Астахова Людмила Викторовна. НЧЧК. Командировка

   – Не заметно, – буркнул Эрин, но настроение у него улучшилось.
   Решено было, что Дзир останется в общаге, запрется и выспится, а едва ночные сумерки падут на колдубинские холмы и долины, он присоединится к остальным дроу, которые уже с комфортом обосновались в заброшенном коровнике. Эрину с Нолвэндэ предстояло весь день провести вместе, не теряя друг друга из виду.
   – А давай сходим к Эфе Горыниевне, – предложил ап-Телемнар. – Может, у тебя получится уговорить ее рассказать про маньяка. Гоблинша точно знает, кто он такой, но говорить не хочет.
   – И возьмете с собой кого-то из моих парней, кроме Аминаллона. Этот пусть отдохнет, – предложил Дзир.
   Такой расклад вполне устроил мыслечтицу. С дроу веселее, и не придется оставаться наедине. В лесу. Да.

ГЛАВА 10

    22 марта
   К моменту, когда Эрин загнал «нуэно» в кусты возле знакомого поворота дороги, он уже успел смириться с мыслью, что, возможно, очень скоро сам станет пациентом «Елочек», или «Подсолнухов», или… какие там еще есть МЛТП. Паранойю надо лечить, причем срочно, иначе дятлы, бензопилы и припадки дикой ревности станут неотъемлемой частью его жизни, успешно конкурируя с водкой и «Черной чайкой».
   Во-первых, за энчечекистами определенно велась слежка. Причем слежка профессиональная. Эрин кожей чувствовал на себе посторонние взгляды. Старушка паранойя, обрядившись в откровенно непристойные одежды, визжала и колотила костлявыми кулачонками изнутри в свод черепа, взывая к сверхбдительности и суперосторожности. Но сколько ни кружил по улицам Колдубинска Эринрандир, сколько ни пытался засечь «хвост», ничего не выходило. В итоге на него стала подозрительно коситься Нолвэндэ.
   – Ты заблудился? – осторожно спросила она.
   – Нет, просто проверяю версию, – буркнул энчечекист.
   Они с напарницей практически не разговаривали и старались не смотреть друг на друга. Так было проще.
   Во-вторых, наблюдать за тем, как Нол запросто общается с добровцами, Эрину было физически больно. Ну вот почему у них получается, а у него нет? А когда Аминаллон, улучив момент, доложился о стратегических сведениях про сиреневые ирисы, добытых в ходе ночной беседы с именинницей, то ап-Телемнару пришлось приложить воистину героические усилия, чтобы не учинить… хм… напарнице сумасшедшую сцену ревности. Разумом он понимал, что так нельзя, что ничего предосудительного Нол не совершила, но сволочь паранойя делала свое черное дело.
   «Мое место в проклятых „Елочках“, в смирительной рубашке, – думал Эрин, смоля одну сигарету за другой. – Пить надо меньше, трудоголик чокнутый!»
   А Нолвэндэ самым невинным образом болтала с Меноваззином, смеялась и выглядела так, словно несколько дней провела на фешенебельном курорте. Вот что значит юность, здоровые нервы и умеренность в алкоголе.
   Следующий сюрприз преподнесла Эфа Горыниевна. Старая ведьма решила поиграть в иномирянскую Бабу-ягу и, надо сказать, весьма преуспела в лицедействе. Признать в скрюченной, лохматой, слегка двинутой старушонке хитрую и умную гоблинскую женщину было сложно. Спору нет, в накидке из скальпов, добытых покойным супругом Злеем еще в начале Второй Эпохи, Эфа смотрелась самобытно и колоритно. Но зачем она изображала хромоту и косоглазие, Эрин так и не понял.
   – Чую, чую, добры молодцы с красной девицей идут, – проскрипела старая карга, отрывая взор от страниц раскрытой древней книги.
   Если судить по внешнему виду фолианта, то на его изготовление пошла кожа невинных дев и василисков, а с закладкой из сушеного интимного органа кладбищенского лича, разрисованной зелененькими сердечками, Эфа вообще погорячилась по части спецэффектов.
   – Добрый день, Эфа Горыниевна, – поклонился ведьме Эрин.
   – Добрый, добрый, – согласилась она, не отрывая мутного взгляда от Нолвэндэ. – Коли ночка задалась, то и деньку быть неплохому.
   Эльф представил своих спутников, с трепетом ожидая от бабки полнейшего разоблачения, называя имя напарницы. Но Эфа даже бровью не повела.
   – А где Катерина? – спросил Эрин.
   – К Танку в гости пошла, пирожков-гостинцев понесла, – промурлыкала ведьма многозначительно. – Там забор большой, жалезнай, стражи с пистолями. Самое пользительное для молодой девки место, – гоблинша подманила энчечекиста пальцем и зловещим шепотом произнесла: – когда силы Зла властвуют над болотами безраздельно.
   – Прямо-таки властвуют?
   – Ишшо как, раскрасивенький. Даж не сумлевайси! – подмигнула она следователю и пропела на варварский мотив: – Ой, пришли к бабусе три таких ельфуси! Один Темный, другой Светлый и еще девуся!
   «Значит, все-таки болота, – подумалось Эрину. – Уже теплее!»
   Эфа Горыниевна, в свою очередь, разошлась не на шутку. Она отбила твердыми острыми когтями дробь на столешнице и пожелала немедленно погадать непрошеным гостям.
   – Садись, касатик! – позвала она немного смущенного дроу. – Садись, Темный витязь, всю правду расскажу. Давай десницу свою. Аль спужалси Бабулечку-ягулечку? Дык, я дровцев не кушаю, невкусные вы.
   Меноваззин ухмыльнулся и подсел на лавку напротив ведьмы. И пока та хиромантила когтем его правую ладонь, только лишь сдавленно хихикал.
   – У-у-у-у-у! Могучий витязь, да ты ж бабник, каких свет не видывал! – воскликнула гоблинша восторженно, словно обретя наконец смысл жизни. – Экий жеребец! Знать, не перевелась еще кровь древних женолюбов. Есть еще порох в пороховницах и ягоды… хм… А то ходют тут нонче всякие недомерки – ни тебе обхождения, ни достойного предложения.
   Эрин навострил уши. Очень подозрительный намек. Но Эфа одновременно и развеяла, и усугубила его подозрения:
   – Конь жалезнай, камзол заморский, панимашь, при галстуках и портфелях, а туда же – молодых девок домагиваться, – жаловалась гоблинша. – Мало ему шалав. Импотент!
   – Это кто ж вам так насолил? – полюбопытствовал дроу.
   – Не мне, Катюхе моей. Развели, панимашь, в городище блуд и содом. Уж коли сам воевода сраму неймет, то приличной деве и по улице пройтись боязно. Чего доброго, снасильничает, педофил поганый.
   Капитан ап-Телемнар уже успел понять, что Эфа ничего просто так не говорит.
   – А кто Катерине не дает прохода? – напрямую спросил он.
   – Ить! Рыб наш золотой, кому ж еще!
   – Кальмар Карпович? – изумился Эрин.
   – Для кого Кальмар Карпович, а для кого – гов… – еле сдержалась ведьма и поспешила вернуться к гаданию по дровской руке. – Братишку береги, Темный витязь, и меньше блуди, а другу закадычному скажи, что кончились его кобелиные денечки. Ох и кончились.
   – Какому другу? – встревожился спецназовец.
   – Лучшему, – хихикнула Эфа. – А воевода твой еще малехо погуляет на воле. Амурные дела заразные. Где один увяз, там и остальным место найдется.
   – Это вы про Дзира? – поразился Меноваззин. – Никогда не поверю!
   В свете ночного разговора с командиром антитеррористического отряда Эрин уже не стал бы подписываться под словами дроу. Товарищ Ушшос-Нах вовсе не такой парень-кремень, как может показаться.
   – Ну а теперь ты, светлоэльфийская… дева.
   Глаза у Эфы Горыниевны стали изумрудными и абсолютно юными, искрящимися, словно у молоденькой девчонки, когда она окинула взглядом фигурку Нолвэндэ. Куда только косоглазие делось?
   – Поговорим по-нашенски, – гоблинша хитро подмигнула, – по-девичьи.
   На мужчин она размахалась ручонками и проскрежетала:
   – Вон подите, витязи! У нас дело девичье, шибко секретное, не для кобелиных ух предназначенное. Кыш-кыш!
   «Сдаст или не сдаст?» – опасливо подумал Эрин. Он уже решил, что обязательно расскажет Нол про зелье, но только не сейчас.
   «Предполагалось, что все это должно внушать ужас? – немного растерянно подумала я, оставшись наедине с древней гоблиншей. – Или все-таки смех? Балрог, со мной что-то не так, если я не испытываю ни того, ни другого. А пожилая леди, безусловно, кое-что знает».
   Ну что ж, итак… Я подперла рукой подбородок и выжидающе посмотрела на лесную ведьму. Читать ее не стоит и пытаться. Даже если бы все мои силы не уходили сейчас на поддержание ментальных щитов, я не настолько тупа, чтоб не понимать – против этой старой кобры… извиняюсь, Эфы… я мало что могу. А жаль.
   – Я слушаю вас, сударыня. Что же такое секретное вы желаете мне сообщить? Надеюсь, эти сведения касаются убийств?
   – Хы-хы. Убийствы – эт по части НЧЧК. А я в основном по делам сердечным, раскрасавица. – И Эфа Горыниевна лукаво мне подмигнула.
   Я подавила дрожь. Вот только сердечных дел мне сейчас и недостает… а тем паче влезающих в них старых гоблинш. Да. Воистину.
   – Вот и отлично. А я как раз по делам НЧЧК. Сердечные дела меня не касаются. Так что давайте о них не будем.
   И ничего я не угрожаю. Предостерегаю просто.
   – Как енто? А хто будет прищучивать Кальмара, педофила энтого? Он тож злодеюга. Вилы ему в бочину!
   Ага! Ну все правильно. Значит, шифр ей понятен. Впрочем, я бы удивилась, будь это не так.
   – Ах вилы! Вот отсюда поподробней, сударыня. Гражданин мэр свое, безусловно, получит, будьте спокойны. Домогательства в отношении несовершеннолетней, к тому же представительницы расменыиинства – это тяжкое преступление. Но убийства и выведение таких чудовищных монстров – еще более тяжкий проступок. Итак, вилы?
   – Вилы… – Бабка задумчиво пожевала губами. – Вилы, они разные бывают. Зубьев у них по-разному. Колют тоже. Так что ты с вилами осторожнее, лапуша. Вилы всем нужны М-да…
   Я-то с вилами буду максимально осторожна. Особенно с волшебными. Вот только думается мне, что маловато у меня шансов будет проявить эту осторожность… на деле.
   – Я постараюсь. А ведь то, что Вилы Кругера трезубые, – это действительно имеет какой-то смысл? Мы правильно догадались?
   – Дык ты ж девка нолдорская, из премудрецов, чай, знать должна про трехзубые штуковины. Вся беда от них… от зубьев. Этот ваш… как его… ну… сынок короля ельфячьего… как его? Тот на трех зубьях погорел.
   Не ожидала, что лесные бабки так хорошо и с ходу разбираются в эльфийских кровях. Настолько хорошо, что определяют принадлежность к определенному народу. Хм. Хотя здесь может говорить опыт. Причем вполне возможно, что… гастрономический.
   – На каких это зубьях? Вы про кого, сударыня?
   – Как енто – кого? Феанорку, балбеса! Слыхала небось про такого?! Тот ищщо непоседа был. – Гоблинша ухмыльнулась во весь рот, от уха до уха.
   От неожиданности я опешила:
   – Какого такого… Кого?! Вы на что это намекаете, гражданка?! Что значит – балбес?! Куруфинвэ Феанаро – наш национальный герой, и я положительно не понимаю, в какой связи вы упоминаете его священное для каждого уважающего себя…
   Ну ничего себе! Что себе позволяет эта… пожилая дама? Возраст возрастом и колорит колоритом, но легендарные имена священны!
   – Ну дык этоть для тебя, красапета, он национальный герой, а для меня – Феанорка.
   Серьезное заявление. Ничего себе… Тогда сколько же ей лет?
   – Вы что же, хотите сказать… Да нет, быть не может! – А может, у бабки просто маразм, или на нее воздействует лесная магия… короче, бред. Или не бред?
   – Что хотела, то сказала, – фыркнула гоблинша. – Было дело. Так вот Феанорка тож очень не любил все эти острые штуковины и шибко злился на какого-то хмыря. Не помню я уже, чё там за дела у них были, но у Феанорки на почве этих дел крыша-то и поехала. Вот как сейчас злюся на Кальмара. Тока сильнее.
   А если не бред?! Так, Нол, стоп. Все правильно! Сколько было священных Камней? Три! Сколько было зубцов в железной короне Врага? Три! А сколько у нас зубьев? Тоже три! Совпадение? Ага… щаз-з-з!
   – Сильмариллы… – тихо пробормотала я. – Точно! Их же три было… И вилы. Трезубые!
   Да-да-да, вот оно! Камни давали власть, а вилы, получается… тоже власть? Я вновь посмотрела на ведьму и заговорила громче:
   – Власть над лесом! И мэр за ними охотится? Он потому к вашей ученице и подбирается… А! Так вы знаете, где вилы?!
   – Мэр…ин ентот за Катькой охотится, гад. А вилка у него ни на что уже негодная. Да. Я не знаю, птичка моя, а кой-кто знает. Хорошо так знает.
   Собственно, я и не ждала, что она расскажет. Знала бы – уже бы рассказала.
   – Значит, мэр. Ясно! – Я скрипнула зубами и прищурилась. Ненавижу жирных, похотливых скотов. А грязных, похотливых скотов, пристающих к несовершеннолетним иномирянским девочкам, ненавижу вдвойне. Так, может, мэр знает? И, может быть, мэр знает не только про вилы, но и про лесные… чудеса? А? Как там… рыба с головы гниет?
   – Ты это… не надо зыркать-цыкать! Феанорка дозыркалси. Кто знает, тот сидит и молчит. Тихо сидит и воду в болотах коломутит.
   – Разберемся. Не такие у нас землю грызли! Болота, значит. Оч-чень хорошо… И что молчит, тоже не страшно. У нас долго не молчат. Быстро говорить начинают.
   – Гляди-ка, чисто голодримка, – восхитилась Эфа. – Глаз горит, зуб блестит. Как вспомню, так вздрогну.
   – А вы действительно помните, сударыня? То есть… я хотела сказать, вам же лет тогда… много?
   – Женщине столько лет, на сколько она выглядит, – закокетничала гоблинша. – Слышала такое? Много. Ай, много. И все мои.
   Балрог, если она действительно настоящий, самый натуральный живой свидетель… прямиком из Первой Эпохи… можно сказать, очевидец… О! Да Моргот с ними, с этими вилами! Бабке же цены нет!
   – Ох да вы отлично выглядите! – Я сделала рукой нетерпеливый жест. – Скажите, а вы вот помните… ну… какой он был? – И уставилась на Эфу со смесью восторга и недоверия во взгляде. Ведь врет же, наверное… Или не врет?
   – Помню… Здоровенный такой, брюнет, зелено вино хлестал в три глотки… Ага! Поджигал – тудой. И без закуси, заметь.
   – Как, говорите, пил? Поджигал? – На одной только этой неизвестной детали из биографии легендарного героя древности вполне можно защитить диссертацию. Или схлопотать полметра отличной нолдорской стали в живот. Или девять граммов не менее хорошего свинца. Или… Но как же интересно! Пить спиртное горящим! Как же это? – Любопытно… надо будет попробовать…
   – А как они песни орали на пару. Злей как затянет… наорутся – и мордой в щи бух!
   – А какие песни-то?! – Я чуть не взвыла от любопытства. – Ну песни-то какие? Эх, бабушка! Эх, где вы были, когда я тему диплома выбирала?!
   – Знамо какие! Из-за острова на стрежень… выплывают телерийские челны. Вот хто-то с ледника спустился, наверно, то Фингон идет…
   Ой, я овца! У меня же диктофон есть! Так… так, надо это срочно задокументировать… обязательно. Это свидетельство уникально!
   – Давайте, давайте!! Я сейчас… я только диктофон… Эру Великий! Живая свидетельница… Эфа Горыниевна! Да вы… А можно вопрос еще… – Я даже чуть покраснела и смутилась: – А вы Его насколько близко… знали?
   – Ну как? Дружбан моего супружника был. Ты, девка, ничё не подумай. Злей бы мне башку оторвал.
   – Ну что вы, что вы… я ж ничего такого! Честно!
   – Ежли б я чего… того… не этого… Ох! Смотри, птица моя сизокрылая, смотри, береги своего синеглазого…
   Зеленые, словно молодая травка, глаза Эфы подозрительно заблестели. Что это, слезы?
   – Это вы про что это, Эфа Горыниевна? – Я настороженно нахмурилась. Что-то не нравится мне этот поворот, совсем не нравится…
   – Где теперича мой крылатый, эх! Не уберегла! И могилки уж не сыскать. Там теперича море, где я его схоронила. Береги синеглазого. У него работа опасная. Потом поздно будет за локотки себя кусать, – причитала гоблинша.
   Я почувствовала, как сами собой поползли вверх мои брови. Что-то я не пойму… отчего вдруг этот всплеск… участия?
   – Защищать товарища – мой долг, – отчеканила я. – И совершенно не понимаю, при чем тут…
   – Вот! А потом еще спрашивают, отчего мужика тоска берёт, – нахмурилась гоблинша. – Отчего он в петлю готов лезть? Ну да ладно, красавица, ты ж не дурища, ты и так поймешь, что к чему. Книжек небось умных начиталась? Все знаешь. Я вот тоже читала, читала. А потом хлоп – и нет моего Злея. Четыре эпохи уж миновало. А все плачу в подушку.
   – Что же мне, пытать его, что ли? – в сердцах пробормотала я. – Молчит, как пиндостанский орк на допросе. А я, сударыня, угадывать не собираюсь. Равно как и гадать. И мысли читать не намерена! Все эти уловки, ужимки, зелья… бесчестно и трусливо. Мне нужно знать – знать от него самого. Чистосердечное признание, если угодно. Впрочем, – я вдруг опомнилась, осознав, что вот так запросто взяла и выложила этой старой ведьме если не всю подноготную, то немалую часть ее, – это все к делу не относится. Совершенно. Так, о чем мы… – И рассеянно потерла лоб, силясь вернуться к теме беседы.
   – О брюнетах, – ухмыльнулась Эфа. – Самое девичье дело – о брюнетах языки чесать. Они такие. Ты ему улыбнись поласковей, а он все и скажет. Все-все, чего душа желает. Да.
   – Недосуг нам улыбаться, – хмуро заметила я. – Вот найдем эти морготовы Вилы и колдуна-гада повяжем, тогда и разберемся. Он у меня землю жрать будет! Да! А ведь вы, Эфа Горыниевна, знаете, кто он такой, наш злодей-чародей.
   – А будешь хмуриться, морщинка меж бровями заведется. Сердиткой называется. И сердитым я ничё не говорю, точь-в-точь наш синеглазенький. Сижу вот, в окошко гляжу. На болота. Там много чего интересного происходит. Ночью. Я никогда ничего не говорю, милая, потому что ежли ты умный, то и так все уразумеешь, а ежли дурак, то кто тебе злобный лекарь? – И коварно подмигнула мне зеленым глазом.
   Вот здорово! Ловко она это все свела на «сердечные дела», ловко. Ну что ж, опыт есть опыт. Впрочем, преступника она если и покрывает, то не по дружбе. Может быть, запугал? Хотя чем можно запугать эту ведьму?
   – Понятненько, – протянула я, криво улыбаясь. – Ну молчите, Эфа Горыниевна, молчите, Намо вам судия.
   – Не-а, лапушка, – хихикнула Эфа. – Нам тока перед Самим ответ держать.
   Очень смешно. Обхохочешься.
   – Ну это уж ваше дело. – Я дернула плечом. – А у нас убийца. Так. Все ясно с вами. Не беспокойтесь за вашу Катерину: с мэром мы разберемся.
   – Тоже дело. Но синеглазого убереги. Он тебе ишшо пригодится, – расхохоталась гоблинша, показав острые белоснежные зубы.
   Тьфу! Ведьма!
 
   От гоблинши Нолвэндэ Анарилотиони вышла в состоянии странной растерянности.
   – Ну и дела. Она ж Самого знала.
   – Самого – это кого? – осведомился Эринрандир.
   – Феанора! Куруфинвэ Феанара! Самого, лично. О!
   Меноваззин хмыкнул с сочувствием. Должно быть, жизнь у Эфы выдалась тяжелая и долгая. Эрин тоже восторга от услышанного не испытывал. И вовсе не по причине исторических параллелей, а из банального опасения за тонкую душевную организацию мыслечтицы. Не ровен час, узнает о национальном кумире те вещи, о которых предпочитают не упоминать в официальных учебниках истории.
   Оно, знаете ли, спокойнее о подноготной великих личностей не ведать. Никто не идеален, никто не безупречен. А уж с очевидцами легендарных событий так и вообще знаться себе дороже.
   Возьмем хотя бы знаменитого иномирянина Толкиена Джона Р. Р. Если бы он написал всю правду… Но доблестные сотрудники НЧЧК в штатском вовремя обеспокоились и очень доходчиво объяснили ушлому профессору, где он неправ, как левое… ухо Железного Маэдроса. А кому интересны эмоциональные подробности, то милости просим в Имперскую Национальную галерею, Даэронов зал, полотно «Ходоки в гостях у Толкиена» (номер по каталогу 257 314). Как говорится, без комментариев.
 
   Оставив Нолвэндэ делиться с дроу впечатлениями от беседы, Эринрандир зашел к старой гоблинше попрощаться и предупредить, чтоб в ближайшее сутки-двое носа из хижины не казала.
   Эфа Горыниевна слушала молча, лениво листая свою жуткую книженцию, пока не отыскала нужную страничку. Древнего алфавита сарати, придуманного еще Румилом, Эринрандир не знал, но вдруг поймал себя на мысли, что прекрасно понимает смысл написанного.
   Заголовок гласил: «Отворот от Любви. Инструкция». И дальше шло полное описание технологии изготовления зелья (честное слово, лучше не знать, из чего оно делается), показания к его применению (Неразделенная Любовь), способы применения (внутрь, перорально), дозы (5 мл однократно) и побочные эффекты (от поноса до коллапса). Но самое интересное содержал в себе пункт «Противопоказания» – Любовь Взаимная.
   Тут было над чем призадуматься. И Эрин призадумался.
   – Так тоже бывает, красавчик, – молвила Эфа. – Редко, но бывает. Только ты руками не держи, не удержишь. Ты любовью держи и… Свободой.
   – А так можно? – тихо спросил эльф.
   – Нужно, – ухмыльнулась ведьма.
   Вот и понимай как хочешь.
   Отойдя на некоторое расстояние от домика Эфы Горыниевны, энчечекисты услышали, благо никто на остроту слуха не жаловался, зычный голос гоблинши, ничем не напоминающий недавнее старческое дребезжание:
   – Кассия, милочка! Перенесем мой педикюр на следующую среду! Да! На семь часов… как обычно… Чмоки-чмоки, лапушка!
   – Эрин, – вдруг сказал Меноваззин, – чего-нибудь выпить у тебя будет? «Черная чайка» с тобой?
   Капитан только руками развел. Мол, нету ничего.
   – Жаль. За знакомство с Праматерью Всех Гоблинов стоит выпить.
   А Эрин подумал: «Интересно, а товарищ Шрак знает?» И пришел к выводу, что знает. Чтобы Шрак и оставался в неведении?
   – Мэр точно замешан, – сказала Нолвэндэ. – Если не в убийствах, то в истории с вилами.
   – А ему-то они зачем? – удивился дроу.
   Мыслечтица несколько смущенно хмыкнула, но ответила:
   – Судя по словам Эфы, у него проблемы с… мужской силой. Видимо, рассчитывает на волшебство артефакта.
   Меноваззин похабно расхохотался:
   – Ну да, ну да. Если привязать покрепче, то очень помогает, очень.
   Эрин ответил коротким смешком, но вовсе не из скромности, а потому что вдруг вспомнил свой разговор с мэром. И остановился как вкопанный.
   – Едреные пассатижи! А ведь не зря он мне показывал эту статью из «Тиф-ИНФО».
   Капитан поведал коллегам о визите газетчиков и о статье в скандальном таблоиде про сексуально-эротические свойства колдубинских вил.
   – Давайте повяжем и расколем этого похотливого урода?! – азартно предложила Нолвэндэ, глядя на мужчин с подкупающей надеждой во взоре. – А?! Ну давайте! За приставания к девушкам этого старого осьминога надо бы подвесить за ноги и выпотрошить.
   Кровожадная энчечекистка рвалась в бой за девичью честь, и в чем-то Эрин ее понимал. Допустить, чтобы какой-то отвратительный гад и дальше портил кровь славной девочке Кате, просто нельзя.
   – Возьмем Каракатицу… тьфу ты!.. Кальмара за жабры его и расколем как миленького. Он нам все расскажет – и про Вилы, и про Кругера, и про убийства.
   – Если он в них замешан, – заявил Эринрандир. – В чем лично я до конца не уверен. Где мотив? Зачем ему выводить монстров и убивать магов? Его желание заполучить Вилы имеет вполне простую и прозаичную причину.
   – Да уж, – согласился дроу. – Чего уж проще и прозаичнее.
   – И все же мэр может нам рассказать много чего интересного, – не унималась Нол.
   – Он и расскажет. Но не сейчас, – отрезал Эрин. – Нам бы с болотами и Вилами определиться. Они сейчас самое главное, а вовсе не потенция Кальмара Карповича.
   Мыслечтица еще немного посопротивлялась неизбежному, соблазняя перспективами наказать негодяя и одновременно стращая потенциальной угрозой срыва операции, но потом смирилась с решением старшего по званию. Тем более что на него не действовали никакие уговоры.
   – Какой ты упрямый! – буркнула она в сердцах.
   – Есть немного, – улыбнулось начальство с самым невинным видом.
   – Вы оба хороши, – резюмировал спецназовец.
   Какое-то время шли молча, прислушиваясь к шорохам, и каждый размышлял о своем. О чем думал Меноваззин, то тайна за сорока семью печатями, а Эринрандир маялся отловом постоянно ускользающей мысли, которая все утро не давала ему покоя. Что-то такое крутилось на языке. Весь этот лес, болота, чудовища и вилы имели простое и, что самое странное, достаточно знакомое объяснение. Но то ли давали о себе знать последствия гоблинского отворота (теперь понятно, почему он не подействовал, и это радует), то ли наведенное безумие столь пагубно отразилось на умственных способностях капитана ап-Телемнара – он так и не смог собрать воедино эту затейливую мозаику.
   – Надо бы на болота сходить. Хотя бы издали поглядеть, что там и как, – предложил Эрин. – У кого карта с собой? – И поглядел на мыслечтицу.
   Девушка с самодовольным видом достала искомый предмет. Мол, а вы что хотели от дочери леди Аэриэн? То-то! Не дождетесь!
   – А это что за значки? – спросил дроу.
   – Я версию проверяла. Места расположения трупов и подвигов Фреда Кругера почти совпали, и если нарисовать круг… Короче, вычисляла местоположение утерянных кругеровских Вил, – пояснила Нол. Тоже, кстати, получается, что где-то на краю болота.
   – Боюсь, что они все-таки найденные.
   Эрин довольно быстро сориентировался по карте. Прикинул расстояние, сверился с часами и сказал:
   – Смысла нет идти. Будем там уже к темноте. Да и надо проверить, что там сделал в наше отсутствие Зарин. Может быть, еще и мэра застанем.
   – Сегодня суббота, выходной, – напомнил дроу. – Кальмар… как его там… пиво пьет. И нам бы пожрать не помешало.
   – Тогда ты – обратно в коровник, а мы поедем в город. До машины уже рукой подать.
   Эрину по-прежнему было очень неуютно в колдубинских чащах. Давило виски, ныла шея, и шумело в ушах. Гадс-с-с-ский лес! Уже даже не верится, что есть на свете залитые солнцем сосняки, где лишь свист теплого ветра, горячий песок оврагов, запах смолы и сладкая знойная тишина летнего полдня, запутавшаяся среди золотисто-рыжих корней. Хрустят шишки под подошвой кроссовок, трава выше колен, а потом вдруг – раз! – и обрыв прямо к берегу синего-синего озера. Пока спустишься с откоса, скользя по сухому песку, успеваешь сбросить рубашку, штаны и обувь. Какое блаженство потом с разбега сигануть в прогретую воду. Там ведь сразу глубоко. Делаешь всего несколько шагов – и уходишь с головой. Когда-нибудь они с Нолвэндэ обязательно приедут туда с палаткой… летом… чтобы только сосны, озеро и они вдвоем.