Рабыни уже готовили Сандру ко сну, как дверь вдруг распахнулась, и в комнату вошел Руиз.
   – Как вы смеете входить в мою комнату без разрешения? – возмутилась девушка.
   Сальная улыбка скользнула по губам епископа.
   – Не советую вам ссориться со мной, – прошипел он. – Если вы можете принимать у себя ночью бога, то почему бы не принять и слугу бога? Да, кстати, имейте в виду, у меня везде свои люди, и мне только что сообщили, что бог заходил к вам и провел здесь довольно много времени. Наверное, он только что вышел?
   – Выйдите вон! – воскликнула Сандра.
   – Ну, ну, – лицемерно сказал Руиз, – будем друзьями. Если вы хорошо отнесетесь ко мне, то у вас будет все, что вы пожелаете, и мы станем вместе управлять этой страной.
   – Выйдите вон! – повторила она.
   Но он, плотоядно облизываясь, направился к ней.
   – Не прикасайтесь ко мне! – крикнула она, отпрянув в сторону.
   Все же Руиз схватил ее за руку и притянул к себе. Насмерть перепуганные рабыни и Киома забились в угол.
   – Киома, на помощь! – закричала Сандра. Какое-то время юноша колебался, но затем вскочил и подбежал к кушетке. Руиз услышал его шаги и обернулся. Одной рукой удерживая Сандру, он нанес Киоме сильный удар в подбородок, отбросивший юношу к дверям. Однако молодой человек тут же вскочил на ноги.
   – Отпустите мою богиню! – вскричал он. – Отпустите, или я убью вас!
   С этими словами он вновь бросился на епископа.
   Руиз вынужден был выпустить Сандру и встретить противника. Силы оказались неравны: епископ выхватил нож и поразил храброго защитника прямо в сердце.
   Одна из рабынь горько всхлипнула в своем углу: она любила Киому.
   Сандра попыталась ускользнуть от насильника и бросилась к дверям, но Руиз перехватил ее и снова потащил к кушетке.
   Она отбивалась, как могла, но ее сопротивление постепенно ослабевало.
   И тут открылась дверь…



XIV. ОСВОБОДИТЕ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕКА!


   Большие обезьяны неторопливо искали пищу: бананы, сладкие корни, вкусных жучков. Тарзан поднялся, потягиваясь.
   – Пора в путь, – решил он.
   Не спеша он двинулся по тропе в северном направлении, как вдруг услышал выстрел.
   – Даттон охотится, – подумал человек-обезьяна, но внезапно ему в голову пришла другая мысль: а не попал ли американец снова в беду. Выстрел раздался впереди, и Тарзан, вскочив на дерево, стремительно понесся в ту сторону.
   Уарутури шли к своей деревне. Они покрикивали на Даттона, время от времени подталкивая его копьями. Перед этим Даттон почти не спал, он был голоден и страдал от жажды. Несколько раз он хотел бросить носилки и кинуться на своих мучителей с голыми руками. Он решил, что лучше умереть сразу, чем страдать, мучиться, а потом погибнуть лютой смертью.
   Два негра несли носилки впереди, Даттон – сзади. Вдруг один из них вскрикнул и упал, пронзенный стрелой. Остальные туземцы остановились в нерешительности возле убитого и принялись оглядываться по сторонам.
   – Во всем виноват белый, – закричал брат случайно убитого туземца и занес копье, чтобы ударить им американца, но вторая стрела вонзилась ему в грудь, и он упал замертво.
   Туземцы в ужасе оцепенели. Вдруг до них донесся голос, требующий освободить белого человека. Поколебавшись, негры решили бросить своих убитых соплеменников и бежать, прихватив однако белого пленника.
   – Освободите белого человека! – вновь раздался повелительный голос, но уарутури уже мчались по тропе. Третья стрела достигла своей цели, и лишь после этого туземцы бросили несчастного Даттона и скрылись в джунглях.
   Тарзан спустился в дерева.
   – Вам не следовало отлучаться из лагеря, – упрекнул он американца. – Это опасно, а обезьяны сумели бы вас защитить.
   Тарзан ведь думал, что Даттон просто по неосторожности покинул лагерь и был пленен людоедами.
   – Вы и на этот раз пришли вовремя, – сказал Даттон. – Не знаю, как вас и благодарить.
   Он понял, что человек-обезьяна не догадывается о его истинных намерениях, и решил оставаться с этим сумасшедшим до тех пор, пока не отыщется Сандра, а уж потом бежать вместе с нею.
   На следующее утро они вышли к опушке леса, и для Тарзана не составило большого труда отыскать потайную тропу, а вскоре они увидели и «гвардейцев» Амельтео.
   Обезьяны не высказали желания карабкаться по скалам надо львами, но, понукаемые Тарзаном, двинулись наверх и вскоре достигли подножия скалы.
   Тарзан посмотрел наверх, и его острые глаза приметили следы на камнях. Он повернулся к Даттону.
   – Мне кажется, тут можно пройти.
   – Да, – согласился Даттон, – мне приходилось совершать восхождения в горах северо-западной Канады, в Соединенных Штатах и Швейцарии, но тут я бы не посоветовал подниматься никому.
   – И все-таки придется попробовать.
   – И вы уверены, что это возможно?
   – Думаю, что да. Человек, которого я разыскиваю, и девушка прошли здесь, значит, и мы пройдем.
   – Вы считаете, что мисс Пикерэл прошла через это ужасное место?
   – Да. И с ними были большие обезьяны.
   – Ну уж обезьяны-то вряд ли. Они чересчур неуклюжие и неповоротливые.
   Ничего не ответив, Тарзан заговорил с Уиго. Тот что-то прорычал своим соплеменникам, и они двинулись вперед. Даттон был искренне удивлен, видя, как быстро и ловко обезьяны взбираются по почти отвесной скале, но в следующий миг он удивился еще больше, когда за ними последовал Тарзан. Он лез так же легко и ловко, как и обезьяны.
   Покачав головой, Даттон двинулся следом, но угнаться за ними было невозможно. На целый час раньше они оказались на вершине.
   – Ну как, вы по-прежнему думаете, что обезьяны неуклюжи и неповоротливы? – лукаво спросил Тарзан, когда выбившийся из сил американец рухнул на землю.
   – Об этом лучше не вспоминать, – ответил Даттон, – мне и так неловко за свои слова.
   После того, как Даттон перевел дух, они пошли дальше. Тропа, по которой их вел человек-обезьяна, пересекала долину и терялась в лесу.
   Вдруг они услышали крики и стоны, доносившиеся откуда-то сбоку.
   – Интересно, что там творится? – сказал Даттон. Тарзан покачал головой.
   – Похоже на сражение.
   – Но я не слышу выстрелов.
   – На свете еще очень много людей, убивающих друг друга примитивным оружием, – объяснил Тарзан. – Они пользуются луками, стрелами и копьями.
   – А откуда вам известно, что они пользуются луками и стрелами? – спросил американец.
   – Я слышу, как звенят тетивы на луках. Даттон промолчал, но лишний раз убедился, что этот человек не в своем уме. Как можно на таком расстоянии различить такие слабые звуки?!
   – Что же будем делать? – поинтересовался американец немного погодя.
   – Думаю, стоит подойти поближе и взглянуть, что там происходит. Возможно, ваша девушка в беде, а человек, которого я ищу, стоит в ожидании смерти.
   – Вы что же, хотите убить его?
   – Да. Он плохой человек, и его надо ликвидировать.
   – А как же закон? Суд, наконец?
   – Тут я – и закон, и суд, – ответил Тарзан. Когда они углубились в лес, звуки стали громче, и уже ни у кого не оставалось сомнений в том, что где-то рядом происходит сражение. Они осторожно продвигались вперед и, когда достигли опушки леса, то увидели зрелище, вызвавшее удивление даже у сдержанного Тарзана.
   Они стояли перед величественным замком, стены и башни которого были усеяны воинами в сверкающих золотых доспехах. Защитники замка сбрасывали вниз на бурлящую орду чернокожих воинов, вооруженных луками и стрелами, бревна и камни.
   – Потрясающе! – воскликнул Даттон. – Вы только взгляните на них! Настоящие герои, но у них нет шансов, смотрите, что сейчас будет, – и он протянул руку, указывая вперед.
   Они увидели передвижную башню на колесах, сплошь усыпанную чернокожими воинами. Башня по высоте равнялась крепостной стене, и двадцать буйволов, подгоняемых погонщиками, подтаскивали ее к замку.
   Оба человека настолько были поглощены захватывающим зрелищем, что утратили бдительность, и даже острое обоняние и слух Тарзана не подсказали ему, что их обнаружил сторожевой пост нападавших, осторожно подкрадывавшихся со всех сторон.
   Как ни внезапно было их нападение, все же большим обезьянам удалось отразить первую атаку. Но две из них погибли, а Даттон снова оказался в плену.
   При таком раскладе даже Тарзан оказался бессилен что-либо сделать, поэтому он приказал отступать, а сам исчез в ветвях деревьев.



XV. НЕУДАВШИЙСЯ ПЛАН


   В ночь, предшествующую пленению Даттона воинами-галла, человек, которого называли богом, вошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Какое-то мгновение он стоял в нерешительности. Он видел, что Руиз шел по коридору в сторону апартаментов Сандры.
   Он вспомнил, что рассказала ему девушка о визите короля, и забеспокоился. Он вышел из комнаты и пошел по коридору. Вдруг до его слуха донесся женский крик. Человек бросился бежать.
   Резко распахнув дверь комнаты Сандры, он увидел Руиза, пытавшегося повалить девушку на кушетку, плавающее в луже крови тело Киомы и четырех рабынь, забившихся в угол.
   В следующий миг тяжелая рука легла на плечо епископа. Она оторвала его от жертвы, и тот оказался лицом к лицу с человеком, которого называли богом.
   Когда Руиз увидел, кто ему помешал, он побагровел от ярости.
   – Идиот! – закричал он и выхватил нож. Человек, думавший, что он Тарзан, схватил его за запястье и так резко вывернул руку, что нож отлетел в сторону. Затем, сжав Руизу горло, человек подволок его к двери и дал такого пинка, что епископ пробкой вылетел в коридор. После этого, закрыв дверь, он обратился к Сандре.
   – Я рад, что пришел вовремя.
   – Не знаю, как вас и благодарить, – сказала девушка, – но что они теперь сделают с вами?
   – А что они могут сделать богу? – пожал он плечами.
   Сандра покачала головой.
   – Но ведь вы не бог, постарайтесь понять это. Ни Руиз, ни Да Гама не считают вас богом, а меня богиней. Они используют нас в своих целях, чтобы дурачить людей.
   – Почему вы так думаете?
   – Несчастный Киома подслушал их разговор.
   – Что ж, тем лучше, я и раньше догадывался, что я не бог. И я счастлив, что и вы не богиня.
   – Но кто же вы?
   – Не знаю.
   Сандра увидела, как странная смущенная улыбка скользнула по его лицу.
   – Я – Тарзан из племени обезьян, – сказал он. – Как же я забыл об этом.
   – Нет, вы не Тарзан, – возразила девушка. – Я видела настоящего Тарзана, и вы совсем на него не похожи.
   – Но кто же я в таком случае? – спросил он потерянно.
   – Неужели вы ничего не можете вспомнить из своей прошлой жизни?
   – Только то, что я делал здесь. Все говорили мне, что я пришел с неба и что я бог.
   – А как вы тогда были одеты? Ваша одежда помогла бы определить, чем вы занимались раньше, до того, как попали сюда.
   – Я был одет так же, как сейчас, и у меня были лук и стрелы.
   – Это совершенно необъяснимо, – вздохнула девушка. – Каким же образом вы добрались до лагеря моего отца, ведь это же добрая сотня миль!
   – Когда Да Гама послал меня за богиней, со мной отправились слуги бога, чтобы защищать меня. Так мы и ходили, пока не нашли вас.
   – И вы шли по джунглям без провизии и проводников?
   – Мы иногда встречали львов и леопардов, но они не решались напасть на нас. Что касается пищи, то обезьяны заботились о себе сами, а я отличный охотник, как и положено Тарзану.
   Затем человек встал, вынес тело Киомы в коридор и запер дверь. Сняв несколько шкур со стены, он положил их возле двери.
   – Что вы намерены делать? – спросила Сандра.
   – Намерен здесь спать, – ответил он. – Не хочу оставлять вас одну.
   – Спасибо! – сказала она. – Я буду спать спокойно, зная, что вы рядом.
* * *
   Пока город спал, чернокожие воины спустились с гор и затаились в лесу около замка.
   Утром за завтраком Сандра и человек, которого называли богом, обсуждали планы на будущее.
   – Думаю, – сказал мужчина, – следует попытаться уйти отсюда. Здесь вы никогда не будете в безопасности.
   – Но как это сделать? – оживилась Сандра.
   – Для всех, кроме Да Гама и Руиза, мы все еще бог и богиня. Я покидаю замок, когда мне вздумается, и никто не пытается мне помешать.
   – И куда мы пойдем?
   – Мы можем вернуться той же дорогой, какой и пришли, в лагерь вашего отца.
   – Но та скала! – вздрогнула девушка. – Я не смогу спуститься по ней, я обязательно сорвусь вниз.
   – Не бойтесь. Я уверен, что вы сможете. Кроме того, я позову слуг бога, и они будут помогать нам.
   – Но если мы выйдем из замка вместе с обезьянами, могут заподозрить неладное.
   – Они проводят все время в лесу. Когда мы войдем в лес, я позову их.
   – Что ж, – сказала Сандра. – Надо действовать.
   – Выйдем из замка через главные ворота, – предложил он, – затем обойдем замок и двинемся к лесу, а они, если вздумают нас искать, решат, что мы направились в деревню.
   Без каких-либо осложнений они подошли к воротам. Сандре казалось, что их обязательно остановят, но караульные опустились на колени и принялись креститься, так что без помех они направились в сторону деревни.
   – Все оказалось на редкость просто, – воскликнула Сандра, – вот что значит быть богиней.
   – И все остальное будет так же просто, – сказал мужчина, – практически мы в безопасности.
   Но не успел он закончить фразы, как их окружила толпа чернокожих воинов. Сопротивляться было бессмысленно. Мужчина лихорадочно соображал. Он знал, что их пленили невежественные дикари, а если более цивилизованные амельтеосы поверили в то, что они бог и богиня, то, может, и эти поверят?
   – Что вам нужно? – повелительно спросил он. – Разве вы не знаете, что я бог, а это – богиня?
   Было заметно, что негры удивлены и слегка растеряны. Предводитель со своими помощниками отошли в сторонку и о чем-то зашептались. Вернувшись, предводитель сказал:
   – Мы слышали о вас.
   – Тогда посторонитесь и дайте нам пройти! Туземец покачал головой.
   – Нет, мы отведем вас к султану. Но не успел он договорить, как со стороны замка донесся яростный шум.
   – Штурм начался! – воскликнул предводитель. – Теперь мы должны начать атаку!
   Он приказал своему помощнику с десятью воинами отвести пленников к султану.



XVI. БЕЛЫЙ РАБ


   Мински очень хотел мяса и, когда он увидел лань, и уже прицелился, его в последний момент удержал Крамп.
   – Дурак, – зашипел он, – ты что забыл, где мы находимся? На твой выстрел сбежится целая толпа чернокожих людоедов.
   – Я думал, что ты друг старого Мутимбвы, – ответил Мински, – ты же сам рассказывал об этом, говорил, что всегда приходил к ним в деревню с подарками.
   – Все это я говорил для того, чтобы черномазые не боялись идти туда, – сказал Крамп. – Я никогда не был в деревне, а старого Мутимбву видел всего один раз, да и то издали. Но тогда со мной был отряд в двадцать ружей. Мы обменяли у него какое-то барахло на пару коз и цыплят, а он разрешил пройти через его страну. Но сдается мне, он сделал это не из дружеского расположения, а из-за двадцати ружей, которые висели у нас за плечами. Если же он поймает нас с тобой, можно спокойно попрощаться навеки. Так что тебе лучше питаться бананами, если не можешь есть кузнечиков и белых муравьев.
   Мински задумался, и чем больше он размышлял, тем тоскливее становилось у него на душе. Крамп обвел его вокруг пальца. Никакое золото не могло бы заставить его пойти в эту страну, если бы он не поверил в то, что Крамп дружен с вождем людоедов.
   Сейчас он оказался в ловушке, из которой невозможно было выбраться. Если бы это удалось, первым делом он прикончил бы Крампа.
   Наконец, они вышли из леса и за расстилавшейся долиной увидели горы Рутури.
   – Отлично! – бодрым голосом произнес Крамп. – Все не так уж плохо.
   – Что не так уж плохо? – переспросил Мински.
   – Мы уже за пределами страны Уарутури, они – лесные жители. Так что шансы наткнуться на них практически равны нулю. Зато мы видим горы, напичканные золотом.
   – Смотри-ка, – воскликнул Мински, – там какие-то люди.
   Оба мгновенно отскочили назад под защиту деревьев и стали наблюдать за людьми, выходившими справа от них. Они насчитали пятнадцать человек.
   – Это не уарутури, – сказал Крамп.
   – Видишь, как они одеты, – добавил Мински. – Кажется, у них на головах шляпы, а на плечах накидки.
   – Пятеро несут на головах тюки, – прокомментировал Крамп. – Похоже на сафари, но это самое странное сафари, которое мне доводилось видеть.
   – А, может, это белые? Они отнесутся к нам дружески. Давай выйдем?
   Как только Крамп и Мински вышли на открытое пространство, их тут же заметили, и отряд остановился. Они все еще были на значительном расстоянии друг от друга и не могли различать подробности. Трудно было даже понять, белые в сафари или черные. Отряд, в свою очередь, тоже не двигался, ожидая, когда они подойдут.
   – Это не белые, – произнес наконец Мински.
   – Но и не черные, – добавил Крамп. – Четверо носильщиков, скорее всего, негры. Но ты посмотри, сколько на них золота!
   – Их кожа коричневая, словно от загара, – продолжал Мински. – Может, это все-таки белые?
   – А мне плевать на цвет их кожи, – сказал Крамп, – главное, они знают, где находятся золотые рудники. Вдруг со стороны отряда донесся чей-то голос:
   – Послушайте, вы понимаете по-английски? Крамп и Мински с удивлением обнаружили, что голос принадлежит белому носильщику.
   – Конечно, понимаем, – откликнулся Крамп, – и что дальше?
   – А дальше мой вам совет, – донеслось до них, – убирайтесь отсюда, пока эти парни не поймали вас, и сообщите в ближайшее британское консульство, что Френсис Болтон-Чилтерн томится в плену в горах Рутури.
   – Так вы полагаете, что они убьют нас? – спросил Крамп.
   – Нет, – ответил человек, – они сделают вас рабами, как сделали и меня.
   – Мы могли бы помочь этому парню, – предложил Мински. – У них нет ружей, и мы перебьем их по одиночке.
   Сказав это, он поднял свою винтовку.
   – Погоди, – остановил его Крамп. – Мы ведь ищем золотой рудник, не так ли? А сейчас есть шанс найти его. Пусть они сделают нас рабами, но когда мы узнаем, где расположены копи, мы сумеем уйти в любое время.
   – Это безумие, – неуверенно произнес Мински.
   – Мне доводилось попадать и не в такие передряги… Ну как? Решай, идешь со мной, или возвращаешься один через страну Уарутури?
   – С тобой, – согласился Мински. – Пока нас двое, у нас остается шанс выжить, да и через страну Уарутури я не хочу возвращаться.
   Говоря все это, Мински в душе проклинал себя за то, что согласился идти с Крампом. Сейчас он больше чем когда-либо хотел прикончить его. Крамп двинулся по направлению к незнакомцам, и Мински поплелся за ним.
   – Вернитесь! – закричал Болтон-Чилтерн, – разве вы не поняли, что я вам сказал?
   – Успокойся, дружище, – ответил Крамп, – мы знаем, что делаем.
   Когда они приблизились к отряду, их тут же окружили семь или восемь воинов в золотых кирасах и шлемах. Один из воинов обратился к ним на непонятном языке, который, тем не менее, показался им знакомым.
   Болтон-Чилтерн в отчаянии опустился на свой тюк.
   – Глупцы! – простонал он.
   – О чем они толкуют? – спросил Крамп. – Никак не могу понять.
   – Они говорят, что теперь вы их пленники и приказывают бросить ваши винтовки. Если вы хотите с ними поговорить, попробуйте на суахили, возможно, они и поймут.
   – Мы друзья, – сказал Крамп, – мы хотим пойти с вами в вашу деревню и поговорить с вашим вождем. Воины плотнее обступили их.
   – Вы пойдете с нами, – сказал предводитель, и в тот же миг винтовки были вырваны из их рук, – но пойдете как рабы. Возьмите эти тюки, другим рабам нужно отдохнуть.
   – О, какие же вы глупцы, – бросил англичанин.
   – Постойте, – заупрямился Крамп, – вы не имеете права так поступать. Я же сказал, что мы друзья. Мы не рабы!
   – Берите тюки, – повторил предводитель, одновременно подталкивая Крампа копьем.
   Дрожа от напряжения, Крамп взвалил на спину огромный тюк, и Мински сделал то же самое.
   – Куда они нас ведут? – спросил Мински.
   – В крепость Амельтео, – ответил англичанин.
   – Что это за место? – поинтересовался Крамп.
   – Я там никогда не бывал, – отозвался Болтон-Чилтерн, – два года назад меня пленили галла, живущие в деревне над плато, где находится Амельтео. Я видел замок издали, но никогда там не бывал. Пару недель тому назад мы с несколькими воинами галла спустились в рудники и наткнулись вот на этих. После короткой схватки я оказался в плену. Галла относились ко мне совсем неплохо. Это простые добродушные туземцы, а вот об этих я слышал немало жутких рассказов. Их религия требует человеческих жертвоприношений, и, кроме того, они бросают людей на съедение львам. Если бы вы не поступили так глупо, то сами бы в плен не попали и меня бы спасли.
   – Это все вот этот умник, – зло бросил Мински, указывая на Крампа. – Мы бы и сами смогли вас выручить, так нет, захотелось ему узнать, где золотые рудники.
   Болтон-Чилтерн горько усмехнулся.
   – Скоро узнает. Он будет там работать под палящим солнцем, подобно рабу на галере. Когда он пройдет через этот ад, ему на золото и смотреть не захочется.
   – Я непременно использую свой шанс, – огрызнулся Крамп, – и вовсе не собираюсь торчать здесь два года.
   Некоторое время они шли молча, а потом предводитель расположил колонну воинов и рабов с интервалом в пять футов.
   – В чем дело? – поинтересовался Мински, – похоже, мы приближаемся к полю боя?
   – Да, – ответил англичанин, – по-видимому, они что-то почувствовали, но не хотят уходить с этой тропы, которая хорошо замаскирована.
   Снова наступила тишина, и снова ее прервал Мински.
   – А что в этих проклятых тюках? – спросил он.
   – Соль и железо, – пояснил англичанин. – Мы носим золото вниз к уарутури и меняем его на соль и железо. Это происходит несколько раз в году.
   Когда лес кончился, они вышли на хорошо утоптанную тропу, ведущую прямо к горам, но воины не пошли по ней.
   – Галла говорят, что эта тропа для дураков, – сказал Болтон-Чилтерн, – иногда амельтеосы взбираются по этой скале, но это очень опасно. Есть и другой путь на плато, но они держат его в глубокой тайне. Если вы хотите убежать, внимательно смотрите по сторонам и запоминайте местность. Я делал это, когда спускался вниз, и собираюсь делать то же самое и теперь.
   – Так значит, хоть какая-то надежда на спасение есть? – спросил Мински.
   – Надежда умирает последней, – ответил англичанин.



XVII. КОРОЛЬ ВСЕХ ОБЕЗЬЯН


   Битва под Амельтео скоро закончилась. Защитники замка отбили все атаки нападающих со стороны леса. Когда враг напал на деревню, главные ворота раскрылись, и из крепости выехали пятнадцать колесниц с воинами, возглавляемыми Озорисом да Серра.
   Быстро выстроившись в цепь, они бешеным галопом понеслись на воинов галла, которые обратились в бегство, успев однако поджечь несколько хижин и прихватить с собой с десяток жителей в качестве пленных.
   Озорис да Серра не преследовал убегающих – таковы были правила ведения боевых действий, сложившиеся за несколько веков.
   Такие неожиданные нападения придавали жизни мусульман и христиан остроту и давали выход их агрессивности.
   Амельтеосы любили носить кирасы и шлемы, а также мушкеты, патроны к которым были израсходованы уже много столетий назад. Галла же восхищались своей боевой раскраской, перьями и копьями.
   Итак, торжествующий Озорис да Серра с триумфом возвращался в Амельтео.
   Тарзан из племени обезьян наблюдал за битвой со стороны леса.
   Он видел, как чернокожие воины собирают своих раненых и убитых и увозят их вместе с передвижной башней, которая так и не помогла им овладеть городом. Тарзан удивился бессмысленности всего того, что произошло на его глазах: напрасной гибели людей, колоссальным затратам времени и сил, которые не принесли никаких результатов. После этого его мнение о человеке упало еще ниже.
   Тарзан уже придумал свой план проникновения в город, и он сильно отличался от того, что довелось сейчас наблюдать человеку-обезьяне. Он решил просто пройти через ворота, рассчитывая на гостеприимство цивилизованного народа. Но нужно было переждать несколько дней, чтобы у жителей города улеглось возбуждение, вызванное набегом.
   Размышления Тарзана были внезапно прерваны рычанием и дикими криками, среди которых он разобрал «кричча» и «бандоло». Полагая, что это поссорились обезьяны Уиго, он помчался на звуки ссоры.
   Когда он прибежал, то увидел, что все обезьяны Уиго стоят напротив группы незнакомых обезьян. Каждая стая была сильно возбуждена и, казалось, схватки не миновать. Находясь на дереве над ними, Тарзан сразу понял всю опасность ситуации.
   – Я убью! – ревел Уиго, и ему вторила огромная обезьяна с налитыми кровью глазами, стоявшая напротив.
   – Я король обезьян Уиго! – кричал один.
   – Я король обезьян Мал-Гэш! – кричал другой. Тарзан прыгнул с дерева прямо между двумя великанами и, глядя Мал-Гэшу прямо в глаза, закричал:
   – Я Тарзан – король всех обезьян!
   На какое-то мгновение Мал-Гэш и его подданные, «слуги бога», растерялись, так как новый противник был безволосый и похож на того, кого они знали как Тарзана, что на языке великих обезьян означало «белая кожа».