Ясаева: когда-то я познакомилась с ним в доме у Ямадаевых, а теперь он был главным в охране Рамзана Кадырова. После обычной болтовни я сказала, что хотела бы взять интервью у Кадырова, и на случай, если он согласится, я оставила свой мобильный. Честно говоря, я была уверена, что после интервью с Магомедом Хамбиевым Кадыров никогда больше не будет со мной разговаривать. Но через несколько дней Аламбек позвонил и сказал, что Кадыров в Москве и согласен дать интервью. Мне назначили встречу на последнем этаже гостиницы «Золотое кольцо», и я отправилась туда с фотографом. Все время, пока мы беседовали, Кадыров сжимал и разжимал кулаки. Я чувствовала, что он то ли зол, то ли просто нервничает, но пытается держать себя в руках. И у него это получалось. Под конец разговора он даже успокоился и стал откровеннее. Выходили мы из гостиницы вместе – он отправлялся на встречу с дагестанским депутатом Гаджи Махачевым, которого называл просто «Махач». После этой встречи я задумалась над его вопросом – почему же его не любят. От отца этому парню достались упрямство, жесткость и целеустремленность – качества, необходимые для политической карьеры. Но именно эти качества плюс нехватка образования сделали его чужим в мире обычных людей. А самым большим его недостатком, как мне кажется, было то, что он не хотел это исправлять.
11.07.2005. «Как карты лягут». Интервью Рамзана Кадырова
В номере было человек пять охранников. Сколько их за пределами номера, я не считала – встречали меня в коридоре одни, провожали другие. На Кадырове дорогой классический костюм, на охранниках – тоже костюмы, и нигде не видно оружия. Первый вице-премьер Чечни в Москве выглядит совсем по-другому, нежели в Чечне.– Почему вы так меня не любите? Статьи про меня нехорошие пишете. Я нормальный человек. Вот почему вы написали так про меня в Кизляре?
Я понимаю, что речь идет о статьях, напечатанных в «Коммерсанте» и «Власти», в которых речь идет о возвращении беженцев в станицу Бороздиновскую.
– Мне показалось, что и вы, и президент Чечни неправильно себя вели с беженцами, – отвечаю я. – И охрана ваша неправильно себя вела. Очень грубо.
– Охрана так и должна себя вести. Вам обидно, что охрана с вами лично так себя вела? А кто убил Масуда? [17]Журналисты. На охрану не надо обижаться. Это их работа. Но вы, получается, из-за того, что вам не понравилась охрана, про нас написали плохо.
– Не в охране дело. Я написала так, потому что посчитала ваш приезд к беженцам политической акцией, а не заботой о них. Я же имею право на собственное мнение.
– Конечно. Я уважаю это. Но не надо видеть в Кадырове злодея. Я за мир в Чечне. Я все делаю ради мира. И туда приехал поэтому. Знаете, какие стихи моя дочь читает? Вот послушайте.
Кадыров достает из внутреннего кармана пиджака мобильный телефон и набирает свой домашний номер в Центорое. Трубку берет жена. Кадыров ей что-то говорит по-чеченски и переключает телефон на громкую связь. В трубке раздается голос маленькой девочки.
– Айшат, прочитай про мир, – говорит ей отец.
Пятилетняя Айшат не сразу понимает, чего от нее хотят, но после второй просьбы с готовностью начинает читать стихи.
– Мир очень нужен нашей планете, – звучит в трубке, – мир нужен взрослым, мир нужен детям, мир нужен всем!
– Я сам учил ее, – гордо говорит Кадыров. – Самое главное это. Мир нужен взрослым, мир нужен детям. Разве плохо, что мы хотим мира?
– Вам поручили вернуть беженцев в Бороздиновскую, и они вернулись. Как вам это удалось?
– Это произошло благодаря усилиям всей нашей команды. И руководство России, и руководство Чеченской Республики, и лидеры аварского народа помогли.
– Но решили проблему вы лично.
– Да нет, я это сделал только благодаря Всевышнему.
– Президент Алханов сказал, что поручает вам самые трудные задачи…
– Потому что я самый верный его помощник.
– А какие еще задачи он вам поручал?
– Веденский район, в котором пять лет не могли навести порядок. Мы за четыре месяца навели. Восстановили дороги, построили мечеть, заработали школы и больницы. Вот такие участки, где сложно, президент поручает мне.
– В Веденском районе ваша служба безопасности работала?
– Да, 700 человек четыре месяца там работали. Спецоперации провели, много схронов взяли. 11 человек, которых никто не мог взять, сами вышли из леса к нам. Они амнистированы.
– Люди, которые до сих пор не выходили из леса, амнистированы?
– Да, их никто не мог убедить, а я смог. Я через наши традиции, обычаи, благодаря нашему тарикатскому направлению [18]смог это сделать. Я привлек старейшин, старейшины убедили этих людей, что они не правы. Что они должны жить мирной жизнью и заниматься восстановлением республики, а не бегать за Басаевым. Убить надо Басаева.
– С вашей помощью много людей было амнистировано. Военные часто говорят, что боевики, которые должны были быть наказаны, сейчас в службе безопасности.
– Ну, это ни для кого не секрет. Полк специального назначения имени моего отца – почти на 90 % там бывшие боевики. Эти боевики были защитники народа, их просто неправильно использовали. Ты же знаешь, Дудаева породила не Чечня, а Россия. Он был советский генерал. Его отправили в Чечню определенные люди, чтобы начать войну. Масхадов был их полковник, Басаев был работник спецслужб. А теперь поменялось руководство России – хвала Всевышнему, что есть на этой должности сейчас президент Путин, который хочет закончить войну. А в 1991 и 1992 году тогдашние руководители затеяли эту войну. А президенту Путину небезразлична судьба Чечни. Поэтому он поддержал такой закон, который амнистирует этих людей. Их война убивает. А мы не хотим их убивать. Мы хотим сохранить наш народ, целый, единый чеченский народ.
Их использовали неправильно. А мы используем в правильном направлении. Если они хотят защитить народ, если хотят идти по пути Аллаха, то они должны быть с нами. Мы объяснили им, что их использовали вопреки нашим обычаям. Они поняли это. А если кто-то из военных говорит, что боевиков, которые сами вышли из леса, нужно наказывать, – они неправильно говорят. Госдума приняла закон об амнистии, и у этих людей есть права, как у всех других людей. Надо забыть те ярлыки, что им навесили: боевики, террористы. Они нормальные люди, граждане Чеченской Республики, которые хотят мира.
– Но амнистии подлежат только те, на ком нет крови, а многие боевики из того же Веденского района убивали людей.
– А кто их видел? Если они убивали кого-то, почему они до сих пор не были наказаны, а гуляли свободно в лесах? Часто люди, зная какую-то известную фамилию, списывают все преступления, совершенные в этом районе, на эту фамилию. Но проходит следствие, это не доказывается. Если прокуратура докажет, что кто-то виновен, он свою вину искупит. Прокуратуре мы не диктуем.
– Хоть кого-то из тех, кого вы пытались легализовать, посадили?
– Были случаи. Давали условные сроки. Есть даже человек, который сидит, на два года осужден. Я ему сказал: «Выбирай, два года отсидишь или пожизненно будешь бегать в лесах». Он сказал: «Я лучше два года буду сидеть». И в Грозном таких было пять человек. Они поняли, что виноваты, что должны искупить свою вину в тюрьме, и сдали оружие.