Страница:
— О нет, Дом, — поморщилась Мадлен, — только не это. Поверить не могу, что ты до сих пор вынашиваешь эту безумную идею. Это же просто смешно! Поздно уже, слишком много времени прошло. И мне кажется, что Александра и Эдмунд прекрасно друг другу подходят. Правда-правда. И еще мне кажется, что они начинают испытывать друг к другу нежные чувства. Ты просто хочешь польстить себе и выставить себя героем — как же, спас девушку от злой участи. Прямо Дон Кихот!
— Она мне нравится; — вздохнул Иден. — Думаю, мы с ней составим прекрасную пару. И между прочим, она не отказала мне напрямую. Я и Эдмунду об этом сказал.
— Сказал Эдмунду? — воскликнула Мадлен. — О том, что ты собираешься отбить у него мисс Парнелл? И он не поколотил тебя?
— Нет. Повел себя как цивилизованный человек. Я бы даже сказал, вздохнул с облегчением, Мэд.
— И Александра не отказала тебе? — переспросила Мадлен. — Значит, ты уже успел поговорить с ней, Дом?
— Вчера на пикнике. Она тоже вздохнула с облегчением.
— О, Дом! — Мадлен схватила вторую руку брата и крепко сжала его пальцы. — Ты не представляешь, что затеял! С облегчением там Эдмунд вздохнул, нет ли, не жди, что он так просто это воспримет. Он ведь в настоящее посмешище превратится. Ты не можешь поступить с ним так. Уж лучше пусть они поженятся, даже если эти двое и не любят друг друга. Они очень порядочные люди. Будут уважать друг друга, и, кто знает, может быть, со временем привяжутся друг к другу. И даже больше. Кто мы такие, чтобы решать за них? Не делай этого, Дом. Умоляю тебя. Я понимаю, ты хочешь как лучше, тобой движет благородство, но поверь мне, выйдет полное бесчестье. Так и будет, Дом.
— Не уговаривай меня, Мэд, не надо. Я уже взрослый мужчина, по крайней мере по годам, но до сих пор чувствую себя мальчишкой. Я решаю что-то для себя, но стоит мне поговорить с кем-то, и мнение мое тут же меняется. И я никак не могу разобраться: слушать других — это слабость или мудрость? Как бы мне хотелось, чтобы все оставили меня в покое и дали подумать и решить самому!
Мадлен отпустила его руки и обняла брата за шею.
— Прости меня, Дом. — Она прижалась щекой к его щеке. — Мне и правда очень жаль, что я заставила тебя почувствовать свою неполноценность. Дело вовсе не в твоей незрелости, просто ты слишком впечатлительный и не в состоянии причинять людям боль. Хочешь всем угодить и взвалить на свои плечи все мировые проблемы. В этом ты похож на Эдмунда. Но люди сами должны решать свои проблемы и нести свою ношу. Иногда надо позволить другим людям страдать, Дом, даже если это те, кого ты любишь. Порой ты просто-напросто еще больше осложняешь ситуацию, вступаясь за кого-то.
— Или вмешиваясь в чьи-то дела, — добавил он. — Но если именно я оказался первопричиной этих страданий, Мэд?
— Послушай, Дом, — Мадлен чуть отстранилась и заглянула брату в глаза, — ты скомпрометировал Александру, сделал ей предложение, и она отказала тебе. Насколько я понимаю, ты также извинился перед ней. На этом все твои обязательства заканчиваются. Тебе придется это признать. То, что потом произошло между ней и Эдмундом, — их личное дело, и оно никого не касается. Если там и есть какая-то проблема, то это его проблема. И ее. Не твоя и не моя, даже если мы оба любим этих двоих и от всей души желаем им счастья. Мы не отвечаем за них. Они взрослые разумные люди, Дом. И сами разберутся.
Брат набрал воздуху в легкие и раздул щеки.
— Дон Кихот, говоришь? И ты еще будешь утверждать, что дело не в моей незрелости!
— Дон Кихот просто душка, — улыбнулась Мадлен. — Он мой любимый литературный герой. А ты просто мой любимый герой, Дом. — Она чмокнула его в щеку.
— Ну ладно, Мэд, мировых проблем нам с тобой все равно не решить, согласна? Может, лучше пойдем поглядим, не готов ли обед? Мне кажется, звонок должен раздаться с минуты на минуту.
— Прекрасная идея! — Мадлен встала и аккуратно свернула свою вышивку. — Когда мир рушится, идите есть. Разумная мысль. И какая заманчивая!
Днем леди Эмберли и леди Бекворт решили нанести визит леди Грейс Лэмпман, и Александра согласилась сопровождать их. Сэр Седрик также изъявил желание присоединиться к компании, и за обедом лорд Эмберли сказал, что не позволит ему заполучить трех дам на весь день.
Тяжелые утренние облака испарились без следа, солнышко смилостивилось и соблаговолило согреть продрогшую землю, и в конце концов вместо экипажа было решено отправиться в путь в ландо. Правда, продувало в нем гораздо сильнее и леди Бекворт начала было сомневаться, но леди Эмберли безапелляционно заявила, что теплый бриз полезен для здоровья. Лорд Эмберли поехал верхом.
Александра сидела рядом с сэром Седриком спиной к лошадям.
— Ну, мисс Парнелл, — с улыбкой потрепал он ее по руке, — порадовали вас сегодняшние новости?
— Да, конечно, — выдавила она улыбку. — Я буду счастлива снова увидеть отца.
— Я так рад за вас, моя дорогая! Хорошо, что он передумал и решил приехать в Эмберли на пару недель. Присутствие близких всегда поднимает настроение, так ведь?
— Так, — коротко согласилась Александра.
— Я передать не могу, насколько я рада приезду Бекворта, — вмешалась леди Бекворт. — Это такое облегчение! Видите ли, я никогда не разлучалась с ним, если не считать тех случаев, когда он уезжал из дома по делам. Мне трудно принимать решения без мужа.
— Мы все счастливы, что он попадет на бал Эмберли, — улыбнулся ей сэр Седрик. — Событие действительно потрясающее.
— Это один из тех редких случаев, когда открывают парадные комнаты, — пустилась в объяснения леди Эмберли. — Боюсь, мы действительно ведем себя немного расточительно, но нам нравится украшать наш дом. И конечно же, — она тепло улыбнулась Александре, — свадьба — идеальный повод для этого. Возможно, нам не придется ждать целый год, чтобы дать обед в парадной столовой. Но я вас смущаю, Александра. Мое поведение непростительно. Лучше посмотрите вниз, дорогая моя, дом и сад так чудесно выглядят с высоты. Я всякий раз смотрю, смотрю и не могу насмотреться.
Утром Александра уже получила выговор за то, что во время пикника позволила лорду Эмберли увести себя на прогулку, тогда как следовало бы отправиться вместе со всеми вниз, к реке. К тому же они целый час отсутствовали, возмущалась мать, и позже всех явились. Что о ней люди подумают?
И вот теперь отец прислал письмо, сообщает, что собирается приехать. И мать испытала величайшее облегчение, как она сама выразилась несколько минут назад. Она не преминула сказать об этом Александре, когда они собирались выходить из дома. Отец позаботится о ее добропорядочном поведении, заявила леди Бекворт. При нем дочь не посмеет отлучаться со своим женихом более двух раз в неделю.
Приходится признать, что дело осложнилось, причем сильно. Сможет ли Александра противостоять отцу и защитить свои взгляды? Она могла сколько угодно повторять себе, что ей двадцать один год и она официально помолвлена. Она не позволит ни отцу, ни какому бы то ни было другому мужчине указывать ей, что говорить и что делать. Если, конечно, не выйдет за него замуж. В таком случае она станет собственностью мужчины, он будет отдавать ей приказы и даже наказывать, если пожелает. Но она вовсе не обязана покориться судьбе. Общество, в котором они живут, может окружить женщину всевозможными барьерами, но оно не в состоянии заставить ее выйти замуж против воли.
Легко сейчас рассуждать о том, как она возьмет в руки свою собственную судьбу и станет распоряжаться ею по своему усмотрению. Александра прекрасно знала, что сделать это в присутствии отца будет намного сложнее. В силу многолетней привычки она беспрекословно выполняла каждое его распоряжение — даже часами стояла в своей комнате на коленях и читала Библию, хотя никто не приходил к ней с проверками и она вполне могла бы обмануть его, посидеть в кресле или полежать на кровати. Александра покорно принимала эти наказания всего несколько недель назад. Она и замуж за лорда Эмберли согласилась выйти только потому, что так велел отец, ведь он пригрозил снова прибегнуть к розгам, если дочь осмелится ослушаться его.
Но ей вовсе не обязательно безропотно принимать порку или бесконечные часы, а то и дни, молчаливого заключения. Еще утром Александра наслаждалась своей свободой, возможностью освободиться от всего ненавистного и жить собственной жизнью. Но приезд отца станет для нее настоящим испытанием. Хватит ли у нее сил сделать то, на что она, по ее мнению, имеет полное право? Как знать. Остается только надеяться, что она сумеет выстоять.
Александра взглянула на скачущего за ландо лорда Эмберли. Она прекрасно понимала, что ей захочется обратиться к нему за помощью, если отец начнет давить на нее. И она чувствовала, что он поможет ей. Каким бы ни был он добрым и гостеприимным, она ощущала его внутреннюю силу. Он уже проявил себя тогда, в салоне у леди Шарп — стоило ему захотеть, и он заставил сливки общества выразить ей свое почтение. Причем без всякого скандала, без грубых слов и поступков.
Граф не позволит отцу давить на нее. Он непременно вступится за Александру. Он бы даже женился на ней без дальнейших проволочек, если бы не ее сопротивление. Как хорошо иметь защитника в лице графа Эмберли! Эдмунда. Как хорошо расслабиться, позабыть про все проблемы, позволить ему взвалить на свои плечи все ее заботы и знать, что в будущем ей не надо будет менять одного тирана на другого. С ним жизнь будет легкой и спокойной. Граф может стать не только ее защитником, но и другом. И любовником. Отцом ее детей. Детей, с которыми он будет карабкаться вверх по самой опасной части обрыва. И она пойдет с ними.
И только когда лорд Эмберли поймал ее взгляд и тепло улыбнулся, она поняла, в каком коварном направлении движутся ее мысли. Она вздернула подбородок и подарила ему ответную улыбку.
Когда они прибыли к аккуратному каменному домику, расположенному меж ухоженных цветников и фруктовых садов, леди Грейс Лэмпман объявила, что еще не время пить чай. Не хотят ли дорогие гости прогуляться немного? Она решительно взяла Александру под руку и вывела на улицу. Они шли по тропинке, обсаженной живой изгородью, в направлении, противоположном тому, откуда прибыли.
— Я настаиваю на том, чтобы гулять и утром, и вечером, — пояснила хозяйка. — Физические упражнения просто необходимы, хоть Перри и переживает за меня. Он считает, что мне надо весь день торчать дома, положив ноги на пуфик. Представляете себе, какая тоска, мисс Парнелл?
— Представляю! — горячо заверила ее Александра, припоминая проведенные взаперти годы. Она только сейчас заметила, что леди Лэмпман ждет ребенка.
— Перри, конечно же, в ужасе, — нервно улыбнулась леди Лэмпман. — Страшно переживает и за меня, и за… — Она потрогала живот и покраснела. — Мне уже тридцать семь, знаете ли. Хотя нет, вам это, должно быть, неизвестно, но вы наверняка догадывались. Мы с ним считали, что я слишком стара для этого.
— Вы довольны? — Александру немного смутил этот разговор. Строгое воспитание предписывало: разговоры о беременности столь же немыслимы, как и обсуждение интимных супружеских обязанностей.
— Трясусь от страха, — призналась хозяйка дома, — но Перри не должен знать об этом. Я делаю вид, что в этом нет ничего особенного. Но вы даже не представляете, что это для меня значит, мисс Парнелл, — подарить ему ребенка.
Удивлению Александры не было предела, и она не смогла скрыть своих эмоций.
— Перри всего двадцать семь, — пояснила леди Лэмпман. — Ему стоило бы жениться на милой юной крошке, которая заполнила бы его детскую до отказа, разве не так?
Александра не знала, что ответить на это. И даже пытаться не стала.
— Я смущаю вас, — улыбнулась леди Лэмпман. — Вам нравится Эмберли-Корт? Когда вы планируете пожениться? Скоро? И не слишком ли дерзкие я задаю вопросы? Если хотите, можем поговорить о живой изгороди.
Александра рассмеялась.
— Мне очень нравится Эмберли-Корт, — сказала она. — Я уверена, что на всей земле не сыскать более красивого поместья. Его светлость показал мне утес, с которого они с вашим мужем спускались в детстве. Похоже, сэр Перегрин испугался и застрял и их обоих поймали. И высекли.
Леди Лэмпман улыбнулась Александре.
— Мальчишки — сущий ужас, так ведь? Интересно, совершат ли наши сыновья подобную глупость? О, мисс Парнелл, мне так мальчика хочется! Ведь это мой единственный шанс, другого не будет. Конечно, прежде всего я хочу, чтобы ребенок родился живым и здоровым. Но если это будет сын, большего счастья и желать нельзя!
При первой их встрече Александре она показалось невеселой и строгой. Весь вечер у Кортни леди Лэмпман наблюдала за мужем, и во взгляде ее, как думала тогда Александра, сквозили ревность и собственническое чувство. Каким же далеким от истины может быть первое впечатление, думала она теперь, взбираясь вслед за хозяйкой на невысокий холм, который им предстояло преодолеть, чтобы обогнуть дом и вернуться обратно.
Леди Грейс очень любит своего мужа, только и всего. Возможно, любит до боли. Она на десять лет старше его — Александра понятия не имела, что кроется за этой историей, — и чувствует себя немного неуверенно. Должно быть, ее постоянно терзает одна и та же мысль: не жалеет ли он об этом браке, не смотрит ли с тоской на женщин помладше? И вот сейчас она носит под сердцем его ребенка и трясется от страха, поскольку считает, что слишком стара для родов. А ей так хочется произвести на свет живое и здоровое дитя — символ ее любви к мужу.
За чаем Александра с любопытством следила за сэром Перегрином. Они с лордом Эмберли вспоминали свое детство и хохотали до слез. И только однажды ей удалось заметить проявление чувств с его стороны. Его жена как раз склонилась над подносом, наливала сэру Седрику вторую чашку чаю. Сэр Перегрин пробежался взглядом по ее фигуре, задержавшись на круглом животике. Не прерывая рассказа, он следил за тем, как она несет чашку через комнату. Стоило его жене присесть, как он поднялся и принес ей скамеечку для ног. И легонько тронул ее за плечо, прежде чем вернуться на место.
Это были вроде бы незначительные детали, и разговор в комнате не прервался ни на минуту. Но Александра улыбнулась про себя. Пара действительно необычная: разница в десять лет кажется непреодолимой пропастью, когда женщина старше мужчины, — и все же их отношения согреты теплом и муж явно питает к жене нежные чувства.
Александра окинула взглядом гостиную. Она не участвовала в разговоре, который вели разбившиеся на три группки гости и хозяева, но, несмотря на это, испытывала чувство глубокого удовлетворения. Она действительно была влюблена в Эмберли-Корт, в чем и призналась недавно леди Лэмпман. И в его окрестности. И полюбила его обитателей — леди Эмберли, такую утонченную и ранимую; сэра Седрика — тихого, скромного члена семьи, хоть и не кровного родственника; сэра Перегрина и леди Грейс Лэмпман — теперь она знала, что это интересные и добрые люди.
Как легко было бы просто расслабиться и с головой погрузиться во все это, позволить себе стать одной из них! И как глупо поступать иначе, когда на другом пути тебя поджидает безрадостная перспектива. Ужасная штука — гордость, подумала она, встретившись с голубыми смеющимися глазами своего жениха, который смотрел на нее через комнату. Девушка отвела взгляд и уставилась в чашку.
— Вы хорошо провели время? — спросил ее граф чуть позже, когда они прогуливались по розарию по возвращении домой. — Перри всегда был одним из моих самых близких друзей.
— Да, — ответила она. — Они мне оба понравились.
— Мне кажется, им хорошо вместе и они счастливы. Я так рад за них. Должен признаться, в свое время я думал, что Перри спятил. Леди Лэмпман жила со своим братом, нашим бывшим пастором, и вела его хозяйство. Перри был очень дружен с ними. А два года назад священник умер, и его сестра осталась без гроша в кармане.
— Бедняжка! — от души пожалела ее Александра.
— Мы все ломали голову, как бы помочь ей, — продолжил тем временем лорд Эмберли. — Мама даже собиралась предложить ей место компаньонки, хотя она ей совершенно ни к чему, даже в тягость была бы. А Перри взял и женился на ней, избавив нас от необходимости принимать решение. В то время я посчитал это глупым благородством и заявил ему об этом. И получил кулаком в нос за попытку образумить друга. — Граф рассмеялся. — Но теперь мне кажется, что он обожает ее. А она по нему прямо-таки с ума сходит.
— Так и есть, — согласилась с ним Александра. — Надеюсь, ей удастся без проблем выносить ребенка.
Лорд Эмберли с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз. Александра залилась краской и закусила губу.
Глава 20
— Она мне нравится; — вздохнул Иден. — Думаю, мы с ней составим прекрасную пару. И между прочим, она не отказала мне напрямую. Я и Эдмунду об этом сказал.
— Сказал Эдмунду? — воскликнула Мадлен. — О том, что ты собираешься отбить у него мисс Парнелл? И он не поколотил тебя?
— Нет. Повел себя как цивилизованный человек. Я бы даже сказал, вздохнул с облегчением, Мэд.
— И Александра не отказала тебе? — переспросила Мадлен. — Значит, ты уже успел поговорить с ней, Дом?
— Вчера на пикнике. Она тоже вздохнула с облегчением.
— О, Дом! — Мадлен схватила вторую руку брата и крепко сжала его пальцы. — Ты не представляешь, что затеял! С облегчением там Эдмунд вздохнул, нет ли, не жди, что он так просто это воспримет. Он ведь в настоящее посмешище превратится. Ты не можешь поступить с ним так. Уж лучше пусть они поженятся, даже если эти двое и не любят друг друга. Они очень порядочные люди. Будут уважать друг друга, и, кто знает, может быть, со временем привяжутся друг к другу. И даже больше. Кто мы такие, чтобы решать за них? Не делай этого, Дом. Умоляю тебя. Я понимаю, ты хочешь как лучше, тобой движет благородство, но поверь мне, выйдет полное бесчестье. Так и будет, Дом.
— Не уговаривай меня, Мэд, не надо. Я уже взрослый мужчина, по крайней мере по годам, но до сих пор чувствую себя мальчишкой. Я решаю что-то для себя, но стоит мне поговорить с кем-то, и мнение мое тут же меняется. И я никак не могу разобраться: слушать других — это слабость или мудрость? Как бы мне хотелось, чтобы все оставили меня в покое и дали подумать и решить самому!
Мадлен отпустила его руки и обняла брата за шею.
— Прости меня, Дом. — Она прижалась щекой к его щеке. — Мне и правда очень жаль, что я заставила тебя почувствовать свою неполноценность. Дело вовсе не в твоей незрелости, просто ты слишком впечатлительный и не в состоянии причинять людям боль. Хочешь всем угодить и взвалить на свои плечи все мировые проблемы. В этом ты похож на Эдмунда. Но люди сами должны решать свои проблемы и нести свою ношу. Иногда надо позволить другим людям страдать, Дом, даже если это те, кого ты любишь. Порой ты просто-напросто еще больше осложняешь ситуацию, вступаясь за кого-то.
— Или вмешиваясь в чьи-то дела, — добавил он. — Но если именно я оказался первопричиной этих страданий, Мэд?
— Послушай, Дом, — Мадлен чуть отстранилась и заглянула брату в глаза, — ты скомпрометировал Александру, сделал ей предложение, и она отказала тебе. Насколько я понимаю, ты также извинился перед ней. На этом все твои обязательства заканчиваются. Тебе придется это признать. То, что потом произошло между ней и Эдмундом, — их личное дело, и оно никого не касается. Если там и есть какая-то проблема, то это его проблема. И ее. Не твоя и не моя, даже если мы оба любим этих двоих и от всей души желаем им счастья. Мы не отвечаем за них. Они взрослые разумные люди, Дом. И сами разберутся.
Брат набрал воздуху в легкие и раздул щеки.
— Дон Кихот, говоришь? И ты еще будешь утверждать, что дело не в моей незрелости!
— Дон Кихот просто душка, — улыбнулась Мадлен. — Он мой любимый литературный герой. А ты просто мой любимый герой, Дом. — Она чмокнула его в щеку.
— Ну ладно, Мэд, мировых проблем нам с тобой все равно не решить, согласна? Может, лучше пойдем поглядим, не готов ли обед? Мне кажется, звонок должен раздаться с минуты на минуту.
— Прекрасная идея! — Мадлен встала и аккуратно свернула свою вышивку. — Когда мир рушится, идите есть. Разумная мысль. И какая заманчивая!
Днем леди Эмберли и леди Бекворт решили нанести визит леди Грейс Лэмпман, и Александра согласилась сопровождать их. Сэр Седрик также изъявил желание присоединиться к компании, и за обедом лорд Эмберли сказал, что не позволит ему заполучить трех дам на весь день.
Тяжелые утренние облака испарились без следа, солнышко смилостивилось и соблаговолило согреть продрогшую землю, и в конце концов вместо экипажа было решено отправиться в путь в ландо. Правда, продувало в нем гораздо сильнее и леди Бекворт начала было сомневаться, но леди Эмберли безапелляционно заявила, что теплый бриз полезен для здоровья. Лорд Эмберли поехал верхом.
Александра сидела рядом с сэром Седриком спиной к лошадям.
— Ну, мисс Парнелл, — с улыбкой потрепал он ее по руке, — порадовали вас сегодняшние новости?
— Да, конечно, — выдавила она улыбку. — Я буду счастлива снова увидеть отца.
— Я так рад за вас, моя дорогая! Хорошо, что он передумал и решил приехать в Эмберли на пару недель. Присутствие близких всегда поднимает настроение, так ведь?
— Так, — коротко согласилась Александра.
— Я передать не могу, насколько я рада приезду Бекворта, — вмешалась леди Бекворт. — Это такое облегчение! Видите ли, я никогда не разлучалась с ним, если не считать тех случаев, когда он уезжал из дома по делам. Мне трудно принимать решения без мужа.
— Мы все счастливы, что он попадет на бал Эмберли, — улыбнулся ей сэр Седрик. — Событие действительно потрясающее.
— Это один из тех редких случаев, когда открывают парадные комнаты, — пустилась в объяснения леди Эмберли. — Боюсь, мы действительно ведем себя немного расточительно, но нам нравится украшать наш дом. И конечно же, — она тепло улыбнулась Александре, — свадьба — идеальный повод для этого. Возможно, нам не придется ждать целый год, чтобы дать обед в парадной столовой. Но я вас смущаю, Александра. Мое поведение непростительно. Лучше посмотрите вниз, дорогая моя, дом и сад так чудесно выглядят с высоты. Я всякий раз смотрю, смотрю и не могу насмотреться.
Утром Александра уже получила выговор за то, что во время пикника позволила лорду Эмберли увести себя на прогулку, тогда как следовало бы отправиться вместе со всеми вниз, к реке. К тому же они целый час отсутствовали, возмущалась мать, и позже всех явились. Что о ней люди подумают?
И вот теперь отец прислал письмо, сообщает, что собирается приехать. И мать испытала величайшее облегчение, как она сама выразилась несколько минут назад. Она не преминула сказать об этом Александре, когда они собирались выходить из дома. Отец позаботится о ее добропорядочном поведении, заявила леди Бекворт. При нем дочь не посмеет отлучаться со своим женихом более двух раз в неделю.
Приходится признать, что дело осложнилось, причем сильно. Сможет ли Александра противостоять отцу и защитить свои взгляды? Она могла сколько угодно повторять себе, что ей двадцать один год и она официально помолвлена. Она не позволит ни отцу, ни какому бы то ни было другому мужчине указывать ей, что говорить и что делать. Если, конечно, не выйдет за него замуж. В таком случае она станет собственностью мужчины, он будет отдавать ей приказы и даже наказывать, если пожелает. Но она вовсе не обязана покориться судьбе. Общество, в котором они живут, может окружить женщину всевозможными барьерами, но оно не в состоянии заставить ее выйти замуж против воли.
Легко сейчас рассуждать о том, как она возьмет в руки свою собственную судьбу и станет распоряжаться ею по своему усмотрению. Александра прекрасно знала, что сделать это в присутствии отца будет намного сложнее. В силу многолетней привычки она беспрекословно выполняла каждое его распоряжение — даже часами стояла в своей комнате на коленях и читала Библию, хотя никто не приходил к ней с проверками и она вполне могла бы обмануть его, посидеть в кресле или полежать на кровати. Александра покорно принимала эти наказания всего несколько недель назад. Она и замуж за лорда Эмберли согласилась выйти только потому, что так велел отец, ведь он пригрозил снова прибегнуть к розгам, если дочь осмелится ослушаться его.
Но ей вовсе не обязательно безропотно принимать порку или бесконечные часы, а то и дни, молчаливого заключения. Еще утром Александра наслаждалась своей свободой, возможностью освободиться от всего ненавистного и жить собственной жизнью. Но приезд отца станет для нее настоящим испытанием. Хватит ли у нее сил сделать то, на что она, по ее мнению, имеет полное право? Как знать. Остается только надеяться, что она сумеет выстоять.
Александра взглянула на скачущего за ландо лорда Эмберли. Она прекрасно понимала, что ей захочется обратиться к нему за помощью, если отец начнет давить на нее. И она чувствовала, что он поможет ей. Каким бы ни был он добрым и гостеприимным, она ощущала его внутреннюю силу. Он уже проявил себя тогда, в салоне у леди Шарп — стоило ему захотеть, и он заставил сливки общества выразить ей свое почтение. Причем без всякого скандала, без грубых слов и поступков.
Граф не позволит отцу давить на нее. Он непременно вступится за Александру. Он бы даже женился на ней без дальнейших проволочек, если бы не ее сопротивление. Как хорошо иметь защитника в лице графа Эмберли! Эдмунда. Как хорошо расслабиться, позабыть про все проблемы, позволить ему взвалить на свои плечи все ее заботы и знать, что в будущем ей не надо будет менять одного тирана на другого. С ним жизнь будет легкой и спокойной. Граф может стать не только ее защитником, но и другом. И любовником. Отцом ее детей. Детей, с которыми он будет карабкаться вверх по самой опасной части обрыва. И она пойдет с ними.
И только когда лорд Эмберли поймал ее взгляд и тепло улыбнулся, она поняла, в каком коварном направлении движутся ее мысли. Она вздернула подбородок и подарила ему ответную улыбку.
Когда они прибыли к аккуратному каменному домику, расположенному меж ухоженных цветников и фруктовых садов, леди Грейс Лэмпман объявила, что еще не время пить чай. Не хотят ли дорогие гости прогуляться немного? Она решительно взяла Александру под руку и вывела на улицу. Они шли по тропинке, обсаженной живой изгородью, в направлении, противоположном тому, откуда прибыли.
— Я настаиваю на том, чтобы гулять и утром, и вечером, — пояснила хозяйка. — Физические упражнения просто необходимы, хоть Перри и переживает за меня. Он считает, что мне надо весь день торчать дома, положив ноги на пуфик. Представляете себе, какая тоска, мисс Парнелл?
— Представляю! — горячо заверила ее Александра, припоминая проведенные взаперти годы. Она только сейчас заметила, что леди Лэмпман ждет ребенка.
— Перри, конечно же, в ужасе, — нервно улыбнулась леди Лэмпман. — Страшно переживает и за меня, и за… — Она потрогала живот и покраснела. — Мне уже тридцать семь, знаете ли. Хотя нет, вам это, должно быть, неизвестно, но вы наверняка догадывались. Мы с ним считали, что я слишком стара для этого.
— Вы довольны? — Александру немного смутил этот разговор. Строгое воспитание предписывало: разговоры о беременности столь же немыслимы, как и обсуждение интимных супружеских обязанностей.
— Трясусь от страха, — призналась хозяйка дома, — но Перри не должен знать об этом. Я делаю вид, что в этом нет ничего особенного. Но вы даже не представляете, что это для меня значит, мисс Парнелл, — подарить ему ребенка.
Удивлению Александры не было предела, и она не смогла скрыть своих эмоций.
— Перри всего двадцать семь, — пояснила леди Лэмпман. — Ему стоило бы жениться на милой юной крошке, которая заполнила бы его детскую до отказа, разве не так?
Александра не знала, что ответить на это. И даже пытаться не стала.
— Я смущаю вас, — улыбнулась леди Лэмпман. — Вам нравится Эмберли-Корт? Когда вы планируете пожениться? Скоро? И не слишком ли дерзкие я задаю вопросы? Если хотите, можем поговорить о живой изгороди.
Александра рассмеялась.
— Мне очень нравится Эмберли-Корт, — сказала она. — Я уверена, что на всей земле не сыскать более красивого поместья. Его светлость показал мне утес, с которого они с вашим мужем спускались в детстве. Похоже, сэр Перегрин испугался и застрял и их обоих поймали. И высекли.
Леди Лэмпман улыбнулась Александре.
— Мальчишки — сущий ужас, так ведь? Интересно, совершат ли наши сыновья подобную глупость? О, мисс Парнелл, мне так мальчика хочется! Ведь это мой единственный шанс, другого не будет. Конечно, прежде всего я хочу, чтобы ребенок родился живым и здоровым. Но если это будет сын, большего счастья и желать нельзя!
При первой их встрече Александре она показалось невеселой и строгой. Весь вечер у Кортни леди Лэмпман наблюдала за мужем, и во взгляде ее, как думала тогда Александра, сквозили ревность и собственническое чувство. Каким же далеким от истины может быть первое впечатление, думала она теперь, взбираясь вслед за хозяйкой на невысокий холм, который им предстояло преодолеть, чтобы обогнуть дом и вернуться обратно.
Леди Грейс очень любит своего мужа, только и всего. Возможно, любит до боли. Она на десять лет старше его — Александра понятия не имела, что кроется за этой историей, — и чувствует себя немного неуверенно. Должно быть, ее постоянно терзает одна и та же мысль: не жалеет ли он об этом браке, не смотрит ли с тоской на женщин помладше? И вот сейчас она носит под сердцем его ребенка и трясется от страха, поскольку считает, что слишком стара для родов. А ей так хочется произвести на свет живое и здоровое дитя — символ ее любви к мужу.
За чаем Александра с любопытством следила за сэром Перегрином. Они с лордом Эмберли вспоминали свое детство и хохотали до слез. И только однажды ей удалось заметить проявление чувств с его стороны. Его жена как раз склонилась над подносом, наливала сэру Седрику вторую чашку чаю. Сэр Перегрин пробежался взглядом по ее фигуре, задержавшись на круглом животике. Не прерывая рассказа, он следил за тем, как она несет чашку через комнату. Стоило его жене присесть, как он поднялся и принес ей скамеечку для ног. И легонько тронул ее за плечо, прежде чем вернуться на место.
Это были вроде бы незначительные детали, и разговор в комнате не прервался ни на минуту. Но Александра улыбнулась про себя. Пара действительно необычная: разница в десять лет кажется непреодолимой пропастью, когда женщина старше мужчины, — и все же их отношения согреты теплом и муж явно питает к жене нежные чувства.
Александра окинула взглядом гостиную. Она не участвовала в разговоре, который вели разбившиеся на три группки гости и хозяева, но, несмотря на это, испытывала чувство глубокого удовлетворения. Она действительно была влюблена в Эмберли-Корт, в чем и призналась недавно леди Лэмпман. И в его окрестности. И полюбила его обитателей — леди Эмберли, такую утонченную и ранимую; сэра Седрика — тихого, скромного члена семьи, хоть и не кровного родственника; сэра Перегрина и леди Грейс Лэмпман — теперь она знала, что это интересные и добрые люди.
Как легко было бы просто расслабиться и с головой погрузиться во все это, позволить себе стать одной из них! И как глупо поступать иначе, когда на другом пути тебя поджидает безрадостная перспектива. Ужасная штука — гордость, подумала она, встретившись с голубыми смеющимися глазами своего жениха, который смотрел на нее через комнату. Девушка отвела взгляд и уставилась в чашку.
— Вы хорошо провели время? — спросил ее граф чуть позже, когда они прогуливались по розарию по возвращении домой. — Перри всегда был одним из моих самых близких друзей.
— Да, — ответила она. — Они мне оба понравились.
— Мне кажется, им хорошо вместе и они счастливы. Я так рад за них. Должен признаться, в свое время я думал, что Перри спятил. Леди Лэмпман жила со своим братом, нашим бывшим пастором, и вела его хозяйство. Перри был очень дружен с ними. А два года назад священник умер, и его сестра осталась без гроша в кармане.
— Бедняжка! — от души пожалела ее Александра.
— Мы все ломали голову, как бы помочь ей, — продолжил тем временем лорд Эмберли. — Мама даже собиралась предложить ей место компаньонки, хотя она ей совершенно ни к чему, даже в тягость была бы. А Перри взял и женился на ней, избавив нас от необходимости принимать решение. В то время я посчитал это глупым благородством и заявил ему об этом. И получил кулаком в нос за попытку образумить друга. — Граф рассмеялся. — Но теперь мне кажется, что он обожает ее. А она по нему прямо-таки с ума сходит.
— Так и есть, — согласилась с ним Александра. — Надеюсь, ей удастся без проблем выносить ребенка.
Лорд Эмберли с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз. Александра залилась краской и закусила губу.
Глава 20
Хотя ежегодный бал Эмберли должен был состояться всего через неделю, было решено провести вечеринку в саду специально в честь приезда из Лондона лорда Бекворта. Приглашение получили Каррингтоны, Кортни, Лэмпманы, а также девицы Стэнхоуп, пастор с женой и два офицера полка. На северной лужайке, поближе к реке и деревьям, выставили столики.
Последние несколько дней были для лорда Идена не из легких. Он решился-таки купить патент и отправиться в Испанию. Похоже, иногда человек действительно должен сделать то, что хочет, и не важно, насколько эгоистичным может показаться его поведение окружающим. Есть вещи слишком важные, чтобы пожертвовать ими Даже ради тех, кого мы любим. Для него деятельная жизнь солдата на службе отечеству была важнее всего на свете. Он чувствовал, что только так способен обрести внутреннюю целостность. Без этой целостности он не сможет быть ни хорошим братом, ни сыном… ни мужем, если уж на то пошло.
Лорд Иден до сих пор не известил мать с сестрой о своем скором отъезде. От этого шага его удерживали вовсе не трусость и не желание оттянуть неприятный момент. Просто он хотел поделиться с ними сразу всеми своими планами, но всех своих планов он и сам пока еще не знал. Женится ли он на мисс Парнелл? Собирается ли он по крайней мере продолжить свои попытки уговорить ее выйти за него?
До сего момента лорд Иден был твердо уверен в этом. Он попросил ее руки и даже намекнул Эдмунду о своих намерениях. Ни Эдмунд, ни Александра не выразили протеста. Но молодой человек никак не мог забыть то, что сказала ему Мадлен во время их беседы в оранжерее. Слова ее эхом отозвались в его душе и пробудили все сомнения, которые он безжалостно подавлял. Теперь отмахнуться от них было непросто.
В самом начале он чувствовал, что именно он, а вовсе не Эдмунд, должен взвалить на себя бремя женитьбы на мисс Парнелл, и это было приятное чувство. Ему хотелось побороться против решения брата, попытаться избавить его от этой обременительной помолвки. До самого отъезда из Лондона такой поворот событий был вполне реален. Скандал, разразившийся вокруг их семейств, получил такой общественный резонанс, что еще один незначительный скандальчик не сыграл бы уже никакой роли.
Но Идену пришлось признать, что по приезде в Эмберли-Корт все переменилось. Мисс Парнелл предстала перед соседями в качестве будущей невесты Эдмунда. Ее принимали в домах друзей и знакомых, они с Эдмундом посещали церковь, нанесли визит Петерсонам, были на похоронах Джоуэла, через неделю должен состояться бал.
Идея увести Александру у брата и самому жениться на ней теперь казалась по-детски наивной. И уж никак не благородной. Мадлен права. Он и сам уже задумывался над этим. Случись что, вряд ли Эдмунд сможет оправиться от позора и по-прежнему ходить с высоко поднятой головой. Все уважающие себя семьи закроют перед мисс Парнелл свои двери. А Доминика изгонят из родного дома.
Зачем он вообще все это делает? Из любви к мисс Парнелл? Но он не любит ее, хотя девушка действительно нравится ему и он питает к ней глубокое уважение. Он хотел жениться на ней, чтобы избавить брата от страданий. Но не столкнет ли он Эдмунда в пропасть куда более глубокую, чем брак с Александрой, если будет упорно продолжать свои попытки? Может, лучше оставить все как есть? Кроме всего прочего, он хотел жениться на мисс Парнелл, чтобы сделать ее счастливой. Сделать ее счастливой, превратив в отверженную обществом? Безумная идея.
И все же всякий раз, когда ответ становился яснее ясного и Доминик решал, что надо бросить эту затею, ему приходила в голову одна и та же мысль: если брак Эдмунда потерпит крах, если Александра тоже будет несчастна, он никогда не простит себе этого, ведь виновник всех этих напастей именно он, Доминик, и никто другой.
Жизнь — трудная штука, пришел к выводу лорд Иден. То есть жизнь взрослых. Дети часто принимают неверные решения и попадают в разные переделки. Но у ребенка всегда есть человек, который разберется со всеми его проблемами, утешит, погладит по головке или, наоборот, призовет к ответу и накажет за проступок. Этот же человек объяснит, как следовало или не следовало поступать. В детстве всегда кажется, что на любой вопрос есть однозначный ответ, что истина одна-единственная. Если ребенок не в силах найти ее сам, есть взрослый, и он непременно подскажет. Мама, сэр Седрик, Эдмунд — кто-нибудь обязательно знает ответ.
Но вот ребенок достигает того возраста, о котором так долго мечтал. Он сам становится взрослым, и больше никто не читает ему нотаций, не ругает и не наказывает, но именно тогда человек понимает, какую шутку сыграла с ним жизнь; она показывает ему, что однозначных ответов не существует, по крайней мере на главные вопросы бытия.
А ведь есть еще Сьюзен! Всю первую половину вечеринки в саду, до того как подали чай, она провела с лейтенантом Дженнингсом, и лорд Иден вроде бы как даже вздохнул с облегчением. Он избегал ее общества с того самого дня, когда дядя устроил пикник. Но он в буквальном смысле слова натолкнулся на нее, когда с полной тарелкой отходил от стола. Бутерброд с огурцом полетел в одну сторону, пирог с джемом — в другую. Сьюзен вскрикнула и зажала рот рукой.
— Сьюзен! — улыбнулся Доминик. — Видишь, какое впечатление ты на меня производишь? У меня даже руки начинают трястись.
Девушка вспыхнула и опустила ресницы.
— Это я виновата, милорд, — прошептала она. — Не смотрела, куда иду.
— Значит, мне повезло. Позволь поухаживать за тобой. — Доминик взял тарелку и начал было накладывать в нее угощение.
— Я вовсе не голодна.
У него и в мыслях не было спросить ее, зачем в таком случае она подошла к столу с едой. Он просто отставил тарелку в сторону и предложил ей свою руку.
— Какое совпадение, и я тоже. Может, прогуляемся к мосту?
— Я думаю, мама не будет против, — взглянула она на него сквозь ресницы. — — Мост хорошо видно отсюда.
Молодые люди отправились в путь.
— Ты, наверное, специально зеленый цвет выбрала, хотела помучить меня, — сказал он ей, поглядывая на прелестную шляпку, которая полностью скрыла от его взора ее милую головку. — На этом фоне твои волосы так и переливаются.
— Я вовсе не собиралась мучить вас, милорд. — Сьюзен подняла на него свои огромные карие глаза. — Вы слишком высоко стоите на социальной лестнице.
— Но красота способна преодолеть все ступени, Сьюзен, — возразил он ей. — Если бы ты встала рядом с герцогиней, никто бы даже не заметил ее.
— О! Вы снова смеетесь надо мной, милорд! Кто обратит на меня внимание, когда рядом стоит знатная дама?
— Я, Сьюзен, вот кто. — Доминик погладил ее по руке. — И любой другой мужчина в радиусе пяти миль, уверяю тебя.
Внезапно в ее глазах заблестели слезинки, и девушка опустила голову.
— Вы смеетесь надо мной, милорд, — прошептала она.
— Нет, Сьюзен! — Он накрыл ладонью лежащую у него на локте руку. — Вовсе нет. Неужели ты не понимаешь, насколько хороша собой? Я бы даже осмелился сказать — восхитительна!
— Я никто, — еле слышно проговорила девушка.
— Сьюзен! — Иден остановился и повернулся к ней. — Посмотри на меня! Прошу тебя, посмотри на меня.
Она повиновалась — щеки горят, в глазах блестят еле сдерживаемые слезинки. Он поспешно бросил взгляд в сторону полянки со столиками. Произраставшие по берегам кусты скрывали их от любопытных глаз.
— Ты вовсе не никто, Сьюзен, — мягко проговорил он. — Поверь мне. Ты самая красивая и милая девушка из всех, кого я знаю. Я даже больше скажу — ты все, Сьюзен. Для меня ты все. Вот так. Теперь тебе лучше?
— О! — Две огромные слезинки покатились по ее щекам.
Лорд Иден взял ее личико в свои ладони и вытер большими пальцами мокрые дорожки. Губки ее все еще были сложены в «о!», и на этот раз он не смог устоять. И склонился над ними.
Руки его отпустили ее личико, и он прижал к себе ее хрупкое податливое тело. Ее нежные губки дрожали под его губами, пытаясь ответить на поцелуй.
Лорд Иден не позволил себе сжать ее в своих объятиях изо всей силы. Она такая маленькая, такая худенькая. Рядом с ней он чувствовал себя большим и сильным. И он отдался своей любви.
Но только на то время, пока длился этот поцелуй. Стоило ему оторваться от этих сладких губ и заглянуть в ее огромные доверчивые глаза, Доминик тут же понял, что только еще больше усложнил и без того запутанную ситуацию, из-за которой у него и так голова на части раскалывалась. Молодой человек издал стон отчаяния.
— О, любовь моя, какой же я негодяй! Я не имел права делать этого, не имел никакого права давать волю своей любви к тебе. У меня имеются другие обязательства, Сьюзен. Я не свободен. По крайней мере сейчас. Глаза ее снова наполнились слезами, но на этот раз Сьюзен сумела сдержаться.
Последние несколько дней были для лорда Идена не из легких. Он решился-таки купить патент и отправиться в Испанию. Похоже, иногда человек действительно должен сделать то, что хочет, и не важно, насколько эгоистичным может показаться его поведение окружающим. Есть вещи слишком важные, чтобы пожертвовать ими Даже ради тех, кого мы любим. Для него деятельная жизнь солдата на службе отечеству была важнее всего на свете. Он чувствовал, что только так способен обрести внутреннюю целостность. Без этой целостности он не сможет быть ни хорошим братом, ни сыном… ни мужем, если уж на то пошло.
Лорд Иден до сих пор не известил мать с сестрой о своем скором отъезде. От этого шага его удерживали вовсе не трусость и не желание оттянуть неприятный момент. Просто он хотел поделиться с ними сразу всеми своими планами, но всех своих планов он и сам пока еще не знал. Женится ли он на мисс Парнелл? Собирается ли он по крайней мере продолжить свои попытки уговорить ее выйти за него?
До сего момента лорд Иден был твердо уверен в этом. Он попросил ее руки и даже намекнул Эдмунду о своих намерениях. Ни Эдмунд, ни Александра не выразили протеста. Но молодой человек никак не мог забыть то, что сказала ему Мадлен во время их беседы в оранжерее. Слова ее эхом отозвались в его душе и пробудили все сомнения, которые он безжалостно подавлял. Теперь отмахнуться от них было непросто.
В самом начале он чувствовал, что именно он, а вовсе не Эдмунд, должен взвалить на себя бремя женитьбы на мисс Парнелл, и это было приятное чувство. Ему хотелось побороться против решения брата, попытаться избавить его от этой обременительной помолвки. До самого отъезда из Лондона такой поворот событий был вполне реален. Скандал, разразившийся вокруг их семейств, получил такой общественный резонанс, что еще один незначительный скандальчик не сыграл бы уже никакой роли.
Но Идену пришлось признать, что по приезде в Эмберли-Корт все переменилось. Мисс Парнелл предстала перед соседями в качестве будущей невесты Эдмунда. Ее принимали в домах друзей и знакомых, они с Эдмундом посещали церковь, нанесли визит Петерсонам, были на похоронах Джоуэла, через неделю должен состояться бал.
Идея увести Александру у брата и самому жениться на ней теперь казалась по-детски наивной. И уж никак не благородной. Мадлен права. Он и сам уже задумывался над этим. Случись что, вряд ли Эдмунд сможет оправиться от позора и по-прежнему ходить с высоко поднятой головой. Все уважающие себя семьи закроют перед мисс Парнелл свои двери. А Доминика изгонят из родного дома.
Зачем он вообще все это делает? Из любви к мисс Парнелл? Но он не любит ее, хотя девушка действительно нравится ему и он питает к ней глубокое уважение. Он хотел жениться на ней, чтобы избавить брата от страданий. Но не столкнет ли он Эдмунда в пропасть куда более глубокую, чем брак с Александрой, если будет упорно продолжать свои попытки? Может, лучше оставить все как есть? Кроме всего прочего, он хотел жениться на мисс Парнелл, чтобы сделать ее счастливой. Сделать ее счастливой, превратив в отверженную обществом? Безумная идея.
И все же всякий раз, когда ответ становился яснее ясного и Доминик решал, что надо бросить эту затею, ему приходила в голову одна и та же мысль: если брак Эдмунда потерпит крах, если Александра тоже будет несчастна, он никогда не простит себе этого, ведь виновник всех этих напастей именно он, Доминик, и никто другой.
Жизнь — трудная штука, пришел к выводу лорд Иден. То есть жизнь взрослых. Дети часто принимают неверные решения и попадают в разные переделки. Но у ребенка всегда есть человек, который разберется со всеми его проблемами, утешит, погладит по головке или, наоборот, призовет к ответу и накажет за проступок. Этот же человек объяснит, как следовало или не следовало поступать. В детстве всегда кажется, что на любой вопрос есть однозначный ответ, что истина одна-единственная. Если ребенок не в силах найти ее сам, есть взрослый, и он непременно подскажет. Мама, сэр Седрик, Эдмунд — кто-нибудь обязательно знает ответ.
Но вот ребенок достигает того возраста, о котором так долго мечтал. Он сам становится взрослым, и больше никто не читает ему нотаций, не ругает и не наказывает, но именно тогда человек понимает, какую шутку сыграла с ним жизнь; она показывает ему, что однозначных ответов не существует, по крайней мере на главные вопросы бытия.
А ведь есть еще Сьюзен! Всю первую половину вечеринки в саду, до того как подали чай, она провела с лейтенантом Дженнингсом, и лорд Иден вроде бы как даже вздохнул с облегчением. Он избегал ее общества с того самого дня, когда дядя устроил пикник. Но он в буквальном смысле слова натолкнулся на нее, когда с полной тарелкой отходил от стола. Бутерброд с огурцом полетел в одну сторону, пирог с джемом — в другую. Сьюзен вскрикнула и зажала рот рукой.
— Сьюзен! — улыбнулся Доминик. — Видишь, какое впечатление ты на меня производишь? У меня даже руки начинают трястись.
Девушка вспыхнула и опустила ресницы.
— Это я виновата, милорд, — прошептала она. — Не смотрела, куда иду.
— Значит, мне повезло. Позволь поухаживать за тобой. — Доминик взял тарелку и начал было накладывать в нее угощение.
— Я вовсе не голодна.
У него и в мыслях не было спросить ее, зачем в таком случае она подошла к столу с едой. Он просто отставил тарелку в сторону и предложил ей свою руку.
— Какое совпадение, и я тоже. Может, прогуляемся к мосту?
— Я думаю, мама не будет против, — взглянула она на него сквозь ресницы. — — Мост хорошо видно отсюда.
Молодые люди отправились в путь.
— Ты, наверное, специально зеленый цвет выбрала, хотела помучить меня, — сказал он ей, поглядывая на прелестную шляпку, которая полностью скрыла от его взора ее милую головку. — На этом фоне твои волосы так и переливаются.
— Я вовсе не собиралась мучить вас, милорд. — Сьюзен подняла на него свои огромные карие глаза. — Вы слишком высоко стоите на социальной лестнице.
— Но красота способна преодолеть все ступени, Сьюзен, — возразил он ей. — Если бы ты встала рядом с герцогиней, никто бы даже не заметил ее.
— О! Вы снова смеетесь надо мной, милорд! Кто обратит на меня внимание, когда рядом стоит знатная дама?
— Я, Сьюзен, вот кто. — Доминик погладил ее по руке. — И любой другой мужчина в радиусе пяти миль, уверяю тебя.
Внезапно в ее глазах заблестели слезинки, и девушка опустила голову.
— Вы смеетесь надо мной, милорд, — прошептала она.
— Нет, Сьюзен! — Он накрыл ладонью лежащую у него на локте руку. — Вовсе нет. Неужели ты не понимаешь, насколько хороша собой? Я бы даже осмелился сказать — восхитительна!
— Я никто, — еле слышно проговорила девушка.
— Сьюзен! — Иден остановился и повернулся к ней. — Посмотри на меня! Прошу тебя, посмотри на меня.
Она повиновалась — щеки горят, в глазах блестят еле сдерживаемые слезинки. Он поспешно бросил взгляд в сторону полянки со столиками. Произраставшие по берегам кусты скрывали их от любопытных глаз.
— Ты вовсе не никто, Сьюзен, — мягко проговорил он. — Поверь мне. Ты самая красивая и милая девушка из всех, кого я знаю. Я даже больше скажу — ты все, Сьюзен. Для меня ты все. Вот так. Теперь тебе лучше?
— О! — Две огромные слезинки покатились по ее щекам.
Лорд Иден взял ее личико в свои ладони и вытер большими пальцами мокрые дорожки. Губки ее все еще были сложены в «о!», и на этот раз он не смог устоять. И склонился над ними.
Руки его отпустили ее личико, и он прижал к себе ее хрупкое податливое тело. Ее нежные губки дрожали под его губами, пытаясь ответить на поцелуй.
Лорд Иден не позволил себе сжать ее в своих объятиях изо всей силы. Она такая маленькая, такая худенькая. Рядом с ней он чувствовал себя большим и сильным. И он отдался своей любви.
Но только на то время, пока длился этот поцелуй. Стоило ему оторваться от этих сладких губ и заглянуть в ее огромные доверчивые глаза, Доминик тут же понял, что только еще больше усложнил и без того запутанную ситуацию, из-за которой у него и так голова на части раскалывалась. Молодой человек издал стон отчаяния.
— О, любовь моя, какой же я негодяй! Я не имел права делать этого, не имел никакого права давать волю своей любви к тебе. У меня имеются другие обязательства, Сьюзен. Я не свободен. По крайней мере сейчас. Глаза ее снова наполнились слезами, но на этот раз Сьюзен сумела сдержаться.