Страница:
Глава 11
В гостиницу Лили возвращалась в состоянии, близком к истерике. День близился к завершению, и ночь спускалась над городом темным пологом. Над камышовыми крышами поднимался серый дым; на узких улочках собирались тени, а над поверхностью Уза расползались призрачные щупальца тумана.
Когда они добрались до гостиницы, Лили торопливо соскользнула с кобылы и, не дожидаясь, когда ей помогут, не проронив ни слова, скрылась внутри. Радолф последовал за ней, но она уже находилась в комнате наедине со своими мыслями, отгородившись закрытой дверью.
Во-первых, она сделала пугающее открытие, с которым не могла смириться – ее тело чересчур успешно противостояло ее разуму. Что бы ни говорил и ни делал Радолф, стоило ему прикоснуться к ней, как она таяла, словно воск.
В случае ее непослушания Радолф отыграется на народе, который ни в чем не виноват; он не доверяет ей и намерен наказать ее по-своему, когда придет время, за тот моральный ущерб, что она нанесла его гордости.
И при всем этом Лили просто жаждала беспечно броситься в его сильные руки!
Уставившись в стену, Лили принялась мечтать о том, что было бы, если бы все сложилось по-другому. Она без промедления утонула бы в его объятиях и позволила ему делать с собой все, что ему угодно. Но тогда она действительно стала бы его узницей, а это уже никуда не годилось. Все, что она к нему питает, именуется сладострастием; но сладострастие можно держать на коротком поводке, и, Бог даст, со временем оно пройдет само собой, а значит, Радолфу ее никогда не завоевать.
– Леди?
Нежный голос Уны смолк, и тут же раздался тихий стук в дверь.
– Я принесла вам ужин. Уверена, вы проголодались.
Урчание в животе убедило Лили, что ей лучше не вступать на тропу мученицы. К тому же ей нужны были силы, чтобы противостоять Радолфу.
Открыв дверь, Лили сразу поняла, что приняла верное решение. Над миской с дымящимся аппетитным рагу, двумя толстыми, намазанными маслом кусками хлеба и кружкой эля ей приветливо улыбалось лицо Уны.
– Лорд Радолф велел, чтобы вы все съели, – объявила она, поставив еду на стол. – Солдаты говорят, что у вас с ним уже завтра состоится свадьба...
Откусив кусок хлеба, Лили задумчиво кивнула:
– Это правда, Уна, таков приказ короля.
Уна чуть заметно вздрогнула:
– И вы не боитесь? Такой огромный человек раздавит вас, когда ляжет с вами в постель!
Лили чуть не поперхнулась элем, но Уна этого как будто не заметила.
– А вот я рада, что родилась свободной и безродной. Никакой король не станет принуждать меня к замужеству против моей воли.
– Тебе и вправду повезло. – Лили печально улыбнулась.
Уна важно кивнула.
– Вам понадобится красивый свадебный наряд, миледи.
Лили окинула взглядом свое грязное, изношенное платье и ужаснулась.
– Но это все, что у меня есть, Уна. Может, я могу одолжить какое-нибудь из твоих?
На щеках Уны вспыхнул румянец.
– Что вы, леди! – воскликнула девушка с жаром. – У меня нет ничего подходящего! Вам следует обратиться к вашему господину: говорят, он почти так же богат, как король, и может накупить вам мехов и драгоценностей столько, что в комнате яблоку негде будет упасть!
– Кто бы сомневался, – ответила Лили сухо, зная, что просить Радолфа ни о чем не станет. Пусть он назовет это упрямством и гордыней, но она лучше предпочтет венчаться в своих обносках, чем попросит у него новое платье.
Все же отсутствие подходящего наряда еще больше испортило ей настроение. Как только Уна ушла, Лили вернулась в постель, но еще долго не могла уснуть, размышляя о своем будущем.
Находясь в шумном зале гостиницы, Радолф охотно смеялся над сальными шутками своих солдат и комично изображал жениха. Он получил то, что хотел, так почему бы теперь не повеселиться? А все сомнения и тревоги пусть подождут до завтра.
Все же его взгляд то и дело упирался в закрытую дверь комнаты Лили. За этой крепкой деревянной дверью находилась женщина, перевернувшая всю его жизнь.
Он живо представил ее: одна рука отброшена, светлые волосы вьются вокруг лица серебристыми локонами, губы слегка приоткрыты, мягкие и сладкие снаружи и горячие, призывные изнутри.
Примет ли она его сейчас, если он постучится в дверь? Радолф сильно сомневался в этом. Скорее всего она набросится на него с дикими криками, как разъяренная фурия.
Радолф поежился.
– Как назовете своего первого сына, милорд? – полюбопытствовал один из солдат, вытирая с подбородка эль. – Эрик Кровавый Топор?
Радолф фыркнул, освобождаясь от мрачных мыслей.
– Нет, он тоже будет Радолфом! Славное нормандское имя.
Жервуа высоко поднял кубок:
– За Радолфа, сына Радолфа!
Глядя на своего верного капитана, Радолф улыбнулся. Он поставил его в трудное положение, когда велел выполнять в первую очередь свои приказы, ставя их выше приказов короля. Если бы возникла необходимость увезти Лили в укрытие, Жервуа пришлось бы рисковать жизнью. Подобную преданность следовало высоко ценить. Он непременно вознаградит Жервуа, и вознаградит щедро!
– Милорд! – Капитан придвинулся ближе, его глаза поблескивали, а голова слегка покачивалась. – Какой подарок вы на... намерены подарить леди Лили... то есть Уилфриде на свадьбу?
Радолф удивленно вытаращил на него глаза.
– Дочь... дочь нашего хозяина говорит, что так принято, – продолжал Жервуа, едва шевеля языком, – принято дарить невесте подарок в день свадьбы.
Некоторое время Радолф переваривал эту информацию, затем хлопнул себя по лбу. Как мог он быть таким тупицей, как мог забыть, что должен иметь хоть какую-то безделушку, чтобы подарить ее будущей жене? Женщины всегда любят всякие безделицы. Его отец почти все деньги промотал на покупку драгоценностей и милых вещичек для своей второй жены, а она с горящими глазами продолжала требовать еще и еще.
При воспоминании об этом Радолф поморщился. Нет, он ничего не станет дарить невесте – хватит с нее и того, что она получит в собственность богатого и могущественного лорда Радолфа.
Он тут же заявил об этом во всеуслышание, проигнорировав неодобрительное ворчание Жервуа:
– Но, милорд, она посмотрит на это другими глазами. Она обидится. Женщины всегда обижаются по пустякам...
Радолф нахмурился и помотал головой.
– Обидится она или нет, меня это не касается.
Жервуа нервно икнул.
– Коснется, когда она заставит вас страдать, – произнес он наконец. – Она перестанет с вами разговаривать, перестанет улыбаться и не пустит в постель.
Радолф помрачнел еще сильнее, а капитан, отвернувшись, пробормотал:
– Оба у-упрямые, как мулы, только я тут ни при чем. И не дай мне Бог когда-нибудь обзавестись женкой!
Утром, когда Уна сказала, что ее ждет подарок, сердце Лили дрогнуло.
Подарок мог служить жестом примирения, а это значит...
Но уже в следующий момент Уна разрушила все ее надежды.
– Подарок принес слуга, миледи, он от леди Кентон. Ее человек сказал, что вы сможете надеть это на свадьбу.
Когда Лили развернула тщательно упакованный сверток, то обнаружила внутри невероятно красивое платье. От восхищения она даже ахнула: из плотного шелка, роскошного золотистого цвета, оно было густо расшито золотыми и серебряными нитями. К нему в придачу шла сорочка и вуаль из тончайшей, как паутина весенним утром, ткани. Пара остроносых туфелек такого же золотистого цвета, как платье, довершала наряд. Такое платье впору было надеть самой королеве или принцессе викингов.
Дрожащими пальцами Лили дотронулась до ткани, после чего Уна приподняла платье и приложила к госпоже.
– О, как это прекрасно! – искренне воскликнула она. – Вы в нем просто как ангел!
Лили улыбнулась, но тут же мечтательность в ее глазах померкла.
– Эта леди Кентон исключительно щедра, но... Может, мне стоит отослать подарок назад? Лорд Радолф не давал мне разрешения надеть другой наряд; вероятно, он хочет, чтобы я венчалась в той одежде, которая у меня есть.
– Отправить назад и оскорбить леди Кентон? – пронзительно взвизгнула Уна. – Нет уж, леди, вы должны его надеть.
– Должна?
– Ну конечно. Вот увидите, лорд Радолф не станет возражать. Он не сможет сказать ни слова, потому что при виде вас сразу проглотит язык.
В конце концов Лили решила не спорить и позволила Уне помочь ей облачиться в новый наряд. Затем Уна причесала и убрала ее волосы, спрятав их под тончайшую вуаль. Золотистый цвет придал бледной коже Лили теплоту, а алый цвет губ отвлекал взгляд от легких теней под глазами.
Наконец Уна, любуясь творением своих рук, отступила назад.
– Вы просто восхитительны, – благоговейно сообщила она.
– Это все платье. – Лили потупилась. – Такой наряд любую женщину превратит в красавицу.
Собрав в руки несколько складок юбки, Лили приподняла подол, чтобы случайно не наступить на него, и медленно двинулась к двери.
Пирушка Радолфа и его солдат затянулась далеко за полночь, и в общей комнате все еще было дымно и не прибрано, пахло элем и вином. Многие, не выдержав обильных возлияний, уснули прямо за столом.
Когда Лили остановилась в дверях, то не сразу увидела Радолфа. Постепенно голоса солдат смолкли, и тут ее взгляд словно сам уперся в него.
Радолф стоял у камина, поставив одну ногу на жаровню. С высокой пивной кружкой в руке и улыбкой на губах он, склонив голову, разговаривал с владельцем гостиницы.
– Миледи! – с тихим восхищением шепнул Жервуа, видимо пытаясь обратить на нее внимание своего господина.
Радолф повернулся, и радость ушла из его глаз. Несмотря на дымный сумрак, Лили мгновенно узнала в этом темном взгляде искры жаркого огня. Его свет ослепил ее, и на короткий миг она утратила способность соображать. Уна даже обхватила ее рукой за талию, видимо испугавшись, как бы Лили не лишилась чувств.
Когда Лили овладела собой, пламенеющий взгляд уже угас и глаза Радолфа снова стали непроницаемыми.
Лили невольно отметила, что Радолф одет в ярко-зеленую тунику с коротким темным плащом, подбитым мехом, переброшенным через плечо, где его удерживала нарядная брошь. Ткань плаща зеленой волной обернулась вокруг его мускулистых ног, когда он повернулся к Жервуа, видимо собираясь отдать какие-то распоряжения. На груди лорда тускло поблескивала тяжелая золотая цепь, указывая на его высокое положение. В этом наряде он выглядел и вправду неотразимо.
Сегодня они соединятся как муж и жена в союзе, теснее которого ничего не существует между мужчиной и женщиной, от этой мысли мурашки страха и восторга пробежали по телу Лили.
Поставив пивную кружку на скамью, Радолф направился к ней. Когда он остановился почти вплотную от нее, Лили захотелось сделать шаг назад, но она решила, что он сочтет это проявлением слабости, и продолжала стоять неподвижно.
– Не пройдет и часа, как мы отправимся в замок праздновать нашу свадьбу, – самодовольно объявил он. – А пока, миледи, не выпьете ли со мной немного вина?
Радолф многозначительно посмотрел на владельца гостиницы, и тот тотчас же бросился наполнять вином два самых больших кубка.
– Какая радость, миледи, – начал он, возвращаясь, но Радолф взглядом заставил его замолчать.
– За леди Лили! – объявил он, но едва коснулся вина губами, как его посетила новая мысль: – Или мне нужно теперь величать вас леди Уилфрида?
Лили кивнула:
– Да, таково мое имя, милорд.
Радолф отпил из бокала, а его люди встретили тост хором приглушенных возгласов, боясь, по-видимому, что от слишком громких голосов их головы расколются.
– Откуда же в таком случае взялось имя Лили? – поинтересовался Радолф, сведя брови вместе.
– Так звали меня отец и те, кто меня любит. – Лили словно давала ему понять, что он в число таковых не входит.
Некоторое время Радолф смотрел на нее сверху вниз, потом безразлично пожал плечами:
– Тогда я буду звать вас Уилфрида или лучше лисица, потому что вы такая же хитрая и коварная. – Он осушил кубок до дна. – Выпейте, леди! Из подобных случаев король стремится выжимать все удовольствия, и я с ним полностью согласен.
Радолф продолжил говорить, обращаясь к своим солдатам, отвечавшим ему новыми поздравлениями, в то время как Лили приникла губами к кубку и торопливо осушила его в надежде унять свои страхи. Когда настало время сесть в седло и отправиться в замок, она уже была в состоянии держаться по-королевски и вести себя спокойно.
– Благодарю, миледи, что вы дали нам возможность гордиться вами, – произнес Жервуа, помогая Лили сесть на кобылу. – Меч Короля не мог найти более неотразимой невесты.
Однако Лили вряд ли испытывала гордость – скорее растерянность, боль, злость... и еще какие-то таинственные эмоции, в которых не желала разбираться. Ее кобыла нервно перебирала копытами, словно поддерживая недовольство хозяйки, и, когда к ним подъехал Радолф, вскинув голову, попятилась в бок, так что ему пришлось выхватить из рук Лили поводья и надежно обернуть их вокруг своей большой твердой руки.
– Милорд, – обиделась Лили, – пожалуйста, верните мне поводья!
Но он и бровью не повел, что окончательно вывело Лили из себя.
Когда она была совсем юной, ее жизнью управлял ее отец, потом настал черед Воргена, затем то же самое попытался сделать Хью. Похоже, мужчины всегда стремились указывать ей, что делать.
– Милорд! – прошипела Лили сквозь зубы. – Я прошу вас вернуть мне поводья и не позволю обращаться с собой, как с малым ребенком.
Радолф неспешно обернулся и удивленно посмотрел на нее:
– Вы желаете оказаться на земле, миледи, когда кобыла сбросит вас?
– Она боится вашего жеребца, но я в состоянии править ею, если вы отъедете хоть чуть-чуть в сторону.
В ее заявлении звучала непокоренная гордость, но Радолфу, похоже, было все равно, ибо он пожал плечами и бросил безразлично:
– Как пожелаете, леди Уилфрида. Итак, в путь.
Снова завладев поводьями, Лили расправила вокруг себя складки тяжелой юбки, и они поехали вперед по узким улочкам. Перед ними развевалось знамя Радолфа – рука с занесенным мечом на лазоревом фоне. Толпа приветствовала их громкими криками, поскольку Вильгельм приказал своим людям как можно более пышно отметить союз норманна и англичанки, предвещавший для севера эру мира и благоденствия.
На новобрачных благоуханным дождем падали лепестки цветов, издававших сильный сладкий аромат. Рассыпавшие их люди улыбались, от души радуясь предстоящему событию.
– Похоже, они обобрали все сады, – пробормотал Радолф.
Веселое настроение приподняло уголки его рта, и он взял Лили за руку и высоко поднял их сцепленные руки. Толпа ликующе взревела.
– Улыбнитесь, я приказываю.
Лили послушно растянула губы, хотя ее лицо оставалось неподвижным и холодным, а сердце словно окаменело. Все было очень красиво, но совсем не так, как виделось ей когда-то в мечтах.
Радолф искоса взглянул на свою будущую супругу. Если бы только он мог поскорее покончить с этим шумным мероприятием и уехать назад в гостиницу, то, возможно ему удалось бы растопить лед ее надменности.
Увы, от этого момента их отделяли многие часы: пиры Вильгельма не отличались краткостью. Вздохнув, Радолф приготовился к долгому ожиданию. Во дворе замка их встретила суетливая толпа слуг и мутантов, громко объявлявших об их прибытии. Убранство большого зала, украшенного вьющимися листьями и цветами, поражало великолепием: интерьер больше напоминал лесные заросли, чем творение рук человеческих, и все посторонние запахи перекрывал сладкий аромат трав и цветов. В помещениях деловито суетились слуги и кухарки. Вино лилось рекой, и гости Вильгельма от души воздавали ему должное. Нормандцы были великими воинами и охотниками, но они также любили хорошо поесть и выпить и ублажали свои плотские потребности с чувством особого удовольствия.
К несчастью, когда дело касалось сердца и души, они, как правило, проявляли излишнюю сдержанность и осторожность, и это вызывало у Лили искреннее сожаление.
Она вспомнила дом отца: в нем постоянно звучал смех, создавая атмосферу искреннего веселья, а отец то и дело дарил ее матери улыбки и ласкал ее взглядом. Его не заботило, что другие это увидят; он не видел ничего дурного в том, чтобы любить кого-то. Любовь, думала Лили, не зависит от земельных угодий или богатства, она лишь соединяет два сердца.
А как же сладострастие, которое она испытывала к Радолфу? Но в их случае похоть ничего общего не имела с землей или богатством или с той стороной, которую занимал каждый из них на поле боя. Как и удар молнии, она была неподвластна объяснению.
Священник ждал их в небольшой часовне, снаружи и внутри которой столпились гости. По простоте душевной Лили надеялась увидеть кого-то вроде отца Люка, однако священник с впалыми щеками и провалившимися глазами скорее напоминал живые мощи. Пока он произносил традиционные слова, Лили стояла, высоко подняв подбородок, сохраняя внешнее спокойствие, но за ее внешней холодностью скрывался страх.
Какое будущее сулил ей этот брак?
Пока она размышляла над этим, Радолф наклонил голову и оставил на ее губах мимолетный, жесткий поцелуй. В следующий миг Вильгельм похлопал Лили по спине, и громкие голоса стали со всех сторон выкрикивать поздравления. Шумная многоцветная толпа хлынула назад в зал, чтобы приступить к чревоугодию и возлияниям.
Взяв Лили за руку, король подвел ее к высокому столу на помосте и усадил на почетное место рядом с собой.
– У вас холодная рука, леди Уилфрида, – насмешливо произнес Вильгельм. – Означает ли это, что у вас горячее сердце?
Судя по всему, король очень в этом сомневался; в его проницательных глазах Лили не заметила и намека на дружественность, с которой он смотрел на Радолфа.
– Будете ли вы верной супругой моему Мечу? – продолжил Вильгельм, не дожидаясь ответа. – Мне бы не хотелось видеть, что мой верный вассал не в состоянии найти покой в собственной опочивальне из боязни, что ему всадят нож в спину.
Лили вспомнила, что, по слухам, сам Вильгельм жил в счастливом браке и никогда не делал попыток искать утешения на стороне. Возможно, норманны со временем все же поймут толк в любви.
– Я только хочу, чтобы моими землями управляли со знанием дела и разумно, сир, и сделаю все, что в моих силах, лишь бы добиться осуществления этого желания. Разве это может помешать мне быть верной супругой?
– Разумеется, нет, миледи, но верность – это не плащ, который надевают по собственному усмотрению. – Радолф заслуживает большего.
– Я не намерена изменять своему супругу, – спокойно ответила Лили. Вильгельм нахмурился и, видимо, собирался что-то завить, но в этот момент в зал внесли огромное блюдо с жареным вепрем, уложенным на подушку из виноградных листьев в окружении медовых овощей. Среди гостей пронесся шепот восхищения, и Вильгельм довольно потер руки. Лили с ужасом наблюдала, как он навалил на ее тарелку гору еды и велел до краев наполнить пряным вином стоявший перед ней кубок. – Хотите вы того или нет, леди Уилфрида, вам придется праздновать вашу свадьбу, – ухмыльнулся Вильгельм. – А теперь ешьте!
– Да, сир. – Лили потупила глаза. Лишь когда удушающее внимание короля переключилось на кого-то еще, Лили осмелилась взглянуть на Радолфа, сидевшего по другую сторону от нее. Встретившись с ней глазами, он, словно угадав ее мысли, пробежал взглядом по доверху наполненной тарелке Лили, и уголки его губ поползли вверх.
– Миледи, по изобилию пищи, которую вы, видимо, собираетесь съесть, я могу предположить, что вы невероятно прожорливы.
– Нет, – вспылила Лили. – Ничуть!
Веселые огоньки продолжали мерцать в глубине его темных глаз.
– И все же вы слишком худы. Немного больше плоти вам не повредит.
Лили с досадой вздохнула:
– Если я съем все это, то раздуюсь, как шар, а то и просто лопну.
Радолф заразительно рассмеялся, откинув назад голову. Напряжение между ними спало, и его лицо как по волшебству разгладилось. Лили никогда не видела, чтобы он так смеялся. Теперь Радолф выглядел красивым и беспечным и совсем не походил на Меча Короля!
Это наблюдение смутило Лили, заставив болезненно сжаться ее сердце.
В этот момент в зале появилась пестрая толпа музыкантов: они играли на всевозможных музыкальных инструментах и громко пели, пока окончательно не оглушили Лили своей какофонией. После веселых мелодий арфист сыграл и спел несколько жалостливых песен, но вскоре его вытеснили акробаты, а затем актеры, исполнившие пьесу, основанную на истории, начинавшейся захватом Лили в плен и заканчивавшейся ее свадьбой.
Узнав себя в гибком юноше в парике с длинными светлыми волосами и высокомерным видом, Лили пришла в ужас. Актер плавно фланировал по залу, виляя бедрами, потряхивал кудрями и время от времени бросал кокетливые взгляды в направлении другого исполнителя, игравшего роль Радолфа.
Если собственный образ вызывал у Лили смущение, то с Радолфом дела обстояли куда хуже – его актеры изображали полным идиотом: слоняясь по залу, он то и дело спотыкался о собак, ругался и потрясал кулаками, не забывая при этом постоянно похваляться своим «мечом». Тем не менее каждую шутку сопровождали взрывы непристойного смеха.
Откинувшись на спинку кресла, Радолф время от времени высокомерно улыбался, но было видно, что он, как и Лили, чувствует неловкость из-за того, что его личная жизнь, выставленная напоказ, стала источником веселья для Вильгельма и его алчного двора.
Когда пьеса подошла к концу и «невеста» с «женихом» сплелись в объятии, больше похожем на борьбу, Радолф облегченно вздохнул. Искоса взглянув на Лили, он обнаружил, что она сидит, опустив ресницы, и ее щеки пылают. Неужели эта ерунда ее расстроила?
В этот миг Лили вскинула голову, и он увидел прямо перед собой ее темно-серые глаза с огромными черными зрачками.
– Дурацкое представление, не правда ли?
Лили вздрогнула:
– Нет, но... Я не знаю, милорд.
Внезапно Радолфу показалось, что непробиваемый щит, который Лили ни на минуту не выпускала из рук, опустился, но уже мгновение спустя все вернулось в прежнее состояние: ее подбородок поднялся, а взгляд наполнился высокомерием.
Отвернувшись, Радолф вернулся к разговору с соседом, сидевшим по правую руку от него, но при этом он продолжал ощущать присутствие Лили, словно каждое ее движение отпечатывалось на его коже. Было ли тому виной его воспаленное воображение, или же на самом деле он уловил в ее серых глазах скрытое приглашение? Может ли его брачная ночь вылиться в нечто большее, чем обычное пьянство?
Нервы Радолфа свились в тугой клубок, как будто ему предстояло первое в жизни свидание. Это было странное и унизительное ощущение, но он ничего не мог с собой поделать. Он хотел Лили, нуждался в ней и ни о чем другом, кроме предстоящей ночи, не мог и думать.
Когда они добрались до гостиницы, Лили торопливо соскользнула с кобылы и, не дожидаясь, когда ей помогут, не проронив ни слова, скрылась внутри. Радолф последовал за ней, но она уже находилась в комнате наедине со своими мыслями, отгородившись закрытой дверью.
Во-первых, она сделала пугающее открытие, с которым не могла смириться – ее тело чересчур успешно противостояло ее разуму. Что бы ни говорил и ни делал Радолф, стоило ему прикоснуться к ней, как она таяла, словно воск.
В случае ее непослушания Радолф отыграется на народе, который ни в чем не виноват; он не доверяет ей и намерен наказать ее по-своему, когда придет время, за тот моральный ущерб, что она нанесла его гордости.
И при всем этом Лили просто жаждала беспечно броситься в его сильные руки!
Уставившись в стену, Лили принялась мечтать о том, что было бы, если бы все сложилось по-другому. Она без промедления утонула бы в его объятиях и позволила ему делать с собой все, что ему угодно. Но тогда она действительно стала бы его узницей, а это уже никуда не годилось. Все, что она к нему питает, именуется сладострастием; но сладострастие можно держать на коротком поводке, и, Бог даст, со временем оно пройдет само собой, а значит, Радолфу ее никогда не завоевать.
– Леди?
Нежный голос Уны смолк, и тут же раздался тихий стук в дверь.
– Я принесла вам ужин. Уверена, вы проголодались.
Урчание в животе убедило Лили, что ей лучше не вступать на тропу мученицы. К тому же ей нужны были силы, чтобы противостоять Радолфу.
Открыв дверь, Лили сразу поняла, что приняла верное решение. Над миской с дымящимся аппетитным рагу, двумя толстыми, намазанными маслом кусками хлеба и кружкой эля ей приветливо улыбалось лицо Уны.
– Лорд Радолф велел, чтобы вы все съели, – объявила она, поставив еду на стол. – Солдаты говорят, что у вас с ним уже завтра состоится свадьба...
Откусив кусок хлеба, Лили задумчиво кивнула:
– Это правда, Уна, таков приказ короля.
Уна чуть заметно вздрогнула:
– И вы не боитесь? Такой огромный человек раздавит вас, когда ляжет с вами в постель!
Лили чуть не поперхнулась элем, но Уна этого как будто не заметила.
– А вот я рада, что родилась свободной и безродной. Никакой король не станет принуждать меня к замужеству против моей воли.
– Тебе и вправду повезло. – Лили печально улыбнулась.
Уна важно кивнула.
– Вам понадобится красивый свадебный наряд, миледи.
Лили окинула взглядом свое грязное, изношенное платье и ужаснулась.
– Но это все, что у меня есть, Уна. Может, я могу одолжить какое-нибудь из твоих?
На щеках Уны вспыхнул румянец.
– Что вы, леди! – воскликнула девушка с жаром. – У меня нет ничего подходящего! Вам следует обратиться к вашему господину: говорят, он почти так же богат, как король, и может накупить вам мехов и драгоценностей столько, что в комнате яблоку негде будет упасть!
– Кто бы сомневался, – ответила Лили сухо, зная, что просить Радолфа ни о чем не станет. Пусть он назовет это упрямством и гордыней, но она лучше предпочтет венчаться в своих обносках, чем попросит у него новое платье.
Все же отсутствие подходящего наряда еще больше испортило ей настроение. Как только Уна ушла, Лили вернулась в постель, но еще долго не могла уснуть, размышляя о своем будущем.
Находясь в шумном зале гостиницы, Радолф охотно смеялся над сальными шутками своих солдат и комично изображал жениха. Он получил то, что хотел, так почему бы теперь не повеселиться? А все сомнения и тревоги пусть подождут до завтра.
Все же его взгляд то и дело упирался в закрытую дверь комнаты Лили. За этой крепкой деревянной дверью находилась женщина, перевернувшая всю его жизнь.
Он живо представил ее: одна рука отброшена, светлые волосы вьются вокруг лица серебристыми локонами, губы слегка приоткрыты, мягкие и сладкие снаружи и горячие, призывные изнутри.
Примет ли она его сейчас, если он постучится в дверь? Радолф сильно сомневался в этом. Скорее всего она набросится на него с дикими криками, как разъяренная фурия.
Радолф поежился.
– Как назовете своего первого сына, милорд? – полюбопытствовал один из солдат, вытирая с подбородка эль. – Эрик Кровавый Топор?
Радолф фыркнул, освобождаясь от мрачных мыслей.
– Нет, он тоже будет Радолфом! Славное нормандское имя.
Жервуа высоко поднял кубок:
– За Радолфа, сына Радолфа!
Глядя на своего верного капитана, Радолф улыбнулся. Он поставил его в трудное положение, когда велел выполнять в первую очередь свои приказы, ставя их выше приказов короля. Если бы возникла необходимость увезти Лили в укрытие, Жервуа пришлось бы рисковать жизнью. Подобную преданность следовало высоко ценить. Он непременно вознаградит Жервуа, и вознаградит щедро!
– Милорд! – Капитан придвинулся ближе, его глаза поблескивали, а голова слегка покачивалась. – Какой подарок вы на... намерены подарить леди Лили... то есть Уилфриде на свадьбу?
Радолф удивленно вытаращил на него глаза.
– Дочь... дочь нашего хозяина говорит, что так принято, – продолжал Жервуа, едва шевеля языком, – принято дарить невесте подарок в день свадьбы.
Некоторое время Радолф переваривал эту информацию, затем хлопнул себя по лбу. Как мог он быть таким тупицей, как мог забыть, что должен иметь хоть какую-то безделушку, чтобы подарить ее будущей жене? Женщины всегда любят всякие безделицы. Его отец почти все деньги промотал на покупку драгоценностей и милых вещичек для своей второй жены, а она с горящими глазами продолжала требовать еще и еще.
При воспоминании об этом Радолф поморщился. Нет, он ничего не станет дарить невесте – хватит с нее и того, что она получит в собственность богатого и могущественного лорда Радолфа.
Он тут же заявил об этом во всеуслышание, проигнорировав неодобрительное ворчание Жервуа:
– Но, милорд, она посмотрит на это другими глазами. Она обидится. Женщины всегда обижаются по пустякам...
Радолф нахмурился и помотал головой.
– Обидится она или нет, меня это не касается.
Жервуа нервно икнул.
– Коснется, когда она заставит вас страдать, – произнес он наконец. – Она перестанет с вами разговаривать, перестанет улыбаться и не пустит в постель.
Радолф помрачнел еще сильнее, а капитан, отвернувшись, пробормотал:
– Оба у-упрямые, как мулы, только я тут ни при чем. И не дай мне Бог когда-нибудь обзавестись женкой!
Утром, когда Уна сказала, что ее ждет подарок, сердце Лили дрогнуло.
Подарок мог служить жестом примирения, а это значит...
Но уже в следующий момент Уна разрушила все ее надежды.
– Подарок принес слуга, миледи, он от леди Кентон. Ее человек сказал, что вы сможете надеть это на свадьбу.
Когда Лили развернула тщательно упакованный сверток, то обнаружила внутри невероятно красивое платье. От восхищения она даже ахнула: из плотного шелка, роскошного золотистого цвета, оно было густо расшито золотыми и серебряными нитями. К нему в придачу шла сорочка и вуаль из тончайшей, как паутина весенним утром, ткани. Пара остроносых туфелек такого же золотистого цвета, как платье, довершала наряд. Такое платье впору было надеть самой королеве или принцессе викингов.
Дрожащими пальцами Лили дотронулась до ткани, после чего Уна приподняла платье и приложила к госпоже.
– О, как это прекрасно! – искренне воскликнула она. – Вы в нем просто как ангел!
Лили улыбнулась, но тут же мечтательность в ее глазах померкла.
– Эта леди Кентон исключительно щедра, но... Может, мне стоит отослать подарок назад? Лорд Радолф не давал мне разрешения надеть другой наряд; вероятно, он хочет, чтобы я венчалась в той одежде, которая у меня есть.
– Отправить назад и оскорбить леди Кентон? – пронзительно взвизгнула Уна. – Нет уж, леди, вы должны его надеть.
– Должна?
– Ну конечно. Вот увидите, лорд Радолф не станет возражать. Он не сможет сказать ни слова, потому что при виде вас сразу проглотит язык.
В конце концов Лили решила не спорить и позволила Уне помочь ей облачиться в новый наряд. Затем Уна причесала и убрала ее волосы, спрятав их под тончайшую вуаль. Золотистый цвет придал бледной коже Лили теплоту, а алый цвет губ отвлекал взгляд от легких теней под глазами.
Наконец Уна, любуясь творением своих рук, отступила назад.
– Вы просто восхитительны, – благоговейно сообщила она.
– Это все платье. – Лили потупилась. – Такой наряд любую женщину превратит в красавицу.
Собрав в руки несколько складок юбки, Лили приподняла подол, чтобы случайно не наступить на него, и медленно двинулась к двери.
Пирушка Радолфа и его солдат затянулась далеко за полночь, и в общей комнате все еще было дымно и не прибрано, пахло элем и вином. Многие, не выдержав обильных возлияний, уснули прямо за столом.
Когда Лили остановилась в дверях, то не сразу увидела Радолфа. Постепенно голоса солдат смолкли, и тут ее взгляд словно сам уперся в него.
Радолф стоял у камина, поставив одну ногу на жаровню. С высокой пивной кружкой в руке и улыбкой на губах он, склонив голову, разговаривал с владельцем гостиницы.
– Миледи! – с тихим восхищением шепнул Жервуа, видимо пытаясь обратить на нее внимание своего господина.
Радолф повернулся, и радость ушла из его глаз. Несмотря на дымный сумрак, Лили мгновенно узнала в этом темном взгляде искры жаркого огня. Его свет ослепил ее, и на короткий миг она утратила способность соображать. Уна даже обхватила ее рукой за талию, видимо испугавшись, как бы Лили не лишилась чувств.
Когда Лили овладела собой, пламенеющий взгляд уже угас и глаза Радолфа снова стали непроницаемыми.
Лили невольно отметила, что Радолф одет в ярко-зеленую тунику с коротким темным плащом, подбитым мехом, переброшенным через плечо, где его удерживала нарядная брошь. Ткань плаща зеленой волной обернулась вокруг его мускулистых ног, когда он повернулся к Жервуа, видимо собираясь отдать какие-то распоряжения. На груди лорда тускло поблескивала тяжелая золотая цепь, указывая на его высокое положение. В этом наряде он выглядел и вправду неотразимо.
Сегодня они соединятся как муж и жена в союзе, теснее которого ничего не существует между мужчиной и женщиной, от этой мысли мурашки страха и восторга пробежали по телу Лили.
Поставив пивную кружку на скамью, Радолф направился к ней. Когда он остановился почти вплотную от нее, Лили захотелось сделать шаг назад, но она решила, что он сочтет это проявлением слабости, и продолжала стоять неподвижно.
– Не пройдет и часа, как мы отправимся в замок праздновать нашу свадьбу, – самодовольно объявил он. – А пока, миледи, не выпьете ли со мной немного вина?
Радолф многозначительно посмотрел на владельца гостиницы, и тот тотчас же бросился наполнять вином два самых больших кубка.
– Какая радость, миледи, – начал он, возвращаясь, но Радолф взглядом заставил его замолчать.
– За леди Лили! – объявил он, но едва коснулся вина губами, как его посетила новая мысль: – Или мне нужно теперь величать вас леди Уилфрида?
Лили кивнула:
– Да, таково мое имя, милорд.
Радолф отпил из бокала, а его люди встретили тост хором приглушенных возгласов, боясь, по-видимому, что от слишком громких голосов их головы расколются.
– Откуда же в таком случае взялось имя Лили? – поинтересовался Радолф, сведя брови вместе.
– Так звали меня отец и те, кто меня любит. – Лили словно давала ему понять, что он в число таковых не входит.
Некоторое время Радолф смотрел на нее сверху вниз, потом безразлично пожал плечами:
– Тогда я буду звать вас Уилфрида или лучше лисица, потому что вы такая же хитрая и коварная. – Он осушил кубок до дна. – Выпейте, леди! Из подобных случаев король стремится выжимать все удовольствия, и я с ним полностью согласен.
Радолф продолжил говорить, обращаясь к своим солдатам, отвечавшим ему новыми поздравлениями, в то время как Лили приникла губами к кубку и торопливо осушила его в надежде унять свои страхи. Когда настало время сесть в седло и отправиться в замок, она уже была в состоянии держаться по-королевски и вести себя спокойно.
– Благодарю, миледи, что вы дали нам возможность гордиться вами, – произнес Жервуа, помогая Лили сесть на кобылу. – Меч Короля не мог найти более неотразимой невесты.
Однако Лили вряд ли испытывала гордость – скорее растерянность, боль, злость... и еще какие-то таинственные эмоции, в которых не желала разбираться. Ее кобыла нервно перебирала копытами, словно поддерживая недовольство хозяйки, и, когда к ним подъехал Радолф, вскинув голову, попятилась в бок, так что ему пришлось выхватить из рук Лили поводья и надежно обернуть их вокруг своей большой твердой руки.
– Милорд, – обиделась Лили, – пожалуйста, верните мне поводья!
Но он и бровью не повел, что окончательно вывело Лили из себя.
Когда она была совсем юной, ее жизнью управлял ее отец, потом настал черед Воргена, затем то же самое попытался сделать Хью. Похоже, мужчины всегда стремились указывать ей, что делать.
– Милорд! – прошипела Лили сквозь зубы. – Я прошу вас вернуть мне поводья и не позволю обращаться с собой, как с малым ребенком.
Радолф неспешно обернулся и удивленно посмотрел на нее:
– Вы желаете оказаться на земле, миледи, когда кобыла сбросит вас?
– Она боится вашего жеребца, но я в состоянии править ею, если вы отъедете хоть чуть-чуть в сторону.
В ее заявлении звучала непокоренная гордость, но Радолфу, похоже, было все равно, ибо он пожал плечами и бросил безразлично:
– Как пожелаете, леди Уилфрида. Итак, в путь.
Снова завладев поводьями, Лили расправила вокруг себя складки тяжелой юбки, и они поехали вперед по узким улочкам. Перед ними развевалось знамя Радолфа – рука с занесенным мечом на лазоревом фоне. Толпа приветствовала их громкими криками, поскольку Вильгельм приказал своим людям как можно более пышно отметить союз норманна и англичанки, предвещавший для севера эру мира и благоденствия.
На новобрачных благоуханным дождем падали лепестки цветов, издававших сильный сладкий аромат. Рассыпавшие их люди улыбались, от души радуясь предстоящему событию.
– Похоже, они обобрали все сады, – пробормотал Радолф.
Веселое настроение приподняло уголки его рта, и он взял Лили за руку и высоко поднял их сцепленные руки. Толпа ликующе взревела.
– Улыбнитесь, я приказываю.
Лили послушно растянула губы, хотя ее лицо оставалось неподвижным и холодным, а сердце словно окаменело. Все было очень красиво, но совсем не так, как виделось ей когда-то в мечтах.
Радолф искоса взглянул на свою будущую супругу. Если бы только он мог поскорее покончить с этим шумным мероприятием и уехать назад в гостиницу, то, возможно ему удалось бы растопить лед ее надменности.
Увы, от этого момента их отделяли многие часы: пиры Вильгельма не отличались краткостью. Вздохнув, Радолф приготовился к долгому ожиданию. Во дворе замка их встретила суетливая толпа слуг и мутантов, громко объявлявших об их прибытии. Убранство большого зала, украшенного вьющимися листьями и цветами, поражало великолепием: интерьер больше напоминал лесные заросли, чем творение рук человеческих, и все посторонние запахи перекрывал сладкий аромат трав и цветов. В помещениях деловито суетились слуги и кухарки. Вино лилось рекой, и гости Вильгельма от души воздавали ему должное. Нормандцы были великими воинами и охотниками, но они также любили хорошо поесть и выпить и ублажали свои плотские потребности с чувством особого удовольствия.
К несчастью, когда дело касалось сердца и души, они, как правило, проявляли излишнюю сдержанность и осторожность, и это вызывало у Лили искреннее сожаление.
Она вспомнила дом отца: в нем постоянно звучал смех, создавая атмосферу искреннего веселья, а отец то и дело дарил ее матери улыбки и ласкал ее взглядом. Его не заботило, что другие это увидят; он не видел ничего дурного в том, чтобы любить кого-то. Любовь, думала Лили, не зависит от земельных угодий или богатства, она лишь соединяет два сердца.
А как же сладострастие, которое она испытывала к Радолфу? Но в их случае похоть ничего общего не имела с землей или богатством или с той стороной, которую занимал каждый из них на поле боя. Как и удар молнии, она была неподвластна объяснению.
Священник ждал их в небольшой часовне, снаружи и внутри которой столпились гости. По простоте душевной Лили надеялась увидеть кого-то вроде отца Люка, однако священник с впалыми щеками и провалившимися глазами скорее напоминал живые мощи. Пока он произносил традиционные слова, Лили стояла, высоко подняв подбородок, сохраняя внешнее спокойствие, но за ее внешней холодностью скрывался страх.
Какое будущее сулил ей этот брак?
Пока она размышляла над этим, Радолф наклонил голову и оставил на ее губах мимолетный, жесткий поцелуй. В следующий миг Вильгельм похлопал Лили по спине, и громкие голоса стали со всех сторон выкрикивать поздравления. Шумная многоцветная толпа хлынула назад в зал, чтобы приступить к чревоугодию и возлияниям.
Взяв Лили за руку, король подвел ее к высокому столу на помосте и усадил на почетное место рядом с собой.
– У вас холодная рука, леди Уилфрида, – насмешливо произнес Вильгельм. – Означает ли это, что у вас горячее сердце?
Судя по всему, король очень в этом сомневался; в его проницательных глазах Лили не заметила и намека на дружественность, с которой он смотрел на Радолфа.
– Будете ли вы верной супругой моему Мечу? – продолжил Вильгельм, не дожидаясь ответа. – Мне бы не хотелось видеть, что мой верный вассал не в состоянии найти покой в собственной опочивальне из боязни, что ему всадят нож в спину.
Лили вспомнила, что, по слухам, сам Вильгельм жил в счастливом браке и никогда не делал попыток искать утешения на стороне. Возможно, норманны со временем все же поймут толк в любви.
– Я только хочу, чтобы моими землями управляли со знанием дела и разумно, сир, и сделаю все, что в моих силах, лишь бы добиться осуществления этого желания. Разве это может помешать мне быть верной супругой?
– Разумеется, нет, миледи, но верность – это не плащ, который надевают по собственному усмотрению. – Радолф заслуживает большего.
– Я не намерена изменять своему супругу, – спокойно ответила Лили. Вильгельм нахмурился и, видимо, собирался что-то завить, но в этот момент в зал внесли огромное блюдо с жареным вепрем, уложенным на подушку из виноградных листьев в окружении медовых овощей. Среди гостей пронесся шепот восхищения, и Вильгельм довольно потер руки. Лили с ужасом наблюдала, как он навалил на ее тарелку гору еды и велел до краев наполнить пряным вином стоявший перед ней кубок. – Хотите вы того или нет, леди Уилфрида, вам придется праздновать вашу свадьбу, – ухмыльнулся Вильгельм. – А теперь ешьте!
– Да, сир. – Лили потупила глаза. Лишь когда удушающее внимание короля переключилось на кого-то еще, Лили осмелилась взглянуть на Радолфа, сидевшего по другую сторону от нее. Встретившись с ней глазами, он, словно угадав ее мысли, пробежал взглядом по доверху наполненной тарелке Лили, и уголки его губ поползли вверх.
– Миледи, по изобилию пищи, которую вы, видимо, собираетесь съесть, я могу предположить, что вы невероятно прожорливы.
– Нет, – вспылила Лили. – Ничуть!
Веселые огоньки продолжали мерцать в глубине его темных глаз.
– И все же вы слишком худы. Немного больше плоти вам не повредит.
Лили с досадой вздохнула:
– Если я съем все это, то раздуюсь, как шар, а то и просто лопну.
Радолф заразительно рассмеялся, откинув назад голову. Напряжение между ними спало, и его лицо как по волшебству разгладилось. Лили никогда не видела, чтобы он так смеялся. Теперь Радолф выглядел красивым и беспечным и совсем не походил на Меча Короля!
Это наблюдение смутило Лили, заставив болезненно сжаться ее сердце.
В этот момент в зале появилась пестрая толпа музыкантов: они играли на всевозможных музыкальных инструментах и громко пели, пока окончательно не оглушили Лили своей какофонией. После веселых мелодий арфист сыграл и спел несколько жалостливых песен, но вскоре его вытеснили акробаты, а затем актеры, исполнившие пьесу, основанную на истории, начинавшейся захватом Лили в плен и заканчивавшейся ее свадьбой.
Узнав себя в гибком юноше в парике с длинными светлыми волосами и высокомерным видом, Лили пришла в ужас. Актер плавно фланировал по залу, виляя бедрами, потряхивал кудрями и время от времени бросал кокетливые взгляды в направлении другого исполнителя, игравшего роль Радолфа.
Если собственный образ вызывал у Лили смущение, то с Радолфом дела обстояли куда хуже – его актеры изображали полным идиотом: слоняясь по залу, он то и дело спотыкался о собак, ругался и потрясал кулаками, не забывая при этом постоянно похваляться своим «мечом». Тем не менее каждую шутку сопровождали взрывы непристойного смеха.
Откинувшись на спинку кресла, Радолф время от времени высокомерно улыбался, но было видно, что он, как и Лили, чувствует неловкость из-за того, что его личная жизнь, выставленная напоказ, стала источником веселья для Вильгельма и его алчного двора.
Когда пьеса подошла к концу и «невеста» с «женихом» сплелись в объятии, больше похожем на борьбу, Радолф облегченно вздохнул. Искоса взглянув на Лили, он обнаружил, что она сидит, опустив ресницы, и ее щеки пылают. Неужели эта ерунда ее расстроила?
В этот миг Лили вскинула голову, и он увидел прямо перед собой ее темно-серые глаза с огромными черными зрачками.
– Дурацкое представление, не правда ли?
Лили вздрогнула:
– Нет, но... Я не знаю, милорд.
Внезапно Радолфу показалось, что непробиваемый щит, который Лили ни на минуту не выпускала из рук, опустился, но уже мгновение спустя все вернулось в прежнее состояние: ее подбородок поднялся, а взгляд наполнился высокомерием.
Отвернувшись, Радолф вернулся к разговору с соседом, сидевшим по правую руку от него, но при этом он продолжал ощущать присутствие Лили, словно каждое ее движение отпечатывалось на его коже. Было ли тому виной его воспаленное воображение, или же на самом деле он уловил в ее серых глазах скрытое приглашение? Может ли его брачная ночь вылиться в нечто большее, чем обычное пьянство?
Нервы Радолфа свились в тугой клубок, как будто ему предстояло первое в жизни свидание. Это было странное и унизительное ощущение, но он ничего не мог с собой поделать. Он хотел Лили, нуждался в ней и ни о чем другом, кроме предстоящей ночи, не мог и думать.
Глава 12
Воспользовавшись необходимостью облегчиться, Лили извинилась и выскользнула из зала. Испытываемое ею напряжение было достаточно велико, и возможность побыть немного наедине очень ее обрадовала. Она едва не выставила себя дурой, когда повернулась к Радолфу в порыве нежности, как влюбленная девица, дрожа от желания очутиться в его объятиях. Реальная жизнь – не пьеса, и подобные вещи не должны в ней случаться. Радолф ясно изложил причины их венчания, и теперь, когда она стала его супругой, ее жизнь всегда будет находиться в его власти, а это означало, что ни при каких обстоятельствах она не должна позволить ему обнаружить, что он воспламеняет ее кровь, превращая в безвольную пленницу.
Вернувшись в зал, Лили на короткое время застыла в дверном проеме, наблюдая за гостями. Костюмы мужчин и женщин, от изысканной роскоши до обносков, удивили ее. Хотя мода из года в год не подвергалась особым изменениям, но некоторые отличия она все же заметила, назвав их про себя лондонским стилем.
Кто-то тронул ее за руку, и Лили, с испугом обернувшись, увидела женщину с золотисто-янтарными глазами, которая запомнилась ей по первой аудиенции у короля Вильгельма.
– Леди Уилфрида.
Голос женщины прозвучал почти ласково. Ее платье цвета вина поблескивало золотой нитью и вкраплениями мелкого жемчуга, темные вьющиеся волосы украшала диадема, усыпанная рубинами. Красота дамы заставляла забыть про мелкие морщинки у глаз, неизбежные признаки возраста.
– Вы меня не знаете? – спросила дама, разочарованно приподнимая темные брови. – Я – леди Анна Кентон. Это я прислала вам свадебный наряд.
Лили зарделась:
– Простите, леди Анна, я не знала... Бесконечно вам благодарна за вашу доброту. Я почти ничего с собой не захватила из дому, и подобный великолепный подарок оказался как нельзя кстати.
Удовлетворенная ответом, Анна улыбнулась:
– Я предвидела, что Радолф не позаботится о вашем гардеробе. Женские дела его никогда не волновали.
Хотя сказано это было весьма любезно, сквозь улыбку леди Анны проглядывало что-то неуловимо неприятное, словно под личиной доброты она потешалась над Лили.
Лили невольно сделала шаг назад:
– Вы знаете лорда Радолфа, леди Кентон?
Анна мягко рассмеялась:
– О да, я знаю его, и даже очень хорошо. Разве он не упоминал обо мне? Впрочем... – она пожала плечами, – есть определенные вещи, о которых посторонним не рассказывают. Я обладаю его частицей, моя дорогая, которую вам никогда не заполучить, как бы вы ни старались. Надеюсь, вы понимаете, о чем речь?
Вернувшись в зал, Лили на короткое время застыла в дверном проеме, наблюдая за гостями. Костюмы мужчин и женщин, от изысканной роскоши до обносков, удивили ее. Хотя мода из года в год не подвергалась особым изменениям, но некоторые отличия она все же заметила, назвав их про себя лондонским стилем.
Кто-то тронул ее за руку, и Лили, с испугом обернувшись, увидела женщину с золотисто-янтарными глазами, которая запомнилась ей по первой аудиенции у короля Вильгельма.
– Леди Уилфрида.
Голос женщины прозвучал почти ласково. Ее платье цвета вина поблескивало золотой нитью и вкраплениями мелкого жемчуга, темные вьющиеся волосы украшала диадема, усыпанная рубинами. Красота дамы заставляла забыть про мелкие морщинки у глаз, неизбежные признаки возраста.
– Вы меня не знаете? – спросила дама, разочарованно приподнимая темные брови. – Я – леди Анна Кентон. Это я прислала вам свадебный наряд.
Лили зарделась:
– Простите, леди Анна, я не знала... Бесконечно вам благодарна за вашу доброту. Я почти ничего с собой не захватила из дому, и подобный великолепный подарок оказался как нельзя кстати.
Удовлетворенная ответом, Анна улыбнулась:
– Я предвидела, что Радолф не позаботится о вашем гардеробе. Женские дела его никогда не волновали.
Хотя сказано это было весьма любезно, сквозь улыбку леди Анны проглядывало что-то неуловимо неприятное, словно под личиной доброты она потешалась над Лили.
Лили невольно сделала шаг назад:
– Вы знаете лорда Радолфа, леди Кентон?
Анна мягко рассмеялась:
– О да, я знаю его, и даже очень хорошо. Разве он не упоминал обо мне? Впрочем... – она пожала плечами, – есть определенные вещи, о которых посторонним не рассказывают. Я обладаю его частицей, моя дорогая, которую вам никогда не заполучить, как бы вы ни старались. Надеюсь, вы понимаете, о чем речь?