Я тогда взял длинную палку, одежду на палку зацепил и в кусты втянул. Наплавалась она, выходит на берег, а одежды-то нету. Она туда-сюда. А я из кустов: «Ха-ха-ха! Я знаменитый разбойник Фридрих, похититель дамского белья!»Она перепугалась и говорит: «Отдайте мне одежду, разбойник!»А я ей: «Ха-ха-ха! Только за выкуп.»Она мне: «За какой выкуп?»А я ей: "Сами…
В это время с дерева закричал Курцлих:
— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку, Ваше Величество! Ку-ку!
Гуго бросил карты и вскочил.
— Ибрагим идёт! Потом, Суридэс, расскажешь.
Из леса вышли люди. Впереди всех шёл Ибрагим Линкольн под ручку с баронессой Анной фон
Ширалас.
Гуго схватил пистолет и выстрелил в воздух.
— Ура! За мной! Смерть предателям!
С фланга выскочил фельдмаршал Финкаль с отрядом.
Люди Ибрагима бросились врассыпную. Ибрагим кинулся за ними. Отряд Финкаля пустился в погоню. На поле боя осталась только остолбеневшая баронесса Анна Ширалас. Выпучив глаза, она смотрела на своего живого мужа барона.
К ней подскочил Хуан Суридэс.
— Слушай внимательно. — Быстро заговорил он. — Насчёт твоего мужа я пошутил. Но говорить про то, что между нами было не в твоих, естественно, интересах. Скажешь всем, что Ибрагим предатель и захватил тебя силой. А лишнего сболтнёшь опозорю, поняла? — Он подхватил баронессу на руки и закричал.Эй, Ширалас, я отбил у Ибрагима твою жену! Радуйся!
Подбежал запыхавшийся Гуго.
— Ого, барон, смотри — как тебе повезло. Жена отыскалась. — Он засунул за пояс пистолет и вздохнул. А мою свадьбу сорвали… Но — все равно, Клавдия будет моей. Вы слышали? Клавдия будет моей!
В это время с дерева закричал Курцлих:
— Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку, Ваше Величество! Ку-ку!
Гуго бросил карты и вскочил.
— Ибрагим идёт! Потом, Суридэс, расскажешь.
Из леса вышли люди. Впереди всех шёл Ибрагим Линкольн под ручку с баронессой Анной фон
Ширалас.
Гуго схватил пистолет и выстрелил в воздух.
— Ура! За мной! Смерть предателям!
С фланга выскочил фельдмаршал Финкаль с отрядом.
Люди Ибрагима бросились врассыпную. Ибрагим кинулся за ними. Отряд Финкаля пустился в погоню. На поле боя осталась только остолбеневшая баронесса Анна Ширалас. Выпучив глаза, она смотрела на своего живого мужа барона.
К ней подскочил Хуан Суридэс.
— Слушай внимательно. — Быстро заговорил он. — Насчёт твоего мужа я пошутил. Но говорить про то, что между нами было не в твоих, естественно, интересах. Скажешь всем, что Ибрагим предатель и захватил тебя силой. А лишнего сболтнёшь опозорю, поняла? — Он подхватил баронессу на руки и закричал.Эй, Ширалас, я отбил у Ибрагима твою жену! Радуйся!
Подбежал запыхавшийся Гуго.
— Ого, барон, смотри — как тебе повезло. Жена отыскалась. — Он засунул за пояс пистолет и вздохнул. А мою свадьбу сорвали… Но — все равно, Клавдия будет моей. Вы слышали? Клавдия будет моей!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Шли дни. Постепенно жизнь в королевском лагере приобрела размеренный характер. Заботы выживших замбрийцев не были слишком обременительны и многим такая жизнь даже нравилась.
Стало привычным, что ежедневно Гуго устраивал общий сбор, где говорил о том, что страну он возродит, что не допустит никаких курортов, что необходимо построить флот и что Клавдия будет его.
Придворные почтительно слушали короля, хлопали в ладоши и шли на пляж.
На пляже Гуго Пятый занимал лучшее место, проводя время за картами с Хуаном Суридэсом и
Отто Шираласом. Играли обычно на приседания.
Лагерь, на всякий случай, обнесли двумя рядами плетня, между которыми расхаживали часовые.
На дереве, где барон Курцлих наблюдал окрестности, спилили лишние ветки и сожгли.
Вокруг костра положили брёвен, чтобы было на чем сидеть во время еды. Там же сколотили деревянный трон для его величества. Хуан Суридэс раскрасил трон в цвета королевского флага. Трон получился нарядный.
Замбрийцы изловили в лесу несколько диких свиней и коз, и построили для них просторный загон.
Каждое утро король пил парное козье молоко, а по мере надобности закалывали свинью.
В один из дней король Гуго, как обычно, сидел на пляже и играл в карты на приседания.
— А вот козырная семёрка вас не устроит, Ваше Величество? — Хуан Суридэс бросил последнюю карту и улыбнулся. — Я вышел.
— Ну и пройдоха ты, Суридэс! А мы твою козырную семерочку валетом убьём. — Король накрыл семёрку валетом и быстро перевернул карты. — Бито. — Сказал он.
— Ваше Величество, — заметил Ширалас, — вы не козырным валетом побили.
— А ничего! — Объяснил Гуго. — Карте — место. Теперь мой ход. — Он посмотрел на карты и пошёл с бубновой дамы.
— Подмастили, Ваше Величество! — Обрадовался Ширалас, покрывая даму бубновым тузом. — Я вышел! Вам, Ваше Величество, приседать.
— Мухлюешь? — Нахмурился Гуго.
— Все честно. — Барон развёл руками.
— Одно жульё. Почему это, спрашивается, вы все время выигрываете? Вы что, умнее меня? Нет. Значит жульничаете. Ворчал король. — Ты, наверное, Ширалас, карту пометил? Жулик… Ну ладно. Карточный долг — долг чести. Эй, Курцлих! — Гуго задрал голову.
— Ку-ку, Ваше Величество! — Отозвался с дерева барон Курцлих.
— Слезай. Я опять проиграл.
Барон Курцлих спустился с дерева и подбежал к игрокам.
— Сколько, Ваше Величество?
— Какая, Суридэс, ставка на кону была? — Спросил Гуго.
— Двадцать раз вам приседать, Ваше Величество.
— Слышал, Курцлих? — Гуго потасовал замусоленную колоду. — Действуй.
Курцлих принялся отрабатывать карточный долг.
На двенадцатом приседании у Курцлиха подвернулась нога, и он плюхнулся на песок.
— Ты что? — Строго спросил Гуго. — Расселся здесь? Тебе ещё восемь раз приседать.
— Запомни, Курцлих. Заруби себе на носу: карточный долг — это долг чести… Пойду пока искупаюсь. — Он встал и пошёл к воде. На полпути король обернулся и добавил. — А на приседания играть больше не будем. Мне надоело. Будем на щелчки играть. — Гуго раскачался на тарзанке, — Ого го! — брякнулся в воду и поплыл.
Курцлих закончил приседать и залез обратно на дерево.
Хуан Суридэс подставил солнцу спину.
Барон Ширалас тронул Хуана Суридэса за плечо.
— А помнишь, Хуан, ты про девицу Беатрису Румпель рассказывал?
— Про какую ещё Румпель? — Недовольно буркнул граф.
— Ну как же. Ты рассказывал, как поехал к тётке в деревню и там на речке платье этой голой на палку надел.
— На палку? Что-то припоминаю…
— А потом ты ещё сказал ей, что ты знаменитый разбойник Фридрих.
— … Вспомнил.
— Я тебя давно хочу спросить, чем там у вас закончилось?
— Не заслоняй солнце… Чем-чем? Ясно чем.
— Погоди, я воронку получше в ухо вставлю.
— У, глухой черт. — Хуан Суридэс приподнялся и заорал в самую воронку.Трахнул я её, понял!? Не приставай ко мне! Загорать мешаешь!
— Ку-ку, Ваше Величество! — Отозвался с дерева Курцлих.
— Чего, дурак, орёшь?! — Рявкнул граф. — Его величество купаются. Но если ты соскучился — спускайся, я тебе щелчков надаю.
Курцлих притих.
— Эх…— Вздохнул барон Ширалас. — А у меня за всю жизнь кроме жены ни одной женщины не было… Эх…
И, видимо, не будет. Эх…
— Не плачь, Ширалас. У тебя жена нормальная вполне. У других теперь и такой нет.
Вернулся мокрый Гуго. Плюхнулся рядом на песок.
— Ну что, Ваше Величество, на щелчки играем? — Спросил Ширалас.
Гуго резко поднял голову.
— У меня созрел план. Труби, Ширалас, общий сбор.
Ширалас вытащил из уха воронку и продудел в неё:
— Ту-ту-ту, ту-ту-ту, ту-ту-ру-ту, ту-ру-ру!
Гуго Пятый сидел на деревянном троне возле костра, величественно поглядывая по сторонам.
Когда все, наконец, собрались, Гуго поднял руку и,выдержав паузу, заговорил:
— Я венценосный помазанник Гуго Пятый, плавая сегодня над нашим несчастным королевством, получил откровение. — Гуго со значением прикрыл глаза. — Теперь я знаю, что делать… Долгое время мы безуспешно пытались построить корабль… Но у нас ничего не получилось. Нам больше не нужно его строить! Потому что я знаю, где взять готовый.Гуго гордо осмотрел подданных. Он слез с трона и походил возле костра, похлопывая себя по ладони палкой. Подданные напряжённо следили за ним.
— Как вы знаете, — продолжал Гуго, — когда-то через наше королевство по реке Алпашмар проходил торговый путь. Это здорово раздражало моего папу Гуго Четвёртого Крестолова. Мой мудрый родитель повелел перекрыть речку Алпашмар плотиной, чтобы по ней никто не смел больше плавать.
Хорошо… Слушайте дальше. Теперь, когда плотина рухнула, неприятель захочет восстановить этот запрещённый путь через речку, по морю и далее опять по речке. — Гуго нарисовал палкой на песке круг, пересечённый насквозь прямой линией. — Круглое — море. А это — река Алпашмар. Ясно? Наша задача — дождаться первого торгового корабля и захватить его. Как видите — все просто. — Гуго отшвырнул палку. — Как раз недалеко отсюда в море впадает река Алпашмар. Мы устроим там засаду и будем ждать. Курцлих!
— Я, Ваше Величество.
— Будешь теперь с дерева смотреть на реку. Корабль пропустишь — голову сниму. Фельдмаршал
Финкаль отвечает за засаду.
— Есть, Ваше Величество! — Вскочил Финкаль.
— Захватив корабль, — продолжал Гуго, — мы сможем контролировать все побережье, чтобы неприятель не строил по берегам курорты. И всю водную поверхность тоже будем контролировать. Располагая флотом, мы сможем вступить в войну с нашим злейшим врагом
Полудоклом. Мы разобьём его на голову! Клавдия будет моей!
— Ура! Ура! — Зашумели подданные. — Ура! Клав-ди-я-бу-дет-ва-ша! Клав-ди-я-клав-ди-я-клав ди-я! Ура!..
Душевный подъем, вызванный превосходной речью Гуго 5-го, прошёл и жизнь потекла своим чередом.
Который месяц Курцлих сидел на дереве и смотрел на реку, а корабль все не появлялся.
У Гуго 5-го выросла длиннющая борода.
Граф Хуан Суридэс сшил себе костюм из козлиной шкуры.
А барон Ширалас поменял воронку на козий рог. Рог оказался куда как удобнее воронки. Через него и слышно было лучше и дудел он громче.
Фельдмаошал Финкаль выкопал вдоль реки окопы. Он сидел там в засаде.
Однажды Хуан Суридэс, соскучившись по женщине, подстерёг в кустах Анну Ширалас, когда та шла на море стирать бельё. Он подкрался к ней сзади и, обняв за талию, напомнил:
— Я знаменитый разбойник Фридрих пришёл навестить мою красавицу. Ты все ещё любишь меня,
Анна?
Баронесса попыталась высвободиться.
— Пустите меня. — Сердито сказала она.
— А вот и не пущу. Моя богиня сердится на меня? За что же она на меня сердится?
— Пустите же. Нас могут увидеть. И вообще… Я не хочу с вами теперь разговаривать.
— Это почему же? — Хуан Суридэс погладил баронессу по ноге.
— Потому что вы — лгун и мерзавец.
— Чем же я заслужил такие эпитеты? Помнится, не так давно, вы называли меня стройным и мускулистым.
— Это не мешает вам быть лгуном и мерзавцем. Во-первых, вы мне солгали про смерть моего мужа, а во вторых, сбежали, когда получили то, что хотели.
— Как вы можете так говорить? — Хуан Суридэс расстегнул пуговицу на кофточке баронессы. — Во первых, про мужа я нарочно вам сказал, чтобы сделать потом приятный сюрприз. Вы же ведь обрадовались, когда увидели его живым и невредимым? А во-вторых, я вовсе не убежал, получив, как вы считаете, то, что хотел, а побежал за подмогой, чтобы освободить вас из лап полоумного
Ибрагима.
— Больно складно у вас все получается. Я вам не верю.
— И зря не верите. — Хуан Суридэс попытался снять с баронессы кофточку.Я бы на вашем месте мне верил. На вашем-то незавидном месте.
— Почему это незавидном? — Баронесса стянула кофточку у подбородка.
— А потому и незавидном, что если я расскажу Шираласу и про принца Корнакеса, и про Ибрагима и про все такое? Как думаете — понравится ему?
Анна Ширалас перестала сопротивляться. Хуан Суридэс отнёс её в кусты и сделал это самое.
Баронесса лежала на спине, молчала и думала о пропавшем Ибрагиме Линкольне.
Могильный холмик подровняли лопатами и воткнули в него деревянный крест. Барон Ширалас и граф Хуан Суридэс повесили на крест еловый венок, перевитый лентой с надписью «БАРОНУ ГУСТАВУ ФОН КУРЦЛИХУ ОТ КОРОЛЯ И ЕГО ПРИДВОРНЫХ».
Король Гуго Пятый облокотился на палку:
— Сегодня мы провожаем в последний путь нашего испытанного боевого товарища барона Густава фон
Курцлиха. Барон Курцлих умер завидной смертью, он умер на посту…Да…На бовом, значит, посту… Любой из нас, как раз, был бы счастлив умереть такой почётной смертью. То есть, барон
Курцлих был прекрасным человеком, прекрасным и добросовестным исполнителем… М-да… Он провёл гигантскую работу по переписи населения и взыскания последнего, по-моему, подорожного налога…
Вот ведь как… Все помнят, как в день наводнения барон Курцлих до самого конца не покидал своего места, перебираясь с этажа на этаж… Это само собой… Он до последнего противостоял катастрофе, сидя на крыше канцелярии и держась двумя руками за трубу… Потом он поплыл… М да… Все помнят, что это именно Курцлих после катастрофы водрузил государственный флаг над лагерем… — Гуго посмотрел вверх на флаг. — Выцвел маленько…Да… Вот это я как раз хотел сказать… И ещё вот это… Все помнят с каким рвением он выполнял своё последнее задание. Он сидел на дереве, пока по несчастью, знаете ли, не упал оттуда и не разбился насмерть… Вот так… Ещё… Спи, значит, спокойно, Густав. Клянусь, что мы за тебя отомстим. Знай, что ты умер не напрасно. Клянёмся перед твоей могилой, что мы не позволим кому попало строить курорты на нашей земле. Клянёмся, что мы отомстим Полудоклу… И Клавдия будет моя… Пусть земля тебе будет пухом! Салют!
Фельдмаршал Финкаль трижды выстрелил из ружья.
В этот же день после обеда барон Ширалас объявил:
— Его Величество, король Гуго приказали никому не расходиться. Общий сбор. — Ширалас вытащил рог. — Ту-ту-ту, ту-ту-ту, ту-ту-ру-ту, ту-ру-ру!
Гуго доел уху, передал пустую тарелку Казимиру Усфандопуло и вытерся салфеткой.
— Курцлиха больше нет. — сказал он. — И на дереве никто не сидит… На место Курцлиха назначается граф Хуан Суридэс. К исполнению приступить немедленно.
— Ваше Величество, — вскочил взволнованный Суридэс, — меня на этот пост назначать никак нельзя! Я обязательно упаду. А я здесь нужнее. Пускай Усфандопуло лезет или вон Ганс Рабибулин.
— Рабибулин, как ты знаешь, рыбу ловит. А Усфандопуло уху варит, как никто. Ты самый подходящий. Шагом марш на дерево!
Хуан Суридэс вздохнул.
Гуго слез с трона, подошёл к костру, поворошил палкой угли.
— Я вот чего считаю. — Задумчиво произнёс он. — Когда страну возродим, то в первую очередь нужно
Курцлиху на могиле установить памятник. Памятник я вижу такой — на огромном мраморном дереве сидит барон Курцлих из базальта и делает рукой вот так. — Гуго приложил ладонь ко лбу. — Как будто он на реку смотрит. Как вам, господа? Красиво, по-моему.
Хуан Суридэс ёрзал на суку, стараясь устроиться поудобнее. Наконец, он кое-как устроился, прислонившись спиной к стволу и тоскливо поглядел вниз. Как всегда после обеда все высыпали на пляж. Кто-то купался, кто-то удил рыбу, кто-то играл на берегу в карты.
"Все развлекаются, — думал он, — а я на дереве. И каждый день теперь так… Пока не упадёшь… Разве жизнь это… Уж лучше сразу… Брошусь вниз, он тогда пожалеет, что меня сюда отправил. Скажет -
Хуан Суридэс умер завидной смертью, на боевом посту. Суридэс посмотрел на землю. У него закружилась голова. Граф обхватил руками ствол. — Жалко, понимаешь, себя… Сволочь Курцлих… Не сиделось ему… А теперь за него кукуй…"
— Эй, Суридэс, — к дереву подошёл Ганс Рабибулин с удочкой наперевес,как устроился? Не плывёт ли корабль?.. Ты отсюда на орла смахиваешь!
— Уйди! — Хуан Суридэс сорвал с дерева шишку и кинул в Рабибулина. Тот увернулся. — Пошёл в жопу!
— Что, обидно? — Невозмутимо спросил Рабибулин. — Я тебя понимаю. Не повезло. Мы купаемся, с тарзанки прыгаем, а тебе там сидеть и сидеть. Не повезло, так не повезло.
— Пошёл в жопу!
— Зря ты так, честное слово. — Рабибулин свернул самокрутку. — Я к тебе по-хорошему. А ты мне — такие слова, честное слово. К людям надо по-хорошему относиться. Слышишь?
Суридэс свесился с ветки и закричал:
— Убирайся отсюда, урод! Пошёл ты в жопу по-хорошему, пока я не слез и тебе, козлу, почки не отбил!
Рабибулин пожал плечами, положил удочку на плечо и ушёл.
Вытащив из кармана складной ножик, Суридэс почистил под ногтями. Потом немножко посидел, подумал и вырезал на стволе «Х.С.»Потом ещё немного подумал и вырезал рядом «А.Ш. — проститутка». Настроение улучшилось. Суридэс обвёл последнюю надпись в рамку и вырезал сбоку
«РАБИБУЛИН — ГОВНО». Граф отломал ветку и принялся её обстругивать. Обстругав ветку, он посмотрел наверх. Прямо над собой Суридэс заметил дупло.
"В дупле, в принципе, могут оказаться яйца. Их туда откладывают птицы. — Граф полез посмотреть. Он засунул руку в дупло, вытащил связку сухой воблы. — Все, что от Курцлиха осталось.
— Догадался граф. — Курцлих воблы мне оставил."Хуан Суридэс спустился на ветку есть воблу.
От солёного ему захотелось пить. Хуан Суридэс слез с дерева и пошёл к источнику.
У источника Казимир Усфандопуло мыл котелок.
— Привет, Суридэс. — Поздоровался Усфандопуло. — Ты чего не на дереве?
— А ты чего не в тюрьме? — Огрызнулся Хуан Суридэс. — Ты зачем тут котелок моешь, дурак? Сюда люди пить приходят.
— Да я начал на пляже мыть, а туда люди купаться приходят. Меня с пляжа прогнали. Говорят, им противно в жирной воде купаться.
— А мне противно жирную воду пи-и-ить! — Суридэс схватил Усфандопуло за ухо, оттащил от источника и дал пинка. — Пш-шол отсюда!
— Больно же! — Усфандопуло потёр вздувшееся ухо. — Я Гуго пожалуюсь.
Суридэс выхватил из источника недомытый котелок и швырнул в Усфандопуло.
Усфандопуло скрылся.
Суридэс, нагнувшись к воде, вдоволь напился.
Сзади послышались шаги. Он поднял голову и повернул её.
К источнику приближалась Анна Ширалас с кувшином на плече.
Хуан Суридэс улыбнулся.
Баронесса остановилась.
— А ты почему не на дереве? — Спросила она.
— Далось вам всем это дерево! — С досадой сказал Хуан Суридэс. — Как будто сговорились… Меня
Гуго на дерево временно посадил. А теперь у меня новое назначение — охранять от неприятеля источник. Чтобы воду не отравили. А также взимать с подданных водный налог.
— Да ну?.. — Удивилась Анна. — Это сколько же ты берёшь?
— Вообще, порядочно. Но с тобой, по старому знакомству, можем договориться. — Суридэс подмигнул.
— Я ухожу! — Анна развернулась. Но не успела она ступить и шага, как Суридэс её настиг.
— Ну чего ты ломаешься, как в первый раз? Мы же с тобой не чужие. Анна, пойдём в кусты.
— Пусти меня, ты мне не люб.
— А кто ж тебе люб? Не Ибрагим ли часом?
— А если и Ибрагим. У него, по крайней мере, получше это самое получается.
— Что ты говоришь? — Возмутился Суридэс. — Ты мне не смей такое говорить! Я — первый мужчина в
Замбрии!
— Уж не знаю для кого ты первый, а по-моему ничего особенного.
Граф растерялся и выпустил баронессу из рук. Ещё ни одна женщина ему такого не говорила.
В это время из кустов вышли король Гуго 5-ый и Казимир Усфандопуло с котелком.
— Ты что тут делаешь? — Строго спросил Гуго. — Ты почему не на дереве? Я тебя сейчас пристрелю, как
Гунехиса! — Король потянулся за пистолетом. — Разболтался совсем, да?! Королевское слово тебе не указ?! Убью, сволочь! — Он выстрелил в землю.
Хуан Суридэс побледнел.
— А я тут причём? — Дрожащим голосом сказал он. — Я разве виноват, что Курцлих, вместо того, чтобы за рекой следить, полное дупло воблой набил. Я от голода съел одну и пить захотел.
— Что ты про Курцлиха сказал? Курцлих — это наш национальный герой! Я никому не позволю пятнать его светлую память!
— Ваше Величество, — поддакнул Усфандопуло. — А он ещё и меня за ухо хватал…
— Ты погоди. — Отмахнулся Гуго. — А ты чего, Анна, — обратился он к Анне, — тебя он тоже за ухо хватал?
— Да нет, — Анна ухмыльнулась. — До ушей не дошло.
Хуан Суридэс напрягся.
— И нечего тогда тут стоять. А ты, Суридэс, — марш на дерево! Ещё раз слезешь — пеняй на себя! Ты меня знаешь.
Хуан Суридэс сидел на дереве и думал: «Ах, какая ты стерва, Анна. Значит, так…Ладно… Я тебя опозорю!»Граф яростно потряс дерево. С дерева посыпались шишки.
— Эй, ты чего кидаешься? — Внизу остановился фельдмаршал Финкаль. — Не хулигань.
— Салют, Финкаль. — Суридэс свесил ноги. — Куда идёшь?
— А пить иду. Пить хочу.
— Иди-иди попей. Там Усфандопуло котелок моет. Говно такое…
— Ну? — Удивился Финкаль. — А где же людям пить?
— Тут разве об людях думают? Смотри, куда меня загнали.
— Да, — согласился фельдмаршал.
— Хочешь, эпиграмму расскажу? Сам сочинил.
— Давай, расскажи.
— Рабибулин — дурачок,
Поймал себя за жопу на крючок!
Финкаль заржал.
— Хочешь ещё? — Приободрился Хуан Суридэс.
— Ага, — фельдмаршал закивал головой.
— Провалился кто сортир?
Усфандопул Казимир!
— Складно! Живот надорвёшь!
— Слушай ещё… Загадка!
Всегда и всем мужчинам даст
Баронесса…
— Ширалас! — Отгадал Финкаль. — Вот это да! Очень остроумно! Изобрази ещё что-нибудь!
— Але-оп! — Суридэс крутнулся вокруг ветки, на которой сидел. — Пока все. Держи, Финкаль, воблу.
— Благодарствуем. — Финкаль поднял воблу с земли и пошёл к источнику.
Встал на ветку, Хуан Суридэс оправился с дерева.
— Дождик, дождик, лей,
Чтобы был длинней!
— Суридэс! — Донёсся с пляжа властный голос Гуго. — Я проиграл двадцать щелчков! Спускайся к нам.
Хуан Суридэс весь сморщился и стукнул рукой по ветке. Упала шишка.
Из кустов вышел улыбающийся Финкаль.
— …баронесса Ширалас, баронесса Ширалас…— Бормотал он и потирал руки.
Казимир Усфандопуло пристраивал над костром котелок.
Ганс Рабибулин накладывал червяков в банку.
Анна Ширалас развешивала на верёвке бельё.
В загоне хрюкали свиньи и блеяли козы.
Тяжело вздохнув, Хуан Суридэс начал спускаться с дерева. Он опустил ногу веткой ниже, обхватил руками ствол и повернулся. По реке, по самой её середине, плыл прекрасный, великолепный корабль! Попутный ветер надувал его белоснежные паруса. На борту блестела начищенная надпись «СЧАСТЛИВАЯ ФЕОКАСТА».
— Вижу! Вижу! — Заорал Хуан Суридэс. — Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку, Ваше Величество! Корабль!
Корабль едет! Ку-ку-ку-ку-ку!
Финкаль подпрыгнул и побежал в засаду.
Усфандопуло схватил горящую головешку и кинулся к берегу реки — поджигать сигнальный костёр.
Ганс Рабибулин привязал к концу удочки рубашку и побежал вслед за Усфандопуло. Добежав до берега, он вылез на видное место и стал размахивать удочкой, изображая сигнал бедствия.
Последними с пистолетами в руках бежали Гуго и Ширалас.
На палубе фрегата загорала в шезлонге великая княгиня Хурдоба Брузилопотамская. У штурвала стоял капитан Авраам Эванс.
Хурдоба поправила шляпку.
— Расскажите что-нибудь, Эванс. — Попросила она.
Эванс вытащил изо рта трубку.
— Идём мы, значит, по морю. Смотрим — по правому борту бутылка плавает…
— Это я уже слышала. — Перебила княгиня.
— Это другая история. Смотрим — по правому борту бутылка плавает. Я приказываю: «Справа по борту — бутылка!»..
— Я же вам говорю — это я уже слышала.
— Хорошо. — Согласился капитан. — Тогда вот. Идём мы как-то по морю. Вдруг смотрим — кит фонтаны пускает. Мы его загарпунили, живот ему разрезали, а у него в животе — целый носорог.
— Врёте? — Княгиня наморщила носик.
— Не вру.
— Как это кит его с рогом проглотил?
— Кит все глотает, что у него на пути.
— Ну и как этот несчастный носорог у него на пути оказался?
— Как обычно. Носорог пошёл купаться, залез в воду, а там — кит.
Княгиня взяла со столика яблоко, откусила маленький кусочек.
— Ну расскажите ещё что-нибудь.
Эванс выпустил клуб дыма.
— Идём мы по морю в тропиках. Вышел я из каюты, смотрю — по палубе слон ходит, хоботом качает.
Подошёл я поближе — слона нет. Отошёл обратно — снова слон. Подошёл поближе — слон пропал.
Отошёл — слон появился.
— Ну и что это было?
— Естественно, мираж.
— Как это?
— Явление преломления воздушных слоёв. Вроде, понимаете ли, фокуса.
— Так я не поняла — был слон или нет?
— Никакого слона не было.
Хурдоба зевнула.
— Капитан, дайте что ли бинокль, я в него посмотрю.
— Бакланы раскаркались. К дождю. — Эванс подал княгине бинокль.
Княгиня поглядела в бинокль на небо.
— Небо, как будто, чистое.
— Моряки в небо не верят.
— Ну-ну. — Хурдоба навела окуляры на берег. — Места у нас какие живописные. Я тут купальни хотела устроить… Ой, смотрите, что это за дымок впереди?!
— Где?
— Да вон же, вон!
— Разрешите, я в бинокль погляжу… Вижу… Похоже кто-то бедствие терпит… Обычно, терпящие бедствие сигналят дымом… Точно… Вон кто-то белым флагом машет… Будем, ваша светлость, помощь оказывать или дальше поедем?
— Ой, как интересно! — Оживилась княгиня. — Конечно, будем оказывать! Не помогать ближнему — это не благородно.
Бросили якорь. Спустили шлюпку. В шлюпку сели капитан Эванс, княгиня Хурдоба
Брузилопотамская и два матроса на весла.
Пока гребли к берегу, княгиня то и дело нетерпеливо вставала и глядела вперёд. Наконец шлюпка уткнулась носом в прибрежный камыш.
Капитан вылез из лодки, подставил княгине спину. Хурдоба залезла и Эванс доставил её на берег.
На берегу Ганс Рабибулин отчаянно махал флагом.
— Боже мой! — Княгиня всплеснула руками. — Рабибулин, вы ли это?!
Рабибулин узнал княгиню и перестал махать.
— Это я. — Ответил он. — Добрый день, ваша светлость.
— Ты, выходит, жив остался!.. Что у тебя стряслось?
— Случилась беда, ваша светлость. — Рабибулин набрал воздуха. — Его величество, короля Гуго Пятого, придавило в лесу корабельной сосной, честное слово. Я, естественно, один поднять с него сосну не в силах.
— Что же, и Гуго — живой?! — Воскликнула Хурдоба, схватившись за щеки.
— Живой, ваша светлость. Да только если мы не поторопимся — недолго ему жить.
— Так побежим же скорее к нему!
— Нет, ваша светлость. Нам в таком составе дерево не одолеть. Чтобы этакую сосну приподнять, всю команду привлечь необходимо.
Стало привычным, что ежедневно Гуго устраивал общий сбор, где говорил о том, что страну он возродит, что не допустит никаких курортов, что необходимо построить флот и что Клавдия будет его.
Придворные почтительно слушали короля, хлопали в ладоши и шли на пляж.
На пляже Гуго Пятый занимал лучшее место, проводя время за картами с Хуаном Суридэсом и
Отто Шираласом. Играли обычно на приседания.
Лагерь, на всякий случай, обнесли двумя рядами плетня, между которыми расхаживали часовые.
На дереве, где барон Курцлих наблюдал окрестности, спилили лишние ветки и сожгли.
Вокруг костра положили брёвен, чтобы было на чем сидеть во время еды. Там же сколотили деревянный трон для его величества. Хуан Суридэс раскрасил трон в цвета королевского флага. Трон получился нарядный.
Замбрийцы изловили в лесу несколько диких свиней и коз, и построили для них просторный загон.
Каждое утро король пил парное козье молоко, а по мере надобности закалывали свинью.
В один из дней король Гуго, как обычно, сидел на пляже и играл в карты на приседания.
— А вот козырная семёрка вас не устроит, Ваше Величество? — Хуан Суридэс бросил последнюю карту и улыбнулся. — Я вышел.
— Ну и пройдоха ты, Суридэс! А мы твою козырную семерочку валетом убьём. — Король накрыл семёрку валетом и быстро перевернул карты. — Бито. — Сказал он.
— Ваше Величество, — заметил Ширалас, — вы не козырным валетом побили.
— А ничего! — Объяснил Гуго. — Карте — место. Теперь мой ход. — Он посмотрел на карты и пошёл с бубновой дамы.
— Подмастили, Ваше Величество! — Обрадовался Ширалас, покрывая даму бубновым тузом. — Я вышел! Вам, Ваше Величество, приседать.
— Мухлюешь? — Нахмурился Гуго.
— Все честно. — Барон развёл руками.
— Одно жульё. Почему это, спрашивается, вы все время выигрываете? Вы что, умнее меня? Нет. Значит жульничаете. Ворчал король. — Ты, наверное, Ширалас, карту пометил? Жулик… Ну ладно. Карточный долг — долг чести. Эй, Курцлих! — Гуго задрал голову.
— Ку-ку, Ваше Величество! — Отозвался с дерева барон Курцлих.
— Слезай. Я опять проиграл.
Барон Курцлих спустился с дерева и подбежал к игрокам.
— Сколько, Ваше Величество?
— Какая, Суридэс, ставка на кону была? — Спросил Гуго.
— Двадцать раз вам приседать, Ваше Величество.
— Слышал, Курцлих? — Гуго потасовал замусоленную колоду. — Действуй.
Курцлих принялся отрабатывать карточный долг.
На двенадцатом приседании у Курцлиха подвернулась нога, и он плюхнулся на песок.
— Ты что? — Строго спросил Гуго. — Расселся здесь? Тебе ещё восемь раз приседать.
— Запомни, Курцлих. Заруби себе на носу: карточный долг — это долг чести… Пойду пока искупаюсь. — Он встал и пошёл к воде. На полпути король обернулся и добавил. — А на приседания играть больше не будем. Мне надоело. Будем на щелчки играть. — Гуго раскачался на тарзанке, — Ого го! — брякнулся в воду и поплыл.
Курцлих закончил приседать и залез обратно на дерево.
Хуан Суридэс подставил солнцу спину.
Барон Ширалас тронул Хуана Суридэса за плечо.
— А помнишь, Хуан, ты про девицу Беатрису Румпель рассказывал?
— Про какую ещё Румпель? — Недовольно буркнул граф.
— Ну как же. Ты рассказывал, как поехал к тётке в деревню и там на речке платье этой голой на палку надел.
— На палку? Что-то припоминаю…
— А потом ты ещё сказал ей, что ты знаменитый разбойник Фридрих.
— … Вспомнил.
— Я тебя давно хочу спросить, чем там у вас закончилось?
— Не заслоняй солнце… Чем-чем? Ясно чем.
— Погоди, я воронку получше в ухо вставлю.
— У, глухой черт. — Хуан Суридэс приподнялся и заорал в самую воронку.Трахнул я её, понял!? Не приставай ко мне! Загорать мешаешь!
— Ку-ку, Ваше Величество! — Отозвался с дерева Курцлих.
— Чего, дурак, орёшь?! — Рявкнул граф. — Его величество купаются. Но если ты соскучился — спускайся, я тебе щелчков надаю.
Курцлих притих.
— Эх…— Вздохнул барон Ширалас. — А у меня за всю жизнь кроме жены ни одной женщины не было… Эх…
И, видимо, не будет. Эх…
— Не плачь, Ширалас. У тебя жена нормальная вполне. У других теперь и такой нет.
Вернулся мокрый Гуго. Плюхнулся рядом на песок.
— Ну что, Ваше Величество, на щелчки играем? — Спросил Ширалас.
Гуго резко поднял голову.
— У меня созрел план. Труби, Ширалас, общий сбор.
Ширалас вытащил из уха воронку и продудел в неё:
— Ту-ту-ту, ту-ту-ту, ту-ту-ру-ту, ту-ру-ру!
Гуго Пятый сидел на деревянном троне возле костра, величественно поглядывая по сторонам.
Когда все, наконец, собрались, Гуго поднял руку и,выдержав паузу, заговорил:
— Я венценосный помазанник Гуго Пятый, плавая сегодня над нашим несчастным королевством, получил откровение. — Гуго со значением прикрыл глаза. — Теперь я знаю, что делать… Долгое время мы безуспешно пытались построить корабль… Но у нас ничего не получилось. Нам больше не нужно его строить! Потому что я знаю, где взять готовый.Гуго гордо осмотрел подданных. Он слез с трона и походил возле костра, похлопывая себя по ладони палкой. Подданные напряжённо следили за ним.
— Как вы знаете, — продолжал Гуго, — когда-то через наше королевство по реке Алпашмар проходил торговый путь. Это здорово раздражало моего папу Гуго Четвёртого Крестолова. Мой мудрый родитель повелел перекрыть речку Алпашмар плотиной, чтобы по ней никто не смел больше плавать.
Хорошо… Слушайте дальше. Теперь, когда плотина рухнула, неприятель захочет восстановить этот запрещённый путь через речку, по морю и далее опять по речке. — Гуго нарисовал палкой на песке круг, пересечённый насквозь прямой линией. — Круглое — море. А это — река Алпашмар. Ясно? Наша задача — дождаться первого торгового корабля и захватить его. Как видите — все просто. — Гуго отшвырнул палку. — Как раз недалеко отсюда в море впадает река Алпашмар. Мы устроим там засаду и будем ждать. Курцлих!
— Я, Ваше Величество.
— Будешь теперь с дерева смотреть на реку. Корабль пропустишь — голову сниму. Фельдмаршал
Финкаль отвечает за засаду.
— Есть, Ваше Величество! — Вскочил Финкаль.
— Захватив корабль, — продолжал Гуго, — мы сможем контролировать все побережье, чтобы неприятель не строил по берегам курорты. И всю водную поверхность тоже будем контролировать. Располагая флотом, мы сможем вступить в войну с нашим злейшим врагом
Полудоклом. Мы разобьём его на голову! Клавдия будет моей!
— Ура! Ура! — Зашумели подданные. — Ура! Клав-ди-я-бу-дет-ва-ша! Клав-ди-я-клав-ди-я-клав ди-я! Ура!..
Душевный подъем, вызванный превосходной речью Гуго 5-го, прошёл и жизнь потекла своим чередом.
Который месяц Курцлих сидел на дереве и смотрел на реку, а корабль все не появлялся.
У Гуго 5-го выросла длиннющая борода.
Граф Хуан Суридэс сшил себе костюм из козлиной шкуры.
А барон Ширалас поменял воронку на козий рог. Рог оказался куда как удобнее воронки. Через него и слышно было лучше и дудел он громче.
Фельдмаошал Финкаль выкопал вдоль реки окопы. Он сидел там в засаде.
Однажды Хуан Суридэс, соскучившись по женщине, подстерёг в кустах Анну Ширалас, когда та шла на море стирать бельё. Он подкрался к ней сзади и, обняв за талию, напомнил:
— Я знаменитый разбойник Фридрих пришёл навестить мою красавицу. Ты все ещё любишь меня,
Анна?
Баронесса попыталась высвободиться.
— Пустите меня. — Сердито сказала она.
— А вот и не пущу. Моя богиня сердится на меня? За что же она на меня сердится?
— Пустите же. Нас могут увидеть. И вообще… Я не хочу с вами теперь разговаривать.
— Это почему же? — Хуан Суридэс погладил баронессу по ноге.
— Потому что вы — лгун и мерзавец.
— Чем же я заслужил такие эпитеты? Помнится, не так давно, вы называли меня стройным и мускулистым.
— Это не мешает вам быть лгуном и мерзавцем. Во-первых, вы мне солгали про смерть моего мужа, а во вторых, сбежали, когда получили то, что хотели.
— Как вы можете так говорить? — Хуан Суридэс расстегнул пуговицу на кофточке баронессы. — Во первых, про мужа я нарочно вам сказал, чтобы сделать потом приятный сюрприз. Вы же ведь обрадовались, когда увидели его живым и невредимым? А во-вторых, я вовсе не убежал, получив, как вы считаете, то, что хотел, а побежал за подмогой, чтобы освободить вас из лап полоумного
Ибрагима.
— Больно складно у вас все получается. Я вам не верю.
— И зря не верите. — Хуан Суридэс попытался снять с баронессы кофточку.Я бы на вашем месте мне верил. На вашем-то незавидном месте.
— Почему это незавидном? — Баронесса стянула кофточку у подбородка.
— А потому и незавидном, что если я расскажу Шираласу и про принца Корнакеса, и про Ибрагима и про все такое? Как думаете — понравится ему?
Анна Ширалас перестала сопротивляться. Хуан Суридэс отнёс её в кусты и сделал это самое.
Баронесса лежала на спине, молчала и думала о пропавшем Ибрагиме Линкольне.
Могильный холмик подровняли лопатами и воткнули в него деревянный крест. Барон Ширалас и граф Хуан Суридэс повесили на крест еловый венок, перевитый лентой с надписью «БАРОНУ ГУСТАВУ ФОН КУРЦЛИХУ ОТ КОРОЛЯ И ЕГО ПРИДВОРНЫХ».
Король Гуго Пятый облокотился на палку:
— Сегодня мы провожаем в последний путь нашего испытанного боевого товарища барона Густава фон
Курцлиха. Барон Курцлих умер завидной смертью, он умер на посту…Да…На бовом, значит, посту… Любой из нас, как раз, был бы счастлив умереть такой почётной смертью. То есть, барон
Курцлих был прекрасным человеком, прекрасным и добросовестным исполнителем… М-да… Он провёл гигантскую работу по переписи населения и взыскания последнего, по-моему, подорожного налога…
Вот ведь как… Все помнят, как в день наводнения барон Курцлих до самого конца не покидал своего места, перебираясь с этажа на этаж… Это само собой… Он до последнего противостоял катастрофе, сидя на крыше канцелярии и держась двумя руками за трубу… Потом он поплыл… М да… Все помнят, что это именно Курцлих после катастрофы водрузил государственный флаг над лагерем… — Гуго посмотрел вверх на флаг. — Выцвел маленько…Да… Вот это я как раз хотел сказать… И ещё вот это… Все помнят с каким рвением он выполнял своё последнее задание. Он сидел на дереве, пока по несчастью, знаете ли, не упал оттуда и не разбился насмерть… Вот так… Ещё… Спи, значит, спокойно, Густав. Клянусь, что мы за тебя отомстим. Знай, что ты умер не напрасно. Клянёмся перед твоей могилой, что мы не позволим кому попало строить курорты на нашей земле. Клянёмся, что мы отомстим Полудоклу… И Клавдия будет моя… Пусть земля тебе будет пухом! Салют!
Фельдмаршал Финкаль трижды выстрелил из ружья.
В этот же день после обеда барон Ширалас объявил:
— Его Величество, король Гуго приказали никому не расходиться. Общий сбор. — Ширалас вытащил рог. — Ту-ту-ту, ту-ту-ту, ту-ту-ру-ту, ту-ру-ру!
Гуго доел уху, передал пустую тарелку Казимиру Усфандопуло и вытерся салфеткой.
— Курцлиха больше нет. — сказал он. — И на дереве никто не сидит… На место Курцлиха назначается граф Хуан Суридэс. К исполнению приступить немедленно.
— Ваше Величество, — вскочил взволнованный Суридэс, — меня на этот пост назначать никак нельзя! Я обязательно упаду. А я здесь нужнее. Пускай Усфандопуло лезет или вон Ганс Рабибулин.
— Рабибулин, как ты знаешь, рыбу ловит. А Усфандопуло уху варит, как никто. Ты самый подходящий. Шагом марш на дерево!
Хуан Суридэс вздохнул.
Гуго слез с трона, подошёл к костру, поворошил палкой угли.
— Я вот чего считаю. — Задумчиво произнёс он. — Когда страну возродим, то в первую очередь нужно
Курцлиху на могиле установить памятник. Памятник я вижу такой — на огромном мраморном дереве сидит барон Курцлих из базальта и делает рукой вот так. — Гуго приложил ладонь ко лбу. — Как будто он на реку смотрит. Как вам, господа? Красиво, по-моему.
Хуан Суридэс ёрзал на суку, стараясь устроиться поудобнее. Наконец, он кое-как устроился, прислонившись спиной к стволу и тоскливо поглядел вниз. Как всегда после обеда все высыпали на пляж. Кто-то купался, кто-то удил рыбу, кто-то играл на берегу в карты.
"Все развлекаются, — думал он, — а я на дереве. И каждый день теперь так… Пока не упадёшь… Разве жизнь это… Уж лучше сразу… Брошусь вниз, он тогда пожалеет, что меня сюда отправил. Скажет -
Хуан Суридэс умер завидной смертью, на боевом посту. Суридэс посмотрел на землю. У него закружилась голова. Граф обхватил руками ствол. — Жалко, понимаешь, себя… Сволочь Курцлих… Не сиделось ему… А теперь за него кукуй…"
— Эй, Суридэс, — к дереву подошёл Ганс Рабибулин с удочкой наперевес,как устроился? Не плывёт ли корабль?.. Ты отсюда на орла смахиваешь!
— Уйди! — Хуан Суридэс сорвал с дерева шишку и кинул в Рабибулина. Тот увернулся. — Пошёл в жопу!
— Что, обидно? — Невозмутимо спросил Рабибулин. — Я тебя понимаю. Не повезло. Мы купаемся, с тарзанки прыгаем, а тебе там сидеть и сидеть. Не повезло, так не повезло.
— Пошёл в жопу!
— Зря ты так, честное слово. — Рабибулин свернул самокрутку. — Я к тебе по-хорошему. А ты мне — такие слова, честное слово. К людям надо по-хорошему относиться. Слышишь?
Суридэс свесился с ветки и закричал:
— Убирайся отсюда, урод! Пошёл ты в жопу по-хорошему, пока я не слез и тебе, козлу, почки не отбил!
Рабибулин пожал плечами, положил удочку на плечо и ушёл.
Вытащив из кармана складной ножик, Суридэс почистил под ногтями. Потом немножко посидел, подумал и вырезал на стволе «Х.С.»Потом ещё немного подумал и вырезал рядом «А.Ш. — проститутка». Настроение улучшилось. Суридэс обвёл последнюю надпись в рамку и вырезал сбоку
«РАБИБУЛИН — ГОВНО». Граф отломал ветку и принялся её обстругивать. Обстругав ветку, он посмотрел наверх. Прямо над собой Суридэс заметил дупло.
"В дупле, в принципе, могут оказаться яйца. Их туда откладывают птицы. — Граф полез посмотреть. Он засунул руку в дупло, вытащил связку сухой воблы. — Все, что от Курцлиха осталось.
— Догадался граф. — Курцлих воблы мне оставил."Хуан Суридэс спустился на ветку есть воблу.
От солёного ему захотелось пить. Хуан Суридэс слез с дерева и пошёл к источнику.
У источника Казимир Усфандопуло мыл котелок.
— Привет, Суридэс. — Поздоровался Усфандопуло. — Ты чего не на дереве?
— А ты чего не в тюрьме? — Огрызнулся Хуан Суридэс. — Ты зачем тут котелок моешь, дурак? Сюда люди пить приходят.
— Да я начал на пляже мыть, а туда люди купаться приходят. Меня с пляжа прогнали. Говорят, им противно в жирной воде купаться.
— А мне противно жирную воду пи-и-ить! — Суридэс схватил Усфандопуло за ухо, оттащил от источника и дал пинка. — Пш-шол отсюда!
— Больно же! — Усфандопуло потёр вздувшееся ухо. — Я Гуго пожалуюсь.
Суридэс выхватил из источника недомытый котелок и швырнул в Усфандопуло.
Усфандопуло скрылся.
Суридэс, нагнувшись к воде, вдоволь напился.
Сзади послышались шаги. Он поднял голову и повернул её.
К источнику приближалась Анна Ширалас с кувшином на плече.
Хуан Суридэс улыбнулся.
Баронесса остановилась.
— А ты почему не на дереве? — Спросила она.
— Далось вам всем это дерево! — С досадой сказал Хуан Суридэс. — Как будто сговорились… Меня
Гуго на дерево временно посадил. А теперь у меня новое назначение — охранять от неприятеля источник. Чтобы воду не отравили. А также взимать с подданных водный налог.
— Да ну?.. — Удивилась Анна. — Это сколько же ты берёшь?
— Вообще, порядочно. Но с тобой, по старому знакомству, можем договориться. — Суридэс подмигнул.
— Я ухожу! — Анна развернулась. Но не успела она ступить и шага, как Суридэс её настиг.
— Ну чего ты ломаешься, как в первый раз? Мы же с тобой не чужие. Анна, пойдём в кусты.
— Пусти меня, ты мне не люб.
— А кто ж тебе люб? Не Ибрагим ли часом?
— А если и Ибрагим. У него, по крайней мере, получше это самое получается.
— Что ты говоришь? — Возмутился Суридэс. — Ты мне не смей такое говорить! Я — первый мужчина в
Замбрии!
— Уж не знаю для кого ты первый, а по-моему ничего особенного.
Граф растерялся и выпустил баронессу из рук. Ещё ни одна женщина ему такого не говорила.
В это время из кустов вышли король Гуго 5-ый и Казимир Усфандопуло с котелком.
— Ты что тут делаешь? — Строго спросил Гуго. — Ты почему не на дереве? Я тебя сейчас пристрелю, как
Гунехиса! — Король потянулся за пистолетом. — Разболтался совсем, да?! Королевское слово тебе не указ?! Убью, сволочь! — Он выстрелил в землю.
Хуан Суридэс побледнел.
— А я тут причём? — Дрожащим голосом сказал он. — Я разве виноват, что Курцлих, вместо того, чтобы за рекой следить, полное дупло воблой набил. Я от голода съел одну и пить захотел.
— Что ты про Курцлиха сказал? Курцлих — это наш национальный герой! Я никому не позволю пятнать его светлую память!
— Ваше Величество, — поддакнул Усфандопуло. — А он ещё и меня за ухо хватал…
— Ты погоди. — Отмахнулся Гуго. — А ты чего, Анна, — обратился он к Анне, — тебя он тоже за ухо хватал?
— Да нет, — Анна ухмыльнулась. — До ушей не дошло.
Хуан Суридэс напрягся.
— И нечего тогда тут стоять. А ты, Суридэс, — марш на дерево! Ещё раз слезешь — пеняй на себя! Ты меня знаешь.
Хуан Суридэс сидел на дереве и думал: «Ах, какая ты стерва, Анна. Значит, так…Ладно… Я тебя опозорю!»Граф яростно потряс дерево. С дерева посыпались шишки.
— Эй, ты чего кидаешься? — Внизу остановился фельдмаршал Финкаль. — Не хулигань.
— Салют, Финкаль. — Суридэс свесил ноги. — Куда идёшь?
— А пить иду. Пить хочу.
— Иди-иди попей. Там Усфандопуло котелок моет. Говно такое…
— Ну? — Удивился Финкаль. — А где же людям пить?
— Тут разве об людях думают? Смотри, куда меня загнали.
— Да, — согласился фельдмаршал.
— Хочешь, эпиграмму расскажу? Сам сочинил.
— Давай, расскажи.
— Рабибулин — дурачок,
Поймал себя за жопу на крючок!
Финкаль заржал.
— Хочешь ещё? — Приободрился Хуан Суридэс.
— Ага, — фельдмаршал закивал головой.
— Провалился кто сортир?
Усфандопул Казимир!
— Складно! Живот надорвёшь!
— Слушай ещё… Загадка!
Всегда и всем мужчинам даст
Баронесса…
— Ширалас! — Отгадал Финкаль. — Вот это да! Очень остроумно! Изобрази ещё что-нибудь!
— Але-оп! — Суридэс крутнулся вокруг ветки, на которой сидел. — Пока все. Держи, Финкаль, воблу.
— Благодарствуем. — Финкаль поднял воблу с земли и пошёл к источнику.
Встал на ветку, Хуан Суридэс оправился с дерева.
— Дождик, дождик, лей,
Чтобы был длинней!
— Суридэс! — Донёсся с пляжа властный голос Гуго. — Я проиграл двадцать щелчков! Спускайся к нам.
Хуан Суридэс весь сморщился и стукнул рукой по ветке. Упала шишка.
Из кустов вышел улыбающийся Финкаль.
— …баронесса Ширалас, баронесса Ширалас…— Бормотал он и потирал руки.
Казимир Усфандопуло пристраивал над костром котелок.
Ганс Рабибулин накладывал червяков в банку.
Анна Ширалас развешивала на верёвке бельё.
В загоне хрюкали свиньи и блеяли козы.
Тяжело вздохнув, Хуан Суридэс начал спускаться с дерева. Он опустил ногу веткой ниже, обхватил руками ствол и повернулся. По реке, по самой её середине, плыл прекрасный, великолепный корабль! Попутный ветер надувал его белоснежные паруса. На борту блестела начищенная надпись «СЧАСТЛИВАЯ ФЕОКАСТА».
— Вижу! Вижу! — Заорал Хуан Суридэс. — Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку, Ваше Величество! Корабль!
Корабль едет! Ку-ку-ку-ку-ку!
Финкаль подпрыгнул и побежал в засаду.
Усфандопуло схватил горящую головешку и кинулся к берегу реки — поджигать сигнальный костёр.
Ганс Рабибулин привязал к концу удочки рубашку и побежал вслед за Усфандопуло. Добежав до берега, он вылез на видное место и стал размахивать удочкой, изображая сигнал бедствия.
Последними с пистолетами в руках бежали Гуго и Ширалас.
На палубе фрегата загорала в шезлонге великая княгиня Хурдоба Брузилопотамская. У штурвала стоял капитан Авраам Эванс.
Хурдоба поправила шляпку.
— Расскажите что-нибудь, Эванс. — Попросила она.
Эванс вытащил изо рта трубку.
— Идём мы, значит, по морю. Смотрим — по правому борту бутылка плавает…
— Это я уже слышала. — Перебила княгиня.
— Это другая история. Смотрим — по правому борту бутылка плавает. Я приказываю: «Справа по борту — бутылка!»..
— Я же вам говорю — это я уже слышала.
— Хорошо. — Согласился капитан. — Тогда вот. Идём мы как-то по морю. Вдруг смотрим — кит фонтаны пускает. Мы его загарпунили, живот ему разрезали, а у него в животе — целый носорог.
— Врёте? — Княгиня наморщила носик.
— Не вру.
— Как это кит его с рогом проглотил?
— Кит все глотает, что у него на пути.
— Ну и как этот несчастный носорог у него на пути оказался?
— Как обычно. Носорог пошёл купаться, залез в воду, а там — кит.
Княгиня взяла со столика яблоко, откусила маленький кусочек.
— Ну расскажите ещё что-нибудь.
Эванс выпустил клуб дыма.
— Идём мы по морю в тропиках. Вышел я из каюты, смотрю — по палубе слон ходит, хоботом качает.
Подошёл я поближе — слона нет. Отошёл обратно — снова слон. Подошёл поближе — слон пропал.
Отошёл — слон появился.
— Ну и что это было?
— Естественно, мираж.
— Как это?
— Явление преломления воздушных слоёв. Вроде, понимаете ли, фокуса.
— Так я не поняла — был слон или нет?
— Никакого слона не было.
Хурдоба зевнула.
— Капитан, дайте что ли бинокль, я в него посмотрю.
— Бакланы раскаркались. К дождю. — Эванс подал княгине бинокль.
Княгиня поглядела в бинокль на небо.
— Небо, как будто, чистое.
— Моряки в небо не верят.
— Ну-ну. — Хурдоба навела окуляры на берег. — Места у нас какие живописные. Я тут купальни хотела устроить… Ой, смотрите, что это за дымок впереди?!
— Где?
— Да вон же, вон!
— Разрешите, я в бинокль погляжу… Вижу… Похоже кто-то бедствие терпит… Обычно, терпящие бедствие сигналят дымом… Точно… Вон кто-то белым флагом машет… Будем, ваша светлость, помощь оказывать или дальше поедем?
— Ой, как интересно! — Оживилась княгиня. — Конечно, будем оказывать! Не помогать ближнему — это не благородно.
Бросили якорь. Спустили шлюпку. В шлюпку сели капитан Эванс, княгиня Хурдоба
Брузилопотамская и два матроса на весла.
Пока гребли к берегу, княгиня то и дело нетерпеливо вставала и глядела вперёд. Наконец шлюпка уткнулась носом в прибрежный камыш.
Капитан вылез из лодки, подставил княгине спину. Хурдоба залезла и Эванс доставил её на берег.
На берегу Ганс Рабибулин отчаянно махал флагом.
— Боже мой! — Княгиня всплеснула руками. — Рабибулин, вы ли это?!
Рабибулин узнал княгиню и перестал махать.
— Это я. — Ответил он. — Добрый день, ваша светлость.
— Ты, выходит, жив остался!.. Что у тебя стряслось?
— Случилась беда, ваша светлость. — Рабибулин набрал воздуха. — Его величество, короля Гуго Пятого, придавило в лесу корабельной сосной, честное слово. Я, естественно, один поднять с него сосну не в силах.
— Что же, и Гуго — живой?! — Воскликнула Хурдоба, схватившись за щеки.
— Живой, ваша светлость. Да только если мы не поторопимся — недолго ему жить.
— Так побежим же скорее к нему!
— Нет, ваша светлость. Нам в таком составе дерево не одолеть. Чтобы этакую сосну приподнять, всю команду привлечь необходимо.