Страница:
– Но все равно я чувствовал себя в академии белой вороной. Даже при том что закончил ее третьим по успеваемости. Даже при том что я дальний родственник королевы Инги, а король Владислав считает меня своим названым братом. За эти годы я понял, что Инквизиция – не сообщество борцов с темными силами, а прежде всего сословная каста, высшая колдовская аристократия. Ты можешь быть туп, как пробка, можешь спотыкаться на простейших заклинаниях, но с тобой все в порядке, если в твоих жилах течет голубая кровь с ихором – если у тебя инквизиторский дар. А если нет, то ты чужой и чужим останешься.
– Да, это так, – согласился главный мастер.
– Кроме того, – продолжал Марк, – Инквизиция одержима жаждой власти. Большинство инквизиторов рассматривают борьбу с Нижним миром не как священную обязанность, не как долг перед всем человечеством, а как милость, которую они оказывают этому самому человечеству, и в благодарность за заступничество люди должны беспрекословно повиноваться им.
– И это верно, – сказал Ильмарссон. – Но так уж устроен мир, Марк. Истинно благородных и бескорыстных людей на свете мало – что среди колдунов, что среди простых смертных. Как бы то ни было, Инквизиция делает свое дело, и это главное. А что она требует взамен – уже другой вопрос. Ее аппетит к власти с каждым годом возрастает, и это, вне всяких сомнений, крайне опасная тенденция. Но впереди я вижу огонек надежды. Теперь Империю возглавляет не Мэтр, который в последние десятилетия пустил все на самотек, и не Ференц Карой, который использовал свое регентство для укрепления собственной власти в ордене. Теперь есть король и королева, которые, как мне кажется, вполне осознают свою ответственность перед грядущим и понимают всю губительность чрезмерных властных амбиций со стороны Инквизиции.
– Да, они понимают, – подтвердил Марк. – Особенно королева Инга. Но ни она, ни король не знают, что с этим делать.
– Ничего, найдут управу, дай только срок. Им нужно лишь набраться опыта, а могущества у них в достатке. В конце концов, они же Великие.
– Но, главный мастер, – осторожно возразил Марк, неприятно удивленный тем, что Ильмарссон разделяет это заблуждение, – король и королева не Великие.
– Все-таки Великие, – стоял на своем главный мастер. – Так их уже стали называть, так будут называть впредь, и это слово следует принять за неимением лучшего. Другое дело, что в массовом сознании происходит подмена понятий, отождествление новых Великих с прежними, которые ушли и больше никогда не вернутся. На мой взгляд, здесь Инквизиция допустила промах, поспешив объявить о возвращении Великих. Сейчас она спекулирует этим в своих интересах, но одновременно способствует росту авторитета короля с королевой. И тем легче им будет, когда они наконец решат поставить орден на место. А это неизбежно случится, если не в ближайшие годы, то лет через двадцать уж точно.
– Ну, тогда, может, что-то изменится, – сказал Марк. – А пока мне в Инквизиции делать нечего.
– Так поэтому ты покинул Вечный Город?
– Да, главный мастер. Вернее, это одна из двух причин.
– А вторая связана с Беатрисой, – догадался Ильмарссон. – Я еще шесть лет назад знал, что вы не сможете сохранить вашу уникальную близость. Очень тебе сочувствую, Марк. И Беатрисе тоже. Могу представить, как вам тяжело… – Он на секунду умолк, а потом спросил: – И что ты теперь собираешься делать? Чем займешься?
– Ну, наверное, вернусь на Нолан, приму титул барона и стану управлять нашими поместьями. Отец не возражает – они с мамой не собираются уезжать из Империи. Одновременно буду разбираться со всякой нечистью. На нашей Грани, если не считать ведунов, живет только один колдун – но он уже старый, так что работа для меня найдется.
– Что ж, достойный выбор, – одобрил Ильмарссон. – А продолжать свое образование не собираешься?
– Пока еще не решил. Может, понемногу буду изучать университетский курс – книги у меня есть, ума и способностей, надеюсь, хватит. А когда буду готов, поеду в Вечный Город, в Авентинский университет, и там постараюсь сдать экзамены на степень бакалавра. Но это только планы на будущее, сейчас я не думаю о дальнейшей учебе. Просто возвращаюсь домой, на родную Грань.
– Однако ты заехал на Торнин, – заметил Ильмарссон. – А это, если я еще не забыл географию, не совсем по пути. Или тебя просто одолела ностальгия по родной школе?
– И ностальгия тоже, – признался Марк. – Здесь прошло четыре лучших года моей жизни. А еще я привез вам новую ученицу. Не знаю, сочтете ли вы ее достойной бесплатного обучения, но если нет, то…
– То все равно возьмемся учить бесплатно, – сказал Ильмарссон. – Когда вы с Беатрисой поступили в школу, мы не стали брать за вас плату, однако ваш отец пожертвовал школе внушительную сумму. Так что мы примем твою протеже… Гм, тем более что она заслуживает всяческого внимания, раз ты привез ее к нам из такого далека. Она из самой Империи или с Магистрали?
– Нет, главный мастер, она здешняя, из нашего архипелага. – И Марк поведал ему всю историю, начиная со своей встречи с мальчишкой Куртом и заканчивая сном Герти. При этом обнаружилось, что Ильмарссон знал даже о видении Беатрисы, когда у нее отнимали тело, и Марку не пришлось долго объяснять, почему он сразу и безоговорочно поверил словам Герти.
К тому времени, как Марк закончил свой рассказ, солнце уже полностью взошло. Ветер заметно посвежел, а волны стали сильнее набегать на берег, окатывая брызгами сапоги Марка и подол мантии главного мастера. Ильмарссон сказал:
– Ладно, пойдем наверх.
Они поднялись в школьный парк, главный мастер закрыл калитку и присел на скамью под стеной. Марк устроился рядом с ним.
– Этот случай, – задумчиво проговорил Ильмарссон, – можно было бы назвать заурядным, если бы не сон девушки. Вернее, послание. Причем послание, как мне представляется, в первую очередь адресованное тебе, а не ей.
– Почему вы так считаете, главный мастер? – спросил Марк, хотя заранее догадывался, каким будет ответ.
– Я уверен, что отнюдь не случайно Герти во сне явились те же самые люди, что и в видении Беатрисы. Таким образом тебе давали понять, что Вышний мир крайне заинтересован в судьбе этой девушки.
– Тогда почему сон приснился ей, а не мне?
– Ну, во-первых, нужно было убедить ее ехать с тобой. А во-вторых, и это самое главное, если бы сон приснился тебе, ты не был бы до конца уверен в его истинности, мог бы счесть его продуктом собственного подсознания.
– Да, наверное, – согласился Марк. – Зато когда Герти описала мне Ривала де Каэрдена и братьев королевы Инги, я сразу понял, что это действительно послание. Ведь она не могла знать о видении Беатрисы, а значит, не могла этого выдумать – ни наяву, ни во сне… И все же, с какой стати Вышний мир заинтересовался ею?
– Тут напрашивается много разных предположений. Думаю, и у тебя есть свои мысли на этот счет. Ведь так?
– Кое-что есть, главный мастер. Если бы Герти осталась на Зелунде, она бы жила во враждебном окружении. Со временем это могло ожесточить ее и толкнуть на путь служения Тьме. Возможно, у нее есть все задатки, чтобы при соответствующем стечении обстоятельств стать могущественной черной ведьмой. Вышний мир не хотел этого допустить и воспользовался моим появлением в тех краях, чтобы я забрал с собой Герти.
Ильмарссон кивнул:
– Такой вариант не исключен и даже вполне вероятен. Как следует из принципа Оккама, самое простое объяснение обычно оказывается самым правильным. Я, конечно же, буду присматривать за девушкой, тут ты можешь быть спокоен. – Он сделал паузу и испытующе посмотрел на Марка. – Это все, о чем ты хотел поговорить со мной?
Марк замялся, но глаз не отвел.
– Нет, не все, главный мастер, – произнес он нерешительно. – Если вы помните, в четвертом классе мы с Беатрисой помогали одной девочке, Оливии Вайсбург, готовиться к пересдаче зачета по левитации. Ей удавалось лишь на пару секунд повиснуть над землей, и ее могли исключить. Но после тренировок с нами она научилась прыгать на сорок футов в длину и на десять в высоту, что позволило ей сдать зачет. Тогда вы сказали мне и Беатрисе, что у нас есть талант к учительству, и советовали в будущем подумать над выбором этой профессии. Вот я и решил спросить… если вы, конечно, не шутили…
– Я не шутил, – серьезно ответил Ильмарссон. – И знаю, что с Оливией Вайсбург был не единичный случай. Еще начиная с первого класса вы с сестрой часто помогали отстающим ученикам – и, как правило, не без успеха. Ты действительно чувствуешь в себе это призвание?
– Насчет призвания не уверен. – Марк решил быть до конца откровенным. – Но мне нравится учить других, и, что очень важно, у меня это неплохо получается. Я был бы рад, если бы в школе нашлось для меня место ассистента преподавателя.
– Может быть, и найдется. А по какому предмету?
– Собственно, без разницы, – сказал Марк, воодушевленный тем, что не получил немедленного отказа (чего опасался, учитывая свой возраст). – По любой колдовской дисциплине… даже по бытовой магии.
Главный мастер усмехнулся:
– Как и все мальчишки, ты недолюбливал бытовую магию, считал ее девчоночьим делом. Подозреваю, что своими отличными оценками по ней ты целиком обязан Беатрисе. Так что к этому предмету, уж прости, я тебя и близко не подпущу. А что касается других кафедр, то тут надо подумать и кое-что проверить. Ты можешь снять львиную шкуру?
Первой реакцией Марка на это предложение был испуг. Он всегда так реагировал на просьбу снять шкуру, от кого бы она ни исходила. Он пугался даже тогда, когда сам собирался снять ее перед сном. Это чувство было бессознательным и совершенно бесконтрольным, это был отчаянный крик его естества, не желавшего ни на секунду расставаться со шкурой…
Преодолев оцепенение, Марк поднялся, медленно расстегнул застежки, снял с себя львиную шкуру и протянул ее Ильмарссону. Тот покачал головой:
– Лучше не надо. Полагаю, тебе не доставит удовольствия, если я возьму ее в руки. Просто положи рядом, а сам отойди шагов на пять.
Марк бережно положил шкуру на скамью и отсчитал ровно пять шагов. Затем повернулся к главному мастеру, с трудом сдерживая дрожь во всем теле. Он усиленно убеждал себя, что шкура находится совсем рядом и ей ничего не грозит.
– Если отвлечься от твоего страха, – спросил Ильмарссон, – что еще ты сейчас чувствуешь?
– Слабость, – ответил Марк. – Не физическую, а магическую. Отмороженность колдовских ресурсов.
– Вот именно. Шкура позволяет тебе использовать те способности, которые при твоем промежуточном даре являются от природы латентными – спящими, недействующими. Она делает тебя значительно сильнее, но не путем банального усиления твоей магии, а через существенное расширение ее базы, фактически превращая твой дар в доминантный. Вот почему она совершенно бесполезна для сильных колдунов уровня инквизиторов – у них просто нет латентных способностей, все действующие. И насколько я могу судить, для обладателя доминантного дара ношение этой шкуры абсолютно безвредно и не повлечет за собой возникновения зависимости.
– Королева Инга тоже так думает, – сказал Марк, отчаянно борясь с желанием немедленно схватить шкуру и натянуть ее на себя. – А мой страх она считает защитной реакцией. Я привык полагаться на свои новые способности и без них уже не могу обойтись. Лишенный шкуры, я полностью беззащитен.
Ильмарссон скептически хмыкнул:
– Но так ли это на самом деле?
Внезапно в его руке появился ярко-красный сгусток огня, и он резко швырнул его в Марка.
Марк среагировал молниеносно, без раздумий. Он тут же прикрылся силовым щитом, и сгусток, натолкнувшись на него, рассыпался множеством мелких искр.
– Теперь можешь надеть шкуру, – удовлетворенно произнес главный мастер.
Несколько ошарашенный случившимся, Марк торопливо последовал его совету. А Ильмарссон между тем продолжал:
– Такую атаку способен отразить любой третьеклассник нашей школы, но дело не в этом. Здесь важно не то, что ты сумел защититься, а то, каким образом защитился. Я застал тебя врасплох и вынудил действовать автоматически, однако ты не пытался прибегнуть к тем чарам, которые без львиной шкуры не сработают. Даже на бессознательном уровне ты сумел правильно сориентироваться. Теперь, после этой проверки, я согласен взять тебя на свою кафедру. Будешь проводить практикум по общей магии в паре с другим ассистентом. Устраивает?
– Да, главный мастер, – обрадовался Марк. – Как раз этого я больше всего хотел… А что означала ваша проверка?
– Что ты, несмотря на шкуру, четко чувствуешь разницу между своими природными способностями и благоприобретенными. А значит, годишься для практических занятий с учениками, обладающими таким же, как у тебя, промежуточным даром. Ты, кстати, никогда не задумывался, почему я веду только теоретические курсы?
– Ну, потому что теория – самое главное.
– Вовсе нет, – возразил Ильмарссон. – Сообщу тебе один профессиональный секрет: тезис о главенстве теории – это маленькая ложь, к которой вынуждены прибегать все преподаватели. В большинстве своем дети считают скучными всякие законы и принципы, правила и формулы, им сразу подавай действие, эффектные и красивые заклинания, желательно с бабаханьем и фейерверками. На самом же деле теория и практика одинаково важны, это две равновеликие части одного целого. А я не провожу практических занятий по одной элементарной причине: я просто не способен в полной мере понять те трудности и проблемы, с которыми сталкиваются ребята, обладающие средними колдовскими способностями. Я никогда не пойму этого по-настоящему – ведь у меня целиком доминантный дар, даже сверхдоминантный, ибо я высший маг. – Он немного помолчал. – Собственно говоря, мне и теорию нельзя преподавать, но уж в этом удовольствии я отказать себе не могу. Люблю учить детей – поверь мне, Марк, это самая замечательная работа на свете!
ГЛАВА 8
– Да, это так, – согласился главный мастер.
– Кроме того, – продолжал Марк, – Инквизиция одержима жаждой власти. Большинство инквизиторов рассматривают борьбу с Нижним миром не как священную обязанность, не как долг перед всем человечеством, а как милость, которую они оказывают этому самому человечеству, и в благодарность за заступничество люди должны беспрекословно повиноваться им.
– И это верно, – сказал Ильмарссон. – Но так уж устроен мир, Марк. Истинно благородных и бескорыстных людей на свете мало – что среди колдунов, что среди простых смертных. Как бы то ни было, Инквизиция делает свое дело, и это главное. А что она требует взамен – уже другой вопрос. Ее аппетит к власти с каждым годом возрастает, и это, вне всяких сомнений, крайне опасная тенденция. Но впереди я вижу огонек надежды. Теперь Империю возглавляет не Мэтр, который в последние десятилетия пустил все на самотек, и не Ференц Карой, который использовал свое регентство для укрепления собственной власти в ордене. Теперь есть король и королева, которые, как мне кажется, вполне осознают свою ответственность перед грядущим и понимают всю губительность чрезмерных властных амбиций со стороны Инквизиции.
– Да, они понимают, – подтвердил Марк. – Особенно королева Инга. Но ни она, ни король не знают, что с этим делать.
– Ничего, найдут управу, дай только срок. Им нужно лишь набраться опыта, а могущества у них в достатке. В конце концов, они же Великие.
– Но, главный мастер, – осторожно возразил Марк, неприятно удивленный тем, что Ильмарссон разделяет это заблуждение, – король и королева не Великие.
– Все-таки Великие, – стоял на своем главный мастер. – Так их уже стали называть, так будут называть впредь, и это слово следует принять за неимением лучшего. Другое дело, что в массовом сознании происходит подмена понятий, отождествление новых Великих с прежними, которые ушли и больше никогда не вернутся. На мой взгляд, здесь Инквизиция допустила промах, поспешив объявить о возвращении Великих. Сейчас она спекулирует этим в своих интересах, но одновременно способствует росту авторитета короля с королевой. И тем легче им будет, когда они наконец решат поставить орден на место. А это неизбежно случится, если не в ближайшие годы, то лет через двадцать уж точно.
– Ну, тогда, может, что-то изменится, – сказал Марк. – А пока мне в Инквизиции делать нечего.
– Так поэтому ты покинул Вечный Город?
– Да, главный мастер. Вернее, это одна из двух причин.
– А вторая связана с Беатрисой, – догадался Ильмарссон. – Я еще шесть лет назад знал, что вы не сможете сохранить вашу уникальную близость. Очень тебе сочувствую, Марк. И Беатрисе тоже. Могу представить, как вам тяжело… – Он на секунду умолк, а потом спросил: – И что ты теперь собираешься делать? Чем займешься?
– Ну, наверное, вернусь на Нолан, приму титул барона и стану управлять нашими поместьями. Отец не возражает – они с мамой не собираются уезжать из Империи. Одновременно буду разбираться со всякой нечистью. На нашей Грани, если не считать ведунов, живет только один колдун – но он уже старый, так что работа для меня найдется.
– Что ж, достойный выбор, – одобрил Ильмарссон. – А продолжать свое образование не собираешься?
– Пока еще не решил. Может, понемногу буду изучать университетский курс – книги у меня есть, ума и способностей, надеюсь, хватит. А когда буду готов, поеду в Вечный Город, в Авентинский университет, и там постараюсь сдать экзамены на степень бакалавра. Но это только планы на будущее, сейчас я не думаю о дальнейшей учебе. Просто возвращаюсь домой, на родную Грань.
– Однако ты заехал на Торнин, – заметил Ильмарссон. – А это, если я еще не забыл географию, не совсем по пути. Или тебя просто одолела ностальгия по родной школе?
– И ностальгия тоже, – признался Марк. – Здесь прошло четыре лучших года моей жизни. А еще я привез вам новую ученицу. Не знаю, сочтете ли вы ее достойной бесплатного обучения, но если нет, то…
– То все равно возьмемся учить бесплатно, – сказал Ильмарссон. – Когда вы с Беатрисой поступили в школу, мы не стали брать за вас плату, однако ваш отец пожертвовал школе внушительную сумму. Так что мы примем твою протеже… Гм, тем более что она заслуживает всяческого внимания, раз ты привез ее к нам из такого далека. Она из самой Империи или с Магистрали?
– Нет, главный мастер, она здешняя, из нашего архипелага. – И Марк поведал ему всю историю, начиная со своей встречи с мальчишкой Куртом и заканчивая сном Герти. При этом обнаружилось, что Ильмарссон знал даже о видении Беатрисы, когда у нее отнимали тело, и Марку не пришлось долго объяснять, почему он сразу и безоговорочно поверил словам Герти.
К тому времени, как Марк закончил свой рассказ, солнце уже полностью взошло. Ветер заметно посвежел, а волны стали сильнее набегать на берег, окатывая брызгами сапоги Марка и подол мантии главного мастера. Ильмарссон сказал:
– Ладно, пойдем наверх.
Они поднялись в школьный парк, главный мастер закрыл калитку и присел на скамью под стеной. Марк устроился рядом с ним.
– Этот случай, – задумчиво проговорил Ильмарссон, – можно было бы назвать заурядным, если бы не сон девушки. Вернее, послание. Причем послание, как мне представляется, в первую очередь адресованное тебе, а не ей.
– Почему вы так считаете, главный мастер? – спросил Марк, хотя заранее догадывался, каким будет ответ.
– Я уверен, что отнюдь не случайно Герти во сне явились те же самые люди, что и в видении Беатрисы. Таким образом тебе давали понять, что Вышний мир крайне заинтересован в судьбе этой девушки.
– Тогда почему сон приснился ей, а не мне?
– Ну, во-первых, нужно было убедить ее ехать с тобой. А во-вторых, и это самое главное, если бы сон приснился тебе, ты не был бы до конца уверен в его истинности, мог бы счесть его продуктом собственного подсознания.
– Да, наверное, – согласился Марк. – Зато когда Герти описала мне Ривала де Каэрдена и братьев королевы Инги, я сразу понял, что это действительно послание. Ведь она не могла знать о видении Беатрисы, а значит, не могла этого выдумать – ни наяву, ни во сне… И все же, с какой стати Вышний мир заинтересовался ею?
– Тут напрашивается много разных предположений. Думаю, и у тебя есть свои мысли на этот счет. Ведь так?
– Кое-что есть, главный мастер. Если бы Герти осталась на Зелунде, она бы жила во враждебном окружении. Со временем это могло ожесточить ее и толкнуть на путь служения Тьме. Возможно, у нее есть все задатки, чтобы при соответствующем стечении обстоятельств стать могущественной черной ведьмой. Вышний мир не хотел этого допустить и воспользовался моим появлением в тех краях, чтобы я забрал с собой Герти.
Ильмарссон кивнул:
– Такой вариант не исключен и даже вполне вероятен. Как следует из принципа Оккама, самое простое объяснение обычно оказывается самым правильным. Я, конечно же, буду присматривать за девушкой, тут ты можешь быть спокоен. – Он сделал паузу и испытующе посмотрел на Марка. – Это все, о чем ты хотел поговорить со мной?
Марк замялся, но глаз не отвел.
– Нет, не все, главный мастер, – произнес он нерешительно. – Если вы помните, в четвертом классе мы с Беатрисой помогали одной девочке, Оливии Вайсбург, готовиться к пересдаче зачета по левитации. Ей удавалось лишь на пару секунд повиснуть над землей, и ее могли исключить. Но после тренировок с нами она научилась прыгать на сорок футов в длину и на десять в высоту, что позволило ей сдать зачет. Тогда вы сказали мне и Беатрисе, что у нас есть талант к учительству, и советовали в будущем подумать над выбором этой профессии. Вот я и решил спросить… если вы, конечно, не шутили…
– Я не шутил, – серьезно ответил Ильмарссон. – И знаю, что с Оливией Вайсбург был не единичный случай. Еще начиная с первого класса вы с сестрой часто помогали отстающим ученикам – и, как правило, не без успеха. Ты действительно чувствуешь в себе это призвание?
– Насчет призвания не уверен. – Марк решил быть до конца откровенным. – Но мне нравится учить других, и, что очень важно, у меня это неплохо получается. Я был бы рад, если бы в школе нашлось для меня место ассистента преподавателя.
– Может быть, и найдется. А по какому предмету?
– Собственно, без разницы, – сказал Марк, воодушевленный тем, что не получил немедленного отказа (чего опасался, учитывая свой возраст). – По любой колдовской дисциплине… даже по бытовой магии.
Главный мастер усмехнулся:
– Как и все мальчишки, ты недолюбливал бытовую магию, считал ее девчоночьим делом. Подозреваю, что своими отличными оценками по ней ты целиком обязан Беатрисе. Так что к этому предмету, уж прости, я тебя и близко не подпущу. А что касается других кафедр, то тут надо подумать и кое-что проверить. Ты можешь снять львиную шкуру?
Первой реакцией Марка на это предложение был испуг. Он всегда так реагировал на просьбу снять шкуру, от кого бы она ни исходила. Он пугался даже тогда, когда сам собирался снять ее перед сном. Это чувство было бессознательным и совершенно бесконтрольным, это был отчаянный крик его естества, не желавшего ни на секунду расставаться со шкурой…
Преодолев оцепенение, Марк поднялся, медленно расстегнул застежки, снял с себя львиную шкуру и протянул ее Ильмарссону. Тот покачал головой:
– Лучше не надо. Полагаю, тебе не доставит удовольствия, если я возьму ее в руки. Просто положи рядом, а сам отойди шагов на пять.
Марк бережно положил шкуру на скамью и отсчитал ровно пять шагов. Затем повернулся к главному мастеру, с трудом сдерживая дрожь во всем теле. Он усиленно убеждал себя, что шкура находится совсем рядом и ей ничего не грозит.
– Если отвлечься от твоего страха, – спросил Ильмарссон, – что еще ты сейчас чувствуешь?
– Слабость, – ответил Марк. – Не физическую, а магическую. Отмороженность колдовских ресурсов.
– Вот именно. Шкура позволяет тебе использовать те способности, которые при твоем промежуточном даре являются от природы латентными – спящими, недействующими. Она делает тебя значительно сильнее, но не путем банального усиления твоей магии, а через существенное расширение ее базы, фактически превращая твой дар в доминантный. Вот почему она совершенно бесполезна для сильных колдунов уровня инквизиторов – у них просто нет латентных способностей, все действующие. И насколько я могу судить, для обладателя доминантного дара ношение этой шкуры абсолютно безвредно и не повлечет за собой возникновения зависимости.
– Королева Инга тоже так думает, – сказал Марк, отчаянно борясь с желанием немедленно схватить шкуру и натянуть ее на себя. – А мой страх она считает защитной реакцией. Я привык полагаться на свои новые способности и без них уже не могу обойтись. Лишенный шкуры, я полностью беззащитен.
Ильмарссон скептически хмыкнул:
– Но так ли это на самом деле?
Внезапно в его руке появился ярко-красный сгусток огня, и он резко швырнул его в Марка.
Марк среагировал молниеносно, без раздумий. Он тут же прикрылся силовым щитом, и сгусток, натолкнувшись на него, рассыпался множеством мелких искр.
– Теперь можешь надеть шкуру, – удовлетворенно произнес главный мастер.
Несколько ошарашенный случившимся, Марк торопливо последовал его совету. А Ильмарссон между тем продолжал:
– Такую атаку способен отразить любой третьеклассник нашей школы, но дело не в этом. Здесь важно не то, что ты сумел защититься, а то, каким образом защитился. Я застал тебя врасплох и вынудил действовать автоматически, однако ты не пытался прибегнуть к тем чарам, которые без львиной шкуры не сработают. Даже на бессознательном уровне ты сумел правильно сориентироваться. Теперь, после этой проверки, я согласен взять тебя на свою кафедру. Будешь проводить практикум по общей магии в паре с другим ассистентом. Устраивает?
– Да, главный мастер, – обрадовался Марк. – Как раз этого я больше всего хотел… А что означала ваша проверка?
– Что ты, несмотря на шкуру, четко чувствуешь разницу между своими природными способностями и благоприобретенными. А значит, годишься для практических занятий с учениками, обладающими таким же, как у тебя, промежуточным даром. Ты, кстати, никогда не задумывался, почему я веду только теоретические курсы?
– Ну, потому что теория – самое главное.
– Вовсе нет, – возразил Ильмарссон. – Сообщу тебе один профессиональный секрет: тезис о главенстве теории – это маленькая ложь, к которой вынуждены прибегать все преподаватели. В большинстве своем дети считают скучными всякие законы и принципы, правила и формулы, им сразу подавай действие, эффектные и красивые заклинания, желательно с бабаханьем и фейерверками. На самом же деле теория и практика одинаково важны, это две равновеликие части одного целого. А я не провожу практических занятий по одной элементарной причине: я просто не способен в полной мере понять те трудности и проблемы, с которыми сталкиваются ребята, обладающие средними колдовскими способностями. Я никогда не пойму этого по-настоящему – ведь у меня целиком доминантный дар, даже сверхдоминантный, ибо я высший маг. – Он немного помолчал. – Собственно говоря, мне и теорию нельзя преподавать, но уж в этом удовольствии я отказать себе не могу. Люблю учить детей – поверь мне, Марк, это самая замечательная работа на свете!
ГЛАВА 8
За утро Марк уладил все формальности, связанные с зачислением Герти в школу и своим вступлением в должность ассистента. После чего вернулся в гостиницу, где рассчитался с хозяином и заодно продал ему по сходной цене обеих лошадей князя Хабенштадтского, а вырученные деньги, как и было договорено с Виллемом, передал девушке. Она поначалу отказывалась, просила Марка оставить их у себя и выдавать ей частями, по необходимости, но он все равно настоял на своем. Герти была уже достаточно взрослой, чтобы самостоятельно распоряжаться деньгами; даже если она ухитрится растратить их за неделю, это станет ей хорошим уроком на будущее. К тому же Марк совсем не хотел брать на себя обязанности ее опекуна – он уже сделал все, что обещал, и собирался поставить на этом точку.
До школы они доехали на нанятой двуколке (Карину, превращенную в кошку, Марк держал на руках), а прямо в школьном дворе их встретила госпожа Корелли – старая колдунья, которая уже два десятилетия возглавляла кафедру бытовой магии. Со времен своего ученичества Марк сохранил о ней не лучшие воспоминания – слишком уж часто она придиралась к нему, тогда как с Беатрисой всегда была добра и постоянно расхваливала ее. Впрочем, она строго относилась ко всем без исключения мальчикам, видимо, так отплачивала им за нелюбовь к своему предмету.
Госпожа Корелли сухо и неискренне поздравила Марка с назначением, затем совершенно другим тоном, тепло и душевно, поздоровалась с Герти, окликнула троих гулявших по двору учеников, чтобы они помогли нести вещи, и повела девушку в левое крыло здания. Сам Марк, прихватив свою сумку и меч, направился к правому крылу и поднялся на седьмой этаж, где ему уже выделили жилье.
Его квартира состояла из двух жилых комнат – спальни и кабинета, – а также небольшой ванной. Марк первым делом распаковал свою сумку и сменил дорожный костюм на обычную одежду – брюки, рубашку и туфли. В гардеробе он обнаружил две учительские мантии, вполне подходящие ему по размеру. В Торнинской школе не было обязательной формы для учеников, а вот всем учителям предписывалось ходить в учебное время в мантиях. И хотя уроки у Марка начинались только через день (завтра было воскресенье), он все же надел одну из них, желая подчеркнуть в собственных глазах свой новый статус. Сверху, как обычно, набросил шкуру и поглядел в зеркало.
«Что ж, милости просим, мастер фон Гаршвиц», – улыбнулся себе Марк. Сочетание мантии с львиной шкурой смотрелось весьма внушительно.
Между тем Карина, обследовав жилище хозяина, требовательно замяукала с явным намеком, что желает прогуляться. Марк открыл ей окно, она взобралась на подоконник, соскочила на карниз снаружи и убежала. За нее Марк нисколько не опасался: система карнизов школьного здания специально была спроектирована для прогулок котов, а падение даже с высоты седьмого этажа ничем Карине не угрожало – оборотни, особенно в кошачьем состоянии, отличались сверхъестественной выносливостью.
Раскладывая свои немногочисленные пожитки, Марк подумал, что сегодня вечером надо связаться с королевой Ингой (во дворце на Палатине будет как раз утро), сообщить ей последние новости и попросить, чтобы она переправила сюда нужные ему вещи. Собственно, Инга с самого начала предлагала Марку мгновенно доставить его в любое место Граней, куда он захочет; для нее и короля Владислава любые расстояния были нипочем. Однако Марк отказался, сославшись на то, что хочет некоторое время попутешествовать, собраться с мыслями и решить, что ему делать дальше. Хотя на самом деле он просто не хотел никого посвящать в свои планы, так как понимал, что если Инга и Владислав узнают о его желании устроиться в Торнинскую школу, то обязательно переговорят с Ильмарссоном. А Марку совсем не улыбалось получить эту должность по протекции…
Раздался короткий стук в дверь. Марк вышел в переднюю и впустил своего первого гостя – смуглолицего молодого человека не старше двадцати пяти, невысокого, коренастого, с курчавыми каштановыми волосами.
– Добрый день, – поздоровался он. – Я Ульрих Сондерс, ассистент по алхимии.
– Очень приятно, – ответил Марк, пожав его протянутую руку. – А я Марк фон Гаршвиц, новый ассистент по общей магии.
– Уже знаю, – сказал Сондерс, проходя вместе с ним в кабинет. – Меня прислал мастер Ильмарссон, чтобы я передал расписание занятий на следующую неделю. – Он достал из нагрудного кармана конверт и вручил его Марку. – Здесь также список необходимой для вашей работы литературы… Кстати, может, будем на ты?
– Без проблем, – охотно согласился Марк, вынув из конверта два сложенных вчетверо листа. – Только извини, что не предлагаю ничего выпить. У меня нет ни чаю, ни кофе. Я лишь начал устраиваться.
– Да, вижу. – Сондерс бросил взгляд на пустые книжные полки и девственно чистую поверхность стола. – Если хочешь, помогу принести из библиотеки книги.
Марк быстро просмотрел присланный Ильмарссоном список литературы и покачал головой:
– Спасибо, Ульрих, но большинство этих книг у меня есть… вернее, будут к вечеру. А пишущие принадлежности и прочие мелочи куплю после обеда. Ведь магазинчик старого Брона по-прежнему работает?
– Конечно, работает, – ответил Сондерс. – Только теперь там заправляет молодой Брон. Старый умер года два назад. А жаль – хороший был дядька. Любил учеников, терпел все их выходки.
Тут Марк внимательнее присмотрелся к Сондерсу.
– Черт! Наконец я тебя вспомнил! Ты учился на четыре класса старше.
– На пять, – уточнил тот. – Был в выпускном, когда вы с сестрой только поступили. Вас-то я помню хорошо – ведь вы были единственные близнецы в школе. И о ваших приключениях я наслышан, причем в нескольких вариантах. Не знаю, который из них больше соответствует действительности.
Марк постарался как можно быстрее замять эту тему и стал расспрашивать о произошедших за шесть лет переменах в школе. Как оказалось, все восемь колдовских кафедр сохранили своих прежних руководителей, зато сменилась почти половина их ассистентов – и тут не было ничего странного. Школа Ильмарссона славилась не только своими учениками, но также и тем, что воспитывала высококлассных учителей. Ассистенты, проработавшие в ней лет десять, без проблем устраивались на должности старших преподавателей в других колдовских школах и академиях.
Что же касается гуманитарных дисциплин, то восемь из девяти учителей были новыми. Это Марка тоже не удивило – обычным людям было непросто сладить с колдовской детворой, и долго в школе они не задерживались. Тем не менее Ильмарссон упрямо брал на эти должности преподавателей без магических способностей; вероятно, так он хотел продемонстрировать свою открытость для всех людей, независимо от того, колдуны они или нет. А учителя теологии, по давно сложившейся традиции, вообще сменялись ежегодно, по очереди представляя наиболее распространенные в Торнинском архипелаге религиозные течения. Так, в прошлом учебном году этот предмет преподавал раввин-мессианин, а в этом – буддийский монах.
– Из всех гуманитариев остался только историк Эмервилль, – рассказывал Сондерс. – У него такой гадский характер, что дети предпочитают с ним не связываться.
– Да, он суров, – согласился Марк. – Помню, мы чуть ли не на цыпочках проходили мимо его кабинета.
– Кстати, – сказал Ульрих, – теперь кабинет истории находится на четвертом этаже, в четыреста седьмой аудитории. А шестьсот двенадцатой больше не существует.
– Как это не существует? – переспросил Марк. – Испарилась она, что ли?
– Да нет, просто ее замуровали. В коридоре теперь сплошная стена, даже нельзя заметить, где раньше была дверь. Правда, снаружи окна остались, но только для того, чтобы не портить внешний вид здания. А изнутри они заложены кирпичной кладкой. Все это сделали четыре года назад, во время летних каникул. Тогда я еще не работал в школе.
Здесь, в северном полушарии Торнина, лето приходилось на октябрь, ноябрь и декабрь, а учебный год начинался в январе, одновременно с календарным.
– Ну и ну! – произнес Марк удивленно. – Зачем это понадобилось?
– Никто не знает. Кроме Ильмарссона, разумеется. Говорят, он самолично замуровал аудиторию, а строителей вызвал только для того, чтобы они навели порядок в коридоре – замазали кладку, где была дверь, и аккуратно перекрасили всю стену. А потом главный мастер установил такие мощные защитные чары, что пробиться сквозь них и узнать, что там внутри, совершенно невозможно.
– Но ведь пробовали?
– Само собой. Думаю, каждый из учителей пробовал… очень осторожно. Потому что Ильмарссон всех предупредил, что бывшая шестьсот двенадцатая аудитория теперь запретная зона. И тебя предупредит, обязательно. Два года назад, когда я только начал работать в школе, один ассистент – уже забыл его имя, кажется, он был с кафедры ритуальной и предметной магии, – так вот, он попытался взломать защиту через потолок пятого этажа. Не добился ничего, зато поднял тревогу. А тем же вечером собрал свои вещи и умотал отсюда.
– Главный мастер его выгнал?
– Да. Причем сразу, без промедления, даже не стал выслушивать никаких оправданий. Просто сказал: «Вы уволены. Прошу до завтра освободить вашу квартиру». И все.
– Круто, – сказал Марк. – А что об этом говорят? Ну, не о том ассистенте, а вообще о замурованной аудитории?
– Сейчас уже почти ничего, – ответил Сондерс. – Привыкли. Она стоит себе на месте, никак себя не проявляет, ничего с ней не происходит, вот все и стали считать ее просто чудачеством главного мастера. Может, он хранит там некие мощные и особо опасные артефакты, а может быть, держит каких-нибудь злобных зверушек, которых нельзя выпускать на волю.
– Но как? Ведь ты сам сказал, что аудитория кругом замурована.
Ульрих хмыкнул:
– Возможно, не кругом. На нашем этаже, точно над ней, находится квартира Ильмарссона.
– Ага! – сообразил Марк. – Вход сверху?
– Вот именно. Вряд ли это случайное совпадение. Наверняка он выбрал шестьсот двенадцатую именно для того, чтобы всегда иметь туда доступ, закрытый для других. К тому же теперь и квартира главного мастера защищена такими же мощными чарами, а раньше, я помню, они были гораздо слабее. Согласись, все это неспроста.
– Да, неспроста, – согласился Марк.
Позже Сондерс предложил вместе пообедать, и хотя Марк не чувствовал себя голодным, отказываться не стал. По пути в столовую они повстречали двух молодых женщин, скорее даже девушек, ровесниц Ульриха или чуть моложе (а может, чуть старше), одетых в учительские мантии. Сондерс познакомил с ними Марка; одну из них, сероглазую брюнетку, звали Гвен Фицпатрик, а другую, со светло-русыми, почти белокурыми волосами и синими глазами, – Андреа Бреневельт. Обе были ассистентами преподавателей, причем Андреа оказалась коллегой Марка – она тоже работала на кафедре обшей магии.
После короткого обмена любезностями девушки пошли дальше по коридору, а Марк и Ульрих свернули на лестницу и стали спускаться вниз. Когда они миновали два этажа, Сондерс произнес:
– Мы да они – это вся молодежная часть учительского коллектива. Так сказать, команда юниоров. А всем остальным уже за тридцать. – Затем помолчал немного, почему-то вздохнул и добавил: – Аппетитные цыпочки, правда?
До школы они доехали на нанятой двуколке (Карину, превращенную в кошку, Марк держал на руках), а прямо в школьном дворе их встретила госпожа Корелли – старая колдунья, которая уже два десятилетия возглавляла кафедру бытовой магии. Со времен своего ученичества Марк сохранил о ней не лучшие воспоминания – слишком уж часто она придиралась к нему, тогда как с Беатрисой всегда была добра и постоянно расхваливала ее. Впрочем, она строго относилась ко всем без исключения мальчикам, видимо, так отплачивала им за нелюбовь к своему предмету.
Госпожа Корелли сухо и неискренне поздравила Марка с назначением, затем совершенно другим тоном, тепло и душевно, поздоровалась с Герти, окликнула троих гулявших по двору учеников, чтобы они помогли нести вещи, и повела девушку в левое крыло здания. Сам Марк, прихватив свою сумку и меч, направился к правому крылу и поднялся на седьмой этаж, где ему уже выделили жилье.
Его квартира состояла из двух жилых комнат – спальни и кабинета, – а также небольшой ванной. Марк первым делом распаковал свою сумку и сменил дорожный костюм на обычную одежду – брюки, рубашку и туфли. В гардеробе он обнаружил две учительские мантии, вполне подходящие ему по размеру. В Торнинской школе не было обязательной формы для учеников, а вот всем учителям предписывалось ходить в учебное время в мантиях. И хотя уроки у Марка начинались только через день (завтра было воскресенье), он все же надел одну из них, желая подчеркнуть в собственных глазах свой новый статус. Сверху, как обычно, набросил шкуру и поглядел в зеркало.
«Что ж, милости просим, мастер фон Гаршвиц», – улыбнулся себе Марк. Сочетание мантии с львиной шкурой смотрелось весьма внушительно.
Между тем Карина, обследовав жилище хозяина, требовательно замяукала с явным намеком, что желает прогуляться. Марк открыл ей окно, она взобралась на подоконник, соскочила на карниз снаружи и убежала. За нее Марк нисколько не опасался: система карнизов школьного здания специально была спроектирована для прогулок котов, а падение даже с высоты седьмого этажа ничем Карине не угрожало – оборотни, особенно в кошачьем состоянии, отличались сверхъестественной выносливостью.
Раскладывая свои немногочисленные пожитки, Марк подумал, что сегодня вечером надо связаться с королевой Ингой (во дворце на Палатине будет как раз утро), сообщить ей последние новости и попросить, чтобы она переправила сюда нужные ему вещи. Собственно, Инга с самого начала предлагала Марку мгновенно доставить его в любое место Граней, куда он захочет; для нее и короля Владислава любые расстояния были нипочем. Однако Марк отказался, сославшись на то, что хочет некоторое время попутешествовать, собраться с мыслями и решить, что ему делать дальше. Хотя на самом деле он просто не хотел никого посвящать в свои планы, так как понимал, что если Инга и Владислав узнают о его желании устроиться в Торнинскую школу, то обязательно переговорят с Ильмарссоном. А Марку совсем не улыбалось получить эту должность по протекции…
Раздался короткий стук в дверь. Марк вышел в переднюю и впустил своего первого гостя – смуглолицего молодого человека не старше двадцати пяти, невысокого, коренастого, с курчавыми каштановыми волосами.
– Добрый день, – поздоровался он. – Я Ульрих Сондерс, ассистент по алхимии.
– Очень приятно, – ответил Марк, пожав его протянутую руку. – А я Марк фон Гаршвиц, новый ассистент по общей магии.
– Уже знаю, – сказал Сондерс, проходя вместе с ним в кабинет. – Меня прислал мастер Ильмарссон, чтобы я передал расписание занятий на следующую неделю. – Он достал из нагрудного кармана конверт и вручил его Марку. – Здесь также список необходимой для вашей работы литературы… Кстати, может, будем на ты?
– Без проблем, – охотно согласился Марк, вынув из конверта два сложенных вчетверо листа. – Только извини, что не предлагаю ничего выпить. У меня нет ни чаю, ни кофе. Я лишь начал устраиваться.
– Да, вижу. – Сондерс бросил взгляд на пустые книжные полки и девственно чистую поверхность стола. – Если хочешь, помогу принести из библиотеки книги.
Марк быстро просмотрел присланный Ильмарссоном список литературы и покачал головой:
– Спасибо, Ульрих, но большинство этих книг у меня есть… вернее, будут к вечеру. А пишущие принадлежности и прочие мелочи куплю после обеда. Ведь магазинчик старого Брона по-прежнему работает?
– Конечно, работает, – ответил Сондерс. – Только теперь там заправляет молодой Брон. Старый умер года два назад. А жаль – хороший был дядька. Любил учеников, терпел все их выходки.
Тут Марк внимательнее присмотрелся к Сондерсу.
– Черт! Наконец я тебя вспомнил! Ты учился на четыре класса старше.
– На пять, – уточнил тот. – Был в выпускном, когда вы с сестрой только поступили. Вас-то я помню хорошо – ведь вы были единственные близнецы в школе. И о ваших приключениях я наслышан, причем в нескольких вариантах. Не знаю, который из них больше соответствует действительности.
Марк постарался как можно быстрее замять эту тему и стал расспрашивать о произошедших за шесть лет переменах в школе. Как оказалось, все восемь колдовских кафедр сохранили своих прежних руководителей, зато сменилась почти половина их ассистентов – и тут не было ничего странного. Школа Ильмарссона славилась не только своими учениками, но также и тем, что воспитывала высококлассных учителей. Ассистенты, проработавшие в ней лет десять, без проблем устраивались на должности старших преподавателей в других колдовских школах и академиях.
Что же касается гуманитарных дисциплин, то восемь из девяти учителей были новыми. Это Марка тоже не удивило – обычным людям было непросто сладить с колдовской детворой, и долго в школе они не задерживались. Тем не менее Ильмарссон упрямо брал на эти должности преподавателей без магических способностей; вероятно, так он хотел продемонстрировать свою открытость для всех людей, независимо от того, колдуны они или нет. А учителя теологии, по давно сложившейся традиции, вообще сменялись ежегодно, по очереди представляя наиболее распространенные в Торнинском архипелаге религиозные течения. Так, в прошлом учебном году этот предмет преподавал раввин-мессианин, а в этом – буддийский монах.
– Из всех гуманитариев остался только историк Эмервилль, – рассказывал Сондерс. – У него такой гадский характер, что дети предпочитают с ним не связываться.
– Да, он суров, – согласился Марк. – Помню, мы чуть ли не на цыпочках проходили мимо его кабинета.
– Кстати, – сказал Ульрих, – теперь кабинет истории находится на четвертом этаже, в четыреста седьмой аудитории. А шестьсот двенадцатой больше не существует.
– Как это не существует? – переспросил Марк. – Испарилась она, что ли?
– Да нет, просто ее замуровали. В коридоре теперь сплошная стена, даже нельзя заметить, где раньше была дверь. Правда, снаружи окна остались, но только для того, чтобы не портить внешний вид здания. А изнутри они заложены кирпичной кладкой. Все это сделали четыре года назад, во время летних каникул. Тогда я еще не работал в школе.
Здесь, в северном полушарии Торнина, лето приходилось на октябрь, ноябрь и декабрь, а учебный год начинался в январе, одновременно с календарным.
– Ну и ну! – произнес Марк удивленно. – Зачем это понадобилось?
– Никто не знает. Кроме Ильмарссона, разумеется. Говорят, он самолично замуровал аудиторию, а строителей вызвал только для того, чтобы они навели порядок в коридоре – замазали кладку, где была дверь, и аккуратно перекрасили всю стену. А потом главный мастер установил такие мощные защитные чары, что пробиться сквозь них и узнать, что там внутри, совершенно невозможно.
– Но ведь пробовали?
– Само собой. Думаю, каждый из учителей пробовал… очень осторожно. Потому что Ильмарссон всех предупредил, что бывшая шестьсот двенадцатая аудитория теперь запретная зона. И тебя предупредит, обязательно. Два года назад, когда я только начал работать в школе, один ассистент – уже забыл его имя, кажется, он был с кафедры ритуальной и предметной магии, – так вот, он попытался взломать защиту через потолок пятого этажа. Не добился ничего, зато поднял тревогу. А тем же вечером собрал свои вещи и умотал отсюда.
– Главный мастер его выгнал?
– Да. Причем сразу, без промедления, даже не стал выслушивать никаких оправданий. Просто сказал: «Вы уволены. Прошу до завтра освободить вашу квартиру». И все.
– Круто, – сказал Марк. – А что об этом говорят? Ну, не о том ассистенте, а вообще о замурованной аудитории?
– Сейчас уже почти ничего, – ответил Сондерс. – Привыкли. Она стоит себе на месте, никак себя не проявляет, ничего с ней не происходит, вот все и стали считать ее просто чудачеством главного мастера. Может, он хранит там некие мощные и особо опасные артефакты, а может быть, держит каких-нибудь злобных зверушек, которых нельзя выпускать на волю.
– Но как? Ведь ты сам сказал, что аудитория кругом замурована.
Ульрих хмыкнул:
– Возможно, не кругом. На нашем этаже, точно над ней, находится квартира Ильмарссона.
– Ага! – сообразил Марк. – Вход сверху?
– Вот именно. Вряд ли это случайное совпадение. Наверняка он выбрал шестьсот двенадцатую именно для того, чтобы всегда иметь туда доступ, закрытый для других. К тому же теперь и квартира главного мастера защищена такими же мощными чарами, а раньше, я помню, они были гораздо слабее. Согласись, все это неспроста.
– Да, неспроста, – согласился Марк.
Позже Сондерс предложил вместе пообедать, и хотя Марк не чувствовал себя голодным, отказываться не стал. По пути в столовую они повстречали двух молодых женщин, скорее даже девушек, ровесниц Ульриха или чуть моложе (а может, чуть старше), одетых в учительские мантии. Сондерс познакомил с ними Марка; одну из них, сероглазую брюнетку, звали Гвен Фицпатрик, а другую, со светло-русыми, почти белокурыми волосами и синими глазами, – Андреа Бреневельт. Обе были ассистентами преподавателей, причем Андреа оказалась коллегой Марка – она тоже работала на кафедре обшей магии.
После короткого обмена любезностями девушки пошли дальше по коридору, а Марк и Ульрих свернули на лестницу и стали спускаться вниз. Когда они миновали два этажа, Сондерс произнес:
– Мы да они – это вся молодежная часть учительского коллектива. Так сказать, команда юниоров. А всем остальным уже за тридцать. – Затем помолчал немного, почему-то вздохнул и добавил: – Аппетитные цыпочки, правда?