Страница:
Она остановила его движением всего корпуса, оно было не отказом, а обещанием.
- Подожди, пожалуйста, - засмеялась она. - Ты утолишь свое желание, но я с радостью доставлю тебе величайшее наслаждение. Это тебе не дешевая таверна, где ты слопаешь свою девицу так же быстро, как еду. У тебя впереди есть время. Пусть твой... аппетит... нарастает не спеша.
- Глядя на тебя, - пробормотал он, - я едва управляю собой. Я надеялся - дважды, до того как истечет мое время на водных часах.
- Ну что же, посмотрим. Молодые люди быстро готовы снова. Но Карса, я вновь тебе говорю, это не бордель. Своих любовников я хочу познать не только плотски, но и духовно. Иначе мы с ними были бы просто животными в течке. Это неверно.
Он проговорил неуверенно.
- Да, к тому же вы королевского происхождения. Она изогнула брови.
- Ты слышал?
- Кое-что. На самом деле мне в этом не разобраться, - признался он. За множество лет так много королев и королей. Но мне говорили, что вы родственница королевы Бодилис.
Джорет откинула голову и рассмеялась, в переливах ее смеха он услышал некоторую неубедительность.
- Ты хочешь сказать - принцессы Дахут. Не отрицай. Мне посчастливилось, что я на нее похожа.
- И мне, - ляпнул он.
- О, ты, оказывается, быстро познаешь исанские пути, римлянин, дразнила она, - мне будет приятно дальше тебя учить. Может, начать с моего происхождения?
- Как пожелаешь, - робко ответил он.
- Так вот, во времена короля Вулфгара жила королева, нарекшаяся Валлилис. Первенец, которого она ему родила, стала королевой Тамбилис - не настоящей королевой, которая носит это имя, а ее бабушкой. Под конец жизни умерла она случайно, хоть многие действительно верят, что судьбы всех галликен решают сами боги, - Валлилис родила Вулфгару еще дочь, Ивану.
Карса вздрогнул. Он не мог забыть истории Вулфгара. После смерти Валлилис Знак пал на Тамбилис, его родную дочь. Беспомощный в тисках власти, Вулфгар овладел ею, и она родила ему Бодилис. Когда боги делали выбор, это не считалось кровосмешением. Но говорили, что Вулфгара преследовала вина, он присягнул Гаэтулию, хотя мог бы господствовать над Мавританией.
Тамбилис жила дальше. Когда короновался Хоэль, она родила ему Истар, которая стала Дахилис, когда королева, ее мать, ушла. А Дахилис, за Грациллонием, стала матерью Дахут.
Теперь дочь Бодилис, тоже от Хоэля, правила в качестве новой Тамбилис... дрожь пробежала по спине Карсы. Эта история была такой же темной, такой же закрученной, как у дома Атрея. Что он, христианин, делает в Исе?
Голос Джорет вернул его к действительности.
- Ивана отслужила свой срок весталкой, и ее отпустили. Она вышла замуж за купца из суффетов. Я была ее последним ребенком и единственной выжившей дочерью. Имея в роду королеву, я тоже должна была стать весталкой, хотя на мне это условие заканчивается. Мой срок вышел два года назад, из чего тебе должно быть ясно, что сейчас мне двадцать - намного больше, чем Дахут.
- И, и когда ты освободилась?.. - он чувствовал, что лицо начинает горсть.
Ее ответ охладил.
- Я радовалась. Бедняжка Дахут, если в душе она такая же, как и я. Да, в свободное время она сверкает как бриллиант, она в центре водоворота событий, но это жестоко так долго держать невинной смелую девушку. Я уже решила, что не стану домохозяйкой, выполняющей тяжелую работу, ни даже приятной леди, у которой муж закрывает глаза на любовников. Я буду сама по себе, а как иначе, если не куртизанкой?
Она помедлила, прежде чем добавить:
- Зачем притворяться, Карса? Я довольно хорошо представляю, что желанна для мужчин не только сама по себе - хоть смею думать, что привлекательна, но и из-за сходства с Дахут. Золотая Дахут, живая Дахут, очаровывающая всех своей красотой и веселостью, но больше, думаю, своей странностью, этим шепотом неизвестного морского ветра, который все время ее окружает.
Он припомнил тюленя и некоторые другие вещи.
- Ты... многое понимаешь, Джорет.
- Это мое дело, понимать, - она склонилась ближе. - То, что я тебе предлагаю, это сон, Карса. Можешь не закрывать глаза, представляя, что я Дахут; и я умею то, что умеет она. Но сначала я должна узнать тебя так, как знает она. Расскажи мне, Карса.
На мгновение он вскочил. Как он мог опорочить эту чистую, как снег, девушку? Затем припомнил ее взгляды, движения, злость остроумия. О, она была во всех отношениях язычницей и, по всей вероятности, знала о существовании Джорет и забавлялась, а может, торжествовала.
- Говори, - дышала ему в ухо Джорет. Ее пальцы легко бегали по нему, искали.
Он не воздерживался. Для иностранного резидента в Исе это было практически невозможно, будь он даже очень верующим человеком; многих городских женщин прельщало разнообразие. Взамен ему предлагали три суффетских титула. Корентин вздыхал от его признаний, но не сильно бранил и наказывал. Карса научился складно хвастаться: об античном великолепии и современном многообразии Бурдигалы, о его образовании и путешествиях, о том, как однажды при помощи своей пращи он помог отогнать пиратов от отцовского корабля. Дамы слушали и сладко вздыхали. Они были так же проницательны, как и приятны, эти дамы.
В них не было ничего от Дахут.
Ошеломленный, он ковылял вниз по лестнице. Когда он сможет вернуться? Впереди был как минимум год. Этой весной отец оставил его здесь, поручив основать контору фирмы, раз он освоился в Исе и завел полезные связи. Еще он должен будет сопутствовать пропаганде веры... он оправдает доверие, он станет работать как лошадь, чтобы возросло дело и чтобы со своей доли он мог часто бывать у Джорет. И, прости его Господь, он утаит знакомство от Корентина...
Когда он ступил на пол в холле первого этажа, его охватило изумление. Входил другой человек. Он узнал эту гибкую фигуру среднего роста, это голубоглазое курносое лицо, эти волосы и юношескую бородку, удивительной чернотой оттеняющие белую кожу. Идущие навстречу юноши остановились и уставились друг на друга.
Томмалтах нарушил молчание.
- Ну, ну! - произнес он. В его исанском звучал беглый акцент. Конечно, это сюрприз, - он ухмыльнулся. - Или что?
Карса вспыхнул.
- Что тебе здесь нужно? - потребовал он ответа.
- Думаю, то же, что ты только что получил. С тех пор как я поселился в Исе, - скотт пожал плечами, - ревновать было бы глупо. Мы оба лишь платим за свое время, вместе с остальными.
- Время?
- Брось, парень, не отняла же у тебя Джорет ум. - Пока мимо них проходили люди, Томмалтах подступил ближе и понизил голос. - Через два года, не считая нескольких месяцев, принцесса Дахут освободится.
- Но за кого же она выйдет? Не за тебя или меня!
- О, сомневаюсь, что она вообще сможет быть с каким-либо мужчиной. Придержи свой гнев! Не серди меня. Ты больше с ней общался, ты, везучая шельма. Будешь ли ты надеяться вместе со мной, что мы окажемся среди тех, кого она одарит своей благосклонностью?
Глава пятая
I
Несмотря на то что комната в базилике Турона, та, что для конфиденциальных совещаний, была наружной, казалось, место где стоял Грациллоний специально было выбрано так, чтобы зрительно его уменьшить. Вполне вероятно, так оно и было. Обычно там находилось десять-двадцать человек. Сейчас он был один, напротив него - двое. Сидящий за столом секретарь, который записывал сказанное, был не в счет. Он был рабом, менее вещественным, чем изображения на стенах. Те были обновлены слоем свежей штукатурки, скрывавшей каких-то изображенных там раньше язычников. Художнику явно не доставало опыта. Костлявые вытянутые образы пристально смотрели большими глазами: Христос в окружении ангелов и святых излучал силу; они судили и осуждали.
Призванный говорить кратко, король Иса стоял перед правителями Терции Лугдунской. Они сидели на стульях, таких высоких и богато украшенных, что могли сойти за троны, на них теплые тоги, вокруг убранство, в старомодности которого ощущалось влияние стиля поздней империи. Грациллоний уже долго стоял на ногах. Войдя с теплой улицы, он обнаружил, что его туника и штаны не годятся для здешнего холода; колени устали, а беспокойство внутри нарастало.
- Ты по-прежнему упрямишься? - спросил губернатор. Тит Скрибона Глабрио был тучным мужчиной, но под челюстями и подбородком скрывалась суровость, более подходившая его мрачному компаньону. - В свете указа августа, врученного тебе для осведомления, запрещено поклоняться ложным богам. Их храмы и доход должны быть конфискованы в пользу государства - ты отказываешься от своего долга поддерживать веру или хотя бы ее принять?
Грациллоний подавил вздох.
- С должным уважением, сэр, - ответил он, - мы обсуждали это на протяжении всего дня. Повторяю, Ис - это суверенная нация. Его закон требует, чтобы король руководил старинными обрядами. Там, в вашей церкви, есть способный священник; я покровительствую ему и его общине; большего я сделать не могу, пока остаюсь королем.
- Вам могут это припомнить, префект.
- Сэр, я знаю. Вы можете меня арестовать. Но снова вам говорю, что тогда? Ис оскорбится. Он выйдет из договора о сотрудничестве, которое, осмелюсь сказать, было бесценным для Рима. Что касается нового короля, то Ис будет действовать так же, как в прошлом, когда терял его не по обряду. Он найдет нового человека, чтобы охранять Лес: купленного раба, бандита-добровольца, ищущего убежище вне закона империи, не важно. Какая-разница, что он будет проводником идей Совета, ведь я не стану вмешиваться и у меня не будет оснований хранить верность Риму. Дадите ли вы Ису отступить в изоляцию, или придете и опустошите его, вы потеряете защиту Арморики.
Квинт Домиций Бакка, уполномоченный, произнес скользящие коварные слова:
- А ведь каким вы оказались предприимчивым, Грациллоний? Потворствуете торговле с варварами в Ибернии. Я трижды писал вам, объясняя, как приток золота расстраивает имперскую политику, побуждая людей не пользоваться денежным обращением, установленным августом, обходить нормальные коммерческие каналы, уклоняться от налогов, попирать правила и с возрастающей частотой стараться избегать тех жизненных установок, к которым призывал Господь. Но вы не пресекли подобную деятельность.
- Сэр, вы получали мои донесения, - ответил Грациллоний. - В отношении контрабанды я сделал все, что мог, но я по-прежнему считаю, что важнейшая работа ваших морских патрулей состоит в том, чтобы защищать от пиратства и поддерживать моряков в нужде. А не в том, чтобы задерживать купеческие суда. Между тем, путешествуя, я видел, как процветают соседние народы Арморикскис племена, - насколько их становится год за годом все больше. Люди здоровы, сыты, хорошо одеты и под кровом...
- Тихо! - вмешался Глабрио. - Мы знаем о вашей деятельности в западной части полуострова, намного превышающей данные вам наказы. Какие цели вы преследуете?
Грациллоний окаменел. В нем разгоралась злость, выжигающая усталость. Тем не менее он тщательно подбирал слова.
- Сэр, я пояснял снова и снова, и не сегодня, а в письмах и во время посещений вашему предшественнику. Не могу понять, почему вы настаиваете. Что же, я знал, о чем вы станете спрашивать, и пришел, готовый ответить. Апулей Верой предостерег его четыре года назад, и неоднократно впоследствии; он спрашивал самого себя и обдумал свои открытия. - Я сделал это в первый же час нашей беседы. Зачем вы заново меня протаскиваете через объяснения очевидного - я потерял счет тому, сколько раз, какими способами - без малейшего отдыха, не притронувшись к принесенным для вас закускам? Вы хотите меня измотать? Сэр, вы напрасно теряете время. Однажды меня допрашивали под пытками, и это тоже было пустой тратой времени, по той же самой причине. Просто мне нечего больше сказать.
Глабрио вспыхнул.
- Ты дерзишь?
- Нет, сэр. Я правдив, каким и должен быть солдат. Я являюсь еще центурионом Второго легиона.
- А-а-а, - промычал Бакка. На его губах играла едва заметная улыбка. Верно замечено. К тому же ты не грубоватый ветеран, которого из себя строишь. Но это мы уже знаем, не так ли?
Внутренне Грациллоний успокоился. Они благосклонно восприняли, эти двое, его напоминание о том, что их авторитет касался гражданских дел. Его позиция в Исе всегда была направленной, сомнительной, особенно после падения назначившего его Максима. Должность охватывала и военные, и дипломатические функции. Чтобы его отстранить, необходимо было бы официальное мнение или но крайней мере согласие правителя и, вполне может быть, людей, стоящих выше по званию, возможно Стилихона. Неужели эти персонажи действительно думали, что могут принудить его к чему-либо?
- В твоем недовольстве тоже есть определенная справедливость, продолжал Бакка. - Мы могли быть невнимательны. Губернатор, может, отпустим этого человека по особому случаю? Мне нужно поговорить с вами наедине о некоторых других вещах.
Глабрио, прежде чем ответить, сделал вид, что раздумывает:
- Замечательно. Можете идти, Грациллоний. Будьте готовы к дальнейшим беседам завтра; если я решу, что это необходимо. Прощайте.
Грациллоний отдал честь.
- Спасибо, сэр. Прощайте. - Он повернулся и промаршировал на улицу, уверенный, что победил сегодня - во всяком случае, на данный момент - и скоро отправится домой. Префект слишком устал, чтобы радоваться.
Когда за ним закрылась дверь, Глабрио повернулся к Бакка и задал вопрос:
- Ну, и что же ты хочешь обсудить?
- Я сказал, что наедине, - ответил поверенный и отослал секретаря. После чего склонил свои заостренные черты к начальнику и продолжил: - Этот парень говорил правду. Я наводил справки фактически с того дня, как мы вступили в должность. Единственная причина, по которой его надо было вызвать, это прикинуть его величину. Она внушительная.
- Согласен, - нахмурил брови Глабрио, - не думаю, что это хорошо.
- Я тоже. Что в конечном счете может случиться с нашими карьерами, с нами самими, в том случае если Ис останется независимым, со своим влиянием, растущим с каждым прошедшим годом? Теперь это во многом работа Грациллония. Я уверен, что у него нет желания становиться вторым Максимом. Он просто сделал Ис - чужой, языческий Ис - необходимым для обороны и процветания империи. Если Рим его разрушит, то отрежет целый бастион, который для него сам и выстроил. А пока деятельность и само существование Иса разрушает империю. - Бакка рассмеялся. - Прости мне смешанную метафору, но это и впрямь Гордиев узел.
- Первый Гордиев узел Александр разрубил.
- Ты думаешь о том, чтобы убрать Грациллония? Держу пари на множество солидов, что любая подобная попытка потерпит неудачу. Его эскорт, старые римские легионеры и молодые исанские моряки, они хорошо следят за своим королем. Удачная будет попытка или нет, но они выяснят, для чего она предпринималась. В сущности, я боюсь, что даже случайная его смерть вызовет предположения, что мы поручили это сделать. Нет, друг мой, нам лучше особенно позаботиться о том, чтобы Грациллоний вернулся цел и невредим.
Глабрио поерзал на стуле своим широким основанием.
- Я тебя знаю, - прорычал он, - ты что-то задумал. Не будь нерешительным, как обычно. Я голоден.
- Ну, тогда, - сказал немного чопорно Бакка, - у меня есть агенты, которые следят за тем, что происходит, а за самыми интересными нитями я слежу сам.
Недавно из Иса приехал оппозиционер, который ведал довольно большими делами, пока Грациллоний его не сместил. Мы разговаривали пару раз, я и он. Сегодня я приказал, чтобы он пришел к базилике и ждал нашего вызова. Послать за ним раба?
Гордо стоя перед римлянами, Нагон Картаги говорил:
- Конечно, я хочу смерти этого негодяя. Естественно, я думал о том, как это сделать.
- Помни, - сказал Глабрио, - мы не должны оттолкнуть Ис. Мы должны подчинить город.
Нагон кивнул.
- Верно. - Латынь у него была ужасной, но понятной и совершенствующейся с каждым днем. - Обратите его в христианство. Я имею в виду христианские заповеди, сэр. Но если вы не хотите захватывать Ис - а после этого останутся одни руины, - что ж, вам придется послать собственного человека, чтобы убить Граллона. Пока он будет королем, он будет сотрудничать с вами, постепенно меняя обычаи.
Глабрио стукнул по своему чисто выбритому двойному подбородку.
- Нам следует тщательно все обдумать, - сказал он, - хотя мы и способны тайно управлять действиями короля. Поможет то, что Грациллоний серьезно укрепил королевскую власть.
- Проблема в том, - предостерег Нагон, - что получить королевство можно, только убив в Священном лесу Граллона, а в битве он - тролль. Давно ли кто-нибудь осмеливался бросить ему вызов? Невзирая на то, что он нарушил закон и пощадил того человека. Следующего он не пощадит; а между тем он тренируется. Так говорят.
- Более того, - сказал Бакка, преимущественно для Глабрио, авантюристы, преуспевшие в победе над Грациллонием, вовсе не обязательно будут теми людьми, которых мы хотим видеть в Исе. Что мы о нем будем знать заранее, как его удерживать? Какие награды можем пообещать за его сотрудничество, превышающие те, что он найдет там себе сам?
- К тому же, - беспокоился губернатор, - если мы пошлем верного человека, как мы узнаем, что он победит?
- Ряд людей, - сказал Бакка. - я заглядывал в исанский закон. Он не похож на древнее правило на озере Неми в Италии. Наш гость оказался тем более полезным в прояснении некоторых тонкостей. Король обязан встречать каждого, кто бросит вызов. Если он слаб или сильно ранен, то бой откладывается до тех пор, пока ему не станет лучше. А если противник появляется каждый день, без остановки, сильные и натренированные люди, без страха перед смертью, - день за днем, день за днем, до тех пор, пока его меньшие ранения и усталость не накопятся, - тогда с ним будет покончено.
Глабрио хрюкнул.
- Прекрасная идея. Скажите, где мы найдем столько сговорчивых воинов?
- Я могу! - крикнул Нагон. - Я знаю!
- В самом деле? Что же, подумай, прежде чем их назвать. Люди в Исе не тупые. За исключением присутствующих, они кажутся довольно преданными королю Грациллонию. Такой наплыв натренированных вояк, как вы предлагаете, - нет, будет слишком очевидно, что это подстрекательство Рима. Эффект будет такой же, как если убить его в его же городе. Или хуже, так как победитель, наш человек, столкнется с конституционным кризисом, как Брут после того, как встретил Цезаря на мартовских идах. Последствии не предугадать.
- Маневр не обязательно должен быть столь очевидным, - хладнокровно ответил Бакка. - У Нагона была блестящая идея.
Стоя перед ними, исанец поднял палец. Мстительность превратила его глаза в льдинки.
- Сначала вы можете кого-нибудь потерять, - признал он. - Но задолго до этого у вас будет победитель, которого мы - вы - Рим может использовать, и все будет выглядеть абсолютно естественно. Слушайте...
В конюшне, Грациллоний подошел к своему жеребцу. Затем он оседлал Фавония и помчался во весь опор по направлению к монастырю. Он хотел воззвать к Мартину. Безо всякого сомнения ему придется подождать, пока пройдут религиозные обряды, но по крайней мере потом он насладится обществом честного человека.
II
Ya Am-Ishar, ya Baalim, ga'a vi khuwa
Зубр поднял голову. От его рогов отражалось солнце и жаром сбегало по крупным плечам. Коровы и телята под его опекой продолжали щипать траву на поляне.
Aus-t ur-t-Mut-Resi, am'm user-t
Юное лето наполняло лес зеленью и благоуханием. Жужжали пчелы, нарушая полуденную тишь не более, чем шепот теней. Бык сощурился, склонил голову, расположился отдохнуть.
Белисама, Мать Снов, навей на него сон, пошли своего слепого сына затуманить его ум и свою дочь, ступни которой, это кошачьи лапы, которые поведут вперед его дух.
Голова быка поникла. Он спал.
За порослью скрывавших ее молодых деревьев Дахут опустила руку, которой указывала на зверя при произнесении заклинания.
"Я это сделала, - дышала она, наполовину не веря. - Сила проникла в меня, сквозь меня, и ... и в то пространство, где я была не я, или я была выше самой себя".
Форсквилис кивнула.
- Ты обладаешь даром в полной мере, настолько, насколько мы тебя учили, - довольно сообщила королева. - Когда я впервые пыталась накинуть сеть дремоты, мне это не удалось, и во второй раз так же. Но ты...
Она остановилась, потому что девушка помчалась, огибая маленькие деревца, промеж двух исполинов, на полянку и в солнечный свет. Там, ликуя и радостно смеясь, Дахут вскочила на спину быку, схватила его за рога,
Раскачиваясь, она словно ехала на нем верхом. Ее распущенные волосы ниспадали так, что накрывали ее до кончиков сандалий. Коровы сонно ее разглядывали, затем одна встревожилась и неуклюже пошла по направлению к девушке. Она соскочила с быка и стремглав понеслась назад под сень леса. Корова вернулась к своему теленку.
Форсквилис схватила ее за плечи. От гнева лицо королевы побледнело больше обычного и углубились маленькие морщинки, в последнее время появившиеся вокруг глаз и рта.
- Ты с ума сошла? - задыхалась она. - Ты не знала, насколько крепко он заснул, ни как надолго. Он мог проснуться, и это стало бы для тебя концом, маленькая дурочка: подбросить, проколоть, растоптать всмятку.
- Но он не сделал этого, - ликовала Дахут. - Я не боялась, что он проснется. Ему бы не позволили боги.
Ярость Форсквилис сошла на нет.
- Ты и впрямь так тщеславна? Берегись. Они и прежде находили случай отречься от смертных, которых когда-то любили, и послать их на верную смерть, - она помедлила. - Моя вина, может, моя ошибка. Я должна была провести испытание на меньшем, возможно, на усыплении воробьев или полевок. Но я позволила тебе себя переубедить...
- Потому что я рождена для Силы, и ты это знаешь!
- Пойдем, - сказала Форсквилис, - нам лучше отправиться назад, чтобы вернуться в город еще засветло. - Они прошли несколько лье на восток, за пограничные камни, прямо на территорию озисмиев. В глубине земель Иса, в Нимфеуме, были леса, по те хранили в себе слишком много тайн, слишком странные у них были покровители, для того чтобы ученица ведьмы рискнула нарушить их покой.
Бок о бок королева и весталка шли к месту остановки их эскорта. Под деревьями раскинулись кусты, где паслись такие же животные, как тс, что им встретились. Под ногами шуршали прошлогодние листья. Иногда пропорхнет птичка по испещренной бликами тени, летящая к птенцам в гнезде или наоборот.
- Ты должна научиться быть осторожной, дорогая, - немного погодя вздохнула Форсквилис. - Да и поскромнее. Рядом с тобой даже рысь покажется осторожной и кроткой.
Дахут вспыхнула.
- Не тогда, когда она в клетке и страстно желает свободы. - Она вскинула яркую голову. - Знаешь ли ты, что я никогда не была дальше от отцовского дома, чем за это жалкое однодневное путешествие? Почему отец не возьмет меня с собой в Турон?
- Не вини его. Он бы с радостью это сделал, но мы, Девять, велели ему не уступать. Ты слишком долго отлынивала от обязанностей в храме. Он не раз показывал тебе Аудиарну.
- Этот тоскливый ночной горшок носит название города; нет, не города, деревни, обнесенной стеной, и кругом ни одного римлянина, кроме нескольких солдат, да и те местные жители.
- Ты преувеличиваешь. Ты часто так делаешь.
- Снаружи ждет целый мир! Ах, клянусь, это случится с наступлением новой эры.
- Всему свое время, - посоветовала Форсквилис. - Владей собой. Сегодня ты сидела верхом на зубре. Когда ты объездишь свое собственное сердце по мудро выбранным дорогам? Оно способно убежать от тебя.
- Нет, это я решаю, когда мчать во весь опор... Тихо! - Дахут схватила Форсквилис за руку и остановила. - Гляди.
Перед ними была еще одна полянка, где бил родник. Здесь тоже молодая поросль по краям прятала женщин, от посторонних взглядов. Лошади щипали травку, полдюжины мужчин лениво разгуливали. На них сиял металл. Это были легионеры Грациллония, охрана двоих королевских особ на этой прогулке. Они неохотно повиновались приказу королевы подождать, пока они с весталкой пойдут вперед пешком.
Во взгляде Дахут сверкнуло озорство.
- Слушай, - сказала она шепотом, - замечательной шуткой было бы произнести заклинание, чтобы они заснули. Потом можно было бы обсыпать их муравьями с того холма.
- Нет! - воскликнула изумленная Форсквилис. Она вынудила девочку смотреть прямо на нее. - Это еще хуже, чем сыграть неприятную шутку над теми, кто заслуживает нашей награды. Низменное применение Силы, насмешка над богами, которые ее даровали. О, Дахут, помни, что ты смертная.
Принцесса пожала плечами, криво улыбнулась и последовала дальше. Когда она стала видна солдатам, улыбка стала ослепительной, и она отвечала на их оживленные приветствия ливнем воздушных поцелуев.
Подошел Будик. Когда он неловко поклонился, к его светлой коже прилила кровь.
- Удачно ли вы завершили свои дела, моя госпожа?
- На удивление хорошо, - пропела Дахут, - и теперь можно возвращаться. Давайте выедем на дорогу и пришпорим наших коней.
Легионер встал на колено и сложил руки ступенькой. Казалось, будто вес, который он поддерживал, был священным.
III
Федерих франкский содержал обширное поместье в нескольких милях от Кондат Редонум. Обрабатывал землю как ему нравилось; римляне уже давно решили, что благоразумнее смотреть на свой закон сквозь пальцы, чем пытаться насаждать его среди лаэтов. Когда огонь истребил его дом, он построил его заново на скале, поскольку разбогател.
Вот почему вождь готов был оказать путнику не больше гостеприимства, чем того требовала его честь, - место в нижней части стола и плита на полу для ночлега. Не попрошайка, но одет просто, хотя и на лошади. Не калека, невысокий, но крепкий, странник был вооружен лишь римским мечом пехотинца, и казалось, привык к нему не больше, чем к верховой езде. Когда он попросил позволения поговорить наедине с хозяином, Федерих начал гоготать. Тогда парень протянул доверительное письмо. Федерих узнал печать и не потрудился позвать слугу, чтобы тот прочел ему текст.
- Подожди, пожалуйста, - засмеялась она. - Ты утолишь свое желание, но я с радостью доставлю тебе величайшее наслаждение. Это тебе не дешевая таверна, где ты слопаешь свою девицу так же быстро, как еду. У тебя впереди есть время. Пусть твой... аппетит... нарастает не спеша.
- Глядя на тебя, - пробормотал он, - я едва управляю собой. Я надеялся - дважды, до того как истечет мое время на водных часах.
- Ну что же, посмотрим. Молодые люди быстро готовы снова. Но Карса, я вновь тебе говорю, это не бордель. Своих любовников я хочу познать не только плотски, но и духовно. Иначе мы с ними были бы просто животными в течке. Это неверно.
Он проговорил неуверенно.
- Да, к тому же вы королевского происхождения. Она изогнула брови.
- Ты слышал?
- Кое-что. На самом деле мне в этом не разобраться, - признался он. За множество лет так много королев и королей. Но мне говорили, что вы родственница королевы Бодилис.
Джорет откинула голову и рассмеялась, в переливах ее смеха он услышал некоторую неубедительность.
- Ты хочешь сказать - принцессы Дахут. Не отрицай. Мне посчастливилось, что я на нее похожа.
- И мне, - ляпнул он.
- О, ты, оказывается, быстро познаешь исанские пути, римлянин, дразнила она, - мне будет приятно дальше тебя учить. Может, начать с моего происхождения?
- Как пожелаешь, - робко ответил он.
- Так вот, во времена короля Вулфгара жила королева, нарекшаяся Валлилис. Первенец, которого она ему родила, стала королевой Тамбилис - не настоящей королевой, которая носит это имя, а ее бабушкой. Под конец жизни умерла она случайно, хоть многие действительно верят, что судьбы всех галликен решают сами боги, - Валлилис родила Вулфгару еще дочь, Ивану.
Карса вздрогнул. Он не мог забыть истории Вулфгара. После смерти Валлилис Знак пал на Тамбилис, его родную дочь. Беспомощный в тисках власти, Вулфгар овладел ею, и она родила ему Бодилис. Когда боги делали выбор, это не считалось кровосмешением. Но говорили, что Вулфгара преследовала вина, он присягнул Гаэтулию, хотя мог бы господствовать над Мавританией.
Тамбилис жила дальше. Когда короновался Хоэль, она родила ему Истар, которая стала Дахилис, когда королева, ее мать, ушла. А Дахилис, за Грациллонием, стала матерью Дахут.
Теперь дочь Бодилис, тоже от Хоэля, правила в качестве новой Тамбилис... дрожь пробежала по спине Карсы. Эта история была такой же темной, такой же закрученной, как у дома Атрея. Что он, христианин, делает в Исе?
Голос Джорет вернул его к действительности.
- Ивана отслужила свой срок весталкой, и ее отпустили. Она вышла замуж за купца из суффетов. Я была ее последним ребенком и единственной выжившей дочерью. Имея в роду королеву, я тоже должна была стать весталкой, хотя на мне это условие заканчивается. Мой срок вышел два года назад, из чего тебе должно быть ясно, что сейчас мне двадцать - намного больше, чем Дахут.
- И, и когда ты освободилась?.. - он чувствовал, что лицо начинает горсть.
Ее ответ охладил.
- Я радовалась. Бедняжка Дахут, если в душе она такая же, как и я. Да, в свободное время она сверкает как бриллиант, она в центре водоворота событий, но это жестоко так долго держать невинной смелую девушку. Я уже решила, что не стану домохозяйкой, выполняющей тяжелую работу, ни даже приятной леди, у которой муж закрывает глаза на любовников. Я буду сама по себе, а как иначе, если не куртизанкой?
Она помедлила, прежде чем добавить:
- Зачем притворяться, Карса? Я довольно хорошо представляю, что желанна для мужчин не только сама по себе - хоть смею думать, что привлекательна, но и из-за сходства с Дахут. Золотая Дахут, живая Дахут, очаровывающая всех своей красотой и веселостью, но больше, думаю, своей странностью, этим шепотом неизвестного морского ветра, который все время ее окружает.
Он припомнил тюленя и некоторые другие вещи.
- Ты... многое понимаешь, Джорет.
- Это мое дело, понимать, - она склонилась ближе. - То, что я тебе предлагаю, это сон, Карса. Можешь не закрывать глаза, представляя, что я Дахут; и я умею то, что умеет она. Но сначала я должна узнать тебя так, как знает она. Расскажи мне, Карса.
На мгновение он вскочил. Как он мог опорочить эту чистую, как снег, девушку? Затем припомнил ее взгляды, движения, злость остроумия. О, она была во всех отношениях язычницей и, по всей вероятности, знала о существовании Джорет и забавлялась, а может, торжествовала.
- Говори, - дышала ему в ухо Джорет. Ее пальцы легко бегали по нему, искали.
Он не воздерживался. Для иностранного резидента в Исе это было практически невозможно, будь он даже очень верующим человеком; многих городских женщин прельщало разнообразие. Взамен ему предлагали три суффетских титула. Корентин вздыхал от его признаний, но не сильно бранил и наказывал. Карса научился складно хвастаться: об античном великолепии и современном многообразии Бурдигалы, о его образовании и путешествиях, о том, как однажды при помощи своей пращи он помог отогнать пиратов от отцовского корабля. Дамы слушали и сладко вздыхали. Они были так же проницательны, как и приятны, эти дамы.
В них не было ничего от Дахут.
Ошеломленный, он ковылял вниз по лестнице. Когда он сможет вернуться? Впереди был как минимум год. Этой весной отец оставил его здесь, поручив основать контору фирмы, раз он освоился в Исе и завел полезные связи. Еще он должен будет сопутствовать пропаганде веры... он оправдает доверие, он станет работать как лошадь, чтобы возросло дело и чтобы со своей доли он мог часто бывать у Джорет. И, прости его Господь, он утаит знакомство от Корентина...
Когда он ступил на пол в холле первого этажа, его охватило изумление. Входил другой человек. Он узнал эту гибкую фигуру среднего роста, это голубоглазое курносое лицо, эти волосы и юношескую бородку, удивительной чернотой оттеняющие белую кожу. Идущие навстречу юноши остановились и уставились друг на друга.
Томмалтах нарушил молчание.
- Ну, ну! - произнес он. В его исанском звучал беглый акцент. Конечно, это сюрприз, - он ухмыльнулся. - Или что?
Карса вспыхнул.
- Что тебе здесь нужно? - потребовал он ответа.
- Думаю, то же, что ты только что получил. С тех пор как я поселился в Исе, - скотт пожал плечами, - ревновать было бы глупо. Мы оба лишь платим за свое время, вместе с остальными.
- Время?
- Брось, парень, не отняла же у тебя Джорет ум. - Пока мимо них проходили люди, Томмалтах подступил ближе и понизил голос. - Через два года, не считая нескольких месяцев, принцесса Дахут освободится.
- Но за кого же она выйдет? Не за тебя или меня!
- О, сомневаюсь, что она вообще сможет быть с каким-либо мужчиной. Придержи свой гнев! Не серди меня. Ты больше с ней общался, ты, везучая шельма. Будешь ли ты надеяться вместе со мной, что мы окажемся среди тех, кого она одарит своей благосклонностью?
Глава пятая
I
Несмотря на то что комната в базилике Турона, та, что для конфиденциальных совещаний, была наружной, казалось, место где стоял Грациллоний специально было выбрано так, чтобы зрительно его уменьшить. Вполне вероятно, так оно и было. Обычно там находилось десять-двадцать человек. Сейчас он был один, напротив него - двое. Сидящий за столом секретарь, который записывал сказанное, был не в счет. Он был рабом, менее вещественным, чем изображения на стенах. Те были обновлены слоем свежей штукатурки, скрывавшей каких-то изображенных там раньше язычников. Художнику явно не доставало опыта. Костлявые вытянутые образы пристально смотрели большими глазами: Христос в окружении ангелов и святых излучал силу; они судили и осуждали.
Призванный говорить кратко, король Иса стоял перед правителями Терции Лугдунской. Они сидели на стульях, таких высоких и богато украшенных, что могли сойти за троны, на них теплые тоги, вокруг убранство, в старомодности которого ощущалось влияние стиля поздней империи. Грациллоний уже долго стоял на ногах. Войдя с теплой улицы, он обнаружил, что его туника и штаны не годятся для здешнего холода; колени устали, а беспокойство внутри нарастало.
- Ты по-прежнему упрямишься? - спросил губернатор. Тит Скрибона Глабрио был тучным мужчиной, но под челюстями и подбородком скрывалась суровость, более подходившая его мрачному компаньону. - В свете указа августа, врученного тебе для осведомления, запрещено поклоняться ложным богам. Их храмы и доход должны быть конфискованы в пользу государства - ты отказываешься от своего долга поддерживать веру или хотя бы ее принять?
Грациллоний подавил вздох.
- С должным уважением, сэр, - ответил он, - мы обсуждали это на протяжении всего дня. Повторяю, Ис - это суверенная нация. Его закон требует, чтобы король руководил старинными обрядами. Там, в вашей церкви, есть способный священник; я покровительствую ему и его общине; большего я сделать не могу, пока остаюсь королем.
- Вам могут это припомнить, префект.
- Сэр, я знаю. Вы можете меня арестовать. Но снова вам говорю, что тогда? Ис оскорбится. Он выйдет из договора о сотрудничестве, которое, осмелюсь сказать, было бесценным для Рима. Что касается нового короля, то Ис будет действовать так же, как в прошлом, когда терял его не по обряду. Он найдет нового человека, чтобы охранять Лес: купленного раба, бандита-добровольца, ищущего убежище вне закона империи, не важно. Какая-разница, что он будет проводником идей Совета, ведь я не стану вмешиваться и у меня не будет оснований хранить верность Риму. Дадите ли вы Ису отступить в изоляцию, или придете и опустошите его, вы потеряете защиту Арморики.
Квинт Домиций Бакка, уполномоченный, произнес скользящие коварные слова:
- А ведь каким вы оказались предприимчивым, Грациллоний? Потворствуете торговле с варварами в Ибернии. Я трижды писал вам, объясняя, как приток золота расстраивает имперскую политику, побуждая людей не пользоваться денежным обращением, установленным августом, обходить нормальные коммерческие каналы, уклоняться от налогов, попирать правила и с возрастающей частотой стараться избегать тех жизненных установок, к которым призывал Господь. Но вы не пресекли подобную деятельность.
- Сэр, вы получали мои донесения, - ответил Грациллоний. - В отношении контрабанды я сделал все, что мог, но я по-прежнему считаю, что важнейшая работа ваших морских патрулей состоит в том, чтобы защищать от пиратства и поддерживать моряков в нужде. А не в том, чтобы задерживать купеческие суда. Между тем, путешествуя, я видел, как процветают соседние народы Арморикскис племена, - насколько их становится год за годом все больше. Люди здоровы, сыты, хорошо одеты и под кровом...
- Тихо! - вмешался Глабрио. - Мы знаем о вашей деятельности в западной части полуострова, намного превышающей данные вам наказы. Какие цели вы преследуете?
Грациллоний окаменел. В нем разгоралась злость, выжигающая усталость. Тем не менее он тщательно подбирал слова.
- Сэр, я пояснял снова и снова, и не сегодня, а в письмах и во время посещений вашему предшественнику. Не могу понять, почему вы настаиваете. Что же, я знал, о чем вы станете спрашивать, и пришел, готовый ответить. Апулей Верой предостерег его четыре года назад, и неоднократно впоследствии; он спрашивал самого себя и обдумал свои открытия. - Я сделал это в первый же час нашей беседы. Зачем вы заново меня протаскиваете через объяснения очевидного - я потерял счет тому, сколько раз, какими способами - без малейшего отдыха, не притронувшись к принесенным для вас закускам? Вы хотите меня измотать? Сэр, вы напрасно теряете время. Однажды меня допрашивали под пытками, и это тоже было пустой тратой времени, по той же самой причине. Просто мне нечего больше сказать.
Глабрио вспыхнул.
- Ты дерзишь?
- Нет, сэр. Я правдив, каким и должен быть солдат. Я являюсь еще центурионом Второго легиона.
- А-а-а, - промычал Бакка. На его губах играла едва заметная улыбка. Верно замечено. К тому же ты не грубоватый ветеран, которого из себя строишь. Но это мы уже знаем, не так ли?
Внутренне Грациллоний успокоился. Они благосклонно восприняли, эти двое, его напоминание о том, что их авторитет касался гражданских дел. Его позиция в Исе всегда была направленной, сомнительной, особенно после падения назначившего его Максима. Должность охватывала и военные, и дипломатические функции. Чтобы его отстранить, необходимо было бы официальное мнение или но крайней мере согласие правителя и, вполне может быть, людей, стоящих выше по званию, возможно Стилихона. Неужели эти персонажи действительно думали, что могут принудить его к чему-либо?
- В твоем недовольстве тоже есть определенная справедливость, продолжал Бакка. - Мы могли быть невнимательны. Губернатор, может, отпустим этого человека по особому случаю? Мне нужно поговорить с вами наедине о некоторых других вещах.
Глабрио, прежде чем ответить, сделал вид, что раздумывает:
- Замечательно. Можете идти, Грациллоний. Будьте готовы к дальнейшим беседам завтра; если я решу, что это необходимо. Прощайте.
Грациллоний отдал честь.
- Спасибо, сэр. Прощайте. - Он повернулся и промаршировал на улицу, уверенный, что победил сегодня - во всяком случае, на данный момент - и скоро отправится домой. Префект слишком устал, чтобы радоваться.
Когда за ним закрылась дверь, Глабрио повернулся к Бакка и задал вопрос:
- Ну, и что же ты хочешь обсудить?
- Я сказал, что наедине, - ответил поверенный и отослал секретаря. После чего склонил свои заостренные черты к начальнику и продолжил: - Этот парень говорил правду. Я наводил справки фактически с того дня, как мы вступили в должность. Единственная причина, по которой его надо было вызвать, это прикинуть его величину. Она внушительная.
- Согласен, - нахмурил брови Глабрио, - не думаю, что это хорошо.
- Я тоже. Что в конечном счете может случиться с нашими карьерами, с нами самими, в том случае если Ис останется независимым, со своим влиянием, растущим с каждым прошедшим годом? Теперь это во многом работа Грациллония. Я уверен, что у него нет желания становиться вторым Максимом. Он просто сделал Ис - чужой, языческий Ис - необходимым для обороны и процветания империи. Если Рим его разрушит, то отрежет целый бастион, который для него сам и выстроил. А пока деятельность и само существование Иса разрушает империю. - Бакка рассмеялся. - Прости мне смешанную метафору, но это и впрямь Гордиев узел.
- Первый Гордиев узел Александр разрубил.
- Ты думаешь о том, чтобы убрать Грациллония? Держу пари на множество солидов, что любая подобная попытка потерпит неудачу. Его эскорт, старые римские легионеры и молодые исанские моряки, они хорошо следят за своим королем. Удачная будет попытка или нет, но они выяснят, для чего она предпринималась. В сущности, я боюсь, что даже случайная его смерть вызовет предположения, что мы поручили это сделать. Нет, друг мой, нам лучше особенно позаботиться о том, чтобы Грациллоний вернулся цел и невредим.
Глабрио поерзал на стуле своим широким основанием.
- Я тебя знаю, - прорычал он, - ты что-то задумал. Не будь нерешительным, как обычно. Я голоден.
- Ну, тогда, - сказал немного чопорно Бакка, - у меня есть агенты, которые следят за тем, что происходит, а за самыми интересными нитями я слежу сам.
Недавно из Иса приехал оппозиционер, который ведал довольно большими делами, пока Грациллоний его не сместил. Мы разговаривали пару раз, я и он. Сегодня я приказал, чтобы он пришел к базилике и ждал нашего вызова. Послать за ним раба?
Гордо стоя перед римлянами, Нагон Картаги говорил:
- Конечно, я хочу смерти этого негодяя. Естественно, я думал о том, как это сделать.
- Помни, - сказал Глабрио, - мы не должны оттолкнуть Ис. Мы должны подчинить город.
Нагон кивнул.
- Верно. - Латынь у него была ужасной, но понятной и совершенствующейся с каждым днем. - Обратите его в христианство. Я имею в виду христианские заповеди, сэр. Но если вы не хотите захватывать Ис - а после этого останутся одни руины, - что ж, вам придется послать собственного человека, чтобы убить Граллона. Пока он будет королем, он будет сотрудничать с вами, постепенно меняя обычаи.
Глабрио стукнул по своему чисто выбритому двойному подбородку.
- Нам следует тщательно все обдумать, - сказал он, - хотя мы и способны тайно управлять действиями короля. Поможет то, что Грациллоний серьезно укрепил королевскую власть.
- Проблема в том, - предостерег Нагон, - что получить королевство можно, только убив в Священном лесу Граллона, а в битве он - тролль. Давно ли кто-нибудь осмеливался бросить ему вызов? Невзирая на то, что он нарушил закон и пощадил того человека. Следующего он не пощадит; а между тем он тренируется. Так говорят.
- Более того, - сказал Бакка, преимущественно для Глабрио, авантюристы, преуспевшие в победе над Грациллонием, вовсе не обязательно будут теми людьми, которых мы хотим видеть в Исе. Что мы о нем будем знать заранее, как его удерживать? Какие награды можем пообещать за его сотрудничество, превышающие те, что он найдет там себе сам?
- К тому же, - беспокоился губернатор, - если мы пошлем верного человека, как мы узнаем, что он победит?
- Ряд людей, - сказал Бакка. - я заглядывал в исанский закон. Он не похож на древнее правило на озере Неми в Италии. Наш гость оказался тем более полезным в прояснении некоторых тонкостей. Король обязан встречать каждого, кто бросит вызов. Если он слаб или сильно ранен, то бой откладывается до тех пор, пока ему не станет лучше. А если противник появляется каждый день, без остановки, сильные и натренированные люди, без страха перед смертью, - день за днем, день за днем, до тех пор, пока его меньшие ранения и усталость не накопятся, - тогда с ним будет покончено.
Глабрио хрюкнул.
- Прекрасная идея. Скажите, где мы найдем столько сговорчивых воинов?
- Я могу! - крикнул Нагон. - Я знаю!
- В самом деле? Что же, подумай, прежде чем их назвать. Люди в Исе не тупые. За исключением присутствующих, они кажутся довольно преданными королю Грациллонию. Такой наплыв натренированных вояк, как вы предлагаете, - нет, будет слишком очевидно, что это подстрекательство Рима. Эффект будет такой же, как если убить его в его же городе. Или хуже, так как победитель, наш человек, столкнется с конституционным кризисом, как Брут после того, как встретил Цезаря на мартовских идах. Последствии не предугадать.
- Маневр не обязательно должен быть столь очевидным, - хладнокровно ответил Бакка. - У Нагона была блестящая идея.
Стоя перед ними, исанец поднял палец. Мстительность превратила его глаза в льдинки.
- Сначала вы можете кого-нибудь потерять, - признал он. - Но задолго до этого у вас будет победитель, которого мы - вы - Рим может использовать, и все будет выглядеть абсолютно естественно. Слушайте...
В конюшне, Грациллоний подошел к своему жеребцу. Затем он оседлал Фавония и помчался во весь опор по направлению к монастырю. Он хотел воззвать к Мартину. Безо всякого сомнения ему придется подождать, пока пройдут религиозные обряды, но по крайней мере потом он насладится обществом честного человека.
II
Ya Am-Ishar, ya Baalim, ga'a vi khuwa
Зубр поднял голову. От его рогов отражалось солнце и жаром сбегало по крупным плечам. Коровы и телята под его опекой продолжали щипать траву на поляне.
Aus-t ur-t-Mut-Resi, am'm user-t
Юное лето наполняло лес зеленью и благоуханием. Жужжали пчелы, нарушая полуденную тишь не более, чем шепот теней. Бык сощурился, склонил голову, расположился отдохнуть.
Белисама, Мать Снов, навей на него сон, пошли своего слепого сына затуманить его ум и свою дочь, ступни которой, это кошачьи лапы, которые поведут вперед его дух.
Голова быка поникла. Он спал.
За порослью скрывавших ее молодых деревьев Дахут опустила руку, которой указывала на зверя при произнесении заклинания.
"Я это сделала, - дышала она, наполовину не веря. - Сила проникла в меня, сквозь меня, и ... и в то пространство, где я была не я, или я была выше самой себя".
Форсквилис кивнула.
- Ты обладаешь даром в полной мере, настолько, насколько мы тебя учили, - довольно сообщила королева. - Когда я впервые пыталась накинуть сеть дремоты, мне это не удалось, и во второй раз так же. Но ты...
Она остановилась, потому что девушка помчалась, огибая маленькие деревца, промеж двух исполинов, на полянку и в солнечный свет. Там, ликуя и радостно смеясь, Дахут вскочила на спину быку, схватила его за рога,
Раскачиваясь, она словно ехала на нем верхом. Ее распущенные волосы ниспадали так, что накрывали ее до кончиков сандалий. Коровы сонно ее разглядывали, затем одна встревожилась и неуклюже пошла по направлению к девушке. Она соскочила с быка и стремглав понеслась назад под сень леса. Корова вернулась к своему теленку.
Форсквилис схватила ее за плечи. От гнева лицо королевы побледнело больше обычного и углубились маленькие морщинки, в последнее время появившиеся вокруг глаз и рта.
- Ты с ума сошла? - задыхалась она. - Ты не знала, насколько крепко он заснул, ни как надолго. Он мог проснуться, и это стало бы для тебя концом, маленькая дурочка: подбросить, проколоть, растоптать всмятку.
- Но он не сделал этого, - ликовала Дахут. - Я не боялась, что он проснется. Ему бы не позволили боги.
Ярость Форсквилис сошла на нет.
- Ты и впрямь так тщеславна? Берегись. Они и прежде находили случай отречься от смертных, которых когда-то любили, и послать их на верную смерть, - она помедлила. - Моя вина, может, моя ошибка. Я должна была провести испытание на меньшем, возможно, на усыплении воробьев или полевок. Но я позволила тебе себя переубедить...
- Потому что я рождена для Силы, и ты это знаешь!
- Пойдем, - сказала Форсквилис, - нам лучше отправиться назад, чтобы вернуться в город еще засветло. - Они прошли несколько лье на восток, за пограничные камни, прямо на территорию озисмиев. В глубине земель Иса, в Нимфеуме, были леса, по те хранили в себе слишком много тайн, слишком странные у них были покровители, для того чтобы ученица ведьмы рискнула нарушить их покой.
Бок о бок королева и весталка шли к месту остановки их эскорта. Под деревьями раскинулись кусты, где паслись такие же животные, как тс, что им встретились. Под ногами шуршали прошлогодние листья. Иногда пропорхнет птичка по испещренной бликами тени, летящая к птенцам в гнезде или наоборот.
- Ты должна научиться быть осторожной, дорогая, - немного погодя вздохнула Форсквилис. - Да и поскромнее. Рядом с тобой даже рысь покажется осторожной и кроткой.
Дахут вспыхнула.
- Не тогда, когда она в клетке и страстно желает свободы. - Она вскинула яркую голову. - Знаешь ли ты, что я никогда не была дальше от отцовского дома, чем за это жалкое однодневное путешествие? Почему отец не возьмет меня с собой в Турон?
- Не вини его. Он бы с радостью это сделал, но мы, Девять, велели ему не уступать. Ты слишком долго отлынивала от обязанностей в храме. Он не раз показывал тебе Аудиарну.
- Этот тоскливый ночной горшок носит название города; нет, не города, деревни, обнесенной стеной, и кругом ни одного римлянина, кроме нескольких солдат, да и те местные жители.
- Ты преувеличиваешь. Ты часто так делаешь.
- Снаружи ждет целый мир! Ах, клянусь, это случится с наступлением новой эры.
- Всему свое время, - посоветовала Форсквилис. - Владей собой. Сегодня ты сидела верхом на зубре. Когда ты объездишь свое собственное сердце по мудро выбранным дорогам? Оно способно убежать от тебя.
- Нет, это я решаю, когда мчать во весь опор... Тихо! - Дахут схватила Форсквилис за руку и остановила. - Гляди.
Перед ними была еще одна полянка, где бил родник. Здесь тоже молодая поросль по краям прятала женщин, от посторонних взглядов. Лошади щипали травку, полдюжины мужчин лениво разгуливали. На них сиял металл. Это были легионеры Грациллония, охрана двоих королевских особ на этой прогулке. Они неохотно повиновались приказу королевы подождать, пока они с весталкой пойдут вперед пешком.
Во взгляде Дахут сверкнуло озорство.
- Слушай, - сказала она шепотом, - замечательной шуткой было бы произнести заклинание, чтобы они заснули. Потом можно было бы обсыпать их муравьями с того холма.
- Нет! - воскликнула изумленная Форсквилис. Она вынудила девочку смотреть прямо на нее. - Это еще хуже, чем сыграть неприятную шутку над теми, кто заслуживает нашей награды. Низменное применение Силы, насмешка над богами, которые ее даровали. О, Дахут, помни, что ты смертная.
Принцесса пожала плечами, криво улыбнулась и последовала дальше. Когда она стала видна солдатам, улыбка стала ослепительной, и она отвечала на их оживленные приветствия ливнем воздушных поцелуев.
Подошел Будик. Когда он неловко поклонился, к его светлой коже прилила кровь.
- Удачно ли вы завершили свои дела, моя госпожа?
- На удивление хорошо, - пропела Дахут, - и теперь можно возвращаться. Давайте выедем на дорогу и пришпорим наших коней.
Легионер встал на колено и сложил руки ступенькой. Казалось, будто вес, который он поддерживал, был священным.
III
Федерих франкский содержал обширное поместье в нескольких милях от Кондат Редонум. Обрабатывал землю как ему нравилось; римляне уже давно решили, что благоразумнее смотреть на свой закон сквозь пальцы, чем пытаться насаждать его среди лаэтов. Когда огонь истребил его дом, он построил его заново на скале, поскольку разбогател.
Вот почему вождь готов был оказать путнику не больше гостеприимства, чем того требовала его честь, - место в нижней части стола и плита на полу для ночлега. Не попрошайка, но одет просто, хотя и на лошади. Не калека, невысокий, но крепкий, странник был вооружен лишь римским мечом пехотинца, и казалось, привык к нему не больше, чем к верховой езде. Когда он попросил позволения поговорить наедине с хозяином, Федерих начал гоготать. Тогда парень протянул доверительное письмо. Федерих узнал печать и не потрудился позвать слугу, чтобы тот прочел ему текст.