Андрюхин Александр. Искушение Кассандры

   - А как он открыл дверь?
   - Либо плечом, либо носком ботинка.
   - А слабо найти на двери след носка ботинка?
   - Если уборщица не протирала дверь, то найдем.
   - Что ж, негусто, но спасибо и на этом, - со вздохом произнес следователь, затем, подумав, спросил: - Сколько пластилин держится на пальцах?
   - Я думаю, дней семь. Даже после ванной можно найти под ногтями частички пластилина. Эта такая мерзость.
   - Я понял! Вот что ты должен сделать. Я завтра вызову повесткой художника Сафронова. Ты должен состричь с него ногти и исследовать его пальцы на наличие пластилина.
   - Как скажешь, - ответил Саша и повесил трубку.
   Карасев плюхнулся в кресло и предался размышлениям. В принципе художник мог укокошить Локридского из мести. Десять лет таил в себе обиду, вынашивал план, обдумывал мелочи, и, наконец, подвернулся момент. Такое бывает. В истории криминалистики есть примеры, когда мстители вынашивали планы и по пятьдесят лет. Несмотря на то что художник довольно эмоционален, прибить сторожа он мог довольно хладнокровно. Пришел днем. Незаметно налепил магнит и ушел. Затем пришел вечером, постучался. Локридский открыл...
   Нет. Не сходится. Локридский открыть не мог. Чтобы открыть, нужно снять объект с пульта. Ведь сторож не мог знать, что дверь разблокирована. Скорее всего, Сафронов пришел незадолго до закрытия музея, налепил магнит и спрятался. Только где? Кабинеты закрываются, помещения проверяются, закутки обходит директриса. Единственное место, где мог спрятаться Сафронов, - это в зале с восковыми фигурами. Либо за семьей Николая Второго, либо за креслом Елизаветы.
   Карасев взволнованно поднялся со стула и принялся ходить по кабинету. В эту схему не вписывалась одна деталь: сторож был убит явно случайным орудием. Откуда художник знал, что в музей в этот день придут работники ЖЭУ и бросят свой инструмент в коридоре? Слесари, наконец, могли оставить его и в подвале. Они и хотели оставить инструмент в подвале, но не дала Зоя Павловна.
   Карасев хмыкнул и снова повалился в кресло. Все это слишком сложно и надуманно. Уж очень изощренно, словно у Агаты Кристи. "Нет! Здесь что-то попроще", - щелкнул пальцами следователь и сморщил лоб.
   И вдруг новая невероятная мысль осенила следователя. А что, если Зоя Павловна специально не позволила оставить инструмент в подвале, чтобы он, как говорят японцы, оказался в нужный час в нужном месте.
   Так-так, забарабанил по столу Карасев. Почему не предположить, что Зоя Павловна - сообщница Сафронова? Конечно, это бред, но предположим. Ведь у убийцы в музее обязательно должен быть сообщник. Должен же кто-то снять с двери магнит и засунуть в карман Берии? Не сам же Берия сунул его себе в карман? Только откуда Зоя Павловна могла знать, что в этот день явятся сантехники продувать батареи?
   Карасев поднял телефонную трубку и, набрав справочное, попросил дать четырнадцатое ЖЭУ. После чего позвонил дежурному эксплуатационного участка.
   - Добрый день! Следователь по особо важным делам Тарас Карасев. Меня вот что интересует: продувка батарей в художественном музее - это у вас плановое мероприятие?
   - Вообще-то плановое. Но не совсем. Мы планировали провести продувку в музее в конце октября, но директор музея настояла на том, чтобы мы это сделали именно на этой неделе.
   - Директор или заместитель директора по хозяйственной части? - уточнил Карасев.
   - Ну я не знаю, - хмыкнул в трубку дежурный. - Кажется, сама директриса звонила. Могу сказать только фамилию: Петрова, Алла Григорьевна...
   - Спасибо! - Следователь положил трубку.
   "Так-так, - снова забарабанил он пальцами. - Кажется, начинает вырисовываться цепочка".
   Он снова позвонил эксперту Саше и сказал:
   - Ты можешь как-нибудь деликатно посмотреть пальцы у директрисы музея?
   - Могу! Только состричь ногти вряд ли удастся без скандала.
   - Я же сказал: "деликатно". Чтобы она не чухнула... Ты не состригай, а выскобли из-под ногтей... как-нибудь незаметно.
   - Как скажешь, - вздохнул Саша. - Когда?
   - Сегодня! И еще взгляни на пальцы Михайловой. А заодно и на пальцы Смирнова. Хотя нет. Смирнова лучше не трогай.
   Карасев водворил трубку на место. После чего позвонил в музей, в отдел современного искусства, Ольге Маркиной. Представившись, Тарас поинтересовался, всех ли местных художников она знает в лицо.
   - Практически всех, - ответила Маркина. - Мы их часто выставляем. А уж раз в три года - обязательно.
   - А кого больше всех?
   - Пожалуй... Сафронова.
   - Почему именно Сафронова?
   - Он друг Аллы Григорьевны. Они вместе учились в институте культуры.
   - И что же, он частый гость вашего музея?
   - Я бы не сказала. Бывает очень редко. Иногда даже отсутствует на собственных презентациях. Вот такой он человек. Работает. Дорожит каждой минутой...
   "Ну вот, теперь можно воспроизвести и полную картину убийства, подумал Карасев, водворяя трубку на место. - Итак, однажды, придя в музей на собственную презентацию, Сафронов случайно увидел Локридского. В нем взыграла старая обида, и он решил отомстить. Несколько лет вынашивал он план убийства. Может быть, поэтому так редко и заходил в музей, чтобы не мозолить глаза. Посвятил в свой план бывшую однокурсницу Петрову. Она вызвала слесарей, заранее зная, что в один день они не закончат. Также она знала, что Михайлова ни за что не позволит оставить слесарям свой грязный инструмент в подвале. В этот же день она звонит Сафронову. Сафронов приходит в музей незадолго до закрытия, прячется в зале с восковыми фигурами. В одиннадцать часов выманивает из каморки Локридского и убивает. Затем спокойно стирает отпечатки пальцев с ключа, крючка и ручки двери. После чего магнитом блокирует входную дверь, чтобы не сработала сигнализация, и спокойно выходит. Наутро директриса приходит первой, снимает магнит и засовывает его в карман Берии.
   Получается как бы складно и даже логично, но очевидны кое-какие нестыковки", - почесал затылок следователь.
   Самое главное, Карасев, хоть убей, не верил, что Сафронов мог убить человека только за то, что тот его кинул. Если даже нечто подобное и было у него на уме, то очень сомнительно, что в свои намерения он мог посвятить директрису музея. Впрочем, эту версию все равно стоит проверить, поскольку другой нет.
   Следователь снова позвонил в музей. На этот раз вахтерше Анне Владимировне.
   - Вы знаете художника Сафронова? - спросил он.
   - Кто же его не знает? - ответила вахтерша.
   - За день до убийства он приходил в музей?
   - Кто? Сафронов? Он на свои выставки не приходит, а в обычные дни его конфетой не заманишь.
   - Ручаетесь? Кстати, в обеденный перерыв вы надолго отлучались?
   - Во-первых, не отлучалась вообще. А во-вторых, головой ручаюсь, что кто-кто, а Сафронов в музей не приходил. Когда он приходит, все бабоньки из всех отделов слетаются на него как мухи на мед. Ну еще бы, такой мужчина, здоровенный да плечистый - аж дух захватывает.
   - И еще, Анна Владимировна, хочу у вас спросить: сталкивался ли Сафронов со сторожем Локридским? Слышали вы про какой-нибудь скандал между ними?
   - Ничего такого я не слышала. Встречался или не встречался - я понятия не имею. Но если хотите знать мое личное мнение, то, по-моему, Сафронов не из тех деятелей, которые братаются со сторожами.
   "Может, он прошел через черный ход?" - неожиданно мелькнуло в голове.
   - Скажите, а ключи от черного хода только у Зои Павловны?
   - Только у нее.
   - И больше ни у кого?
   - Больше ни у кого.
   Карасев, поблагодарив вахтершу, вспомнил, что у него так и не дошли руки до черного хода. Впрочем, черный ход ведет сразу на второй этаж. Чтобы попасть в тот коридорчик, в котором убили Локридского, нужно пройти через все залы второго этажа, потом спуститься по лестнице в вестибюль и пройти через зал с восковыми фигурами. Для преступника это весьма сложно. Тем не менее Карасев позвонил Михайловой, исключительно для очистки совести.
   - Скажите, Зоя Павловна, - устало спросил он, - у вас никто в последние дни не просил ключ от черного хода?
   - Нет. Никто. Но знаете, недели две назад у меня пропадала связка ключей, на которой был ключ от черного хода.
   - Пожалуйста поподробней! - встрепенулся следователь.
   - Это был вторник, - начала рассказывать Зоя Павловна. - В конце рабочего дня я обнаружила, что с моего стола пропала связка ключей. Я обыскала весь кабинет - нигде нет. Хранилище у меня было заперто. А кабинет пришлось оставить открытым. Нечем было запирать. Пришла я утром и снова обыскала кабинет. Ключи как в воду канули. Пошла я об этом факте заявлять Алле Григорьевне, но ее в то утро на месте не было. Она была на совещании в Управлении культуры. Возвращаюсь я к себе - ключи как ни в чем не бывало лежат на моем столе. Так бы я, может быть, и подумала, что не заметила их в горячке или обронила где-нибудь, а потом кто-то из сотрудников нашел и положил мне на стол. Но самое интересное: все ключи блестели, как новенькие, и пахли растворителем. Их кто-то от чего-то отмывал. Кто их отмывал и от чего - я так и не выяснила. Хотела даже заявить в милицию. Но потом закрутилась и забыла.
   Карасеву в третий раз пришлось звонить в экспертный отдел.
   - Саша, еще не выехал в музей? Прекрасно! Последняя просьба: сделай анализ всех ключей Михайловой. Возможно, с ключа от черного хода делали слепок...
   23
   Не теряя времени, следователь поспешил в музей. До прибытия экспертов он решил лично осмотреть черный ход. Карасев попросил у Михайловой ключи и отправился на второй этаж. Пройдя через зал скульптуры, он без особой путаницы сразу вышел на служебную лестницу, которая сама повела его вниз через подвал к двойным дверям черного хода. Площадка перед дверьми была покрыта слоем пыли. Однако у самого порога явно отпечатались следы женских туфель.
   Стараясь не задевать следов, Карасев осторожно подошел, отпер замок и толкнул двери плечом. Пространство тамбура было также пыльным и неухоженным. Однако от одной двери к другой вела целая дорожка следов. "Да здесь ходили табунами!" - удивился Тарас. Аккуратно на цыпочках, чтобы не задеть дорожку, он подкрался к другой двери и уже было вставил в скважину ключ, но, к своему удивлению, обнаружил, что наружная дверь не заперта. Тарас пнул ее ногой и вышел во двор. От двери вилась и терялась в траве едва видимая тропинка. Она привела к резным железным воротам с маленькой куполообразной калиткой. На калитке висел новенький накладной замок.
   Не отходя от нее, Карасев позвонил с "мобильника" в экспертный отдел с просьбой поторопиться и отправился обратно, стараясь не наступать на следы. Войдя в музей, он оставил дверь черного хода открытой, а сам направился в каптерку сторожа. Включив сигнализацию, следователь обнаружил, что ячейка дверей черного хода как ни в чем не бывало горит, несмотря на то что дверь в данный момент была открыта настежь. "Никак она тоже разблокирована", усмехнулся Карасев. Но разблокирована более хитро: без магнита и без отвертки. А может, прибор барахлит?
   Тарас стукнул сверху по "Рубину", и его кулак угодил во что-то вязкое. Никак пластилин нашелся? Карасев снял с прибора полкуска коричневого пластилина и аккуратно завернул его в платок. Он хотел пошарить на приборе еще, но раздумал. Там могут быть отпечатки. Карасев выдвинул ящик стола, открыл шкаф, заглянул под топчан. Везде лежало какое-то грязное барахло: клетчатые ветхие рубахи, засаленные куртки, штаны, кирзовые ботинки и пустые коробки из-под чая.
   Карасев присел на топчан и набрал сотовый Берестова.
   - Леня, привет! Рад тебя слышать. У тебя как?
   - У меня - как штык! А у тебя? В Питер съездил?
   - Съездил! Подробности при встрече. Вспомни, это очень важно, как в ту ночь вы вышли с Галкой из музея?
   - Черт его знает? Сейчас спрошу у нее.
   Через некоторое время отозвалась Галка.
   - Привет, Тарас! Рада тебя слышать. Как у тебя?
   - У меня как у Лени. Подробности при встрече. Галка, ты же была не пьяной: вспомни, как вы с Леней вышли из музея?
   - Вышли через двор какой-то.
   - Точно через двор? А не через вестибюль?
   - Через вестибюль не шли. Точно помню. Шли, как белые люди, через кусты. Потом проползли через какую-то железную калитку и наконец оказались на улице.
   - Кто вам открывал, сторож?
   - Сторожа в упор не помню. Кажется, никто не открывал. Все было распахнуто настежь!
   - И железная калитка?
   - И она!
   "Черт возьми, - соображал Тарас. - Они вышли через черный ход, оставив кучу следов. А я поторопил экспертов".
   Эксперты вскоре явились. Тарас показал фронт работы, и они пришли в восторг.
   - Здесь следов на все случаи жизни! Наконец-то оторвемся!
   Карасев передал Саше пластилин и направился в кабинет директрисы. На этот раз она была встревожена, и все допытывалась, зачем экспертной группе понадобилось обследовать черный ход, если он даже близко не соприкасался с местом убийства.
   - Алла Григорьевна, - строго произнес Карасев, - я обнаружил, что входная дверь черного хода не заперта!
   - Какое безобразие, - возмутилась директриса и даже вскочила со стула. - Это надо спрашивать с Михайловой. Сегодня я с ней разберусь.
   - Да подождите, Алла Григорьевна! Объясните, наконец, у кого ключи от черного хода?
   - У Михайловой! - не задумываясь, ответила директриса.
   - И больше ни у кого нет?
   Директриса беспокойно заерзала на стуле.
   - Но если она у нас официальная ключница, у кого же еще могут быть ключи?
   - Но должны быть дубликаты.
   - От черного хода дубликатов нет.
   - А ключ от калитки тоже у нее?
   - Ну у кого же еще? - через силу улыбнулась директриса. - Только она занимается ключами.
   - С ключами понятно, - кивнул Карасев. - Давайте уточним еще кое-что: вы мне сказали, что в день убийства Александрова пришла раньше вас?
   - Я и сейчас это говорю. Когда я пришла, она была уже здесь!
   - Но она утверждает, что вы пришли раньше ее.
   - Как же я могла прийти раньше, когда дверь ее отдела была открыта настежь. Я шла по коридору к себе и хорошо помню, что ее кабинет был открыт. Я в него заглянула. В кабинете никого не было, но ее сумочка лежала на столе. Я разделась, пошла обратно и встретила Александрову на лестнице. Она поднималась из туалета.
   - Но дело в том, Алла Григорьевна, что и милиционер подтверждает: именно вы пришли самой первой. Александрова пришла после вас.
   - Но это какая-то ошибка! - махнула рукой директриса. - Я своими глазами видела, что дверь отдела Гончарова была открытой. Я еще не сумасшедшая, чтобы не помнить таких вещей. А милиционер перепутал. Он всех в лицо не знает.
   - Но, может быть, отдел Гончарова был не заперт с вечера?
   - Этого не может быть, - нахально улыбнулась директриса. - Накануне я уходила последней, не считая Михайловой конечно, и перед уходом проверила все кабинеты. У меня вообще так заведено - по пути проверять кабинеты. Даю палец на отсечение: вечером комната Гончарова была заперта на ключ.
   Карасев смутно догадывался, почему директриса настаивает на том, что она пришла позже своей сотрудницы. Кто пришел всех раньше, тот и снял с двери магнит.
   - Спасибо, Алла Григорьевна, у меня к вам больше нет вопросов. Сейчас наш эксперт еще раз снимет с вас отпечатки пальцев. Не волнуйтесь, это ничего не значит. Они просто у нас не получились.
   Тарас спустился вниз, отыскал Сашу и отправил его исследовать пальцы директрисы. А сам направился в отдел Гончарова.
   Александрова грациозно восседала за своим столом и что-то увлеченно строчила в общей тетради, опустив черные ресницы. Когда Тарас вошел, она подняла голову и обаятельно улыбнулась.
   - Убийцу нашли? - спросила она вместо приветствия.
   - Ищем, - неопределенно ответил Тарас. - Если позволите, несколько вопросов.
   - Пожалуйста, - ответила она, уставясь на него своими красивыми глазами.
   - Директриса стоит на своем, утверждая, что вы пришли раньше ее.
   - Но ведь милиционер видел, кто пришел раньше, - пожала она плечами.
   - Я, конечно, больше верю милиционеру, - подмигнул Карасев. - Но вспомните же наконец, накануне вечером вы запирали свой кабинет?
   - Конечно, запирала, - ответила она уверенно и вдруг задумалась. Внезапно в глазах ее мелькнуло беспокойство. - А это так важно, запирала я или нет? Если я забыла запереть, то это что-то смертельное? - спросила она.
   - Пока ничего смертельного не вырисовывается, - усмехнулся Карасев, но Алла Григорьевна утверждает, что вечером уходила позже всех и что специально проверила ваш кабинет. Он был заперт. А когда пришла утром, кабинет оказался открытым, хотя вас, как вы утверждаете, еще не было.
   Уголки губ ее уныло опустились.
   - А она проверяла только мой кабинет?
   - Да нет, не только ваш - все кабинеты проверяла. Дело не в этом. Дело в том, что из вас двоих кто-то, мягко говоря, говорит неправду.
   - А это так важно, - поморщила она носик, - оставляла я открытым кабинет или не оставляла?
   - В этом деле важно все. Вспомните, Екатерина Алексеевна, когда вы пришли в то утро, ваш кабинет действительно был открытым?
   Александрова погрузилась в задумчивость.
   - Честно говоря, не помню.
   - Нужно вспомнить!
   - А если не вспомню, меня казнят? - стрельнула она глазками.
   Карасев улыбнулся и вынул из кармана визитку.
   - Вспомните - позвоните! И еще я хотел у вас спросить: кто из сотрудников музея знал, что входную дверь можно заблокировать при помощи магнита?
   - Практически все! - ответила девушка. - Мы все по очереди сдаем музей на пульт и знаем, что после того, как объект примется, удобнее заблокировать магнитом дверь и спокойно выйти из музея, чем потом волноваться и перезванивать из дома. Весь персонал музея знал, что магнит лежит на шкафу, а пластилин на "Рубине"...
   В это время в кабинет заглянул Саша и молча поманил пальцем. По его виду было заметно, что следов накопали много.
   - Ну что? - спросил Карасев, после того как они вышли в коридор.
   - На ручке внутренней двери пальчиков навалом. Самые последние отпечатки директрисы. Следы туфель на площадке перед дверью тоже ее. В предбанник она не выходила. Видимо, подходила к двери, чтобы ее запереть. Ее ладонь на ручке видна очень четко. Последние, кто был в предбаннике, это мужчина в кроссовках сорок второго размера и женщина в туфлях тридцать шестого размера. Мужская рука со шрамом на ладони обнаружена и на ручке первой входной двери. Она, по всей видимости, того, кому принадлежат кроссовки сорок второго размера. Не исключено, что мужчина с женщиной выходили вместе. Но входили они, по всей видимости, через центральный вход, потому что снаружи его отпечатков нет. Зато снаружи на дверной ручке отпечатки другого мужчины. У него кулачища с пивную кружку. В предбаннике найден и его частичный след ботинка сорок седьмого размера. Кроме того, есть еще часть следа женских кроссовок тридцать седьмого размера.
   - Понял! - коротко произнес Карасев и быстро набрал сотовый Берестова.
   - Леонид Александрович у аппарата, - услышал он в трубке.
   - Леня, какой размер кроссовок носишь? - спросил Карасев.
   - Сорок второй, - удивленно ответил Берестов.
   - А Галка?
   - На вид тридцать пятый! Хотя нет! Говорит, тридцать шестой! Но маломерки.
   - Шрам у тебя на ладони есть?
   - Шрам? Сейчас посмотрю. Слушай, е-мое! Где это я так порезался?
   Карасев отключил сотовой и приказал:
   - Следы сорок второго и тридцать шестого размера проигнорируйте и отпечаток мужской руки со шрамом - тоже. А лапу с пивную кружку и след кроссовок тридцать седьмого размера можете оформлять. Ну что еще интересного? На "Рубине" есть какие-нибудь отпечатки?
   - Только твои. Если хочешь - оформим. А вот насчет пластилина... У директрисы все чисто. А у Михайловой под ногтями частички коричневого пластилина.
   24
   В ту же минуту Карасев направился к Михайловой. Однако у дверей его тормознул Саша.
   - Связку ключей мы осмотрели. Никаких следов парафина не обнаружено. Так что сказать не могу, снимали с ключа от черного хода копию или нет. Если снимали, то потом очень тщательно промыли растворителем. Могу ручаться только за одно: после того как связку промыли в растворителе, ключом от входной двери больше не пользовались. Усекаешь?
   - Как же не пользовались, когда я сегодня лично отпирал дверь? сощурился Карасев.
   - Я про это и толкую, что царапины на ключе только сегодняшние. После соприкосновения с растворителем металл покрывается тоненькой пленкой. На этой пленке, кроме сегодняшних свежих царапин, больше нет никаких. Следовательно, от дня промывки и до сегодняшнего дня ключ ни разу в употреблении не был. Если хочешь, мы возьмем связку в лабораторию и исследуем более тщательно.
   - Пожалуй, не стоит, - пробормотал Карасев и толкнул дверь с надписью "Заместитель директора".
   Когда Карасев без стука вошел в кабинет Михайловой, она вздрогнула. Это не могло ускользнуть от глаз следователя.
   Кабинет "ключницы" был весьма просторным. Везде по углам стояли экспонаты: от костей мамонта до миниатюрных бронзовых статуэток. На столе было разложено с полсотни бирок и ярлыков с какими-то музейными номерами. Тут же стоял пузырек с клеем и лежала новенькая коробка с пластилином. Именно на нее в первую очередь обратил внимание следователь. Михайлова сидела над раскрытой тетрадкой и что-то писала.
   - Добрый день, Зоя Павловна, - вежливо улыбнулся Карасев, не упуская из виду ее растерянности по поводу его визита. - Я зашел к вам узнать, закончили ли вы опись экспонатов музейного фонда.
   - Да, опись я завершила, - кивнула она. - Сейчас подвожу итоги: сравниваю новый список со старым. Так что точно о состоянии музейного фонда на этот год я могу вам сказать только завтра. Но по предварительным данным, кажется, все на месте.
   Карасев сел в стоящее у стола кресло и уставился на коробку с пластилином.
   - Зоя Павловна, у кого еще могут быть ключи от черного хода, кроме вас?
   - Ни у кого, - ответила Зоя Павловна.
   - Но должны быть дубликаты ключей хотя бы из соображений противопожарной безопасности.
   - Понимаете... - замялась Михайлова. - Черным ходом мы практически не пользуемся. Даже когда три года назад потерялась связка ключей от запасных дверей и от калитки, мы не ощутили большой утраты. От дверей у меня, правда, остались запасные ключи на связке. Но один ключ от внешней двери не подходит. Вы, наверное, уже убедились. От калитки ключа давно нет. Понимаю, что это безобразие, но что делать? Мы собирались сменить замки на дверях, но никак не можем изыскать средства. Наш музей настолько беден, что у него нет денег даже на замки.
   - И как же вы все эти три года ходили во двор?
   - Через улицу. Калитка, по счастью, оказалась незапертой.
   - А обе двери черного входа, значит, были запертыми?
   - Разумеется.
   - Вы уверены?
   В глазах Зои Павловны появилось удивление.
   - Ладно, пока опустим, - улыбнулся следователь. - Но почему у вас от одной двери и от калитки было по одному ключу, а от другой - два?
   - Вы знаете, - пожала плечами Зоя Павловна, - от одной двери было даже не два, а целых три ключа. Почему так получилось, я не знаю. Ну, терялись ключи... Какие-то терялись, какие-то нет. Знаете, как это бывает...
   - И у кого же был этот третий ключ? - перебил ее Карасев.
   - Ну, наверное, у того же, у кого и связка, - неуверенно произнесла Зоя Павловна, - у сторожей.
   - Значит, у вас во дворе три года не закрывалась калитка только из-за того, что не было денег на замок?
   - В общем-то да - виновато пробормотала Михайлова. - Безобразие, конечно. Но, знаете, здесь место тихое, не лазают, потому что в соседнем здании, в сельскохозяйственной академии, круглосуточно дежурит милиция. Но сейчас, кстати, замок на калитке висит.
   - Когда же его повесили?
   - На второй день после убийства.
   - То есть деньги нашлись?
   - Алла Григорьевна купила на свои.
   - И ключ отдала вам?
   - Нет еще.
   - А мне сказала, что отдала.
   Зоя Павловна достала из кармана связку ключей, тряхнула ею.
   - Если сказала, значит... собиралась отдать. Но не дошли руки.
   - А много у вас еще одинарных ключей?
   - Почти все, - развела руками Михайлова. - От кабинетов все одинарные. По правилу, их нужно оставлять у сторожа, но сотрудники берут их домой. У нас как-то не заведено сдавать, да и некуда. Мне тоже приходится брать домой всю связку, в том числе и от фондов. Случись чего - и подвал не открыть.
   Карасев потянулся к коробке с пластилином, открыл ее и увидел, что пластилином почти не пользовались. Все куски лежали на месте, и только коричневый отсутствовал.
   - Недостающий кусок у вас где? - подозрительно сощурился следователь.
   - Кончился, наверное, - удивилась Зоя Павловна.
   - Полностью кончился?
   - Ну, может быть, кусочек какой-то остался. Это надо смотреть в подвале. Моим пластилином пользуются все кому не лень. Даже сторожа приходят и отламывают.
   - Вы работаете с пластилином?
   - Ну а как же? Я на пластилин леплю бирки. Каждый божий день. Только с ним и работала, пока производила опись.
   Карасев задумчиво вгляделся в женщину и вдруг сказал:
   - А вы знаете, Зоя Павловна, что наружная дверь запасного входа все три года была открытой? Только, пожалуйста, не говорите, что вы этого не знали.
   Михайлова побледнела.
   - А это не ко мне. Это к Алле Григорьевне.
   - Алла Григорьевна мне сказала, что это ваша вина. Ведь вы обязаны следить за дверьми.
   - Ну, знаете ли, - вспыхнула Михайлова. - Пусть она сама разбирается с этими дверями и со всеми остальными, кого она через них водит. Так ей и передайте, а я на эту тему больше говорить не желаю.