Страница:
Позже я выяснил, что эту кличку дал ему Тоша за его былое пристрастие к
виски Long John. Тоша умел давать клички, они прилипали к людям и оставались
с ними навсегда.
-- Что это за иероглифы? - спросил я, оглядываясь по сторонам. - Вроде
бы не китайские, но выглядят красиво.
Листы со странной тайнописью были разбросаны повсюду.
-- Это Сет, язык Шамбалы, - спокойно ответил Тоша. Я недоверчиво
покачал головой. Конечно, я знал легенду о Шамбале - таинственном
гималайском королевстве, где обитало братство бессмертных духовных учителей,
защищавших и направлявших ход земной эволюции. Книги Рерихов и Блаватской
были моим настольным чтением. Но какое отношение к Шамбале могли иметь эти
ребята?
Откуда вы знаете этот язык? - спросил я с недоверием. Тоша ничего не
ответил.
Или, может быть, вы это все сами придумали? - продолжил я в том же
духе. Тоша улыбнулся и сказал:
Ты можешь верить в то, что тебе нравится. Все зависит от твоего
желания.
А знаки? Они тоже из Шамбалы? - продолжил я все с тем же сарказмом.
Неожиданно Тоша стал серьезным.
Нет, это знаки Кунта Йоги.
Что такое Кунта Йога? Я о такой не слышал.
Кунта на санскрите означает копье. Копье - символ йогического знания,
пронзающего мрак невежества. Умело направленное, оно летит точно в цель, и
цель эта - освобождение. Кунта - йога мистических символов и мантр. Знаки
Кунта Йоги нужно уметь визуализировать как внутри своего тела, так и во
внешнем пространстве. Если научиться их видеть, сначала с закрытыми, потом с
открытыми глазами, то можно довольно существенно изменить ситуацию. Каждый
из знаков определенным образом воздействует на энергии пространства, вызывая
соответствующий эффект. Некоторые знаки сопровождаются мантрами, которые
усиливают их воздействие. Можно применять знаки и мантры по отдельности, но
совмещение визуальных и звуковых вибраций дает наибольший результат.
-- Понятно, - сказал я и подумал: если мне пудрят мозги, то делают это
достаточно грамотно.
-- Вы что - йоги, что ли? Вопрос мой прозвучал как-то глупо.
-- Что-то вроде этого, - буркнул Тоша, и они с Джоном рассмеялись.
Я внимательно посмотрел на обоих. На йогов, по крайней мере, так, как я
их себе представлял, эти ребята были совсем не похожи. Они выглядели точно
так же, как миллионы обычных людей, населяющих нашу планету. После небольшой
паузы я решил выяснить, чего, собственно говоря, они от меня хотят, но Тоша,
как будто угадав мой вопрос, спросил сам:
-- Ты хотел бы научиться лечить людей руками?
-- Что значит лечить руками?
-- Так я называю лечение энергией. Через руки ее передавать легче
всего.
-- А что, разве невозможно передавать энергию как-то по-другому?
-- Возможно, но через руки, повторяю, это делать проще. Довольно
традиционный способ.
-- Ты имеешь в виду Иисуса?
-- Руками лечили многие, не только Он. Поразмыслив некоторое время, я
сказал:
-- Я не люблю медицину и никогда не хотел быть врачом. Это я знаю
наверняка.
-- То, что я тебе предлагаю, никак не связано с врачами и медициной.
Это связано с Духом.
Некоторое время мы молчали, потом я произнес не очень решительно:
-- Не знаю. К тому же я собираюсь на днях уезжать на Камчатку.
Тоша внимательно посмотрел на меня и тихо сказал:
-- Это вряд ли.
Я встал, собираясь уходить. Тоша проводил меня до двери и сунул мне в
руку бумажку со своим номером телефона.
-- Позвони, если надумаешь. - Хорошо.
На бумажке рядом с номером телефона были написаны несколько иероглифов.
-- Что это значит?
Здесь написано: "Делай только то, что ты действительно хочешь".
Прими все так, как есть. Перестань сражаться с миром и с собой. За всем
стоит одна единая Воля, и Воля эта непрерывно проявляется в мире и в тебе.
То, что ты читаешь эти слова, - тоже действие этой Воли. Так перестань же
противопоставлять себя тому, что происходит, и обрети мир в потоке перемен.
Соединись с этим потоком, и смысл происходящего откроется тебе. Есть лишь
один путь: вниз по течению, назад к океану. Как только ты перестанешь
тратить силу на борьбу с существующим порядком вещей, ты сохранишь ее для
жизни в гармонии с миром и с собой. И эта сбереженная сила неизбежно
приведет к осуществлению твоих желаний, потому что до того, как слиться с
океаном, каждое из твоих желаний должно быть исполнено. Это закон. Закон
океана.
Если ты отдашь свою волю той Воле, что вращает миры, и они станут
одним, ты более не встретишь препятствий на своем пути, поскольку ничто не
может противостоять этому единству. Это не так сложно, как кажется. Просто
оставь все так, как есть, и наблюдай за происходящими изменениями. Изменения
- в природе вещей, созерцание этих изменений - твоя судьба. Когда ты
достигнешь океана, твоя судьба будет исчерпана, потому что океан бесконечен.
И это - свобода.
Оставалось две недели до моего отъезда, и я начал собираться в дорогу.
За хлопотами я почти забыл о Тошином предложении. Отчасти это произошло
потому, что я не воспринял его предложение серьезно. Мне довелось встречать
на своем пути немало безумцев, одержимых самыми разными мистическими идеями,
включая Шамбалу. Одни из них нашли себе последователей и единомышленников,
другие влачили печальное существование в психбольницах. Тоша и его приятель
казались вполне нормальными людьми, однако страсть к таинственному и
необычному настолько присуща человеческой природе, что нередко бывает трудно
различить духовный поиск, фантазии и безумие.
И все же я позвонил по оставленному телефону. На звонок никто не
ответил, что меня несколько удивило: в квартире проживало, по крайней мере,
семей десять. На следующий день я сделал еще одну безрезультатную попытку,
после чего, с некоторым даже облегчением, отступился.
Последнее, что мне оставалось сделать перед отъездом, - это достать
подробную карту Камчатского полуострова, что было нелегкой задачей:
крупномасштабные карты были достоянием геологов, КГБ и военных. Тем не
менее, мне удалось найти человека, который когда-то служил в тех местах и
сохранил хорошую карту. Он пообещал мне обменять эту карту на бутылку
дорогого коньяка.
Я встретился с ним поздно вечером в центре города, получил карту и,
погрузившись в ее изучение, замешкался и опоздал на метро. Денег на такси у
меня не было, и не оставалось ничего другого, как отправиться домой пешком.
Идти предстояло часа три - возможно, это была бы и неплохая прощальная
прогулка по родному городу, если бы температура в эту декабрьскую ночь не
опустилась почти до - 30 .
Быстро шагая по заснеженным улицам, я лихорадочно соображал, к кому бы
можно было зайти по пути на чашку чая. В этот поздний час все уже было
закрыто, оставалось рассчитывать лишь на чье-либо гостеприимство. Наконец, я
вспомнил адрес одного знакомого, жившего по пути. Хотя я и не был уверен,
вернулся ли этот знакомый из армии, терять все равно было нечего, и я
направился к нему.
Безуспешно нажимая дверной звонок в течение нескольких минут, я понял,
что моим мечтам о чашке горячего чая не суждено было сбыться. Я уже начал
спускаться вниз по темной холодной лестнице, когда раздался звук отпираемого
замка, и дверь отворилась. Я обернулся и увидел в дверном проеме фигуру,
выхваченную в темноте светом из квартиры. Но это был вовсе не мой знакомый.
В дверях стоял Тоша.
-- Вот так номер! Что ты здесь делаешь?
-- Привет, заходи. Ты как раз вовремя, - не моргнув глазом, ответил он.
Я поднялся наверх и вошел в квартиру, охваченный внезапным
предчувствием того, что что-то сейчас должно произойти. Мы прошли на кухню и
- о, чудо! - на плите пыхтел кипящий чайник. Тоша налил мне чашку и сказал:
-- Киса (так звали хозяина квартиры) приезжал из армии в отпуск и
оставил мне ключи.
-- Я не знал, что вы знакомы. Тоша пожал плечами:
-- Совпадение.
Прихлебывая горячий чай, я сказал:
-- Я звонил, никто не подходил к телефону.
-- Да, на моей квартире проблемы, пришлось свалить, - ответил он,
прищурившись. Я не стал углубляться.
-- Пробуду здесь некоторое время.
А потом?
Потом не знаю.
-- Я уезжаю через пару дней.
-- На Камчатку?
-- Да. Ты там не был?
-- Нет. Говорят, там шикарные места.
-- Ну да, - гейзеры, вулканы. Молодая земля. Мы помолчали некоторое
время, потом я поднялся.
-- Ну, спасибо за чай. Мне нужно идти. До дома еще топать и топать.
Тоша изучающе взглянул на меня.
-- Погоди секунду. Мне нужно кое о чем тебя спросить.
-- Спрашивай.
-- Ты бы не хотел, чтобы я стал твоим начальником?
-- Не понял. Что значит начальником?
-- Ну, что значит начальник? Я говорю - ты делаешь.
У меня даже дыхание сперло от такой наглости.
Ты что, в своем уме?
Вполне.
Я не знал, что ему на это сказать.
-- Начальником в чем - в работе, что ли, какой-нибудь?
Он улыбнулся.
-- Да нет, во всем начальником.
-- Это вроде как Отец наш небесный, что ли?
-- Ну да, что-то вроде того, - Тоша указал пальцем на потолок.
Я задумался. На психа он, вроде, не похож. Что же он от меня хочет?
Наконец, я спросил:
-- Ты имеешь в виду, хочу ли я слушаться тебя во всем, как собака?
-- Примерно так. Во всяком случае, тебе придется делать то, что я
говорю.
Это было неслабое предложение. Ничто в жизни я не ценил так, как
собственную свободу, и отдать ее этому... я даже не знал, как его назвать. Я
взглянул на Тошу, пытаясь понять, что же ему все-таки от меня нужно. Нет, он
явно не был ни сумасшедшим, ни маньяком. Дикость предложения никак не
вязалась с его спокойным, сосредоточенным обликом. Он внимательно и, как мне
казалось, чуть насмешливо смотрел на меня. Дуэль наших взглядов была
недолгой. Я отвел глаза и сказал:
-- Ты, наверное, шутишь.
-- Ничуть. Мое предложение вполне серьезно.
Я почувствовал себя в тупике и не знал, что сказать. Просто послать его
и уйти? Что-то не давало мне этого сделать. "Да он просто безумен!" -
проскочило у меня в голове. Разговор, тем не менее, принимал интересный
оборот, и я решил продолжить.
-- Ну хорошо, допустим, я соглашусь. Что тогда произойдет?
Это выяснится только после того, как ты примешь решение.
Ловко. А если я приму решение послать тебя в баню вместе с твоим
предложением?
Тогда ты просто продолжишь жить своей жизнью, и все дела. Тебя никто не
насилует. Ты абсолютно свободен согласиться или нет.
-- Я должен дать тебе ответ прямо сейчас? Тоша взглянул на часы.
-- Во всяком случае, сегодня.
Я все еще не мог понять, разыгрывает он меня или говорит серьезно.
-- Ну хорошо. Допустим, я соглашусь, но не буду выполнять твоих
указаний. Что ты будешь делать тогда?
Тоша ответил, улыбнувшись:
-- Это невозможно.
Почему?
Потому что, если ты скажешь "да", ты не сможешь действовать по-другому.
Внезапно я почувствовал, что он говорит правду. Я не подумал, а именно
почувствовал это всем телом. Впервые в жизни я удостоверился в чем-то с
помощью языка тела - единственного языка, который никогда не лжет. Я знал,
что если я скажу "да", то возврата назад не будет. И от понимания этого по
спине у меня поползли мурашки.
Если ты встретишь Учителя, это не значит, что ты узнаешь его. Если ты
узнаешь его, это не значит, что ты готов учиться. Если ты готов учиться, это
не значит, что ты сможешь отдать себя. Если ты в состоянии отдать себя, тебе
не нужен учитель.
Раздался особый звонок в дверь, что-то вроде кода. "Так вот почему он
мне не сразу открыл, у них тут все засекречено", - подумал я. Интересно, кто
бы это мог пожаловать в два часа ночи? Тоша открыл дверь, и в квартиру вошло
странное существо - довольно уродливая женщина лет сорока-сорока пяти с
огромным носом, иссиня-черными волосами, в дорогой шубе и золотых кольцах.
Она напоминала ведьму из страшной детской сказки. В руках у нее была
нагруженная сумка. Звали ее Нана, и она была цыганка. Тоша представил меня
ей как своего приятеля.
В сумке у Наны оказалось что-то вроде продуктового набора из
распределителя. Она начала выкладывать вкусную еду на стол, одновременно
рассказывая Тоше об их общих делах. Нана пригласила меня к трапезе, но я
отказался. Допивая чай, я наблюдал, как они ели, и слушал их разговор, от
которого мне стало не по себе. Нана рассказывала о последних разработках в
парапсхилогических лабораториях КГБ, и из ее рассказа явствовало, что она
прекрасно знает предмет. Она говорила о каком-то Институте Космической
медицины, где у нее были связи и где Тоша мог бы, по ее словам, работать.
Тема КГБ и их секретных лабораторий интересовала меня меньше всего, я
всегда старался подальше держаться от государственных структур и, уж тем
более, от этой организации. Мне навсегда врезались в память металлические
сетки, натянутые между лестничными проемами в Большом Доме, как называли в
народе мрачное здание на Литейном, где находился ленинградский КГБ. Меня
дважды вызывали туда на допросы в качестве свидетеля по делу моих друзей.
Мне было не по себе не только от темы их разговора. Жутковатая ночная
обстановка явно сгущалась. Облик Наны, Тошино бредовое предложение, вся
атмосфера этой квартиры создавали у меня впечатление, что я влипаю в
какую-то дьявольскую историю, от которой лучше было бы держаться подальше. С
другой стороны, меня как будто приклеили к стулу, и я не мог сойти с места.
Что-то меня во всем этом завораживало и притягивало, и отделаться от этого
наваждения было непросто.
Наконец, я встал и прошел из кухни в комнату, где лег на диван, пытаясь
собраться с мыслями. Интуитивно я чувствовал, что Тоша прав. Невозможно
ничего получить, не отдав что-то взамен. Но он требовал меня всего с
потрохами, не предоставляя никакой возможности проверки. Дело было вовсе не
в том, что я так уж дорожил собственной личностью, скорее, она мне надоела.
И все же я должен был каким-то образом Тошу испытать. Проблема заключалась в
том, что я понятия не имел, как это сделать. Я закрыл глаза, и во время
недолгого забытья мне вспомнилась одна старая индийская легенда.
Давным-давно жила в Индии женщина по имени Лакшми. Случилось так, что
она овдовела. В Индии существовал обычай, называемый сати, согласно которому
вдова должна совершить самоубийство, бросившись в погребальный костер мужа.
Если она этого не делала, она становилась изгоем, была всеми презираема и
обычно заканчивала свой век вдали от людей. Именно это и случилось с Лакшми.
Она не исполнила древний обычай не потому, что боялась мучительной смерти,
но потому, что еще в юности дала себе обет, что не умрет, пока не встретит
своего гуру. Огненное желание ее сердца дало ей силы пережить позор и
изгнание. Лакшми отыскала заброшенную хижину на краю большой дороги и
поселилась в ней. По дороге проходило много разного народа, люди всех каст и
сословий, и среди них - бродячие аскеты, называемые садху. Целыми днями
Лакшми просиживала у хижины и, глядя на дорогу, всматривалась в лица
проходящих мимо садху в надежде, что когда-нибудь она увидит и узнает своего
гуру, который утолит ее жажду Божественного. В Индии было принято оставлять
пищу для проходящих садху на специальной полочке снаружи дома. Еду оставляли
с вечера, чтобы странники могли подобрать ее рано утром, подкрепиться и
отправиться дальше в своем странствии к Богу. Из года в год Лакшми делилась
своими скудными припасами с бродячими искателями истины. Она решила, что
когда придет время и появится ее гуру, то она испытает его, предложив ему
отравленную пищу. Однако время шло, а гуру не появлялся. Ни разу сердце
Лакшми не подсказало ей подвергнуть кого-либо испытанию.
Но однажды рано утром она увидела приближающегося садху и
почувствовала, что это тот, кого она ждет, все эти годы. Лакшми проворно
положила немного отравленного риса и фруктов на полку и, спрятавшись в
хижине, выглянула в маленькое окошко. Садху подобрал еду, прочитал мантру,
съел все без остатка и двинулся дальше, целый и невредимый.
Лакшми выскочила из хижины, догнала садху и упала на колени, умоляя его
стать ее учителем. Он взглянул на нее и сказал, что не может этого сделать,
поскольку Лакшми не исполнила обычая сати. В отчаянии Лакшми спросила садху,
может ли она чем-то искупить свою вину. "Разведи костер и исполни свой
долг", - был его ответ. Ей ничего не оставалось, как повиноваться.
Единственным утешением Лакшми было то, что Бог услышал ее молитвы и хотя бы
перед смертью она увидела лицо своего гуру. Она развела огромный костер за
своей хижиной и прыгнула в него. Но огонь не тронул ее; он становился все
меньше и меньше и вскоре угас совсем.
"Теперь можешь идти за мной", - произнес садху и тронулся в путь.
Лакшми последовала за ним, и дорога поглотила их.
Когда я вернулся на кухню, Нана собиралась уходить. Посмотрев на нее, я
почувствовал, что у меня больше нет к ней ни страха, ни неприязни, и она
вовсе не была такой уродливой, как показалась мне сначала.
-- Приятно было познакомиться, - обратился я к ней.
-- Взаимно. Надеюсь, мы скоро еще увидимся, - ответила Нана, подмигнув.
Когда она ушла, я понял, как испытать Тошу.
Ищи страх. Он сторожит границы той крошечной части твоего я, которая
тебе известна. Разбудив страх, помни: здесь начинается новая земля.
Я сел на свое прежнее место на кухне напротив Тоши, и мы продолжили.
-- Я бы хотел, чтобы ты объяснил мне один случай, приключившийся со
мной лет восемь назад. Возможно, ты с ним разберешься. Кого бы я ни
спрашивал, никто ничего не знает.
Тоша кивнул.
-- Мне было тогда восемнадцать лет. Мы сидели с моим товарищем Сергеем
И. у него дома, в небольшой квартирке на первом этаже, стены которой были
завешены коврами. Время было за полночь. Мы оба сидели в креслах рядом с
окном, за которым раскачивался на осеннем ветру уличный фонарь. В то время
мы оба писали стихи и любили поговорить о литературе. Насколько я помню, мы
читали тогда вслух стихи Баратынского. Стихи были настолько хороши, что
говорить было как будто больше не о чем, и мы погрузились в задумчивое
молчание. Не знаю, сколько времени мы пробыли в этом поэтическом оцепенении,
как вдруг я почувствовал, что мы в комнате не одни.
Я поднял глаза, и то, что, я увидел, мне не забыть никогда. В комнате,
рядом с окном, стоял чудовищный пришелец. Это было существо мужского рода,
ростом более двух метров, одетое во что-то длинное и темное, наподобие
мантии, с совершенно лысой головой и непропорционально длинными ушами. Кожа
его была бледно-сероватого цвета, и он молчаливо ухмылялся. Это была ухмылка
абсолютного презрения и превосходства. Существо это явно было не отсюда. То
есть он находился в нашем пространстве и времени, но наш мир не был его
миром. Я видел пришельца абсолютно ясно, но видел его не глазами. Это было
какое-то другое зрение - как если бы мозг мой открылся и воспринимал его
непосредственно.
Позже я назвал такое видение "ментальным зрением". Посредством
ментального зрения можно видеть объекты другого измерения или пространства,
параллельного нашему, или, вернее, пронизывавшего наше. В обычном состоянии
сознания мы не способны воспринимать обитателей этого параллельного
пространства, но, если фокус нашего внимания каким-то образом смещается или
существо из другого мира набирает некую критическую массу и "проваливается"
на наш уровень восприятия, тогда мы неизбежно вступаем с ним в контакт.
Явившийся нам пришелец был ужасен, но гораздо хуже было то, что от него
исходило. От его темной фигуры дул пронизывающий насквозь ледяной ветер. Эта
холодная вибрация парализовала тело, и противостоять ей было невозможно. Все
мое тело, включая голосовые связки, одеревенело, я не мог произнести ни
звука. Нечто подобное я испытал, когда мне удаляли в детстве гланды и
сделали местную анестезию - укол в горло.
Единственное, чем я мог двигать, - это глазами. Ледяной ветер почему-то
не действовал на глазные мышцы. Я посмотрел на своего приятеля и по его
бледному, искаженному страхом лицу понял, что он видит и чувствует то же
самое, что и я...
Я прервал свой рассказ, потому что мне показалось, что Тоша не слушает
меня. Глаза его были полузакрыты, и мне показалось, что он дремлет.
-- Ты вырубаешься, что ли? - спросил я.
-- Нет, продолжай, - внятно ответил он.
Я продолжил свой рассказ, который лился из меня сам собой, - как будто
кто-то говорил через меня - мне не приходилось даже прилагать усилий, чтобы
открывать рот.
-- Не помню, сколько времени продолжался мой ступор. Во всяком случае,
до тех пор, пока пришелец не отошел немного назад и не встал под уличным
фонарем у окна в нескольких метрах от нас. Наш мир плотной материи не был
для него препятствием, и он свободно прошел через окно. Но странно было не
это, а то, что я продолжал отчетливо видеть его сквозь стену!
Ледяное энергетическое поле призрака не оказывало паралитического
воздействия на таком расстоянии, и мы начали понемногу шевелиться, но не
могли еще произнести ни слова. Немного придя в себя, мы начали издавать
какие-то по-прежнему нечленораздельные звуки и бессмысленно жестикулировать.
Пришелец по-прежнему стоял снаружи и продолжал наблюдать за нами все с той
же презрительной усмешкой.
Наконец, мы совсем пришли в себя и начали более или менее связный
разговор. Я сказал: "Ты помнишь, как он только что здесь стоял?" Стоило мне
произнести эту фразу, как исчадие ада опять вошло в комнату и встало на
прежнем месте так близко, что до него можно было дотянуться рукой. Мы опять
оказались парализованы, как кролики перед удавом.
Потом в моей памяти наступил провал. Я не знаю, как выскочил из
квартиры и оказался на улице. Помню, что опрометью несся домой, и мои зубы
громко стучали в тишине ночного города. До этого случая я всегда думал, что
"скрежет зубовный" - не более чем поэтическая метафора. Оказывается, нет. Я
не в состоянии был унять лязг зубов, даже когда примчался домой и забрался в
постель. Мой приятель тоже не смог остаться дома. Он, как и я, куда-то
убежал и спал в другом месте.
После этой ночи в моем сердце поселился страх, что монстр вернется. Это
не был страх за свою жизнь и рассудок, скорее, ужас бессилия и беззащитности
перед пришельцем. Его сила была огромна: какая-то чуждая нашему миру
потусторонняя мощь, контролировать которую было невозможно. Когда я
вспоминаю о нем, я тут же ощущаю сердцем его холодную вибрацию, и мне нужно
приложить усилие, чтобы переключить внимание на что-то другое, потому что
мои мысли притягивают его, и я боюсь, что он придет опять. Тоша прервал
меня:
-- Ты чувствуешь эту вибрацию сейчас?
Да, в какой-то степени. А что?
Ничего, рассказывай дальше.
-- Собственно, я все уже рассказал. Все эти годы я чувствовал, что
монстр жив и как будто ждет своего часа. Согласись, что жить в состоянии
жертвы, которую выслеживают, не очень-то приятно. Ну вот и все. Можешь ты
мне объяснить, что это такое было и как мне избавиться от страха?
Тоша откинулся на стуле и сказал так, как будто он имел дело с
подобными штуками ежедневно:
-- Это был самый обычный демон. Этих ребят до восстания Сатаны звали
ангелами, но после этого прискорбного события, как говорит Библия, треть их
пала вместе со своим шефом. Явившийся вам демон был, - Тоша прищурился, -
восьмой ступени.
-- Зачем он приходил? Что-то в вас его привлекло.
-- Ты сказал, что он какой-то там степени. Что это значит?
-- Это старая классификация демонических сил в соответствии с их
энергетическим уровнем. Табель о рангах, азы демонологии. Давно устарела, но
другой нет. Демоны восьмой степени способны вызвать временный паралич,
который вы испытали.
-- А убить могут?
-- Иногда, но не прямо, а косвенно, через страх. Вообще же они
специализируются на сведении людей с ума. Убивают демоны девятой степени и
выше.
-- А сколько их всего, этих степеней?
-- Двенадцать - в Темной Иерархии. У Сил света - одиннадцать.
Предполагалось, что двенадцать Апостолов будут противостоять двенадцати
уровням Тьмы, но предательство Иуды изменило соотношение сил.
Из-за этого на земле столько зла?
Частично. В христианских странах, по крайней мере. Но вернемся к твоей
истории. Ты спрашиваешь, как тебе избавиться от этого страха?
Я кивнул.
Только одним способом - замочить этого демона. У него есть на тебя
канал, и он от тебя не отстанет.
Но это невозможно. Ты не представляешь себе его силы. Если он придет,
нас просто сдует.
Расслабься. Я имел с ними дело и знаю, что говорю. Но мне нужно твое
согласие.
Я серьезно задумался. Мне не приходило в голову, что дело может зайти
так далеко. Я ожидал от Тоши лишь вразумительного объяснения, но никак не
сражения с демоном. Он просто не представлял себе, насколько велика была
опасность. С другой стороны, это был единственный и настоящий шанс проверить
его в деле. Я не мог больше жить с постоянно гнездящимся в сердце страхом.
"Была не была", - подумал я и сказал:
Хорошо, я согласен. Что мне нужно делать?
Позови его.
Позвать? Как?
-- Сконцентрируйся на нем и вызови его.
Это было нетрудно, поскольку я много раз рисовал вытянутую лысую голову
с длинными обвислыми ушами; кроме того, каждый раз, когда я рассказывал эту
историю, я чувствовал где-то невдалеке его холодное присутствие.
Демон услышал мой зов и немедленно "провалился" в наше пространство.
Дверь в комнату была открыта, и я увидел его высокую фигуру в глубине
комнаты, возле зеркала. Тоша тоже увидел демона, поскольку сразу же
виски Long John. Тоша умел давать клички, они прилипали к людям и оставались
с ними навсегда.
-- Что это за иероглифы? - спросил я, оглядываясь по сторонам. - Вроде
бы не китайские, но выглядят красиво.
Листы со странной тайнописью были разбросаны повсюду.
-- Это Сет, язык Шамбалы, - спокойно ответил Тоша. Я недоверчиво
покачал головой. Конечно, я знал легенду о Шамбале - таинственном
гималайском королевстве, где обитало братство бессмертных духовных учителей,
защищавших и направлявших ход земной эволюции. Книги Рерихов и Блаватской
были моим настольным чтением. Но какое отношение к Шамбале могли иметь эти
ребята?
Откуда вы знаете этот язык? - спросил я с недоверием. Тоша ничего не
ответил.
Или, может быть, вы это все сами придумали? - продолжил я в том же
духе. Тоша улыбнулся и сказал:
Ты можешь верить в то, что тебе нравится. Все зависит от твоего
желания.
А знаки? Они тоже из Шамбалы? - продолжил я все с тем же сарказмом.
Неожиданно Тоша стал серьезным.
Нет, это знаки Кунта Йоги.
Что такое Кунта Йога? Я о такой не слышал.
Кунта на санскрите означает копье. Копье - символ йогического знания,
пронзающего мрак невежества. Умело направленное, оно летит точно в цель, и
цель эта - освобождение. Кунта - йога мистических символов и мантр. Знаки
Кунта Йоги нужно уметь визуализировать как внутри своего тела, так и во
внешнем пространстве. Если научиться их видеть, сначала с закрытыми, потом с
открытыми глазами, то можно довольно существенно изменить ситуацию. Каждый
из знаков определенным образом воздействует на энергии пространства, вызывая
соответствующий эффект. Некоторые знаки сопровождаются мантрами, которые
усиливают их воздействие. Можно применять знаки и мантры по отдельности, но
совмещение визуальных и звуковых вибраций дает наибольший результат.
-- Понятно, - сказал я и подумал: если мне пудрят мозги, то делают это
достаточно грамотно.
-- Вы что - йоги, что ли? Вопрос мой прозвучал как-то глупо.
-- Что-то вроде этого, - буркнул Тоша, и они с Джоном рассмеялись.
Я внимательно посмотрел на обоих. На йогов, по крайней мере, так, как я
их себе представлял, эти ребята были совсем не похожи. Они выглядели точно
так же, как миллионы обычных людей, населяющих нашу планету. После небольшой
паузы я решил выяснить, чего, собственно говоря, они от меня хотят, но Тоша,
как будто угадав мой вопрос, спросил сам:
-- Ты хотел бы научиться лечить людей руками?
-- Что значит лечить руками?
-- Так я называю лечение энергией. Через руки ее передавать легче
всего.
-- А что, разве невозможно передавать энергию как-то по-другому?
-- Возможно, но через руки, повторяю, это делать проще. Довольно
традиционный способ.
-- Ты имеешь в виду Иисуса?
-- Руками лечили многие, не только Он. Поразмыслив некоторое время, я
сказал:
-- Я не люблю медицину и никогда не хотел быть врачом. Это я знаю
наверняка.
-- То, что я тебе предлагаю, никак не связано с врачами и медициной.
Это связано с Духом.
Некоторое время мы молчали, потом я произнес не очень решительно:
-- Не знаю. К тому же я собираюсь на днях уезжать на Камчатку.
Тоша внимательно посмотрел на меня и тихо сказал:
-- Это вряд ли.
Я встал, собираясь уходить. Тоша проводил меня до двери и сунул мне в
руку бумажку со своим номером телефона.
-- Позвони, если надумаешь. - Хорошо.
На бумажке рядом с номером телефона были написаны несколько иероглифов.
-- Что это значит?
Здесь написано: "Делай только то, что ты действительно хочешь".
Прими все так, как есть. Перестань сражаться с миром и с собой. За всем
стоит одна единая Воля, и Воля эта непрерывно проявляется в мире и в тебе.
То, что ты читаешь эти слова, - тоже действие этой Воли. Так перестань же
противопоставлять себя тому, что происходит, и обрети мир в потоке перемен.
Соединись с этим потоком, и смысл происходящего откроется тебе. Есть лишь
один путь: вниз по течению, назад к океану. Как только ты перестанешь
тратить силу на борьбу с существующим порядком вещей, ты сохранишь ее для
жизни в гармонии с миром и с собой. И эта сбереженная сила неизбежно
приведет к осуществлению твоих желаний, потому что до того, как слиться с
океаном, каждое из твоих желаний должно быть исполнено. Это закон. Закон
океана.
Если ты отдашь свою волю той Воле, что вращает миры, и они станут
одним, ты более не встретишь препятствий на своем пути, поскольку ничто не
может противостоять этому единству. Это не так сложно, как кажется. Просто
оставь все так, как есть, и наблюдай за происходящими изменениями. Изменения
- в природе вещей, созерцание этих изменений - твоя судьба. Когда ты
достигнешь океана, твоя судьба будет исчерпана, потому что океан бесконечен.
И это - свобода.
Оставалось две недели до моего отъезда, и я начал собираться в дорогу.
За хлопотами я почти забыл о Тошином предложении. Отчасти это произошло
потому, что я не воспринял его предложение серьезно. Мне довелось встречать
на своем пути немало безумцев, одержимых самыми разными мистическими идеями,
включая Шамбалу. Одни из них нашли себе последователей и единомышленников,
другие влачили печальное существование в психбольницах. Тоша и его приятель
казались вполне нормальными людьми, однако страсть к таинственному и
необычному настолько присуща человеческой природе, что нередко бывает трудно
различить духовный поиск, фантазии и безумие.
И все же я позвонил по оставленному телефону. На звонок никто не
ответил, что меня несколько удивило: в квартире проживало, по крайней мере,
семей десять. На следующий день я сделал еще одну безрезультатную попытку,
после чего, с некоторым даже облегчением, отступился.
Последнее, что мне оставалось сделать перед отъездом, - это достать
подробную карту Камчатского полуострова, что было нелегкой задачей:
крупномасштабные карты были достоянием геологов, КГБ и военных. Тем не
менее, мне удалось найти человека, который когда-то служил в тех местах и
сохранил хорошую карту. Он пообещал мне обменять эту карту на бутылку
дорогого коньяка.
Я встретился с ним поздно вечером в центре города, получил карту и,
погрузившись в ее изучение, замешкался и опоздал на метро. Денег на такси у
меня не было, и не оставалось ничего другого, как отправиться домой пешком.
Идти предстояло часа три - возможно, это была бы и неплохая прощальная
прогулка по родному городу, если бы температура в эту декабрьскую ночь не
опустилась почти до - 30 .
Быстро шагая по заснеженным улицам, я лихорадочно соображал, к кому бы
можно было зайти по пути на чашку чая. В этот поздний час все уже было
закрыто, оставалось рассчитывать лишь на чье-либо гостеприимство. Наконец, я
вспомнил адрес одного знакомого, жившего по пути. Хотя я и не был уверен,
вернулся ли этот знакомый из армии, терять все равно было нечего, и я
направился к нему.
Безуспешно нажимая дверной звонок в течение нескольких минут, я понял,
что моим мечтам о чашке горячего чая не суждено было сбыться. Я уже начал
спускаться вниз по темной холодной лестнице, когда раздался звук отпираемого
замка, и дверь отворилась. Я обернулся и увидел в дверном проеме фигуру,
выхваченную в темноте светом из квартиры. Но это был вовсе не мой знакомый.
В дверях стоял Тоша.
-- Вот так номер! Что ты здесь делаешь?
-- Привет, заходи. Ты как раз вовремя, - не моргнув глазом, ответил он.
Я поднялся наверх и вошел в квартиру, охваченный внезапным
предчувствием того, что что-то сейчас должно произойти. Мы прошли на кухню и
- о, чудо! - на плите пыхтел кипящий чайник. Тоша налил мне чашку и сказал:
-- Киса (так звали хозяина квартиры) приезжал из армии в отпуск и
оставил мне ключи.
-- Я не знал, что вы знакомы. Тоша пожал плечами:
-- Совпадение.
Прихлебывая горячий чай, я сказал:
-- Я звонил, никто не подходил к телефону.
-- Да, на моей квартире проблемы, пришлось свалить, - ответил он,
прищурившись. Я не стал углубляться.
-- Пробуду здесь некоторое время.
А потом?
Потом не знаю.
-- Я уезжаю через пару дней.
-- На Камчатку?
-- Да. Ты там не был?
-- Нет. Говорят, там шикарные места.
-- Ну да, - гейзеры, вулканы. Молодая земля. Мы помолчали некоторое
время, потом я поднялся.
-- Ну, спасибо за чай. Мне нужно идти. До дома еще топать и топать.
Тоша изучающе взглянул на меня.
-- Погоди секунду. Мне нужно кое о чем тебя спросить.
-- Спрашивай.
-- Ты бы не хотел, чтобы я стал твоим начальником?
-- Не понял. Что значит начальником?
-- Ну, что значит начальник? Я говорю - ты делаешь.
У меня даже дыхание сперло от такой наглости.
Ты что, в своем уме?
Вполне.
Я не знал, что ему на это сказать.
-- Начальником в чем - в работе, что ли, какой-нибудь?
Он улыбнулся.
-- Да нет, во всем начальником.
-- Это вроде как Отец наш небесный, что ли?
-- Ну да, что-то вроде того, - Тоша указал пальцем на потолок.
Я задумался. На психа он, вроде, не похож. Что же он от меня хочет?
Наконец, я спросил:
-- Ты имеешь в виду, хочу ли я слушаться тебя во всем, как собака?
-- Примерно так. Во всяком случае, тебе придется делать то, что я
говорю.
Это было неслабое предложение. Ничто в жизни я не ценил так, как
собственную свободу, и отдать ее этому... я даже не знал, как его назвать. Я
взглянул на Тошу, пытаясь понять, что же ему все-таки от меня нужно. Нет, он
явно не был ни сумасшедшим, ни маньяком. Дикость предложения никак не
вязалась с его спокойным, сосредоточенным обликом. Он внимательно и, как мне
казалось, чуть насмешливо смотрел на меня. Дуэль наших взглядов была
недолгой. Я отвел глаза и сказал:
-- Ты, наверное, шутишь.
-- Ничуть. Мое предложение вполне серьезно.
Я почувствовал себя в тупике и не знал, что сказать. Просто послать его
и уйти? Что-то не давало мне этого сделать. "Да он просто безумен!" -
проскочило у меня в голове. Разговор, тем не менее, принимал интересный
оборот, и я решил продолжить.
-- Ну хорошо, допустим, я соглашусь. Что тогда произойдет?
Это выяснится только после того, как ты примешь решение.
Ловко. А если я приму решение послать тебя в баню вместе с твоим
предложением?
Тогда ты просто продолжишь жить своей жизнью, и все дела. Тебя никто не
насилует. Ты абсолютно свободен согласиться или нет.
-- Я должен дать тебе ответ прямо сейчас? Тоша взглянул на часы.
-- Во всяком случае, сегодня.
Я все еще не мог понять, разыгрывает он меня или говорит серьезно.
-- Ну хорошо. Допустим, я соглашусь, но не буду выполнять твоих
указаний. Что ты будешь делать тогда?
Тоша ответил, улыбнувшись:
-- Это невозможно.
Почему?
Потому что, если ты скажешь "да", ты не сможешь действовать по-другому.
Внезапно я почувствовал, что он говорит правду. Я не подумал, а именно
почувствовал это всем телом. Впервые в жизни я удостоверился в чем-то с
помощью языка тела - единственного языка, который никогда не лжет. Я знал,
что если я скажу "да", то возврата назад не будет. И от понимания этого по
спине у меня поползли мурашки.
Если ты встретишь Учителя, это не значит, что ты узнаешь его. Если ты
узнаешь его, это не значит, что ты готов учиться. Если ты готов учиться, это
не значит, что ты сможешь отдать себя. Если ты в состоянии отдать себя, тебе
не нужен учитель.
Раздался особый звонок в дверь, что-то вроде кода. "Так вот почему он
мне не сразу открыл, у них тут все засекречено", - подумал я. Интересно, кто
бы это мог пожаловать в два часа ночи? Тоша открыл дверь, и в квартиру вошло
странное существо - довольно уродливая женщина лет сорока-сорока пяти с
огромным носом, иссиня-черными волосами, в дорогой шубе и золотых кольцах.
Она напоминала ведьму из страшной детской сказки. В руках у нее была
нагруженная сумка. Звали ее Нана, и она была цыганка. Тоша представил меня
ей как своего приятеля.
В сумке у Наны оказалось что-то вроде продуктового набора из
распределителя. Она начала выкладывать вкусную еду на стол, одновременно
рассказывая Тоше об их общих делах. Нана пригласила меня к трапезе, но я
отказался. Допивая чай, я наблюдал, как они ели, и слушал их разговор, от
которого мне стало не по себе. Нана рассказывала о последних разработках в
парапсхилогических лабораториях КГБ, и из ее рассказа явствовало, что она
прекрасно знает предмет. Она говорила о каком-то Институте Космической
медицины, где у нее были связи и где Тоша мог бы, по ее словам, работать.
Тема КГБ и их секретных лабораторий интересовала меня меньше всего, я
всегда старался подальше держаться от государственных структур и, уж тем
более, от этой организации. Мне навсегда врезались в память металлические
сетки, натянутые между лестничными проемами в Большом Доме, как называли в
народе мрачное здание на Литейном, где находился ленинградский КГБ. Меня
дважды вызывали туда на допросы в качестве свидетеля по делу моих друзей.
Мне было не по себе не только от темы их разговора. Жутковатая ночная
обстановка явно сгущалась. Облик Наны, Тошино бредовое предложение, вся
атмосфера этой квартиры создавали у меня впечатление, что я влипаю в
какую-то дьявольскую историю, от которой лучше было бы держаться подальше. С
другой стороны, меня как будто приклеили к стулу, и я не мог сойти с места.
Что-то меня во всем этом завораживало и притягивало, и отделаться от этого
наваждения было непросто.
Наконец, я встал и прошел из кухни в комнату, где лег на диван, пытаясь
собраться с мыслями. Интуитивно я чувствовал, что Тоша прав. Невозможно
ничего получить, не отдав что-то взамен. Но он требовал меня всего с
потрохами, не предоставляя никакой возможности проверки. Дело было вовсе не
в том, что я так уж дорожил собственной личностью, скорее, она мне надоела.
И все же я должен был каким-то образом Тошу испытать. Проблема заключалась в
том, что я понятия не имел, как это сделать. Я закрыл глаза, и во время
недолгого забытья мне вспомнилась одна старая индийская легенда.
Давным-давно жила в Индии женщина по имени Лакшми. Случилось так, что
она овдовела. В Индии существовал обычай, называемый сати, согласно которому
вдова должна совершить самоубийство, бросившись в погребальный костер мужа.
Если она этого не делала, она становилась изгоем, была всеми презираема и
обычно заканчивала свой век вдали от людей. Именно это и случилось с Лакшми.
Она не исполнила древний обычай не потому, что боялась мучительной смерти,
но потому, что еще в юности дала себе обет, что не умрет, пока не встретит
своего гуру. Огненное желание ее сердца дало ей силы пережить позор и
изгнание. Лакшми отыскала заброшенную хижину на краю большой дороги и
поселилась в ней. По дороге проходило много разного народа, люди всех каст и
сословий, и среди них - бродячие аскеты, называемые садху. Целыми днями
Лакшми просиживала у хижины и, глядя на дорогу, всматривалась в лица
проходящих мимо садху в надежде, что когда-нибудь она увидит и узнает своего
гуру, который утолит ее жажду Божественного. В Индии было принято оставлять
пищу для проходящих садху на специальной полочке снаружи дома. Еду оставляли
с вечера, чтобы странники могли подобрать ее рано утром, подкрепиться и
отправиться дальше в своем странствии к Богу. Из года в год Лакшми делилась
своими скудными припасами с бродячими искателями истины. Она решила, что
когда придет время и появится ее гуру, то она испытает его, предложив ему
отравленную пищу. Однако время шло, а гуру не появлялся. Ни разу сердце
Лакшми не подсказало ей подвергнуть кого-либо испытанию.
Но однажды рано утром она увидела приближающегося садху и
почувствовала, что это тот, кого она ждет, все эти годы. Лакшми проворно
положила немного отравленного риса и фруктов на полку и, спрятавшись в
хижине, выглянула в маленькое окошко. Садху подобрал еду, прочитал мантру,
съел все без остатка и двинулся дальше, целый и невредимый.
Лакшми выскочила из хижины, догнала садху и упала на колени, умоляя его
стать ее учителем. Он взглянул на нее и сказал, что не может этого сделать,
поскольку Лакшми не исполнила обычая сати. В отчаянии Лакшми спросила садху,
может ли она чем-то искупить свою вину. "Разведи костер и исполни свой
долг", - был его ответ. Ей ничего не оставалось, как повиноваться.
Единственным утешением Лакшми было то, что Бог услышал ее молитвы и хотя бы
перед смертью она увидела лицо своего гуру. Она развела огромный костер за
своей хижиной и прыгнула в него. Но огонь не тронул ее; он становился все
меньше и меньше и вскоре угас совсем.
"Теперь можешь идти за мной", - произнес садху и тронулся в путь.
Лакшми последовала за ним, и дорога поглотила их.
Когда я вернулся на кухню, Нана собиралась уходить. Посмотрев на нее, я
почувствовал, что у меня больше нет к ней ни страха, ни неприязни, и она
вовсе не была такой уродливой, как показалась мне сначала.
-- Приятно было познакомиться, - обратился я к ней.
-- Взаимно. Надеюсь, мы скоро еще увидимся, - ответила Нана, подмигнув.
Когда она ушла, я понял, как испытать Тошу.
Ищи страх. Он сторожит границы той крошечной части твоего я, которая
тебе известна. Разбудив страх, помни: здесь начинается новая земля.
Я сел на свое прежнее место на кухне напротив Тоши, и мы продолжили.
-- Я бы хотел, чтобы ты объяснил мне один случай, приключившийся со
мной лет восемь назад. Возможно, ты с ним разберешься. Кого бы я ни
спрашивал, никто ничего не знает.
Тоша кивнул.
-- Мне было тогда восемнадцать лет. Мы сидели с моим товарищем Сергеем
И. у него дома, в небольшой квартирке на первом этаже, стены которой были
завешены коврами. Время было за полночь. Мы оба сидели в креслах рядом с
окном, за которым раскачивался на осеннем ветру уличный фонарь. В то время
мы оба писали стихи и любили поговорить о литературе. Насколько я помню, мы
читали тогда вслух стихи Баратынского. Стихи были настолько хороши, что
говорить было как будто больше не о чем, и мы погрузились в задумчивое
молчание. Не знаю, сколько времени мы пробыли в этом поэтическом оцепенении,
как вдруг я почувствовал, что мы в комнате не одни.
Я поднял глаза, и то, что, я увидел, мне не забыть никогда. В комнате,
рядом с окном, стоял чудовищный пришелец. Это было существо мужского рода,
ростом более двух метров, одетое во что-то длинное и темное, наподобие
мантии, с совершенно лысой головой и непропорционально длинными ушами. Кожа
его была бледно-сероватого цвета, и он молчаливо ухмылялся. Это была ухмылка
абсолютного презрения и превосходства. Существо это явно было не отсюда. То
есть он находился в нашем пространстве и времени, но наш мир не был его
миром. Я видел пришельца абсолютно ясно, но видел его не глазами. Это было
какое-то другое зрение - как если бы мозг мой открылся и воспринимал его
непосредственно.
Позже я назвал такое видение "ментальным зрением". Посредством
ментального зрения можно видеть объекты другого измерения или пространства,
параллельного нашему, или, вернее, пронизывавшего наше. В обычном состоянии
сознания мы не способны воспринимать обитателей этого параллельного
пространства, но, если фокус нашего внимания каким-то образом смещается или
существо из другого мира набирает некую критическую массу и "проваливается"
на наш уровень восприятия, тогда мы неизбежно вступаем с ним в контакт.
Явившийся нам пришелец был ужасен, но гораздо хуже было то, что от него
исходило. От его темной фигуры дул пронизывающий насквозь ледяной ветер. Эта
холодная вибрация парализовала тело, и противостоять ей было невозможно. Все
мое тело, включая голосовые связки, одеревенело, я не мог произнести ни
звука. Нечто подобное я испытал, когда мне удаляли в детстве гланды и
сделали местную анестезию - укол в горло.
Единственное, чем я мог двигать, - это глазами. Ледяной ветер почему-то
не действовал на глазные мышцы. Я посмотрел на своего приятеля и по его
бледному, искаженному страхом лицу понял, что он видит и чувствует то же
самое, что и я...
Я прервал свой рассказ, потому что мне показалось, что Тоша не слушает
меня. Глаза его были полузакрыты, и мне показалось, что он дремлет.
-- Ты вырубаешься, что ли? - спросил я.
-- Нет, продолжай, - внятно ответил он.
Я продолжил свой рассказ, который лился из меня сам собой, - как будто
кто-то говорил через меня - мне не приходилось даже прилагать усилий, чтобы
открывать рот.
-- Не помню, сколько времени продолжался мой ступор. Во всяком случае,
до тех пор, пока пришелец не отошел немного назад и не встал под уличным
фонарем у окна в нескольких метрах от нас. Наш мир плотной материи не был
для него препятствием, и он свободно прошел через окно. Но странно было не
это, а то, что я продолжал отчетливо видеть его сквозь стену!
Ледяное энергетическое поле призрака не оказывало паралитического
воздействия на таком расстоянии, и мы начали понемногу шевелиться, но не
могли еще произнести ни слова. Немного придя в себя, мы начали издавать
какие-то по-прежнему нечленораздельные звуки и бессмысленно жестикулировать.
Пришелец по-прежнему стоял снаружи и продолжал наблюдать за нами все с той
же презрительной усмешкой.
Наконец, мы совсем пришли в себя и начали более или менее связный
разговор. Я сказал: "Ты помнишь, как он только что здесь стоял?" Стоило мне
произнести эту фразу, как исчадие ада опять вошло в комнату и встало на
прежнем месте так близко, что до него можно было дотянуться рукой. Мы опять
оказались парализованы, как кролики перед удавом.
Потом в моей памяти наступил провал. Я не знаю, как выскочил из
квартиры и оказался на улице. Помню, что опрометью несся домой, и мои зубы
громко стучали в тишине ночного города. До этого случая я всегда думал, что
"скрежет зубовный" - не более чем поэтическая метафора. Оказывается, нет. Я
не в состоянии был унять лязг зубов, даже когда примчался домой и забрался в
постель. Мой приятель тоже не смог остаться дома. Он, как и я, куда-то
убежал и спал в другом месте.
После этой ночи в моем сердце поселился страх, что монстр вернется. Это
не был страх за свою жизнь и рассудок, скорее, ужас бессилия и беззащитности
перед пришельцем. Его сила была огромна: какая-то чуждая нашему миру
потусторонняя мощь, контролировать которую было невозможно. Когда я
вспоминаю о нем, я тут же ощущаю сердцем его холодную вибрацию, и мне нужно
приложить усилие, чтобы переключить внимание на что-то другое, потому что
мои мысли притягивают его, и я боюсь, что он придет опять. Тоша прервал
меня:
-- Ты чувствуешь эту вибрацию сейчас?
Да, в какой-то степени. А что?
Ничего, рассказывай дальше.
-- Собственно, я все уже рассказал. Все эти годы я чувствовал, что
монстр жив и как будто ждет своего часа. Согласись, что жить в состоянии
жертвы, которую выслеживают, не очень-то приятно. Ну вот и все. Можешь ты
мне объяснить, что это такое было и как мне избавиться от страха?
Тоша откинулся на стуле и сказал так, как будто он имел дело с
подобными штуками ежедневно:
-- Это был самый обычный демон. Этих ребят до восстания Сатаны звали
ангелами, но после этого прискорбного события, как говорит Библия, треть их
пала вместе со своим шефом. Явившийся вам демон был, - Тоша прищурился, -
восьмой ступени.
-- Зачем он приходил? Что-то в вас его привлекло.
-- Ты сказал, что он какой-то там степени. Что это значит?
-- Это старая классификация демонических сил в соответствии с их
энергетическим уровнем. Табель о рангах, азы демонологии. Давно устарела, но
другой нет. Демоны восьмой степени способны вызвать временный паралич,
который вы испытали.
-- А убить могут?
-- Иногда, но не прямо, а косвенно, через страх. Вообще же они
специализируются на сведении людей с ума. Убивают демоны девятой степени и
выше.
-- А сколько их всего, этих степеней?
-- Двенадцать - в Темной Иерархии. У Сил света - одиннадцать.
Предполагалось, что двенадцать Апостолов будут противостоять двенадцати
уровням Тьмы, но предательство Иуды изменило соотношение сил.
Из-за этого на земле столько зла?
Частично. В христианских странах, по крайней мере. Но вернемся к твоей
истории. Ты спрашиваешь, как тебе избавиться от этого страха?
Я кивнул.
Только одним способом - замочить этого демона. У него есть на тебя
канал, и он от тебя не отстанет.
Но это невозможно. Ты не представляешь себе его силы. Если он придет,
нас просто сдует.
Расслабься. Я имел с ними дело и знаю, что говорю. Но мне нужно твое
согласие.
Я серьезно задумался. Мне не приходило в голову, что дело может зайти
так далеко. Я ожидал от Тоши лишь вразумительного объяснения, но никак не
сражения с демоном. Он просто не представлял себе, насколько велика была
опасность. С другой стороны, это был единственный и настоящий шанс проверить
его в деле. Я не мог больше жить с постоянно гнездящимся в сердце страхом.
"Была не была", - подумал я и сказал:
Хорошо, я согласен. Что мне нужно делать?
Позови его.
Позвать? Как?
-- Сконцентрируйся на нем и вызови его.
Это было нетрудно, поскольку я много раз рисовал вытянутую лысую голову
с длинными обвислыми ушами; кроме того, каждый раз, когда я рассказывал эту
историю, я чувствовал где-то невдалеке его холодное присутствие.
Демон услышал мой зов и немедленно "провалился" в наше пространство.
Дверь в комнату была открыта, и я увидел его высокую фигуру в глубине
комнаты, возле зеркала. Тоша тоже увидел демона, поскольку сразу же