Страница:
8. Предложение
Время тянулось медленно в этом странном, изолированном мире. Нево, казалось, был вполне удовлетворен средой обитания, в которую мы попали. Днями напролет он торчал возле Универсального конструктора, купаясь в информационном море. На меня у него не оставалось даже часа. Видимо, рядом с этим кладезем механической мудрости я стал для него опять банальным дикарем, и он уклонялся от встреч.
Я, в свою очередь, бродил по замкнутым апартаментам, развлекался душем, пытался получить удовольствие хотя бы от еды, которой нас здесь пичкали (те же суррогаты!) и поигрывал с шаром на столе генератора множественности, понемногу погружаясь в пучину депрессии.
Мне совершенно нечего было делать! Кроме как влачить жалкую растительную жизнь. Живи я среди таких же себе подобных бездельников, моя жизнь имела хотя бы какой-то смысл, а здесь я был лишен всего, даже компании.
И вот, когда я уже тонул в болоте ничегонеделания, ко мне явился Нево с так называемым «предложением».
В комнате, где сидел закадычный друг морлока — Конструктор, вперив механический глаз в его внутренности, морлок говорил:
— Вы должны понять подоплеку всего этого.
— Я уже многое понял, — откликнулся я, зевая.
— Дело в том, что цель у Конструкторов несколько иная, чем у вас, или у меня.
— Ну, если дело только в том… то я не понимаю, в чем где ваше пресловутое «предложение».
— …Дело не только в физических отличиях наших тел.
Мы опять вступали в бесполезные дебаты…
Когда я брал на себя роль Невежды, а Нево — ученого дельфина, ныряющего перед ним в Информационном море.
На сей раз ему было что сказать.
Мне стало вдруг не по себе. Что он задумал? В чем хотел меня сейчас убедить?
— Трудно выжить в этом мире, придерживаясь устаревших убеждений.
— Никто и не придерживается, — сухо перебил я.
— Видите ли, у Конструкторов есть такая пословица о людях. В общем, ее можно перевести: «атомная бомба изменила в мире все, кроме человеческого мышления».
— Не буду спорить с этим утверждением, — заявил я. — Тем более, уже ясно, куда отправили Адама — в музей. Ну, и чего же хочет ваш металлический супермен?
Он медлил, словно не решаясь высказать то, что, видно, давно томило его.
— Видите ли… в некотором смысле они не имеют целей вовсе… в нашем понимании. Таких, как пища, размножение…
— Понятно, — хмыкнул я, — то есть целей, в которых мы солидарны с бациллами.
— Цели, однако, всегда зависят от двух вещей…
— Каких же, — продолжал забавляться я.
— Нужд, в зависимости от состояния, в котором находятся представители известного вида — и…
— И…
— И ресурсов, требуемых на осуществление этих целей.
Пред-Индустриальная цивилизация, рассказывал далее Нево, видимо, нечто вроде Англии в средние века, нуждалась, таким образом, в сырье: для пропитания, обеспечения одеждой, кровом, теплом и так далее.
Но в условиях развитой индустрии любой материал может быть заменен другим или же попросту синтезирован (это они, наверное, о своей синтетической пище в первую очередь). Ключевыми требованиями становятся капитал и обеспечение работой. Такое состояние уже ближе к моему столетию, и можно рассматривать в родовом смысле деятельность человечества в этом благословенном веке, как соревнование двух основных ресурсов: труда и капитала. Назовем его Индустриальным состоянием цивилизации.
— Однако есть и следующее состояние — Пост-Индустриальное, — рассказывал далее Нево. Мой род вступил в него почти полмиллиона лет до вашего прибытия. — Однако это состояние не закончилось.
— Почему?
— Потому что у него нет конца.
— Подробнее, пожалуйста. Итак, если труд и капитал уже не определяют социальную эволюцию…
— Уже нет, ибо их отсутствие заменила и вытеснила Информация. Она компенсировала их. Понимаете?
— А-а, пол Сферы…
— Вот именно. Он способен возместить все ресурсы, необходимые роду и цивилизации. Ибо в нем заключена энергия целой Солнечной системы. …
— Но это же не бесконечно. Любая энергия исчерпаема. Разве не так?
— Погодите… Итак, все силы Констрикторов…
— Конструкторов, — поправил Нево, морщась.
— направлены на сбор нового вещества и энергетической энергоносной Информации, которая всегда может предоставить сведения о сублимации, подмене, суррогатах и всем прочем необходимом и насущном. Вот мне нужен алмаз. Но нет кимберлитовой трубки под рукой — а информация предоставляет мне способ добычи искусственного алмаза? Так?
— В общих чертах. Но не будем отвлекаться на мелочи… Рассмотрим, что есть Информация. В общих чертах это явление делится на три свойственных ей ипостаси. Точнее, признака — или классификации. Это:
1) сбор
2) интерпретация или разъяснение и
3) хранение.
Без какой либо из составляющих она не может существовать как таковая. Согласны?
— Ну, положим, — без воодушевления сказал я, но стараясь поддержать беседу и надеясь что въедливым дотошным морлоком будет сказано что-то новенькое.
— Итак сохранение информации — конечная цель всякой разумной жизни.
«Ага», — подумал я про себя. «Китайская бумага. Вот она, всплывает опять. Без бумаги нет знаний и т.п. Как мы выжили без нее в палеоцене — до сих пор понять не могу».
Взгляд морлока был строг и суров. Даже сосредоточен. — Следует понять это и уяснить. Как говорится у вас, намотать на ус.
А ведь у него, в самом деле, были усы, только их трудно было отличить от прочей шерсти на лице.
— Мы должны употребить ресурсы Солнечной системы на достижение именно этой цели — а вы, люди девятнадцатого века, еще не созрели до этого.
— Прекрасно, — поспешил вставить я. — Позвольте только спросить, что же ограничивает сбор информации? — Я посмотрел на потухшие под колпаками звезды. — Ведь эти Универсальные Конструкторы уже упрятали от нас почти всю Галактику — она просто перестала существовать, даже зрительно.
— Наша Галактика — не единственная. Миллионы и миллионы звездных систем окружают ее — по размерам ничуть не уступая.
— Может, Конструкторы и могут путешествовать, точно семена одуванчика на своих солнечных парусах, за пределы Галактики… Возможно, в конце концов, они приберут к рукам всю материальную вселенную и начнут заниматься обработкой и сохранением информации, о которой тут говорилось. Вселенная станет громадной библиотекой.
— Это грандиозный проект — и большая часть энергии Конструкторов посвящена этой цели: выяснить, чем будет жить разум в далеком будущем. Когда, может быть, потухнут все звезды и планеты сойдут с орбит… и материя начнет разлагаться.
— Но вы ошибаетесь — вселенная вовсе не бесконечна. И как таковая, недостаточна. Некоторые Конструкторы открыто утверждают это. Вам понятен смысл сказанного? Эта вселенная связана пространством и временем — она начинает фиксированный период в прошлом и должна закончиться окончательным распадом материи, на краю времен.
Так вот, некоторые из Конструкторов — скажем, целая группировка, фракция, — еще не готовы принять эту конечность. Они не согласны ни с какими ограничениями для знаний. Конечная вселенная их не устраивает — и они собираются кое-что сделать в этом направлении.
— Звучит загадочно.
Тут у меня затылок точно обдало холодом. Бессмертные. Они покорили Галактику, положат к ногам вселенную — и куда же устремятся их амбиции дальше?
И главное — как это коснется нас?
Нево, не отрываясь от своего окуляра, спрятанного в теле Конструктора, кошачьим жестом смел крошки с усов.
— Я еще не совсем уяснил схему, по которой они собираются действовать, — пробормотал он. — Но это имеет отношение к путешествиям во времени — платтнериту и концепции множественности историй. Этому еще не придумано слово — это как если бы на шахматной доске появилась принципиально новая фигура, и правила игры еще не до конца разработаны…
Тут в первый раз я подумал о напряжении, которое приходится испытывать морлоку всякий раз, проникая в океан глобальной информации растущих как на дрожжах идей.
Наконец сглотнув ком, он продолжил:
— Это флот кораблей — теперь я вижу машин времени, но гигантских далеко превосходящих технологии вашего и даже моего веков. С их помощью Конструкторы проникнут в прошлое. В глубокое прошлое.
— Насколько далеко? За палеоцен?
Он взглянул на меня.
— Намного дальше.
— Ну, хорошо. И какое же это имеет отношение к нам, Нево?
— Наш патрон — опекающий нас Конструктор как раз их этой группировки. Я не могу посвятить вас в детали — но им удалось проследить наше движение по времени — они даже рассчитали наше появление на неуклюжей самоделке из палеоцена. Поэтому они уже заранее были готовы к встрече.
Наш Конструктор был способен следовать наш прогресс перемещение. Они словно бы ждали на берегу с удочкой, пока мы подплывем и сглотнем их наживку и крючок — 1891 год! Ничего себе! Они как бы удили глубоководную рыбу, которую не видно за толщей слоистых вод, но крючок уже ждет ее.
— И только поэтому мы сейчас живы, а не вморожены навечно в эти льды.
Я посмотрел на морлока.
— В самом деле.
— В самом деле.
И что дальше?
Он отлип, наконец, от Конструктора.
— Думаю, — медленно проговорил Нево, — они занимаются этим именно потому, что понимают важность вашего появления здесь — и ваше значение в истории.
— Что вы хотите сказать? Я не Наполеон.
— Они знают, кто вы такой. И поэтому хотят взять нас с собой. На их гигантские корабли времени — к Пределам Времен.
Я, в свою очередь, бродил по замкнутым апартаментам, развлекался душем, пытался получить удовольствие хотя бы от еды, которой нас здесь пичкали (те же суррогаты!) и поигрывал с шаром на столе генератора множественности, понемногу погружаясь в пучину депрессии.
Мне совершенно нечего было делать! Кроме как влачить жалкую растительную жизнь. Живи я среди таких же себе подобных бездельников, моя жизнь имела хотя бы какой-то смысл, а здесь я был лишен всего, даже компании.
И вот, когда я уже тонул в болоте ничегонеделания, ко мне явился Нево с так называемым «предложением».
В комнате, где сидел закадычный друг морлока — Конструктор, вперив механический глаз в его внутренности, морлок говорил:
— Вы должны понять подоплеку всего этого.
— Я уже многое понял, — откликнулся я, зевая.
— Дело в том, что цель у Конструкторов несколько иная, чем у вас, или у меня.
— Ну, если дело только в том… то я не понимаю, в чем где ваше пресловутое «предложение».
— …Дело не только в физических отличиях наших тел.
Мы опять вступали в бесполезные дебаты…
Когда я брал на себя роль Невежды, а Нево — ученого дельфина, ныряющего перед ним в Информационном море.
На сей раз ему было что сказать.
Мне стало вдруг не по себе. Что он задумал? В чем хотел меня сейчас убедить?
— Трудно выжить в этом мире, придерживаясь устаревших убеждений.
— Никто и не придерживается, — сухо перебил я.
— Видите ли, у Конструкторов есть такая пословица о людях. В общем, ее можно перевести: «атомная бомба изменила в мире все, кроме человеческого мышления».
— Не буду спорить с этим утверждением, — заявил я. — Тем более, уже ясно, куда отправили Адама — в музей. Ну, и чего же хочет ваш металлический супермен?
Он медлил, словно не решаясь высказать то, что, видно, давно томило его.
— Видите ли… в некотором смысле они не имеют целей вовсе… в нашем понимании. Таких, как пища, размножение…
— Понятно, — хмыкнул я, — то есть целей, в которых мы солидарны с бациллами.
— Цели, однако, всегда зависят от двух вещей…
— Каких же, — продолжал забавляться я.
— Нужд, в зависимости от состояния, в котором находятся представители известного вида — и…
— И…
— И ресурсов, требуемых на осуществление этих целей.
Пред-Индустриальная цивилизация, рассказывал далее Нево, видимо, нечто вроде Англии в средние века, нуждалась, таким образом, в сырье: для пропитания, обеспечения одеждой, кровом, теплом и так далее.
Но в условиях развитой индустрии любой материал может быть заменен другим или же попросту синтезирован (это они, наверное, о своей синтетической пище в первую очередь). Ключевыми требованиями становятся капитал и обеспечение работой. Такое состояние уже ближе к моему столетию, и можно рассматривать в родовом смысле деятельность человечества в этом благословенном веке, как соревнование двух основных ресурсов: труда и капитала. Назовем его Индустриальным состоянием цивилизации.
— Однако есть и следующее состояние — Пост-Индустриальное, — рассказывал далее Нево. Мой род вступил в него почти полмиллиона лет до вашего прибытия. — Однако это состояние не закончилось.
— Почему?
— Потому что у него нет конца.
— Подробнее, пожалуйста. Итак, если труд и капитал уже не определяют социальную эволюцию…
— Уже нет, ибо их отсутствие заменила и вытеснила Информация. Она компенсировала их. Понимаете?
— А-а, пол Сферы…
— Вот именно. Он способен возместить все ресурсы, необходимые роду и цивилизации. Ибо в нем заключена энергия целой Солнечной системы. …
— Но это же не бесконечно. Любая энергия исчерпаема. Разве не так?
— Погодите… Итак, все силы Констрикторов…
— Конструкторов, — поправил Нево, морщась.
— направлены на сбор нового вещества и энергетической энергоносной Информации, которая всегда может предоставить сведения о сублимации, подмене, суррогатах и всем прочем необходимом и насущном. Вот мне нужен алмаз. Но нет кимберлитовой трубки под рукой — а информация предоставляет мне способ добычи искусственного алмаза? Так?
— В общих чертах. Но не будем отвлекаться на мелочи… Рассмотрим, что есть Информация. В общих чертах это явление делится на три свойственных ей ипостаси. Точнее, признака — или классификации. Это:
1) сбор
2) интерпретация или разъяснение и
3) хранение.
Без какой либо из составляющих она не может существовать как таковая. Согласны?
— Ну, положим, — без воодушевления сказал я, но стараясь поддержать беседу и надеясь что въедливым дотошным морлоком будет сказано что-то новенькое.
— Итак сохранение информации — конечная цель всякой разумной жизни.
«Ага», — подумал я про себя. «Китайская бумага. Вот она, всплывает опять. Без бумаги нет знаний и т.п. Как мы выжили без нее в палеоцене — до сих пор понять не могу».
Взгляд морлока был строг и суров. Даже сосредоточен. — Следует понять это и уяснить. Как говорится у вас, намотать на ус.
А ведь у него, в самом деле, были усы, только их трудно было отличить от прочей шерсти на лице.
— Мы должны употребить ресурсы Солнечной системы на достижение именно этой цели — а вы, люди девятнадцатого века, еще не созрели до этого.
— Прекрасно, — поспешил вставить я. — Позвольте только спросить, что же ограничивает сбор информации? — Я посмотрел на потухшие под колпаками звезды. — Ведь эти Универсальные Конструкторы уже упрятали от нас почти всю Галактику — она просто перестала существовать, даже зрительно.
— Наша Галактика — не единственная. Миллионы и миллионы звездных систем окружают ее — по размерам ничуть не уступая.
— Может, Конструкторы и могут путешествовать, точно семена одуванчика на своих солнечных парусах, за пределы Галактики… Возможно, в конце концов, они приберут к рукам всю материальную вселенную и начнут заниматься обработкой и сохранением информации, о которой тут говорилось. Вселенная станет громадной библиотекой.
— Это грандиозный проект — и большая часть энергии Конструкторов посвящена этой цели: выяснить, чем будет жить разум в далеком будущем. Когда, может быть, потухнут все звезды и планеты сойдут с орбит… и материя начнет разлагаться.
— Но вы ошибаетесь — вселенная вовсе не бесконечна. И как таковая, недостаточна. Некоторые Конструкторы открыто утверждают это. Вам понятен смысл сказанного? Эта вселенная связана пространством и временем — она начинает фиксированный период в прошлом и должна закончиться окончательным распадом материи, на краю времен.
Так вот, некоторые из Конструкторов — скажем, целая группировка, фракция, — еще не готовы принять эту конечность. Они не согласны ни с какими ограничениями для знаний. Конечная вселенная их не устраивает — и они собираются кое-что сделать в этом направлении.
— Звучит загадочно.
Тут у меня затылок точно обдало холодом. Бессмертные. Они покорили Галактику, положат к ногам вселенную — и куда же устремятся их амбиции дальше?
И главное — как это коснется нас?
Нево, не отрываясь от своего окуляра, спрятанного в теле Конструктора, кошачьим жестом смел крошки с усов.
— Я еще не совсем уяснил схему, по которой они собираются действовать, — пробормотал он. — Но это имеет отношение к путешествиям во времени — платтнериту и концепции множественности историй. Этому еще не придумано слово — это как если бы на шахматной доске появилась принципиально новая фигура, и правила игры еще не до конца разработаны…
Тут в первый раз я подумал о напряжении, которое приходится испытывать морлоку всякий раз, проникая в океан глобальной информации растущих как на дрожжах идей.
Наконец сглотнув ком, он продолжил:
— Это флот кораблей — теперь я вижу машин времени, но гигантских далеко превосходящих технологии вашего и даже моего веков. С их помощью Конструкторы проникнут в прошлое. В глубокое прошлое.
— Насколько далеко? За палеоцен?
Он взглянул на меня.
— Намного дальше.
— Ну, хорошо. И какое же это имеет отношение к нам, Нево?
— Наш патрон — опекающий нас Конструктор как раз их этой группировки. Я не могу посвятить вас в детали — но им удалось проследить наше движение по времени — они даже рассчитали наше появление на неуклюжей самоделке из палеоцена. Поэтому они уже заранее были готовы к встрече.
Наш Конструктор был способен следовать наш прогресс перемещение. Они словно бы ждали на берегу с удочкой, пока мы подплывем и сглотнем их наживку и крючок — 1891 год! Ничего себе! Они как бы удили глубоководную рыбу, которую не видно за толщей слоистых вод, но крючок уже ждет ее.
— И только поэтому мы сейчас живы, а не вморожены навечно в эти льды.
Я посмотрел на морлока.
— В самом деле.
— В самом деле.
И что дальше?
Он отлип, наконец, от Конструктора.
— Думаю, — медленно проговорил Нево, — они занимаются этим именно потому, что понимают важность вашего появления здесь — и ваше значение в истории.
— Что вы хотите сказать? Я не Наполеон.
— Они знают, кто вы такой. И поэтому хотят взять нас с собой. На их гигантские корабли времени — к Пределам Времен.
9. Размышления перед выбором
Путешествие к Началу Времен… Душа содрогалась перед такой перспективой..
Вы можете упрекнуть меня в робости и малодушии. Возможно, это и так. Справедливо. Но не забывайте, что я уже был свидетелем конца мира — в самом первом из своих путешествий. Когда я увидел умирающее Солнце над пустынным пляжем. Помню охватившие меня тогда чувства: я еле смог забраться на машину времени, которая отправила меня назад, в прошлое, к истокам этого Апокалипсиса.
Я знаю, что картина, которую я найду на рассвете мира, будет совсем иной, возможно, даже полной более оптимистической, но что-то удерживало мен от столкновения с такими крайностями как начало и конец Света.
Я человек — и горжусь этим! Но мои эксперименты мой экстраординарный опыт привел меня к тому, что я понял ограниченность человеческой души — во всяком случае, моей души. Я мог иметь дело с наследниками людей, вроде морлоков, и тут не спасовал, мог ввязаться в схватку с каким-нибудь доисторическим пристикампусом — в простоте и удобстве системы Линнея я мог вести долгие дебаты о Конечности Времени или о взглядах фон Хельмгольца о неизбежности тепловой смерти вселенной.
Но как я убедился на собственно опыте, реальность оказывается намного ужаснее того, что ожидаешь в ней встретить.
Как я уже говорил, я всегда считал себя человеком дела — но я был в руках металлических созданий — которые могли разговаривать со мной вести беседу как я с флягой, наполненной бактериями. Пробиркой, в которой плавают бактерии! Мне вообще нечего было делать на Белой Земле — Универсальный конструктор все уже сделал!
Сколько раз я кусал локти, вспоминая, как поддался уговорам Нево и не остался в палеоцене! Там я был бы хотя бы среди своих, частью развивающегося общества и мои способности, мой интеллект — да и физическая сила, в конце концов — могли бы найти достойное применение. Я мог бы остаться в этом идиллически-гостеприимном веке и там коротать свои дни, убеленный сединами, в окружении уважающих меня сограждан, и кто знает, быть может, и домочадцев. Я вспоминал о покинутой Уине в мире 802701 года, с которой меня связала судьба в моем первом походе хронавигатора. Где ты, девочка-подросток, к которой я не терял надежды вернуться — и вернулся бы, когда б на проклятые бифуркации истории! И кто знает, может, мне бы удалось вытащить ее из огня, пусть ценой собственной жизни. А кто знает, если бы я уцелел, может, я смог бы навести порядок в той первоначальной истории, нетронутой разложением, которое вносит в мир нарушение причинно-следственных связей.
И вот достойный конец — сидеть в четырех-пяти комнатах с механическим синтезатором и видеть из окна лишь краешек оледеневшей земли и беззвездного опустевшего неба. И в такой обстановке мне суждено покончить дни. Благодаря природному здоровью и крепости организма запасу энергии мне еще хватит на несколько десятков лет — а может и больше. К тому же эти друзья — Конструкторы умеют замещать молекулы и клетки, так тот поди, еще и приостановят процесс старения!
Великолепная перспектива!
И что дальше? Жизнь, растянутая на века, у коробки с песком и кормушки, как у старого коту, отправленного за выслугу лет на покой.
Навсегда лишенному человеческого общества, в компании с Морлоком, которому ничего не надо, кроме информации, которую он вампирически высасывает из Конструктора. И который скоро окончательно уплывет в свое информационное море.
Словом, передо мной распахнулась перспектива продолжительной и комфортной жизни в клетке. Жизни, лишенной тревог, но зато и достижений. Страшная, нелепая картина будущего. Так что неизвестно чего я боялся больше, если как следует поразмыслить.
Но, с другой стороны, путешествие в бездну, куда меня зазывали Конструкторы, могло окончательно лишить меня разума.
Я поделился своими сомнениями с Нево.
— Понимаю ваши опасения. Да, сейчас вы заметно выросли в моих глазах со времени нашей первой встречи.
— Избавьте меня от ваших комплиментов, Нево!
— Но вас никто не торопит с решением.
— То есть?
Нево принялся описывать проект Конструкторов в подробностях. Он был действительно грандиозен. На то, чтобы закачать емкости платтнеритом, требовалось время.
— Для них время движется по-другому, — пояснил Нево. — Это существа, медлительные как слоны и трудолюбивые как муравьи. Они не привыкли решать и строить с кондачка. Пройдет еще миллион лет, прежде чем корабли сойдут со стапелей.
— Миллион лет?
— Нам не придется ждать столько времени. У нас сохранились старые обломки машины, достаточно попросить у них немного платтнерита…
— И мы перепрыгнем туда, где корабли уже готовы!
— А как же. Иначе нам их никогда не дождаться. Ресурсов наших организмов просто не хватит, даже при стопроцентном клонировании клеток — мы устанем не физически, но духовно и уже не будем способны ни на какое путешествие.
— Еще бы! Миллионолетние старики! Да еще прибавить к этому миллиону мои законно прожитые во времени годы…
Мы переглянулись.
— Вообще-то с платтнеритом вы сможете вернуться и туда, где вам так понравилось…
— ?
— В палеоцен. — Морлок многозначительно посмотрел на меня единственным глазом. — Если вы пожелаете.
— Слушайте, Нево, а вы не боитесь, что ваш друг Конструктор может нас подслушать?
— И что с того? Мы же здесь не заключенные. Они просто находят нас занимательными в плане исследования — и все. Так что Конструкторы надеются на ваше добровольное согласие.
— А если его не будет? Не наступит ли тогда «добровольное принуждение»?
— Успокойтесь. Никто вас не насилует. Вы сами запутались во времени и запутали других. Неужели вы им — и себе не поможете?
— А как же вы, Нево? — осторожно поинтересовался я.
— Я еще не принял решения. Моя дорога в будущее пока не определена. Мой главный интерес — открыть как можно больше вариантов будущего.
Это был чрезвычайно важный совет — и я, после размышлений, согласился с Нево. Мы немедленно приступили к обсуждению, что понадобится для машины времени.
Вы можете упрекнуть меня в робости и малодушии. Возможно, это и так. Справедливо. Но не забывайте, что я уже был свидетелем конца мира — в самом первом из своих путешествий. Когда я увидел умирающее Солнце над пустынным пляжем. Помню охватившие меня тогда чувства: я еле смог забраться на машину времени, которая отправила меня назад, в прошлое, к истокам этого Апокалипсиса.
Я знаю, что картина, которую я найду на рассвете мира, будет совсем иной, возможно, даже полной более оптимистической, но что-то удерживало мен от столкновения с такими крайностями как начало и конец Света.
Я человек — и горжусь этим! Но мои эксперименты мой экстраординарный опыт привел меня к тому, что я понял ограниченность человеческой души — во всяком случае, моей души. Я мог иметь дело с наследниками людей, вроде морлоков, и тут не спасовал, мог ввязаться в схватку с каким-нибудь доисторическим пристикампусом — в простоте и удобстве системы Линнея я мог вести долгие дебаты о Конечности Времени или о взглядах фон Хельмгольца о неизбежности тепловой смерти вселенной.
Но как я убедился на собственно опыте, реальность оказывается намного ужаснее того, что ожидаешь в ней встретить.
Как я уже говорил, я всегда считал себя человеком дела — но я был в руках металлических созданий — которые могли разговаривать со мной вести беседу как я с флягой, наполненной бактериями. Пробиркой, в которой плавают бактерии! Мне вообще нечего было делать на Белой Земле — Универсальный конструктор все уже сделал!
Сколько раз я кусал локти, вспоминая, как поддался уговорам Нево и не остался в палеоцене! Там я был бы хотя бы среди своих, частью развивающегося общества и мои способности, мой интеллект — да и физическая сила, в конце концов — могли бы найти достойное применение. Я мог бы остаться в этом идиллически-гостеприимном веке и там коротать свои дни, убеленный сединами, в окружении уважающих меня сограждан, и кто знает, быть может, и домочадцев. Я вспоминал о покинутой Уине в мире 802701 года, с которой меня связала судьба в моем первом походе хронавигатора. Где ты, девочка-подросток, к которой я не терял надежды вернуться — и вернулся бы, когда б на проклятые бифуркации истории! И кто знает, может, мне бы удалось вытащить ее из огня, пусть ценой собственной жизни. А кто знает, если бы я уцелел, может, я смог бы навести порядок в той первоначальной истории, нетронутой разложением, которое вносит в мир нарушение причинно-следственных связей.
И вот достойный конец — сидеть в четырех-пяти комнатах с механическим синтезатором и видеть из окна лишь краешек оледеневшей земли и беззвездного опустевшего неба. И в такой обстановке мне суждено покончить дни. Благодаря природному здоровью и крепости организма запасу энергии мне еще хватит на несколько десятков лет — а может и больше. К тому же эти друзья — Конструкторы умеют замещать молекулы и клетки, так тот поди, еще и приостановят процесс старения!
Великолепная перспектива!
И что дальше? Жизнь, растянутая на века, у коробки с песком и кормушки, как у старого коту, отправленного за выслугу лет на покой.
Навсегда лишенному человеческого общества, в компании с Морлоком, которому ничего не надо, кроме информации, которую он вампирически высасывает из Конструктора. И который скоро окончательно уплывет в свое информационное море.
Словом, передо мной распахнулась перспектива продолжительной и комфортной жизни в клетке. Жизни, лишенной тревог, но зато и достижений. Страшная, нелепая картина будущего. Так что неизвестно чего я боялся больше, если как следует поразмыслить.
Но, с другой стороны, путешествие в бездну, куда меня зазывали Конструкторы, могло окончательно лишить меня разума.
Я поделился своими сомнениями с Нево.
— Понимаю ваши опасения. Да, сейчас вы заметно выросли в моих глазах со времени нашей первой встречи.
— Избавьте меня от ваших комплиментов, Нево!
— Но вас никто не торопит с решением.
— То есть?
Нево принялся описывать проект Конструкторов в подробностях. Он был действительно грандиозен. На то, чтобы закачать емкости платтнеритом, требовалось время.
— Для них время движется по-другому, — пояснил Нево. — Это существа, медлительные как слоны и трудолюбивые как муравьи. Они не привыкли решать и строить с кондачка. Пройдет еще миллион лет, прежде чем корабли сойдут со стапелей.
— Миллион лет?
— Нам не придется ждать столько времени. У нас сохранились старые обломки машины, достаточно попросить у них немного платтнерита…
— И мы перепрыгнем туда, где корабли уже готовы!
— А как же. Иначе нам их никогда не дождаться. Ресурсов наших организмов просто не хватит, даже при стопроцентном клонировании клеток — мы устанем не физически, но духовно и уже не будем способны ни на какое путешествие.
— Еще бы! Миллионолетние старики! Да еще прибавить к этому миллиону мои законно прожитые во времени годы…
Мы переглянулись.
— Вообще-то с платтнеритом вы сможете вернуться и туда, где вам так понравилось…
— ?
— В палеоцен. — Морлок многозначительно посмотрел на меня единственным глазом. — Если вы пожелаете.
— Слушайте, Нево, а вы не боитесь, что ваш друг Конструктор может нас подслушать?
— И что с того? Мы же здесь не заключенные. Они просто находят нас занимательными в плане исследования — и все. Так что Конструкторы надеются на ваше добровольное согласие.
— А если его не будет? Не наступит ли тогда «добровольное принуждение»?
— Успокойтесь. Никто вас не насилует. Вы сами запутались во времени и запутали других. Неужели вы им — и себе не поможете?
— А как же вы, Нево? — осторожно поинтересовался я.
— Я еще не принял решения. Моя дорога в будущее пока не определена. Мой главный интерес — открыть как можно больше вариантов будущего.
Это был чрезвычайно важный совет — и я, после размышлений, согласился с Нево. Мы немедленно приступили к обсуждению, что понадобится для машины времени.
10. Сборы в дорогу
Машина была доставлена Конструктором. Она была вморожена в куб льда, выпиленный из Земли. Затем Конструктор разделился на четыре одинаковых пирамидки, которые встали по углам куба. На наших глазах, мерцающая в ледяной глыбе машина, собранная из останков проколотого деревом времямобиля образца 1938 года, а также разбомбленных джаггернаутов и Zeitmaschine, стала возникать из мерцающей глуби, обнажая примитивизм и несовершенство. Не знаю, как морлоку, но мне лично в этот момент стало стыдно за такую несовершенную технику перед лицом Конструкторов. Становилось ясно, что, помимо заправки платтнеритом, потребуется ремонт. Мы запросили у всемогущего Конструктора газовую горелку, ключи, набор молотков по металлу и массу прочих инструментов. Конструктор также изготавливал по нашему требованию детали нужного размера и диаметра.
В результат трудно было поверить. Я много видел цехов и мастерских. Я видел жидкий чугун, текущий в бессемеровские конвертерные печи, где он продувался кислородом, насыщаясь зеркальным чугуном и углеродом, превращаясь в высококачественную сталь… И многое другое. Но такого… казалось, передо мной доменная печь в миниатюре, производящая любые отливки, причем уже обработанные на станке! Только теперь я по достоинству оценил этот металлический муравейник.
— Субатомная трансмутация намного более тонкий процесс, чем переплавка.
Я взял гаечный ключ. Подобно другим инструментам, он был вылит Конструктором мгновенно, по первому требованию Нево. Совершенно гладкая, без заусенцев и шероховатостей рукоять, цепкий зев и контурные выступы. Рычажный, торцовый и раздвижной. Универсальный. И ни единого шва или трещинки, скола или малейшего металлического или конструктивного дефекта. Он был просто совершенен, этот ключ.
— Знаешь, когда берешь в руки такое… — я покачал инструментом перед лицом Нево. — просто мурашки по коже.
Нево покачал головой:
— Вот так сказал бы и пещерный человек, которому с неба свалилась отвертка.
Путешествие в миллион лет должно было отнять у нас тридцать минут. Если мы при этом заглянем в палеоцен — то тридцать часов. Поэтому на всякий случай я запасся водой и провизией, а также теплой одежонкой, взамен истрепавшейся армейской куртки Конструктор изготовил для меня какое-то серебристое одеяние: не то плащ не то пальто, увесистое как бронежилет.
— Я не стану, — заупрямился я.
— Что ты не станешь? — поинтересовался Нево.
— Носить это. Оно же… вылезло из него. Это противоестественно — носить продукты выделения организма.
Морлок похлопал меня по плечу длиннопалой рукой.
— Еще как станешь, — сказал он. — Ты же не знаешь, что ждет нас ТАМ.
— Да что бы ни…
— Помнишь, — мягко перебил он. — Как ты не хотел кушать наш… — и тут он произнес жидкое слово, от которого у меня подступил ком к горлу. Так назывался их «сыр» тошнотворного вида, которым мне приходилось питаться в Сфере.
— Думаю, — сказал я, — что о некоторых вещах лучше не упоминать, — и затопал в соседнюю комнату.
Машина времени получилась что надо: прочная, но формами похожая на шедевр кубиста-абстракциониста: угловатый металлический короб, совершенно голый и без крышки. О краске и речи не было. Зато рычаги намного совершеннее тех, что были сконструированы (а, точнее, заимствованы) Нево (со свалок запчастей палеоцена!). Тут тебе и хронометры с циферблатами (пусть написанными от руки) и хромированные рычаги, и никелированные переключатели. Причем допускалось лавирование во времени: мы могли шастать и вперед и назад — как я в своей первой конструкции. К сожалению, работа этого художника не дошла до нашего времени, с грустью подумал я о своей первой модели.
Все было готово к путешествию. Нево уселся на сидение водителя (не какая-то там тебе деревянная лавка!). На нем был тот же сверкающий серебряный комбинезон, изготовленный внутри Конструктора, и новые очки на довольном и, как мне показалось, несколько нахальном лице. Он был горд как ребенок, которому дали прокатиться на велосипеде-пауке.
Я уселся рядом, и последний раз осмотрел багаж.
Как только мы оказались внутри аппарата, стены мгновенно стали прозрачными (что за металл, о Гефест!) За прозрачными стенами нашей гостиной мы увидели белые пустоши Белой земли: простершиеся в бесконечность, залитые кроваво-золотистым рассветом.
Несмотря на то, что температура не изменилась, я почувствовал холод и поплотнее запахнул мой новый «халат» из того же серебристого материала.
— Похоже, все в порядке. — Заметил Нево. — Пора.
— Так как же, — высунул я нос из халата. Мы так и не решили, куда сначала — в будущее или…
— Решение за тобой, — сказал морлок. Но в его глазах промелькнуло лукавое участие.
Плохо же он меня знал!
— Думаю, у нас нет выбора, — спокойно ответил я. — Мы уже не можем здесь оставаться.
— Совершенно верно. Мы изгнанники.
— Значит, не остается ничего другого, как идти тем же путем. Вперед…
— И до конца, — подхватил морлок.
Я кивнул.
— Да, — веско сказал я. — К истоку Времен. Или к Исходу. Дуй, Нево! Да будет так!
— Да свершится начатое! — сказал он и выжал рычаг.
Кровь застучала в висках, и мы стали падать в серую бездонную пропасть тоннеля времени.
В результат трудно было поверить. Я много видел цехов и мастерских. Я видел жидкий чугун, текущий в бессемеровские конвертерные печи, где он продувался кислородом, насыщаясь зеркальным чугуном и углеродом, превращаясь в высококачественную сталь… И многое другое. Но такого… казалось, передо мной доменная печь в миниатюре, производящая любые отливки, причем уже обработанные на станке! Только теперь я по достоинству оценил этот металлический муравейник.
— Субатомная трансмутация намного более тонкий процесс, чем переплавка.
Я взял гаечный ключ. Подобно другим инструментам, он был вылит Конструктором мгновенно, по первому требованию Нево. Совершенно гладкая, без заусенцев и шероховатостей рукоять, цепкий зев и контурные выступы. Рычажный, торцовый и раздвижной. Универсальный. И ни единого шва или трещинки, скола или малейшего металлического или конструктивного дефекта. Он был просто совершенен, этот ключ.
— Знаешь, когда берешь в руки такое… — я покачал инструментом перед лицом Нево. — просто мурашки по коже.
Нево покачал головой:
— Вот так сказал бы и пещерный человек, которому с неба свалилась отвертка.
Путешествие в миллион лет должно было отнять у нас тридцать минут. Если мы при этом заглянем в палеоцен — то тридцать часов. Поэтому на всякий случай я запасся водой и провизией, а также теплой одежонкой, взамен истрепавшейся армейской куртки Конструктор изготовил для меня какое-то серебристое одеяние: не то плащ не то пальто, увесистое как бронежилет.
— Я не стану, — заупрямился я.
— Что ты не станешь? — поинтересовался Нево.
— Носить это. Оно же… вылезло из него. Это противоестественно — носить продукты выделения организма.
Морлок похлопал меня по плечу длиннопалой рукой.
— Еще как станешь, — сказал он. — Ты же не знаешь, что ждет нас ТАМ.
— Да что бы ни…
— Помнишь, — мягко перебил он. — Как ты не хотел кушать наш… — и тут он произнес жидкое слово, от которого у меня подступил ком к горлу. Так назывался их «сыр» тошнотворного вида, которым мне приходилось питаться в Сфере.
— Думаю, — сказал я, — что о некоторых вещах лучше не упоминать, — и затопал в соседнюю комнату.
Машина времени получилась что надо: прочная, но формами похожая на шедевр кубиста-абстракциониста: угловатый металлический короб, совершенно голый и без крышки. О краске и речи не было. Зато рычаги намного совершеннее тех, что были сконструированы (а, точнее, заимствованы) Нево (со свалок запчастей палеоцена!). Тут тебе и хронометры с циферблатами (пусть написанными от руки) и хромированные рычаги, и никелированные переключатели. Причем допускалось лавирование во времени: мы могли шастать и вперед и назад — как я в своей первой конструкции. К сожалению, работа этого художника не дошла до нашего времени, с грустью подумал я о своей первой модели.
Все было готово к путешествию. Нево уселся на сидение водителя (не какая-то там тебе деревянная лавка!). На нем был тот же сверкающий серебряный комбинезон, изготовленный внутри Конструктора, и новые очки на довольном и, как мне показалось, несколько нахальном лице. Он был горд как ребенок, которому дали прокатиться на велосипеде-пауке.
Я уселся рядом, и последний раз осмотрел багаж.
Как только мы оказались внутри аппарата, стены мгновенно стали прозрачными (что за металл, о Гефест!) За прозрачными стенами нашей гостиной мы увидели белые пустоши Белой земли: простершиеся в бесконечность, залитые кроваво-золотистым рассветом.
Несмотря на то, что температура не изменилась, я почувствовал холод и поплотнее запахнул мой новый «халат» из того же серебристого материала.
— Похоже, все в порядке. — Заметил Нево. — Пора.
— Так как же, — высунул я нос из халата. Мы так и не решили, куда сначала — в будущее или…
— Решение за тобой, — сказал морлок. Но в его глазах промелькнуло лукавое участие.
Плохо же он меня знал!
— Думаю, у нас нет выбора, — спокойно ответил я. — Мы уже не можем здесь оставаться.
— Совершенно верно. Мы изгнанники.
— Значит, не остается ничего другого, как идти тем же путем. Вперед…
— И до конца, — подхватил морлок.
Я кивнул.
— Да, — веско сказал я. — К истоку Времен. Или к Исходу. Дуй, Нево! Да будет так!
— Да свершится начатое! — сказал он и выжал рычаг.
Кровь застучала в висках, и мы стали падать в серую бездонную пропасть тоннеля времени.
11. Время, вперед!
И снова Солнце замоталось по небу, и Луна, по-прежнему зеленая, как сыр, раскручивала свои фазы — совершая полный оборот месяца быстрее, чем успевало ударить сердце. Вскоре скорость светила и спутника слились в сплошную неразрывную полоску света, уже описанную мной, и небо приобрело стальной оттенок. За прозрачными стенками машины времени, с небольшого возвышения, открывался вид на бескрайние просторы ледяных полей Белой Земли, до самого горизонта. Они оставались совершенно незыблемы, несмотря мелькание и мельтешение годов, столетий и тысячелетий.
Мне хотелось полюбоваться дорогой, как витает в небе межзвездный парус, но вращение Земли сделало это невозможными, и вскоре он стал невидим.
Через несколько секунд после старта наши апартаменты испарились как роса, оставив прозрачный пузырь на плоской крыше нашей башни. Я подумал о тех странных комнатах в которых мы жили — тем не менее вполне комфортабельных, с душевой кабиной, замечательными ворсистыми обоями, незабываемым бильярдным столом и всем остальным — все это растворилось в прошлом, потеряв навсегда очертания, и наш апартамент, больше ненужный, развеяло как сон: как идея Платона в металлическом воображении универсального Конструктора!
Однако этот металлический пастырь не оставил заботу над нами, но остался с нами незыблемой мутной пирамидой, временами исчезая на считанные секунды, чтобы затем появиться вновь — очевидно, отлучаясь по своим делам. Поскольку эти секунды для нас означали века, проходящие за стенками машины времени, можно было рассчитать, что Конструктор оставался с нами в неподвижном состоянии не меньше миленниума.
Обратив внимание Нево на этот факт, я получил следующий ответ:
— Он бессмертен, ему это время — что пылинки. Все проблемы Конструкторов в том, что они бессмертны. Других проблем у них нет. Проблема человечества была в том, что они были смертны. Проблема морлоков в том, что они не смертны и не бессмертны.
— Нет, ты только посмотри! Он как одинокий рыцарь, охраняющий свой Грааль сквозь эпохи.
Высотные башни, сестры-близнецы той, где мы жили, стояли по всей долине Темзы. За те несколько недель наблюдения над ними я не ни разу не видел, чтобы там даже открылась дверь. Теперь я созерцал медленную эволюцию процессов жизнедеятельности башен. Одна цилиндрическая болванка, поставленная «на попа» в Хаммерсмите, разбухла своими зеркальными стенами как будто у нее вспучило живот, расползаясь причудливыми формами. Другая, в окрестностях Фулема, и вовсе исчезла. Не оставив даже тени фундамента на поверхности, словно стартовала в Космос.
Нево в ответ только пожал плечами.
— Возможно, это перестройка, а, возможно, разложение. Часто реконструирование влечет за собой гибель и наоборот — смотря с какой стороны на это посмотреть. А может, здесь просто свалился метеорит.
— Неужели Конструкторы не предусмотрели бы такого события как падение метеорита, не вычислили бы его в телескопы и не расстреляли на подходе к земле?
— Солнечная система — слишком непредсказуемое место, — заметил Нево. Возразил Нево — чтобы в ней можно было что-то надолго рассчитать. Никогда нельзя быть застрахованным от всех неожиданностей — в этом, кстати, состояла ошибка вашей цивилизации.
Он что-то темнил, видимо, намеренно скрывая от меня судьбу человеческого рода — какой она могла быть, по-видимому, в его варианте Истории.
— Даже Конструкторам, — продолжал морлок, — приходится перестраиваться.
— Что значит «перестраиваться»?
— Забудь, — откликнулся Нево. — Тепло? Удобно?
Я кивнул:
— Вполне.
— Вот именно. И поскольку мы в пути около четверти часа — значит, машина стоит на вершине башни вот уже полмиллиона лет. И Конструкторы продолжают нас обслуживать.
— Однако, — заметил я, — Эта башня, на вершине которой мы находимся сейчас, столь же подвержена разрушительным силам времени как любая другая… и видимо, наш Конструктор постоянно ремонтирует ее.
— Само собой. Иначе этот небоскреб давно бы развалился.
Нево был прав, безусловно — но все равно я не чувствовал уверенности, находясь на такой высоте за прозрачными стенами. Что, если и эта башня окажется столь же хрупким строением, как и остальные, многие из которых успели исчезнуть? Я потопал ногой в пол — он был тверд и надежен как термитный холмик, без устали поддерживаемый и восстанавливаемый Универсальными Конструкторами, и от этой мысли у меня закружилась голова!
Мне хотелось полюбоваться дорогой, как витает в небе межзвездный парус, но вращение Земли сделало это невозможными, и вскоре он стал невидим.
Через несколько секунд после старта наши апартаменты испарились как роса, оставив прозрачный пузырь на плоской крыше нашей башни. Я подумал о тех странных комнатах в которых мы жили — тем не менее вполне комфортабельных, с душевой кабиной, замечательными ворсистыми обоями, незабываемым бильярдным столом и всем остальным — все это растворилось в прошлом, потеряв навсегда очертания, и наш апартамент, больше ненужный, развеяло как сон: как идея Платона в металлическом воображении универсального Конструктора!
Однако этот металлический пастырь не оставил заботу над нами, но остался с нами незыблемой мутной пирамидой, временами исчезая на считанные секунды, чтобы затем появиться вновь — очевидно, отлучаясь по своим делам. Поскольку эти секунды для нас означали века, проходящие за стенками машины времени, можно было рассчитать, что Конструктор оставался с нами в неподвижном состоянии не меньше миленниума.
Обратив внимание Нево на этот факт, я получил следующий ответ:
— Он бессмертен, ему это время — что пылинки. Все проблемы Конструкторов в том, что они бессмертны. Других проблем у них нет. Проблема человечества была в том, что они были смертны. Проблема морлоков в том, что они не смертны и не бессмертны.
— Нет, ты только посмотри! Он как одинокий рыцарь, охраняющий свой Грааль сквозь эпохи.
Высотные башни, сестры-близнецы той, где мы жили, стояли по всей долине Темзы. За те несколько недель наблюдения над ними я не ни разу не видел, чтобы там даже открылась дверь. Теперь я созерцал медленную эволюцию процессов жизнедеятельности башен. Одна цилиндрическая болванка, поставленная «на попа» в Хаммерсмите, разбухла своими зеркальными стенами как будто у нее вспучило живот, расползаясь причудливыми формами. Другая, в окрестностях Фулема, и вовсе исчезла. Не оставив даже тени фундамента на поверхности, словно стартовала в Космос.
Нево в ответ только пожал плечами.
— Возможно, это перестройка, а, возможно, разложение. Часто реконструирование влечет за собой гибель и наоборот — смотря с какой стороны на это посмотреть. А может, здесь просто свалился метеорит.
— Неужели Конструкторы не предусмотрели бы такого события как падение метеорита, не вычислили бы его в телескопы и не расстреляли на подходе к земле?
— Солнечная система — слишком непредсказуемое место, — заметил Нево. Возразил Нево — чтобы в ней можно было что-то надолго рассчитать. Никогда нельзя быть застрахованным от всех неожиданностей — в этом, кстати, состояла ошибка вашей цивилизации.
Он что-то темнил, видимо, намеренно скрывая от меня судьбу человеческого рода — какой она могла быть, по-видимому, в его варианте Истории.
— Даже Конструкторам, — продолжал морлок, — приходится перестраиваться.
— Что значит «перестраиваться»?
— Забудь, — откликнулся Нево. — Тепло? Удобно?
Я кивнул:
— Вполне.
— Вот именно. И поскольку мы в пути около четверти часа — значит, машина стоит на вершине башни вот уже полмиллиона лет. И Конструкторы продолжают нас обслуживать.
— Однако, — заметил я, — Эта башня, на вершине которой мы находимся сейчас, столь же подвержена разрушительным силам времени как любая другая… и видимо, наш Конструктор постоянно ремонтирует ее.
— Само собой. Иначе этот небоскреб давно бы развалился.
Нево был прав, безусловно — но все равно я не чувствовал уверенности, находясь на такой высоте за прозрачными стенами. Что, если и эта башня окажется столь же хрупким строением, как и остальные, многие из которых успели исчезнуть? Я потопал ногой в пол — он был тверд и надежен как термитный холмик, без устали поддерживаемый и восстанавливаемый Универсальными Конструкторами, и от этой мысли у меня закружилась голова!