Страница:
Тронь меня – и увидишь, кто к тебе явится, –мрачно подумала я. К несчастью, удержание ментальных щитов требовало от меня максимального напряжения, особенно здесь, в средоточии зловещей силы. Даже сквозь защиту ко мне просачивались волны болотной магии, призывающие подчиниться, расслабиться… заснуть… Балрог! Так что транслировать свои мысли в ответ на самодовольные речи злодея я попросту не могла. Да и ему, похоже, не слишком интересны были мои возможные ответы.
– Так-так-так. – Бурат наклонился поближе и царапнул меня по груди ногтями. – А это у нас что? Ох миледи, ох шутница! Обмануть старика захотели, да? Ловушку мне устроили? Миленько, очень миленько. Но нам это только на руку, прелестная барышня. Вот смотрите-ка…
Леший покрутил в пальцах мой передатчик, что-то где-то нажал и негромко свистнул. Раздавшийся неподалеку перестук, скрипы и цоканье заставили меня слегка занервничать. Шорох и царапанье по камню… и вот в поле моего зрения возник очередной «национальный колорит».
А живьем они еще страшнее.
Видимо, не всех зубушек покрошил в мелкий фарш героический капитан. Парочка уцелела.
– Да, – кивнул Пинофилло, – вы мне существенно поголовье проредили. Дубы моих пожгли, – леший начал загибать пальцы, – птичек моих порубили, грибочки уничтожили. Но не всех, моя милая, все-таки не всех. Твоему эльфу хватит и десятка. Вот увидишь… хотя что это я: не увидишь, хе-хе…
Элбереть мою Гилтониэль, – невыразительно подумала я. – Вот засада!
– И с девайсиком этим разобраться не так уж сложно, – продолжал леший, вновь разглядывая передатчик. – Вы-то думали, что Пинофилло – старый хрыч, совсем из ума выжил и в эльфячьих новинках не понимает? Я, милочка моя, не всегда истопником был, нет-нет, не всегда… Это хорошо, что на тебя такой приборчик навесили. Искать тебя будут, да? Очень хорошо… пусть ищут. Надо будет – найдут, а, миледи? – И подмигнул мне. – Держи-ка, моя девочка. – Зубушка цапнула из руки хозяина неопрятный комок каких-то окровавленных тряпок, к которым Пинофилло прицепил дровский прибор. – Отнеси-ка это, лапушка.
«Национальный колорит» жизнерадостно щелкнул челюстями и ускакал.
К своему гнезду.
Я похолодела. Они пойдут на пеленг от передатчика… и попадут в ловушку, в засаду, полную этих кровожадных тварей… и найдут там обрывки моей одежды… и…
А я никак не могу этому помешать. Не могу даже связаться с Эрином мысленно – ведь стоит мне попытаться, и болота тотчас же сметут мои щиты и поглотят разум и душу. Не могу убить Пинофилло направленным ментальным ударом – хоть и есть у меня такая возможность, и силы есть на это – а толку-то? Если я разнесу мозги маньяку сейчас или даже просто оглушу его – кто отвяжет меня от алтаря? Кто меня тут найдет раньше, чем питомцы Пинофилло обгрызут меня до костей?
Вот тут мне действительно стало страшно.
Время шло. Луна взошла и неспешно поползла над болотами, окутанными лентами тумана. Будь сейчас лето, вокруг бы все квакало, шептало и стрекотало, но в это время года над колдубинскими топями висела почти мертвая тишина. Лишь изредка что-то глухо булькало и хлюпало в отдалении.
Ну хоть комаров нет. Холодно им еще.
Угу, а уж мне-то как холодно… Если бы не кляп, я бы себе уже все зубы искрошила. Но – балрог, балрог и еще раз балрог! – да неужто какой-то старый хрыч всерьез рассчитывает запугать наследницу стольких поколений доблестных предков? Им тоже доводилось побывать беспомощными в руках врагов и стойко переносить пытки… а я, кстати, и не беспомощна вовсе.
А теперь скажи это еще раз и, может быть, сумеешь сама поверить, грозная моя.
Спокойно. Маньяк нам нужен живым и относительно здоровым. И сама себе я тоже нужна здоровой и вменяемой, а не обезумевшим от болотных чар, рычащим и бьющимся в путах существом, утратившим разум и облик. Мне нельзя его убивать. Кстати, не факт, что я сейчас смогла бы пробить его защиту. Я же пыталась его читать, так? Пыталась. И ничего не увидела. Так что…
Мне нужно разозлиться, взбеситься так, чтоб ничего не видеть, кроме красного тумана перед глазами, чтоб рычать и брызгать пеной. Впасть в боевое бешенство, в кровавую ярость. Примерно как вчера, когда я озверела настолько, что завалила хоббитским топориком пару деревьев-убийц, с которыми не справились маги посильнее меня. Я же не магичка на самом-то деле. Я почти ничего не умею. Проклятье!
Если эта тварь что-нибудь сделает Эрину, я сожгу ему не только мозги, но… Но тогда будет уже поздно.
И позвать на помощь тоже не могу. Балрог!
Кстати, а чего же ждет наш милейший господин Пинофилло? Пиндостанских боевиков пересмотрел? Никогда не понимала, зачем злодеи тянут время и похваляются перед беспомощными жертвами своими грандиозными планами. Героев дожидаются, что ли? Хотя… ах да, законы жанра. Вот бы еще Бурат со мной поделился своими задумками.
Пинофилло как услышал. Покряхтывая, леший присел рядом с моим распластанным телом на камень, зажал вилы между колен и обратился то ли ко мне, то ли к луне, покровительственно похлопав меня по левой груди:
– Вот такие вот делишки, миледи. Да вы не дергайтесь так, миленькая, вашему девичеству пока что ничего не угрожает, хе-хе. Живые девственницы меня не интересуют.
Меня поневоле передернуло.
Эру, он еще и некрофил! Вот попала так попала.
– Да, да… – скрипел маньяк дальше. – Знаете, благородная леди, я уж столько лет поджидаю такой случай. Счастливый, хе-хе-хе, очень счастливый. Светлая эльфийка древних, благородных кровей! У нас тут такие не водятся, не-ет. А ведь кровь, моя милая, – это очень, очень важно. Лучше б, конечно, чтоб вы были чистокровным потомком Премудрых, ну да ладно. Нам и такая девица сгодится! Я-то уж, признаться, совсем отчаялся. Хотел уже даже дровскую деву попробовать, хотя не то это, совсем не то. А тут вы, моя дорогая. Прямо-таки подарок судьбы, да! Теперь-то уж я все сделаю по правилам, все-все. Вот сейчас подождем еще немножко, «волчьего часа» дождемся. А там уж и приступим, благословясь…
Дяденька леший, а это ничего, что я не девица?
Хотя какая ему разница? Во-первых, как я об этом скажу? Во-вторых, дед мне все равно не поверит. А в-третьих… даже если все обернется очень и очень плохо, мне хоть напоследок останется полюбоваться ошеломленной мордой маньяка, когда он поймет, что его обряд пошел… немножко не так, хи-хи.
– Вот, моя милая… о чем это я? Ах да, вспомнил! – Пинофилло посмотрел сначала на луну, потом на часы. – Ну еще пара часиков у нас с вами есть, да. Вы уж потерпите, моя дорогая, все-таки шанс поучаствовать в ритуале Открытия Малых Врат выпадает не каждой…
Каких-каких Врат? Впрочем, какая мне разница, ради открытия каких врат меня тут заколют – Больших, Малых или Средних. Если я все правильно понимаю, дядя рассчитывает с помощью вил, пролития жертвенной крови эльфийской девицы и последующего этой девицы употребления открыть портал и въехать в другой мир в буквальном смысле… Балрог, на мне, что ли? Что-то мне такая честь совершенно не льстит.
– А ведь все могло быть совсем иначе, миледи, если бы вы не были такой упрямицей, – сокрушался маньяк. – Не по. нраву, чай, пришелся дедушкин медок? Я к вам со всей душой, как к родной, а вы? И-эх, милая, ну что ж вы сопротивляться-то начали? Пошли бы сами, тихая, покорная, даже не почувствовали бы, как вилы в бочок втыкаются, хе-хе… Эти-то магишки-дуришки поспокойней были. Ну кроме гоблина. С гоблином повозиться пришлось. А остальные даже пикнуть не успели, не то что испугаться… А вы? Али сны не понравились?
Дед, я уже в курсе, кто насылал на меня кошмары. Расскажи мне то, чего я не знаю, а?
– Во-от… – Леший задумчиво поглаживал меня по шее, похлопывал по груди и животу. – А вы то за пистолетик схватитесь, то за топорик. И этот ваш… уж каким раком сумел закрыться, а? Ладно, подумал я, пусть тогда прибьет дружка-то, а там уж я ее возьму. Или хоть он ее пристукнет. Вы ж оба все лезли и лезли, рыли и рыли! Два дня! Вы додумались до вил за каких-то два дня! Ну вот скажите мне, голубушка, отчего же вы не прибили вражину своего, а? Вы же должны были пристрелить и домой вернуться, а вы? Зачем в лес пошли? Да еще и сыночков моих порубали и пожгли? Ась? Молчите? Ну молчите, молчите… О-хо-хо, миледи, ну что ж вы все такие непослушные-то, а? Ну ничего, голубушка, теперь-то вы у меня не порыпаетесь. Мальвочка моя хорошо сработала… напоследок, хе-хе.
Напоследок? А что ты хотела, моя дорогая? Ждала, что этот псих оставит в живых подельницу?
– Костлява была, правда, Мальва-то моя, жилиста. – Пинофилло вздохнул. – Но птички мои зубастенькие, ох зубастенькие. Справились. Сейчас еще эльфом вашим закусят…
Все ясно. Бурат скормил подругу зубушкам. Собачку, видимо, тоже. А теперь хочет разнообразить им меню эльфятинкой.
Проклятье, Эрин! Ну ты уже додумаешься сам меня позвать – или нет?! Или тебя там уже загрызли, гад Сумрачный?!
Только попробуй сдохнуть, – злобно посулила я. – Только попробуй попасться в ловушку этого трухлявого любителя мертвых девственниц. Только попробуй… Зараза. Ну за каким Морготом лысым я не сняла этот клятый передатчик, а?! Пусть бы этот маньяк мной подавился!
Увы, напарник меня не слышал, да и не мог. А я… я могла только лежать на этом проклятом камне, слушать оригинальные монологи злодея и – ждать, ждать, ждать…
«Гадский, гадский, гадский лес, если из-за тебя я потеряю Нолвэндэ, то тут не останется даже поганого обугленного пенечка!» – твердил про себя Эрин.
Бегал эльф хорошо, и в детстве по соснякам и фруктовым садам, и в армии – по пиндостанским прериям и хинтайским рисовым чекам, а после – по крышам и подвалам. А почему нет? Ноги длинные, дыхалка вполне на уровне, невзирая на нездоровый образ жизни, зрение прекрасное. Вот бы еще быть уверенным, что на месте финиша он найдет свою девушку живой и невредимой. Писк пеленгатора медленно, но уверенно становился все громче и громче. А это означало, что Эрин не сбился с пути.
«Эх, сейчас бы оцепить весь этот проклятый лес, поднять в воздух десяток грифонов леди Аэриэн и устроить хорошую охоту на леших», – думал ап-Телемнар. Грифон – это не вертолет, он летит бесшумно, и его можно заметить, только когда увидишь занесенную над головой когтистую лапу. Фактически за миг до смерти.
Самому Эрину летать на могучих крылатых кошках не доводилось, зато получилось участвовать в бою под их прикрытием. Будет теперь что детям рассказать долгими зимними вечерами.
А вот и болото! Вернее, даже не болото, а подходы к нему. Осины, кочки, коричневая стена тростника вдалеке. При полной луне места весьма романтические, если не сказать, мистические. Вот только где Нолвэндэ?
Пеленгатор уже разрывался, когда взгляд Эрина наткнулся на темную кучку чего-то непонятного, лежащую между кочек.
Рубашка.
Вся в крови.
И прицепленный к ней передатчик с наушниками.
Спина капитана ап-Телемнара от седьмого шейного позвонка до копчика покрылась слоем инея толщиной в палец. Ноги у него подкосились.
Нет! Быть этого не может…
Эльфы такие вещи чувствуют…
Он бы почувствовал. Сразу.
И в это время со всех сторон раздался уже знакомый скрежет маленьких острых зубок. Их в живых осталось только семеро. Столько же пар зеленых глазок при виде жертвы наливались изумрудным свечением.
– Здра, моя ра!
Самая ближняя, упитанная зубушка как-то сразу почуяла в себе жажду эльфьей крови и прыгнула на Эрина, прямо в полете щелкая зубами. Энчечекист встретил старую знакомую почти по-родственному – выстрелом в упор. Мгновенно вскочил на ноги, швырнул на растерзание рубашку и приступил к начинке монстров свинцом. Занятие утомительное, но захватывающее своей нетривиальностью. То ли Бурат умел дрессировать своих питомцев, то ли в давешнем ночном запале Эрин просто не заметил с их стороны особой разумности, но сегодняшние его противницы проявили чудеса смекалки и скорости реакции. Они прятались, нападали внезапно и от своих товарок отличались размером зубов, причем в большую сторону. Несколько чувствительных укусов в коленную чашечку привели Эрина в ярость, которая в свою очередь мобилизовала все защитные рефлексы. Еще минут десять он ожесточенно палил в монстров. Но и расстрелянные, зубушки продолжали дергаться, ползти, царапались лапками и щелкали челюстями. Пришлось их топтать ногами, отбрасывать в разные стороны и даже выкалывать глаза. Как любил говаривать товарищ Шрак: «П'еп'иятнейшее занятие, батенька», цитируя какого-то гоблинского классика.
Одно радовало – рубашка оказалась приманкой, а не единственным, что осталось от напарницы. Хитрый маньяк соорудил для энчечекиста славную ловушку. Значит, Нолвэндэ жива и находится где-то в другом месте. Именно к такому выводу пришел Эрин, завершив свой дагор зубушкнах. [19]
Есть множество оригинальных методик для ментального обмена. Чуть ли не полторы сотни разновидностей на все случаи жизни. Где-то две трети разработаны эльфами, остальные гоблинами. Вполне вероятно, что Нолвэндэ Анарилотиони владела десятком способов связаться посредством мысле-речи, на то она и дипломированная мыслечтица. А Эринрандир ап-Телемнар прошел полугодичный курс в учебке, и было это хрен знает сколько лет назад. Другой разговор, что учили эльфа не за страх, а на совесть. И все же ему для создания канала требовался визуальный контакт с акцептором [20]или хотя бы знание его точного местоположения (скажем, за зеркальным стеклом в соседней комнате), в случае если акцептором становится он сам. Можно, конечно, создать образ в разуме, но тут тоже есть тонкость. В ментальном плане Нолвэндэ существует во множестве ипостасей. Она одновременно дочь своих родителей, сестра семерых братьев, чья-то подруга детства или одноклассница, кузина и племянница, коллега, в конце концов. И только создав в сознании истинный образ Нолвэндэ Таурендилиэн леди Анарилотиони-младшей, можно достучаться до ее разума. Аэриэн могла бы позвать свое дитя просто по имени. Каждая мать интуитивно чувствует сущность ребенка, даже если никогда в жизни не признается в этом самой себе. Полковник Таурендил с рождения Нол создает для себя образ единственной дочери. Ему проще, точно так же, как и братьям.
А что же делать мужчине, знакомому с девушкой всего пять месяцев и познавшему ее в буквальном смысле чуть более суток назад? Особенно если учесть, что еще тридцать два часа назад он страстно желал отнюдь не тела ее, а крови.
Эрин остановился, опустился на колени, оперся задом на пятки и приказал себе сосредоточиться.
Надо сказать, медитировать в такой позе адски неудобно: в укушенное колено впиваются веточки, после драки в голове пульсирует боль, в жилах еще кипит адреналин. А требуется расслабиться, отринуть суету и погрузиться в размышления о сущности их с Нолвэндэ отношений. Итак…
Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох… Спокойнее, товарищ капитан. Не надо кусать губы. Запах крови отвлекает. Еще медленнее выдохнуть. Через нос. Да! Вот так. Вдох… Нет никаких зубушек, и Колдубинска нет, и даже Ытхана Нахыровича в компании с падлой Желудьковской. Никого нет. Есть только Нолвэндэ. Светлая эльфийка, наследница известного рода, коллега по работе, мыслечтица и графомагша, его напарница, его соседка по дому, его любимая девушка, обожаемая, желанная, гордая, отважная…
Вот она такая, какой он увидел ее впервые – испуганный и одновременно восторженный взгляд, серая радужка и точечка зрачка, влажные волосы, миг узнавания…
«Нол!»
Тишина.
Ладно. Тогда возьмем тот момент, когда он впервые ее поцеловал. Теплая кожа… родной запах… духи или дезодорант какой-то… нежные губы… Нет! Вчерашняя ночь?! Гулкий стук сердца под его ладонью, сведенные судорогой мышцы сильных ног, вкус крови во рту, влажный блеск белков закатившихся глаз между ресницами…
«Нол!!!»
Опять не то!
И тогда вдруг пришло ощущение острых лопаток упирающихся в его спину. Влажная от пота футболка… они стоят спина к спине, защищая друг друга, доверяя… вверяя себя, свою жизнь и безопасность во власть соратника… соратницы… ты не предашь и не ударишь беззащитного… ты часть меня, а я часть тебя… Навсегда…
«Нолвэндэ?!»
«Эрин?»
Есть канал!
«Нолвэндэ! Где ты?»
«На алтаре лежу. А ты где бродишь?»
Едреные пассатижи! Она жива! Счастье-то какое!
Эрин! Эрин-Эрин-Эрин… Живой! Уф-ф… От мгновенного, невероятного облегчения, осознания того, что его не загрызли, не задушили и не прибили еще десятком изощренных способов, я чуть не взлетела с этого проклятого камня. Хотя почему – чуть? Если б не веревки, вспорхнула бы точно. Сердце мое затрепетало и забилось часто-часто… и в таком же неровном, рваном ритме вдруг – вполне закономерно – заскрипели и заколыхались мои щиты. Проклятье! Такой канал, даже с учетом того, что открывала его не я, всё равно порушит мне защиту… Я не смогу вести его – и даже если каким-то чудом он дойдет, далеко не факт, что я к тому моменту буду жива и адекватна. И уж наверняка не смогу помочь с обезвреживанием Бурата. Поэтому… Задача первая: как-то обойтись без щитов. Задача вторая: держать связь. Задача третья: привести сюда Эрина наикратчайшей дорогой. Четвертое: оставаться… боеспособной. И пятое: проделать все это максимально быстро. Луна все выше. Балрог, у меня совсем мало времени!
Хорошо хоть, что, подобно всем эльфам, я вполне четко представляю себе, в какой именно точке пространства нахожусь. Этакий внутренний компас, начинающий работать в экстремальных ситуациях, подобных нынешней. Я знаю, где я… теперь мне надо узнать, где Эрин… и стать ему «поводырем». Ну что ж, есть способ. Не слишком приятный, но действенный. Пока я злобна и свирепа, никакие леса и болота меня не проглотят. А значит…
И я лихорадочно принялась транслировать, пока осмелевшие лесные силы не принялись за меня всерьез:
«Слушай, времени мало. У меня сейчас щиты рухнут. Только не перебивай. Я сниму щиты, чтоб тебя вести. Тут Бурат вилами в меня тычет. Я должна разозлиться, чтоб болота меня не взяли. Сильно. Как вчера. Разозли меня, сможешь?»
«Смогу, солнышко мое неласковое».
Кто у нас лучший в мире игрок на девичьих нервах? Конечно, капитан ап-Телемнар. Спросите мамзель Желудьковскую. Она еще пару нелицеприятных эпитетов добавит.
Молодец! Эру, какой же он все-таки умный! С ходу уловил… Только одного «солнышка» тут мало. Мне нужно разъяриться по-настоящему, как вчера, и при этом сохранить трезвость. Та еще задачка.
«Балрог, мало! Еще! Я ругаться буду, так что извини заранее».
Эрин припомнил мурлыкающие интонации коварных искусителей из эротических триллеров. И выдал:
«Ты там хорошо себя ведешь, солнышко? Не пристаешь к старикашке? Смотри, осторожненько его там домогайся, а то еще сердечко не выдержит».
Нолвэндэ не любит непристойности, и именно на этом надо сыграть.
О, вот это уже лучше, гораздо, гораздо лучше! Но все равно надо еще. Проклятье, ну когда еще у тебя будет возможность высказать мне все, что накипело, а, синеглазая Сумрачная скотина? И дай мне уже локацию, местоположение свое дай мне!
«Лучше. Еще!»
Мысле-голос у девушки изменился, появились рычащие нотки, которые в кои-то веки так порадовали энчечекиста.
«Сбрось мне локацию!»
Капитан огляделся вокруг, сверился с компасом и определил положение созвездий.
«Я на юго-восточном краю болот».Каждое слово звенело как брошенная на брусчатку серебряная монета – четко, кратко, резко. И уже совсем другим тоном – сладким и текучим, сочащимся патокой, чтобы простимулировать злость: «Ты связана, золотко мое сладенькое?»Снова жесткое, чеканное: «Веди меня!»– и открыл сознание.
Прекр-расно! Я пару раз сморгнула, чтоб начать хоть что-то различать, помимо сгустившегося перед глазами алого тумана, а потом попросту зажмурилась. Глаза мне сейчас только мешают… сильно мешают. Ну! Еще! Что, болотные твари, взяли?! Х-ха! Есть!
Я смотрела на болота «глазами» напарника. И я абсолютно точно знала, куда идти и как. А зловещая и зловонная магия наталкивалась на яростное пламя древнеэльфийского гнева и пятилась, пятилась… Осины. Какая-то сухая трава, ломкая, пучками… словно остатки волос на голове старухи. Камыш.
Тьма да не устрашит пламенных духом! Вперед! Иди за мной, сквозь мрак и топи, не отставая! Слышишь?!
Я чуть не утратила нить, вдруг осознав, что в запале перешла на древний-предревний диалект квеньи, тот самый, на котором взывал к соратникам мой любимый национальный герой. Папочка как-то со свойственным Сумеречным эльфам язвительным юмором подарил маме библиографическую редкость – сборник «Речи Куруфинвэ Феанаро к народу нолдор (неотредактированная версия)». Без купюр то есть. А на меня нашла блажь выучить любопытную книгу чуть ли не наизусть… Вот теперь пригодилось.
«Триста на север… связана, да!»
«Принял!»
Нолвэндэ так забавно и искренне злилась, что стоило развить мысль дальше и спровоцировать ее еще раз. «Ах! да это же мечта любого энчечекиста – связанная нагая женщина».Еще бы не сбиться со счета во время ходьбы. – «Я смотрю четко на север – куда идти?»И снова голосом растлителя: «Придется мне тебя допросить, дорогая. В лучших традициях. С пристрастием».
От частой смены эмоционального фона к горлу подкатывала тошнота. Так и самому спятить недолго.
Допро… что-о? Ах ты ж…
«Прямо триста шагов. Будет гать. Там – северо-запад, пятьсот».
Усугубляем!
«Только не говори, что тебе не хочется… быть допрошенной».
Не скажу, балрог! Не скажу! Потому что – да, Моргот тебя сожри, хочется. Но не сейчас. «Я в штанах! Дошел до гати?»
Впереди действительно что-то такое виднелось. Старая гать, проложенная одному Эру ведомо когда, уводила в самое сердце болот. Кто-то старался, насколько это возможно, облегчить себе путь.
«Принял! Вижу!» «Прямо на алтаре, при свете звезд. И вчера ты тоже была в штанах. Нам это не помешало, совершенно. Помнишь, солнышко?»– Эрин сверился с компасом. «Северо-запад. Да!»
А я, кажется, уже могу контролировать свой гнев. Да, точно. Могу. Но расслабляться рано – вот и Бурат что-то засуетился, подхватил свои вилы и водит теперь ими надо мной. Место, что ли, выбирает, куда сподручней ткнуть?
«Только попробуй там утопнуть, С-сумрачный! Пятьсот шагов по гати, северо-запад. Островок. Справа топь!»
А вот одновременно считать шага, контролировать канал и говорить скабрезности получалось не так легко, как может показаться. От таких упражнений, не ровен час, разовьется шизофрения.
«Принял! Пятьсот». «Я знаю массу замечательных способов развязать язык самой несговорчивой девушке. Ты же доверяешь моему опыту, родная?»
Хороший язык – квенья. Выразительный. Звонкий. С массой емких и точных выражений. Доверяю. Не опыту. Тебе. И не в том смысле…
С-сволочной леший! Тварь! За каждый раз, что этот трухлявый пенек меня облапал, он заплатит. Клянусь честью предков.
«Левее держи. Остров видишь?»
«Тебе понравится». –«Вижу! Где Вилы?» – «А потом я… допрошу тебя еще раз!»
Эрину казалось, что извилины в его голове сейчас в косы заплетутся и взорвутся фейерверком.
Где вилы? Х-ха! Хороший вопрос, клянусь твоими ушами! Эти… Вилы этот… леший тычет мне то в живот, то в горло, то по груди ими водит, то по бокам. Но мне не страшно. Совсем.
«С западного конца острова – тропа. Будет по пояс. Вилы… в… на… то в грудь, то в живот. Если тебе интересно».
«Как эротичны твои инструкции, солнце мое».«Я его убью! Запад. Тропа. Вижу».
Как я узна ю направление? Откуда вижу, где топь, а где – безопасная тропа? Балрог его знает. Честно. Я просто чую это – и все. Поспеши, Сумрачный, поспеши. Луна уже высоко.
«Прямо по тропе. Ну почти! Почти уже рядом! Я его сама убью».
«Ты должна быть восхитительна в лунном свете, сокровище мое».«Дальше? Где?»
Только осторожней, грифоны тебя сожри! Осторожней, чтобы этот сучок трухлявый тебя не заметил. Ты у нас кто, разведчик? А разведчики бывшими не бывают.
«Он может тебя заметить. Иди в… и налево! Каменистый островок. В тростнике».
«Скажи еще раз „иди в…“. Умоляю! В твоих устах это так потрясающе звучит».«Вижу. Иду».
В лунном свете казалось, что все вокруг нарисовано серебром на черном бархате. Балрог бы побрал эту эльфийскую эстетику, но так оно и было. Вот только любоваться четкими контурами и изысканными изломами теней на грани света и тьмы времени не оставалось.
Черный силуэт лешего, вилы в его руках и распластанная на плоском камне девушка.
Играемся в Дэймоса и Алатиэль, да? Или в ревнивого фермера?
Теперь и я вижу. Пришел-таки. Ну что, Буратишко… принимай соответствующую позу. Сейчас ты у нас сполна вкусишь эльфийского гнева. Не исключено, что твоими же вилами, да.
«Все. Ты на месте».
Для наращивания эффекта гневливости у напарницы Эрин повторил самым слащавым тоном, на который был способен: «Солнышко, солнышко, солнышко».И уже сам, цепенея от злости, добавил: «Вот он, гад!»
Да не надо уже, я и так держусь. Поймала баланс между гневом и спокойствием. И никакая магия меня теперь не возьмет.
«Держим связь. Отвлекай его. Я постараюсь оглушить».
– Так-так-так. – Бурат наклонился поближе и царапнул меня по груди ногтями. – А это у нас что? Ох миледи, ох шутница! Обмануть старика захотели, да? Ловушку мне устроили? Миленько, очень миленько. Но нам это только на руку, прелестная барышня. Вот смотрите-ка…
Леший покрутил в пальцах мой передатчик, что-то где-то нажал и негромко свистнул. Раздавшийся неподалеку перестук, скрипы и цоканье заставили меня слегка занервничать. Шорох и царапанье по камню… и вот в поле моего зрения возник очередной «национальный колорит».
А живьем они еще страшнее.
Видимо, не всех зубушек покрошил в мелкий фарш героический капитан. Парочка уцелела.
– Да, – кивнул Пинофилло, – вы мне существенно поголовье проредили. Дубы моих пожгли, – леший начал загибать пальцы, – птичек моих порубили, грибочки уничтожили. Но не всех, моя милая, все-таки не всех. Твоему эльфу хватит и десятка. Вот увидишь… хотя что это я: не увидишь, хе-хе…
Элбереть мою Гилтониэль, – невыразительно подумала я. – Вот засада!
– И с девайсиком этим разобраться не так уж сложно, – продолжал леший, вновь разглядывая передатчик. – Вы-то думали, что Пинофилло – старый хрыч, совсем из ума выжил и в эльфячьих новинках не понимает? Я, милочка моя, не всегда истопником был, нет-нет, не всегда… Это хорошо, что на тебя такой приборчик навесили. Искать тебя будут, да? Очень хорошо… пусть ищут. Надо будет – найдут, а, миледи? – И подмигнул мне. – Держи-ка, моя девочка. – Зубушка цапнула из руки хозяина неопрятный комок каких-то окровавленных тряпок, к которым Пинофилло прицепил дровский прибор. – Отнеси-ка это, лапушка.
«Национальный колорит» жизнерадостно щелкнул челюстями и ускакал.
К своему гнезду.
Я похолодела. Они пойдут на пеленг от передатчика… и попадут в ловушку, в засаду, полную этих кровожадных тварей… и найдут там обрывки моей одежды… и…
А я никак не могу этому помешать. Не могу даже связаться с Эрином мысленно – ведь стоит мне попытаться, и болота тотчас же сметут мои щиты и поглотят разум и душу. Не могу убить Пинофилло направленным ментальным ударом – хоть и есть у меня такая возможность, и силы есть на это – а толку-то? Если я разнесу мозги маньяку сейчас или даже просто оглушу его – кто отвяжет меня от алтаря? Кто меня тут найдет раньше, чем питомцы Пинофилло обгрызут меня до костей?
Вот тут мне действительно стало страшно.
Время шло. Луна взошла и неспешно поползла над болотами, окутанными лентами тумана. Будь сейчас лето, вокруг бы все квакало, шептало и стрекотало, но в это время года над колдубинскими топями висела почти мертвая тишина. Лишь изредка что-то глухо булькало и хлюпало в отдалении.
Ну хоть комаров нет. Холодно им еще.
Угу, а уж мне-то как холодно… Если бы не кляп, я бы себе уже все зубы искрошила. Но – балрог, балрог и еще раз балрог! – да неужто какой-то старый хрыч всерьез рассчитывает запугать наследницу стольких поколений доблестных предков? Им тоже доводилось побывать беспомощными в руках врагов и стойко переносить пытки… а я, кстати, и не беспомощна вовсе.
А теперь скажи это еще раз и, может быть, сумеешь сама поверить, грозная моя.
Спокойно. Маньяк нам нужен живым и относительно здоровым. И сама себе я тоже нужна здоровой и вменяемой, а не обезумевшим от болотных чар, рычащим и бьющимся в путах существом, утратившим разум и облик. Мне нельзя его убивать. Кстати, не факт, что я сейчас смогла бы пробить его защиту. Я же пыталась его читать, так? Пыталась. И ничего не увидела. Так что…
Мне нужно разозлиться, взбеситься так, чтоб ничего не видеть, кроме красного тумана перед глазами, чтоб рычать и брызгать пеной. Впасть в боевое бешенство, в кровавую ярость. Примерно как вчера, когда я озверела настолько, что завалила хоббитским топориком пару деревьев-убийц, с которыми не справились маги посильнее меня. Я же не магичка на самом-то деле. Я почти ничего не умею. Проклятье!
Если эта тварь что-нибудь сделает Эрину, я сожгу ему не только мозги, но… Но тогда будет уже поздно.
И позвать на помощь тоже не могу. Балрог!
Кстати, а чего же ждет наш милейший господин Пинофилло? Пиндостанских боевиков пересмотрел? Никогда не понимала, зачем злодеи тянут время и похваляются перед беспомощными жертвами своими грандиозными планами. Героев дожидаются, что ли? Хотя… ах да, законы жанра. Вот бы еще Бурат со мной поделился своими задумками.
Пинофилло как услышал. Покряхтывая, леший присел рядом с моим распластанным телом на камень, зажал вилы между колен и обратился то ли ко мне, то ли к луне, покровительственно похлопав меня по левой груди:
– Вот такие вот делишки, миледи. Да вы не дергайтесь так, миленькая, вашему девичеству пока что ничего не угрожает, хе-хе. Живые девственницы меня не интересуют.
Меня поневоле передернуло.
Эру, он еще и некрофил! Вот попала так попала.
– Да, да… – скрипел маньяк дальше. – Знаете, благородная леди, я уж столько лет поджидаю такой случай. Счастливый, хе-хе-хе, очень счастливый. Светлая эльфийка древних, благородных кровей! У нас тут такие не водятся, не-ет. А ведь кровь, моя милая, – это очень, очень важно. Лучше б, конечно, чтоб вы были чистокровным потомком Премудрых, ну да ладно. Нам и такая девица сгодится! Я-то уж, признаться, совсем отчаялся. Хотел уже даже дровскую деву попробовать, хотя не то это, совсем не то. А тут вы, моя дорогая. Прямо-таки подарок судьбы, да! Теперь-то уж я все сделаю по правилам, все-все. Вот сейчас подождем еще немножко, «волчьего часа» дождемся. А там уж и приступим, благословясь…
Дяденька леший, а это ничего, что я не девица?
Хотя какая ему разница? Во-первых, как я об этом скажу? Во-вторых, дед мне все равно не поверит. А в-третьих… даже если все обернется очень и очень плохо, мне хоть напоследок останется полюбоваться ошеломленной мордой маньяка, когда он поймет, что его обряд пошел… немножко не так, хи-хи.
– Вот, моя милая… о чем это я? Ах да, вспомнил! – Пинофилло посмотрел сначала на луну, потом на часы. – Ну еще пара часиков у нас с вами есть, да. Вы уж потерпите, моя дорогая, все-таки шанс поучаствовать в ритуале Открытия Малых Врат выпадает не каждой…
Каких-каких Врат? Впрочем, какая мне разница, ради открытия каких врат меня тут заколют – Больших, Малых или Средних. Если я все правильно понимаю, дядя рассчитывает с помощью вил, пролития жертвенной крови эльфийской девицы и последующего этой девицы употребления открыть портал и въехать в другой мир в буквальном смысле… Балрог, на мне, что ли? Что-то мне такая честь совершенно не льстит.
– А ведь все могло быть совсем иначе, миледи, если бы вы не были такой упрямицей, – сокрушался маньяк. – Не по. нраву, чай, пришелся дедушкин медок? Я к вам со всей душой, как к родной, а вы? И-эх, милая, ну что ж вы сопротивляться-то начали? Пошли бы сами, тихая, покорная, даже не почувствовали бы, как вилы в бочок втыкаются, хе-хе… Эти-то магишки-дуришки поспокойней были. Ну кроме гоблина. С гоблином повозиться пришлось. А остальные даже пикнуть не успели, не то что испугаться… А вы? Али сны не понравились?
Дед, я уже в курсе, кто насылал на меня кошмары. Расскажи мне то, чего я не знаю, а?
– Во-от… – Леший задумчиво поглаживал меня по шее, похлопывал по груди и животу. – А вы то за пистолетик схватитесь, то за топорик. И этот ваш… уж каким раком сумел закрыться, а? Ладно, подумал я, пусть тогда прибьет дружка-то, а там уж я ее возьму. Или хоть он ее пристукнет. Вы ж оба все лезли и лезли, рыли и рыли! Два дня! Вы додумались до вил за каких-то два дня! Ну вот скажите мне, голубушка, отчего же вы не прибили вражину своего, а? Вы же должны были пристрелить и домой вернуться, а вы? Зачем в лес пошли? Да еще и сыночков моих порубали и пожгли? Ась? Молчите? Ну молчите, молчите… О-хо-хо, миледи, ну что ж вы все такие непослушные-то, а? Ну ничего, голубушка, теперь-то вы у меня не порыпаетесь. Мальвочка моя хорошо сработала… напоследок, хе-хе.
Напоследок? А что ты хотела, моя дорогая? Ждала, что этот псих оставит в живых подельницу?
– Костлява была, правда, Мальва-то моя, жилиста. – Пинофилло вздохнул. – Но птички мои зубастенькие, ох зубастенькие. Справились. Сейчас еще эльфом вашим закусят…
Все ясно. Бурат скормил подругу зубушкам. Собачку, видимо, тоже. А теперь хочет разнообразить им меню эльфятинкой.
Проклятье, Эрин! Ну ты уже додумаешься сам меня позвать – или нет?! Или тебя там уже загрызли, гад Сумрачный?!
Только попробуй сдохнуть, – злобно посулила я. – Только попробуй попасться в ловушку этого трухлявого любителя мертвых девственниц. Только попробуй… Зараза. Ну за каким Морготом лысым я не сняла этот клятый передатчик, а?! Пусть бы этот маньяк мной подавился!
Увы, напарник меня не слышал, да и не мог. А я… я могла только лежать на этом проклятом камне, слушать оригинальные монологи злодея и – ждать, ждать, ждать…
«Гадский, гадский, гадский лес, если из-за тебя я потеряю Нолвэндэ, то тут не останется даже поганого обугленного пенечка!» – твердил про себя Эрин.
Бегал эльф хорошо, и в детстве по соснякам и фруктовым садам, и в армии – по пиндостанским прериям и хинтайским рисовым чекам, а после – по крышам и подвалам. А почему нет? Ноги длинные, дыхалка вполне на уровне, невзирая на нездоровый образ жизни, зрение прекрасное. Вот бы еще быть уверенным, что на месте финиша он найдет свою девушку живой и невредимой. Писк пеленгатора медленно, но уверенно становился все громче и громче. А это означало, что Эрин не сбился с пути.
«Эх, сейчас бы оцепить весь этот проклятый лес, поднять в воздух десяток грифонов леди Аэриэн и устроить хорошую охоту на леших», – думал ап-Телемнар. Грифон – это не вертолет, он летит бесшумно, и его можно заметить, только когда увидишь занесенную над головой когтистую лапу. Фактически за миг до смерти.
Самому Эрину летать на могучих крылатых кошках не доводилось, зато получилось участвовать в бою под их прикрытием. Будет теперь что детям рассказать долгими зимними вечерами.
А вот и болото! Вернее, даже не болото, а подходы к нему. Осины, кочки, коричневая стена тростника вдалеке. При полной луне места весьма романтические, если не сказать, мистические. Вот только где Нолвэндэ?
Пеленгатор уже разрывался, когда взгляд Эрина наткнулся на темную кучку чего-то непонятного, лежащую между кочек.
Рубашка.
Вся в крови.
И прицепленный к ней передатчик с наушниками.
Спина капитана ап-Телемнара от седьмого шейного позвонка до копчика покрылась слоем инея толщиной в палец. Ноги у него подкосились.
Нет! Быть этого не может…
Эльфы такие вещи чувствуют…
Он бы почувствовал. Сразу.
И в это время со всех сторон раздался уже знакомый скрежет маленьких острых зубок. Их в живых осталось только семеро. Столько же пар зеленых глазок при виде жертвы наливались изумрудным свечением.
– Здра, моя ра!
Самая ближняя, упитанная зубушка как-то сразу почуяла в себе жажду эльфьей крови и прыгнула на Эрина, прямо в полете щелкая зубами. Энчечекист встретил старую знакомую почти по-родственному – выстрелом в упор. Мгновенно вскочил на ноги, швырнул на растерзание рубашку и приступил к начинке монстров свинцом. Занятие утомительное, но захватывающее своей нетривиальностью. То ли Бурат умел дрессировать своих питомцев, то ли в давешнем ночном запале Эрин просто не заметил с их стороны особой разумности, но сегодняшние его противницы проявили чудеса смекалки и скорости реакции. Они прятались, нападали внезапно и от своих товарок отличались размером зубов, причем в большую сторону. Несколько чувствительных укусов в коленную чашечку привели Эрина в ярость, которая в свою очередь мобилизовала все защитные рефлексы. Еще минут десять он ожесточенно палил в монстров. Но и расстрелянные, зубушки продолжали дергаться, ползти, царапались лапками и щелкали челюстями. Пришлось их топтать ногами, отбрасывать в разные стороны и даже выкалывать глаза. Как любил говаривать товарищ Шрак: «П'еп'иятнейшее занятие, батенька», цитируя какого-то гоблинского классика.
Одно радовало – рубашка оказалась приманкой, а не единственным, что осталось от напарницы. Хитрый маньяк соорудил для энчечекиста славную ловушку. Значит, Нолвэндэ жива и находится где-то в другом месте. Именно к такому выводу пришел Эрин, завершив свой дагор зубушкнах. [19]
Есть множество оригинальных методик для ментального обмена. Чуть ли не полторы сотни разновидностей на все случаи жизни. Где-то две трети разработаны эльфами, остальные гоблинами. Вполне вероятно, что Нолвэндэ Анарилотиони владела десятком способов связаться посредством мысле-речи, на то она и дипломированная мыслечтица. А Эринрандир ап-Телемнар прошел полугодичный курс в учебке, и было это хрен знает сколько лет назад. Другой разговор, что учили эльфа не за страх, а на совесть. И все же ему для создания канала требовался визуальный контакт с акцептором [20]или хотя бы знание его точного местоположения (скажем, за зеркальным стеклом в соседней комнате), в случае если акцептором становится он сам. Можно, конечно, создать образ в разуме, но тут тоже есть тонкость. В ментальном плане Нолвэндэ существует во множестве ипостасей. Она одновременно дочь своих родителей, сестра семерых братьев, чья-то подруга детства или одноклассница, кузина и племянница, коллега, в конце концов. И только создав в сознании истинный образ Нолвэндэ Таурендилиэн леди Анарилотиони-младшей, можно достучаться до ее разума. Аэриэн могла бы позвать свое дитя просто по имени. Каждая мать интуитивно чувствует сущность ребенка, даже если никогда в жизни не признается в этом самой себе. Полковник Таурендил с рождения Нол создает для себя образ единственной дочери. Ему проще, точно так же, как и братьям.
А что же делать мужчине, знакомому с девушкой всего пять месяцев и познавшему ее в буквальном смысле чуть более суток назад? Особенно если учесть, что еще тридцать два часа назад он страстно желал отнюдь не тела ее, а крови.
Эрин остановился, опустился на колени, оперся задом на пятки и приказал себе сосредоточиться.
Надо сказать, медитировать в такой позе адски неудобно: в укушенное колено впиваются веточки, после драки в голове пульсирует боль, в жилах еще кипит адреналин. А требуется расслабиться, отринуть суету и погрузиться в размышления о сущности их с Нолвэндэ отношений. Итак…
Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох… Спокойнее, товарищ капитан. Не надо кусать губы. Запах крови отвлекает. Еще медленнее выдохнуть. Через нос. Да! Вот так. Вдох… Нет никаких зубушек, и Колдубинска нет, и даже Ытхана Нахыровича в компании с падлой Желудьковской. Никого нет. Есть только Нолвэндэ. Светлая эльфийка, наследница известного рода, коллега по работе, мыслечтица и графомагша, его напарница, его соседка по дому, его любимая девушка, обожаемая, желанная, гордая, отважная…
Вот она такая, какой он увидел ее впервые – испуганный и одновременно восторженный взгляд, серая радужка и точечка зрачка, влажные волосы, миг узнавания…
«Нол!»
Тишина.
Ладно. Тогда возьмем тот момент, когда он впервые ее поцеловал. Теплая кожа… родной запах… духи или дезодорант какой-то… нежные губы… Нет! Вчерашняя ночь?! Гулкий стук сердца под его ладонью, сведенные судорогой мышцы сильных ног, вкус крови во рту, влажный блеск белков закатившихся глаз между ресницами…
«Нол!!!»
Опять не то!
И тогда вдруг пришло ощущение острых лопаток упирающихся в его спину. Влажная от пота футболка… они стоят спина к спине, защищая друг друга, доверяя… вверяя себя, свою жизнь и безопасность во власть соратника… соратницы… ты не предашь и не ударишь беззащитного… ты часть меня, а я часть тебя… Навсегда…
«Нолвэндэ?!»
«Эрин?»
Есть канал!
«Нолвэндэ! Где ты?»
«На алтаре лежу. А ты где бродишь?»
Едреные пассатижи! Она жива! Счастье-то какое!
Эрин! Эрин-Эрин-Эрин… Живой! Уф-ф… От мгновенного, невероятного облегчения, осознания того, что его не загрызли, не задушили и не прибили еще десятком изощренных способов, я чуть не взлетела с этого проклятого камня. Хотя почему – чуть? Если б не веревки, вспорхнула бы точно. Сердце мое затрепетало и забилось часто-часто… и в таком же неровном, рваном ритме вдруг – вполне закономерно – заскрипели и заколыхались мои щиты. Проклятье! Такой канал, даже с учетом того, что открывала его не я, всё равно порушит мне защиту… Я не смогу вести его – и даже если каким-то чудом он дойдет, далеко не факт, что я к тому моменту буду жива и адекватна. И уж наверняка не смогу помочь с обезвреживанием Бурата. Поэтому… Задача первая: как-то обойтись без щитов. Задача вторая: держать связь. Задача третья: привести сюда Эрина наикратчайшей дорогой. Четвертое: оставаться… боеспособной. И пятое: проделать все это максимально быстро. Луна все выше. Балрог, у меня совсем мало времени!
Хорошо хоть, что, подобно всем эльфам, я вполне четко представляю себе, в какой именно точке пространства нахожусь. Этакий внутренний компас, начинающий работать в экстремальных ситуациях, подобных нынешней. Я знаю, где я… теперь мне надо узнать, где Эрин… и стать ему «поводырем». Ну что ж, есть способ. Не слишком приятный, но действенный. Пока я злобна и свирепа, никакие леса и болота меня не проглотят. А значит…
И я лихорадочно принялась транслировать, пока осмелевшие лесные силы не принялись за меня всерьез:
«Слушай, времени мало. У меня сейчас щиты рухнут. Только не перебивай. Я сниму щиты, чтоб тебя вести. Тут Бурат вилами в меня тычет. Я должна разозлиться, чтоб болота меня не взяли. Сильно. Как вчера. Разозли меня, сможешь?»
«Смогу, солнышко мое неласковое».
Кто у нас лучший в мире игрок на девичьих нервах? Конечно, капитан ап-Телемнар. Спросите мамзель Желудьковскую. Она еще пару нелицеприятных эпитетов добавит.
Молодец! Эру, какой же он все-таки умный! С ходу уловил… Только одного «солнышка» тут мало. Мне нужно разъяриться по-настоящему, как вчера, и при этом сохранить трезвость. Та еще задачка.
«Балрог, мало! Еще! Я ругаться буду, так что извини заранее».
Эрин припомнил мурлыкающие интонации коварных искусителей из эротических триллеров. И выдал:
«Ты там хорошо себя ведешь, солнышко? Не пристаешь к старикашке? Смотри, осторожненько его там домогайся, а то еще сердечко не выдержит».
Нолвэндэ не любит непристойности, и именно на этом надо сыграть.
О, вот это уже лучше, гораздо, гораздо лучше! Но все равно надо еще. Проклятье, ну когда еще у тебя будет возможность высказать мне все, что накипело, а, синеглазая Сумрачная скотина? И дай мне уже локацию, местоположение свое дай мне!
«Лучше. Еще!»
Мысле-голос у девушки изменился, появились рычащие нотки, которые в кои-то веки так порадовали энчечекиста.
«Сбрось мне локацию!»
Капитан огляделся вокруг, сверился с компасом и определил положение созвездий.
«Я на юго-восточном краю болот».Каждое слово звенело как брошенная на брусчатку серебряная монета – четко, кратко, резко. И уже совсем другим тоном – сладким и текучим, сочащимся патокой, чтобы простимулировать злость: «Ты связана, золотко мое сладенькое?»Снова жесткое, чеканное: «Веди меня!»– и открыл сознание.
Прекр-расно! Я пару раз сморгнула, чтоб начать хоть что-то различать, помимо сгустившегося перед глазами алого тумана, а потом попросту зажмурилась. Глаза мне сейчас только мешают… сильно мешают. Ну! Еще! Что, болотные твари, взяли?! Х-ха! Есть!
Я смотрела на болота «глазами» напарника. И я абсолютно точно знала, куда идти и как. А зловещая и зловонная магия наталкивалась на яростное пламя древнеэльфийского гнева и пятилась, пятилась… Осины. Какая-то сухая трава, ломкая, пучками… словно остатки волос на голове старухи. Камыш.
Тьма да не устрашит пламенных духом! Вперед! Иди за мной, сквозь мрак и топи, не отставая! Слышишь?!
Я чуть не утратила нить, вдруг осознав, что в запале перешла на древний-предревний диалект квеньи, тот самый, на котором взывал к соратникам мой любимый национальный герой. Папочка как-то со свойственным Сумеречным эльфам язвительным юмором подарил маме библиографическую редкость – сборник «Речи Куруфинвэ Феанаро к народу нолдор (неотредактированная версия)». Без купюр то есть. А на меня нашла блажь выучить любопытную книгу чуть ли не наизусть… Вот теперь пригодилось.
«Триста на север… связана, да!»
«Принял!»
Нолвэндэ так забавно и искренне злилась, что стоило развить мысль дальше и спровоцировать ее еще раз. «Ах! да это же мечта любого энчечекиста – связанная нагая женщина».Еще бы не сбиться со счета во время ходьбы. – «Я смотрю четко на север – куда идти?»И снова голосом растлителя: «Придется мне тебя допросить, дорогая. В лучших традициях. С пристрастием».
От частой смены эмоционального фона к горлу подкатывала тошнота. Так и самому спятить недолго.
Допро… что-о? Ах ты ж…
«Прямо триста шагов. Будет гать. Там – северо-запад, пятьсот».
Усугубляем!
«Только не говори, что тебе не хочется… быть допрошенной».
Не скажу, балрог! Не скажу! Потому что – да, Моргот тебя сожри, хочется. Но не сейчас. «Я в штанах! Дошел до гати?»
Впереди действительно что-то такое виднелось. Старая гать, проложенная одному Эру ведомо когда, уводила в самое сердце болот. Кто-то старался, насколько это возможно, облегчить себе путь.
«Принял! Вижу!» «Прямо на алтаре, при свете звезд. И вчера ты тоже была в штанах. Нам это не помешало, совершенно. Помнишь, солнышко?»– Эрин сверился с компасом. «Северо-запад. Да!»
А я, кажется, уже могу контролировать свой гнев. Да, точно. Могу. Но расслабляться рано – вот и Бурат что-то засуетился, подхватил свои вилы и водит теперь ими надо мной. Место, что ли, выбирает, куда сподручней ткнуть?
«Только попробуй там утопнуть, С-сумрачный! Пятьсот шагов по гати, северо-запад. Островок. Справа топь!»
А вот одновременно считать шага, контролировать канал и говорить скабрезности получалось не так легко, как может показаться. От таких упражнений, не ровен час, разовьется шизофрения.
«Принял! Пятьсот». «Я знаю массу замечательных способов развязать язык самой несговорчивой девушке. Ты же доверяешь моему опыту, родная?»
Хороший язык – квенья. Выразительный. Звонкий. С массой емких и точных выражений. Доверяю. Не опыту. Тебе. И не в том смысле…
С-сволочной леший! Тварь! За каждый раз, что этот трухлявый пенек меня облапал, он заплатит. Клянусь честью предков.
«Левее держи. Остров видишь?»
«Тебе понравится». –«Вижу! Где Вилы?» – «А потом я… допрошу тебя еще раз!»
Эрину казалось, что извилины в его голове сейчас в косы заплетутся и взорвутся фейерверком.
Где вилы? Х-ха! Хороший вопрос, клянусь твоими ушами! Эти… Вилы этот… леший тычет мне то в живот, то в горло, то по груди ими водит, то по бокам. Но мне не страшно. Совсем.
«С западного конца острова – тропа. Будет по пояс. Вилы… в… на… то в грудь, то в живот. Если тебе интересно».
«Как эротичны твои инструкции, солнце мое».«Я его убью! Запад. Тропа. Вижу».
Как я узна ю направление? Откуда вижу, где топь, а где – безопасная тропа? Балрог его знает. Честно. Я просто чую это – и все. Поспеши, Сумрачный, поспеши. Луна уже высоко.
«Прямо по тропе. Ну почти! Почти уже рядом! Я его сама убью».
«Ты должна быть восхитительна в лунном свете, сокровище мое».«Дальше? Где?»
Только осторожней, грифоны тебя сожри! Осторожней, чтобы этот сучок трухлявый тебя не заметил. Ты у нас кто, разведчик? А разведчики бывшими не бывают.
«Он может тебя заметить. Иди в… и налево! Каменистый островок. В тростнике».
«Скажи еще раз „иди в…“. Умоляю! В твоих устах это так потрясающе звучит».«Вижу. Иду».
В лунном свете казалось, что все вокруг нарисовано серебром на черном бархате. Балрог бы побрал эту эльфийскую эстетику, но так оно и было. Вот только любоваться четкими контурами и изысканными изломами теней на грани света и тьмы времени не оставалось.
Черный силуэт лешего, вилы в его руках и распластанная на плоском камне девушка.
Играемся в Дэймоса и Алатиэль, да? Или в ревнивого фермера?
Теперь и я вижу. Пришел-таки. Ну что, Буратишко… принимай соответствующую позу. Сейчас ты у нас сполна вкусишь эльфийского гнева. Не исключено, что твоими же вилами, да.
«Все. Ты на месте».
Для наращивания эффекта гневливости у напарницы Эрин повторил самым слащавым тоном, на который был способен: «Солнышко, солнышко, солнышко».И уже сам, цепенея от злости, добавил: «Вот он, гад!»
Да не надо уже, я и так держусь. Поймала баланс между гневом и спокойствием. И никакая магия меня теперь не возьмет.
«Держим связь. Отвлекай его. Я постараюсь оглушить».