Страница:
Да, когда мы спустились в лагерь, в палатке были шерпы, примусы заняты. 10 человек лежали на спальниках и о чем-то весело рассуждали. Стропы у палатки ослабли, стенки обвисли.
-- Ну, что лежите? Пошли ставить палатку.
Ребята выскочили, через минуту оба шатра стояли натянутыми, как струна. Подошел Валя и попросил, чтобы я урегулировал вопрос об ужине с шерпами. Нам бы тоже надо поесть. Договариваюсь, чтобы они и на нас сварили рис. Через полчаса Церинг подает малый автоклав:
-- Это вам.
Потом с Церингом (он довольно прилично говорит по-английски) выяснили вопрос, кто где будет спать и кто завтра пойдет с грузами. Ночь прошла тревожно. Сильный ветер трепал палатку. Утро не принесло радости. Началась непогода. Ветер еще усилился, небо затянулось облаками, страшно высовываться из ревущей палатки, но надо идти. Вверху у ребят только 2 спальных мешка на четверых. Опять накладка. Выходим. Двигаться можно. Все не так ужасно, как казалось в палатке. Правда, я на себя надел все, что было: 2 свитера, пуховый жилет, анорак, сверху пуховую куртку, подшлемник, очки.
Опять вверх по уже знакомому пути, по перильным веревкам, которым, кажется, не будет конца. Нет никакого желания работать. На последней стенке перед выходом к палаткам увидел спускающихся Пучкова и Иванова. Они уже идут пустые. В палатке с удивлением увидел Юру Голодова. Помахал мне рукой, -мол, заходи. Протискиваюсь в проход. Все четверо сидят в палатке.
-- Что не пошли наверх?
-- Уж очень дует.
Ребята напоили чаем. Мне пора, Затягиваю капюшон, цепляюсь к перилам и вниз. 20-я веревка, 25-я... сбился со счета. Ноги не слушаются, дыхание сбивается. Кругом ничего не видно, метель метет. Как будто спуск в никуда. Радует только--завтра все, завтра вниз, свое отработали. Утром не спешим. Куда торопиться? Соберемся и пойдем. На завтрак Сергей приготовил рис с икрой.
-- Сейчас бы точно сменил красную икру на баклажанную,--рассуждает Валя.
-- Да нет, знаешь, и красная с рисом идет нормально. -- Пучков старательно выскребывает баночку ложкой.
Через 3 часа сидели внизу на камешках. Конец ледопада. Скинули "сбрую", кошки. Подумал: "Вот так же вернется какая-то группа с вершины, как с тяжелой работы". Когда же это будет? Все еще не установлен лагерь III.
-- Кажется, подходим к кульминационному моменту,-- говорит Иванов.--Начинается высота, сложность, нехватка веревок.
Да, веревка становится проблемой. Группа Вапиева, проработав 3 дня, использовала весь запас. 3 веревки не хватило до гребня, где можно было установить лагерь. На 3 веревки потом ушло еще почти 5 дней. Веревку пришлось потом купить внизу, в Намче-Базаре, в лавке.
До чего же большая все-таки Гора! Большая и суровая, Даже когда светит солнце, сверху передают: "Холодно, сильный ветер, давайте перенесем связь". Бороться с ней невозможно. Можно только гадать: допустит -- не допустит? Но что интересно, там, наверху, ни разу не вспомнил, что где-то тепло, уютно, сытно. Живешь только местом и настоящим временем, тем, что тебе надо сделать, и мечтаешь -- скорее бы забраться в палатку, съесть что-нибудь горячее и скорее заснуть, чтобы завтра не проспать, чтобы успели высохнуть отсыревшие за день носки и стельки, чтобы под ветром не лопнули оттяжки у палатки. И тогда все нормально. Завтра снова можно идти работать, тащить свой груз. Все просто: пристегнись к перилам и двигай ногами.
Сейчас двигать ногами не надо. Мы наконец-то дома, в базовом лагере. А как там было -- даже вспоминать не хочется. Все-таки хорошо лежать в своем "Кемпинге" и знать, что впереди у тебя несколько дней отдыха! Где-то на 6500 один Ерванд, выше, на 7300 -- еще четверо. Как там у них дела? Хомутов плохо кашляет. Онищенко, видимо, тоже не в лучшем состоянии. На связи его нет. Информацию дает Хомутов, хотя всегда выходил на связь Слава. Наверное, завтра будут спускаться вниз. Ночью они использовали кислород. Передали, что "выпили" 2 баллона. Рановато вроде для такой высоты. На смену им выходят новые силы. Начинается 3-й круг. Завтра группа 1 выходит с заданием поставить лагерь IV. Неужели мужики дойдут? Было бы здорово! На столике догорает свеча.
Где-то в глубоком прошлом путешествие по Непалу. Носильщики, или портеры, как их называют, убогие отели и лоджии. Шах и Дик -- два непальца, знающие русский язык, помогавшие нам в пути, зелень и бананы -- все это как будто было в прошлом сезоне. А дом, двор, почему-то называемый "дворянским гнездом", две женщины за кухонным столом, маленькая и большая, повернувшиеся на звук открывающейся двери, -- это близко в памяти, но как-то нереально, как картинки из книги или кадры из фильма, который тебе почему-то очень дорог. В кармане пуховки завалялся финик. Лениво жую. Между моим и спальником Иванова на коробке из-под вибрамов галеты, очки, открытый кулек с сухофруктами, рядом груда журналов, фотография стены Эвереста. Второй день отдыха пошел к концу. Час ночи. Экспедиция продолжала работать по плану. Шел 43-й день с момента вылета грузового рейса из Москвы и 17-й с того момента, как был вбит первый крюк в Юго-западную стену Эвереста. Было 12 апреля. После завтрака Валя сообщил:
- Завтра выходим, будем устанавливать IV лагерь. Приготовить на выход аптеку.
Это значит, будем пробиваться на высоту 8300. Как-то получится? Ведь ночевали мы только на 6500. Правда, выходили на 7300, но не спали там.
Интересно, сколько нас останется после этого. В голове крутятся слова песни: "Нас уже не хватает в шеренгах по восемь". Вот и Слава Онищенко уходит вниз, в Катманду. Здесь ему оставаться нельзя. Хорошо, что успели его спустить вовремя. Когда Славу поздно вечером привели в лагерь, он с трудом передвигал ноги. Надо отдать должное его воле. Поддерживаемый с двух сторон, он все-таки шел сам. Его трудно было узнать -- так он изменился за эти дни. Всю ночь около него дежурили Свет Орловский и Дима Коваленко. Уколы, капельница. Через день Слава мог самостоятельно передвигаться, но о том, чтобы оставаться ему в базовом, не могло быть и речи.
2 дня назад первой группой был установлен лагерь III. Это стоило двоим потери здоровья. При интенсивной работе на холоде застудился и потерял голос Николай Черный. Больное горло вынудило его спуститься вниз. Через день стало известно, что Володя Шопин тоже заболел. У него появились сильные боли в боку, и он тоже ушел вниз. Я тоже не в лучшей форме. Насморк, горло сипит. Опять возвратилась простуда. Перед ужином зашел к Свету. Вижу: в "Кемпинге" несколько человек, понюхал -- запах вполне определенный.
-- Ну что, ребята, наливайте и мне.
Свет взял слово:
-- Эти символические несколько капель за тех, кто прокладывает первую тропу, за Гагарина и таких, как он. За двенадцатое апреля.
Сергей Бершов
Ночной визит к богине
Мои страницы путевого дневника писались в экспедиции-- и в базовом лагере, и во время выходов и восхождения. Дома я этот дневник переписал и обработал. По поводу восхождения. Вся наша команда была подчинена одной цели--покорить Эверест. И все же у каждой группы, взошедшей на вершину, были разные условия, а от этого и разные восприятия, Я описывал Свои впечатления... С уважением
С. Бершов
Из письма к- редактору книги
16.04.82. Лагерь III.
Проснулись в 6 утра. Палатка изнутри вся в инее. Мишка начал кочегарить примус. Оттаявший иней течет за шиворот и в спальники. К 9 часам оделись и позавтракали. Так как места в палатке мало, одеваться приходится по очереди. Мы с Мишей вылезли из палатки в 9.30 и начали здесь надевать страховочные обвязки и кислородную аппаратуру. Очень сильно мерзнут руки и ноги. Когда настроили .маски и включили кислород, сразу стало теплее. Мы взяли по 2 веревки и снаряжение. Прошли 8 веревок, навешенных группой МыслОвского. Во время передвижения очень сильно запотевают солнцезащитные очки. Приходится постоянно их протирать и поправлять. К 12 часам я подошел к концу закрепленной веревки. Вернее, закреплены были Юм этой последней веревки, а остальная часть была захлестнута петлей вокруг выступа. Мы продернули эту веревку. На полке были оставлены 4 веревки. Мы рассовали их по 2 штуки себе в рюкзаки. После подъема я уже отдышался, и мы решили, что первым начну я. Поэтому мой рюкзак был облегчен примерно на 10--12 кг, а у Миши он соответственно стал тяжелее.
Путь вначале проходил по 10-метровой вертикальной стенке. Скалы типа сланцев, заснежены. Прежде чем взяться за зацепку или Поставить ногу, приходится очищать скалу от снега. Хорошо, что день выдался относительно теплый и можно лезть в тонких хлопчатобумажных перчатках. Подачу кислорода мы поставили 1 литр в минуту. Очки так запотевают, что приходится их снимать. Пройдя 3--4 м, останавливаюсь, чтобы отдышаться. Строение скал не позволяет забивать нужное для страховки количество крючьев, мало трещин. Карабинов и крючьев тоже маловато. Лазание требует большого напряжения Скалы разрушены, и, прежде чем сделать очередной шаг, приходится тщательно опробовать каждую зацепку, каждый выступ. Чувствуется, что восхождение проходит выше 8000. Предполагаемый путь не облегчается, а становится еще более сложным. Над нами нависает 400-метровая стена. Справа и слева крутые сбросы. Так что идти можно только по этой стене.
Пройдено 40 м. Я закрепляю веревку на 2 забитых мною крючьях, сблокировав их.
Сняв маску, кричу Мише, что веревка закреплена и можно идти. Миша идет очень тяжело. И это понятно: вес его рюкзака больше 20 кг. Пока Миша подходит ко мне, я готовлю следующую веревку. Отдышавшись, любуюсь открывшейся с этой высоты панорамой. Напротив нашего маршрута сверкает снегом и льдом Нупцзе. Мы уже нахо
303
димся выше ее. Слева от Нупцзе возвышается вершина Лхоцзе--четвертая вершина мира. Хорошо виден путь, по которому в прошлом году восходила на Лхоцзе болгарская экспедиция. Причудливы склоны этой вершины. По скалам идут гигантские горизонтальные светлые полосы, как у зебры.
А дальше на север и юг простирается панорама Гималайских гор.
Подходит Миша, измотанный своим тяжелым рюкзаком. А я, отдохнувший, иду дальше. Пока вес рюкзака убывает только у меня. Дальше путь идет по крутым стенкам, между которыми есть полки. Пройдя первую стенку, закрепляю веревку и кричу Мише, чтобы он подходил. Мы стараемся все время быть в поле зрения друг друга. Дело в том, что маска приглушает звук и через 10--15 м уже плохо слышно, а альпинисты во время восхождения должны между собой переговариваться. И это не от скуки, а чисто технические разговоры типа: "выдай веревку", "закрепи", "выбери".
Миша подходит ко мне и становится на страховку. А я иду дальше. Но передо мной вертикальная стенка с малым количеством зацепок. Поэтому Миша подставляет мне бедро. Я становлюсь на него ногой, затем ставлю ноги ему на плечи и выхожу вверх во внутренний угол.
Скалы заснежены и разрушены. Внутренний угол приводит под карниз. Дальше путь идет вправо-вверх между скальной стенкой и огромным снежным надувом. Эта щель так узка, что приходится протискиваться в нее, сняв рюкзак, и я оказываюсь на узкой полке. Справа отвес в кулуар Бонингтона. Прямо вверх крутая скальная стенка. Закрепив веревку и крикнув Мише, что можно идти, я полез выше и пришел к нависающей стене. Здесь нет трещин для забивки крючьев. С трудом удалось забить один крюк и закрепить веревку еще и за выступ. Принимаю Мишу. Дальше предлагаю лезть по крутому внутреннему углу прямо вверх, но с очень трудным началом.
Но Миша успел просмотреть путь влево по стене. Здесь тоже крутое начало. Для того чтобы сделать шаг влево, забит крюк, повешена петля-оттяжка, и, взявшись за нее, я, качнувшись маятником, переваливаюсь на зацепки. И это на высоте 8200! Мы переговариваемся через маски, как поросята. Звук глухой. А когда лезешь, клапаны маски срабатывают и издают хрюкающие звуки. Через 20 м, пройдя по неявно выраженной полочке, забиваю 2 хороших крюка и принимаю Мишу.
Дальше прямо вверх крутой внутренний угол, который заканчивается нависаниями. Пройдя это место с напряжением, забиваю крюк, который не вызывает у меня уверенности. Но бить больше некуда, и я его оставляю. Дальше путь идет вправо-вверх.
Снизу слышим крики Иванова и Ефимова, чтобы мы возвращались вниз. Уже 16 часов, а внизу, в III лагере, мы договорились, что к этому времени закончим обработку. (Когда мы спустились в III лагерь, ребята сказали нам, что очень удивились, когда увидели, что мы лезем как мухи по нависающей скале. Иванов сравнил это с Пти-Дрю.) Мы крикнули им, что будем работать до 17.00, и они, оставив веревки и снаряжение, начали спускаться вниз.
Я полез дальше по полке. Через 20 м я попытался пройти на правое ребро стенки. Заклинился между двумя выступами и оказался в очень неудобном положении, из которого мне было очень трудно выбраться или вернуться обратно. Миша в это время страховал меня внизу за перегибом и не видел, каково мне. Поэтому он начал кричать, что я лазаю без страховки, мало бью крючьев. Но крюк у меня был забит, а ответить ему я не мог--были заняты руки, я держался за скалу: чтобы ответить или спросить что-либо громко, нужно было снять кислородную маску.
Разозлившись, я все же вывернулся из этого невыгодного положения и пролез прямо вверх 10 м очень сложных и крутых скал.
Здесь на маленькой площадочке закрепил веревку и крикнул Мише, что веревка закреплена и можно идти. А
304
сам, отдышавшись, полез дальше около Юм вверх по скалам 4-й категории трудности.
Выйдя на гребень к снежнику, закрепил конец веревки. Подошел Миша. Было 17.00. В этот день мы с ним навесили 5 веревок. Большая часть пройденного пути была 5-й категории сложности. Оставили веревки и снаряжение, привязав все это к закрепленной веревке. Дальше путь просматривался вперед на 80 м до снежного гребешка.
Спуск вниз занял 1,5 часа. Все время на тормозной восьмерке. В лагерь III пришли уже в темноте. На юго-западе сверкают зарницы. Последние лучи солнца подсвечивают полоску неба.
Только в палатке, сняв снаряжение, чувствуем, что устали. Особенно весь день беспокоила жажда. Фляги с жидкостью мы не взяли. Очень сохнет горло. Это оттого, что большая сухость воздуха и сильное испарение при дыхании. Это видно очень хорошо, когда через клапан маски капает постоянно влага. В этот вечер Сережа Ефимов приготовил отличный ужин: вареный рис с ветчиной и острым соусом, кисель, чай. Спать я лег с кислородом и отлично отдохнул.
17.04.82.
...Сегодня вперед выходит Миша. С ледорубом он проходит снежный гребешок и дальше идет по широкому внутреннему углу. Скалы заснежены, как и вчера, и ему приходится разгребать снег, прежде чем взяться или поставить ногу.
Пройдя метров 60, он выходит на скально-снежную перемычку. Я с рюкзаком подхожу к нему. Сейчас я прекрасно понимаю, как тяжело было Мише вчера с рюкзаком. Если идти беспрерывно, то в глазах начинает темнеть. Поэтому приходится .через 10--12 м останавливаться. Я иду по веревочным перилам с самодельным зажимом, темляк которого у меня на кисти руки. Подстраховываюсь скользящим карабином. У нас в экспедиции многие пользуются зажимом жумар, но они тяжелые, и я их ни разу не использовал на восхождении.
Я подхожу к Мишке на снежную перемычку. Справа-- раздвоенный кулуар Бонингтона, слева--гребень. Туркевич с большим напряжением проходит скальную стенку окоЛо 30 м длиной. На этом участке было два нависающих участка. Дальше он упирается в фирновый гребень. Крючья у него закончились, и мы ждем, когда их поднесет Ефимов. Подходит Сережа. Рельеф такой, что очень сложно забить крючья. Делаем страховку, и Миша идет по снежному гребню. Затем садится на него верхом, так как гребень становится острым и крутым. Пройдя 40 м, он долго закрепляет веревку--некуда бить крючья.
Закрепив веревку, он перебрасывает ее на стенку правее снежного гребешка, и мы с Сережей подходим к нему.
Здесь есть вариант поставить палатку, срезав фирновый гребень. Но нужна лопата, чтобы разгрести большое количество снега. Время 17.30. Подходит Иванов с грузами для лагеря IV. Решаем оставить снаряжение в щели и спускаться вниз. Без лопаты здесь не обойтись, а делать площадку ледорубами нет никакого смысла--жесткий фирновый снег. Спуск начали в 18.00. Я ушел вниз первым. Спускался без очков--солнце уже зашло, но на глазах какая-то пелена. В лагерь IV пришел в начале 8-го. Темно, на небе опять зарницы. Ребят не слышно.
Во время спуска я поставил расход кислорода чуть меньше 1 литра в минуту, и мне его хватило почти до палатки. Утром я включил баллон, когда на монометре было 160 атмосфер. Этого кислорода хватило на 10 часов работы.
22.04.82. Базовый лагерь.
В экспедиции сложилась трудная ситуация: все группы, как было предусмотрено тактическим планом, совершили по 3 выхода, а лагерь V установить так и не удалось. МЫ
возлагали надежды на группу Хомутова, надеясь, что они во время своего 3-го выхода обработают часть пути от лагеря IV в сторону Западного гребня, но они в этом выходе смогли сделать только площадку для лагеря IV, занести туда кислород и установить палатку. Затем Голодов вырвал под нагрузкой крюк на конце перильной веревки и, пролетев по склону 8 м, ушибся. На этом у них завершились обработка и 3-й выход.
Руководством было предложено несколько разных вариантов дальнейших действий экспедиции. Один из них предусматривал выход нашей группы (Иванова) на обработку и установку лагеря V на 3-й день после нашего возвращения с предыдущего выхода. За такой короткий срок невозможно было восстановиться. Тем более что по тактике мы должны были спускаться в этот раз на отдых в лесную зону. Мы высказали сомнение в правильности этого решения и сказали, что после отдыха со спуском в лесную зону готовы выполнить любое задание.
Как сообщили позже Овчинников и Тамм корреспондентам, все группы, кроме двойки Мысловский--Балыбердин, отказались от выхода и установки шагеря V, но это не соответствовало истинному положению дел на тот момент. Мысловский--Балыбердин вышли из базового лагеря, когда мы вернулись с отдыха под Тхъянгбоче. И я думаю, не стоило посылать на обработку выше лагеря IV двойку, в которой мог только один работать впереди. Любая четверка справилась бы с этой задачей без надрыва и приключений. Но это было окончательное решение тренерского совета.
30.04.82.
В лагере II были в 14 часов. В палатках предыдущая группа оставила помойку. В палатке I лагеря было так же, и это раздражает.
Наша задача на этот выход--перенести из лагеря II в лагерь III кислород. Поднести в лагерь IV для Мысловского и Балыбердина кислород, снаряжение и рационы питания; занести два спальных мешка в лагерь IV и два спальных мешка в лагерь V. Еще--подстраховка первой двойки. Затем после восхождения Мысловского и Балыбердина на гору идем мы.
bull; За нами через 2 дня идет группа Ильинского. Для того чтобы нам не зависеть от них, мы должны занести в лагерь III по 4 баллона кислорода.
&
1.05.82.
Сегодня весенний праздник, а у нас за палаткой снег и ветер. Впервые провожу 1 Мая на высоте выше 7300. Последние 17 лет я в это время участвовал в соревнованиях по скалолазанию в .Крыму. Занятия альпинизмом у меня начались со скалолазания, которое дает отличную подготовку альпинисту, и прежде всего скорость, надежность и экономичность передвижения по скалам. Недаром более половины спортивного состава нашей экспедиции-- скалолазы. Скалолазание--наш, советский, вид спорта, основанный Иваном Иосифовичем Антоновичем, мы его называем "отцом русского скалолазания". Между прочим, в последнее время этот вид спорта приобретает все больше поклонников и за рубежом.
До лагеря III я решил идти с кислородом. Вес рюкзаков больше 20 кг--с таким весом мы здесь еще не ходили. Надо экономить силы для восхождения. Я очень хочу взойти на Эверест, а из II лагеря или из III я буду пользоваться кислородом--для меня это значения не имеет. К 4 баллонам, которые каждый из нас должен вынести в лагерь III, я взял 5-й, который буду расходовать до лагеря III.
На утренней связи Балыбердин рассказал, что они пришли вчера в лагерь IV в 23 часа. Между III и IV лагерями они облегчились, оставив часть баллонов и рационов, которые несли в лагерь IV. Этот путь занял у них около 12 часов. Мы с Мишей Туркевичем затратили на него 3--4 часа. Мысловский шел с кислородом, а Балыбердин-
без. Сегодня Мысловский идет вниз за своим рюкзаком.
Я мыл посуду и убирал палатку, поэтому вышел на час позже ребят. На 6-й веревке я догнал их и вышел вперед. Расход кислорода у меня чуть больше 1 литра в минуту. Миша Туркевич, видя, что я ухожу от всех очень бодро, решил тоже пользоваться кислородом. Он подключился к баллону, оставленному шерпами. Я считаю, что чем так ходить, как Мысловский с Балыбердиным, лучше идти с кислородом, как все, по камешкам.
В III лагерь я пришел после 15 часов и начал готовить обед. Затем пришел Миша. Ребята--Валентин и Сережа-- пришли часа на 2 позже. Они шли без кислорода, и это себя не оправдало. Они намучались с тяжелыми рюкзаками. На вечерней связи Балыбердин сообщил, что он один обрабатывал маршрут от лагеря IV и навесил 4 веревки. Работал без кислорода. Молодец, Бэл! Он нас порадовал--не сидел сложа руки. Еще он нам сообщил пренеприятнейшую историю. Эдик на последней веревке перед лагерем IV надел на ноги стремена и сумел перевернуться вниз головой. Стенка там в некоторых местах имеет отрицательный угол наклона. В нормальное положение он выбраться не смог. Ему ничего не оставалось, как выбросить рюкзак, а в нем было 2 веревки, 2 баллона кислорода, кошки, приспособление для спуска по веревке и личные вещи. С кислородной маски оторвался шланг, и улетели очки. Вот так неудачно окончился этот день.
Расход кислорода ночью у нас 0,5 литра в минуту. Этого достаточно, чтобы спать не просыпаясь всю ночь и восстановить силы. Мне на всю ночь хватило кислородного баллона, с которым я шел от лагеря II сегодня.
2.05.82.
По плану у нас сегодня грузовая ходка в лагерь IV. Мы должны отнести рационы питания, бензин, 2 веревки, кислород и маску для Мысловского. Ее взяли у Валеры Хрищатого. Надели маски и вышли из палатки. Кислород подключили снаружи.
Справа от нашего маршрута виден кулуар Бонингтона. Он открывается после III лагеря. Эдик и Володя разбросали снаряжение от 7-й до 9-й веревки. Ниже IV лагеря в кулуаре видна веревка, которая выпала из рюкзака Мысловского. С нашего контрфорса до нее около 100 м. Но лезть за ней нет смысла, так как веревок у нас хватает. До лагеря IV мы шли около 3 часов и пришли в 12.30.
Я предложил Мише отнести выше IV лагеря снаряжение, но он пошел вниз. Взяв 3 кислородных баллона и ледоруб, я вышел из лагеря IV вверх. Здесь маршрут идет по гребню. В некоторых местах гребень фирновый, острый. В этих местах веревка закреплена только на концах, а посредине закреплений нет. И если кто соскользнет с этого гребня, то ему мало не будет. Балыбердин нашел интересное решение для закрепления веревок. Он привязывал их к фирновому гребню, вырубив для этого углубление. Тем более что фирновые крючья в IV лагерь не были принесены. Погода испортилась, пошел снег, и на скальных участках без кошек стало очень скользко идти.
К Мысловскому и Балыбердину я подошел через час. Эдик в кислородной маске страховал Балыбердина. Володя работал без кислорода. Он в это время обходил жандарм, очень сложный скальный участок около 15 м. Балыбердин удивился моему приходу. Мне кажется, что это от разного восприятия трудностей восхождения. Он работает без кислорода, а я и остальные ходим в масках с кислородом. Я вынес выше этой стенки кислород и ледоруб. Когда я шел траверсом на этом участке, Мысловский неожиданно выдал мне метров 5 веревки, и я пролетел по скале. Хорошо, что вовремя выставил ноги и самортизировал удар о скалу. Ощущение не из приятных. На мой упрек Мысловский ответил, что случайно начал страховать не за ту веревку.
Вернулся я в лагерь IV в 16 часов. Сережа Ефимов уже спускался вниз, а Валя Иванов был в одной веревке от
305
лагеря, шел вверх. В лагерь III я спустился около 18 часов.
На вечерней связи Балыбердин сообщил, что он навесил еще 4 веревки. До выхода на Западный гребень, по его мнению, осталось около 80 м. В IV лагерь они вернулись очень поздно. Это у них становится уже традицией и настораживает. Возвращаясь поздно в палатку, они на другой день выходят поздно на маршрут.
3.05.82.
По плану мы должны провести в III лагере дневку, но, посоветовавшись, решили идти в IV лагерь. Иванов вначале был против, но потом согласился. Расчет таков: Мыслов-ский и Балыбердин идут на вершину завтра. Мы в тот день подходим к лагерю V. Если они не успевают в этот день спуститься в IV лагерь, мы с Мишей спускаемся в лагерь IV. А утром 5 мая идем на вершину из лагеря IV налегке, так как снаряжение и питание выносим в V лагерь 4 мая. Руководство одобрило наши планы.
Мысловский и Балыбердин опять вышли в 13 часов. На вечерней связи в 18 часов они сообщили, что прошли свои навешенные веревки. Похоже, что палатку они опять будут ставить ночью.
Валиев и Хрищатый находятся в лагере II. Ильинский и Чепчев--в лагере I.
К 21 часу Балыбердин и Мысловский установили палатку V лагеря в конце 10-й веревки, на гребне. Сказали, что площадка на 3 человека, но ее можно расширить. Когда устанавливали палатку, Мысловский уронил кислородный баллон, и он улетел вниз. А кислорода у них было 4 баллона. На вопрос Тамма, что они собираются делать завтра, Балыбердин ответил очень уставшим голосом:
-- Ну, что лежите? Пошли ставить палатку.
Ребята выскочили, через минуту оба шатра стояли натянутыми, как струна. Подошел Валя и попросил, чтобы я урегулировал вопрос об ужине с шерпами. Нам бы тоже надо поесть. Договариваюсь, чтобы они и на нас сварили рис. Через полчаса Церинг подает малый автоклав:
-- Это вам.
Потом с Церингом (он довольно прилично говорит по-английски) выяснили вопрос, кто где будет спать и кто завтра пойдет с грузами. Ночь прошла тревожно. Сильный ветер трепал палатку. Утро не принесло радости. Началась непогода. Ветер еще усилился, небо затянулось облаками, страшно высовываться из ревущей палатки, но надо идти. Вверху у ребят только 2 спальных мешка на четверых. Опять накладка. Выходим. Двигаться можно. Все не так ужасно, как казалось в палатке. Правда, я на себя надел все, что было: 2 свитера, пуховый жилет, анорак, сверху пуховую куртку, подшлемник, очки.
Опять вверх по уже знакомому пути, по перильным веревкам, которым, кажется, не будет конца. Нет никакого желания работать. На последней стенке перед выходом к палаткам увидел спускающихся Пучкова и Иванова. Они уже идут пустые. В палатке с удивлением увидел Юру Голодова. Помахал мне рукой, -мол, заходи. Протискиваюсь в проход. Все четверо сидят в палатке.
-- Что не пошли наверх?
-- Уж очень дует.
Ребята напоили чаем. Мне пора, Затягиваю капюшон, цепляюсь к перилам и вниз. 20-я веревка, 25-я... сбился со счета. Ноги не слушаются, дыхание сбивается. Кругом ничего не видно, метель метет. Как будто спуск в никуда. Радует только--завтра все, завтра вниз, свое отработали. Утром не спешим. Куда торопиться? Соберемся и пойдем. На завтрак Сергей приготовил рис с икрой.
-- Сейчас бы точно сменил красную икру на баклажанную,--рассуждает Валя.
-- Да нет, знаешь, и красная с рисом идет нормально. -- Пучков старательно выскребывает баночку ложкой.
Через 3 часа сидели внизу на камешках. Конец ледопада. Скинули "сбрую", кошки. Подумал: "Вот так же вернется какая-то группа с вершины, как с тяжелой работы". Когда же это будет? Все еще не установлен лагерь III.
-- Кажется, подходим к кульминационному моменту,-- говорит Иванов.--Начинается высота, сложность, нехватка веревок.
Да, веревка становится проблемой. Группа Вапиева, проработав 3 дня, использовала весь запас. 3 веревки не хватило до гребня, где можно было установить лагерь. На 3 веревки потом ушло еще почти 5 дней. Веревку пришлось потом купить внизу, в Намче-Базаре, в лавке.
До чего же большая все-таки Гора! Большая и суровая, Даже когда светит солнце, сверху передают: "Холодно, сильный ветер, давайте перенесем связь". Бороться с ней невозможно. Можно только гадать: допустит -- не допустит? Но что интересно, там, наверху, ни разу не вспомнил, что где-то тепло, уютно, сытно. Живешь только местом и настоящим временем, тем, что тебе надо сделать, и мечтаешь -- скорее бы забраться в палатку, съесть что-нибудь горячее и скорее заснуть, чтобы завтра не проспать, чтобы успели высохнуть отсыревшие за день носки и стельки, чтобы под ветром не лопнули оттяжки у палатки. И тогда все нормально. Завтра снова можно идти работать, тащить свой груз. Все просто: пристегнись к перилам и двигай ногами.
Сейчас двигать ногами не надо. Мы наконец-то дома, в базовом лагере. А как там было -- даже вспоминать не хочется. Все-таки хорошо лежать в своем "Кемпинге" и знать, что впереди у тебя несколько дней отдыха! Где-то на 6500 один Ерванд, выше, на 7300 -- еще четверо. Как там у них дела? Хомутов плохо кашляет. Онищенко, видимо, тоже не в лучшем состоянии. На связи его нет. Информацию дает Хомутов, хотя всегда выходил на связь Слава. Наверное, завтра будут спускаться вниз. Ночью они использовали кислород. Передали, что "выпили" 2 баллона. Рановато вроде для такой высоты. На смену им выходят новые силы. Начинается 3-й круг. Завтра группа 1 выходит с заданием поставить лагерь IV. Неужели мужики дойдут? Было бы здорово! На столике догорает свеча.
Где-то в глубоком прошлом путешествие по Непалу. Носильщики, или портеры, как их называют, убогие отели и лоджии. Шах и Дик -- два непальца, знающие русский язык, помогавшие нам в пути, зелень и бананы -- все это как будто было в прошлом сезоне. А дом, двор, почему-то называемый "дворянским гнездом", две женщины за кухонным столом, маленькая и большая, повернувшиеся на звук открывающейся двери, -- это близко в памяти, но как-то нереально, как картинки из книги или кадры из фильма, который тебе почему-то очень дорог. В кармане пуховки завалялся финик. Лениво жую. Между моим и спальником Иванова на коробке из-под вибрамов галеты, очки, открытый кулек с сухофруктами, рядом груда журналов, фотография стены Эвереста. Второй день отдыха пошел к концу. Час ночи. Экспедиция продолжала работать по плану. Шел 43-й день с момента вылета грузового рейса из Москвы и 17-й с того момента, как был вбит первый крюк в Юго-западную стену Эвереста. Было 12 апреля. После завтрака Валя сообщил:
- Завтра выходим, будем устанавливать IV лагерь. Приготовить на выход аптеку.
Это значит, будем пробиваться на высоту 8300. Как-то получится? Ведь ночевали мы только на 6500. Правда, выходили на 7300, но не спали там.
Интересно, сколько нас останется после этого. В голове крутятся слова песни: "Нас уже не хватает в шеренгах по восемь". Вот и Слава Онищенко уходит вниз, в Катманду. Здесь ему оставаться нельзя. Хорошо, что успели его спустить вовремя. Когда Славу поздно вечером привели в лагерь, он с трудом передвигал ноги. Надо отдать должное его воле. Поддерживаемый с двух сторон, он все-таки шел сам. Его трудно было узнать -- так он изменился за эти дни. Всю ночь около него дежурили Свет Орловский и Дима Коваленко. Уколы, капельница. Через день Слава мог самостоятельно передвигаться, но о том, чтобы оставаться ему в базовом, не могло быть и речи.
2 дня назад первой группой был установлен лагерь III. Это стоило двоим потери здоровья. При интенсивной работе на холоде застудился и потерял голос Николай Черный. Больное горло вынудило его спуститься вниз. Через день стало известно, что Володя Шопин тоже заболел. У него появились сильные боли в боку, и он тоже ушел вниз. Я тоже не в лучшей форме. Насморк, горло сипит. Опять возвратилась простуда. Перед ужином зашел к Свету. Вижу: в "Кемпинге" несколько человек, понюхал -- запах вполне определенный.
-- Ну что, ребята, наливайте и мне.
Свет взял слово:
-- Эти символические несколько капель за тех, кто прокладывает первую тропу, за Гагарина и таких, как он. За двенадцатое апреля.
Сергей Бершов
Ночной визит к богине
Мои страницы путевого дневника писались в экспедиции-- и в базовом лагере, и во время выходов и восхождения. Дома я этот дневник переписал и обработал. По поводу восхождения. Вся наша команда была подчинена одной цели--покорить Эверест. И все же у каждой группы, взошедшей на вершину, были разные условия, а от этого и разные восприятия, Я описывал Свои впечатления... С уважением
С. Бершов
Из письма к- редактору книги
16.04.82. Лагерь III.
Проснулись в 6 утра. Палатка изнутри вся в инее. Мишка начал кочегарить примус. Оттаявший иней течет за шиворот и в спальники. К 9 часам оделись и позавтракали. Так как места в палатке мало, одеваться приходится по очереди. Мы с Мишей вылезли из палатки в 9.30 и начали здесь надевать страховочные обвязки и кислородную аппаратуру. Очень сильно мерзнут руки и ноги. Когда настроили .маски и включили кислород, сразу стало теплее. Мы взяли по 2 веревки и снаряжение. Прошли 8 веревок, навешенных группой МыслОвского. Во время передвижения очень сильно запотевают солнцезащитные очки. Приходится постоянно их протирать и поправлять. К 12 часам я подошел к концу закрепленной веревки. Вернее, закреплены были Юм этой последней веревки, а остальная часть была захлестнута петлей вокруг выступа. Мы продернули эту веревку. На полке были оставлены 4 веревки. Мы рассовали их по 2 штуки себе в рюкзаки. После подъема я уже отдышался, и мы решили, что первым начну я. Поэтому мой рюкзак был облегчен примерно на 10--12 кг, а у Миши он соответственно стал тяжелее.
Путь вначале проходил по 10-метровой вертикальной стенке. Скалы типа сланцев, заснежены. Прежде чем взяться за зацепку или Поставить ногу, приходится очищать скалу от снега. Хорошо, что день выдался относительно теплый и можно лезть в тонких хлопчатобумажных перчатках. Подачу кислорода мы поставили 1 литр в минуту. Очки так запотевают, что приходится их снимать. Пройдя 3--4 м, останавливаюсь, чтобы отдышаться. Строение скал не позволяет забивать нужное для страховки количество крючьев, мало трещин. Карабинов и крючьев тоже маловато. Лазание требует большого напряжения Скалы разрушены, и, прежде чем сделать очередной шаг, приходится тщательно опробовать каждую зацепку, каждый выступ. Чувствуется, что восхождение проходит выше 8000. Предполагаемый путь не облегчается, а становится еще более сложным. Над нами нависает 400-метровая стена. Справа и слева крутые сбросы. Так что идти можно только по этой стене.
Пройдено 40 м. Я закрепляю веревку на 2 забитых мною крючьях, сблокировав их.
Сняв маску, кричу Мише, что веревка закреплена и можно идти. Миша идет очень тяжело. И это понятно: вес его рюкзака больше 20 кг. Пока Миша подходит ко мне, я готовлю следующую веревку. Отдышавшись, любуюсь открывшейся с этой высоты панорамой. Напротив нашего маршрута сверкает снегом и льдом Нупцзе. Мы уже нахо
303
димся выше ее. Слева от Нупцзе возвышается вершина Лхоцзе--четвертая вершина мира. Хорошо виден путь, по которому в прошлом году восходила на Лхоцзе болгарская экспедиция. Причудливы склоны этой вершины. По скалам идут гигантские горизонтальные светлые полосы, как у зебры.
А дальше на север и юг простирается панорама Гималайских гор.
Подходит Миша, измотанный своим тяжелым рюкзаком. А я, отдохнувший, иду дальше. Пока вес рюкзака убывает только у меня. Дальше путь идет по крутым стенкам, между которыми есть полки. Пройдя первую стенку, закрепляю веревку и кричу Мише, чтобы он подходил. Мы стараемся все время быть в поле зрения друг друга. Дело в том, что маска приглушает звук и через 10--15 м уже плохо слышно, а альпинисты во время восхождения должны между собой переговариваться. И это не от скуки, а чисто технические разговоры типа: "выдай веревку", "закрепи", "выбери".
Миша подходит ко мне и становится на страховку. А я иду дальше. Но передо мной вертикальная стенка с малым количеством зацепок. Поэтому Миша подставляет мне бедро. Я становлюсь на него ногой, затем ставлю ноги ему на плечи и выхожу вверх во внутренний угол.
Скалы заснежены и разрушены. Внутренний угол приводит под карниз. Дальше путь идет вправо-вверх между скальной стенкой и огромным снежным надувом. Эта щель так узка, что приходится протискиваться в нее, сняв рюкзак, и я оказываюсь на узкой полке. Справа отвес в кулуар Бонингтона. Прямо вверх крутая скальная стенка. Закрепив веревку и крикнув Мише, что можно идти, я полез выше и пришел к нависающей стене. Здесь нет трещин для забивки крючьев. С трудом удалось забить один крюк и закрепить веревку еще и за выступ. Принимаю Мишу. Дальше предлагаю лезть по крутому внутреннему углу прямо вверх, но с очень трудным началом.
Но Миша успел просмотреть путь влево по стене. Здесь тоже крутое начало. Для того чтобы сделать шаг влево, забит крюк, повешена петля-оттяжка, и, взявшись за нее, я, качнувшись маятником, переваливаюсь на зацепки. И это на высоте 8200! Мы переговариваемся через маски, как поросята. Звук глухой. А когда лезешь, клапаны маски срабатывают и издают хрюкающие звуки. Через 20 м, пройдя по неявно выраженной полочке, забиваю 2 хороших крюка и принимаю Мишу.
Дальше прямо вверх крутой внутренний угол, который заканчивается нависаниями. Пройдя это место с напряжением, забиваю крюк, который не вызывает у меня уверенности. Но бить больше некуда, и я его оставляю. Дальше путь идет вправо-вверх.
Снизу слышим крики Иванова и Ефимова, чтобы мы возвращались вниз. Уже 16 часов, а внизу, в III лагере, мы договорились, что к этому времени закончим обработку. (Когда мы спустились в III лагерь, ребята сказали нам, что очень удивились, когда увидели, что мы лезем как мухи по нависающей скале. Иванов сравнил это с Пти-Дрю.) Мы крикнули им, что будем работать до 17.00, и они, оставив веревки и снаряжение, начали спускаться вниз.
Я полез дальше по полке. Через 20 м я попытался пройти на правое ребро стенки. Заклинился между двумя выступами и оказался в очень неудобном положении, из которого мне было очень трудно выбраться или вернуться обратно. Миша в это время страховал меня внизу за перегибом и не видел, каково мне. Поэтому он начал кричать, что я лазаю без страховки, мало бью крючьев. Но крюк у меня был забит, а ответить ему я не мог--были заняты руки, я держался за скалу: чтобы ответить или спросить что-либо громко, нужно было снять кислородную маску.
Разозлившись, я все же вывернулся из этого невыгодного положения и пролез прямо вверх 10 м очень сложных и крутых скал.
Здесь на маленькой площадочке закрепил веревку и крикнул Мише, что веревка закреплена и можно идти. А
304
сам, отдышавшись, полез дальше около Юм вверх по скалам 4-й категории трудности.
Выйдя на гребень к снежнику, закрепил конец веревки. Подошел Миша. Было 17.00. В этот день мы с ним навесили 5 веревок. Большая часть пройденного пути была 5-й категории сложности. Оставили веревки и снаряжение, привязав все это к закрепленной веревке. Дальше путь просматривался вперед на 80 м до снежного гребешка.
Спуск вниз занял 1,5 часа. Все время на тормозной восьмерке. В лагерь III пришли уже в темноте. На юго-западе сверкают зарницы. Последние лучи солнца подсвечивают полоску неба.
Только в палатке, сняв снаряжение, чувствуем, что устали. Особенно весь день беспокоила жажда. Фляги с жидкостью мы не взяли. Очень сохнет горло. Это оттого, что большая сухость воздуха и сильное испарение при дыхании. Это видно очень хорошо, когда через клапан маски капает постоянно влага. В этот вечер Сережа Ефимов приготовил отличный ужин: вареный рис с ветчиной и острым соусом, кисель, чай. Спать я лег с кислородом и отлично отдохнул.
17.04.82.
...Сегодня вперед выходит Миша. С ледорубом он проходит снежный гребешок и дальше идет по широкому внутреннему углу. Скалы заснежены, как и вчера, и ему приходится разгребать снег, прежде чем взяться или поставить ногу.
Пройдя метров 60, он выходит на скально-снежную перемычку. Я с рюкзаком подхожу к нему. Сейчас я прекрасно понимаю, как тяжело было Мише вчера с рюкзаком. Если идти беспрерывно, то в глазах начинает темнеть. Поэтому приходится .через 10--12 м останавливаться. Я иду по веревочным перилам с самодельным зажимом, темляк которого у меня на кисти руки. Подстраховываюсь скользящим карабином. У нас в экспедиции многие пользуются зажимом жумар, но они тяжелые, и я их ни разу не использовал на восхождении.
Я подхожу к Мишке на снежную перемычку. Справа-- раздвоенный кулуар Бонингтона, слева--гребень. Туркевич с большим напряжением проходит скальную стенку окоЛо 30 м длиной. На этом участке было два нависающих участка. Дальше он упирается в фирновый гребень. Крючья у него закончились, и мы ждем, когда их поднесет Ефимов. Подходит Сережа. Рельеф такой, что очень сложно забить крючья. Делаем страховку, и Миша идет по снежному гребню. Затем садится на него верхом, так как гребень становится острым и крутым. Пройдя 40 м, он долго закрепляет веревку--некуда бить крючья.
Закрепив веревку, он перебрасывает ее на стенку правее снежного гребешка, и мы с Сережей подходим к нему.
Здесь есть вариант поставить палатку, срезав фирновый гребень. Но нужна лопата, чтобы разгрести большое количество снега. Время 17.30. Подходит Иванов с грузами для лагеря IV. Решаем оставить снаряжение в щели и спускаться вниз. Без лопаты здесь не обойтись, а делать площадку ледорубами нет никакого смысла--жесткий фирновый снег. Спуск начали в 18.00. Я ушел вниз первым. Спускался без очков--солнце уже зашло, но на глазах какая-то пелена. В лагерь IV пришел в начале 8-го. Темно, на небе опять зарницы. Ребят не слышно.
Во время спуска я поставил расход кислорода чуть меньше 1 литра в минуту, и мне его хватило почти до палатки. Утром я включил баллон, когда на монометре было 160 атмосфер. Этого кислорода хватило на 10 часов работы.
22.04.82. Базовый лагерь.
В экспедиции сложилась трудная ситуация: все группы, как было предусмотрено тактическим планом, совершили по 3 выхода, а лагерь V установить так и не удалось. МЫ
возлагали надежды на группу Хомутова, надеясь, что они во время своего 3-го выхода обработают часть пути от лагеря IV в сторону Западного гребня, но они в этом выходе смогли сделать только площадку для лагеря IV, занести туда кислород и установить палатку. Затем Голодов вырвал под нагрузкой крюк на конце перильной веревки и, пролетев по склону 8 м, ушибся. На этом у них завершились обработка и 3-й выход.
Руководством было предложено несколько разных вариантов дальнейших действий экспедиции. Один из них предусматривал выход нашей группы (Иванова) на обработку и установку лагеря V на 3-й день после нашего возвращения с предыдущего выхода. За такой короткий срок невозможно было восстановиться. Тем более что по тактике мы должны были спускаться в этот раз на отдых в лесную зону. Мы высказали сомнение в правильности этого решения и сказали, что после отдыха со спуском в лесную зону готовы выполнить любое задание.
Как сообщили позже Овчинников и Тамм корреспондентам, все группы, кроме двойки Мысловский--Балыбердин, отказались от выхода и установки шагеря V, но это не соответствовало истинному положению дел на тот момент. Мысловский--Балыбердин вышли из базового лагеря, когда мы вернулись с отдыха под Тхъянгбоче. И я думаю, не стоило посылать на обработку выше лагеря IV двойку, в которой мог только один работать впереди. Любая четверка справилась бы с этой задачей без надрыва и приключений. Но это было окончательное решение тренерского совета.
30.04.82.
В лагере II были в 14 часов. В палатках предыдущая группа оставила помойку. В палатке I лагеря было так же, и это раздражает.
Наша задача на этот выход--перенести из лагеря II в лагерь III кислород. Поднести в лагерь IV для Мысловского и Балыбердина кислород, снаряжение и рационы питания; занести два спальных мешка в лагерь IV и два спальных мешка в лагерь V. Еще--подстраховка первой двойки. Затем после восхождения Мысловского и Балыбердина на гору идем мы.
bull; За нами через 2 дня идет группа Ильинского. Для того чтобы нам не зависеть от них, мы должны занести в лагерь III по 4 баллона кислорода.
&
1.05.82.
Сегодня весенний праздник, а у нас за палаткой снег и ветер. Впервые провожу 1 Мая на высоте выше 7300. Последние 17 лет я в это время участвовал в соревнованиях по скалолазанию в .Крыму. Занятия альпинизмом у меня начались со скалолазания, которое дает отличную подготовку альпинисту, и прежде всего скорость, надежность и экономичность передвижения по скалам. Недаром более половины спортивного состава нашей экспедиции-- скалолазы. Скалолазание--наш, советский, вид спорта, основанный Иваном Иосифовичем Антоновичем, мы его называем "отцом русского скалолазания". Между прочим, в последнее время этот вид спорта приобретает все больше поклонников и за рубежом.
До лагеря III я решил идти с кислородом. Вес рюкзаков больше 20 кг--с таким весом мы здесь еще не ходили. Надо экономить силы для восхождения. Я очень хочу взойти на Эверест, а из II лагеря или из III я буду пользоваться кислородом--для меня это значения не имеет. К 4 баллонам, которые каждый из нас должен вынести в лагерь III, я взял 5-й, который буду расходовать до лагеря III.
На утренней связи Балыбердин рассказал, что они пришли вчера в лагерь IV в 23 часа. Между III и IV лагерями они облегчились, оставив часть баллонов и рационов, которые несли в лагерь IV. Этот путь занял у них около 12 часов. Мы с Мишей Туркевичем затратили на него 3--4 часа. Мысловский шел с кислородом, а Балыбердин-
без. Сегодня Мысловский идет вниз за своим рюкзаком.
Я мыл посуду и убирал палатку, поэтому вышел на час позже ребят. На 6-й веревке я догнал их и вышел вперед. Расход кислорода у меня чуть больше 1 литра в минуту. Миша Туркевич, видя, что я ухожу от всех очень бодро, решил тоже пользоваться кислородом. Он подключился к баллону, оставленному шерпами. Я считаю, что чем так ходить, как Мысловский с Балыбердиным, лучше идти с кислородом, как все, по камешкам.
В III лагерь я пришел после 15 часов и начал готовить обед. Затем пришел Миша. Ребята--Валентин и Сережа-- пришли часа на 2 позже. Они шли без кислорода, и это себя не оправдало. Они намучались с тяжелыми рюкзаками. На вечерней связи Балыбердин сообщил, что он один обрабатывал маршрут от лагеря IV и навесил 4 веревки. Работал без кислорода. Молодец, Бэл! Он нас порадовал--не сидел сложа руки. Еще он нам сообщил пренеприятнейшую историю. Эдик на последней веревке перед лагерем IV надел на ноги стремена и сумел перевернуться вниз головой. Стенка там в некоторых местах имеет отрицательный угол наклона. В нормальное положение он выбраться не смог. Ему ничего не оставалось, как выбросить рюкзак, а в нем было 2 веревки, 2 баллона кислорода, кошки, приспособление для спуска по веревке и личные вещи. С кислородной маски оторвался шланг, и улетели очки. Вот так неудачно окончился этот день.
Расход кислорода ночью у нас 0,5 литра в минуту. Этого достаточно, чтобы спать не просыпаясь всю ночь и восстановить силы. Мне на всю ночь хватило кислородного баллона, с которым я шел от лагеря II сегодня.
2.05.82.
По плану у нас сегодня грузовая ходка в лагерь IV. Мы должны отнести рационы питания, бензин, 2 веревки, кислород и маску для Мысловского. Ее взяли у Валеры Хрищатого. Надели маски и вышли из палатки. Кислород подключили снаружи.
Справа от нашего маршрута виден кулуар Бонингтона. Он открывается после III лагеря. Эдик и Володя разбросали снаряжение от 7-й до 9-й веревки. Ниже IV лагеря в кулуаре видна веревка, которая выпала из рюкзака Мысловского. С нашего контрфорса до нее около 100 м. Но лезть за ней нет смысла, так как веревок у нас хватает. До лагеря IV мы шли около 3 часов и пришли в 12.30.
Я предложил Мише отнести выше IV лагеря снаряжение, но он пошел вниз. Взяв 3 кислородных баллона и ледоруб, я вышел из лагеря IV вверх. Здесь маршрут идет по гребню. В некоторых местах гребень фирновый, острый. В этих местах веревка закреплена только на концах, а посредине закреплений нет. И если кто соскользнет с этого гребня, то ему мало не будет. Балыбердин нашел интересное решение для закрепления веревок. Он привязывал их к фирновому гребню, вырубив для этого углубление. Тем более что фирновые крючья в IV лагерь не были принесены. Погода испортилась, пошел снег, и на скальных участках без кошек стало очень скользко идти.
К Мысловскому и Балыбердину я подошел через час. Эдик в кислородной маске страховал Балыбердина. Володя работал без кислорода. Он в это время обходил жандарм, очень сложный скальный участок около 15 м. Балыбердин удивился моему приходу. Мне кажется, что это от разного восприятия трудностей восхождения. Он работает без кислорода, а я и остальные ходим в масках с кислородом. Я вынес выше этой стенки кислород и ледоруб. Когда я шел траверсом на этом участке, Мысловский неожиданно выдал мне метров 5 веревки, и я пролетел по скале. Хорошо, что вовремя выставил ноги и самортизировал удар о скалу. Ощущение не из приятных. На мой упрек Мысловский ответил, что случайно начал страховать не за ту веревку.
Вернулся я в лагерь IV в 16 часов. Сережа Ефимов уже спускался вниз, а Валя Иванов был в одной веревке от
305
лагеря, шел вверх. В лагерь III я спустился около 18 часов.
На вечерней связи Балыбердин сообщил, что он навесил еще 4 веревки. До выхода на Западный гребень, по его мнению, осталось около 80 м. В IV лагерь они вернулись очень поздно. Это у них становится уже традицией и настораживает. Возвращаясь поздно в палатку, они на другой день выходят поздно на маршрут.
3.05.82.
По плану мы должны провести в III лагере дневку, но, посоветовавшись, решили идти в IV лагерь. Иванов вначале был против, но потом согласился. Расчет таков: Мыслов-ский и Балыбердин идут на вершину завтра. Мы в тот день подходим к лагерю V. Если они не успевают в этот день спуститься в IV лагерь, мы с Мишей спускаемся в лагерь IV. А утром 5 мая идем на вершину из лагеря IV налегке, так как снаряжение и питание выносим в V лагерь 4 мая. Руководство одобрило наши планы.
Мысловский и Балыбердин опять вышли в 13 часов. На вечерней связи в 18 часов они сообщили, что прошли свои навешенные веревки. Похоже, что палатку они опять будут ставить ночью.
Валиев и Хрищатый находятся в лагере II. Ильинский и Чепчев--в лагере I.
К 21 часу Балыбердин и Мысловский установили палатку V лагеря в конце 10-й веревки, на гребне. Сказали, что площадка на 3 человека, но ее можно расширить. Когда устанавливали палатку, Мысловский уронил кислородный баллон, и он улетел вниз. А кислорода у них было 4 баллона. На вопрос Тамма, что они собираются делать завтра, Балыбердин ответил очень уставшим голосом: