– Нет, не сможет, – убежденно сказал Гомер. – Никто не сможет, сколько раз уже пробовали.
Тома провели к почти необозримым полкам, заставленным подержанными телевизорами разных фирм и моделей, видаками невообразимых годов выпуска, компьютерами, мониторами к ним, даже факсами и телефонами огромных, уже забытых размеров.
– Значит так, белый. – Право голоса тут, определенно, имел только офицер. – Видишь этот хлам? Моя фирмочка по глупости этого старика, – он кивнул на Гомера, который обнажил при этой хозяйской милости гнилые зубы, – приобрела несметное количество разного дерьма… с электронной начинкой. Убытки при этом я потерпел немалые. Если сумеешь восстановить хотя бы треть… Нет, лучше половину из всего, что тут стоит, я для тебя отыщу совсем неплохую работенку. Будешь как сыр в масле кататься. Понял? – Он повернулся к своим подчиненным. – А вы, чтобы чего не произошло, будете тут дежурить по одному. Следите за… нашим инженером, что-то мне в нем не нравится.
– Чиф, а если он соврал? – спросил любитель электрошокера.
– Тогда грохните его, только по-тихому. Мало у нас в порту трупов вылавливают?
– Мне место нужно, – сказал Извеков. – Приборы разные: осциллограф, тестеры, паяльник наконец… – И он снова, почти необъяснимым образом проник в сознание офицера. – И потом, так не пойдет! Тут возни – на месяцы. Так вот, за каждую проведенную здесь неделю вы будете мне платить… Платить будете по пятьсот рандов наличными.
Договорить Том не успел, сильнейший удар по шее сбил его с ног. Он упал, перевернулся на спину, поднялся, отряхнул исцарапанную в кровь и испачканную цементной крошкой руку. Но офицер уже успел поднять руку, и новых ударов не последовало.
– Если все будет по-честному, – сказал он, – эти двое будут тебе даже ужины из ресторана доставлять. А место для работы есть, тут многие до тебя побывали… И кое-что они здесь забыли. – Офицер неожиданно усмехнулся. Плохая это была ухмылка. Его подручные тоже загоготали, переглядываясь. А он добавил: – Есть и паяльники.
– И еще мне нужна одежда, – сказал Том твердо. – Свежая и моего размера.
– Тоже в избытке, – не переставая ухмыляться, сказал Чиф. – Правда, твоего размера может не оказаться, и чистой не обещаю. Наоборот, немного в крови испачканной, но ты выстираешь. Все, приступай!
И он с одним из охранников уехал. Зато остался другой, который бил Тома.
Гомер прошелся с Извековым вдоль стеллажей. Они оказались, кстати, не такими уж и длинными, всего лишь как в хорошем супермаркете. При этом старик хитро поглядывал на Тома.
– Ну и как? – спросил он неожиданно очень чисто, с выговором образованного человека. – Сумеешь выжить, парень?
Том вздохнул и посмотрел на странного старика. Теперь он почему-то старым не выглядел. А выглядел он больным от запоев или дрянных наркотиков, опустившимся и грязным, но все же человеком, который не переставал удивляться, как он докатился до такой жизни, до таких вот обстоятельств.
– Тут до тебя бывали некоторые, – продолжил Гомер и вздохнул. – Не выжили… Квалификации не хватило, как Чифу показалось.
– Ты бы умылся, – посоветовал ему Том и пошел смотреть новое рабочее место.
2
Работать было просто. По утрам Том прогуливался вдоль стеллажей, выбирая, что бы такое ему починить, и как-то сам собой находился ответ. Иногда это оказывался какой-нибудь допотопный телевизор, иногда компьютер. Если не было настроения, Том занимался телефонией или возился с принтерами, факсами, сканерами. Если вдруг ощущал в себе достаточно сил и способности к сосредоточенности, выбирал блоки, о назначении которых не всегда даже имел понятие. Но почему-то это не мешало Тому влезать в них и ковыряться с умом – то есть не наобум, кое-как, а действительно добиваясь результата. О том, как это у него в итоге получалось, Извеков опять же не имел никакого понятия.
Это было странно. Но странность – такая штука, которая улетучивается, испаряется сама собой, если происходит изо дня в день, если повторяется с неизменным успехом, и тогда появляется привычка к ней… А что же это за удивительное явление, которое наступает с неизбежностью восхода солнца? Ведь, если разобраться, и восход солнца – тоже странность, если не сказать больше. Величайшее чудо, но мы-то его так не воспринимаем, потому что оно уже восходило биллионы раз и еще столько же будет восходить…
Все же Извекова немного беспокоил Гомер. Тот крутился рядышком и поглядывал иногда очень уж внимательно. К тому же он тоже соображал в электронике. Не очень много, но если взять нормальные, достаточные для обычного человека представления, то уж побольше Тома. Вернее, куда больше, чем тот мог бы объяснить словами. И иногда старик приставал:
– Николас, скажи, как ты это делаешь? Ты поясни, чтобы я тоже понял.
Дальше шла обыденная инженерная тарабарщина, в которую Том вначале пробовал вникать, но потом бросил это дело, все равно ничего в ней не мог уразуметь. А Николасом старик называл Томаза, потому что тот решил пока так себя называть – Николас Клеве. Это было проще, чем прикидываться кем-то еще.
Через неделю, когда они отправили очередную партию отремонтированных телевизоров в какой-то магазин подержанных вещей, которые тут процветали, особенно в малообеспеченных районах, неожиданно появился Чиф. На всякий случай, на будущее, Том решил называть его этим прозвищем как именем – с большой буквы.
Чиф был строг, но уже совсем не агрессивен, скорее наоборот. Что-то в нем появилось от малознакомой, нетренированной и непрактикуемой вежливости. Это было понятно, потому что Том, как ни смешно, теперь на него работал. Чиф был даже молчалив сначала. Походил, посмотрел, оценил, прикинул, потом подозвал обоих подручных и удалился в темный уголок склада. И там стало что-то происходить…
Том прислушался. Как уже бывало, если он старательно к чему-то прислушивался, то начинал слышать на таком расстоянии, что нормальному человеку пришлось бы для этого воспользоваться спецаппаратурой.
– Ты, Гусь, не ерепенься, ты деньги выкладывай! – говорил Чиф. – Сколько у тебя?.. М-да, не густо. Ты бы лучше еще пошарил по карманам. А ты чего смотришь? – вероятно, он обращался ко второму. – Ты тоже давай. Мне твои гроши не нужны, мне еще сто семьдесят монет не хватает…
– Да чего с ним цацкаться, Чиф? Он же у нас как раб…
– Вот то-то и оно, что не раб. Парень оказался чистым золотом, и лучше, чтобы он так же дальше пахал.
– Куда он денется? – заговорил другой, видимо, пресловутый Гусь. – По-любому у нас останется…
– Он умный. Ты это уже понял, Гусь, или как? А если умный, он, если захочет, и вас, обоих идиотов, и меня проведет. И хорошо, если просто так удерет, а то и полицию… настоящую полицию сюда наведет. Чем ты тогда будешь убытки возмещать?
– Если он такой… тогда, может, его…
– А чинить весь этот… – дальше Том не очень понял, видимо, это было какое-то специфическое африканерское ругательство, – ты будешь? Ты даже дырку в своей заднице не найдешь без подсказки. В общем так, наличности у меня пока нет, не вернулись еще деньги из тех лавочек, куда мы эту лабуду электронную сдаем, и потому я на мели. Так что выкладывайте сколько у кого есть. Я же все равно потом отдам… А ему нужно эти пятьсот монет обязательно всучить. – Чиф помолчал, видимо, еще разок пересчитывая наличность, которой они втроем располагали. – И хорошо, если он прибавки не потребует.
Потом, спустя часок или около того, Чиф подошел к Тому сзади, неслышно, как он полагал, но Том все равно его слышал, такой был послеэффект от его прислушивания к их разговору в другом конце склада.
– Белый, – сказал Чиф вкрадчиво, – ты на самом деле инженер, а я тебе сначала не поверил.
Том обернулся, вытирая руки ветошью, потому что они были пыльными от возни во внутренностях очередного компа.
– Притом хороший, – добавил он, посматривая на негра с интересом.
– Хороший, – согласился Чиф. – Ты вот что, ты получай свои деньги. Семьдесят рандов тут не хватает, но это за мной – на днях верну. И кормежку тебе мы тоже получше устроим. Мне ребята говорили, ты нашу фасоль с китайской тушенкой не перевариваешь.
– Мне бы зелени побольше, салатов разных, – сказал Том. – Да и мяса настоящего, а не консервов. Иначе… – он не договорил.
– Да, – легко согласился Чиф, что было удивительно. – Все будет, ты не сомневайся. Только не сбавляй оборотов, парень, работай, как раньше.
– Ну, тут возни… – Том едва не улыбнулся. Но улыбаться было нельзя. Такие люди, как Чиф, не терпели смеха, если первым смеялись не они. – … на полгода, если я один буду работать. Так что мне и выходные нужны. Иначе, сам понимаешь, работа не пойдет… От усталости, – торопливо добавил он, заметив, как негр нахмурился.
– Не больше дня в неделю, – торопливо сказал Чиф и откровенно выжидательно посмотрел на Тома. Оказывается, он торговался.
– Хорошо, но пятьсот звонких ты мне все равно должен будешь платить. Сам же видишь, я гораздо больше делаю.
– Ты, главное, не стесняйся, – сказал, подумав, Чиф. – Пойми, когда тут закончим, я могу и новую партию такого же барахла прикупить. Или еще лучше сделаем: откроем ремонтную конторку, будешь по нашим клиентам ездить и все у них чинить… А клиентами я тебя обеспечу. И расплачиваться с тобой будут честно. Уж об этом я позабочусь. – Он еще разок окинул взглядом Тома, посмотрел на три стола, на которых были раскиданы внутренности разных приборов, и вздохнул. Видно, не привык просить, но тут приходилось. – И все у нас пойдет отлично. И для тебя работа, и для нас… прибыток. Тем более, почитай, на всем готовом.
– Мне бы веши из гостиницы сюда перетащить, – сказал Том. – Не ровен час, разворуют их там… Якобы за неуплату номера.
– Ладно, я прикажу Гусю смотаться… Или у тебя там что-то секретное есть? – В его глазках загорелся обычный полицейский огонек любопытства.
Деньги у Тома хранились в простой дорожной сумке, в которую он их переложил еще в Белизе, когда удрал с Ямайки. А сумка хранилась в арендованном сейфе в одном не очень известном банке, и доступ к ней мог получить только он, наложив на сканер обе руки и назвав пароль. О них, как думал Том, можно было не беспокоиться, тем более что едва ли не первое, что он сделал, когда перебрался в Кейп – пересмотрел их все и выбрал фальшивки, которых оказалось на удивление много: чуть ли не четверть или даже треть общей суммы. Все-таки сволочью оказался тот ямайский черный толстяк… Фальшивки Извеков почти торжественно сжег на берегу океана, в огороженном низенькими бетонными блоками кострище, предположительно сделанном для семейных грилей или просто для сжигания мусора.
Но в номере оставалась еще приличная пачка гиней, которые Том по мере надобности менял на ранды. Он хранил ее в другой сумке с одеждой, не смущаясь тем, что его номер, как во всяком почти приличном отеле, два-три раза в неделю убирала горничная.
– Из ценного там только деньги. Остальное – как у всех.
– Деньги они не тронут, – снова отчего-то вздохнув, сказал Чиф. – Мы же теперь партнеры, не так ли?
– Пока ты выполняешь нашу договоренность, – сказал Том медленно.
Странный все-таки Чиф был человек, не останавливающийся перед тем, чтобы похитить человека, обратить его в рабство или даже убить… Но вот не заплатить за труд он не умел, воровать в такой явной форме у него не получалось – этого у Чифа было не отнять. Извеков вспомнил, как при Ельцине его отец, бывало, месяцами не получал зарплату, и тоже вздохнул. Все-таки это была не Россия…
В итоге все вышло даже неплохо. Том справился со всем хламом, который находился на складе, месяца за четыре или чуть больше. Треть хранившихся тут машинок пришлось все же списать по статье убытков. Чиф поворчал, но Том отмазался, сказав, что он все ценное из них вынул на запчасти. И, вероятно, стоимость этого трэша была не такой уж большой, потому что Чиф с ним согласился.
Деньги Тому выплачивали аккуратно, по субботам. И даже те несчастные семьдесят рандов, которые сначала вся троица не сумела найти, ему возместили. Правда, не сразу, а спустя месяц. Но и с этим можно было примириться, если вспомнить, как начиналось это приключение. Кормежка тоже пошла весьма неплохая – и в этом Чиф не соврал. Приготовлено все было не в дешевой забегаловке, а в заведении, где готовить явно умели. С режимом тоже наладилось. Видимо, подручного, которого звали Гусем, Чифу все же не хватало, поэтому на третьей неделе он его увез, но строго приказал Гомеру обеспечивать Тома и чистой одеждой, и пресловутой харчовкой.
Старик обрадовался, потому что и ему от всех этих изменений кое-что перепало – хотя бы кормиться он стал вместе с Томом. Ну не мог же Извеков есть всю эту снедь в одиночку, не приглашая несчастного, больного глазами, ногами и много чем еще, почти собрата по несчастью? Хотя теперь, как о несчастье, Том об этой ситуации не думал. Это было необычное, но все же самое настоящее трудоустройство – работа, как заметил Чиф в том памятном разговоре, когда впервые расплачивался.
И выходные у Тома были. Правда, его всегда сопровождал кто-нибудь из громил Чифа, но не очень-то он ерепенился. Они и в магазины за новой одеждой заходили, и на пляжах загорали, и просто так катались в видавшей виды машине Гомера, и в кинотеатриках просиживали на скучных для Тома американских боевиках, и, конечно, в забегаловках разных бывали, наливаясь местным пивом. В общем, все действительно как-то устаканилось.
А потом стало еще интереснее. Чиф не соврал и в том, что стал подыскивать Тому клиентов по ремонту самого разного оборудования. Правда, для этого приходилось иногда тащиться чуть не через всю страну. Вот тогда-то Том и рассмотрел эту самую оконечность Африки как следует, и увидел многие чудеса этой замечательной страны, о которых потом многие годы вспоминал с неизменным удовольствием.
Хотя одно было все же плохо в этих его разъездах. Очень часто приходилось встречаться с черным расизмом. По-видимому, деловые связи Чифа, какие бы они ни были, включали только людей его расы. Либо белым традиционно не требовались отремонтированные, из вторых рук, машины и приборы. А потому Тома почти всегда и везде, куда бы он ни приезжал, сначала встречали настороженно, если не сказать, враждебно. Бывало, даже ворчали в лицо, мол, опять эти белые свое расовое превосходство демонстрируют… Но при этом, как правило, спустя пару-тройку часов неприкрытая напряженность начинала проходить, и когда Извеков неизменно добивался того, чтобы самые дурацкие машины начинали работать, отношение к нему менялось.
У него даже появилось нечто вроде репутации, что сказалось на том, сколько заказов начал приносить ему Чиф. Вернее, он уже давно перестал сам приезжать на этот склад, чаще звонил Гомеру, а когда тот пару раз намеренно или действительно случайно напутал в простейшей передаче названия той или иной конторы, ее адреса и контактного номера телефона, куда Извекову полагалось бы явиться, Чиф стал требовать, чтобы к телефону подходил сам Том. Своих мордоворотов он для такого тонкого дела не использовал, видимо, не верил, что им хватит для этого умственных способностей.
А потом пошло почему-то много деталей и блоков, которые имели откровенно военное назначение – приборы наведения, самолетные или вертолетные блоки управления, узлы локационного или навигационного оборудования. Однажды Тому пришлось даже ремонтировать что-то смахивающее на судовой радар весьма немалого радиуса действия. Вот тогда-то он и призадумался.
Войны кипели, казалось, со всех сторон и были направлены не против мекафов, как бы Тому хотелось, а против людей. То есть люди исступленно продолжали воевать друг с другом. И по разным причинам – из-за голода, скученности или недостатка действительно удобных для проживания мест, а может быть, и без явных причин, просто потому, что война почему-то оказалась свойственна природе человека и устройству местного общества. Порой войны возникали потому, что тот или иной царек не мог удержаться у власти, и он убивал своих сограждан, вернее сказать, «подграждан», на войне, чтобы сохранить над ними свое главенствующее положение, разумеется, дающее множество привилегий.
В такой ситуации оружия требовалось очень много – излишне много, по мнению самого Тома. Правда, в этом положении было для него одно очень выгодное условие: на фоне непрерывных войн он был очень уж незначительным фактором. Даже секуриты, какими бы упертыми и упрямыми ни были, соваться со своими поисками в эту кашу не хотели.
А то, что они не бросили его поиски, почему-то было Извекову ясно как божий день. Вот только искали они его не совсем правильно. Они никак не могли предвидеть того, что он попадется Чифу и настолько быстро устроится совсем не в том положении, какое они рассматривали как наиболее вероятное для него. С этой точки зрения, его работа у Чифа оказалась совсем неплохим прикрытием… Вот только все хорошее, как тоже было ясно, когда-нибудь должно закончиться.
И потому, сколько бы Том ни путешествовал, как бы ни обустраивался в этой стране, он понимал, что и отсюда придется когда-нибудь удирать. Слишком уж он тут был на виду, слишком уж его житье тут было шито белыми – если каламбурить – белыми, как его кожа, нитками.
И еще ему снова жутко, почти до физической боли, вдруг стало не хватать лодирования. То есть в какой-то момент Извекову даже стало казаться, что он уже ушел от этого. Зато потом… Все-таки его странная, на грани чуда, работа, когда он видел устройство самых необычных и незнакомых для себя приборов, будто они были нарисованы на бумаге, и он только поправлял то, что не могло по каким-то причинам работать исправно, она каким-то образом истощала… его прежние запасы, полученные под загрузкой. И их требовалось восстановить. Это было… Для себя Том провел аналогию со сном – ведь сна тоже, бывает, не хватает, а в самом устройстве человека есть то, что требует необходимости уснуть, покемарить, соснуть, давануть ухо, отключиться – в общем, отдаться во власть Морфею.
Вот, должно быть, по этим причинам как-то в Претории Извеков вдруг зашел в одну фирмочку, контора которой выходила на малозаметную улочку, с витриной, забитой плакатами, приглашающими кого угодно завербоваться… для работы на Луне. Контора оказалась вполне обыденной. Низкие, не слишком удобные кресла, столики с журналами и какими-то дурацкими буклетами, обещающими и обучение, и трудоустройство, и будущее благополучие.
Его протомили с четверть часа в приемной, зато потом… Когда Том увидел эту тетку – темнокожую, как ночь, огромную, как дирижабль, и в непомерно цветастом платье, да еще с каким-то сложным тюрбаном на голове, – он вдруг понял, что тут у него может получиться. Почему он так подумал, было не совсем понятно. Возможно, эта тетка с черными усиками на верхней губе, с ленивыми и красноватыми глазами напомнила ему ту самую женщину, которая все-таки устроила его на работу в подводнодобывающую фирму. Она была такой же, разумеется, с поправкой на возраст, неопределенный, как часто случалось у негров, на расу, на язык общения и на господствующие обычаи в своей среде.
Тетка представилась неопределенным именем, которое Том даже не пробовал запомнить, и он выложил перед ней свои наполовину липовые бумажки, которыми для безопасности обеспечил его Чиф – даром что был какой-никакой, а полицейский. Женщина постукала по клавишам совсем уж допотопного компьютера – настолько старого, что Том стал опасаться, как бы прямо тут не пришлось его ремонтировать. Она выслушала признание Тома о том, что сейчас он работает электронщиком в фирмочке, которую организовал Чиф все для той же официальности. И к великому облегчению Извекова она не стала даже спрашивать его о прежнем месте работы, до того как он оказался в Южной Африке.
Она куда-то деловито позвонила, через комп вышла в Интернет… И вдруг удивилась. Ее реакция была настолько человечной, настолько обычной, что Том внутренне даже усмехнулся – оказывается, ничто человеческое и этой женщине было не чуждо, как бы необычно и ярко она ни выглядела.
– Мистер Николас Клеве, оказывается, вы в своем роде известная личность, – сказала она с тягучим акцентом.
– Рад это слышать, – кивнул Том, – хотя, признаться, это для меня новость.
– Тем не менее. – Тетка еще бойчее заработала мышкой, выходя в какую-то другую базу данных. – Вами даже интересовались вполне приличные фирмы, только… у меня есть сведения, что вы отказывались от их предложений.
Том призадумался. Потом признался вполне честно:
– Впервые слышу. Может быть, мой нынешний работодатель?..
– Такое у нас бывает. – Негритянка взглянула на него почти с жалостью. – За человека, тем более недавно прибывшего в страну, отвечают департамент полиции и его, как вы выразились, работодатель. А им терять сотрудников не с руки.
«Значит, Чиф использовал свое официальное положение полицейского и в том, чтобы привязать меня к себе покрепче», – решил Том.
– Тем не менее я у вас, – сказал он на всякий случай.
Тетка застучала по клавишам еще активнее, а потом вдруг с видимым удовольствием откинулась на спинку необъятного кресла, обитого искусственной кожей под зебру, и стала предлагать совсем уж дивные для Тома условия. Вроде бы ему придется подождать денек другой… Что на местном языке могло означать и не одну неделю ожидания. Но если он подпишет контракт сейчас, ему могут выдать совсем неплохой аванс. Разумеется, в гинеях, имеющих хождение наравне с местными валютами почти во всех странах бывшего Британского Содружества.
Оклад Извекову предложили почти баснословный – более трехсот гиней в неделю, что при пересчете в четыре ранда с копейками за гинею, составляло… А как только он окажется на Луне и приступит к своей новой работе, оклад мог еще повыситься. Том еще разок подумал.
– Собственно, – начал он осторожно, – меня в моей прежней фирме ничего не держит, могу перейти к вам даже сейчас. У меня и документы при себе, и деньги на кредитной карточке… Вот только, я полагаю, мой прежний работодатель будет меня разыскивать, а потому мне бы хотелось жить не в гостинице, а где-нибудь… не в самом доступном месте.
– Скажем, – мягко предложила цветастая тетка, – в загородном клубе, который принадлежит нашей фирме. Там, как правило, должны восстанавливаться мунеры… И вы среди них быстрее войдете во вкус того мира, куда отправитесь.
Так Том впервые услышал этот термин «мунер», то есть «лунит», от английского названия Луны. Словцо ему понравилось, и это послужило еще одним доказательством того, что стоило стать одним из них.
Предложение было разумным. Если Чиф мог вычислить его по своим каналам почти где угодно в этой стране, то в закрытом клубе, принадлежащем этим рекрутерам, он вряд ли его найдет в течение, скажем, пары недель. А за это время Том будет уже… Впрочем, до конца он почему-то в это еще не верил. Оказаться на Луне, работать там и, возможно, впервые с того момента, как он увидел черную машину, подъезжающую к воротам его санатория в далекой России, где проходил лодирование, впервые почувствовать себя в безопасности – это же было здорово, просто великолепно! Вот только бы это исполнилось… Но теперь на это можно было, по крайней мере, надеяться.
3
Пансионат почти сразу же напомнил Тому тот бординг-хаус, в котором он жил в Архангельске. Такие же малознакомые люди, у которых было много общего: работа, знакомства, жаргон и даже слухи, которые всегда циркулируют в закрытых сообществах. Но Извеков в этот круг не был включен, не был в него допущен. На него смотрели косо, а были и такие, что попросту недоумевали – зачем он бросает Землю, чтобы работать там… где еще не бывал, но откуда многие и многие хотели бы удрать, если бы могли себе это позволить.
Что-то было такое в Луне, что не нравилось почти никому из этих людей. Но спустя пару дней Томаз решил, что не может этого быть, а просто в пансионате оказались те люди, которые хотели как можно больше времени проводить на Земле. Они соскучились по ней, потому-то за счет своих компаний, за счет так называемого социального пакета и выбрали отпуск именно на родной, материнской планете.
Должно быть, по старой памяти Том попробовал играть с этими людьми в шахматы, но скоро играть с ним перестали, потому что он на удивление не забыл того объема партий, которые получил при лодировании, и мог попросту выбирать схему игры, почти не задумываясь самостоятельно и легко обыгрывая даже тех, кто мнил себя знатоком этой игры, забирая при этом условленную за партию ставку в десять гиней.
Во всей этой истории с шахматами только и оказалось хорошего, что Извеков узнал от кого-то из отдыхающих экономистов, что можно было, оказывается, не беспокоиться по поводу всех своих денег и даже не терять их, меняя имена и удирая от секуритов. А можно было запаролить доступ к своим средствам в какой-нибудь инвестиционной компании, которая должна была выплачивать ему не только те деньги, которые он в нее вложил бы, но и немного «наварить» на этом вкладе. Хотя экономист признавал, что разгуляться на те суммы, которыми Извеков располагал, не очень-то получится. Хитрость состояла только в том, чтобы вложить деньги в банк или компанию незаметно для всех, чтобы потом его все же не могли отследить. Но об этом он тоже спросил и получил пару дельных советов. На всякий случай, выехав разок в город, как тут все называли Преторию, он сделал этот вклад, хотя и не был до конца уверен, что эта схема сработает так, как его в том убеждали.
Кстати, если бы Извеков не отстал от жизни в гидромире, он бы знал, что гинеи получали теперь все большее хождение, заменяя прежние евро и тем более доллары и рубли.