- Знаю одного мужчину. За ним ходит черненький, или, как он его называет, кибир. Куда бы этот товарищ ни пришел, в какую бы компанию ни забурился, его кибир, пока всем не раздаст щелбаны, не успокоится. Я к чему веду? Всю ту потустороннюю братию привлекают не только люди, но и предметы. Особенно произведения искусства. Так что ничего особенного нет, если мои восковые фигуры привлекают существ из потусторонних миров, которые и наводят весь этот шорох вокруг них.
- Ах вот оно что! А, значит, сами фигуры двигаться не могут?
- Самостоятельно? Никогда!
- Ни улыбаться, ни моргать, ни шевелиться, ни тем более бродить по коридорам музея?
- Ни при каких обстоятельствах! Зрительную иллюзию движения фигур создают существа из параллельных миров, поскольку некоторой техникой перемещения пространства они все-таки владеют. В этом им не откажешь. Но не более того.
- Но я своими глазами видел фильм о ваших восковых фигурах: они вытворяли много странного еще задолго до того, как были отлиты полностью.
Кузнецов улыбнулся.
- Но это же рекламный трюк. Насколько мне известно, дирекция музея за этот миф перечислила Петербургскому каналу немалые деньги. Все это делалось для привлечения публики в выставочные залы. Неужели не понятно? Чем больше сплетен вокруг восковых фигур, тем больше народу придет на них посмотреть. Арифметика здесь несложная. Так что если утром фигуры оказываются не на месте, то с этим вопросом, пожалуйста, к администратору, а не ко мне. Кстати, Олег большой мастер на подобные фокусы. Судите сами, из всех администраторов у него самый большой сбор.
- А ведь сплетня, что восковой Берия убил сторожа, - это реклама! озарило следователя.
- Еще какая! - утвердительно кивнул Кузнецов.
И со стола свалилась палитра с красками.
17
По возвращении из Питера Карасев, не заезжая домой, отправился в гостиницу "Советская", где снимал номер петербургский администратор восковых фигур. Шеф оказался прав. Действительно, нужно перепроверить его алиби. Темнит что-то Олег Смирнов со своей выставкой.
Особенностью этой гостиницы было то, что весь восьмой этаж приватизировали местные девицы непуританских нравов. Карасев много слышал о прогрессивном новшестве, но самому там бывать не доводилось. Теперь появился повод увидеть все воочию, тем более что и время позволяло.
Поднявшись на лифте на восьмой этаж, следователь направился в полупустой буфет, где увидел Женю Городецкого с оператором. Они сидели за шатким столиком и тихо попивали водку. На столе у них лежала огромная коробка из-под сапог.
- Женька, привет! Ты как оказался в этом злачном месте?
- Я-то по заданию редакции. А ты?
- Я по служебному делу.
- Сейчас это называется служебным делом? - усмехнулся Женька. - Хотел бы я знать: сюда кто-нибудь добровольно ходит? Эх, поспешили девицы с приватизацией этажа.
Городецкий повертел головой и обратился к двум заспанным буфетчицам за стойкой:
- Бабоньки, когда девчонки будут?
- Ждите, должны быть, - ответила одна.
- Мы уже минут сорок ждем, - пожаловался Женька. - Как при социализме! Эх! Мы уже из трехсот рублей, которые мне выделили в редакции на девушку, восемьдесят пропили. Кстати, познакомься, это мой оператор Серега.
- А почему он без камеры?
- Тсс, - Женька указал глазами на коробку из-под сапог, и Карасев увидел на ее торце аккуратно вырезанный кружок.
- Все ясно, скрытая камера?
Карасев кинул взгляд на оператора. У него были длинные, слипшиеся волосы, жеваный джемпер и совершенно остекленевший взгляд. Да и сам он уже был совсем стеклянным.
- Он сумеет в таком состоянии снять? - шепнул Карасев телезвезде.
- Он снимет в любом состоянии! - гордо ответил Городецкий. - Скажи, Серега?
Серега дернулся на стуле и живо затараторил по-английски. Буфетчицы переглянулись, и одна другой с почтением пояснила:
- Иносранец...
- Ты не обращай на него внимания, - махнул рукой Городецкий. - Его и трезвого ни черта не поймешь. Главное, чтобы работу знал. А он ее знает. Эх... Мы здесь уже три дня кантуемся. Кстати, у тебя сотовый при себе? Дай хоть жене позвоню.
Карасев протянул "мобильник".
- Телефона у нас нет, - продолжал Евгений, набирая номер, - поэтому приходится звонить соседям... Алло! Тетя Валя, это я, Женя! Позовите, пожалуйста, Вику! Только побыстрей, я звоню с сотового. Наверх не ходите! Постучите по батарее!
Сейчас прибежит как миленькая, - подмигнул Евгений. - Слышу, уже бежит! Вика, Вика! Это ты? А это я! - обрадовался Женька. - Ты не беспокойся. Я немного задержусь. Да-да, по работе. Я сижу в публичном доме. Жду, когда жрицы придут. Скоро должны быть! Не беспокойся, я быстро кончу!.. Что? Не понял! Черт, прервалось... Дай-ка еще наберу! Хотя фиг с ним. Предупредил, и ладно.
- Ты хочешь снять фильм о нелегкой судьбе девушек в глубинке? - с улыбкой спросил Карасев.
- На кой черт мне их судьба? - криво усмехнулся друг детства. Чиновника пасем... Мылова, заместителя мэра...
- Выполняешь заказ?
- Естественно.
- За определенную мзду?
- Не бесплатно же!
Городецкий был уже достаточно пьян, но язык его не запинался. И дикция еще вполне соответствовала. "Что значит профессионал! - позавидовал Карасев. - Сколько бы они ни пили, эти гидролизные телевизионщики, а в кадре всегда как огурчики".
- Кстати, Берестов приехал! - поделился новостью Карасев.
- Да ты что! - встрепенулся Евгений.
Он похлопал оператора по плечу.
- Берестов приехал, Серега! Я тебе о нем рассказывал. Он был редактором детской газеты "Слеза младенца". А мы с Тарасом были юнкорами. Эх, и классная была житуха!
Но оператор уже утух. Он уткнулся носом в стол и захрапел. Буфетчицы снова переглянулись. Они пошептались о чем-то, и у обеих округлились глаза.
В это время в буфет, наконец, вплыла первая ночная бабочка. Она была весьма потрепанного вида, в кожаной куртке и с фиолетовыми волосами. Увидев парней, бабочка жеманно отвела глаза и облокотилась о стойку буфета.
Женя осмотрел ее с ног до головы и поморщился. Он наклонился к Карасеву и шепнул на весь буфет:
- Слушай, если ноги иксом, насколько можно сбить таксу?
Карасев пожал плечами. Городецкий тяжело вздохнул.
- Эх, лучше бы я пошел на юридический...
Вошла еще одна девица. Она была с осветленными волосами и застенчивым взглядом. Вторая девушка проделала ту же процедуру, что и первая, жеманно облокотившись о стойку и повернувшись к парням спиной. Евгений осмотрел и ее с ног до головы и с тревогой прошептал однокласснику:
- Если все девицы будут такого уровня, боюсь, клиента мы сегодня не дождемся. У одной ноги иксом, у другой игреком. Они тут все что ли... с математическим уклоном?
Евгений поднял глаза к потолку и принялся что-то подсчитывать.
- Сколько будет от трехсот отнять восемьдесят?
- Двести десять! - улыбнулся Карасев.
- Минус еще сорок.
- Почему еще?
- Потому что мы с тобой сейчас возьмем бутылку.
- А на девушку потом хватит? - забеспокоился Карасев.
Одноклассник угрюмо покосился на ноги девиц и сказал:
- Не только хватит, но, я думаю, еще сдача будет.
Городецкий тяжело поднялся, подошел к стойке и, раздвинув девушек, потребовал бутылку водки. В эту минуту в буфет вошла Эллочка Людоедка. Ее Карасев знал в лицо, поскольку неоднократно видел в отделении. Формы блудницы были довольно пышные, взгляд томный, однако зубы настолько белые, что она походила на хищницу. Это прозвище - "Людоедка" - как нельзя лучше шло ей. У Городецкого она почему-то вызвала смертельную тоску. Получив свою бутылку, он тряхнул за шкирку спящего оператора и сказал громко:
- Проснись, нам надо принять допинг! Клиент уже на подходе.
Оператор вскочил со стула, схватил со стола коробку и начал затравленно озираться.
- Кого снимать? - спросил он.
- Их! - подмигнул Городецкий, кивая в сторону девиц. - Сделай несколько планов на перебивку.
- Меня не снимать! - сказал Карасев, поднимаясь со стула. - Мне сейчас нужно удалиться, но, возможно, я еще вернусь.
Карасев подошел к Людоедке и тронул ее руку.
- Таксу знаете? - произнесла она, расплываясь в широкой улыбке. Триста рублей.
- Веди! - приказал Карасев.
И она повела в самый конец коридора.
Номер, в который они зашли, был не очень комфортабельный. На столе пыль, тумбочки обшарпанные, несвежие покрывала. Свет от лампы-бра как-то очень тоскливо разливался по комнате, а в ванной что-то журчало.
Не успели они переступить порог, как Эллочка с резвостью дикой кошки набросилась на следователя. Она сбила его с ног и повалила на широкую кровать. В три секунды были расстегнуты все пуговицы на рубашке и тугой ремень. Девушка уже почти вцепилась зубами в интимную часть мужского туалета, но Карасев остудил ее пыл своим красным удостоверением. Глаза ее сделались круглыми. Людоедка сразу же перешла на "вы".
- Извините, вы мент?
- Мент! У меня к тебе только один вопрос. Ответишь - тебе ничего не будет.
Она грустно поднялась с кровати и тяжело вздохнула.
- Я слушаю.
- Как у тебя прошло со Смирновым из Петербурга? После ресторана, помнишь? Два дня назад...
- А, с Олежкой? - искривила рот. - Никак не прошло.
- Что значит "никак"? После ресторана вы поднялись с ним в номер. Время было около десяти.
- Поднялись. А что толку? Ну вошли мы в номер. Он посмотрел на часы и сказал: "Подожди, я сейчас приду". И убежал. Я прождала его до половины двенадцатого, а он так и не пришел. Обманул.
- Ты ему в номер звонила?
Людоедка развела руками и отрицательно качнула головой. В ту же минуту Карасев покинул разочарованную Эллочку. Выбежав из гостиницы, он мгновенно поймал такси и помчался домой. Войдя в квартиру, Тарас первым делом позвонил шефу.
- Леонид Григорьевич! Мне нужна санкция прокурора на арест Смирнова.
Шеф уже, видимо, спал.
- Я понял, - дремуче ответил он. - Значит, ты думаешь, что все-таки убил администратор?
- Да! Все факты об этом говорят.
- Но фактов, насколько мне известно, ты собрал немного. К тому же у него, кажется, алиби.
- Никакого алиби нет! - горячо воскликнул Тарас. - Он меня ввел в заблуждение. Сказал, что до десяти был в ресторане, и он действительно в ресторане был, его видели, а потом он снял девицу и отправился с нею на восьмой этаж, где якобы пробыл до половины двенадцатого. Это подтвердила дежурная по этажу. Без пятнадцати двенадцать Эллочка расплатилась за номер. Смирнова дежурная не видела. И не могла видеть. Я только что поговорил с Людоедкой. Она рассказала, что, как только они со Смирновым поднялись в номер, клиент тут же ее покинул, но велел ждать. Однако его она так и не дождалась. Ну как, Леонид Григорьевич?
- Это ни в какие ворота не лезет, - тяжело вздохнул шеф. - Неужели администрация гостиницы дошла до того, что официально сдает номера проституткам? Причем за почасовую оплату взимает дежурная по этажу! Тарас, когда закончишь с убийством, займешься гостиницей. А что касается Смирнова... - Леонид Григорьевич задумался, - ты это... не торопись с санкцией. Сначала с ним поговори. Никуда он не денется. Чтобы убить человека, нужен серьезный мотив. А у него, насколько мне известно, такого мотива нет. То, что они повздорили из-за Берии, - это ерунда, а не мотив.
- Мотив в другом! - воскликнул Карасев. - Убийство не с целью мести, а с целью рекламы!
- Что за чушь! - удивился шеф.
- Никакая это не чушь, Леонид Григорьевич! Я говорил с создателем этих восковых фигур, и он мне сказал, что Смирнов мастер на подобного рода трюки. Ажиотаж вокруг своей экспозиции Смирнов создает сам. Все эти сказки, будто фигуры оживают по ночам, придуманы самим Смирновым. Их цель заманить народ на выставку. Так что у меня все основания полагать, что убийство сторожа совершено в рекламных целях.
- На это способен только сумасшедший.
- Смирнов и есть сумасшедший. Возможно, и справка имеется. Я запрошу петербургский психдиспансер...
- Вот что, Карасев, - перебил шеф. - Прокурора пока не дергай. Завтра вызови Смирнова по повестке и возьми с него подписку о невыезде. А сейчас спать! Будь здоров.
В трубке послышались короткие гудки, и Карасев подумал, что сегодня шеф какой-то очень скептичный. Позднее время, что ли, действует? Карасев посмотрел на часы и покачал головой. Еще только одиннадцать. Детское время. Он доплелся до холодильника, открыл его и глубоко вздохнул. Вот черт! Когда он, наконец, займется домашним хозяйством или женится? "Завтра!" неуверенно ответил внутренний голос, и Тарас отправился спать.
18
По случаю первого допроса Тарас лично руководил уборщицей по очищению собственного кабинета от ненужной документации. В кладовке на первом этаже были удачно пристроены все четыре печатные машинки "Башкирия", однако сейф сдвинуть с места не удалось. Бог с ним! Может, еще пригодится. Хотя вряд ли. Взяток в этом захолустье не дают.
Смирнов пришел с получасовым опозданием. Он был растерян и удивлен. После минутного топтания у порога питерский администратор прошел в кабинет, уныло опустился на стул напротив следователя и тяжело вздохнул.
- Я так и думал, что этим когда-нибудь кончится, - пробормотал он чуть слышно и кисло улыбнулся.
- Предупреждаю, за дачу ложных показаний вы будете привлечены к уголовной ответственности, - произнес сурово следователь. - Подпишите, что ознакомлены.
Смирнов покорно подписал протокол и виновато склонил голову.
- Рассказывайте, если у вас есть что рассказать, - произнес следователь, впиваясь в администратора взглядом.
- Ну что ж, - сокрушенно вздохнул Смирнов. - Рассказываю все как на духу. История тут простая: мать у меня музейный работник, отца, можно сказать, нет. Когда он от нас ушел, мне было пять лет. Сами понимаете, что на зарплату младшего научного сотрудника не очень-то разживешься. Сколько себя помню, всегда мы жили бедно. И дернул же меня черт пойти по ее стопам. Я закончил тот же институт, что и мать. Устроился работать в тот же музей, в котором всю жизнь проработала она. Словом, сменил ее на боевом посту, на свою голову.
Смирнов горько усмехнулся и покачал головой.
- Это ж надо! Ничему меня жизнь не научила. Нищенство у нас стало вроде семейной традиции. Знаете, вот купишь батон - и уже тревога: а хватит ли на хлеб завтра? Так и пересчитываешь каждый вечер свои несчастные гроши в кошельке. Подрабатывать я подрабатывал: и дворником, и сторожем - и все равно не хватало. Женился опять-таки не на какой-то девушке из высшего общества, а на сотруднице музея. Потом я уже стал соображать, что с нищетой нужно бороться так же, как с кишечными паразитами, причем любыми способами. Правильно говорил Достоевский: "Нищета - эта порок". Его нужно вырезать из сознания, как раковую опухоль, потому что нищета не оставляет в человеке никакого достоинства. Нищие - это люди без достоинства. А без достоинства нет человека.
Смирнов перевел дух и грустно посмотрел следователю в глаза.
- Вы меня понимаете?
- Да-да, продолжайте.
- Вот тут и подвернулась должность выездного администратора музея восковых фигур. Тут уже заработок зависел не от ставки младшего научного сотрудника, а от того, сколько людей посетят мою выставку. Я понял, что это шанс вырваться из нищеты. Я пришел домой и долго размышлял над тем, как привлечь внимание публики к экспозиции, которая переходит под мое начало. И придумал! Придумал легенду, что мои восковые фигуры по ночам оживают. Собственно, не столько придумал сам, сколько меня надоумил их создатель, Жора Кузнецов. Он мне сказал, что эти восковые куклы намагничены на всякую потустороннюю нечисть, поэтому осталось только придумать какую-нибудь нелепицу про их хождение по ночам и распространить через средства массовой информации. Чем нелепее будут слухи, тем больше в них будут верить. Такова особенность человеческой натуры.
- Так-так, - заиграл пальцами Карасев. - Продолжайте.
- Пригласили мы телевизионщиков, заплатили им. Они и сняли всю эту нелепицу с пропаданием голов и топотом по ночам в мастерской.
- А кто же действительно топал?
- Да никто не топал. Комментировали вообще не соседи, а наши друзья. Все выдумано! Абсолютно все! Топот сапог, шарканье туфель, музыка. Про сработки второго рубежа сигнализации тоже мы придумали. Начальнику вневедомственной охраны, естественно, заплатили. У Жоры нет ни второго рубежа, ни первого. У него вообще никакой сигнализации нет и никогда не было. Какой дурак сунется в его мастерскую?
- То есть обман с рекламной целью?
- Ну я не знаю, можно ли это назвать обманом. Скорее, уловка для привлечения внимания населения к культурно-историческим ценностям России. Сейчас все так делают. Причем большинство привлекают не к культуре, а наоборот - к антикультуре. Работает целая индустрия по облапошиванию бедных граждан. А мы разве облапошиваем? Всего лишь показываем то, что рекламируем. Не ваучер же, наконец, с двумя "Волгами" мы обещаем. Словом, прием, который мы применяли, не так уж и нов.
- Значит, фигуры по ночам перемещали вы?
- Не конкретно я, а ночные сторожа. За определенную мзду, естественно. Знаете, это очень действенно. Пару раз сдвинул фигуру с места - и поползли слухи. Во всех городах, в которых мы побывали, я платил ночным сторожам за перемещение фигур и за то, чтобы держали язык за зубами.
- А здесь кому вы платили?
- Здесь я договорился с Коробковым. Он очень активно взялся за дело. Но, к моему удивлению, и после других дежурств некоторые восковые фигуры находили не на месте. Хотя другим я не платил. Очень активные здесь сторожа. Больше нигде таких не встречал. Некоторые так старались, что я стал опасаться за свою экспозицию. Представляете, однажды прихожу, а платье великой княжны Марии залито вином. Да я вам уже это рассказывал.
Карасев понимающе закивал.
- А вам не приходило в голову, что фигуры движут не сторожа?
- А кто же еще их может двигать? - удивился Смирнов.
- Ну, скажем... сами.
Смирнов улыбнулся.
- Ну вы же, Тарас Александрович, образованный человек. Как вы можете предполагать такую чушь?
- Значит, восковой Берия сам не мог убить Локридского?
- Да, конечно же, нет! - воскликнул Смирнов.
- Почему же у него на пальцах оказалась кровь?
- Ясно почему: намазали!
- Кто и с какой целью?
- Кто - не знаю. А цель понятная: запутать следствие.
- Значит, сторожа все-таки убил реальный человек?
- Естественно.
- Из музея?
- Ну откуда же мне знать, в конце концов! - Глаза Смирнова беспокойно забегали. - Не думаете же вы, Тарас Александрович, что сторожа убил я? Ну дурачить публику я еще могу - с целью рекламы, но убить - никогда! И зачем мне убивать?
- С целью той же рекламы, - произнес следователь.
Администратор вздрогнул.
- Что вы такое говорите? Как это возможно? - заволновался он.
- Очень даже возможно, - напирал Карасев. - В наше время все возможно. Тем более вы сами только что сказали, что в борьбе с нищетой хороши любые средства.
- Но не до такой же степени! - замахал руками Смирнов. - Обманывать это одно, а убивать - совсем другое. И потом, у меня алиби.
- Кстати, о вашем алиби. Будьте добры, напомните, где вы были третьего октября с десяти до половины двенадцатого вечера. Только не забудьте о документе, который вы подписали в начале допроса.
- Я был в гостинице "Советская".
- Сначала в ресторане, а потом вы поднялись в номер с некой Эллочкой. Так?
- Все именно так.
- Сколько времени вы пробыли с Эллочкой?
- Извините, но это дела личные. Такие вопросы даже задавать как-то неприлично.
- Неприлично, потому что вам нечего ответить. Я за вас отвечу. Вы пробыли с ней около минуты. Потом посмотрели на часы - на них было десять и покинули ее. Так?
Прежде чем кивнуть, Смирнов долго раздумывал. Он минуты три, не мигая, смотрел в пол, затем тяжело вздохнул и осипшим голосом произнес:
- Все так. Но даю вам честное слово, что из гостиницы я не выходил.
- Кто это может подтвердить?
- Никто.
- Так куда же вы отправились?
- К себе в номер.
- Почему?
- Я вспомнил, что мне должна позвонить жена.
- Она позвонила?
- Нет, - Смирнов положил локти на стол и уткнулся лбом в собственные кулаки. - Это трудно объяснить. У нас с женой очень сложные отношения... Понимаете? Я ей никогда не изменял. А тут решил. Перед этим мы поссорились по телефону.
- И вы с досады решили снять проститутку?
- Поверьте, первый раз в жизни! - прохрипел Смирнов, поднимая свои мутные глаза на следователя. - Никогда раньше я близко не подходил к проституткам. Да у меня и денег на них не было. А тут снял и понял, что люблю только свою жену. Так мне стало вдруг больно. Зашли мы с этой Эллочкой в номер, а перед глазами жена, как живая. Ну я и ушел... Понимаю, что звучит глупо и неправдоподобно, но, клянусь Богом, я не убивал.
- Все факты против вас, - покачал головой Карасев. - И мотив у вас есть. И то, что пальцы Берии оказались вымазаны в крови, и магнит оказался у него в кармане, и ваши слова, что душа Берии поблизости и она найдет способ отомстить, - все это работает на раскрутку вашей выставки. Скажите, кому еще нужны эти слухи, кроме вас?
Смирнов ничего не ответил. Он обреченно покачал головой и прошептал:
- Я всегда знал, что кончится именно этим...
- Мы вас задерживаем до выяснения обстоятельств дела, - произнес сурово Карасев и поднял телефонную трубку.
19
- Не поторопился со Смирновым? - спросил на второй день Леонид Григорьевич, зайдя в кабинет к Карасеву.
- По закону имею право.
- Как бы тебе с этим правом не сесть в лужу. У тебя еще какие-нибудь факты имеются, кроме собственных догадок: отпечатки пальцев, например, кровь на одежде, наконец, свидетель, который видел Смирнова, входящим в музей за десять минут до убийства?
- Есть свидетельница в гостинице, которая может подтвердить, как за час до убийства он вышел из ее номера.
- И все?
- Пока да!
Шеф покачал головой.
- Рисковый ты парень, Карасев. Ну давай допрашивай, а я послушаю. Не забудь спросить, куда он отправился, когда покинул свидетельницу!
Леонид Григорьевич примостился в углу на стуле, и в ту же минуту раздался телефонный звонок. Звонил дежурный:
- Тарас Александрович, к вам пришли с телевидения. Пропустить?
- По какому вопросу?
- По убийству сторожа в музее.
- Никаких интервью до полного прояснения обстоятельств.
- Тарас Александрович, журналист настаивает. Просит передать, что это ваш друг - Евгений Городецкий.
- Передай ему, что сейчас у меня допрос. Если время есть, пусть подождет, - ответил Тарас.
В кабинет ввели Смирнова. Он был сильно помят и взлохмачен. Выглядел весьма уныло. Видимо, первая ночь в КПЗ не пошла ему на пользу.
- Садитесь, Олег Константинович, - кивнул Карасев на стул.
Смирнов покорно сел и вопросительно уставился на следователя.
- Давайте сразу и начнем. - Карасев достал из стола протокол допроса. - Итак, где вы были третьего октября с десяти вечера до половины двенадцатого?
- Я же вам сказал, - устало ответил Смирнов. - Я был в гостинце, у себя в номере.
- А до этого в комнате у проститутки?
- Ну я же вам рассказывал. Мы с ней поднялись, вошли в ее номер, и я сразу же ушел.
- Почему ушли?
Смирнов поднял красные глаза на следователя и с раздражением ответил:
- Раздумал. Устраивает вас такой ответ?
Карасев немного помолчал и решил больше не углубляться в переживания подозреваемого.
- Итак, в десять вы от нее ушли. И куда направились?
- Боже мой, в свой номер я направился.
- Сразу в номер?
- Сразу.
- И больше решили не возвращаться к проститутке?
- Больше решил не возвращаться.
Следователь откинулся на стуле и сощурил глаза:
- Тогда зачем вы ей сказали, чтобы она подождала?
Глаза Смирнова забегали.
- Я знаю, зачем я это сказал? Может быть, для того, чтобы не разочаровывать...
Карасев бросил взгляд на сидевшего в углу шефа. На лице того была улыбка.
- Так-так, - произнес Карасев, сверля Смирнова глазами. - Допустим, все так, как вы сказали. Вы покинули девушку и спустились в номер... Это может кто-нибудь подтвердить?
- Да кто же это подтвердит? Я в номере один. Дежурная по этажу спала. Она не видела ни как я заходил в номер, ни как из него вышел.
- И что же вы с десяти до половины двенадцатого делали в своем номере? Смотрели телевизор?
- Читал книгу.
- Читали все полтора часа?
- Это что же, запрещено?
- Минуточку! - неожиданно вмешался шеф, поднимаясь со стула. - Вы сказали, что дежурная по этажу спала и не видела, как вы входили и выходили.
- Ну да.
- Так, значит, вы выходили?
- А что, из номера запрещено выходить? - обиженно поджал губы Смирнов, поднимая глаза на Леонида Григорьевича.
- Нет, выходить из номера не запрещено, - улыбнулся шеф. - Только потрудитесь вспомнить, для чего и в котором часу вы выходили из номера?
Администратор задумчиво пожал плечами.
- На часы я не поглядел, но... время, кажется, было около одиннадцати. Да я и выбежал-то всего на минуту - в вестибюль на первый этаж, за пивом. Знаете, сушняк начал мучить...
- Понятно, - оборвал шеф. - Вас видел кто-нибудь в тот момент, когда вы спускались в вестибюль за пивом?
- Нет! Меня никто не видел! Кому смотреть? - развел руками Смирнов. После десяти в гостинице все вымирает. Дежурная по этажу спала. По пути мне никто не встретился...
- А продавщица киоска, у которой вы покупали пиво, может вас вспомнить?
- Да дело в том, - замялся Смирнов, - что пива я и не купил. Киоск уже был закрыт. Я вернулся в номер и лег спать.
Карасев с Леонидом Григорьевичем переглянулись.
- Ах вот оно что! А, значит, сами фигуры двигаться не могут?
- Самостоятельно? Никогда!
- Ни улыбаться, ни моргать, ни шевелиться, ни тем более бродить по коридорам музея?
- Ни при каких обстоятельствах! Зрительную иллюзию движения фигур создают существа из параллельных миров, поскольку некоторой техникой перемещения пространства они все-таки владеют. В этом им не откажешь. Но не более того.
- Но я своими глазами видел фильм о ваших восковых фигурах: они вытворяли много странного еще задолго до того, как были отлиты полностью.
Кузнецов улыбнулся.
- Но это же рекламный трюк. Насколько мне известно, дирекция музея за этот миф перечислила Петербургскому каналу немалые деньги. Все это делалось для привлечения публики в выставочные залы. Неужели не понятно? Чем больше сплетен вокруг восковых фигур, тем больше народу придет на них посмотреть. Арифметика здесь несложная. Так что если утром фигуры оказываются не на месте, то с этим вопросом, пожалуйста, к администратору, а не ко мне. Кстати, Олег большой мастер на подобные фокусы. Судите сами, из всех администраторов у него самый большой сбор.
- А ведь сплетня, что восковой Берия убил сторожа, - это реклама! озарило следователя.
- Еще какая! - утвердительно кивнул Кузнецов.
И со стола свалилась палитра с красками.
17
По возвращении из Питера Карасев, не заезжая домой, отправился в гостиницу "Советская", где снимал номер петербургский администратор восковых фигур. Шеф оказался прав. Действительно, нужно перепроверить его алиби. Темнит что-то Олег Смирнов со своей выставкой.
Особенностью этой гостиницы было то, что весь восьмой этаж приватизировали местные девицы непуританских нравов. Карасев много слышал о прогрессивном новшестве, но самому там бывать не доводилось. Теперь появился повод увидеть все воочию, тем более что и время позволяло.
Поднявшись на лифте на восьмой этаж, следователь направился в полупустой буфет, где увидел Женю Городецкого с оператором. Они сидели за шатким столиком и тихо попивали водку. На столе у них лежала огромная коробка из-под сапог.
- Женька, привет! Ты как оказался в этом злачном месте?
- Я-то по заданию редакции. А ты?
- Я по служебному делу.
- Сейчас это называется служебным делом? - усмехнулся Женька. - Хотел бы я знать: сюда кто-нибудь добровольно ходит? Эх, поспешили девицы с приватизацией этажа.
Городецкий повертел головой и обратился к двум заспанным буфетчицам за стойкой:
- Бабоньки, когда девчонки будут?
- Ждите, должны быть, - ответила одна.
- Мы уже минут сорок ждем, - пожаловался Женька. - Как при социализме! Эх! Мы уже из трехсот рублей, которые мне выделили в редакции на девушку, восемьдесят пропили. Кстати, познакомься, это мой оператор Серега.
- А почему он без камеры?
- Тсс, - Женька указал глазами на коробку из-под сапог, и Карасев увидел на ее торце аккуратно вырезанный кружок.
- Все ясно, скрытая камера?
Карасев кинул взгляд на оператора. У него были длинные, слипшиеся волосы, жеваный джемпер и совершенно остекленевший взгляд. Да и сам он уже был совсем стеклянным.
- Он сумеет в таком состоянии снять? - шепнул Карасев телезвезде.
- Он снимет в любом состоянии! - гордо ответил Городецкий. - Скажи, Серега?
Серега дернулся на стуле и живо затараторил по-английски. Буфетчицы переглянулись, и одна другой с почтением пояснила:
- Иносранец...
- Ты не обращай на него внимания, - махнул рукой Городецкий. - Его и трезвого ни черта не поймешь. Главное, чтобы работу знал. А он ее знает. Эх... Мы здесь уже три дня кантуемся. Кстати, у тебя сотовый при себе? Дай хоть жене позвоню.
Карасев протянул "мобильник".
- Телефона у нас нет, - продолжал Евгений, набирая номер, - поэтому приходится звонить соседям... Алло! Тетя Валя, это я, Женя! Позовите, пожалуйста, Вику! Только побыстрей, я звоню с сотового. Наверх не ходите! Постучите по батарее!
Сейчас прибежит как миленькая, - подмигнул Евгений. - Слышу, уже бежит! Вика, Вика! Это ты? А это я! - обрадовался Женька. - Ты не беспокойся. Я немного задержусь. Да-да, по работе. Я сижу в публичном доме. Жду, когда жрицы придут. Скоро должны быть! Не беспокойся, я быстро кончу!.. Что? Не понял! Черт, прервалось... Дай-ка еще наберу! Хотя фиг с ним. Предупредил, и ладно.
- Ты хочешь снять фильм о нелегкой судьбе девушек в глубинке? - с улыбкой спросил Карасев.
- На кой черт мне их судьба? - криво усмехнулся друг детства. Чиновника пасем... Мылова, заместителя мэра...
- Выполняешь заказ?
- Естественно.
- За определенную мзду?
- Не бесплатно же!
Городецкий был уже достаточно пьян, но язык его не запинался. И дикция еще вполне соответствовала. "Что значит профессионал! - позавидовал Карасев. - Сколько бы они ни пили, эти гидролизные телевизионщики, а в кадре всегда как огурчики".
- Кстати, Берестов приехал! - поделился новостью Карасев.
- Да ты что! - встрепенулся Евгений.
Он похлопал оператора по плечу.
- Берестов приехал, Серега! Я тебе о нем рассказывал. Он был редактором детской газеты "Слеза младенца". А мы с Тарасом были юнкорами. Эх, и классная была житуха!
Но оператор уже утух. Он уткнулся носом в стол и захрапел. Буфетчицы снова переглянулись. Они пошептались о чем-то, и у обеих округлились глаза.
В это время в буфет, наконец, вплыла первая ночная бабочка. Она была весьма потрепанного вида, в кожаной куртке и с фиолетовыми волосами. Увидев парней, бабочка жеманно отвела глаза и облокотилась о стойку буфета.
Женя осмотрел ее с ног до головы и поморщился. Он наклонился к Карасеву и шепнул на весь буфет:
- Слушай, если ноги иксом, насколько можно сбить таксу?
Карасев пожал плечами. Городецкий тяжело вздохнул.
- Эх, лучше бы я пошел на юридический...
Вошла еще одна девица. Она была с осветленными волосами и застенчивым взглядом. Вторая девушка проделала ту же процедуру, что и первая, жеманно облокотившись о стойку и повернувшись к парням спиной. Евгений осмотрел и ее с ног до головы и с тревогой прошептал однокласснику:
- Если все девицы будут такого уровня, боюсь, клиента мы сегодня не дождемся. У одной ноги иксом, у другой игреком. Они тут все что ли... с математическим уклоном?
Евгений поднял глаза к потолку и принялся что-то подсчитывать.
- Сколько будет от трехсот отнять восемьдесят?
- Двести десять! - улыбнулся Карасев.
- Минус еще сорок.
- Почему еще?
- Потому что мы с тобой сейчас возьмем бутылку.
- А на девушку потом хватит? - забеспокоился Карасев.
Одноклассник угрюмо покосился на ноги девиц и сказал:
- Не только хватит, но, я думаю, еще сдача будет.
Городецкий тяжело поднялся, подошел к стойке и, раздвинув девушек, потребовал бутылку водки. В эту минуту в буфет вошла Эллочка Людоедка. Ее Карасев знал в лицо, поскольку неоднократно видел в отделении. Формы блудницы были довольно пышные, взгляд томный, однако зубы настолько белые, что она походила на хищницу. Это прозвище - "Людоедка" - как нельзя лучше шло ей. У Городецкого она почему-то вызвала смертельную тоску. Получив свою бутылку, он тряхнул за шкирку спящего оператора и сказал громко:
- Проснись, нам надо принять допинг! Клиент уже на подходе.
Оператор вскочил со стула, схватил со стола коробку и начал затравленно озираться.
- Кого снимать? - спросил он.
- Их! - подмигнул Городецкий, кивая в сторону девиц. - Сделай несколько планов на перебивку.
- Меня не снимать! - сказал Карасев, поднимаясь со стула. - Мне сейчас нужно удалиться, но, возможно, я еще вернусь.
Карасев подошел к Людоедке и тронул ее руку.
- Таксу знаете? - произнесла она, расплываясь в широкой улыбке. Триста рублей.
- Веди! - приказал Карасев.
И она повела в самый конец коридора.
Номер, в который они зашли, был не очень комфортабельный. На столе пыль, тумбочки обшарпанные, несвежие покрывала. Свет от лампы-бра как-то очень тоскливо разливался по комнате, а в ванной что-то журчало.
Не успели они переступить порог, как Эллочка с резвостью дикой кошки набросилась на следователя. Она сбила его с ног и повалила на широкую кровать. В три секунды были расстегнуты все пуговицы на рубашке и тугой ремень. Девушка уже почти вцепилась зубами в интимную часть мужского туалета, но Карасев остудил ее пыл своим красным удостоверением. Глаза ее сделались круглыми. Людоедка сразу же перешла на "вы".
- Извините, вы мент?
- Мент! У меня к тебе только один вопрос. Ответишь - тебе ничего не будет.
Она грустно поднялась с кровати и тяжело вздохнула.
- Я слушаю.
- Как у тебя прошло со Смирновым из Петербурга? После ресторана, помнишь? Два дня назад...
- А, с Олежкой? - искривила рот. - Никак не прошло.
- Что значит "никак"? После ресторана вы поднялись с ним в номер. Время было около десяти.
- Поднялись. А что толку? Ну вошли мы в номер. Он посмотрел на часы и сказал: "Подожди, я сейчас приду". И убежал. Я прождала его до половины двенадцатого, а он так и не пришел. Обманул.
- Ты ему в номер звонила?
Людоедка развела руками и отрицательно качнула головой. В ту же минуту Карасев покинул разочарованную Эллочку. Выбежав из гостиницы, он мгновенно поймал такси и помчался домой. Войдя в квартиру, Тарас первым делом позвонил шефу.
- Леонид Григорьевич! Мне нужна санкция прокурора на арест Смирнова.
Шеф уже, видимо, спал.
- Я понял, - дремуче ответил он. - Значит, ты думаешь, что все-таки убил администратор?
- Да! Все факты об этом говорят.
- Но фактов, насколько мне известно, ты собрал немного. К тому же у него, кажется, алиби.
- Никакого алиби нет! - горячо воскликнул Тарас. - Он меня ввел в заблуждение. Сказал, что до десяти был в ресторане, и он действительно в ресторане был, его видели, а потом он снял девицу и отправился с нею на восьмой этаж, где якобы пробыл до половины двенадцатого. Это подтвердила дежурная по этажу. Без пятнадцати двенадцать Эллочка расплатилась за номер. Смирнова дежурная не видела. И не могла видеть. Я только что поговорил с Людоедкой. Она рассказала, что, как только они со Смирновым поднялись в номер, клиент тут же ее покинул, но велел ждать. Однако его она так и не дождалась. Ну как, Леонид Григорьевич?
- Это ни в какие ворота не лезет, - тяжело вздохнул шеф. - Неужели администрация гостиницы дошла до того, что официально сдает номера проституткам? Причем за почасовую оплату взимает дежурная по этажу! Тарас, когда закончишь с убийством, займешься гостиницей. А что касается Смирнова... - Леонид Григорьевич задумался, - ты это... не торопись с санкцией. Сначала с ним поговори. Никуда он не денется. Чтобы убить человека, нужен серьезный мотив. А у него, насколько мне известно, такого мотива нет. То, что они повздорили из-за Берии, - это ерунда, а не мотив.
- Мотив в другом! - воскликнул Карасев. - Убийство не с целью мести, а с целью рекламы!
- Что за чушь! - удивился шеф.
- Никакая это не чушь, Леонид Григорьевич! Я говорил с создателем этих восковых фигур, и он мне сказал, что Смирнов мастер на подобного рода трюки. Ажиотаж вокруг своей экспозиции Смирнов создает сам. Все эти сказки, будто фигуры оживают по ночам, придуманы самим Смирновым. Их цель заманить народ на выставку. Так что у меня все основания полагать, что убийство сторожа совершено в рекламных целях.
- На это способен только сумасшедший.
- Смирнов и есть сумасшедший. Возможно, и справка имеется. Я запрошу петербургский психдиспансер...
- Вот что, Карасев, - перебил шеф. - Прокурора пока не дергай. Завтра вызови Смирнова по повестке и возьми с него подписку о невыезде. А сейчас спать! Будь здоров.
В трубке послышались короткие гудки, и Карасев подумал, что сегодня шеф какой-то очень скептичный. Позднее время, что ли, действует? Карасев посмотрел на часы и покачал головой. Еще только одиннадцать. Детское время. Он доплелся до холодильника, открыл его и глубоко вздохнул. Вот черт! Когда он, наконец, займется домашним хозяйством или женится? "Завтра!" неуверенно ответил внутренний голос, и Тарас отправился спать.
18
По случаю первого допроса Тарас лично руководил уборщицей по очищению собственного кабинета от ненужной документации. В кладовке на первом этаже были удачно пристроены все четыре печатные машинки "Башкирия", однако сейф сдвинуть с места не удалось. Бог с ним! Может, еще пригодится. Хотя вряд ли. Взяток в этом захолустье не дают.
Смирнов пришел с получасовым опозданием. Он был растерян и удивлен. После минутного топтания у порога питерский администратор прошел в кабинет, уныло опустился на стул напротив следователя и тяжело вздохнул.
- Я так и думал, что этим когда-нибудь кончится, - пробормотал он чуть слышно и кисло улыбнулся.
- Предупреждаю, за дачу ложных показаний вы будете привлечены к уголовной ответственности, - произнес сурово следователь. - Подпишите, что ознакомлены.
Смирнов покорно подписал протокол и виновато склонил голову.
- Рассказывайте, если у вас есть что рассказать, - произнес следователь, впиваясь в администратора взглядом.
- Ну что ж, - сокрушенно вздохнул Смирнов. - Рассказываю все как на духу. История тут простая: мать у меня музейный работник, отца, можно сказать, нет. Когда он от нас ушел, мне было пять лет. Сами понимаете, что на зарплату младшего научного сотрудника не очень-то разживешься. Сколько себя помню, всегда мы жили бедно. И дернул же меня черт пойти по ее стопам. Я закончил тот же институт, что и мать. Устроился работать в тот же музей, в котором всю жизнь проработала она. Словом, сменил ее на боевом посту, на свою голову.
Смирнов горько усмехнулся и покачал головой.
- Это ж надо! Ничему меня жизнь не научила. Нищенство у нас стало вроде семейной традиции. Знаете, вот купишь батон - и уже тревога: а хватит ли на хлеб завтра? Так и пересчитываешь каждый вечер свои несчастные гроши в кошельке. Подрабатывать я подрабатывал: и дворником, и сторожем - и все равно не хватало. Женился опять-таки не на какой-то девушке из высшего общества, а на сотруднице музея. Потом я уже стал соображать, что с нищетой нужно бороться так же, как с кишечными паразитами, причем любыми способами. Правильно говорил Достоевский: "Нищета - эта порок". Его нужно вырезать из сознания, как раковую опухоль, потому что нищета не оставляет в человеке никакого достоинства. Нищие - это люди без достоинства. А без достоинства нет человека.
Смирнов перевел дух и грустно посмотрел следователю в глаза.
- Вы меня понимаете?
- Да-да, продолжайте.
- Вот тут и подвернулась должность выездного администратора музея восковых фигур. Тут уже заработок зависел не от ставки младшего научного сотрудника, а от того, сколько людей посетят мою выставку. Я понял, что это шанс вырваться из нищеты. Я пришел домой и долго размышлял над тем, как привлечь внимание публики к экспозиции, которая переходит под мое начало. И придумал! Придумал легенду, что мои восковые фигуры по ночам оживают. Собственно, не столько придумал сам, сколько меня надоумил их создатель, Жора Кузнецов. Он мне сказал, что эти восковые куклы намагничены на всякую потустороннюю нечисть, поэтому осталось только придумать какую-нибудь нелепицу про их хождение по ночам и распространить через средства массовой информации. Чем нелепее будут слухи, тем больше в них будут верить. Такова особенность человеческой натуры.
- Так-так, - заиграл пальцами Карасев. - Продолжайте.
- Пригласили мы телевизионщиков, заплатили им. Они и сняли всю эту нелепицу с пропаданием голов и топотом по ночам в мастерской.
- А кто же действительно топал?
- Да никто не топал. Комментировали вообще не соседи, а наши друзья. Все выдумано! Абсолютно все! Топот сапог, шарканье туфель, музыка. Про сработки второго рубежа сигнализации тоже мы придумали. Начальнику вневедомственной охраны, естественно, заплатили. У Жоры нет ни второго рубежа, ни первого. У него вообще никакой сигнализации нет и никогда не было. Какой дурак сунется в его мастерскую?
- То есть обман с рекламной целью?
- Ну я не знаю, можно ли это назвать обманом. Скорее, уловка для привлечения внимания населения к культурно-историческим ценностям России. Сейчас все так делают. Причем большинство привлекают не к культуре, а наоборот - к антикультуре. Работает целая индустрия по облапошиванию бедных граждан. А мы разве облапошиваем? Всего лишь показываем то, что рекламируем. Не ваучер же, наконец, с двумя "Волгами" мы обещаем. Словом, прием, который мы применяли, не так уж и нов.
- Значит, фигуры по ночам перемещали вы?
- Не конкретно я, а ночные сторожа. За определенную мзду, естественно. Знаете, это очень действенно. Пару раз сдвинул фигуру с места - и поползли слухи. Во всех городах, в которых мы побывали, я платил ночным сторожам за перемещение фигур и за то, чтобы держали язык за зубами.
- А здесь кому вы платили?
- Здесь я договорился с Коробковым. Он очень активно взялся за дело. Но, к моему удивлению, и после других дежурств некоторые восковые фигуры находили не на месте. Хотя другим я не платил. Очень активные здесь сторожа. Больше нигде таких не встречал. Некоторые так старались, что я стал опасаться за свою экспозицию. Представляете, однажды прихожу, а платье великой княжны Марии залито вином. Да я вам уже это рассказывал.
Карасев понимающе закивал.
- А вам не приходило в голову, что фигуры движут не сторожа?
- А кто же еще их может двигать? - удивился Смирнов.
- Ну, скажем... сами.
Смирнов улыбнулся.
- Ну вы же, Тарас Александрович, образованный человек. Как вы можете предполагать такую чушь?
- Значит, восковой Берия сам не мог убить Локридского?
- Да, конечно же, нет! - воскликнул Смирнов.
- Почему же у него на пальцах оказалась кровь?
- Ясно почему: намазали!
- Кто и с какой целью?
- Кто - не знаю. А цель понятная: запутать следствие.
- Значит, сторожа все-таки убил реальный человек?
- Естественно.
- Из музея?
- Ну откуда же мне знать, в конце концов! - Глаза Смирнова беспокойно забегали. - Не думаете же вы, Тарас Александрович, что сторожа убил я? Ну дурачить публику я еще могу - с целью рекламы, но убить - никогда! И зачем мне убивать?
- С целью той же рекламы, - произнес следователь.
Администратор вздрогнул.
- Что вы такое говорите? Как это возможно? - заволновался он.
- Очень даже возможно, - напирал Карасев. - В наше время все возможно. Тем более вы сами только что сказали, что в борьбе с нищетой хороши любые средства.
- Но не до такой же степени! - замахал руками Смирнов. - Обманывать это одно, а убивать - совсем другое. И потом, у меня алиби.
- Кстати, о вашем алиби. Будьте добры, напомните, где вы были третьего октября с десяти до половины двенадцатого вечера. Только не забудьте о документе, который вы подписали в начале допроса.
- Я был в гостинице "Советская".
- Сначала в ресторане, а потом вы поднялись в номер с некой Эллочкой. Так?
- Все именно так.
- Сколько времени вы пробыли с Эллочкой?
- Извините, но это дела личные. Такие вопросы даже задавать как-то неприлично.
- Неприлично, потому что вам нечего ответить. Я за вас отвечу. Вы пробыли с ней около минуты. Потом посмотрели на часы - на них было десять и покинули ее. Так?
Прежде чем кивнуть, Смирнов долго раздумывал. Он минуты три, не мигая, смотрел в пол, затем тяжело вздохнул и осипшим голосом произнес:
- Все так. Но даю вам честное слово, что из гостиницы я не выходил.
- Кто это может подтвердить?
- Никто.
- Так куда же вы отправились?
- К себе в номер.
- Почему?
- Я вспомнил, что мне должна позвонить жена.
- Она позвонила?
- Нет, - Смирнов положил локти на стол и уткнулся лбом в собственные кулаки. - Это трудно объяснить. У нас с женой очень сложные отношения... Понимаете? Я ей никогда не изменял. А тут решил. Перед этим мы поссорились по телефону.
- И вы с досады решили снять проститутку?
- Поверьте, первый раз в жизни! - прохрипел Смирнов, поднимая свои мутные глаза на следователя. - Никогда раньше я близко не подходил к проституткам. Да у меня и денег на них не было. А тут снял и понял, что люблю только свою жену. Так мне стало вдруг больно. Зашли мы с этой Эллочкой в номер, а перед глазами жена, как живая. Ну я и ушел... Понимаю, что звучит глупо и неправдоподобно, но, клянусь Богом, я не убивал.
- Все факты против вас, - покачал головой Карасев. - И мотив у вас есть. И то, что пальцы Берии оказались вымазаны в крови, и магнит оказался у него в кармане, и ваши слова, что душа Берии поблизости и она найдет способ отомстить, - все это работает на раскрутку вашей выставки. Скажите, кому еще нужны эти слухи, кроме вас?
Смирнов ничего не ответил. Он обреченно покачал головой и прошептал:
- Я всегда знал, что кончится именно этим...
- Мы вас задерживаем до выяснения обстоятельств дела, - произнес сурово Карасев и поднял телефонную трубку.
19
- Не поторопился со Смирновым? - спросил на второй день Леонид Григорьевич, зайдя в кабинет к Карасеву.
- По закону имею право.
- Как бы тебе с этим правом не сесть в лужу. У тебя еще какие-нибудь факты имеются, кроме собственных догадок: отпечатки пальцев, например, кровь на одежде, наконец, свидетель, который видел Смирнова, входящим в музей за десять минут до убийства?
- Есть свидетельница в гостинице, которая может подтвердить, как за час до убийства он вышел из ее номера.
- И все?
- Пока да!
Шеф покачал головой.
- Рисковый ты парень, Карасев. Ну давай допрашивай, а я послушаю. Не забудь спросить, куда он отправился, когда покинул свидетельницу!
Леонид Григорьевич примостился в углу на стуле, и в ту же минуту раздался телефонный звонок. Звонил дежурный:
- Тарас Александрович, к вам пришли с телевидения. Пропустить?
- По какому вопросу?
- По убийству сторожа в музее.
- Никаких интервью до полного прояснения обстоятельств.
- Тарас Александрович, журналист настаивает. Просит передать, что это ваш друг - Евгений Городецкий.
- Передай ему, что сейчас у меня допрос. Если время есть, пусть подождет, - ответил Тарас.
В кабинет ввели Смирнова. Он был сильно помят и взлохмачен. Выглядел весьма уныло. Видимо, первая ночь в КПЗ не пошла ему на пользу.
- Садитесь, Олег Константинович, - кивнул Карасев на стул.
Смирнов покорно сел и вопросительно уставился на следователя.
- Давайте сразу и начнем. - Карасев достал из стола протокол допроса. - Итак, где вы были третьего октября с десяти вечера до половины двенадцатого?
- Я же вам сказал, - устало ответил Смирнов. - Я был в гостинце, у себя в номере.
- А до этого в комнате у проститутки?
- Ну я же вам рассказывал. Мы с ней поднялись, вошли в ее номер, и я сразу же ушел.
- Почему ушли?
Смирнов поднял красные глаза на следователя и с раздражением ответил:
- Раздумал. Устраивает вас такой ответ?
Карасев немного помолчал и решил больше не углубляться в переживания подозреваемого.
- Итак, в десять вы от нее ушли. И куда направились?
- Боже мой, в свой номер я направился.
- Сразу в номер?
- Сразу.
- И больше решили не возвращаться к проститутке?
- Больше решил не возвращаться.
Следователь откинулся на стуле и сощурил глаза:
- Тогда зачем вы ей сказали, чтобы она подождала?
Глаза Смирнова забегали.
- Я знаю, зачем я это сказал? Может быть, для того, чтобы не разочаровывать...
Карасев бросил взгляд на сидевшего в углу шефа. На лице того была улыбка.
- Так-так, - произнес Карасев, сверля Смирнова глазами. - Допустим, все так, как вы сказали. Вы покинули девушку и спустились в номер... Это может кто-нибудь подтвердить?
- Да кто же это подтвердит? Я в номере один. Дежурная по этажу спала. Она не видела ни как я заходил в номер, ни как из него вышел.
- И что же вы с десяти до половины двенадцатого делали в своем номере? Смотрели телевизор?
- Читал книгу.
- Читали все полтора часа?
- Это что же, запрещено?
- Минуточку! - неожиданно вмешался шеф, поднимаясь со стула. - Вы сказали, что дежурная по этажу спала и не видела, как вы входили и выходили.
- Ну да.
- Так, значит, вы выходили?
- А что, из номера запрещено выходить? - обиженно поджал губы Смирнов, поднимая глаза на Леонида Григорьевича.
- Нет, выходить из номера не запрещено, - улыбнулся шеф. - Только потрудитесь вспомнить, для чего и в котором часу вы выходили из номера?
Администратор задумчиво пожал плечами.
- На часы я не поглядел, но... время, кажется, было около одиннадцати. Да я и выбежал-то всего на минуту - в вестибюль на первый этаж, за пивом. Знаете, сушняк начал мучить...
- Понятно, - оборвал шеф. - Вас видел кто-нибудь в тот момент, когда вы спускались в вестибюль за пивом?
- Нет! Меня никто не видел! Кому смотреть? - развел руками Смирнов. После десяти в гостинице все вымирает. Дежурная по этажу спала. По пути мне никто не встретился...
- А продавщица киоска, у которой вы покупали пиво, может вас вспомнить?
- Да дело в том, - замялся Смирнов, - что пива я и не купил. Киоск уже был закрыт. Я вернулся в номер и лег спать.
Карасев с Леонидом Григорьевичем переглянулись.